Азавак

Матвей смотрит на светящуюся энтузиазмом харю ветеринара и пытается подавить желание спиздануть что-то въедливое и злое. Сдерживается. Сопит. Смотрит. Зачем душит в себе сучьи порывы, он не имеет ни малейшего понятия. Арчи же доволен, словно миллион выиграл. Трясет в руках серой потертой косухой. Лучится счастьем и мастерски игнорирует предупреждение, плавающее в бутылочном стекле Матвеевых глаз, как скорпион в текиле. Арчи похуй. Арчи доволен. — Давай, надевай вот это и выдвигаемся! На дворе вечер пятницы. Дока посетила гениальная идея — свозить Матвея в бар, и Матвею не хватает наглости отбрехаться. Крайне странное для него состояние. Обычно запасы наглости в рыжем неисчерпаемы. Но сейчас он только сопит и терпит, перемалывая острые шипы раздражения где-то под ребрами на жерновах непрошенного тепла. За последнюю неделю все слишком изменилось. Наблюдая за тем, как Арчи по сантиметру подбирается к злобно рычащему кошаку, Матвей впервые почувствовал что-то сродни умилению. Впервые подумал, что эта двухметровая туша, оказывается, довольно чувствительна и уязвима. Искренне пожалел, что с добрым доктором обошлись хуёво, и пожелал добраться до того, кто все это сотворил. Очень странные для Матвея порывы. Он в справедливость никогда не верил. Он вырос в мире, где все решают силой, а лоха нужно неминуемо и жестоко учить. По всему получалось, Арчи, добрый, гипертактильный Арчи, который притащил его в свой дом и носится как с яйцом Фаберже — лох. Ведь сам позволил себя окрутить и кинуть. Но это ничегошеньки не меняет. Матвей все равно бесится и вынашивает глупые планы вендетты. Бессмысленные по сути своей, ведь даже если он найдет и искалечит Андрея, Арчи ему спасибо не скажет. Док давно мог и сам поквитаться с уродом, но не стал. Сейчас вот док напяливает на рыжего свою косуху. Куртка тяжёлая, словно кожу на нее как минимум с жопы мамонта драли. Цвет соответствует — потерто-серый, то ли винтаж, то ли носили эту куртку лет двести. Зато на рукавах длинные зипперы, и расстегнув их, Матвеевы гипсы получается просунуть куда надо. — Тебе идёт, — радостно скалится Арчи. Тянет вверх косую змейку на куртке, застегивая под самое горло, глядя Матвею в глаза. Смотрел ли на него кто-то так же хоть когда-нибудь? Рыжий залипает на отражение переливов ярких лампочек вывески в глубине бусых глаз. Они вдвоем торчат перед запертой клиникой, и счастливый мультяшный песель над окном машет им лампочным хвостом. Анубис, запертый в гостиной, поди, тоже счастлив — его оставили один на один с диваном, и бедолага теперь точно лишится своей диванной невинности. После появления в квартире зверья рыжий начал понимать, на что похожа жизнь семейных парочек с детьми. Споры о питании, совместные прогулки и подбор бессмысленных мелочей вроде ошейника с серебряными шипами для Ганнибала. Имя они выбирали кошаку тоже вместе. На «Пушок», под которым тварину продавали на сайте, это хтоническое чудовище все равно не отзывалось. Матвей улыбнулся, потянулся за привычным поцелуем, напрочь игнорируя досужие взгляды прохожих. Удивительно, но им с Арчи никто не орал оскорбления в спину. Даже особо косо никто не зыркал. Наверное, потому, что оба выглядели как прямая путевка в травму в случае каких-то кривых высказываний. А может, Матвей был слишком сосредоточен на доке, чтобы отслеживать реакцию прохожих. Желтушные липы сыпали на их головы хлопья мертвой листвы. Фонари, слепо льющие электрический свет из алюминиевых патрубков, едва уловимо гудели на влажном солёном воздухе. Пахло дождем и осенью. Темнело теперь так рано, что в каких-то без пары минут шесть уже вовсю сверкали окна и забытые ещё с прошлого нового года гирлянды на голубой елке по ту сторону улицы. Арчи оторвался от его рта, выдохнул облачко пара из влажных покрасневших губ. Ещё никто так не фанател от Матвеевого пирсинга. Что в языке, что во всех других местах. Арчибальд, видимо, в прошлой жизни был карпом — с таким рвением набрасывался на эту блесну и обсасывал, катая по языку и временами клацая по стальным бусинам зубами. Матвей заколебался шутить про таблетки недостающего в огромном теле железа и предлагать купить доку зелёных яблок. Когда в голову начали приходить мысли, куда бы ещё воткнуть пирсу, чтобы порадовать сожителя, Матвей окончательно понял, что влип. Арчи не спешил выпускать его плечи из своих лап. Оглянулся на припаркованный на тротуаре байк. Конечно же, у дока был сраный Харлей. Хотя Матвей мог бы ещё на какой-то раритетный BMW понадеяться. Но где там. Арчи оказался до мозга костей ретроградом. Такой, сука, классический, что, скорее всего, трахается только в миссионерской позе. Последнее выяснить теперь тоже хотелось все чаще. Но Матвей худо-бедно держал себя в узде. Отчётливо казалось, стоит им потрахаться по-настоящему, и пути назад уже не будет. Пока все ограничивалось дрочкой, ещё оставался шанс сохранить хоть какие-то границы личного пространства и остаток здравого рассудка. В конечном итоге, Матвей никогда не мечтал заводить гейскую семью с ужинами при свечах и совместными животными. Арчи настолько сильно выбивался за пределы его обычной жизни, что казалось — это все сон, иллюзия, игра в отношения, которая закончится сразу же по щелчку гипнотизёра, когда истечет срок их пакта. И Матвей очнётся окровавленным и сломленным в канаве на обочине окружной трассы. Док звякнул ключами и пошел к матово-черному реликту. Харлей был ухоженным и красивым, как породистый жеребец. Какой-то тяжеловоз, массивный и кряжистый, с пудовыми копытами. Под стать хозяину, который как раз уселся верхом. Сняв с руля шлем, док посмотрел на застывшего в метре от байка парня. — Ну? Чего встал? Иди сюда, наденем защиту на твою дурную башку. Матвей подошёл, послушно позволяя нацепить на себя уебанский шлем в духе второй мировой, без ветрового щитка. — Между прочим, у меня IQ 140, так что не надо тут пиздеть. Башка у меня рабочая. Проглотив смешок, док похлопал позади себя ладонью в перчатках с обрезанными пальцами. Наблюдать, как мужчина надевает свои неизменные кольца поверх них, было довольно забавно. — Высокий интеллект не отменяет того факта, что эта рабочая башка слишком часто работает только ради попадания в неприятности. Скажешь, я не прав? Режим заботливой мамочки у Арчи никогда не отключался. Матвей забирается ему за спину, обнимает широкую талию, устраивая гипсы на бедра мужчины в черных левисах. — Ну, не знаю, кому неприятности, кому приключения. Может, я так развлекаюсь? Удивительно, но ему все меньше нравится собачиться с Арчи. То ли надоело, то ли сработала поцелуйная дрессура. Смысл злиться, если в конечном итоге все закончится у ближайшей стенки? — Давай, теперь я тебя буду развлекать? Арчи оборачивается, глядя на него через плечо, потом напяливает шлем, смешно пережимая бороду ремешком. Матвей видит это охуенное зрелище в одном из зеркал и тихо давится смехом, стукнувшись лбом о плечо водителя. Харлей рычит, как младший брат Смоука, мелко вибрирует, плавно трогается с места. На улице холодно и сыро. Не лучшая погода для мотоциклетных поездок. Но Матвею похуй. Единственное, он сожалеет о своих угандошенных штанах. Тру-байкеры классической школы не носят полную защиту. Максимум — кожаные штаны. В джинсах ощутимо холодно. Благо, ехать не далеко, так что он не успевает околеть окончательно. Да и Арчи едет не быстро. Рыжему в новинку сидеть позади, не рулить процессом, не давить на газ, лавируя между ползущими по дороге помехами. Проскальзывает даже мысль прокатить Арчи на своей детке, когда снимут гипсы, но рыжий ее сразу же гонит прочь. Если док хоть раз увидит и почувствует, на каких скоростях гоняет Матвей, то сам ему переломает ноги и права отберёт. Они колесят, триумфально оглашая улицы рокотом мотора. В какой-то момент Матвей искренне сожалеет о состоянии своих рук. Накатывает острое желание запустить ладони под косуху Арчи, к тёплому животу, потрогать собранную в складочки кожу над отлично выделяющимся прессом. Погладить расслабленные бока и засунуть пальцы под ремень тру-рокерских черных джинсов. Арчибальд явно наслаждается поездкой и растягивает удовольствие. С Приморского на Малый Фонтан они едут минут двадцать, петляя и закладывая виражи. Док то ли выбирает самые красивые улочки, то ли тупо бездумно колесит. Он что-то мурлычет себе под нос, но мотив ворует ветер, и Матвей никак не может его разобрать. Но он послушно сидит за широкой спиной мужчины, не отсвечивая своим нетерпением. В конечном итоге они прикатывают в район дома-музея академика Филатова. Рыжий не уверен, что приехавший откуда-то из дальних областей Арчи в курсе исторической нагрузки серого одноэтажного домика с зарешеченными окнами. И не спешит того просвещать. Один хуй, все сейчас закрыто. Они едут немного дальше. Тормозят на забитой парковке перед полутораэтажным зданием из голого ракушника. Крупные камни, черепичная крыша. Вывеска гласит: «Бойня». И бычья голова с красными горящими глазами в качестве логотипа. Матвей заинтересованно рассматривает коллекцию двухколёсных лошадок на парковке. Столько старья он не видел даже в музее. Парочка харлеев, ямахи, какая-то рухлядь времён второй мировой. Среди мрачных цветов горит ослепительно ярким пятном жёлтый BMW. Спортивный, четырёхцилиндровый и навороченный, как модель Виктории Сикрет. Машинка в ряд рокерских коней не вписывается вообще никак, и Матвей криво ухмыляется. В сходке любителей погонять на старом аэродроме он такой яркой канарейки не видел. Видать, новенький или кто-то из рокернутых решил сменить колеса. Арчи ставит своего монстра на подножку, первым встаёт, чтобы помочь рыжему, придерживая за локоток. — Ебать ты, джентльмен, — саркастично скалится Матвей, пока с него снимают шлем. Волосы похожи на внезапный пожар под косыми лучами фонарей, пламенеют и колышутся. Арчи лезет в эту вихрастую красоту лапами, то ли пытаясь причесать, то ли окончательно лохматя. — Все для тебя, детка. Хочешь, на одно колено встану? Кто б сомневался, что подъебка на доке не сработает, а если и сработает, то совсем не так. От картинки в мозгу, как Арчи опускается на колени прямо посреди парковки, словно они дома, и, глядя преданно снизу вверх, расстёгивает ему ширинку, Матвея, будто окатывает кипятком. — Нет, спасибо, давай до дома потерпим. Ход мыслей в его голове, видимо, слишком легко считывается по его роже, потому что Арчибальд бессовестно ржёт и прихватывает парня пятерней за задницу, когда они идут ко входу в бар. Название, конечно, у него — верх креативности. Оформление под стать. Внутри все залито инфернально-красным. На стенах резные-ажурные бычьи черепа, факелы и флаги каких-то байкерских клубов, постеры рок-групп, похожих на кружки по вызову демонов на дом. Барная стойка — ржаво-зленые листы стали, покоцанные, словно танк времён первой мировой. За ней торчит лысый мужик с пиратской серьгой в ухе и наяривает пивной бокал белой тряпочкой. — Стас, как жизнь? — интересуется Арчи, облокачиваясь на стальную поверхность стойки. Бармен в ответ радушно скалится, сверкая парой золотых зубов. — О-о! Какие люди! Арчибальд Иенович! Давно тебя видно не было. Все хорошо, дружище. Работаем. А ты как? Кого это к нам привел? Заинтересованный взгляд, брошенный на хмурого Матвея, вполне можно принять за дежурную вежливость. То что Арчи так и не перестал его обнимать, вполне четко даёт понять, что прицеп, притащенный в бар, точно не случайный знакомый. — А это мой друг. Матвей. Тоже любитель погонять на байке, только он по спортивным моделям угорает. Собственно, так мы и познакомились. Он мне чуть под колеса не влетел. Стас отражает лицом сочувствие. Ставит на стойку бокал и уже с большим интересом рассматривает новенького. — Ох уж эти лихачи. Насмотрятся своего Need for Speed, а потом убиваются о чужие джипы. Что, привел знакомить с более живучим комьюнити? Два старпёра на одной волне. Матвей старательно проглатывает желание стряхнуть лапу Арчи со своего плеча, но смотрит на него с таким выражением, что пробирает даже непрошибаемого дока, и тот сливается с темы, выдавая невпопад: — Да, мы живём вместе. Вот решили пивка попить. Мне давай, как всегда, а рыжему? — наблюдать, как двухметровая шпала с надеждой пялится на парня у себя под боком, трепетно моргая песочно-русыми ресничками — то ещё незабываемое приключение. Матвей даже умудряется не заржать. — Стаут давай, или что-то на него похожее. — Как скажешь, детка, — лучезарно скалится Арчи, передавая заказ Стасу, как будто он не в полуметре за стойкой торчит и сам ничего не слышал. Мужик офонарело пялится на парочку по ту сторону барного бруствера. Переваривает. — Понял, садитесь, все принесут. Стоит отдать должное крепости нервов бармена, он ничего не добавил и даже постарался сделать лицо попроще. Зато вот Матвей не смог сдержаться и всю дорогу, пока док вел его к столику в углу, тихо ржал в рукав своей-чужой косухи. — Бля, Арчи, да ты вообще без тормозов! Будем надеяться, нам не харкнут в пиво. Я, конечно, рад, что ты такой смелый и без комплексов, но как открытый гей с многолетним опытом могу тебе сказать, что то, что тебе прямо в лицо не высказали, ещё не значит, что в спину не плюнут, или не порежут шины на харлее, или дерьмом окна клиники не закидают. Короче, ты полегче с манифестацией своей природы. Они сели друг напротив друга. Столик из нарочито грубо сколоченных досок, рассчитанный на четырех, оказался вполне уютным. Кроваво-алое освещение превращало татуировки на шее дока в живые картины. Казалось, там чернота проступает прямо сквозь живое мясо. Матвей откровенно любовался мужчиной по ту сторону стола, не особо обращая внимание на окружающих. Когда перед ними одетая в кожу официантка выставила пару бокалов и тарелку какой-то стремной черной херни, рыжий даже глаз на нее не поднял. Арчи отпил из своего бокала. Матвей был готов поклясться, что там что-то либо очень слабое, либо вообще безалкогольное. Док был не из тех, кто сядет за руль выпившим, особенно с пассажиром за спиной. Собственное пиво рыжему понравилось. Он подцепил с тарелки полоску черной сухой хуйни. — Это что за моржовые хуи? — заданный ради праздного любопытства вопрос заставил Арчи гортанно заржать. — Бастурма. Из конины. Один татарин делает и продает в этот бар. Полностью натур-продукт. А у тебя, детка, какая-то нездоровая фиксация на хуях. Матвей постучал куском вяленой конины по столу, скептически кривя рот. Очень хотелось сказать, что из них двоих в ширинку мужику обычно лезет как раз благообразный Арчибальд, а не он, но обсуждать подобные нюансы в баре, куда док явно часто заглядывает, рыжий поостерегся. — Ну, а на что оно похоже, по-твоему? — На бастурму? В моржовом органе, между прочим, кость есть. И он вряд ли такого цвета. Светская беседа под пиво у них получалась очень своеобразная. Матвей заржал, пряча лицо в загипсованную ладонь. Пиво он сосал через трубочку, и это само по себе тянуло на ту ещё хохму. — Придем домой, погуглим. Хотя ты, как ветеринар, должен бы знать. Док отпил своей золотистой бормотухи, прихватил и себе кусок предмета их беседы. Пожевал вяленую, присыпанную специями полоску мяса. — Досужее заблуждение, что ветеринар должен знать все о половых органах каждой твари на планете. В конечном итоге для этого существуют зоологи, создающие методологические таблички. А для ветеринара главное, чтобы зверушка здоровой была. Рыжий как раз присосался к трубочке и в попытке не заржать выдул из бокала хлопья пены. — Гы! — икает смехом Матвей. Кивает. — Понял. Они мирно пьют пиво. В бар подтягиваются люди, и Стасик за стойкой врубает музыку. Какой-то тру-олдфажный митол. Что-то там про маму и тяжелое взросление под гитарные запилы. И, естественно, на английском. Арчи, улучив момент, лезет в карман своей проклепанной косухе, вытаскивая из ее недр плоскую коробку размером с тетрадный лист. Золотое лого на черном фоне с запряженной в бричку лошадушкой и стоящим рядом мужиком в цилиндре наталкивает Матвея на плохие предчувствия. Надпись Hermes тоже доверия не внушает. — Это что за хуйня? — интересуется рыжий, глядя на то, как док толкает по столешнице черный квадрат в его сторону. — Подарок. Ты, кажется, хотел. Когда до края стола остаётся сантиметров десять, Арчи открывает коробку и разворачивает темно-красный велюр, под которым покоится что-то среднее между чокером и собачьим ошейником. Кожаная полоска с маленькими серебряными шипами. С одной стороны у нее кольцо, украшенное прозрачным, как вода камушком, с другой — застёжка с тремя цепочками-висюльками. Буква Н выгравирована что на кольце, что на застёжке. И камни, украшающие это безобразие, подозрительно ярко сверкают. — Ты ебнулся? Когда это я хотел собачий ошейник? У Матвея подрагивает голос, и ощущение пиздеца царапает затылок, словно гипоталамус всеми своими доисторическими настойками чувствует неладное. — Ты хотел кольцо с бриллиантом. Вот кольцо, вот бриллиант. Что не так-то? — невозмутимо заявляет док, подцепив чокер за то самое кольцо и протягивая его Матвею. — А-арчи… — ситуация кажется до смешного странной, и рыжий почти стонет от неправильности происходящего. — Ну вот нахуя? При том какая-то сучья часть Матвеевой натуры подзуживает высказать что-то из разряда: мол, дарить украшения с бриллиантами надлежит в каком-то пафосном ресторане, а не в рок-баре сомнительного качества. Но парень благоразумно молчит. Ведь шанс через пару дней оказаться в ресторане чересчур высок. — А почему нет? Не нравится? Я думал, ты такое любишь… Док умудряется скроить такую обиженную мину, что Матвей, скрепя сердце, наклоняется вперёд, ложится грудью на стол, вытягивает шею, подставляясь под новую цацку. Вещица красивая и вполне в его стиле. — Нравится. Но стоит, поди, дохуя. Ничего попроще не было? Кажется, он начинает вести себя, как офигенно хозяйственная цаца, отчитывающая бойфренда за слишком дорогой букет. Вот только ошейник с бриллиантом не веник орхидей. Его сложно списать на сиюминутный порыв романтики. Матвей переваривает происходящее со скрипом. Молча. Пока Арчи радостно надевает на него шипастую приблуду. Полоска черной кожи обнимает шею, теплые пальцы Арчибальда осторожно затягивают пряжку, проворачивают украшенное серебряными шипиками украшение, чтобы крупное кольцо было спереди. Цепочки с подвешенными на них мелкими камушками скользят за шиворот, холодят бугорки шейных позвонков. Самое смешное, к этой херне действительно ведь можно подцепить поводок. Например, тот, что выплел Ставр и который так и не подошёл Анубису, потому что тяжёлый и коротковат для прогулок. — Тебе идёт! — Арчибальд доволен, аж светится, его можно подвешивать под потолок вместо лампочки. В серо-голубых глазах искрит неприкрытое желание засосать свежеодаренного рыжего придурка. От неизбежного спасает только крепко сколоченный из досок стол и наличие вокруг толпы брутальных байкеров, которые не факт, что будут в восторге от подобного перформанса. — Спасибо, — вздыхает Матвей. — Крутая штука. Но больше такие дорогие подарки мне, пожалуйста, не делай. Я расплачиваться ничем не собираюсь. Метод "Подари айфон и получи отсос" со мной не сработает. Матвей отстранённо, словно это все не с ним происходит, чувствует, как щеки окатывает кипятком. Новое чувство неуютно ворочается-спутывает-саднит. Ему никогда ничего не дарили. Ни дорогого, ни дешёвого. Как-то так исторически сложилось, что рыжий проебал все значимые социальные связи и даже на днюху не получал ничего, кроме автоматических открыток во всяких соцсетях и мессенджерах. — Пф… — док кривит губы и нехотя отстраняется. Занимает руки бокалом, чтобы они не тянулись через стол к горящему смущенным румянцем любимому лицу. — Не неси ерунды. Во-первых, что хочу, то дарю, во-вторых, в благодарность обычного спасибо будет достаточно, и я уже его получил. В кои-то веке Матвею нечего сказать. Говниться после неожиданного презента совсем не хочется, а пускать розовые пузыри и бубнить какой-то романтический бред он все ещё абсолютно не готов. Так что смотрит в столешницу и молча сосет свое пиво, пока бокал не пустеет. Арчи сигналит официантке повторить. Они ждут, пока опустевшие бокалы заменят на полные, и продолжают досужую болтовню. Как-то между делом Матвей начинает понимать, что с доком комфортно, даже когда они не дома и вокруг народ. Арчи ненавязчиво хохмит, комментирует олдскульные песни, рассказывает то про Оззи, который принц тьмы и откусил летучей мыши голову, то про красотку Нину Хаген. Док — уютный, как теплые варежки в середине зимы. Цедит свой эль. Беззлобно жалуется на клиентов, рассказывает о планах съездить в горы на грядущие рождественские каникулы. Естественно, зовет с собой, обещая присмотреть, чтобы «Детка не убилась на горнолыжной трассе». Это так предсказуемо, что даже не бесит. Матвей кивает, не придавая особого значения всей этой болтовне. Бокалы сменяют один другого. Официантка в коже норовит заработать косоглазие: никак не в состоянии решить, кому из них двоих строить глазки. Поэтому пытается обоим одновременно, и это смешит. Арчи вежливо прячет улыбку в бороду, а Матвей, наоборот, провокационно откидывается на мягкую спинку дивана, позволяя косухе разойтись в стороны, демонстрируя обтянутую черной майкой рельефную грудь. Бедная девочка дёргается, почти роняет бокал, а док неодобрительно хмурится. Наблюдать за проявлением его ревности так же забавно, как и за попытками безымянной пигалицы кокетничать с парочкой геев. Хотя насчёт Арчибальда Матвей все ещё до конца не уверен. Он вполне может оказаться из тех, кто играет за обе лиги одновременно. Матвей не очень верит во внезапный каминг-аут глубоко за тридцать. Он в принципе не привык людям верить, особенно если они к нему необоснованно хорошо относятся. Пиво постепенно развозит, и рыжему становится скучно сидеть. Он впервые действительно заинтересованно окидывает взглядом зал, скользя по головам собравшихся безымянных людей. В пустом пространстве, по ту сторону дощатых столиков какие-то совсем отбитые делают вид, что танцуют. Если эти шаманские пляски под тяжёлые запилы у кого-то повернется язык назвать танцами. Арчи перехватывает праздно-любопытный взгляд зеленых глаз. Улыбается, кивая на местный танцпол. — Иди, попрыгай. Я пока закажу нам ещё чего-нибудь. Даже страшно становится, что док так легко его читает. Матвей в ответ пару мгновений в упор пялится на ветеринара. Рассматривает открытое красивое лицо. Ухоженная борода, сережки в ушах. Волосы собраны в низкий хвост и кажутся чуточку темнее из-за воска для укладки. Давно пора признать, что на все это у Матвея стояло бы, даже если бы они только что столкнулись, и мистер «Самый охуенный скотий врач на районе» мог бы рыжего подцепить, просто молча сидя и улыбаясь. Вот как сейчас. Не прикладывая никаких усилий. Не прибегая к подкатам и ухищрениям. Матвей отзеркаливает улыбку и встаёт. Попрыгать кажется идеей не плохой, хотя бы для того, чтобы выветрился лишний хмель. А потом можно утащить Арчи в туалет, поссать под его чутким руководством. Кто знает, может и ещё что обломится. В уборных рок-баров Матвею ещё не дрочили. Под музыку, которую тут крутили, можно было именно что прыгать. На плазме за огороженной цепями маленькой сценой какие-то разукрашенные господа поливали бутафорской кровью оленьи черепа и орали замогильным голосами под драйвовый гитарный запил. Парни на выделенном под сатанистские пляски танцполе прыгали и трясли хаерами. Волосы у этих парней были длиной и шелковистостью получше, чем у иных моделей из рекламы шампуня. Матвей резко понял, в кого Арчи такой стиляга с русыми локонами ниже плеч. Сам рыжий в компанию танцоров вписывался только косухой с чужого плеча, но поскольку стыдливостью и тормозами природа его не наградила, он без тени сомнений пристроился к танцорам, вскинув руки и попытавшись поймать зубодробительный ритм. Это было весело. Патлатые придурки запрыгивали друг на друга, сталкивались плечами или грудью о грудь прямо в воздухе. Взмахивали разномастными хаерами. Звенели цепями и заклепками. Матвей ржал. Это оказалось веселее, чем казалось со стороны. Захотелось даже вернуться за столик, оторвать от заказа Арчи и утащить в этот локальный шабаш с собой, но ещё до того, как желание это окончательно оформилось, Матвею на спину кто-то повис. Буквально. Напрыгнул и повис, словно на улице весна, а они горные козлы, жаждущие коитуса. — Ю-ху! Какой ты яркий! Свои или красишь?! Неизвестный камикадзе проорал прямо в ухо и тут же вцепился в волосы за ним. Вероятно зубами, потому что все конечности у смертника были заняты попытками покрепче ухватится за Матвея. Охеревший с такой наглости рыжий передёрнул плечами, сбрасывая балласт, и развернулся рывком, готовый добавить гипсом по наглому хлебалу. И подвис. Нет, хлебало было определено наглое. И красивое, словно сбежало со страниц какого-то европейского глянца. Хуже того, Матвей никак не мог определить половую принадлежность этой красоты, чтобы решить, можно ли ему вдарить или все-таки нет? — Ты кто, дебил? — Прокричал рыжий, зацепившись взглядом за кадык на горделиво-высокой шее. Дебил выглядел как скандинавский бесполый ангел. Ну, или как педовка с блондинистой гривой. Такая себе сосочка с карешечкой цвета первого снега, на который ещё никто не успел нассать. Одет был чудик в майку со Спанч Бобом, драные во всех местах джинсы, чёрные и с цепями при том. Косухи на пацане не было. Зато было стопятьсот браслетов от изящных запястий и аж до локтей. — Я Лука! Приятно познакомиться! Ты новенький? Тут нечасто кто-то появляется. Особенно кто-то непохожий на выкидыш после ебли солиста Лорди и Мерлина, мать его католичку, Мэнсона. Белобрысый херувимчик протянул лапу с черным маникюром, улыбнулся радостно. Что удивительно, все зубы у пацана были на месте, хотя при его повадках явно бы не должны. Видать, тоже металлокерамика, — решил Матвей и стукнул гипсом протянутую культю. — Ты что, всех тут знаешь? В то, что этот цыплёночек прижился среди местных, верилось с трудом. Но на них остальные скачущие не обращали никакого внимания, и Матвей решил, что блондинчик тут достаточно долго околачивается, чтобы к его закидонам привыкли. — Да почти всех! Уже полгода как. Классный клуб. Они с ремонтом помогают, есть охраняемая стоянка, можно арендовать трек, чтобы погонять. Правда, ездят все на этих драндулетах американских, но зато парни хорошие! Душевные! Вон Монгол зоопарку помогает, а это Ржавый, у него автомастерская недалеко. Блонди тыкал пальцем, орал, перекрикивая музыку, и лучился чистой незамутненной радостью. Гей-радар Матвею говорил, что ангелок если не совсем из его лиги, то точно легко уговаривается на любой изврат под соусом дружеского веселья. Было что-то в нем такое лёгкое и ебанутое. Идеальный тип, чтобы зажать в кабинке туалета и выебать, не спрашивая фамилии. Беда только в том, что Матвею не хотелось. Совсем. И руку, которой пацан прихватил его за загипсованное предплечье, он стряхнул на автомате, даже не задумываясь, как совсем недавно стряхнул со своей спины целого Луку. Внезапное осознание того, что легкодоступная ебля с малознакомым смазливым телом его перестала прельщать, рыжего вогнало в ступор. Он замер, перестав подергиваться под местный тяж. — Не! Ну, не хочешь знакомиться и не нужно! Я просто к слову сказал. Ребята правда очень хорошие. Я из-за этого остался тут. Так-то по ошибке выгуглил мотоклуб, припёрся сюда и понял, что попал не туда. Но они меня угостили шашлыком на халяву, потом помогли с новыми шинами для Бамблби, и я как-то остался, сам не заметил как. Кстати, хочешь выпить? Пойдем, закажу коктейль! Я сам Стаса научил! Лука невербальные сигналы не считывал, и зверская рожа здоровой рыжей, агрессивно зыркающей херни с гипсами на обе лапы ни о чем его не заставляла задуматься. — Хочешь, Бамблби покажу? Ты на чем гоняешь? А зовут тебя как? У Матвея начало ломить левый висок. И зубы. С такой силой он их сжимал, стараясь сдержать порыв пристукнуть назойливого долбоёбушку. Долбоёбушка незамутненно улыбался и на голубом глазу уже тянул его к барной стойке. Когда пацан успел зацепить тихо звереющего рыжего за рукав и выволочь из окружения скачущих рокерюг на свободное пространство, Матвей не уловил. Эти цыганские фокусы его отрезвили. Мозг взял контроль над ногами, и парень попер прямой наводкой в угол, где сидел, обложившись пивом, Арчи. В конечном итоге, это его клуб, его туса и его работа разбираться, чё там болит у неведомых зверушек с оленьими глазами. Был, конечно, маленький шанс, что блондинчик потеряется по пути, выпустит рукав косухи и растворится в пространстве, увидев брутального бородача в конечной точке их спаренного движения. Но Лука был для таких логических действий слишком отбит. И слишком привык к местным эндемическим видам. А Матвею, оказывается, не нравится конкуренция. Он почти дошел до точки кипения, когда тормознул перед столом. Не больно-то интересно быть не самым отбитым в округе. Да и знакомить Арчи с этим попрыгунчиком рыжий не хотел. — О?! — удивлённо булькнул в свой бокал эля док, любуясь нависшими над столом красавцами. — Помоги, а? — с какого-то перепугу жалобно проговорил Матвей и потряс свободной рукой. Жест Арчи воспринял по-своему. Встав, начал помогать снять косуху. Плюс — Лука-таки отклеился от рукава. Минус — он зашкерился в угол диванчика за их стол и теперь пялился на обоих, подперев кулачком острый подбородок и все так же улыбаясь, как дурачок с паперти. Сосочка с карешечкой был из тех, кого уебать рука не поднимается. А без «Уебать» такие ничего не понимают в виду особенного взгляда на жизнь и исключительно аналоговой логике в голове. — Ты где Лучика поймал? — спрашивает Арчи, дожидаясь, пока Матвей тоже заползает в угол дивана, только противоположный тому, где занял выжидательную позицию Лука. — Это он меня поймал, — зло отбривает Айболита рыжий с какого-то хера почти обиженно. — Предлагал коктейльчик и показать Бамблби, что бы оно там ни было. Матвей бесится. От того, что приполз к Арчи с прилипалой на хвосте. От того, что сам Арчи явно не собирается ревновать. От того, что увидеть хмурую рожу дока, оказывается, он очень хотел и ожидал этого по умолчанию. А добряк Арчи соизволил только улыбаться не менее сердечно, чем ебучий Лучик, и смотреть на Матвея глазами сенбернара, который откопал матерящегося на исландском языке лыжника и теперь ждёт вкусняшку за проделанный труд. — А, ну это у него стандартная тема. Коктейль хуйня. Байк тебе должен понравиться. Там такая же навороченная машина для самоубийства, как твоя детка. Видимо, лезть знакомиться ко всему, что шевелится, у Луки тут основное занятие. Матвей ещё раз осматривает придурка в лимонной майке и с фенечками на руках. Ну, как есть педовка! И липнет ко всем точно так же. — Так и знал, что у него тоже спорт-байк! Док, ты где такую красоту откопал? Как его зовут, а то сам он не колется! Блондин тараторит, машет обеими руками официантке. — На дороге встретились. Счастливый несчастный случай. Да, Матвей? И взгляд на него брошенный — ушат любви, обожания и гордости. — Да охуеть, какой счастливый. Через сколько мне гипсы снимать, эскулап хуев? Сложно перестать беситься, даже когда док прижимается бедром к бедру и оглаживает полным нежности взглядом. Хочется выебнуться, вскочить и свалить отсюда. Раз уж Арчи так мило воркует с этим смазливым ебанатом, то пусть дальше как-то без него! Рыжий искренне считал, что одного ебаната душке-доктору должно бы хватить. Но нет! Он знай себе сидит, мирно беседует с парнем, который вешался на его парня, и не отбивает вообще, что происходит! Подобной подставы от Арчибальда его сожитель никак не ждал. — Недельки три ещё. Но можем чуть раньше срезать, посмотреть. Судя по мигом осоловевшей роже, посмотреть в первую очередь хочет именно док. А может, и не только посмотреть. Воспоминания о том, как эта туша реагировала на ласки своих пальцев и пялилась на Матвеевы, мигом добавило в бочку плохо сдерживаемой злости ушат не менее злого возбуждения. Вот нахуя ему это все? Шатался бы по клубам, ебал ноунеймов. Так нет же. Вляпался… Рыжий заерзал, пытаясь прижать резко восставший от таких мыслей член поудобнее враз ставшим тесным бельем. Благо, хоть джинсы были не в облипку. Лука в это время дозвался-таки официантку и что-то ей втирал. Потом опять вернул все свое нездоровое внимание рыжему. — Круто! А что с руками? Ты сейчас не за рулём? Может, подбросить домой? Я тут недалеко живу. Накидывать инфы Лука, очевидно, привык сразу и много. Матвей от такой прыти подохуел. Так в лоб даже он никого никогда не цеплял. Подобное рвение почти заставило проникнуться долей уважения к ебанату, несмотря на то, что он ебанат. Либо блонде по жизни охуенно везло, либо личико Королевы Красоты надежно охранялось от пиздюлей возмущенных жертв таких наивно-искренних подкатов. — Не, Лучик. Ты уж извини, рвение я оценил. Но домой поеду вот с этим тормозом в татушках. Мы живём вместе. Хотя я начинаю подозревать, что это какое-то недоразумение и мне пора искать себе сиделку и сваливать на свою территорию. Да, дорогой? Стервозность в голосе появилась сама собой. Матвей не на шутку закусился. В ответ Арчибальд чуть не подавился пивом, которое как раз пытался глотнуть. Бухнул о стол полупустым бокалом и уставился на рыжего с выражением искреннего охуевания. — Чего, блядь? Сиделку? А стоялку не хочешь? Я тебе на что? У нас вообще-то договор, и тебя никто никуда не отпускал! Вот таким доктор Айболит Матвею нравился куда больше. Но легко сдавать позиции он не собирался. За свою нечувствительность придурку следовало заплатить. — Стоялка у меня уже сама нашлась, — цедит медленно Матвей и отодвигается по стеночке так, чтобы не соприкасаться с Арчи ничем. Смотрит с вызовом на все ещё улыбающегося Луку. — Да, Лучик? Поедешь ко мне? Поухаживаешь за больным, пока гипс не разрешат снять? А то я ни пожрать, ни трусы снять самостоятельно не могу. Как и ожидалось от ебаната, херувимчик на голубом глазу кивает. Улыбается искренне и открыто. — Да без проблем. Только адрес черкани. И телефончик. Буду ухаживать за тобой. До Арчи наконец-то начало доходить, и добродушная улыбка угасла на бородатом лице, по щелчку пальцев превращая милого мишку в готового откусить кому-то голову шатуна. Почему-то этим кем-то Матвей ощутил себя, хотя никаких косяков за собой не чувствовал, и форменно охуел от лапы дока у себя на шее. — Э-э? — успел ошалело поинтересоваться рыжий за секунду то того, как татуированные пальцы ухватили за кольцо на чокере и подтянули огненную башку к себе. Целовал его Арчи зло и безжалостно. Прикусывал губы почти до крови, вжимался в разом заходившую ходуном грудь, а второй лапой прихватил за затылок, чтобы даже мысль рыпнуться в рыжую голову не пришла. Когда док от него оторвался, в баре, кажется, стало на порядок тише. Даже олдскульные Лед Зеппелин орали почти шепотом. Первым, естественно, оклыгал Лука. Присвистнул восхищенно, хлопнул холеной ладошкой по столу. — Ва-ау! Значит, вы вот так вместе живёте?! Извините, мужики, не понял сразу. Ну круто, чё. Матвей, коктейль будешь? Это тот, что я говорил. Вот теперь на трескотню блондинчика Матвею было уже похер. Ему резко ударило в голову все, что он выпил, и пришла вполне здравая мысль: может, тупил док не от безразличия, а от отсутствия опыта в подобных делах? Чего уж там, напор и причуды придурка в спанчбобовой майке даже рыжего заставили охуеть. Куда там правильному добросердечному доку с порога осознать, что у него пытаются увести парня с наглостью дворовой кошки, которая тащит кусок сочной вырезки со стола прямо под строгим взглядом хозяйки. Вырезка смотрела только на раздувающего ноздри бородатого мужика, который не спешил выпускать из пальцев украшенное бриллиантом кольцо, изготовленное где-то во Франции и определенно с любовью. Лука, верный своей непосредственности, активно подсовывал Матвею бокал какого-то слоисто-фиолетового пойла с долькой киви и розовым зонтиком, который успела притащить официантка, она впервые за весь вечер не топталась у столика, строя им с Арчи глазки. Арчи на прощание чмокнул влажно-багровые, пострадавшие за правое дело губы рыжего и наконец-то обратил внимание на придурка с другой стороны стола. — Лучик, отъебись, а? Мы первый раз за три недели вышли посидеть, пиво попить. Вдвоем. Иди Стасу мозги еби. Он вроде говорил, что хочет научиться делать «Секс на пляже» правильно. Знойная сосочка с карешечкой устремила небесно-голубой взгляд в сторону барной стойки. Там лысый товарищ полировал бокалы, нервно глядя на столик, где творилось какое-то вопиющее непотребство. Ошейник Матвея док так и не выпустил. Видимо, так ему было спокойнее. — Ну, ла-адно, — тянет капризно Лука и наконец-то отваливает. Глядя на то, как Стас отступает вглубь своей территории, бледнея лицом, Матвей начинает подозревать, что Лука тут кто-то вроде стихийного бедствия. Никто его не звал, никто не знает, как от него избавиться. Все учатся как-то сосуществовать с разнузданным пиздецом. — Может, отпустишь? — невзначай интересуется рыжий, легонько тронув гипсом вцепившиеся в ошейник пальцы Арчибальда. — Может, — кивает, откровенно пялясь на губы, ставшие на порядок ярче и соблазнительней после недавней экзекуции. — Арчи, я серьезно. Твои товарищи по олдскульным тарантасам сейчас либо отпиздят нас, либо скинут по сотне для продолжения шоу, только уже на столе. Подъебывать такого всклокоченно-возбуждённого Арчи очень весело. Особенно на фоне собственной мигом утихшей злости. У мужчины ноздри трепещут, будто он Анубис, унюхавший белку на ближайшей сосне в парке. Расширенные зрачки, сжатые в тонкую линию губы. Песня просто, а не Арчибальд! И все это под тяжёлую музыку, красный свет и пустые взгляды резных бычьих черепов на стенах. Естественно, именно в этот момент к ним и должен был подвалить очередной незваный ноунейм.