***
Выйдя ранним утром на крыльцо, Кинн заметил ораву телохранителей в черных одеждах за забором. Там же стояли их машины, которые буквально окружили дом. Мафия зевнул, надел свои кроссовки и вышел к своей охране. Те встали в шеренгу, приветствуя главу клана, склонив головы в пол. — Не помню, чтобы отдавал приказ охранять себя, — грозно прошипел Кинн. — Кто отправил вас сюда? — Господин Корн лично потребовал, чтобы вы уехали с нами, господин Кинн, — сказал самый смелый и вышел из шеренги на шаг вперёд. — Для чего? Собрание со Второй семьей будет через несколько часов. Собирайтесь и уезжайте. Не создавайте шум. Кинн уже развернулся, чтобы уйти, но кто-то ещё подал голос. — Но, господин Корн...! — Я сказал, чтобы вас тут не было! Что непонятного? — рявкнул Терапаньякун. Телохранители замерли в страхе и, ещё раз поклонившись, разошлись по машинам. Средний сын мафии же вернулся в дом и лег обратно на диван. Ему оставалось лишь надеяться на то, что Порша не разбудил шум с улицы. К своему сожалению, так и случилось. Сверху послышался топот и скрип старой деревянной лестницы. Из-за угла показался бармен в синей широкой футболке и спальных серых штанах. Он неторопливо пошел на кухню, и Кинн решил ускользнуть прямо за ним. — Кто это был? — наливая в стакан воды, стоя спиной к выходу, спросил Порш. — Мои телохранители. Они тебя разбудили? — Я очень чутко сплю, — бросив взгляд на часы, Китисават развернулся. — Мне нечего тебе предложить из еды, уж извини. — Я скоро уеду. Может быть, заказать тебе что-нибудь перед выездом? — заботливо спросил Кинн, оперевшись плечом на откос двери. В его глазах Порш выглядел как сонный котенок. Это зрелище непривычно грело грудь изнутри. — А? Нет, ничего не нужно, — отмахнулся Китисават, поправив растрёпанные в разные стороны волосы. — Мне нужно уезжать. Мы, наверное, какое-то время не будем видеться из-за работы, которую предстоит выполнить в срок. Поэтому, если будут какие-то проблемы или вопросы, обращайся к Питу. Он - моя правая рука. — Ага, — парень кивнул. Взгляд Порша скользнул по лицу Кинна и задержался на лёгкой улыбке. — Ты кажешься не таким суровым, когда улыбаешься. Их идиллию прервал телефонный звонок, и Терапаньякуну пришлось выйти на крыльцо и поднять трубку. Порш же остался стоять на кухне, выжидая вышедшего по делам. — Пора ехать, — сказал Кинн. Он подошёл к Китисавату поближе и заметил, что у них все же была некая разница в росте. Эта незначительная деталь умиляла. — Как только я приеду, тогда все и решим. Когда вернется Порче? Порш поднял глаза и встретился с темными расширенными зрачками. Бездна постепенно поглощала, утаскивая за собой в глубину. — Завтра. — Хорошо, тогда я поехал. Ещё увидимся. Не дожидаясь ответа, Кинн вышел из дома и заметил, что около забора уже стояла серая тонированная Maserati. Биг с Питом вышли из автомобиля, поклонились в «Вай» и стали ждать дальнейших указаний от главы. — Пит, останешься здесь. А мы с Бигом поедем домой. Считай, что у тебя выходной, — потрепав телохранителя по плечу, сказал Кинн. Все подметили то, что у среднего сына отличное настроение с утра, и надеялись, что так будет вплоть до встречи со Второй семьёй. — Как скажете, господин, — забрав свою сумку, Понгсакорн изобразил сквозняк, оставляя их с Бигом наедине.***
Атмосфера в совещательном зале стояла поистине гнетущая. От хорошего утреннего настроя не осталось и следа. Кинн уже успел сто раз пожалеть о том, что посвятил Вторую семью в Северную сделку. Ему нужно было действовать в одиночку, а не стоять на месте из-за того, что Кан не мог решить, стоит ли давать голос Якудзе или сразу поставить их перед фактом, что прямой поставки оружия им не видать, пока они не наладят общий язык с Корейцами, которые словно озверели и оголодали. Растянув зелёный галстук на шее, Кинн сжал челюсть и прикрыл глаза. Алкоголь в его стакане уже давно закончился, но мужчина не спешил тянуться за новой порцией. И так вчера перепил. Голова без того болела. — Я не считаю нужным давать голос Якудзе в этом вопросе, — озвучил свою мысль дядя Кан и нахохлился, выпрямляя спину. — Почему же? У нас давно прекрасные отношения с японцами, дядя. Корн, до этого спокойно распивающий чай во главе стола, поставил чашку обратно на блюдце и сложил руки в замок. Чувствовал, что в среднем сыне разрастается неуловимая буря. — Кинн, ты всего два года в этом бизнесе и многого не понимаешь. Вегас, сидящий справа от отца, прыснул от смеха, прикрыв рот ладонью, лишь бы не выдать то, как ему было весело в этот момент. — За эти два года я заключил больше успешных сделок, чем вы за все свое время, — совершенно спокойно ответил Кинн, склоняя голову на бок. — Да что ты говоришь? Напомнить, что случилось с Доном? Громкий голос Кана отразился от стен, раздаваясь раздражающим эхом по всему помещению. Телохранители обеих сторон переглянулись и поправили одежды. На лице Кинна заиграли жевалки, а руки под столом сжались в кулаки. — Я сделал то, что посчитал нужным. Никто не заставлял их переходить черту и совершать покушение на мою жизнь, — холодно отбил мафиози, сохраняя лицо. Сидящий напротив кузен, который казался до этого совершенно не заинтересован в диалоге, сразу же вскочил на месте. В его хитрых глазах мелькнул хищный блеск. — В наших кругах ходит байка о том, что ты запытал Джека и его тренера у себя в подвале, — веселые нотки в голосе Вегаса просто выводили из себя. — Всего лишь из-за какого-то оборванца, так подорвать собственную репутацию холодного, безэмоционального человека. Ай-ай-яй, Кинн. Теряешь планку. Удар по столу заставил всех, кроме Корна, вздрогнуть. Кинн, словно лев, медленно встал со своего места, оперся руками на красное дерево и наклонился вперёд, как хищник к жертве, загнанной в угол. Кровь в венах кипела, голова была горяча. — Не забывай, с кем ты разговариваешь, кузен, — сквозь зубы прошипел Кинн. Взгляд потемнел и обезумел. — Я сделал так, как посчитал нужным, и не собираюсь отчитываться перед кем-либо. Закончив, он сел обратно на место и вцепился в пустой стакан, сжимая резное стекло пальцами. «Вегас не должен узнать о Порше. Никто не должен знать!», — кричал голос в голове. — Мне кажется, мы ушли от темы, — вступился Корн. — Вегас. Кинн знает, что будет лучше для семьи. Прояви уважение. Он выше тебя по статусу. Корнвит усмехнулся и сложил руки на груди, как только получил гневный взгляд своего отца. — Конечно, брат, ты прав, — кивает Кан. — Когда приедут обе стороны? — Завтра утром, — перебил Кинн. Он вздохнул, встал с места и развел руки в стороны. — Если не решат, я разрушу их компании до основания и построю новые. Прошу меня извинить. Поклонившись всем в «Вай» Кинн пулей вылетел из кабинета, задевая стоящего в дверях крепкого телохранителя плечом. Он кинул на него разъяренный взгляд и прошел мимо. Как только оказался в своем пентхаусе, последовал в кабинет и открыл рабочий ноутбук. Сердце колотилось в горле, ведь он осознал, что Вегас, ненавистный двоюродный брат, прознал о Порше. Выявил слабое место — оголенный участок, с помощью которого можно было создать давление на него. Так уже было в прошлом, и Кинн не мог позволить такое ещё и в будущем. Обзвонив своих самых лучший юристов, брачный контракт был отправлен ему на почту спустя два часа, а в новостях появилась новость о легализации однополых браков в Таиланде. Все шло гладко. Осталось дело за малым. Подписать и перевезти обоих Китисаватов сюда. Только тогда Вегас не сможет своими погаными ручонками коснуться того, что по праву принадлежало ему ещё с первой встречи. А может быть и раньше. Кинн глубоко внутри себя чувствовал, будто знает Порша уже много лет. Будто забыл что-то важное, связанное с барменом. Решив не грузить себя ещё больше, он снова открыл документацию Северников и начал изучать этот вопрос более подробней. Он не мог допустить ошибку и оступиться. Землю перевернет, но итог от переговоров получит, даже если придется убить кого-нибудь прямо за столом. Расходный материал — не жалко.***
Если бы Пита попросили описать главный дом и его хозяев, он бы сказал одно: безудержная власть. Каждый член семьи Терапаньякун излучал из себя неведомую силу, с которой никто не решался тягаться. Самым властным человеком, помимо Корна, был Кинн. Его статная внешность, холодный характер, уверенность в собственных действиях говорили одно — далеко пойдет. И правда, из обычного маминого сыночка, среднего сына, он взошел по головам так высоко, что при упоминании его полного имени у врагов, да даже союзников стыла кровь в жилах. Никто не смел тягаться с Драконом Бангкока. Главный дом представлял собой своеобразную крепость для всех жильцов. Строгое расписание каждого телохранителя, постоянный контроль этажей, досмотр третьих лиц, ежедневные тренировки. Пит привык к такому только через время. Да и ему повезло намного больше, чем Бигу с Кеном. Старший брат господина Кинна был не в себе. Покушение сыграло с ним злую шутку, и он немного тронулся умом, перестав полностью выходить из дома. Кхун создал свой собственный мир внутри особняка и не видел надобности покидать территорию поместья. Все, что нужно было — игры, дорамы и любимые карпы Кои, плавающие в огромном пруду за домом. Что говорить насчёт младшего. Пит его почти не застал, но с рассказов Кхуна запомнил, что Ким не может простить Кинну смерть их матери и живёт своей жизнью музыканта WIKa. У парня в свои двадцать был личный штаб телохранителей, который он контролировал на прямую. Это вызвало уважение к младшему члену семьи. Сато, личного телохранителя Кимхана, Пит знал лично. Мужчина со шрамом на глазу и татуировкой черепа на левой ладони был довольно приветлив, что никак не было сопоставимо с его внешностью, но никогда не поднимал разговор об отношениях между семьёй. Чаще всего переводил тему либо просто молчал. Пит уважал его выбор. Никто не хочет лишиться работы или ещё хуже, умереть. Пит влился в семью Терапаньякун, когда Кинну в первый раз разбили сердце. Он собственными глазами видел, как парень сходил с ума из-за предательства первой любви, и стал свидетелем того, как Кинн полностью закрыл свое сердце от кого-либо. Это было вынужденное решение. Поэтому Пит, если честно, очень удивился, когда его представили к довольно мускулистому парню. Из недолгих объяснений Арма понял, что тот спас Кинну жизнь, а теперь попал на прицел к Итальянцам. Телохранителю стало его жаль. Почти никто не выживал, но Пит дал себе слово оберегать Порша ценой собственной жизни. Ведь только он смог вызвать улыбку на холодном лице господина спустя три года. Понгсакорн чувствовал, что Порш сможет стать лекарством Кинну и вернуть его в жизнь.***
Терапаньякун ложился спать с мыслью о том, что он что-то упустил. Лёжа на своих шелковых кремовых простынях, раскинув ноги и руки на манеру «Морской звёзды» Кинн перебирал сегодняшний день от его начала до самого конца. Поведение кузена настораживало. А угроза стереть с лица Земли два могущественных клана звучала уж слишком самоуверенно. Кинн даже на секунду стал сомневаться в своих способностях, но быстро отбросив эти мысли в сторону, вспомнил Порша. Такого домашнего, мягкого и приятного, словно кот Китисавата. Все же Кинн находил в нем привлекательные черты и согласился бы с тем, что уж больно сильно отклонился от своего типажа. Порш был сильным, высоким, мускулистым мужчиной с достоинством, в отличие от тех, кого он брал на ночь. Аккуратные носики, большие пухлые губы, хрупкие тела и рядом не стояли с формой бармена, почти не уступающей тем, кто часами торчит в спортивном зале. Кинн закрыл лицо руками и вымученно простонал. Он схватил подушку, лег на бок и прижал ее к себе, окончательно засыпая.***
Новость о том, что сделка Северников переносится на месяц вперёд, стала громом среди планов Кинна. Мужчина не думал, что какие-то два клана нарушат всю ту идиллию, которая была. Слава Будде, Вторая семья оставила его в покое, поэтому мафиози решил заняться своими делами. Сегодня был дождливый и пасмурный день. Кинн медленными шагами двигался к стоящему огромному памятнику в закрытой части Бангкокского кладбища. Здесь были захоронены все его предки и любимая, дорогая сердцу мать. В правой руке он держал пышный букет из белых роз, крепко сжимая связанные между собой стебли. Оказавшись перед мраморной плитой, Терапаньякун опустился на одно колено и возложил цветы. Встав и поправив пиджак, Кинн ещё долго молчал, смотря на фотографию молодой Миссис Терапаньякун. Стоя перед могилой матери, мужчина был переполнен противоречивыми эмоциями. С одной стороны он был поглощен печалью и тоской, с другой переполнен яростью и желанием отомстить. Ненависть ко Второй семье застилала глаза, и Кинн покрепче вцепился в ручку черного зонта. Смерть его матери всё ещё была свежей раной на сердце. Мафиози знал, что отомстит виноватым. Это был вопрос чести и справедливости. Помня об этом, Кинн коснулся ледяного камня. — Прости меня, мама, — жалостливо говорит Кинн. — За то, что не приходил так долго и заставил тебя ждать. Биг тихо и терпеливо стоял позади Кинна, ожидая, когда он закончит выражать своё почтение госпоже Терапаньякун. Телохранитель, как никто другой, понимал всю внутреннюю боль и гнев среднего сына мафии и был с ним рядом, несмотря на то, что порывы ветра едва не сносили с ног. — Знаешь, пока тебя не было, с нами столько всего произошло. Я вот скоро выйду замуж. Ты можешь это представить? — грустно усмехнувшись, Кинн поднимает голову к небу. Капли капают на лицо, смешиваясь со слезами, текущими непрерывным потоком из глаз. — На самом деле это все условия отца. Он не передаст мне мафию, и я не смогу отомстить за твою смерть. Только поэтому согласился. Чихающий Биг в стороне на секунду отвлёк от душевных терзаний. — Но все не так плохо. Его зовут Порш, и мы вроде бы, нашли общий язык. Да и что уж говорить, если этот бармен спас мне жизнь. Кажется, я навсегда ему должен, — Кинн замолкает. Образ Китисавата вырисовывается у него в голове. — У меня ощущение, будто мы знакомы уже много лет. Надеюсь, мы сможем остаться друзьями после этого дерьма, которое нам предстоит пережить. Входящий звонок от Пита прерывает речь мафиози. Кинн нажимает на зеленый значок и сразу же слышит крики на фоне. — Господин Кинн, тут дядя Ати и Порш собираются драться! Что мне делать?!***
Когда Анакинн оказывается в доме семьи Китисават, он замечает стоящий внутри погром. Мужчина застаёт телохранителя, стоящего между разъяренным барменом и хилым мужчиной. — Порш, я прошу тебя, успокойся! — Успокойся? Ты говоришь мне успокоиться? — бросаясь вперед, кричит Порш. — Да я сейчас из тебя всю дурь выбью! Пит, мать твою, уйди! — Я отыграюсь, клянусь тебе! И верну все до последнего бата! — Ати закрывает лицо руками. — Что здесь происходит? — совершенно спокойно спрашивает Кинн и выходит из тени. Его тон голоса холоден и немного груб. Обогнув стоящего на его пути застывшего от шока Порша и зависшего телохранителя, Терапаньякун оказывается перед дрожащим дядей Ати, который окончательно зажимается в угол. Схватив его за воротник порванной белой рубашки, Анакинн притянул игрока поближе. — Чтобы играть в покер, нужна блестящая удача. Как видишь, ее у тебя нет, если ты встретился со мной, — мафиози улыбается. — Может быть, мне продать тебя на органы? В комнате воцаряется зловещая тишина. Власть Терапаньякуна давит каждого, кто находится в зале, заставляя подрагивать и наблюдать за тем, как Ати дрожит у Кинна в руках. — Или в рабство? С тебя, алкаша, все равно поиметь будет нечего, — осмотрев тело перед собой, подводит итог. — А так хоть будешь полезен своему хозяину. — Кинн, — Порш подходит к нему со спины и кладет руку на плечо. Глубоко внутри ему страшно от того, какой жестокий Кинн на самом деле. — Пожалуйста, не делай этого. Обернувшись, Терапаньякун сталкивается со стеклянным взглядом своего будущего мужа. Тот руку не убирает, смиренно ждёт, когда агрессия отпустит короля мафиозного мира. — Почему? — Он нас вырастил. — Насколько я знаю, твоя с Порче жизнь превратилась в кошмар из-за него, — ладонь, сжимающая до этого ткань, легла на шею, создавая удавку. — Не бери ещё один грех, прошу тебя. Он того не стоит, — надеясь привести Кинна в чувство, Порш начинает гладить его плечо, и тело Терапаньякуна и вправду расслабляется. Агрессия отступает, и Кинн начинает ясно мыслить. Разжав пальцы на тонкой шее, мужчина отходит назад и сталкивается спиной с грудью Китисавата. — Исчезни, или я превращу твою бесполезную жизнь в ад. Это было последнее, что сказал ему Кинн перед тем, как дядя выбежал из дома. Порш стоял полностью разбитый и расстроенный в стороне около колонны. Пит с сочувствующим взглядом смотрел на него и уже собирался подойти, но Кинн одним кивком головы приказал выйти из дома. Вздохнув, Порш сел в кресло, уперевшись локтями в колени, и зарылся ладонями в отросшие волосы. Терапаньякун встал перед ним, позволяя бармену макушкой головы уткнуться ему в живот. Теплая ладонь легла на шею, выводя на ней расслабляющие узоры. — Не хотел, чтобы ты видел меня таким. — Ты такой, какой есть, — шепчет Порш. — Я не собираюсь устраивать сцены. — Зачем он приходил? — Сказать о том, что на нашей семье висит долг в три миллиона бат. Проходит какое-то время, и они уже сидят на кухне. Порш разливает обоим чай, пока Пит суетится в коридоре, собирая устроенный ранее бардак. — Тебе не о чем переживать. — Порче скоро вернётся, — смотря в окно, бормочет Китисават. — Думаю, тебе стоит уехать, чтобы вы не встретились... Кинн согласно кивает и выходит в коридор. Дверь с той стороны открывается почти у него перед носом, и он оказывается перед парнишкой ниже себя ростом, отдаленно похожим на Порша. — Порче! — кричит бармен, выбегая в коридор. — А это Кинн. Мой парень!