Сдвиг по фазе

Волосы на виске слиплись. В голове чуть шумело, но он списывал все на перевозбуждение после драки и перед важной встречей. Дорога ровно ложилась под колеса, повороты, перекрестки, прохожие — все утекало от взгляда, четкой, ясной и видимой оставалась лишь цель. Нужная улица отыскалась быстро, он встал в самом конце и медленно двинулся к ровной череде фасадов, одинаково красивых, ровных, чистых. Сцепил зубы: не любил бывать в таких районах, хотя всегда мечтал, что однажды в подобном месте с удобством разместятся Джен, мелкие, возможно, мелкие самой Джен. Раненый висок заныл, и он глубоко вдохнул. Нужная квартира была ему известна, но что ожидало в ней — вот вопрос. Прильнул к окнам — тишина, к дверям — тишина. Со звукоизоляцией в квартире Хотча все было в порядке, но сейчас это нельзя было назвать преимуществом. «Думай-думай, — приговаривал он сам себе, — это логово агента ФБР. Да, квартира, просторная, огромная, здесь не может не быть тайных выходов, тайников и секретных лазеек. Думай-думай». Прошелся вокруг, присел на корточки, обхватил голову руками. На миг ему показалось, что в окне мелькнул высокий силуэт, а затем странный отблеск привлек его внимание. Как был, он опустился на коленки и шустро-шустро пополз в нужную сторону. Людей поблизости хватало, но все они так были заняты собой, что даже не посмотрели в сторону странного человека. Какое счастье, что однажды почти у всех в руках оказалось по смартфону. Он ткнулся в тайник, осторожно обшарил его сверху донизу. Вором никогда не был, даже если нужда зажимала, даже если мелкие плакали, он всегда находил другой способ, брал свое силой, случалось, но тайно никуда не проникал. Хотя навыки подходящие имел — и вот, пригодились. Надавил в нужном месте, поскольку такие двери никогда не запирались по-настоящему, а затем с замиранием сердца услышал тихий отчетливый щелчок. Заполз внутрь, скрылся в маленькой нише и замер, когда возле него раздался громкий топот. Кто-то заполошно пронесся мимо тайной двери, а затем заскрежетал тяжелый ящик. Долго решаться не пришлось, он осторожно выглянул из своего укрытия и заметил, как маленький мальчишка забрался в ящик возле рабочего стола и прикрыл за собой крышку. Неловкий шорох сообщил о том, что ребенок немного повозился, устраиваясь поудобнее, а затем снова настала тишина. Только теперь она не была совершенной: снизу доносились сдавленные рыдания, а еще вкрадчивый шепот, до боли знакомый, до тошноты отвратный. — У тебя очень симпатичная жена, — он переступал с ноги на ногу, подкрадываясь к добыче, словно гепард, готовый к прыжку и к броску. В ушах звенела кровь, пелена готовилась прикрыть глаза, пока он слушал, как Потрошитель медленно, с наслаждением раскатывал Аарона Хотчнера в тонкую, почти полупрозрачную лепешку. Кульминация укуса змеи, последняя, завершающая атака. Женщина держалась смело, она плакала, но говорила уверенно и до последнего пыталась ободрить Хотча, причиняя ему еще большую боль. Это не могло долго продолжаться, Потрошитель мрачнел и кис, как сладкие разрезанные арбузы под палящим солнцем. Он прислушался к себе, четко отслеживая момент, в который его терпение непременно лопнет: слезы, сопли, прощания, слова о прощении невозможно выслушивать бесконечно. Разочарование от действий Хотчнера, от его слабости накатывало постепенно, но неумолимо, и в самой критической точке готово было взорваться. Он представлял себе в красках, как день, должный стать бесконечным мигом торжества и наслаждения, постепенно приобретает кислый оттенок тухлятины. Как противник, на которого возложено столько надежд, чье поражение должно причинить высшую радость, опускает руки. Как бессильная ярость принимается клокотать в груди и требует выхода. Это были его чувства, его ощущения и мысли, но одновременно же они принадлежали и Потрошителю. Они словно бы составляли единое целое в тот момент, когда тянулись за пистолетом, когда наблюдали за судорожным биением крови в жилках на шее молодой женщины, когда слушали глухой голос Хотчнера из телефона. Выстрел прозвучал, и женщина упала на пол. Вот только мертвой она не была, потому что он успел вовремя оттянуть руку Потрошителя в сторону. Стена вздрогнула, брызнул мягкий материал обивки, щепки. Он потянулся всем телом и двинул своему врагу в челюсть. Тот встряхнул головой, плюнул, ощерился. Бежать не пытался, лишь кинулся вперед, сверкая глазами. Его пальцы угодили прямо в свежую рану, все тело прострелило вспышкой боли, от которой хотелось скулить. Ха. Боль. Он знал о боли все, а потому лишь мощным ударом отшвырнул Потрошителя от себя. — Что встала, курица, беги! — вне себя от ярости он посмотрел на женщину, которая замерла неподалеку, дрожа всем телом и судорожно прижимая стиснутые в кулаки руки к груди. Она дернулась, испуганно посмотрела на него, но все же поднялась на ноги и, шатаясь, пошагала в сторону, противоположную той, в которой находилась входная дверь. Ну да, конечно, она собиралась искать сына, отказывалась бежать без него. Как же он это ненавидел… Как же он ненавидел то, что в лотерее матерей ему и мелким такой вот не досталось. Сильный удар выбил из него весь дух. Потрошитель вывернулся из него и всем телом швырнул об пол. От удара голова едва не раскололась, в глазах потемнело, воздух на миг полностью покинул грудь. Цепкие пальцы сомкнулись на горле. За тяжелыми воспоминаниями он снова утратил контроль над ситуацией, и сколько же еще ошибок он должен был допустить перед тем, как навсегда понять: в настоящем прошлому нечего делать. В глазах под закрытыми веками расплывались уродливые оранжевые круги, покрытый пятнами мир плыл куда-то вверх и влево, и он сжался в тугую пружину, а затем распрямился. Потрошитель обладал немалой силой, но в нем не хватало импровизации. Несмотря на все свои потуги и похвальбы, в бою он оказывался невероятно скучным. Мощный удар отшвырнул парня в сторону, а затем прыжок пришпилил его к полу. Они сцепились, как гигантские клубки, катались, переворачивали на себя мебель, обагряли все вокруг кровью, пачкая себя пылью. Адреналин не давал чувствовать боль, синяки причудливыми узорами расчерчивали кожу. — Ты, ты всегда стоял на моем пути, мешал, тварь, ненавижу, — сдавленно хрипел Потрошитель. Правильно: когда расстановка сил качнулась не в сторону парня, он сразу же принялся разговаривать разговоры и изрыгать проклятия. Расслабляться не стоило, и он утроил удары, вышибая из Потрошителя все остатки его жалкого духа. Драка слишком затянулась, крови оказалось пролито немало, организм начинал сбоить. Так что он собрался с силами и наконец-то выбил из врага весь дух, отправил в глубокий нокаут. Затем устало привалился к стене, перевел дух. Дал себе пару секунд передышки и поднял бессознательное тело подмышки, подтащил к стулу и принялся методично привязывать Потрошителя тем, что попалось под руку: книжным скотчем, тонким, но крепким. Рядом раздался шорох. Он быстро повернулся и увидел, как женщина тащила мимо него перепуганного и вцепившегося в мать, как маленькая обезьянка, ребенка. Как ей хватало на это сил, оставалось загадкой, но хватало — факт. Она замерла, испуганно уставившись на него, а он лишь брезгливо смахнул с пальцев чужую кровь. — Уходи, — резко бросил он ей, а затем прикрикнул: — Пошла вон! Она вздрогнула, вприпрыжку выскочила в коридор, а затем хлопнула входной дверью. Он пожал плечами, а затем уселся прямо на пол, у ног Потрошителя, вытащил длинный, роскошный нож, хмыкнул. Усталость тукала в нем в ритм биению крови, раны горели огнем и болью, а в глазах плясали черные мушки. Он вытянул длинные ноги, вдохнул полной грудью, провел острым лезвием по подушечке мизинца, дернул пальцем, полюбовался рубиновой каплей. Небрежно стряхнул ее на пол, прикрыл глаза. Враг безмолвно сидел в своих путах с заткнутым ртом, спеленутый, словно младенец. В доме наконец-то воцарилась полная и всепоглощающая тишина, так что теперь можно было передохнуть перед самым главным и сладостным действом: перед местью. Он ведь прекрасно запомнил, какие именно раны Потрошитель нанес Аарону Хотчнеру.