После войны, в Москве, как обещано

Лето 1942 г. Немецкая речь и щелчок затвора, конечно, пугали, хоть и не удивляли – стоило ждать такого исхода. Иван бросил на землю штатив, поставил чемодан с большой камерой и поднял руки. Гена проделал то же самое. – Повернитесь, только медленно, – скомандовали за спиной снова, но теперь на чистом русском без примеси акцента. Парни подчинились. Их взору предстали трое мужчин: двое были в штатском, одетые как местные деревенские, а один был ефрейтором в советской форме. От сердца тут же отлегло – не немцы. – Кто такие и что тут забыли? – подозрительно щурясь, спросил самый старший, мужчина лет шестидесяти на вид, наставляя на них автомат. Ваня и Гена снова коротко переглянулись и Иван, сглотнув, заговорил: – Мы фронтовые операторы. Снимали тут документальное кино. – Какое еще, к черту, кино? – спросил другой, совсем молодой парень, с досадой сплюнув на землю. – Документальное, – как можно спокойнее повторил Ваня, метнув на него взгляд. – У вас тут лётная учебка рядом, вот там мы и снимали. – Вот как? – прищурился молодой человек в военной форме. – И кто ж вас там принимал на КПП? Уж не капитан ли Гончаренко вас привечал? Ваня с сомнением взглянул на Гену и тот помотал головой, тут же отзываясь: – Нет, Гордиенко он. И по званию майор. Парень в форме обменялся взглядом со своими ребятами, понимая, что подловить их не получилось. – А ну-ка, документы предъявите, – махнув на них дулом своего ППШ, приказал вновь старший. Ваня с Геной, стараясь обходиться без лишних движений, достали из нагрудных карманов документы. Старший взял у обоих их книжки, и, деловито помусолив палец, стал внимательно рассматривать. – Щас посмотрим, что вы за птицы такие. Может, диверсанты какие или шпионы. – Да, может, это вы сами и есть шпионы-диверсанты! – не сдержался Гена, оскорбленный в лучших чувствах. – Выпытываете тут у нас фамилии да звания начальников, а сами их и не знаете, а мы вам сейчас всех и сдадим! – Ишь, как закрутил! Это мы диверсанты, Михал Михалыч! – рассмеялся молодой парень в штатском, обращаясь к старшему. Тот с усмешкой отмахнулся от него и повернулся к ефрейтору: – Слышь, Савелий, вроде не шпионы, – вынес он свой вердикт и отдал ему документы. Ефрейтор забрал их и тоже пролистал. Он спокойно просмотрел документ Вани, а на Генином застопорился, округлив глаза. – Тебя что, действительно мамка Гением назвала? – хмыкнул Савелий, сверля насмешливым взглядом парня. Третий из компании снова не сдержал хохота, а Генка сильно покраснел, но подтвердил, стараясь говорить как можно спокойнее: – Документ врать не будет. Но меня обычно все зовут Гена. – Ну тогда точно не шпионы они! Те бы до такого приметного имени не додумались! – заметил молодой парень, наконец отсмеявшись. – Да уж, ты, Северин, в этом разбираешься! – усмехнулся в ответ ефрейтор. Он вернул книжки хозяевам и спросил: – А почему вы тут пешком шли? И без сопровождающих? До учебки путь не близкий. – А вы разве не заметили тут немецкий самолет? – довольно дерзко ответил Ваня. – Нашу машину обстреляли, а сопровождающего убили. Да еще местный мальчик пострадал. – Кто пострадал? Кого убили? – тут же забеспокоился Северин, делая шаг ближе. – Семен Акимыч нас возил, – ответил Гена. – Его немецкий летчик застрелил. Все трое тут же помрачнели. – Вот те на… – протянул Михал Михалыч, качая головой. – Только вчера мы с ним разговаривали, Дуняша моя ему грибов засолить обещала. А теперь вон оно как… – А что с мальчиком? – не унимался Северин. – Его в живот ранило, мы его в госпиталь отвезли, – поспешил с ответом Ваня. – Он молоко отвез и домой ехал. – Матвейка?! – на Северине не было лица. Ваня лишь молча кивнул. – Это сестры моей старшей сын, как же так-то… Ваня и Гена постарались успокоить его, что проследили и передали с рук на руки врачам, и назавтра обещали проведать. Похоже, что их слова убедили новых знакомых, и они даже решили проводить их до деревни. Правда, дома снова пришлось пересказывать все то же самое бабе Шуре и матери Матвейки, и успокаивать уже их. Спать они ложились с тяжелыми мыслями о завтрашнем дне, он обещал быть очень насыщенным. *** Благодаря встреченным вчера вечером партизанам весть о гибели Акимыча разнеслась быстро, и военные подсуетились, чтобы работа операторов не простаивала. Поэтому наутро к парням вновь приехал на своем Виллисе рядовой Борисов, что встречал их с поезда. – Мне товарищ майор приказал теперь вас везде возить, пока вы тут все не отснимете, а там и на станцию проводить, – сказал он парням, помогая грузить камеры в машину. Ваня с Геной даже обрадовались такому раскладу, что рядом оказался уже знакомый человек. – Слушай, а если мы не слишком поздно закончим, нельзя ли будет после съемки ненадолго в госпиталь заехать? – спросил Борисова Гена. – Мы там мальчика хотели проведать. Их сопровождающий тут же заулыбался. – Да что за вопросы, я сам как раз туда потом собирался, а если и вам надо, так и прекрасно! У меня там зазноба, Зинуля, красавица моя. Одним выстрелом положим двух зайцев! На том и порешили. Снова, как и вчера, им повезло – и с погодой, и с людьми. Задействованные в съемках ребята очень старались, пытаясь с первого дубля изобразить в кадре все именно так, как просили. Небо было ясным, без каких-либо намеков на дождь, а легкий ветерок едва колыхал сочную зеленую траву, растущую по краю взлетной полосы. На короткий миг Ваня даже представил, что снимает художественную картину о встрече летчика с возлюбленной, но этот морок быстро прошел, уступая место суровой реальности, стоило ему увидеть среди прочих самолетов один с покореженным верхом и разбитым стеклом. Это был самолет со вчерашнего вылета. Пилоту удалось вернуться, но он был тяжело ранен и скончался практически сразу, стоило ему приземлиться. Закончив съемку примерно в то же время, что и вчера, операторы и их водитель поскорее направились прямиком в госпиталь. Борисов, высадив их неподалеку от входа, припарковал машину чуть дальше и пошел искать свою возлюбленную на место ее основной работы, на кухню. Ваня и Гена же взбежали по ступеням главного входа и хотели было направиться прямо по коридору к кабинетам докторов, но тут им путь преградила медсестра. – Молодые люди, вы куда так спешите? Слышать подобное обращение и тон от такой же молодой девчонки было довольно забавно, но Ваня подавил снисходительную улыбку и, прокашлявшись, постарался прозвучать как можно серьезней: – Здравствуйте! Мы вчера к вам мальчика привезли, подростка. Хотели узнать, как он. – Ах, это были вы! – медсестра сразу заулыбалась. – Ну вы герои! Вовремя его доставили, а то ведь еще бы немного и… – Она посмотрела куда-то им за спины и воодушевилась еще сильнее. – А вон один из врачей, что вчера оперировал его. Илья Евгеньевич, подойдите, пожалуйста! Ваня непроизвольно вздрогнул от знакомого имени и обернулся. Нет, это не было обычным совпадением, к ним действительно шел Третьяков. Увидев Ивана, Илья сбился с шага, сначала неверяще застыв, а потом бросившись скорее вперед. И в следующий миг они уже крепко обнимались, хлопая друг друга по спине. – Ваня! Какими судьбами?! Как ты здесь?.. – Здравствуй, Илья! – Ваня наконец отстранился, заглядывая другу в лицо и не скрывая широкой счастливой улыбки. – С тобой все в порядке? Ты ведь не ранен? – спохватился Илья, осматривая Ивана, но тот поспешил его успокоить: – Нет-нет! Я здесь по делу. Мы вот с Геной… – Ваня хлопнул коллегу по плечу, а Илья и Гена обменялись кивками и пожали руки, – вчера парнишку привезли. – Ах, да, – Илья тут же подобрался, посерьезнел. – Я вас к нему провожу, но совсем ненадолго. Ему пока необходим покой. Он провел парней до нужной палаты и осторожно заглянул. Видимо, увидев, что мальчик не спит, он открыл дверь пошире и сказал: – Матвей, к тебе гости, – и они прошли за ним в палату, к ближайшей от двери койке. – Ух ты! Утром меня мамка навестила, а теперь и вы! – Матвейка радостно заулыбался и даже попытался приподняться с постели, но тут же с тихим болезненным стоном откинулся назад, заодно получив строгое предупреждение: – Лежи спокойно, Матвей, тебе еще нельзя вставать. – Простите, Илья Евгеньевич, я больше не буду, – мальчик похлопал честными глазами, натягивая тонкое одеяло до самого подбородка, и получил в ответ добродушную улыбку от доктора. Ваня и Гена присели на разные стороны кровати, а Илья остался стоять чуть в стороне, стараясь не мешать. – Ну, как ты себя чувствуешь, герой? – спросил Ваня мальчика. – Намного лучше! Мне Катя, медсестра тутошняя, сказала, что вы меня сюда очень-очень быстро привезли, а значит, вы – герои! – Гена с Ваней лишь смущенно отмахнулись, а Матвейка продолжил: – А еще врачи герои! Степан Олегович и Илья Евгеньевич меня у вас забрали и тоже очень быстро все сделали, – он серьезно взглянул на Третьякова. – Я вот раньше хотел летчиком стать, но сегодня передумал. Я теперь врачом быть хочу. Чтобы тоже людей спасать, это ведь очень важно. Ваня обменялся взглядом с Ильей и улыбнулся. – Конечно, это очень важно, но еще и очень сложно. – А меня сложности не пугают! – заявил Матвейка. – Да ты вообще очень храбрый парень! – заметил Гена. – Ничего не боишься, на все готов. – Всегда готов! Я же пионер. – Матвейка доверительно придвинулся к Гене и тот наклонился ближе. – Между прочим, у нас в классе не сразу всех приняли. А я был одним из первых. – Ну ты молодец! – похвалил Гена. – Думаю, ты и правда сможешь справиться со сложной учебой и получить профессию врача. Но сначала тебе самому нужно поправиться. Так что давай, выполняй все требования докторов и медсестер, чтобы скорее выздороветь. – Да, лечись как следует, – подхватил Ваня, – не то Илья Евгеньевич мне про тебя напишет, и мне придется приехать и разобраться. Матвейка недоверчиво взглянул сначала на Ивана, потом на прячущего за ладонью улыбку доктора, и спросил: – Как же он напишет, он разве знает, куда? – Еще как знает! Мы же с Ильей Евгеньевичем хорошие друзья. Он в свое время и меня тоже вылечил. – Поймав два удивленных взгляда от Матвейки и от Гены, Ваня усмехнулся и добавил: – Да-да, вот такое совпадение. Сначала он меня спас, а потом мы ему тебя доставили для спасения. – Он протянул руку и легонько щелкнул мальчика по носу, тот хихикнул и прикрыл лицо руками. – Так, ну все, уже начинается безобразие, – с напускной строгостью сказал Илья, шагнув ближе. – Мальчику требуется покой. Ваня и Гена поднялись с постели, пожелали Матвейке скорейшего выздоровления и покинули палату. Стоило им закрыть за собой дверь, как к ним словно из ниоткуда подлетели две медсестры. Одна была той самой, что вчера встретила их у дверей с Матвейкой на руках, а вторая – та, что сегодня их остановила в коридоре и позвала Илью. Ваня пока про себя окрестил их именно как «вчерашняя» и «сегодняшняя». Странно, что в этом госпитале он пока больше не натолкнулся на знакомых ему людей помимо Ильи, ведь вряд ли он один из всего персонала с прежнего места приехал сюда. Обе девушки выглядели взволнованными, поправляли волосы, мило улыбались и смотрели то ли хитро, то ли с восхищением. В общем, строили глазки Ивану и Гене. – Илья Евгенич, – начала «сегодняшняя» девушка, то и дело бросая на Гену томный взгляд из-под ресниц, – а вы еще надолго задержите этих товарищей? У нас просто есть к ним пара вопросов… Илья несколько растерялся, зато Иван неожиданно быстро сориентировался и ответил за него: – Я думаю, милые дамы, вы можете задать свои вопросы Гене. Он с радостью с вами пообщается, – он очаровательно улыбнулся девушкам и подмигнул округлившему глаза коллеге. – Дерзай, товарищ! – Он хлопнул Гену по плечу. – А мы, с вашего позволения, пока еще немного поговорим с Ильей Евгеничем. Гена сделал робкий шаг навстречу девушкам, и они тут же встали от него по обе стороны, заглядывая в глаза. – Значит, вы – Гена, – по-деловому заговорила «вчерашняя» медсестра. – Я Катя, очень приятно! – и она энергично потрясла его руку. – А я Анна! – тут же представилась вторая девушка, тоже пожимая ему руку, но уже более мягко. – И мне очень приятно… – пробормотал покрасневший Гена. – Пойдемте, мы покажем наш внутренний дворик, там очень уютно! Там все гуляют, и мы пройдемся, – Катя широко улыбнулась, подхватила совсем очумевшего парня под руку, и они с подругой увлекли его в сторону выхода. – Взяли в оборот мальчишку! Какие у вас бойкие девочки! – глядя им вслед, усмехнулся Иван. – Девочки у нас хорошие, – подтвердил Илья с легкой улыбкой. – Всё успевают, всё умеют, не на что жаловаться. Иван, наконец, мог побыть с Ильей наедине, без посторонних людей, ненадолго забыв про работу. Он поймал отблеск чужой улыбки и не смог в очередной раз сдержать своей. Они посмотрели друг другу в глаза и не сговариваясь снова обнялись. Ване уже совсем не казалось это странным или неуместным, хотя он особо не привык к подобному проявлению чувств, но, похоже, продолжительное проживание с семьей Третьяковых что-то в нем изменило. Он стал более тактильным и открытым. Наконец они отстранились друг от друга и Илья внимательно всмотрелся в лицо Ивана. – Что ж, пойдем тоже пройдемся, – он приглашающе махнул рукой и они вместе вышли на улицу. – Пока у нас есть возможность, расскажи мне все. Как дела дома, как дети, мама? Она пишет только о хорошем, я понимаю, но если вдруг что не так, ты мне скажи… – Тебе совершенно не о чем переживать! – поспешил заверить его Ваня. – Дома действительно все неплохо. У тебя чудесные дети и замечательная мама! И я слежу, чтобы у них не было больших проблем, я же обещал тебе. – И я тебе бесконечно благодарен за это! Не представляю, что бы я делал без тебя… – Намного больше бы волновался, – смущенно подсказал Ваня, пожимая плечами. – А вот твоя мама постоянно переживает о тебе, в отличие от нее ты почти не пишешь. Они сели на свободную скамейку. Илья тяжело вздохнул, соглашаясь. – Да, мне жаль, но не получается писать чаще – работа. – Я понимаю, – Иван тряхнул головой, – я сам себя ловлю на том же. Вот как раз после возвращения домой хотел тебе написать. В Москве я постоянно был в разъездах по городу, куда-то вечно спешил, хотел снять как можно больше. А тут… – он вдруг резко замолчал, подозревая, что мысль его повела куда-то не туда. – Что тут? – спросил Илья. – Да так… – Иван махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху. Не говорить же, что его накрыло чувство жуткой тоски по другу и осознание, что скучал он во сто крат сильнее, чем казалось ранее, стоило наконец увидеть его своими глазами. – Лучше расскажи о себе, чтобы мне было что передать твоим домашним. Они ведь очень переживают! И Илья начал рассказывать. А Иван не мог оторвать от него взгляд. Хотелось запомнить этот миг, это лицо и голос. Иван не понимал, что испытывает сейчас, но это было похоже на чувство эйфории. Голос Ильи был таким приятным, улыбка такой мягкой, а глаза – самыми добрыми из всех, что он видел. Как он вообще мог быть так долго поглощен работой и почти не вспоминать о друге? Хотя нет, в тот момент действительно работа была важнее, тут упрекать себя было не за что. Но вот так просто игнорировать дружбу с Третьяковым тоже было нельзя. Поэтому в эту минуту Иван пообещал себе хотя бы раз в пару недель отписывать Илье по письму, даже если новостей будет совсем немного, и был готов подолгу не получать ответа, главное, чтобы их получал Илья. В какой-то момент, когда они успели рассказать друг другу самое важное и уже перешли к обсуждению более общих новостей, к ним подошла красивая светловолосая медсестра и обратилась к Илье. – Илья Евгеньевич, а я вас везде ищу. Простите, что отвлекаю… – Что случилось, Люба? – забеспокоился Илья, тут же поднимаясь со скамьи. – Все в порядке! – Она успокаивающе положила руку ему на плечо, и он машинально проследил за этим жестом. – Я лишь хотела пригласить вас немного посидеть… отпраздновать мой день рождения. Степан Олегович сказал, что нельзя игнорировать такое событие! – она смущенно рассмеялась. – Я сперва не хотела, но он настоял. – Степан Олегович прав, – с улыбкой заметил Илья, – и я бы с удовольствием присоединился, но ко мне неожиданно из дома приехал друг… Илья едва договорил, а Ваня даже не успел отреагировать, как Люба тут же переключилась на него, искренне улыбаясь: – Какая прекрасная новость! Так пусть ваш друг тоже присоединяется к нам, будет еще веселее. Ваня сильно смутился и замотал головой, наконец поднявшись с насиженного места: – Ну что вы, я только помешаю, да и я не один, со мной еще двое ребят. Мы уже, должно быть, скоро поедем… – О, я, кажется, понимаю, о ком вы говорите, – кивнула Люба. – Думаю, вы спокойно можете побыть здесь немного дольше. Если вы сегодня больше никуда не спешите, так просто мы вас не отпустим. Давайте позовем ваших спутников и немного отвлечемся. Под таким напором Ивану ничего не оставалось, кроме как согласиться. И вот, они все уже сидели в достаточно длинной, но узкой комнате, вероятно, служившей теперь ординаторской. Окна были распахнуты, и все запахи и звуки с улицы беспрепятственно доносились до собравшихся гостей. На сдвинутых посередине двух небольших столах выставили сезонные дары южного июня: нарезанные огурцы, помидоры, редис и много разнообразной зелени. Даже на десерт была припасена тарелка с вишней, а также два больших пирога с щавелем к чаю. Повара расстарались, чтобы порадовать именинницу. Степан Олегович снова принес свой любимый патефон, установив его в углу, и теперь на фоне негромко пел романсы Вертинский. Немного выпив и поев, собравшиеся захотели потанцевать. Калугин тут же объявил «белый танец», и Люба, сидевшая по левую руку от Ильи, пригласила его. Ваня, сидевший от него справа, лишь успел проводить их взглядом. Сидевшего напротив Гену увлекла за собой шустрая медсестра Анна, а их водитель Борисов уже кружил в танце свою розовощекую повариху. – Ну что, Ванюша, вы так и будете робеть или согласитесь потанцевать? – спросила с хитрой улыбкой сидящая наискосок от него Катя. – С чего вы решили, что я робею? – слегка покраснев ушами, тут же отреагировал Иван и поднялся из-за стола. – Пойдемте. И под быстрый припев «Дорогой длинною» в исполнении все того же Вертинского они закружились по комнате, ловко лавируя среди остальных пар. Вот только почему-то взгляд Вани то и дело цеплялся за фигуры Ильи и Любы, танцующих тут же неподалеку. – Наша Любовь Алексеевна – очень красивая женщина, – сказала Катя, заметив очередной взгляд на их пару и по-своему его интерпретируя. Ваня растерянно кивнул, не особо понимая, к чему это было сказано. – А за Ильей Евгеничем половина девчонок у нас бегает, да он ни на кого не смотрит. У него, знаете, жена не так давно умерла, он о ней всё вспоминает, наверно… Ваня наконец посмотрел прямо на свою партнершу и негромко сказал: – Да, вероятно. Шутка ли, узнать о ее гибели и не иметь возможности приехать домой. Катя печально опустила голову, ей, похоже, стало неловко, что она вообще начала этот разговор. Ваня интуитивно прижал ее к себе чуть сильнее, но взглядом снова зачем-то отыскал Илью. Люба что-то говорила ему на ухо, прильнув поближе, а он смущенно улыбался. Иван почувствовал вдруг какое-то возмущение в душе. Нет, он ни в коем случае не был настроен против Любы, но именно теперь, глядя на них, ему вдруг захотелось утащить Третьякова прочь ото всех людей и защитить… неясно от чего. Просто захотелось, чтобы никто к нему не приставал, будто он один понимал его и мог чем-то помочь. А остальные лишь пользовались добротой и безотказностью Ильи, совершенно ничего о нем не зная. Эти мысли смутили Ивана, и он бы не смог ответить даже самому себе, почему вообще все это теперь лезло ему в голову. Он постарался переключиться на Катю, но в этот момент песня закончилась и они остановились. – Спасибо за танец. Вы очень уверенно ведете и легко двигаетесь, – сказала девушка. – Я это освоил во времена учебы во ВГИКе, – ответил Ваня. – Жаль, что приходится применять эти навыки теперь при подобных обстоятельствах, а не в пятничный вечер в парке Горького. – Это который в Москве? – Угу. А вы бывали в Москве? – Никогда, – Катя покачала головой. – Но очень бы хотела. – Надеюсь, когда-нибудь вы там окажетесь и прогуляетесь по самым интересным местам. – Я тоже. Тут их прервал подошедший Гена, и указал на часы: – Прошу прощения, что прерываю, но нам пора. – Верно, мы тут и правда изрядно задержались, – согласился Ваня с сожалением, увидев, как их водитель, махнув им рукой, направился к выходу. – Борисов пошел мотор заводить, но пара лишних минут попрощаться у тебя еще есть, – заметил Гена и отошел сказать напоследок несколько слов своей новой знакомой. Ваня вздохнул, пожал руку Кате и простился с ней, а затем направился к Илье. Люба, увидев его, понятливо улыбнулась и тут же деликатно отошла, давая друзьям побыть напоследок вдвоем. Едва Ваня открыл рот, как Илья сказал со вздохом: – Тебе пора, я понял. Крепко обними дома всех за меня, ладно? – Конечно, – кивнул Иван и в свою очередь изо всех сил сжал в объятиях самого Илью. – Решил потренироваться заранее? – неловко рассмеялся тот, хлопая его по спине. – Прости… – Иван смущенно отвел глаза. Он вдруг почувствовал ужасную горечь на языке, а сердце будто сдавило тисками. Уехать сейчас было необходимо, но как же хотелось остаться! – Ну что ты. Давай я провожу тебя до машины. Иван еще долго озирался через плечо, даже когда и Илья, и вся территория госпиталя уже скрылись из виду. Они побыли вместе преступно мало, но при этом так счастливо нечаянно встретились, совершенно этого не ожидая! Судьба подарила им эту мимолетную встречу, и за это стоило ее благодарить, ценить этот миг счастья. Иван ценил, он умел быть благодарным. И верил, что еще обязательно встретится с Ильей, после окончания войны или раньше – не столь важно. Он просто знал, что обязательно вновь его увидит. *** Поезд увез операторов на следующий день ранним вечером и прибыл в Москву где-то к полудню. Первым делом парни со своей тяжелой ношей проехали на киностудию: следовало отчитаться о командировке, сдать все материалы с аппаратурой и получить дальнейшие инструкции. Копалин похвалил их за оперативную работу, пообещал передать бухгалтеру все документы и самостоятельно купленные билеты для возмещения затрат, забрал пленку и отпустил по домам до следующего утра. Ваня попрощался с напарником и сразу направился к выходу, а Гена сказал, что у него еще есть дела. Спустившись по главной лестнице, Иван вдруг замер на последних ступенях – ему навстречу шел Лев Альперин. Лев поднял взгляд и встретился глазами с Ваней. На мгновение он растерялся и остановился, но быстро взял себя в руки и подошел. Выглядел он неуверенно, но прятаться в пустом коридоре или делать вид, что не заметил, было бы совсем глупо. Альперин встал перед самой лестницей и, задрав голову, поздоровался: – Здравствуй, Иван. – Выглядело это довольно комично, учитывая, что Лев и так был не самого высокого роста, а теперь Ваня возвышался над ним еще сильнее. Поэтому Иван, недолго думая, спустился со ступенек окончательно, встал рядом с ним и протянул руку: – Ну, здравствуй, Лёва, – они обменялись рукопожатием. – Я слышал от Ильи Петровича, что ты вернулся из госпиталя. А сначала мы думали – ты погиб. – Да нет, не погиб я, спасибо докторам. Вышло так. – Ваня внимательно посмотрел на Льва. – Ну а ты… Теперь с Юной? Альперин вздрогнул. Он вскинул взгляд, сверкнув стеклами очков, сглотнул, но уже через мгновение собрался, вздернул подбородок и кивнул. – Да, мы теперь вместе. Мы же не знали… Иван положил ему руку на плечо, пару раз ободряюще хлопнув. – Все в порядке. Правда. Передай Юне, что теперь она может быть спокойна. Я больше на нее не претендую. Будьте счастливы. На лице Альперина сначала появилось непонимание, а затем облегчение, когда он осознал, что Иван с ним не шутит. – А ты… – А я давно уже все обдумал, – решительно перебил Иван. – У тебя к ней чувства с голозадого детства, а она слишком привыкла к твоему нахождению рядом с ней, вот и не бросай ее. А у меня уже отболело, еще в госпитале, вместе с раной затянулось. Так что, Лёва, желаю вам семейного счастья и любви. И Иван, снова хлопнув напоследок Альперина по плечу, вышел из здания киностудии на залитую солнцем улицу. С его плеч будто упал стотонный груз, который давил на него с самой зимы, когда он в последний раз виделся с Юной. Ведь они так и не поговорили. Но теперь Иван не видел в этом смысла. Он больше не желал связываться с ней, не желал видеть ее, лишь обрадовался, что она окончательно сошлась со Львом. Он подходил ей больше, ей с ним было удобно, а Ване и так хорошо. Теперь он понимал, что поступил правильно. И с чувством глубокого удовлетворения он направился домой. В квартире никого не оказалось. Открыв дверь своим ключом, Ваня зашел внутрь и огляделся. Уже привычный глазу интерьер прихожей показался вдруг таким уютным и родным. Бросив вещи и разувшись, Ваня прошел на кухню и сел за стол. Он провел ладонью по чуть шершавой ткани скатерти и полной грудью вдохнул горьковато-терпкий запах цветов, стоявших тут же на столе в керамическом кувшине. Несколько больших фиолетовых люпинов, вероятно, принесенных с прогулки детьми, соседствовали с тремя веточками чертополоха с малиновыми хохолками. В открытую форточку то и дело залетал ветер, Ваня развернулся к окну и постарался подставить лицо под этот поток воздуха, в глаза било яркое солнце, заставляя жмуриться. Так он просидел некоторое время, не желая даже шевелиться, на него накатила усталость после долгой дороги. По-хорошему, нужно было помыть руки и умыться, тогда бы стало легче, но Ваня боялся нарушить этот момент. Он вдруг почувствовал себя на своем месте, дома. Будто эти стены, этот стол и этот букет ждали его. Ваня не успел развить эту мысль в голове, лишь про себя назвав ее абсурдной, как услышал скрежет ключа в замке. Он поднялся на ноги, сразу найдя в себе силы для встречи с семейством. Голос Фени зазвенел на всю квартиру раньше, чем закрылась входная дверь: – Дядя Ваня приехал! Его вещи, смотрите! Ивану так и не удалось убедить детей называть его просто по имени, они все время прибавляли к нему «дядя», так что пришлось смириться и привыкнуть. Едва Ваня показался из кухни, как к нему ураганом подлетела Фенечка, он легко подхватил ее, и она обвила руками его шею. Через мгновение и Дима подбежал к Ивану и прижался к нему, тот осторожно высвободил правую руку, обнимая мальчика в ответ. – Ванечка, слава богу, приехал! – Мария Андреевна тоже поспешила подойти к парню. – Здравствуйте, здравствуйте, – едва лепетал Ваня, удерживая на одной руке прильнувшую к нему Феню, второй продолжая обнимать сжавшего со всей силы его в кольце рук Диму, и с трудом нагибаясь, подставляя под поцелуй щеку Марии Андреевне. – Как я рада, что ты вернулся, Ванечка! – Мария Андреевна, не переставая улыбаться, прошла на кухню и сразу засуетилась. – Подожди немного, я сейчас обед приготовлю. – Да вы обо мне не волнуйтесь, делайте все спокойно, – отозвался Ваня, наконец опустив Феню на пол. – А я ведь не просто так, – он откашлялся и обвел всех взглядом. – Я к вам с хорошими новостями приехал. Мария Андреевна замерла, внимательно смотря на Ивана, дети тоже обратились в слух. – Я виделся с Ильей. Мария Андреевна, кажется, потеряла дар речи. Лишь беззвучно ойкнув и приложив ладонь к груди, она поскорее оперлась рукой о стол и села. – Ты видел папу?! Когда? Где? Как? – наперебой загалдели дети, аж подпрыгивая от нетерпения. – Успокойтесь, успокойтесь! – Ваня присел перед ними на корточки и поочередно заглянул в глаза. – Мы с вашим папой встретились в госпитале, я с напарником туда заезжал по делу. У него все хорошо, но очень много работы. Он попросил меня обнять всех вас за него крепко-крепко! – и он снова взял обоих детей в охапку, а они, довольные, повисли на нем. Потом Ваня наградил объятиями и Марию Андреевну и рассказал всем еще больше подробностей, которые поведал ему Илья. Наконец, удовлетворив любопытство домашних, Ваня был отправлен Марией Андреевной в ванную, ополоснуться с дороги. Но перед тем, как выполнить это, Ваня задержал взгляд на отрывном календаре, висящем на стене. Он подошел и оторвал вчерашний листок. Новый лист календаря краснел субботней датой «27 июня». Лишь через несколько дней Иван узнал от Ильи Петровича, что советская армия терпит большие потери и отступает, оставляя территории Воронежской и соседних от нее областей. В связи с этими событиями двадцать восьмого числа был выпущен приказ «№ 227», впоследствии в просторечии названный как приказ «Ни шагу назад». Писем от Ильи не было еще почти месяц, и лишь к концу июля он отписал, что их госпиталь был успешно эвакуирован и продолжает свою работу. Но тогда, двадцать седьмого числа, никто еще не мог предположить таких новостей, уповая на военные успехи своей армии. Вечером Иван вновь вспомнил свой сон об Илье, но постарался убедить себя, что самого страшного не случится. Будучи убежденным атеистом, молиться он не умел и не хотел, но попросить судьбу быть благосклонной к его другу он мог, что и загадал перед тем, как забыться новым тревожным сном.