* * *
Утро, как всегда после полнолуния, отозвалось в теле болью. Ремус, тихо застонав, приподнялся на локтях и осмотрелся. Сквозь щели между досками, которыми были забиты оконные проёмы, сочились солнечные лучики, в которых танцевали пылинки. Всё было как обычно: свежие следы от когтей на стенах, свежие обломки мебели, жёсткие, шершавые доски под телом и усталое облегчение в душе. Снова прошло, снова четыре недели нормальной, ну, почти нормальной жизни… Ремус тяжело, морщась от вспышек боли, поднялся на ноги и медленно, осторожно двинулся к шкафу, в котором была спрятана одежда. Скоро должна была прийти мадам Помфри, и надо встретить её в приличном виде. Одевшись, Люпин решил от нечего делать пройтись пока по Визжащей Хижине, чтобы размять затёкшие мышцы – после обратного превращения сознание всегда отключалось, а тело замирало на полу в каком попало положении на несколько часов. Он вышел из комнаты и неторопливо спустился вниз по деревянным ступеням лестницы. Здесь тоже всё было как обычно: переворошённые обломки, пыль… Внезапно взгляд Ремуса зацепился за оставленный у входа отпечаток на этой самой пыли. След ботинка. В принципе, ничего особенного в нём не было, вот только… Нехорошее подозрение кольнуло душу Ремуса. Он подошёл к отпечатку и, отыскав рядом подходящее местечко, оставил уже свой след. И замер, как громом поражённый. След был совершенно другим! Ремус помотал головой, присел и внимательно рассмотрел оба отпечатка ещё раз, с трудом веря своим глазам. Увы, но факт оставался фактом: неизвестный след явно был свежим, и оставлен, скорей всего… этой ночью! Это никак не могла быть мадам Помфри – она вообще не в ботинках была. А раз так, то, значит… здесь был кто-то ещё! Ремус, наверное, осел бы на пол от ужаса, если бы и так не сидел на корточках – вовремя подставленная рука удержала от падения. Отдышавшись, Люпин с дрожью выпрямился и осмотрелся, каждое мгновение со страхом ожидая увидеть где-нибудь в углу разорванные человеческие останки. Но нигде ничего не было. В сердце поселился лучик надежды, но оставить всё, как есть и спокойно дожидаться целительницы Ремус уже не мог. Превозмогая тянущую боль в мышцах, он спешно обшарил всю постройку и, ничего и никого не найдя, выскочил в подземный ход. Торопливо поводя волшебной палочкой с зажжённым на кончике Люмосом во все стороны, он успел добраться до самого выхода, но по-прежнему не обнаружил никаких признаков кровопролития. Растерянно пробормотав «Нокс» и потушив магический свет, Люпин прислонился к стене, а потом устало сполз прямо по ней, садясь на земляной пол. Что же произошло? Может, он всё-таки ошибся с давностью следа, и он был оставлен намного раньше, ещё при подготовке Визжащей Хижины для его полнолуний? Ага, года так полтора назад?! И при всей пыли остался нетронутым? Чушь. Если только это не какая-нибудь дурацкая шутка сознания вроде временного помутнения рассудка, то получается, что кто-то этой ночью побывал в одном доме с оборотнем и остался невредимым! Люпин усиленно потёр лицо руками, пытаясь вспомнить всё, что можно. Голова отзывалась болью – всё, происходящее с ним в волчьем обличье, напрочь стёрлось из памяти, как это и было всегда. Да и предшествующий вечер тоже помнился очень смутно, причём тем хуже, чем ближе к превращению. Последним полностью ясным воспоминанием было то, как он выходит из Общей гостиной Гриффиндора и идёт в больничное крыло… Над головой раздались шаги, и Ремус торопливо вскочил на ноги. Раздался шорох, и крышка люка, закрывавшего вход в туннель, сдвинулась в сторону. На фоне утреннего неба показалась целительница. - Мистер Люпин? – удивилась она, заметив его. – Вы уже здесь? Что-то случилось? Ремус молча смотрел на неё. Что ответить? Что здесь, вроде бы, кто-то был? Потому что в пыли обнаружился незнакомый след, хотя больше никаких признаков чужого присутствия не нашлось? А стоит ли? Нет, не стоит зря тревожить добрую целительницу. Подумаешь, след… Если бы при превращении в Хижине кто бы то ни было оказался – живым бы не ушёл. А тут нигде даже следов крови не нашлось. Нет, сегодня ночью он точно никого не рвал. Кроме разве что себя, пытаясь в страшные минуты превращения избавиться от ощущения выламывающихся суставов, перестраивающихся костей, связок, мышц, всех органов… Это было единственным, что не могло надёжно стереть никакое забвение. - Нет, мадам Помфри, всё в порядке, – Ремус попытался улыбнуться. – Просто хотелось побыстрее уйти оттуда… - Да, конечно, – с понимающим сочувствием закивала целительница. – Давай руку, я помогу выбраться… Уже много позже, лежа в удобной постели больничного крыла и давая мадам Помфри залечить все свои ссадины – повреждения, полученные в волчьем обличье, быстро исцелялись благодаря регенерации оборотня, но не те, что оставались в процессе обратного превращения, – Люпин снова усиленно задумался над тем, как же найти решение этой проблемы. Как объяснить появление этого загадочного следа? Ведь всё же, как ни крути, он был. И ладно, если на этот раз всё обошлось – но что можно обнаружить после следующего полнолуния? Ответ на этот вопрос появился намного быстрее, чем предполагал Ремус. Друзья встретили его, как обычно, хотя ему снова показалось, что что-то такое… таится у них в глазах. Уж больно подозрительно прятал взгляд Питер, а Джеймс и Сириус, наоборот, вели себя преувеличенно бодро, но переглядывались всякий раз, когда думали, что это останется незамеченным. В душе Ремуса снова нехорошей мутью поднялся страх раскрытия. Ведь ясно же, что будет в таком случае: полнейший остракизм, и то, если согласятся не дать ходу тайне дальше… Кто захочет дружить с оборотнем? После завтрака, когда, как обычно, ученики столпились у выхода, торопясь на занятия, кто-то сунул ему в руку записку. Ремус машинально сжал в руке клочок пергамента, но, обернувшись, уже не смог сказать точно, кто ему его передал – кругом стояла слишком большая толчея, люди смещались каждую секунду. Но было ясно, что именно поэтому и были выбраны именно такие место и время передачи. Крепко зажав в руке записку, Ремус вышел вместе с друзьями в холл. Появилось нехорошее предчувствие. Ему никогда никто раньше вот так не передавал никаких сообщений. Разумеется, всё это могло быть просто совпадением, но… Сначала этот след, потом – подозрительное поведение друзей… Ремус усилием воли взял себя в руки, чуть приотстал и, развернув одной рукой пергамент, бросил на него быстрый взгляд. Пары секунд оказалось достаточно для того, чтобы осознать написанное. Рука судорожно скомкала клочок и сунула его в карман мантии. А на ум с горечью пришла мысль о том, что только благодаря дурному предчувствию удалось сейчас сохранить полное молчание… Люпин, сегодня, после уроков, пятый этаж, комната напротив статуи рыцаря с двуручным топором. Приходи один. Не вздумай кому рассказать – учти, нам известно, на скольки ногах ты бегал этой ночью. Вот и всё. Вот и ответ на то, откуда взялся след. Остался только один вопрос, зато всеобъемлющий – что же теперь будет? Ремус сам не знал, как он дотерпел до конца занятий, не подав никому вида, что творится у него в душе. Лютый страх клейкой удавкой впивался в неё, с издевательской изобретательностью подсовывая всё новые и новые варианты того, кто и как его встретит в указанном месте. Самым скверным было то, что неизвестный автор записки был на сто процентов прав – Ремус не мог никому рассказать и попросить помощи. Даже у друзей! После завершающего звонка Люпин вяло собрал свои вещи и против обыкновения запихал их в сумку как попало. Он уже донельзя устал от страха и тревог. В душу прокрадывалось безразличие. Будь что будет. Только побыстрее. Ожидание неизвестной беды хуже её самой. - Рем, ты чего? – Джеймс уселся рядом и тревожно посмотрел на него. – У тебя такой вид, словно ты болен… Тебе плохо? «Да нет, просто меня мало того что раскрыли, так ещё и собираются невесть что со мной сделать. Или потребовать. А так – никаких проблем!» - Нет-нет, Джеймс, ничего страшного, – Ремус вымученно улыбнулся. – Не выспался, наверно, голова побаливает… Теперь уже сомнений не было – Сириус так уставился при этих словах на Джеймса, а тот, в свою очередь, напрягся, что стало ясно: они явно уже что-то подозревают. Вот только их опередили… - Ну, тогда… тебе лучше к Помфри сходить, наверное… – пробормотал Джеймс. Взгляд его сделался виноватым. - Да, – одними губами улыбнулся Ремус. Против ожидания, это оказалось не так уж сложно – слишком много и без того на него сегодня свалилось, чтобы теперь ещё снова надламываться. На фоне всего случившегося подозрения друзей выглядели уже только лишь печальной, но закономерной деталью дня. Но рисковать всё же не стоило. Поэтому Ремус честно направился к мадам Помфри и, лишь не дойдя немного до больничного крыла, проверил, нет ли за ним «хвоста», посидел немного в укрытой нише бокового коридорчика и только затем медленно, словно на эшафот, пошёл к указанному в записке месту. Вот и та самая комната – пятый этаж, напротив рыцаря с топором. Ремус на негнущихся ногах подошёл к двери. Что его ждёт за ней? И кто? И зачем? Хотя… от него, видимо, что-то хотят, верно ведь? Раз уж не рассказали сразу всем… Но чего? Хотят сделать его шпионом? Мерзко от одной мысли. Но дадут ли ему выбор? Не имеет смысла тянуть. Выбора ведь уже нет. Глубоко вздохнув, Ремус поднял руку и постучал в дверь. Ответа не последовало. Пожав плечами, Люпин нажал на ручку и зашёл в пустой класс. - Стой, – раздалось за его спиной, едва он прошёл несколько шагов. Ремус покорно замер, не решаясь повернуться. Послышался щелчок закрываемой двери. - Сумку на парту. Палочку тоже. И иди к окну. - Что ты собираешься со мной сделать, Лестрейндж? – ровным голосом спросил Ремус, выполняя все требования. Голос было не так уж сложно узнать, несмотря на короткие, отрывистые слова и непривычно-напряжённую интонацию. - Не поверишь, но именно это я сейчас и пытаюсь узнать, – хмыкнул слизеринец, выходя из-за прикрывавшего его шкафа. - Это ты был сегодня ночью в Визжащей Хижине? - Визжащей Хижине? Так вот оно что… Хорошая маскировка, Люпин. Да, это был я. Постой, так ты что, не помнишь? - Я не помню ночь превращения. Последние чёткие воспоминания – за пару часов до того. - Понятно… – рассеянно пробормотал Лестрейндж, задумчиво потирая подбородок. – Стоп, а как ты тогда вообще узнал, что у тебя кто-то был? - След на полу. В пыли. - Ах, вот оно что… – Лестрейндж посмотрел на свои ботинки. – Ну да, пыли там и правда хватает. Странно, кстати, что её так и не удосужились подмести. - Незачем, – всё так же ровно объяснил Ремус. – Превращаюсь я наверху. А внизу всё равно нет смысла подметать для одной ночи в месяц. - Ну ладно. Ясно… – Лестрейндж обернулся к двери. Люпин тоже бросил на неё взгляд, услышав приближающиеся шаги. На мгновение мелькнула сумасшедшая надежда, что друзья всё-таки смогли проследить за ним и сейчас выручат его, не спрашивая ни о чём, но вместо них в класс зашёл Снейп. - Чисто, – оповестил он своего друга, запирая за собой дверь. - Не доверяете мне? – горько усмехнулся Ремус. - А ты бы нам доверял, поменяйся мы местами? – спросил Лестрейндж. - Наверное, нет, – равнодушно пожал плечами Люпин. – Я почти не помню, каково это – не быть оборотнем, так что не могу сказать, что именно чувствуют по отношению к ним нормальные люди. - М-м? – Лестрейндж удивлённо поднял брови. – Вообще-то я имел в виду, что странно доверять тому, кого… хм, кого фактически принуждаешь к встрече угрозами. Ничего, что я так откровенно? - Только приветствую, – ещё одна горькая усмешка пробежала по губам Ремуса. – Можно надеяться, что вы прямо скажете мне, чего от меня хотите. Не будете долго скрывать… - Вообще-то первое и главное, что мы от тебя хотим, это услышать подробности, – спокойно и почти доверительно сообщил Лестрейндж, подходя ближе и садясь на парту. Снейп устроился на учительском стуле, держа в руках палочку. - Подробности чего? Если сегодняшней ночи, то я же сказал, я её не помню. - Нет, эти подробности я и сам могу тебе рассказать, – усмехнулся Лестрейндж. Ремус судорожно сглотнул – броня спокойного равнодушия треснула под внутренним страхом. - Скажи, я тебя не задел? – выпалил он. Снейп с интересом посмотрел на него, слегка склонив голову набок. Лестрейндж же только покачал головой. - Нет. Наоборот, ты помог мне вовремя убежать – ты отчаянно просил, чтобы я это сделал. Я лишь успел увидеть самое начало превращения. Ремус судорожно выдохнул, прислоняясь спиной к стене. Так вот оно что, значит! - Ты же был в шаге от смерти! - Ну интересное дело! – возмутился Лестрейндж. – Откуда я знал, что лезу в логово оборотня? Ремус случайно встретился глазами со Снейпом, и на мгновение ему показалось, что слизеринец закатил глаза к потолку. Впрочем, уже в следующую секунду его взгляд снова упёрся в Люпина, став пристальным и настороженным. - Как ты вообще узнал, где я провожу ночи полнолуния? - Да проследили мы за вами с Помфри, и дело с концом, – пожал плечами Лестрейндж. – Сначала Северус обратил внимание на твои ежемесячные отлучки, потом мы поняли, что тут есть определённый период, вычислили примерный срок следующей… - Вольф! – предупредительно прервал его Снейп и сделал странный жест: повертел туда-сюда указательным пальцем в горизонтальной плоскости, а затем замотал головой. - Да знаю, знаю, не дурак, – отмахнулся Лестрейндж и продолжил: - Проследили за вами от больничного крыла до Дракучей Ивы, а затем я на разведку полез. Помфри мы обратно пропустили, она нас не заметила. Ремус быстро прикинул в уме расклад времени и едва не застонал во весь голос. - Ты же чуть ли не к самому превращению должен был заявиться! - Ну да, – кивнул Лестрейндж. – За минуту-другую, где-то так. - И ты говоришь об этом так спокойно! – Ремус не выдержал и схватился за голову. – Я же тебя убить запросто мог! - Ну, не убил же, – пожал плечами слизеринец. – Я же сказал: даже, наоборот, помог спастись. - Кошмар, – пробормотал Ремус. – Ладно, теперь всё ясно… Что вы собираетесь со мной делать? - Ответы, – философски протянул Лестрейндж, кладя голову на сложенные руки. – К вопросам нужны ответы. Как давно ты оборотень? - С четырёх лет… – тихо ответил Ремус. - С четырёх?! – ошарашенно приподнялся Лестрейндж. – Но как же так… - Ты что-нибудь слышал про Фенрира Сивого? - Ещё бы не слышать, – кивнул в ответ слизеринец. – Мамаша меня не отказывалась им запугивать. - А меня и запугивать не пришлось, – отстранённо ответил Ремус. В голове всплыли самые страшные его воспоминания. – Мой отец… он что-то не поделил с ним. Сивый решил отомстить – и напал на меня. Позже я узнал, что он умеет контролировать себя лучше других оборотней. И предпочитает нападать на детей, чтобы потом, став оборотнями, они попадали в его стаю. Он и к моим родителям приходил, но они отказались отдавать меня. Ремус печально посмотрел в окно, гадая, увидит ли он ещё этот пейзаж, или закат придётся встречать уже в Хогвартс-Экспрессе. - Я думал, и папа с мамой тоже, что меня никогда не пустят в Хогвартс. Но потом к нам пришёл профессор Дамблдор, и сказал, что он согласен принять меня в школу, но ради безопасности всех остальных учеников полнолуния я должен буду проводить в Визжащей Хижине, где никого рядом не будет. - Так вот почему эту живую мясорубку с самонаведением у входа посадили! – резко выпрямился до того внимательно слушавший Снейп. – И гоняли всех от неё! - Ну да, – грустно усмехнулся Ремус. – Всё так и есть, Дракучая Ива расположена прямо над входом именно для того, чтобы никому, кто не знает секрета, как её остановить, не было бы возможности попасть внутрь. Ну и… мне в зверином обличье, естественно, наружу тоже – профессор Дамблдор сказал, что я в это время не помню себя-человека точно так же, как сейчас вот, к примеру, не помню себя-зверя. А значит, не помню, и как её обезвредить… - Хех! – Лестрейндж переглянулся со Снейпом. – Сев, нам с тобой жутко повезло. - Не то слово, – мрачно согласился тот. Ремус слушал их и молчал. Он рассказал всё, что знал и что от него хотели узнать. Может, спросить уж теперь самому? Хуже вряд ли будет… - Что вы собираетесь со мной делать? - Что собираемся делать? – задумчиво переспросил Лестрейндж. – Хм… Да в принципе, собственно… ничего. Снейп явственно поморщился. Ремус же переводил взгляд с одного на другого, не веря своим ушам. То есть как это «ничего»? - В каком смысле – ничего? – проклятье, голос всё же отчётливо дрогнул. - Да в любом, – спокойно ответил Лестрейндж и слегка хмыкнул. – В физическом, моральном, финансовом, социальном, экзистенциальном… ладно, дальше сам придумывай, что больше нравится. Ремус растерянно моргнул и посмотрел на Снейпа. Тот брезгливо на него посмотрел. - Объясняю, Люпин. Как по мне, решение по крайней мере странное, но Вольф считает, что ты спас ему жизнь, изволив не съесть. И в силу этого согласен не выдавать людям то, кто ты есть на самом деле. – Снейп укоризненно посмотрел на друга, вздохнул и закончил: - И меня уговорил. Ремус закрыл глаза, ему просто не верилось в такую удачу. - То есть… то есть вы хотите сказать, что… - Именно то, что сказал Северус, – подтвердил Лестрейндж. – Ты свободен, иди на все четыре стороны. Можешь забыть, что сегодня было, как кошмарный сон. Мы никому ничего не скажем. Ремус, тяжело дыша, судорожно вцепился пальцами в подоконник, боясь, что сейчас в уши ударит презрительный смех и ему сообщат, что он дурак, поверивший в то, что оборотня оставят жить с нормальными людьми. - У тебя такой вид, словно сейчас свалишься, – сообщил Лестрейндж. – Эй, Люпин, с тобой всё в порядке? Не вздумай от сердечного приступа помирать в припадке благодарности, это было бы смешно. Ремус медленно поднял голову и открыл глаза, встречаясь взглядом со слизеринцем. Тот смотрел на него насмешливо, но без злобы, а где-то в глубине глаз читалось и… беспокойство? - Но имей в виду, мы тебе всё равно не доверяем, – Снейп сдвинул брови. – И уж точно под Иву больше не полезем. - Я бы очень удивился, если бы полезли, – усмехнулся Ремус, как ни странно, при этих словах почувствовавший себя лучше – ноги уже нормально держали. - А вот я доверяю, – внезапно сказал Лестрейндж и неуверенно, словно не будучи уверен в ответной реакции, улыбнулся ему. - Почему? – запнувшись от неожиданности, спросил Ремус. - Потому что ты меня спас, а мог бы прикончить без проблем. Всё, что тебе надо было – это не отталкивать меня, а согласиться принять мою помощь. И всё, я бы уже не успел никуда убежать, понял бы всё слишком поздно. - Ты… – Ремус болезненно сглотнул от горькой обиды – впервые настоящей обиды за весь день. – Ты действительно думаешь, что я на такое способен? - Я враг вам, – просто ответил Лестрейндж. – И я учусь на вражеском для вас факультете, и стараюсь, чтобы в конце года победил он, а вы проиграли. У тебя не было никаких причин желать мне добра. Но ты решил спасти меня. - Угу, не было у него причин, как же, – ехидно ввернул Снейп. – Интересно, что бы с ним сделали твои родители, если бы он тебя прикончил? И твои братья? - Вот уж не знаю, что бы сделала мамаша! – горько усмехнулся Лестрейндж. – Или, точнее, сделала ли бы что вообще… А так… - Конечно, у вас нет причин мне верить, и я это вполне понимаю, – начал Ремус, пристально глядя на него – хотелось всё же, несмотря ни на что, убедить слизеринца в чистоте своих намерений, просто… хотелось. Чтобы не выглядеть, в кои-то веки, тем, кем он не является. – Но я просто не думал в тот момент, не мог думать о каких-то дальних планах на будущее. Даю честное слово – если, конечно, честное слово оборотня для вас что-то значит, – если я, как ты говоришь, отталкивал тебя, умолял, чтобы ты бежал, то делал это только потому, что не хотел причинить тебе какой бы то ни было вред. Неужели ты думаешь, что я мог бы решить убить тебя или вообще кого бы то ни было ради какой-то победы в школьном соревновании? - Ну да, звучит, конечно, глупо, – признал Лестрейндж, – но ведь мы с вами всё равно враждуем. - Не насмерть же! – воскликнул Ремус. - Ну да, да… Ладно, без вопросов, – Лестрейндж примирительно поднял руки перед собой. – Короче говоря: так или иначе, неважно, по каким причинам, но ты меня фактически спас, хотя ничем не был мне обязан. А я не могу оставить такое без ответа. Ты даёшь мне слово оборотня – я принимаю его. И взамен даю слово Лестрейнджа: я ни за что и никому не открою по своей воле твою тайну, пока ты сам не захочешь это сделать. Северус? - Я по-прежнему считаю, что это не лучшая идея, – поморщился Снейп. – Но в какой-то мере… ты прав. Как ни крути, Люпин, а было бы неблагодарностью вышвырнуть тебя отсюда после того, как ты попытался предупредить Вольфа об опасности и даже, как я понимаю, небезуспешно. Ладно, хорошо! И, раз уж пошли красивости… Слово Снейпов стоит, увы, недорого. Даю слово Принца, хоть и половинчатого! – Снейп криво усмехнулся. – Я тоже никому ничего про тебя не скажу, Люпин, умолчу о твоём оборотничестве. Короче, присоединяю своё слово к его, – он кивнул на Лестрейнджа. - Я… – Ремус сглотнул и потрясённо, но с глубокой благодарностью посмотрел на вставших слизеринцев. – Я… не забуду этого. - Это ничего не значит, Люпин, – Лестрейндж послал ему высокомерный взгляд. – Я просто возвращаю долг. Не люблю быть должен, знаешь ли. Ты не сломал жизнь мне, а я не ломаю тебе – вот и всё. Ты свободен. Он резко, но плавно развернулся и двинулся к двери. Снейп, состроив напоследок презрительную физиономию, последовал его примеру. Ремус с усилием уселся на подоконник, чего обычно себе не позволял, и, прислонившись к прохладному стеклу, радостно улыбнулся. Его помиловали! Помиловали! Да, пусть всего лишь из чувства долга… э, стоп. Что там сказал Лестрейндж? «…не отталкивать меня, а согласиться принять мою помощь»? То есть, получается, он хотел помочь ему – гриффиндорцу, ещё не зная, что перед ним оборотень? Здрасте. Вот тебе и «мы с вами всё равно враждуем». В голове почему-то всплыли воспоминания годичной давности, той самой первой схватки, с которой и началась открытая вражда. Тогда ведь, помнится, Сириус никак не хотел поверить в то, что это Лестрейндж решил её начать. То себя винил, что «не удержал», то на Снейпа принимался сваливать решение Лестрейнджа дать по лицу. Нет, Сириус, конечно, человек преданный, с верной душой… Но так усердно цепляться за то, что старый друг никак не мог так поступить? А только ли из чувства верности он до последнего отказывался поверить? Продолжая размышлять над тем, насколько на самом деле добр этот слизеринец, и не сыграли ли они со Снейпом сегодня просто в «хорошего и плохого следователя», и насколько искренним было прощальное высокомерие Лестрейнджа, Ремус неторопливо добрёл до Общей гостиной Гриффиндора, назвал пароль и зашёл внутрь. Народу в гостиной хватало, а хотелось побыть в тишине. Перевесив сумку с одного плеча на другое и размяв затёкшую ключицу, Люпин двинулся наверх, в спальню второкурсников. Едва переступив порог, он понял, что что-то не так. Джеймс, Сириус и Питер сидели на своих кроватях с серьёзными, напряжёнными лицами и, едва он зашёл, дружно обернулись к нему. Ремус застыл у двери. - Рем, – Джеймс поднялся на ноги, – заходи, заходи. Только дверь закрой. Страх накатил с новой силой, сумка разом потяжелела, а ладонь не сразу смогла нащупать ручку двери. Из огня да в полымя… Неужели тоже догадались? Или… тоже следили? - Ремус, – мягко позвал Джеймс. – Ты знаешь, мы тут кое-то сопоставили… вычислили, в общем. Люпин бросил на него осторожный взгляд. Джей выглядел смущённым и имел немного виноватый вид. Сириус казался непроницаемым. Питер от волнения покусывал ногти, жадно переводя глаза с одного присутствовавшего в комнате на другого. - Дайте, я догадаюсь… – глухо предположил Ремус. – Сверили мои отлучки с лунным календарём? - Он знает, – коротко бросил Сириус. - Конечно, знаю, – горько улыбнулся Ремус. – Ваши взгляды были вполне… красноречивы. - Ну и вот, мы подумали и решили! – Джеймс вскочил на ноги. – Нам пофиг! - А? – только и сумел спросить окончательно ошарашенный Ремус. – Как – пофиг? - А вот так! Ты ведь оборотень, да? - Ну… да, – признался Ремус. – Да вы и сами это поняли… - Настоящий оборотень! – восхищённо протянул Джеймс. – Рем, будь уверен – мы никому ничего! Могила! Ремус лишился дара речи. Сегодня что, День оборотня, что ли? Один Снейп себя нормально повёл! - Только не говори нам, что ты подумал, будто мы от тебя откажемся, – надменно произнёс Сириус. Что-то в его голосе насторожило Ремуса и, присмотревшись, он увидел, что у Блэка дрожат губы. А в следующее мгновение они и вовсе расплылись в улыбке. – Это было бы… такой чушью, Рем! Ноги Люпина всё-таки отказались его держать, и он, как под Ивой, сполз по стене на пол, только теперь уже совершенно одурело улыбаясь от счастья. Ну кто бы мог подумать, что так кошмарно начавшийся день может внезапно так великолепно закончиться?! - Джеймс… Сириус… Питер… – слова толком не шли на язык, и с полной уверенностью Ремус смог выдохнуть только одно: - Спасибо…* * *
Даала Таркин лежала на своей кровати в спальне второкурсниц Когтеврана и раздражённо глядела в окно, обхватив руками подушку и положив на неё подбородок. На душе было довольно-таки скверно. Даале в очередной раз было тошно от окружающих её людей. Ну, не то чтобы от совсем уж всех… так, примерно процентов от девяноста. Когтевранка вздохнула и перекатилась на спину, радуясь, что сейчас в спальне никого нет – соседки были в Общей гостиной. А может, где-то ещё – подробности Таркин никак не интересовали. Ей было достаточно и того, что этих, с позволения сказать, «умниц» рядом нет. Когда Распределяющая Шляпа отправила Даалу на Когтевран, то ей казалось, что это большая удача. Всё-таки именно этот факультет славился как «факультет умных», в первую очередь именно его выпускники уже не первое столетие составляли гордость магической науки… Тогда Таркин казалось, что здесь она легко сможет найти себе достойную компанию и жить, как надо. Действительность, как обычно, оказалась куда как прозаичней! Нет, мозгов у соседей по столу в Большом зале и впрямь хватало, но как же по-дурацки они эти мозги применяли! Казалось, что каждого когтевранца интересует одна лишь учёба. Даже большинство свободного времени посвящалось разным дополнительным заданиям, а обстановка на факультете была мирной и тихой до тошноты. Уже через пару месяцев после поступления в Хогвартс Даале по вечерам хотелось лезть на стену. Что было ещё хуже, хоть и ожидаемо – Ривоч, старшая сестра, хотя тоже была когтевранкой, совершенно не тяготилась всем этим и совершенно спокойно училась. Даже, пожалуй, временами с видимым удовольствием, и искренне не могла понять, что не устраивает Даалу. А её не устраивало чуть ли не всё. Уроки и домашние задания не представляли никакой сложности – не зря же, в конце концов, Шляпа сочла её достаточно умной для Когтеврана. Учение давалось Даале легко, но вот после него – начиналось… Сокурсницы совершенно не интересовались нормальными вещами. В свободное от занятий время они предпочитали обсуждать то одежду, то вечеринки, то достоинства той или иной косметики – причём о последнем могли болтать вообще часами. О чём-то ином разговор заходил редко. Даала поначалу ушам своим не могла поверить – и это Когтевран? Ради интереса она попыталась завести контакты с мальчишками-софакультетниками. Увы, но и здесь Таркин постигло разочарование. Количество тупиц, по её мнению, превышало всякое воображение – во всяком случае, среди сверстников. По вечерам они предпочитали с заумным видом обсуждать предметы и преподавателей, а то и вовсе торчать часами за шахматами, шашками или ещё чем. Некоторые опускались даже до игры в плюй-камни, которая, по мнению Даалы, была недостойна даже пуффендуйцев, уже на что те имели славу землероев в прямом и переносном смысле. Более-менее нормальные экземпляры попадались только среди старшекурсников, но те уже сами не горели поддерживать связь с ней. А Ривоч даже сделала выговор за «приставания к старшим». Даала, вспомнив тот разговор, негромко пробормотала пару нехороших слов, рывком вскочила с кровати и легко подбежала к окну – что-что, а открывавшийся вид успокаивал. Башня Когтеврана была, пожалуй, даже повыше гриффиндорской, и пейзаж при взгляде из любого окна расстилался на многие мили. Когда у Даалы было скверно на душе, она любила находить окно, рядом с которым никого нет, и долго смотреть вдаль. Это немного успокаивало и придавало сил. А нужда в этом, к сожалению, возникала много чаще, чем хотелось бы. Дело в том, что Даала была почти одинока. У неё практически не было по-настоящему близких людей. Последним, кого она могла смело назвать таковым, был её отец, но его не было в живых. Он скончался, когда Даале было всего семь лет. Она просто вернулась в конце лета от дедушки к закрытому гробу, стоявшему в одной из комнат поместья. А уже на следующий день состоялись похороны. Даале было очень больно, правда, не сразу. В первые дни осознание случившегося как-то щадило, не желая наваливаться сразу. Было ощущение нереальности, словно девочка смотрела на мир сквозь полупрозрачную завесу тумана. А потом пришла лютая тоска. Даала, помня наставления отца и деда, очень старалась быть сильной и не плакать на людях. Только наедине с самой собой. Она даже выпросила себе отдельную спальню подальше от матери и Ривоч, хотя вполне ещё могла бы спать, как и раньше, по соседству с ними. Но они не должны были видеть ночные слёзы, от которых подушка к полуночи промокала до середины, а затем, после того, как оказывалась перевёрнутой – к утру и вовсе насквозь. Больше месяца Даала надеялась, что произошла ошибка и отец, как обычно, со смехом заглянет к ней утром, растреплет ей волосы тёплыми, сильными руками и сообщит, что скоро завтрак и пора вставать. Но он так и не вернулся. Уже много позже Даала попыталась выяснить, что же с ним произошло, но ответа так и не получила. Мать и сестра отмалчивались. Ясно было только то, что его смерть была насильственной – от болезни так внезапно и быстро не умирают. К тому времени тоска перестала быть острой до боли и улеглась в душе, став со временем чем-то вроде штукатурки на стене, на которую уже наносят росписи или наклеивают обои. Периодически Даале казалось, что её душа – это именно такой бункер, облепленный красивыми обоями, чтобы было легче в нём жить. А жить приходилось именно в бункере, ведь одиночество пришло как раз спустя несколько месяцев после смерти отца. Мать так толком и не оправилась. Она продолжала заботиться о семье, вести все её дела, но проводила со своими дочерьми уже намного меньше времени. А когда всё-таки делала это, то уже совсем не было того безмятежного веселья, которое помнила Даала. Скорее это были уже уроки выживания. Нет, их не учили разводить костёр подручными средствами или голыми руками ловить рыбу в ручье. Зато регулярно рассказывалось о мире, о том, какие в нём бывают люди, какие у этих людей бывают цели и как всё это может отразиться на них, Даале и Ривоч. Веселье ушло из родного дома. Даже сейчас мама всё ещё очень редко улыбалась, а ощущение её бесконечной тревоги за дочерей никуда не делось, и это нервировало. Что же до старшей сестры, то она перенесла смерть отца, как казалось Даале, намного легче. Во всяком случае, никакой особой тоски у неё заметно не было, а когда она вернулась на первые каникулы из Хогвартса, то просто лучилась бодростью. Тогда Даала ещё завидовала сестре. Только потом до неё дошло, что Ривоч просто хотела как можно быстрее вырваться из опостылевшего поместья. Сбежать – нет, не насовсем, не вот чтобы уж прямо бросить сестру и мать, но побольше держать дистанцию. Даала не больно-то винила её в этом – в конце концов, сложно было не понять желание глотнуть свежего воздуха. Хуже было то, что Ривоч, похоже, хотела этого воздуха для одной себя и не пыталась тащить к нему никого больше, предоставляя остальным просто-напросто право выбора: хотите – идите со мной, нет – оставайтесь. Душевная теплота, смутно памятная по детству, исчезла из сестры, а может, память играла с Даалой злую шутку – может, этой теплоты и не было никогда. Даала подумала об этом, когда однажды прочла книгу по психологии, в которой подробно описывалось частое явление ревнивой зависти старших детей в семьях к младшим. Правда, Ривоч никогда не выказывала по отношению к ней явной агрессии, но ведь подмена, особенно в присутствии матери, тёплой заботы назидательным занудством, вряд ли могла служить признаком душевного расположения, правда? Особенно когда с течением времени это занудство начало обрастать объяснениями в духе «приличные девочки должны хорошо себя вести, чтобы правильно и хорошо прожить жизнь». Даала с грустью думала, что Ривоч отдаляется от неё. Особенно это стало ясно в Хогвартсе, где старшая сестра с гораздо большей охотой проводила время со сверстниками и сверстницами, чем с ней, уделяя Даале лишь необходимое время и крайне редко – больше. Да и тогда разговоров по душам не получалось. Даала задолго до этого успела понять: теперь придётся полагаться только на себя. Мать сильно надломлена смертью отца, на сестру надежды нет. И тогда младшая внучка знаменитого адмирала, отстоявшего на море Британию в годы войны с Гриндевальдом, решила стиснуть зубы и идти вперёд до конца. На себя, так на себя полагаться, в конце концов, саму себя предать сложно. Даале повезло – ей не приходилось жаловаться на отсутствие ума или силы воли. И шаг за шагом она отучала себя от слабостей и былой безмятежности. Мать с грустью замечала порой, что она становится слишком своевольной и эгоцентричной. Сначала Даала ещё смущалась, потом перестала. То, что Ривоч почти нет дела до сестры, мать почему-то не особо заботило. Тогда почему её саму должны заботить такие глупые претензии? Тем более что дедушке нравилось, какой она растёт, и он одобрял и стремление внучки к самосовершенствованию, и её увлечение серьёзными делами. Даала и так, сколько себя помнила, предпочитала полёты – вышиванию, карты – гобеленам, а боевые заклятия – хозяйственным. Теперь же никаких препятствий к тому, чтобы с головой отдаться тому, что нравится, не осталось – мать перестала серьёзно протестовать, Ривоч же и вовсе обращала внимание на «нездоровые», как она выражалась, предпочтения сестры только тогда, когда та являлась к ужину с метлой в руке, листьями в волосах и не самой целой и чистой одеждой. Увы, в Хогвартсе нормальных сокурсниц не нашлось. Приличных мальчишек на факультете – тоже. А одиночество тяготило, как ни крути, хотя Даала и никому не показывала этого, заработав на Когтевране репутацию умной, но наглой и нахальной сорвиголовы, которая всегда наособицу и всегда себе на уме. Хотя некоторые мальчишки посматривали на неё с уважением, девчонки всё же время от времени пытались втянуть в свои сюси-муси с коллекциями платьев, а в последнее время – и периодически возникающими обсуждениями мальчишек, пока ещё, хвала небесам, без подслушанных Даалой у подружек Ривоч «ой, девочки, он такой милый!». Тьфу. Дуры набитые. В Хогвартсе был единственный человек её возраста, с которым хотелось иметь дело. Жаль только, он был на другом факультете. Распахнув окно, Таркин уселась на подоконнике, обхватив коленки руками. Холода она не боялась – осеннее солнце ещё согревало то место, на котором она сидела, да и тёплый воздух из комнаты тоже шёл. Даала остановила взгляд на озере, а потом, с неуверенной улыбкой, перевела его налево, пытаясь точно представить себе, где именно находится Дракучая Ива. Куда надо смотреть, чтобы увидеть её, если бы стены замка были прозрачными. Да, её мысли снова вернулись к Вольфу Лестрейнджу. Впервые она обратила на него внимание ещё в том году, когда он помог своему сокурснику, попавшему в неприятности из-за Поттера с компанией. В самом начале учебного года Даала присматривалась и к ним, но к тому времени пришла к выводу, что Поттер – самоуверенный обалдуй, Блэк – выпендрёжник-сноб, Люпин скромен до отвращения, а Петтигрю – ходячий коврик для ног. Связываться с такими людьми у Таркин не было ни малейшего желания. И уж подавно её неприязнь к ним усилилась, когда она увидела, как дружно они издеваются над одним слизеринцем, пусть этот Снейп и сам не внушал особого расположения своей потасканной одеждой и сальными патлами. Так что, когда Лестрейндж не побоялся один сцепиться с обоими и сделал то, чего, по мнению Даалы, Блэк давно заслуживал, когтевранка готова была аплодировать ему. И тут же услышала, как соседки по комнате осуждают поступок Лестрейнджа, пустившего в ход кулаки для защиты своего софакультетника. - А я считаю, что Лестрейндж молодец! – взорвалась Даала, обрывая удивлённо уставившихся на неё девчонок. – Правильно он ему по физии съездил, нечего вдвоём на одного кидаться! - Даала! – донёсся сзади-сбоку предупреждающий голос Ривоч, как назло, тоже оказавшейся в числе зрителей. – Что это за выражения и оправдание рукоприкладства?! Даала только стиснула зубы, закатила глаза и пробормотала сквозь зубы несколько морских выражений, услышанных в своё время от дедушки. Тот шутил, что среди «сухопутных крыс» их всё равно никто не поймёт. С этого началось её любопытство, направленное на Лестрейнджа. Сначала даже толком не отдавая себе в этом отчёт, она следила за ним, примечала, как тот берёт под своё покровительство, а фактически – завязывает дружбу со Снейпом, как всегда встаёт впереди при первых намёках на стычку с гриффиндорцами, как грустно глядит на Блэка, когда думает, что этого никто не видит, как смеётся, разговаривая с друзьями… К весне Даала призналась самой себе, что её тянет к Лестрейнджу. Тянет не в том плане, о котором хихикают дебильные подружки сестры, а тянет… как к другу. Потому что он – единственный достаточно серьёзный человек на всём потоке, единственный из мальчишек, кому не противно подать руку. Одна только жалость – он на другом факультете, а как завязать близкие отношения со слизеринцем, Даала пока не представляла. Летом ей улыбнулась удача – у неё получилось попасть на бал, устроенный Лестрейнджами. Ривоч, правда, как всегда, доставала своим занудством, мать со стоическим выражением на лице гоняла увивающихся за ней кавалеров – она до сих пор хранила верность отцу, за что Даала её, несмотря ни на что, искренне уважала. Её и саму эти охотники за приданым раздражали, особенно потому, что иные пытались втереться в доверие к матери, подольстившись к дочке. Когда Даала слышала очередное «Какая чудная у вас девочка!», произнесённое с располагающей улыбкой, но абсолютно неискренними глазами, ей хотелось вылить за шиворот очередному донжуану супницу с харчо, желательно похолоднее и полипче. Успешно удрав, наконец, от Ривоч, Даала спряталась за каким-то декоративным растением, напоминавшим воткнутый в землю павлиний хвост, и принялась высматривать объект своего интереса, от души надеясь, что он тоже где-то здесь. И, к своей радости, нашла. Понаблюдав за тем, как он лихо лавирует туда-сюда, явно стараясь отмазаться от очередных танцулек, Даала от души развеселилась и решила немедленно помочь, а заодно – сцапать момент и познакомиться с Вольфом Лестрейнджем поближе. Первая встреча – там, под Дракучей Ивой – произвела на Даалу крайне благоприятное впечатление – надежды начали подтверждаться, с Лестрейнджем было действительно приятно иметь дело. Собственно, Даала-то и окончательно решила принять участие в забеге именно тогда, когда увидела его, становящегося на старт. Спешно сдёрнув с себя по его примеру мантию – для свободы движений, она сунула её первой попавшейся соседке по спальне и, игнорируя тревожно-возмущённый голос Ривоч, подбежала к Лестрейнджу и встала рядом с ним, ощущая, как взволнованно бьётся в груди сердце. Даале очень хотелось найти себе того, кто прогонит одиночество, а Лестрейндж с каждым днём казался всё более подходящим кандидатом на эту должность. И в тот вечер, на балу, он замечательно сделал это. Даала уже давно не чувствовала себя так свободно и спокойно, как рядом с ним. Она решила поставить всё на карту, чтобы не мучаться сомнениями и не пытаться играть из себя кого-то, а просто быть такой, какая она есть. Если не примет, значит, и терзаться нечего, а вот если примет… И Лестрейндж принял! Ни словом, ни жестом он не высказал недовольства по поводу манер или увлечений Даалы, даже напротив – он сам выглядел очень довольным встречей. Таркин уходила с этого бала, чувствуя себя так великолепно, как уже давно не доводилось. А уж как скрасила ожидание сентября переписка с ним! А совсем недавно Даала внезапно поняла, что именно в нём её притягивает. Она стояла в библиотеке, разыскивая пару дополнительных книг по Чарам, и неожиданно приметила через щель в томах на стеллаже всю слизеринскую компанию – в этом году к Лестрейнджу и Снейпу присоединился младший Блэк. Даала замерла и, сунув, не глядя, на полку книги, которые держала в руках, принялась наблюдать за ними, радуясь, что её целиком накрывает тень, падающая от книжного шкафа. Она видела, как Лестрейндж, сидя рядом с Блэком, с улыбкой объясняет ему что-то – судя по жестам, технику выполнения какого-то заклинания из книги, лежавшей перед ними. Тот внимательно слушал, что-то переспрашивал, кивал в ответ, а в итоге благодарно заулыбался до ушей. Мягко потрепав его по плечу, Лестрейндж подошёл к сидевшему у соседнего стола Снейпу, окружённому стопками фолиантов, в которых тот увлечённо рылся, и о чём-то спросил его, кивнув на левую руку, которую Снейп держал бережно. Даала знала, почему – совсем недавно они снова сцепились с гриффиндорцами, о чём взахлёб рассказывала Элизабет, признанная болтушка и сплетница среди второкурсниц Когтеврана. Снейп, оторвавшись от своих книг, с несколько смущённым видом ответил что-то, судя по всему, заверяя, что он в полном порядке. Отпустив напоследок какую-то шутку, от которой Снейп тихо прыснул в ладонь, Лестрейндж отошёл немного назад, рассеянно провёл взглядом туда-сюда по книжным полкам, а затем развернулся и, прислонившись лопатками к шкафу и немного вытянув ноги вперёд, посмотрел на своих друзей, так тепло улыбаясь, что Даала почувствовала: она немедленно готова сцепиться одна со всей компанией Поттера! Пусть только и ей достанется эта улыбка! Потому что сейчас, сложив руки на груди и с улыбкой наблюдая за друзьями, Лестрейндж выглядел… олицетворением надёжности. Олицетворением того, чего так не хватало Даале – сверстника, на которого можно положиться в трудный момент. А этого так хотелось! Так тяжело было не иметь рядом никого по-настоящему своего! - А за кем это мы подглядываем? – промурлыкал рядом кто-то. Даала дёрнулась от неожиданности и, разворачиваясь и одновременно одним движением руки заваливая щель между книгами, с огромным неудовольствием обнаружила перед собой жадно глядящую на неё Элизабет. - Не твоё дело! - Что, влюбилась? – захихикала сплетница. – Влюби-и-илась, по глазам вижу! Таркин набрала в грудь воздуха и задержала дыхание, пытаясь взять себя в руки и не обрушить на голову этой занозы первый попавшийся фолиант с целью ускоренного выбивания дури. - Мэлори, я – ни в кого – не влюблена! Ясно? Это вам заняться больше нечем, как всяких дураков обсуждать, кто как одет да какой причесон! Я этой ерундой не увлекаюсь, так что изволь оставить меня в покое! Резко подхватив оставленные ранее на полке книги, Даала протиснулась рядом с Элизабет, немного приложив её при этом плечом, и поспешно двинулась к основному проходу, вскинув нос. Внезапно ей пришла в голову тревожная мысль, и Таркин обернулась. Так и есть – Элизабет уже рылась в книгах, пытаясь определить, как они лежали и на кого она смотрела. Стиснув от злости зубы, Даала переложила книги на левую руку, а правой извлекла из кармана палочку и послала Жалящее заклинание прямо в оттопыренную задницу Мэлори, заставив ту взвизгнуть и подскочить на месте, а заодно и приложиться головой о верхнюю полку. - Я что, неясно выразилась? – зарычала Даала. – Не лезь в мою жизнь! Не ожидая обиженно-оправдывающегося скуления, она вышла из-за книжных рядов, кипя от злости, и шлёпнула книги перед мадам Пинс, поджавшей губы при виде такой неаккуратности. Улыбнувшись воспоминаниям, Даала спрыгнула с подоконника и подошла к своей тумбочке, разыскивая там наручные часы. Времени хватало, и хотелось прогуляться по замку. Натянув подаренные дедом джинсы и набросив на себя свитер с укороченными рукавами, Таркин прихватила палочку, верная своей привычке никогда и нигде её не оставлять, и вышла вниз. Пройдя через гостиную, не останавливаясь и ни на кого не смотря, она открыла проход и оказалась на лестничной площадке. Отсюда лежал долгий путь вниз. Спустившись к выходу из башни, когтевранка повернула к квиддичному полю – ей всегда казалось, что там особенный воздух. Тем более что она очень серьёзно намеревалась попасть в команду факультета. Не то чтобы Даала так фанатела от мысли о победе Когтеврана на школьных соревнованиях – порою они вообще казались ей глупыми. Но это был шанс для неё самой показать своё превосходство над остальными. А к этому она стремилась всегда, с тех самых пор, как поняла, что теперь по-настоящему опереться можно только на себя. И даже надежда подружиться с Лестрейнджем здесь ничего не меняла – во-первых, увы, ещё не факт, что получится, а во-вторых, если получится, то нужен же ему достойный друг? Снейп только и может похвалиться успехами на зельеварении, и то, если верить рассказам сокурсниц, получивших эти сведения из третьих рук. Но до квиддичного поля Таркин так и не дошла. Идя по лежавшему в коридоре ковру, заглушавшему её и без того лёгкую походку, она услышала из небольшого встречного прохода знакомые голоса, прислушалась – и немедленно нырнула в ближайшую нишу. - Так что это будет просто класс! – возбуждённо говорил Блэк. – Только представьте, какой вид будут иметь слизеринцы, напоровшись на «бешеные огурцы»! - А ещё надо им как-то намекнуть, чтобы сунулись именно туда, – задумчиво, но с не меньшим азартом проговорил Поттер. – В прошлый раз они нам всё веселье сорвали. - Можно, я? – жадно спросил Петтигрю. – Я смогу, честно! Окажусь как бы случайно рядом с ними и оброню при разговоре о ловушке, которую мы вроде как готовим! Лестрейнджу этого будет достаточно, он наверняка туда сунется вместе с Нюниусом! Даала прижалась щекой к холодной каменной стене и зажмурилась, пытаясь не дать выход гневу – сейчас было нельзя. Требовалось дослушать до конца. - Ага, и угодит в совсем другую, – рассмеялся Поттер. – Ладно, Пит – давай! Поручаем тебе это важное задание. - Я не подведу! - Надеюсь только, вы всё мне рассказали, – послышался голос Люпина, и Даала, даже не видя его, сразу же представила его нахмуренно-тревожное лицо. – Я вам тысячу раз говорил: нам не нужны… эксцессы. - Ой, не тяни книззла за хвост, Рем! – откликнулся Сириус – а вот этот сейчас наверняка закатывает глаза. – Ничего серьёзного с ними не будет. Подумаешь, будут облеплены… немного… растительными внутренностями. Трое из четверых захохотали, не подозревая, что их слышат и кое-кому уже очень хочется эти внутренности намотать им самим куда надо. - Ладно, идёмте! – отсмеявшись, сообщил Поттер. – «Огурцы» ещё достать надо. Даала прижалась к стенке, нащупывая волшебную палочку и готовясь к бою на тот случай, если её обнаружат, но удача улыбнулась ей – выйдя в коридор, гриффиндорцы свернули в противоположную от ниши сторону. Выждав, пока вдали не смолкнут шаги, Таркин осторожно выглянула в коридор, покрутила туда-сюда головой и, только убедившись, что всё спокойно и никого рядом нет, вышла из своего укрытия. От услышанного её бросало в дрожь со злости. Значит, решили слизеринцев переиграть? Лестрейнджа дураком выставить? - Ну, я вам устрою ревущие сороковые, – выдохнула наконец когтевранка, убирая палочку и резко отбрасывая волосы назад. – Ещё посмотрим, кто чем залеплен окажется! Надо было срочно решать, что делать. Идти к Лестрейнджу и выкладывать ему всё было не выходом – не факт, что поверит без доказательств, а их нет. Да и неизвестно, где именно они всё это устроят. Идти следом и срывать их план в одиночку – слишком рискованно. Даала была хорошего о себе мнения как о дуэлянтке, спасибо урокам деда, но всё же не настолько, чтобы одной кидаться на четверых и быть уверенной в успехе. Оставалось одно: выйти этой ночью вместе с остальными в коридоры, перехватить Лестрейнджа и на месте ему всё сообщить. Или хотя бы помочь разобраться с проблемой, если предотвратить её появление не удастся. Даала вздохнула, нервно постучала носком ботинка по полу, втихомолку помянула гриффиндорцев «незлым тихим словом» и, повернувшись, отправилась обратно к себе в спальню готовиться к ночной вылазке. Выбраться наружу после отбоя оказалось совсем несложно, достаточно было «засидеться» за уроками в Общей гостиной. Никто и не вздумал поинтересоваться, над чем это так старательно корпит второкурсница у окна. И тем более никто не удосужился осведомиться, чем так набита сумка, лежащая у её ноги. А там, между прочим, была вся тёплая тёмная одежда, которая оказалась под рукой и была пригодна для ночной маскировки. Едва разошлись последние засидевшиеся в гостиной, как Даала оттолкнула от себя учебники и схватилась за сумку, принимаясь торопливо переодеваться. Всё оставшееся она запихала под самый угол подоконника и прикрыла занавеской. И, с палочкой наготове, выскочила наружу. Спускаясь вниз прыжками через три ступеньки, она изо всех сил надеялась, что ей снова повезёт и её не схватит Филч, и что ей удастся перехватить Лестрейнджа сотоварищи на подходе к нужному месту – Петтигрю свою задачу выполнил на ужине, не подозревая, что его подслушивали не одни только слизеринцы. Добравшись до предположительного места прохода компании Лестрейнджа, Даала чутко прислушалась и вздохнула с облегчением – похоже, по крайней мере первая часть плана выполнена успешно. Филча не было ни слышно, ни видно, как и всех остальных. Судя по времени, можно было надеяться, что гриффиндорцы свою пакость уже подготовили и смылись, а вот слизеринцы ещё не подошли. Спустя полчаса, когда Даала успела вся извертеться от нервов и неизвестности, а заодно и обругать слизеринцев, не торопящихся прийти и получить её помощь, до её ушей, наконец, донеслись шаги со стороны входа в подземелья. Облегчённо вздохнув, Таркин размяла ноги, готовясь встретить других полуночников. Они прокрались мимо неё – три силуэта, закутанные в такую же маскировочную одежду, только намного лучше по исполнению. Она была явно специально подготовлена для таких вылазок, и Таркин ощутила белую зависть, подумав, что надо будет тоже такой обзавестись. Когтевранку слизеринцы не заметили, да и неудивительно – не для того она беззвучно стояла в глубокой тени, чтобы её замечали все подряд, даже такие, если верить сплетням, матёрые ночные диверсанты, как Лестрейндж. - Вот тут, – на пределе слышимости донеслось до неё. – Теперь идём вдвойне осторожно. Если не попадёмся, то сможем снять ловушки и подсунуть их к гриффиндорской башне, очень порадовав утром наших жёлтых кисок. В ответ раздалось негромкое хихиканье – похоже, младший Блэк развеселился. Даала решила, что пора ей вступить в игру. - А вот этого бы я вам крайне не советовала, – сообщила она, выходя из узкого бокового коридорчика. Слизеринцы дёрнулись от неожиданности, разом направляя свои палочки на неё, но Даала только фыркнула, поднимая правую руку ладонью вперёд. - Не колдуй, свои! - Таркин? Что ты здесь делаешь? – непонимающе спросил Лестрейндж, шагая вперёд. - Хочу тебя предупредить, – спокойно сообщила Даала. – Гриффы подстроили западню. - Мы в курсе, – хмыкнул Лестрейндж. - Да ни фига вы не в курсе! – сердито зашипела Таркин, резким движением указывая на вход в следующий коридор. – Я подслушала сегодня разговор Поттера со своими. Они специально на ужине подослали Петтигрю, чтобы он заманил вас в ловушку! Она поставлена перед той, о которой вы знаете! Слизеринцы замерли и настороженно переглянулись. - Да правду я говорю! – взвилась Даала, забыв об осторожности. Уж очень было обидно, что так стараешься для этих доморощенных коммандос, ночь ради них не спишь, а они тебе не верят. – Они всё подстроили, я сама слышала! - Что, опять «случайно шла мимо»? – язвительно осведомился Снейп. Таркин едва удержалась от того, чтобы не пустить что-нибудь ядовитое в ответ. Ну да, в тот раз она действительно шла мимо купе гриффиндорцев! Но, поняв, кто там, решила остановиться и послушать – вдруг в гости к Лестрейнджу удастся заявиться не просто так, а с подарочком? И ведь удалось! - Я тебе верю, – поспешно сказал Лестрейндж, обрывая готовый начаться спор в самом начале. – Ты слышала, какую и где ловушку на нас они поставили? - Нет, – немного виновато покачала головой Даала. – Они об этом не говорили. Внезапно Лестрейндж замер. Даала машинально последовала его примеру – и тут же услышала знакомое шарканье Филча. - Тьфу, твою же… – хорошо, удалось вовремя остановиться. – Бежим! Даала призывно махнула рукой – самый удобный путь к отступлению сейчас пролегал там, откуда она пришла сюда. К счастью, спорить никто не стал, даже Снейп, и слизеринцы дружно бросились за ней. Домчавшись до небольшого зала, где пересекались сразу несколько путей в разные места замка, они немного притормозили, и тут Даале пришла в голову замечательная идея. - Давайте со мной! К нам в гостиную! - Чего? Что мы там забыли? – скривился Снейп. - То, что туда Филч точно не полезет, олух ты эдакий! Когтевранцы, если ты не в курсе, считаются самыми порядочными учениками. - Ты нас приглашаешь? – приподнял бровь Лестрейндж. - Да, а что, нельзя? – в тон ему ответила Даала, действительно делая приглашающий жест в сторону прохода в башню. - Тебе ничего не будет? – Лестрейндж не торопился соглашаться. Даале захотелось ругнуть его за несвоевременное благородство, но одновременно внутри у неё потеплело. Ей редко приходилось слышать слова заботы. - Да, Мордред подери, ни-че-го! Давайте уже быстрей, Филч скоро нас накроет! - Идём, – наконец-то кивнул Лестрейндж, и Даала облегчённо вздохнула, пропуская слизеринцев в проход и уходя последней. - Идите прямо наверх! – крикнула она. – Просто наверх! - Ладно! – донеслось в ответ. Добравшись до площадки перед входом в башню, Таркин обнаружила всех троих слизеринцев привалившимися кто к стене, кто к перилам. Все тяжело дышали. - Что, неплохая пробежка? – ухмыльнулась когтевранка, хотя у неё самой кололо в боку. – А вот мы привыкли. - Хм. Что ж, буду знать, что вы каждую ночь бегаете от Филча, – с лёгкой усмешкой ответил Лестрейндж. - Поймал, – фыркнула Даала, пытаясь скрыть смущение и подходя к сплошному полотну из старого дерева, выполнявшему роль двери в Общую гостиную Когтеврана. Протянув руку, Таркин коротко стукнула по двери бронзовым молотком в виде орла – гербовой птицы факультета. Клюв его открылся, но раздался не орлиный клёкот, а мелодичный женский голос: - У семи братьев по одной сестрице. Много ли всех? - Восемь! – нетерпеливо ответила Даала. - Правильное рассуждение, – ответил голос, и дверь распахнулась. - Не удивляйтесь, – вздохнула Таркин, снова приглашающе взмахивая рукой, – это только у нас такое недоразумение. Везде пароли стоят, и только здесь перед входом думать надо. Вопросы редко повторяются. - Тренировка для мозгов? – фыркнул Лестрейндж, пропуская вперёд Снейпа и Блэка. - Угу. Ума палата дороже злата, как Кандида и говорила. Заходи давай, как бы Филч не нагрянул. Лестрейндж, хмыкнув, нырнул в проход, и Даала последовала за ним, закрывая дверь – вообще-то она бы закрылась и сама, но сейчас хотелось побыстрее. Очутившись в Общей гостиной Когтеврана, вся компания перевела дух. Даала гордо огляделась – здесь было что показать. В стенах прорезаны удивительного изящества и лёгкости арочные окна, а высокий потолок и ультрамариновый пол сплошь расписаны звёздами. Всё помещение было очень просторным и воздушным, а прямо напротив входа стояла статуя основательницы факультета, искусно изваянная из белого мрамора. - Ну что, располагайтесь, гости дорогие, – обернулась Даала к слизеринцам и шутливо развела руками. – Извините, не могу предложить кофе. - Спасибо, Таркин, – улыбнулся ей Лестрейндж. – Ты нас выручила. - Да ерунда, обращайся! – Даала почувствовала, что у неё алеют уши, и порадовалась, что в гостиной стоит полутьма, разгоняемая лишь тлеющим каминным огнём. – Без проблем, это было несложно. Лестрейндж благодарно кивнул ей и, пройдя вперёд, уселся на диванчике, махнув рукой друзьям. - Давайте сюда! Придётся выждать, пока Филч не уйдёт. - И чего, спрашивается, приручали его столько времени, – пробурчал Снейп, плюхаясь рядом. - Приручали? – переспросила Даала, не будучи уверенной в том, что ей не послышалось. - Ага, – вздохнул Лестрейндж, – и сейчас приручаем, и небезуспешно, но пока лучше не злоупотреблять его расположением… Короче, понимаешь, в чём тут дело… За разговорами время текло незаметно, тем более что компания была подходящей. Снейп, конечно, продолжал подозрительно зыркать на неё, зато Блэк выглядел вполне дружелюбным, а Лестрейндж ещё и смотрел на Даалу с благодарностью и искренним расположением. Таркин чувствовала себя великолепно. За одну ночь ухитриться и гриффиндорцев с носом оставить, и Филча, и ещё один шаг к сближению с Лестрейнджем сделать! Отличная работа, Даала, просто отличная! Они просидели в гостиной ещё довольно долго – спешить, похоже, никому не хотелось. Так что и в спальню к себе, проводив ночных гостей, Таркин поднялась уже незадолго до рассвета. Рассудив, что о стольком ещё передумать хочется, а выспаться всё равно уже не удастся, она бросила прихваченную из гостиной сумку на кровать, а сама устроилась на подоконнике, откинувшись на стену и любуясь медленно плывущей по небу Луной. Утром, на завтраке, спать хотелось здорово, но еда и уроки это желание успешно прогнали. Да, и еда тоже – уделив внимание завтраку, спать уже не так хотелось. Первая половина дня прошла как обычно, а вот после обеда, выйдя в холл, Даала услышала, как её зовут. Обернувшись, она увидела Лестрейнджа, стоящего в одном из коридоров вместе со Снейпом и Блэком. Улыбнувшись в ответ, Таркин охотно пошла навстречу, поправляя на плече ремень сумки и гадая, зачем она сейчас ему понадобилась. Вернее сказать – для чего? Дождавшись, когда она подойдёт поближе, Лестрейндж улыбнулся и выступил ей навстречу. Снейп, стоявший справа от него, имел скептический вид, Блэк же слева, наоборот, выглядел предвкушающе-довольным. - Доброе утро, – поприветствовал её Лестрейндж. – Надеюсь, ночь прошла хорошо? - Нормально, – пожала плечами Даала. – Никто не проснулся. - Отлично… Слушай, тут такое дело, – Лестрейндж глубоко вздохнул. – В общем, так… Я тут довольно давно думал над этим… присматривался, и всё такое. Короче, не буду ходить вокруг да около. Таркин, ты хочешь быть с нами? В смысле, в нашей компании? Даала прерывисто вдохнула – и задержала воздух в груди на несколько секунд, прежде чем выдохнуть. Душа пела, а голова кружилась от радости. Таркин вскинула сияющие глаза на улыбавшегося Лестрейнджа. - Это официальное предложение о вступлении в стаю, вожак? Слова сами легли на язык, словно давно изготовились к этому моменту. Брови Снейпа поползли вверх, а вот сам Лестрейндж прямо залучился от удовольствия, услышав такое обращение. Выглядело это… мило. Хотя вслух Даала, разумеется, никому бы в этом не призналась. - Да, именно так! – решительно кивнул Лестрейндж. Даала улыбнулась ему в ответ и перевела взгляд на остальных слизеринцев. - И все согласны, никто не против? Блэк? Регулус весело засмеялся, зажмурившись, и, заложив руки за голову, активно закивал, улыбаясь до ушей. «Какой же он ещё щенок», – снисходительно подумала Даала. В голову ей пришла именно эта ассоциация, младший Блэк в неё удивительно укладывался. Таркин повернулась к последнему в компании, чьё мнение ещё не было озвучено. - Снейп? Тот со стоическим выражением лица, которое, впрочем, изрядно компрометировал пренебрежительно-скептический взгляд, посмотрел на неё и пожал плечами. - Ну, я думаю, Вольф знает, что делает… Так что – да, я тоже согласен. - Твоё решение? – спросил Лестрейндж. Даала на пару секунд прикрыла глаза и, улыбаясь, снова глубоко вдохнула воздух, только уже не прерывисто, а уверенно. Хотелось запечатлеть в памяти этот сладкий момент. Наконец-то у неё есть нормальный друг! Наконец-то одиночеству конец! Открыть глаза, встретить взгляд того, с кем давно хотелось быть рядом, и послать ему улыбку, откровенно говорящую ответ прежде самих слов. - Да, я согласна!