* * *
Вновь, как и год назад, Хогвартс-Экспресс размеренно покачивался на стыках рельсов, неся учеников к Лондону. И, как и тогда, у Сириуса снова было дурное настроение. В чём-то, возможно, даже хуже прошлогоднего. Не радовало Блэка чуть ли не всё подряд. Встреча с родителями вряд ли будет теплее, чем в прошлом году. Регулус теперь, скорей всего, не станет гореть особым желанием с ним общаться – только не после того, как присоединился к компании Вольфа и не раз уже успел схватиться в её составе с гриффиндорцами… а точнее, как раз с ними, Мародёрами. Впереди – два месяца домашнего ареста. В «Ежедневном Пророке» снова появились статьи Волдеморта. И Сириус готов был поспорить, что родителям-то они как раз даже очень нравятся. А значит, они озаботятся и тем, чтобы поставить такое мышление в пример младшему сыну. Вот только этого не хватало! Кажется, ещё очень повезло, что Вольф вроде бы действительно относится к идеям этого лорда без особого энтузиазма. Иначе было бы страшно подумать, как далеко на этой почве мог бы зайти Рег. А так… Так, кажется, ему неплохо на Слизерине, он там прижился. И Вольф действительно заботится о нём, выполняет… роль «заменителя старшего брата». Сириус даже покраснел от стыда, вспомнив эти слова, брошенные в запале Регулусом где-то месяц назад, во время очередной перепалки между их компаниями. И ведь не возразишь ничего – пусть и не по своей воле, но Сириус действительно вынужден был предоставить исполнение своих прямых обязанностей бывшему лучшему другу. Какое счастье, что хоть в этом на Вольфа можно положиться даже сейчас! Правда, с другой стороны, только в этом… После присоединения в прошлом году к его компании Регулуса с Таркин численность их компаний уравнялась – четыре против четверых. В глубине души Сириус одобрял это – выходить вчетвером на двоих было совсем неловко, тем более для гриффиндорцев. Даже если учесть, что Ремус и Питер обычно в схватках не участвовали. С другой стороны, теперь им поневоле приходилось это делать, но ситуация от этого всё равно оставалась не в пользу гриффиндорцев. В каждом бою «стенка на стенку», как правило, обе компании разбивались на дуэльные пары – каждый выбирал себе излюбленного противника. Во всяком случае, сам Сириус никогда не отказывал себе в удовольствии схлестнуться со Снейпом. И, похоже, эти чувства были взаимны. Вольф всё время вставал против Джеймса, изрядно трепля этим нервы Блэку. Ему всё время приходилось из-за этого бояться сразу за обоих – противники были почти равны по силам, с небольшим перевесом в сторону Вольфа. У Джеймса была отличная реакция и подвижность, зато Лестрейндж противопоставлял этому спокойный и отточенный расчёт. Это была схватка четвёртого стиля со вторым, и, разумеется, четвёртый оказывался тут не в лучшем положении: для дуэлей второй давно признавался лучшим, а в случае с четвёртым положение усугублялось тем, что постоянные перемещения, рывки и уклонения вместо щитовых заклятий выматывали намного быстрее, чем короткие шаги и парирования. Если никто не прерывал схватку и она получала возможность растянуться на несколько минут, то, как правило, Джеймс в ней проигрывал, пропуская метко выпущенное Оглушающее или ещё что-нибудь в этом роде. Правда, сменить свой четвёртый стиль на что-то другое он всё равно не соглашался, мотивируя это тем, что лучше, чем четвёртым, ему драться всё равно не получится. С этим Сириус не мог не согласиться – каждый стиль был отражением не только боевых предпочтений, но и самого духа дуэлянта. Сам Сириус со своим противником находился в немного более равных условиях. Седьмой стиль был очень опасен, но и сложен, а Снейп, несмотря на все старания, ещё не овладел им на достаточно серьёзном уровне. Здесь четвёртый с его перемещениями и сменой тактик был вполне пригоден, и победы делились примерно поровну. Что, впрочем, не всегда радовало Сириуса – ведь иногда это означало, что его следующим противником становился Вольф. А они оба старались не драться друг против друга. Старые чувства никак не желали выкорчёвываться до конца. Ну, а две оставшиеся пары для Сириуса, несмотря ни на что, в изрядной мере служили источником веселья. Он понимал, что здесь оно малоуместно, но, несмотря ни на что, порой не мог сдержать улыбки, глядя, как его брат методично загоняет в угол Питера и, наконец послав решающее заклятие, тут же тревожно смотрит, не рухнул ли его противник неудачно для себя. О стену там, скажем… По духу Регулус всё же никогда не был настоящим бойцом первого ряда, готовым прорываться сквозь врагов любым способом. Видно, поэтому и дрался шестым, «дипломатическим». Зато когтевранская подружка Вольфа в этом плане дралась за двоих. Таркин использовала тот же стиль, что и Сириус с Джеймсом, но делала это с непревзойдённым азартом и энергией. В противники ей доставался обычно Ремус – по обоюдному желанию. Таркин увлечённо молотила по его обороне, а бедняга Люпин изо всех сил держал эту оборону – и если первая, как казалось Сириусу, занималась этим в первую очередь из спортивного интереса, то Ремус, по его же собственным словам, просто не рисковал сваливать такой напор на кого-то ещё. По идее, четвёртый стиль не преодолевал правильную оборону третьего, и защищающийся, изучив противника, имел возможность, когда тот выдохнется, нанести выверенный и решающий удар. Но это в теории. Практика, как водится, оказалась немного другой – после первого же боя с участием Таркин весь взмокший Ремус, когда Джеймс поинтересовался о его впечатлениях от противницы, ответил всего одной фразой: - Какая сволочь скормила этой бешеной ядерный реактор?! Когда Сириус узнал, что это за штука, то долго смеялся. Вообще, ему чем-то нравилась Таркин – конечно, агрессии и надменности в ней хватало, но при всём при том злобы не чувствовалось. Иногда Сириусу даже казалось, что они с ней родственные души, хотя бы немного – он также был способен в пылу натворить дел, а вспыхивал легко, хотя и не показывал это так открыто, как она. Ну и… её искреннее расположение к Вольфу, которое она тоже и не думала скрывать, дополнительно подкупало Блэка. В конце концов, не просто же так у неё тоже был четвёртый стиль? Хотя, конечно, недостатков и у неё хватало. Чего стоило уже то, что она, хотя и была когтевранкой, но к магглорождённым относилась ничуть не с меньшим презрением, чем слизеринцы… Таркин ту же Эванс терпела с трудом – хотя, как сказала однажды Сириусу сама Лили, и не обзывала её грязнокровкой, но глядела презрительно и колкости отпускать любила. Сама же Лили считала Таркин самовлюблённой стервой. Сириус тогда промолчал, но про себя подумал, что у них, похоже, просто личная несовместимость. Одна слишком правильная, а другая слишком вспыльчивая, да к тому же явно не любящая конкуренток поблизости от себя. Дальнейшие наблюдения этот вывод только подтвердили – как правило, если рядом с Вольфом и Снейпом была Таркин, то Эванс предпочитала вообще к ним не подходить. Справедливости ради надо сказать, что обратное тоже было верным. Так или иначе, но сейчас всё это было уже не так важно. До Лондона оставались считанные часы, а там место школьных проблем займут домашние, которые намного посерьёзней будут. Но и в таких летних каникулах можно найти свои плюсы – библиотека Блэк-Холла была полна редких и ценных книг по любым областям магии. Наверняка и про анимагию что-то стоящее найдётся! В целом ожидания Сириуса оправдались – после очередной громогласной нотации о том, какой он непослушный и недостойный сын, его отправили в свою комнату. Правда, на этот раз заточение длилось меньше – то ли мать решила, что этот способ не работает, то ли её всё-таки смягчили стабильно высокие оценки Сириуса по всем предметам… Хотя последнее всё же вряд ли – этот факт наверняка нивелировался поведением в школе. А именно – крайне «дружескими и тёплыми» отношениями со слизеринцами. Не прибавляло радости и то, что предчувствия Сириуса насчёт Волдеморта тоже оказались верны – Вальбурга восхищалась им и не уставала напоминать обоим сыновьям о том, что именно этому примеру они должны следовать. Сириус еле сдерживался, чтобы не высказать в ответ всё, что он думал об этом социальном теоретике (хорошо, что пока не практике!), а вот Регулус… Он внимательно слушал мать и долго сидел в задумчивости после этого. Сириусу это настолько не нравилось, что он попытался сначала поговорить с младшим братом, но, получив в ответ резкую отповедь на тему «не лезь, куда не просили», встревожился настолько, что решил наплевать на междоусобицу и написать письмо Вольфу. В письме Сириус подробно описал происходящее у него в доме и, стиснув зубы, попросил Вольфа хоть как-то повлиять на Регулуса, если уж действительно теперь ему он за старшего брата. В коротком ответе, пришедшем на следующий день, было лишь четыре слова: К сведению принял. Учту. Вот и понимай, как хочешь. К счастью, муторное и тревожное пребывание в родном доме было прервано приездом дяди Альфарда, бывшего в семье почти такой же белой вороной, как и сам Сириус. Относилась к нему Вальбурга, впрочем, получше, но всё равно не слишком жаловала, считая беспечным и несерьёзным чудаком. Так что в Блэк-Холле он появлялся редко, предпочитая жить в своём загородном доме. Но каждый его приезд был для Сириуса настоящим праздником – и этот раз не стал исключением. Даже наоборот! Дядя сумел уговорить свою сестру отпустить к нему племянника на недельку в гости. В принципе, Вальбурга не особенно сопротивлялась, но срок оговорила твёрдо, видимо, опасаясь, что за больший срок братец может испортить Сириуса ещё сильнее. Дом дяди Альфарда стоял примерно в миле от леса, на просторном поле. Здесь можно было резвиться сколько душе угодно – и в воздухе, и на земле. А самое главное – здесь, в этом уютном двухэтажном особнячке можно было свободно говорить о чём угодно и знать, что с тобой обсудят любую тему. И очень скоро Сириус поднял вполне определённую – о Волдеморте. Они с дядей сидели в гостиной у незажжённого камина. Под ногами был мягкий ковёр, а в окна залетал свежий вечерний ветерок, нёсший запах цветов из сада. Альфард, выслушав тревожный рассказ племянника о Волдеморте и о беспокойстве за Регулуса, какое-то время ничего не говорил, а только тяжело и печально смотрел на угли в камине. - Мне тоже не нравится то, о чём говорит этот… хм, лорд. Я подозреваю, что это только начало, и в скором времени – может, через пару месяцев, а может, и через пару лет, но вряд ли позже – Волдеморт от слов перейдёт к действиям. А сам подумай: какие при таких целях могут быть действия? - Ну… он попытается пробиться во власть и, опираясь на единомышленников, принять желаемые для него законы? – предположил Сириус. Дядя вздохнул и кивнул в ответ. - Это кажется логичным, и это было бы лучшим результатом на фоне всех остальных – если, конечно, не брать во внимание вариант, что он вовсе откажется от своих идей или же так и останется на уровне газетного пропагандиста. Но я боюсь, что этим путём он не пойдёт. Дело в том, что предложения ограничить возможности магглорождённых, оставить во власти лишь чистокровных волшебников и раньше выдвигались не раз. Что и говорить, если даже в нашей семье были те, кто занимался этим! Но попытки протащить через Министерство подобные законы, к счастью, в большинстве случае оканчивались провалом, и ничего по-настоящему серьёзного в законодательстве изменить так и не удалось. Мне кажется довольно умным человеком этот лорд Волдеморт, а раз так, то вряд ли он снова попытается пойти по тому же пути, на котором ничего не добились десятки других до него. Нет, я боюсь другого. Попытки воздействовать на ситуацию… силовым путём. - Ты имеешь в виду… – Сириус нервно сглотнул, – захват власти? - Если не гражданскую войну. Наше общество напряжено, Сириус. Маггловский мир развивается очень быстро, магглорождённых волшебников становится больше и то, что они приносят в наш мир, всё хуже сочетается с нашими традициями. Противоречия нарастают, клубок запутывается… Да, есть те, кто готов спокойно и упорно его распутывать, и таких много, но вся беда в том, что положение тех, кто стремится просто разрубить этот клубок в свою пользу, намного удобней. Ведь, чтобы договариваться, нужна добрая воля обеих сторон. Чтобы воевать – хватит и злой воли одной. - Но, если это так… – вот теперь Сириусу стало по-настоящему страшно. – Значит, ему потребуются… сторонники? - Или солдаты, – многозначительно произнёс дядя, внимательно глядя ему в глаза. Сириус поёжился и закусил губу. - Я боюсь, что Регулуса… что его могут уговорить родители. Встать на сторону этого Волдеморта. Они уже пытаются это сделать. - Ничего удивительного. Ты сам знаешь девиз нашего рода, – лицо дяди помрачнело. – «Toujours pur», «Всегда чисты». И подразумевается в первую очередь чистота крови. Странно, что они ещё тебя не попытались уговорить. - А они пытаются, – хмыкнул Сириус. – Только я им не даюсь. Нужен мне этот чистокровный снобизм! Я за Рега тревожусь, на самом деле. Сам-то я им не дамся, а вот брат может и поддасться… Смешно, но больше всего я надеюсь на Вольфа, хоть мы с ним и… в ссоре! Всё же он тоже голову на плечах имеет, да и опыт… ну… отстаивания своей позиции тоже. Надеюсь, он поможет Регу не вляпаться, во что не надо. Альфард помрачнел ещё больше. - Я рад тому, что ты продолжаешь надеяться и не вычёркиваешь окончательно друга из своего сердца. Но… не хотелось бы возводить напраслину на человека… - Что? – тревожно подался вперёд Сириус. – Ты что-то знаешь о Вольфе? - О нём я ничего плохого сказать не могу, – честно признался дядя. – Но вот о его роде, а, если быть точным, о… кое-каких эпизодах его истории… - Что ты имеешь в виду? Густые брови Альфарда окончательно сдвинулись. - Рамиллеса-Предателя. - Я… не помню такого, – сознался Сириус спустя минуту молчания. - Значит, тебе никто о нём не рассказывал? Что ж, можно понять, почему. Вальбурга, помнится, была довольна вашей с Вольфом дружбой и вряд ли хотела сеять между вами смуту и подозрения. А сам Вольф вряд ли считает те события достойными разглашения… а, точнее, лишнего упоминания. - Что это за события? – тихо спросил Сириус. Дядя Альфард какое-то время помолчал, неподвижно глядя в камин. Его глаза затуманились. - Сейчас, в наши дни, поступок прадеда прапрадеда Вольфа кажется не таким уж и неправильным, во всяком случае, не лишённым логики… Но, увы, предательство остаётся предательством. Поэтому до сих пор многие чистокровные семьи не доверяют Лестрейнджам, хотя некоторые, наоборот, именно из-за этого уважают их и ценят союз с ними. В гостиной снова повисло молчание. Сириус выжидающе глядел на дядю, а тот, прервавшись на какое-то время, хмурился и проводил рукой по лицу. Наконец Альфард решительно поднял взгляд на племянника. - Я бы сейчас спросил «Уверен ли ты, что хочешь это услышать?», но ты, раз услышав про те дела от меня, уже не отступишься, пока не узнаешь, я уверен. Так что лучше уж я расскажу тебе сам, раз вообще разговор об этом затеял… Только помни, что того, кто ещё недавно был твоим другом, и того, о ком я сейчас расскажу, разделяет семь поколений. Это произошло во время революции. Тогда, в конце тысяча шестьсот сорок седьмого года, как ты, я думаю, помнишь, шотландцы, бывшие в начале войны союзниками парламента, перешли на сторону роялистов. Непосредственно перед этим в парламентской армии возник раскол, что также не улучшало её положения. На севере Англии создалась новая угроза. Кромвелю в битве при Престоне удалось отразить наступление роялистов на юг, а вскоре и окончательно «зачистить» северные графства от сторонников Карла. После этого началось уже наступление в Шотландию. Несмотря на упорное сопротивление горцев, удача сопутствовала Кромвелю и его войскам. К началу пятьдесят первого года покорение южной Шотландии было фактически завершено, а летняя победа при Инверкитинге открыла путь на север. В то время ещё не был принят Статут о секретности, до него оставалось почти сорок лет. Волшебники ещё принимали участие в маггловских войнах, и, хотя не всегда географические деления страны в маггловском и Магическом мирах совпадали, сторонников короля и парламента хватало и там, и тут. Но были и те, кто предпочитал держаться в стороне от самой войны. Малфои, к примеру, в ту пору не столько воевали, сколько проворачивали нужные дела и в итоге к концу революции неплохо упрочили своё положение и пополнили закрома. Одним из тех, кто предпочитал до поры до времени не лезть в бой, был Рамиллес Лестрейндж. Не самое английское имя, верно? Но территорией Лестрейнджей издавна были северные острова, и Япет – далеко не первый из этой семьи, кто нашёл себе жену по ту сторону моря. К тому времени Лестрейнджи завоевали себе репутацию весьма неплохих вояк – завоевали, можно сказать, в прямом смысле этого слова. А от войны уже успели устать обе стороны, ведь к тому времени она длилась уже девять лет. Поэтому Лестрейнджей активно старались перетянуть на свою сторону что те, что эти. Но Рамиллес до поры до времени всем отвечал отказом. Даже сейчас во всей Британии найдётся едва ли двадцать тысяч волшебников, а в ту пору нас было ещё меньше. Так что, в отличие от магглов, многие шотландские маги уже тогда признавали свою общность с Магической Британией – сложно оставаться государством, в котором населения от силы на пару городков хватит. В силу этого в Магическом мире бои, шедшие в Шотландии, были скорее боями между роялистами и парламентаристами, а не между англичанами и шотландцами. Последняя, решающая битва, в которой определялось, под чьей властью будет Шотландия, состоялась на берегу залива Мори-Ферт, на подступах к Инвернессу. Бой был долгим и кровавым, в нём участвовали не только волшебники – на карту было поставлено слишком многое, так что в той битве отметились и гоблины, и великаны, и тролли… Я не стану сейчас подробно рассказывать о ней, потому что для нас важно не это, а то, что определило исход битвы. А определил его внезапный удар Рамиллеса Лестрейнджа в тыл роялистам. Он был незащищён, поскольку удара с моря не предполагалось, что и привело к дезорганизации всей армии. Удара вообще никто не ожидал, посланник Лестрейнджа явился к командиру парламентской армии уже после его начала. В ту пору Лестрейнджам безраздельно принадлежали все острова Севера – и Оркнейские, и Шетландские… Выгодное положение предоставляло возможность собрать серьёзную военную силу и оснастить свою армию… неожиданными для сухопутного противника союзниками. Правда это или вымысел, я не знаю, но говорят, что Лестрейндж даже каким-то образом смог усилить свой отряд драконами – и, более того, провести их под водой. Возможно, это было сочинено уже позже роялистами с целью оправдаться за то, что их разведка прохлопала ушами подход с тыла, возможно, такие подробности сочинил сам Рамиллес с целью придать себе больше веса и напугать своих врагов… А возможно, это и правда, и тогда он был действительно великим магом. Так или иначе, удар герцога Оркнейского и Шетландского решил исход и боя, и кампании. Противники парламента потерпели сокрушительный разгром, и власть короля уже никогда не была законом в Магическом мире… Даже смешно – ведь герцогский титул был пожалован деду Рамиллеса именно монаршей волей Елизаветы Первой. После битвы Рамиллес Лестрейндж во всеуслышание объявил о том, что принял решение поддержать сторонников парламента по причине коррумпированности королевского приближения – самого Карла Первого тогда уже не было в живых, – и в силу губительности абсолютизма для Англии. Многие тогда поддержали его, но многие и назвали предателем – ведь вплоть до самой битвы владыка северных островов неизменно заявлял, что вообще не хочет воевать. Думаю, на самом деле он задумал свой удар давно, а говорил такое для усыпления бдительности противника, что ему блестяще и удалось… И кто знает, действительно ли герцог Лестрейндж одобрял парламентское устройство или же просто решил одним удачным ходом усилить и распространить свою власть. Так или иначе, после этого, словно в насмешку над врагами, он полностью переменил герб и девиз. Раньше на гербе Лестрейнджей был изображён белый альбатрос в алых лучах восходящего солнца, а девиз звучал как «Несу надежду». Если ты не знаешь, альбатрос у моряков считается тем же гонителем нечисти, что и петух на суше. Что здесь утренний петушиный крик, то на море – появление альбатроса… Но после той битвы герб стал изображать чёрного морского змея среди синих волн – даже цвета были выбраны противоположные прежним. А девизом стало «Placida per virem» – «Спокойствие через силу». Такой тонкий намёк, что, мол, вы сами виноваты в своём поражении, а меня вам не достать… Прежний девиз, между прочим, звучал на английском изначально, не имея надменного латинского варианта. При Кромвеле, ставшим лордом-протектором, а фактически – военным диктатором Англии, голос Рамиллеса Лестрейнджа был первым во всей Магической Шотландии. Кто знает, как бы далеко пошёл он сам и его потомки, если бы не Реставрация Стюартов и приглашение на престол Карла Второго, того самого, чьим войскам Лестрейндж так удачно ударил в тыл. В Шотландии чуть было не вспыхнула вторая гражданская война. Но умелым политическим маневрированием в сочетании с глубоко продуманными интригами Рамиллес Лестрейндж сумел не допустить масштабного кровопролития, хотя ему и пришлось отказаться от честолюбивых планов и вновь вернуться на свои острова. Я говорю «масштабного кровопролития», но шотландские заливы и овраги стали местом последнего упокоения многих врагов герцога. И опять-таки неизвестно, что было бы дальше, если бы в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году не был принят Статут о секретности, окончательно скрывший Магический мир от магглов, а за год до того из Англии не был изгнан брат и наследник Карла Второго. Эти события помогли герцогу Лестрейнджу окончательно стряхнуть с себя хвост преследования. С тех самых пор и доныне Оркнеи и Шетланды неофициально признаются территорией Лестрейнджей, хотя сейчас там уже нет былого всевластия этой семьи. Малфои союзничают с ними – во время революции они сразу встали на сторону парламента, так как король здорово прижимал их поборами. Да и не только их, Карл Первый был печально известен как… хм, любитель дополнительного финансирования. Впрочем, дружественные отношения между этими семьями возникли ещё во времена Елизаветы – Люциус Малфой, тёзка нынешнего, был её любовником и даже едва не стал женихом. Если бы ему это удалось, в истории Англии могла бы появиться новая династия. Но не сложилось. Сначала из-за этого Люциус чуть не поссорился с Дидакусом Лестрейнджем, тем самым, ставшим благодаря королеве первым герцогом Оркнейским и Шетландским, но, по здравому размышлению, рассудил, что королевы приходят и уходят, а дружба с сильной семьёй всегда может пригодиться. А во время революции их внуки объединили силу стали с силой денег, и с тех пор этот союз Оркнеев с Уилтширом, Севера с Югом, ещё ни разу не прерывался, оказавшись очень выгодным для обеих семей. Альфард замолчал и, сложив руки перед лицом, опустил на них подбородок, отстранённо глядя на статуэтки на каминной полке. Сириус тоже молчал, усиленно переваривая услышанное. - А… известно что-нибудь о том, какое участие в… этих событиях принимали некоторые другие семьи? – наконец осторожно спросил он. - Какие именно тебя интересуют? - Наша, Поттеры… Люпины, Петтигрю. И… да, ещё Таркины. - Таркины с самого начала были моряками, а моряки с островитянами всегда дружат. Хорэс Таркин был с герцогом Лестрейнджем в том бою, обеспечивая поддержку с моря. Про Люпинов и Петтигрю ничего сказать не могу, среди знатных семей таких фамилий никогда не встречалось, среди известных простолюдинов таких тоже не припомню. Мы же держали нейтралитет до самого конца… – Альфард неопределённо усмехнулся. – Не хотели рисковать чистой кровью волшебников в войне, начатой магглами. Хотя в парламенте, вроде как, часть голосов держали, да и среди приближённых короля свои люди были. - А Поттеры? – напомнил Сириус. На лице дяди появилась горечь, он тяжело посмотрел на племянника и вздохнул. - Поттеры до конца хранили верность Стюартам. Аллен Поттер был в той битве на берегу Мори-Ферт… У Сириуса появилось нехорошее предчувствие в груди от тяжести голоса дяди. - Он держал оборону до последнего. И был убит лично Рамиллесом Лестрейнджем, – жёстко закончил Альфард.* * *
Этим летом Вольфа ждал приятный сюрприз. Ближе к началу августа в Дом Весёлой Стражи, где младший Лестрейндж проводил день за днём за теми же самыми занятиями, что и в прошлом году, заглянул Япет и сообщил, что Берта Айсвальд желает повидать своего внука. Причём у себя на родине – в Германии. Вольфа это известие очень порадовало. Бабушку он любил, пожалуй, даже больше матери, ведь с ней никогда не было ничего непонятного, никаких внезапных наказаний или неожиданных реакций на те или иные поступки. К тому же погостить в другой стране было очень интересно. В путешествии через международную каминную сеть Вольфа сопровождал лично отец – Марта отчего-то наотрез отказалась это делать, сославшись на плохое самочувствие. Япет выглядел огорчённым, сообщая это сыну, но Вольфа такое известие только порадовало. Ведь оно значило, что путь будет спокойным, без игры на нервах. Айсвальды, как и Лестрейнджи, жили в старинном замке, только этот замок стоял не на скалистом острове, а среди обширных лесов и крутых холмов Шварцвальда. Тонкие, стройные готические башни врезались в небо, разделяя на равные промежутки высокую стену, сложенную из ровно обтёсанных и тщательно пригнанных друг к другу тяжёлых камней. Стена восьмиугольником ограждала донжон, частично перестроенный в роскошный особняк. Берта с радостью встретила гостей и пригласила зятя остаться на ужин, но Япет вежливо отказался, сославшись на неважно чувствующую себя жену. Фрау Айсвальд взволнованно уточнила насчёт здоровья дочери и, узнав, что ничего опасного нет, всё же всучила Япету для передачи пару увесистых кувшинов с зачарованным собственноручно вареньем из лесных ягод и чёткими рекомендациями к приёму. - Ох, надеюсь, Марта скоро поправится, – вздохнула бабушка, проводив старшего Лестрейнджа и оборачиваясь к его сыну. – Так, Вольф, ну что ж… Ты голоден? Вольф настороженно замотал головой. Подвергаться одному из любимых занятий бабушек – откармливанию худых внуков – он не хотел. Тем более что худым себя не считал. - Вот как? – с сомнением прищурилась Берта. – Ну ладно… Но если вдруг проголодаешься, сразу скажи – для тебя ужин устроим пораньше! - Бабушка, честное слово, я совершенно сыт, поел перед уходом… - Ну, как тебе удобней. Если что, ты можешь всегда обратиться к моему дворецкому. Кстати! Я тебя сейчас с ним познакомлю. Замечательный человек, что бы я без него делала! - Э-э… Человек? – переспросил Вольф. – Не домовик? - Ох, нет, что ты! – рассмеялась Берта. – Понимаешь, живу я тут одна из всей семьи – дочери все разъехались, сын в Любеке. С одними домовиками и с тоски сойти можно. Вот я и обзавелась несколькими слугами. В конце концов, не все же заканчивают Дурмстранг с отличными оценками, но всем надо где-то работать, верно? У меня здесь есть повар, Жанно – он француз, есть пара горничных, Леони и Альдина, ну и, конечно, Себастьян – дворецкий и по совместительству, так сказать, начальник штаба. Берёт на себя повседневное руководство, за что я ему очень благодарна. Много знает, много умеет… Моё доверенное лицо. Берта взмахнула волшебной палочкой в сторону звонка. Откуда-то донеслась звонкая трель, и через несколько секунд боковая дверь зала открылась. - Да, госпожа Айсвальд? Себастьян оказался красивым молодым человеком, на вид лет двадцати пяти – тридцати. Он имел вполне благородный облик, безупречная осанка сочеталась с высоким ростом, бледной кожей и чёрными волосами. Спокойные и внимательные глаза дворецкого за какую-то секунду пристально окинули взглядом Вольфа, после чего Себастьян вежливо склонил голову перед гостем. - Себастьян, это мой внук, Вольф Лестрейндж. Как ты знаешь, он из Англии, но немецким языком владеет свободно, так что проблем у вас быть не должно. Вольф пробудет у меня две недели, поручаю тебе его благополучие и досуг. Я рассчитываю на тебя, Себастьян. - Как пожелает госпожа, – ровно ответил Себастьян, снова склоняя голову в поклоне. Затем он повернулся к Вольфу. - Прошу вас, господин Лестрейндж, следуйте за мной. Себастьян провёл Вольфа по замку, организовав краткую экскурсию. Всё, что сообщал дворецкий, было ценно и в то же время коротко и ясно, а вдобавок – безупречно вежливо. Себастьян определённо пришёлся по душе Вольфу, уже успевшему пожалеть, что в Лестрейндж-Кастле и уж подавно в Доме Весёлой Стражи нет такого дворецкого. Экскурсия закончилась в саду. Чётко описав кратчайшие пути, ведущие отсюда в гостевое крыло, гимнастический зал и столовую, Себастьян осведомился, не желает ли господин Лестрейндж перекусить. Пару секунд подумав, Вольф согласился, что это было бы совсем неплохо. - Что желает господин Лестрейндж? - Что-нибудь лёгкое, лучше мясное, чтобы аппетит не портить. И холодный зелёный чай с жасмином. Ах да – Себастьян, пожалуйста, зови меня иначе, я ещё, – Вольф слегка смущённо улыбнулся, – молод для такого титулования. - Какое именно обращение вы предпочитаете? - М-м… – впервые Вольфу приходилось выбирать, как к нему будут обращаться. Сначала немедленно захотелось что-то звучное, но потом рассудительность всё же взяла своё. Он, как-никак, в гостях. - Можно просто «сэр Лестрейндж». - Как пожелаете, сэр Лестрейндж, – лёгким движением склонил голову Себастьян. – Какое мясо вы предпочитаете после полудня? - Вообще – свинину, но сейчас бы… Вольф, перебирая в уме варианты, отвлёкся на звук слева. На ветвь стоявшего в нескольких ярдах от них вяза уселась горлица и, разинув клюв, принялась издавать утробное воркование, если, конечно, звуки «турр-турр» можно так назвать. Себастьян проследил направление взгляда Вольфа. - Вы желаете горлицу, сэр Лестрейндж? - Ну, конечно, это издавна было едой аристократов, – засмеялся Вольф, – горличный пирог и всё такое, но… - Кроме того, сэр Лестрейндж, горлицы обладают лёгким и диетическим мясом, – добавил Себастьян. – Так желаете? - Что, вот прямо эту? – недоверчиво уточнил Вольф. - Если желаете, сэр Лестрейндж, могу отыскать любую на ваш вкус, их здесь полно, – совершенно серьёзно ответил Себастьян. - А давай вот эту! – залихватски махнул рукой Вольф. – И прожарь хорошо! По правде говоря, он не сомневался, что тут какой-то шуточный подвох – ну какой из дворецкого охотник? Но лицо Себастьяна озарилось довольной улыбкой, впервые с момента знакомства. - Сию минуту, сэр Лестрейндж. Кто, как не дворецкий семьи Айсвальд, справится с этим? Рука в белой перчатке нырнула в карман фрака и стремительным, скользящим движением извлекла оттуда пару стальных столовых ножей, элегантно завёрнутых в салфетку. В следующую секунду один из этих ножей оказался в правой руке Себастьяна, с которой уже была сдёрнута перчатка, холёные пальцы легко перехватили нож за клинок, нащупывая нужную точку, дворецкий сделал замах, на мгновение замер, прицеливаясь – и горлица оказалась пришпиленной к стволу дерева так быстро, что «турр-турр» оборвалось на полузвуке. Вольф потрясённо ахнул от такого мастерства, но это было ещё далеко не всё. Двигаясь грациозно, точно кот, Себастьян подскочил к дереву, легко подпрыгнул – фалды фрака взметнулись узкими крыльями хищной птицы, – ухватился правой рукой за ветку, подтянулся, левой достал из дерева нож вместе с насаженной на него горлицей и одним слитным движением спрыгнул обратно. Развернулся, спиной прикрывая свою добычу от глаз Вольфа, и стремительно заработал руками. При этом Себастьян явно вовсю использовал кулинарную магию – в несколько секунд в стороны разлетелись перья, на стволе вяза заиграло сине-зелёное зарево магического огня… Вольф, как заворожённый, наблюдал за такой профессиональной работой. Через считанные минуты Себастьян обернулся снова. В руках у него было изящное фарфоровое блюдо со свежеприготовленной тушкой, обжаренной до румяной корочки. Выглядело это аппетитно до урчания в животе, особенно сочные капельки на этой самой корочке. Несколько взмахов палочки – и вот перед Вольфом уже стоял лёгкий стул белого дерева и укрытый ажурной скатертью стол, на котором расположилось блюдо с жарким и нож с вилкой. Напоследок Себастьян призвал Манящими чарами откуда-то из замка чайник и чашку. Исходящий от чайника аромат не давал сомнения в том, что внутри – именно тот напиток, который пожелал Вольф. А сам дворецкий безукоризненно-элегантно замер возле стола, готовый немедленно исполнить следующее желание гостя. - Ну, знаешь! – Вольф восхищённо покачал головой, подходя к столу и жадно вдыхая аппетитнейшие ароматы. – Я в жизни такого не видел! - Просто я чертовски хороший дворецкий, сэр Лестрейндж, – весело улыбнулся Себастьян.