* * *
Свадьба удалась на славу. Приглашён был почти весь бомонд Магической Британии, а заодно – все союзники, друзья и вассалы Лестрейнджей. Столы были расставлены прямо на лужайках за стенами замка, чтобы места хватило всем. В одном месте играл оркестр, окутывая слушателей элегантными звуками классической музыки, в другом – весело водили народные танцы под звуки волынки. Повсюду слышались песни, шутки, разговоры. До начала собственно торжества Вольф успел провести Даалу и Северуса по большей части острова, заодно обеспечив нагул аппетита. За исключением могучего замка и потрясающих видов на море, особых достопримечательностей здесь всё же действительно не было, так что назад, к веселящимся гостям, все возвращались с чувством удовлетворения. Скоро к ним присоединился и Регулус, прибывший с родителями. Воссоединившись целиком, Стая отправилась веселиться уже вместе со всеми. Северус и Регулус предпочитали больше смотреть, а вот Вольф и Даала с удовольствием поучаствовали в конкурсах. Лестрейндж продемонстрировал высокий класс на магических дуэлях, выиграв золотой кубок, доверху наполненный огневиски, а Таркин смогла вызвать бурю аплодисментов, прокрутив на метле одну за другой все фигуры высшего пилотажа прямо над головами зрителей. Повсюду царило безмятежное веселье, и не хотелось смотреть на часы. Однако время напомнило о себе негромким боем колоколов, разнёсшимся среди пирующих. Начиналась сама церемония бракосочетания. Слова Таркин пропускала мимо ушей – все эти формулировки она читала давным-давно. Куда приятней было смотреть на наряд невесты. Конечно, Даала всегда отдавала в одежде предпочтение функциональности, а не эффектности, но сейчас девушка не могла не отдать должное пышному, воздушному, но при этом элегантному и стильному платью Андромеды. По белоснежной ткани вилось золотое шитьё с россыпью мелких изумрудов, рукава расширялись от локтей и классически спадали вниз, а фата казалась материализованным туманом перед лицом невесты, который, однако же, не скрывал ни красоты, ни улыбки. Жених тоже выглядел ничего, а улыбался вообще безостановочно. Рабастана можно было снимать для плаката «Я люблю весь мир!». - Вольф, – не давая себе времени смутиться, Даала слегка коснулась локтем локтя лучшего друга, стоявшего рядом с очень довольным видом, – а ты когда думаешь жениться? Хорошо бы на твоей свадьбе зажечь по-настоящему! В следующую секунду она поняла, что сморозила что-то не то, так как улыбка сползла с лица Вольфа, как закатные лучи по скалам. - Я никогда не женюсь. - Что? Как… Но, постой, я не имею в виду – под давлением её, я имею в виду по-настоящему! - Вот по-настоящему я и не женюсь, – вздохнул Вольф. - Да с какой стати?! – поразилась Даала. - Мне всегда это говорили, – пожал плечами Лестрейндж. – Ты же помнишь. Придётся делить майорат. Древо рода должно быть единым, это обеспечивает его мощь. Две ветви ещё ладно, а вот третья – избыток. К тому же… Скажем так, я не вижу себя в роли заботливого отца. - Да кто тебе это в голову вбил? – не выдержала девушка, разворачиваясь к нему лицом и с трудом удерживаясь, чтобы не повысить голос как следует – церемония шла своим чередом. – Ты самый заботливый и понимающий человек из всех, кого я когда-либо встречала! Из тебя получится прекрасный отец, и муж тоже! С чего ты взял… - Даала, мне очень приятно это слышать, но, в любом случае, остаются другие проблемы… - Ты так говоришь это, словно желаешь убедить в этом самого себя, – закатила глаза Таркин. - Тшшшш, – палец Вольфа коснулся губ Даалы. – Позволь мне верить в то, что я считаю нужным. Когтевранка, не собираясь сдаваться, открыла было рот для следующей фразы, но её прервал аккуратно связанный букет, мазнувший её по носу и плюхнувшийся прямо во вскинутые в возмущённом жесте руки. Даала в первое мгновение застыла от неожиданности, как и Вольф, после чего машинально изучила внезапный подарок. Нежная ткань цвета штормового моря, тонкая белая лента связана бантом снизу. Шесть цветов: два алых, ещё один цвета белого вина, ещё один – цветочного мёда, и ещё два – серебристый и нежно-сиреневый. Кругом раздались радостные крики, Даалу захлопали по плечам, зазвучали поздравления. Окончательно Таркин догадалась, что свалилось ей в руки, по смеющимся глазам и радостной улыбке Вольфа. Обернувшись в сторону новобрачных, она увидела то, что только подтвердило её догадку: только что развернувшуюся и весело машущую ей Андромеду, которую обнимал, не менее весело подмигивая, Рабастан. - Ну замечательно! – фыркнула Даала, тем не менее бережно расправляя ткань на букете. – Теперь мне следующей замуж выходить? - Эм… Ну, вроде как да, – с деланной безмятежностью провёл рукой по шевелюре Вольф. Но Таркин прекрасно знала этот его жест и пристально посмотрела на него, вопросительно подняв брови. Лестрейндж вздохнул и ответил многозначительным взглядом, переводя его с букета на девушку, а потом на себя. - Мы стояли лицом друг к другу, – вполголоса пояснил он. Даала почувствовала, как горячая волна заливает ей плечи, шею и щёки. - Ну, э, это, м, забавная примета. Да. Пока она лихорадочно придумывала, чего бы ещё сказать, Вольф притянул её к себе и крепко обнял под восторженные возгласы, за которыми не было слышно его тихого, уверенного голоса: - Всё в порядке. Веди себя, как будто это просто ещё один элемент веселья. Улыбайся и отшучивайся, если что. Я рядом, если что – помогу. - Спасибо, – выдохнула Даала и добавила уже отстраняющемуся Вольфу: - Ты классный! Празднество длилось ещё долго, до самой полуночи. Правда, Рабастан с Андромедой покинули пирующих гораздо раньше, осыпаемыми шишками хмеля и весёлыми шутками. Незадолго перед этим Басти отыскал в толпе Вольфа и, отведя его в сторону, обнял так крепко, что на несколько секунд даже оторвал от земли. - Без тебя всего этого не было бы, волчонок, – счастливо улыбнулся он и взъерошил Вольфу волосы. – Ты лучший в мире брат! - Я и тебя не променяю ни на кого другого, – засмеялся Вольф. – Будь счастлив, Басти! Одна только просьба – не вздумай называть первенца в честь меня! - Ладно, но что-нибудь всё равно придумаю! – шутливо погрозил ему Рабастан. – На самом деле, Вольф… Я уже сколько раз говорил, и ещё повторю: я никогда не забуду, что ты для меня сделал. - Будь счастлив сам и сделай счастливой Андромеду, и тогда я буду считать свою задачу успешно выполненной. Удачи, Басти. Рабастан ответил ещё одним крепким объятием, снова растрепал Вольфу шевелюру и отправился принимать поздравления дальше. Вольф удовлетворённо вздохнул и тоже двинулся вперёд, лениво раздумывая над тем, стоит ли сейчас разыгрывать кого-нибудь или всё же нет. Немного поразмыслив, он всё-таки решил, что лучше нет. Всё-таки такой радостный день… уже вечер… Лучше ни о чём не думать и просто повеселиться, забыв обо всех проблемах. Тем более что такой повод имеется заново поболтать со старыми знакомыми – теми, кто памятен с детства, но последнее время не так уж часто виделся с ним. То Хогвартс, то Дом Весёлой Стражи… О тех, кто живёт здесь на соседних островах под сенью фамилии Лестрейнджей, тоже не стоит забывать. - Привет, Диорвел! – с улыбкой окликнул Вольф длинноусого крепкого мужчину с кружкой эля в руке. - Хо, кого я вижу! – обрадованно развёл тот руки в стороны. – Ceud mìle fàilte, молодой триатх! А ты изрядно вырос! - Ceud taing, Диорвел, – засмеялся Вольф. – Мне уже пятнадцать. - Как время летит! – с лёгкой грустью вздохнул староста Руадх Эйлеана, крупнейшего острова Магических Оркнеев после собственно герцогского. – Скоро и ты уже, поди, свою банаис закатишь… Банаис. Свадьба. - Это вряд ли, – мягко усмехнулся Вольф. – Совершеннолетие не за горами, но свадьба… не уверен. - А как же та caileag brèagha, с которой ты сегодня весь день бродил, а? – весело прищурился Диорвел. – Та, которой прямиком в руки букет невесты упал? Примета добрая! - Это младшая дочь Таркинов, – с улыбкой ответил Лестрейндж. – Она моя названая piuthar, так что о свадьбе речь не идёт. - Названая – не родная, – хмыкнул Диорвел, пожимая плечами. – Кто знает, чьё сердце к кому склонится через пять, десять лет… А Таркины всегда при вас первыми были, верно? - Верно, – не стал дальше спорить Вольф, чтобы не вызывать лишних подозрений. – Слушай, Диорвел, я тут друзьям хочу острова показать. Мы вчетвером яхту поведём. Не против, если мы у вас погостим несколько дней? - О чём речь! – засмеялся староста. – Гости со своими сколько душе угодно, триатх. Только рады будем, нечасто у нас гости такие бывают. Кейлид для вас устроим на всю ночь, с музыкой, с танцами… - Два моих друга не очень знакомы с нашими обычаями, – задумчиво проговорил Вольф. – Может быть, заодно и что-нибудь культурное покажешь? На твой выбор. - Ну, Киаран моя всегда говорит: любовь к месту с хорошей еды да прочной крыши начинается. Лучших наших северных угощений наготовим, а в доме моём на всех места хватит. - Это точно, – рассмеялся Вольф, вспомнив «длинный дом» МакДугласов, конструкция которого не сильно изменилась с времён викингов. В таком здании мог бы весь Слизерин разместиться, и тесно бы не было. - А дальше всё покажем, всё расскажем, – довольно провёл рукой по усам Диорвел. – Песни наши споём, в море вместе сходим. Довольны будут твои друзья, триатх, не сомневайся. Никто на наше гостеприимство пожаловаться не мог. - Прекрасно, – улыбнулся Вольф. – Тогда завтра к вам и направимся. Не рано будет? - Приплывай когда угодно, триатх. Всегда и тебя, и друзей твоих встретим, как надо! А пока, – Диорвел подмигнул, – не желаешь ли с дочурками моими повидаться? Они, поди, тоже соскучились, ой как довольны будут. - Ну, как тут не уважить, – со смехом развёл руками Вольф. – Вон они, верно? - Да. Хороши, правда? – Диорвел гулко хохотнул и снова подмигнул. – Да ты не стесняйся, тебе рады только будут. Женихов, конечно, среди своих искать будем, но какая ж оркнейка от внимания своего триатха откажется? Да и жених тоже оценит, не у каждой девушки ведь Лестрейндж бывал. - Ну, я просто не могу отказаться от столь тёплого приёма! – приложил руки к груди Вольф и, весело кивнув напоследок Диорвелу, зашагал через толпу гуляющих к двум светловолосым красоткам, уже вовсю перешёптывавшимся и постреливавшим в него глазами. - Дойлеаг, Дейдре, – улыбнулся Вольф, получая в ответ ещё более радостные улыбки. – Как я рад вас видеть! - И мы тебе рады, триатх! – радостно откликнулась Дойлеаг. Девушка тряхнула головой, заставляя длинные пряди мотнуться вперёд и полуприкрыть ей лицо. Из-за этого живого шёлкового занавеса молодая МакДуглас дразняще посмотрела на Вольфа. - Я слышала, ты больших успехов в Хогвартсе добился, верно? И команду свою собрал, и в квиддич выигрываешь. Расскажешь нам? - С удовольствием. Времени у нас ведь достаточно, верно? Девушки захихикали, перемигиваясь между собой. - О, более чем, триатх, – томно понизила голос Дойлеаг. Вольф слегка повернул голову в сторону музыкантов, начавших тем временем играть быструю музыку, и, решительно тряхнув головой, снова повернулся к МакДуглас, протягивая обеим руки. - Вас можно? - Можно! – звонко засмеялась Дейдре, вкладывая мягкую, но сильную ладонь в руку Лестрейнджа. – Но, может, сначала потанцуем? Вверх, вверх, через окутывающий тёплый воздух, вырваться – и тут же снова рухнуть вниз, едва глотнув свежей прохлады. Прижаться, растянуться, набрать скорость – и плавно потянуть на себя, ощущая надёжную упругость под ладонями. И снова вверх, и снова вниз, временами уходя то влево, то вправо, чтобы как можно лучше ощутить всё, что вокруг тебя. Не разжимая рук и ног, перевернуться раз, другой – ты то сверху, то снизу, волосы совсем растрепались, лезут в лицо, но так только веселей. И вот, наконец, разогнавшись до максимальной быстроты, сжав бёдра почти до боли, взмыть до звенящей высоты, ощутить мгновения невесомости и на какую-то секунду забыть обо всём, кроме ощущения безграничного, безмятежного счастья. Позволив себе после этого снова разогнаться до сплошного свиста в ушах, но уже за счёт одной гравитации, Даала, наконец, потянула на себя разогретое её ладонями древко метлы, выправляя полёт и переводя его в стремительное скольжение над водной гладью. Здесь, на Руадх Эйлеане, летать можно было сколько угодно, никто из магглов заметить тебя не мог в принципе, и Таркин с огромным удовольствием пользовалась этим. Нигде она не чувствовала себя так спокойно и безмятежно, как в воздухе. Особенно здесь, над этим островом, где она была measail banacharaid самого триатха, которой все рады, а не одинокой на собственном факультете когтевранкой и не неуёмной младшей дочерью. Кстати, о триатхе – вон и он, сидит на берегу. Точнее, устроился на высоких скалах, смотря куда-то в океанскую даль. Даала помедлила немного в нерешительности, размышляя, стоит ли тревожить его или нет. Наконец, девушка решила тихо подлететь сзади и рассмотреть получше, чем занят Вольф. Если чем-то важным, всегда можно будет так же тихо улететь, а если нет – значит, можно приземлиться рядом и поболтать вволю, пользуясь тем, что здесь спокойно можно поговорить совсем наедине, а значит – быть такой, какая ты есть на самом деле, позволить мягкость и откровенность. Временно, так сказать, снять доспехи. По приближении выяснилось, что Вольф ничем особенным не занят – просто прислонился спиной к нагретой солнцем скале и рассеянно смотрит вдаль. Не уверенная, размышляет ли он о чём-то важном или нет, Даала зависла в воздухе, но тут Лестрейндж тихо хмыкнул и повернул к ней голову. - Решила отдохнуть? - Ты заметил меня, – со вздохом констатировала Даала, приближаясь к нему и плавно касаясь ногами тёплых камней. - Было бы сложно не заметить тебя после того, как ты второй час крутишься над океаном, – улыбнулся Вольф, приглашающе отодвигаясь в сторону. - Я люблю летать… почти так же, как люблю тебя, – в мгновенном озарении нашла точное определение Даала и, довольная, уселась рядом с Вольфом, касаясь названого брата плечом. - А меня, значит, сильнее? – смеясь, спросил Лестрейндж. - Тебя – больше всего на свете, – просто ответила Таркин, склоняя ему голову на плечо. Вольф обнял её левой рукой, покрепче прижимая к себе. Даала с наслаждением вздохнула и расслабилась, позволив себе забыть обо всём. Сейчас их никто не мог увидеть. Несколько минут они провели в молчании. - Скажи, когда я подлетала… – наконец нарушила тишину Таркин. – Мне показалось, или ты о чём-то грустил? - Не показалось, – медленно ответил Вольф, снова глядя на безбрежную водную гладь. - Что случилось? – Даала изменила позу, сползя вниз так, чтобы лечь Вольфу плечами и головой на колени. Так было намного удобней смотреть ему в глаза. - Я всё думаю о том, что происходит… – признался Лестрейндж, начиная гладить её густые волосы. – Вся эта война… Скажи, у вас на Когтевране не было ещё агитаторов Волдеморта? - Не поручусь… – медленно ответила Даала, серьёзно подумав. – Ты же знаешь, я там ни с кем особо и не сошлась. Если и есть такие, они должны действовать тихо, не выставляясь напоказ. Дамблдор-то этого не любит, да и никто из преподавателей тоже. Но не думаю, что мне вообще удастся таких обнаружить. Всем известно, что я с тобой, с остальными нашими, что мой круг общения – это, фактически, Слизерин. Скорее уж мне самой предложат стать агитаторшей за Тёмного Лорда. Но пока что ничего такого не было… - Наверное, и не будут, – ответил Вольф, рассеянно потерев лоб сразу над бровями. – Мне кажется, что ты, уж прости, не очень приспособлена к подобной деятельности. Ты воительница, а не шпионка. - И это тоже, – довольно согласилась Таркин. – Я этим очень довольна. А у вас что, новые появились? - Скорее, старые на себя новые функции взяли. Помнишь Розье и Уилкса? - Ага, конечно. - Так вот, они уже почти неприкрыто начали вести вполне конкретную агитацию. Оба уже на седьмой курс перешли, и, я думаю, сразу после выпускного к Пожирателям присоединятся. Во всяком случае, Рудольфус подтвердил, что касательно этих двоих у него те же сведения. Многие их слушают… - И тебя это сильно беспокоит? - Они уже намекали мне, что я мог бы стать отличным Пожирателем. Я вежливо дал им понять, что политикой не интересуюсь, и вообще меня интересуют только четыре вещи: хорошее вино, хорошие девушки, хорошая драка и хороший квиддич. Вроде бы отстали, но я боюсь, что это временно. - И что ты думаешь делать? Я могу помочь? - Нет, спасибо, – успокаивающе улыбнулся Вольф. – Даже если снова припрутся, сумею отболтаться. В конце концов, родители Регулуса тоже поддерживают идеи Волдеморта, но сами Пожирателями Смерти становиться не планируют, насколько мне известно. Конечно, оба моих брата – Пожиратели, но, может, это как раз пригодится в обратную сторону – ну, в смысле, и так уже почти вся семья у вас числится, дайте хоть мне просто побалдеть, как обычному парню. За вас я, за вас, гриффиндорцам морды набью, когда надо, и не лезьте ко мне больше – не люблю я в политические тонкости лезть. Вот как-то так примерно. - А на самом деле? Ну, в смысле, я помню, что ты раньше говорил, но сейчас дело действительно становится всё серьёзней. Я не знаю, долго ли нам удастся отговариваться нейтралитетом. Точно знаю, что на Регулуса родители давят, говорят, что в Пожиратели он идти должен, раз уж старший сын дурью мается. - Это и мне известно, – посуровел Вольф. – И очень мне не нравится. Регулус хороший человек, и родителей тоже любит, но это как раз и может сыграть дурную шутку – не сумеет противостоять и угодит, куда не надо. Нет, конечно, я со своей стороны тоже постараюсь уговорить его, но всё-таки мне не тягаться с его родными отцом и матерью сразу. Правда, насколько я знаю, основную скрипку играет всё-таки Вальбурга, Орион просто поддерживает её, но и этого будет достаточно, если что. Регулус старается не очень распространяться на тему этой проблемы, но я вижу, что ему непросто… Ладно, поглядим. Если что, поддержим всеми силами. - Да, конечно, – вздохнула Даала. Вольф внимательно посмотрел на неё. - А у тебя что? - У меня? У меня тоже ничего хорошего, если честно. Ривоч почти забрала мать под свой каблук, критикует во мне всё, что только можно. Уверяет, что мужа я себе никогда нормального не найду, что вожусь не с тем, с кем надо. - А что же её в нас не устраивает? - Не поверишь, но в основном то, что вы слизеринцы. Как она заявляет – Мародёры, конечно, тоже вести себя не умеют, но они хоть на правильной стороне стоят. - Забавное утверждение для чистокровной, – усмехнулся Вольф. - Ещё как. Но Ривоч, похоже, действительно не поддерживает Волдеморта и в открытую собирается занять позицию противодействия ему. - Опасное поведение, особенно сейчас, – нахмурился Вольф. - Да, согласна. Я пыталась ей объяснить это, но она и слушать не желает. То интересуется, с каких это пор я стала трусихой, то говорит, что я не уговорю её последовать примеру своих друзей – кандидатов в Пожиратели. А когда я говорю, что вы никакого отношения к ним не имеете, она просто смеётся… ну, на свой лад, конечно. Я уж не знаю, что и делать. Бросить бы всё, да нельзя – сестра ведь, как ни крути. В общем, в затруднении я, вожак, в совершеннейшем затруднении. - Ты всегда можешь поделиться со мной любыми трудностями, и я всегда помогу тебе, чем смогу, – мягко напомнил Вольф. – Что же до того, что ты мне сейчас сказала… Боюсь, переубедить её будет уже невозможно. Она сильно старше тебя и слушать, полагаю, не станет уже никого. У неё есть парень, не знаешь? - Ну… Во всяком случае, мне об этом ничего не известно, – покачала головой Даала. – А что? - Да так, просто думаю – возможно, она под его влиянием говорит многое из того, что тебе выдала. В таком случае дело и вовсе безнадёжно. Ты, боюсь, при таком раскладе для неё либо… прости, молодая глупышка, которую легко окрутили коварные агитаторы, либо ещё хуже – уже совершенно испорченная личность, которая идёт вслед за Лестрейнджами, не спрашивая, куда, собственно, идут они. - Даже если это было бы так, – возмутилась девушка, приподнимаясь с его колен, – то ей следовало бы помнить, что мы были и остаёмся частью Кольца Лестрейнджей! А значит, так и надо себя вести! Вольф, я за тобой пойду куда угодно, знай это! Против кого бы ты там ни решил сражаться – Министерства, Пожирателей – я пойду за тобой и не стану спрашивать, кто там в чём замешан. Я тебе доверяю безоговорочно. Тёплая ладонь Вольфа опустилась на её щёку и ласково провела по ней, проникая пальцами в густые рыжие пряди. Даала едва не замурлыкала от удовольствия. - Должен напомнить, что вассальная клятва вашего рода касается отца, а не меня. В крайнем случае – Рудольфуса. - Не хочу я быть ни с кем, – пробормотала Даала, закрывая глаза и подаваясь навстречу ладони Вольфа. – С тобой вместе хочу быть и сражаться. Ты для меня столько всего сделал, сколько не делал после отца никто и никогда. В конце концов, я же младшая в семье. Если твоим родителям понадобится помощь моей семьи, я в любом случае последняя в списке стоять буду. Я младшая дочь, ты младший сын. Вот давай и будем вместе! На что нам эти глупости – Волдемортовы, Министерства? Какое нам дело до того, что они там не поделили? Пускай они друг другу морды бьют, а мы… а мы сможем выбирать свой путь. - К сожалению, я не могу совсем без оглядки так поступить, – тихо ответил Вольф. – Мои братья сражаются в этой войне на одной из сторон. Я был бы очень рад после окончания Хогвартса плюнуть на всю эту заварушку и спокойно отсидеться в нашем замке, на наших островах. Но я должен быть готов помочь им. Не Волдеморту – подавись он своим террором, – а им, понимаешь? Пока эта война не кончена, я не смогу жить в покое. - Что ж, в любом случае, моя палочка – твоя палочка, – негромко, но очень твёрдо произнесла Даала, неотрывно глядя ему в глаза. – И я с тобой. До самого конца. - Хотел бы я достойно отплатить тебе за твою верность, – мягко улыбнулся Вольф. - Просто оставайся таким, какой ты есть, – улыбнулась в ответ Даала. – Этого достаточно. Над Руадх Эйлеаном стояла тихая летняя ночь, покой которой нарушал разве что мерный плеск волн у берега. Но Вольфу не спалось, и не только благодаря приятной компании. Было уже за полночь, и, по идее, уставшее тело уже давно должно было потребовать отдыха, но сна не было ни в одном глазу. Лестрейнджа неумолимо тянуло наружу, под чистое небо. Он вздохнул, понимая, что уснуть сейчас по-любому не удастся, и сел на широкой кровати, обводя взглядом помещение. Кругом было тихо, никакой звук не тревожил покой «длинного дома». Но что-то продолжало звать Вольфа наружу. - Что случилось, триатх? – мягко поинтересовалась справа Дойлеаг, открывая глаза и приподнимаясь на локте. - Не знаю, – честно ответил Вольф. – Ты ничего не слышишь? - Нет, – покачала головой девушка, тщательно прислушавшись. – Здесь у нас по ночам вообще тихо. - И всё-таки что-то есть… – медленно протянул Вольф, покрутив головой по сторонам. – Пожалуй, я выйду, прогуляюсь. - Зачем? – улыбнулась лежавшая слева Дейдре, протягивая руку и нежно поглаживая его по шее и плечам. – Если тебе душно, мы можем просто открыть окно. Вода вот, на столе в кувшине. Останься, триатх, что тебе делать в ночи одному? - Я вернусь до рассвета, – Вольф мягко снял руку девушки с плеча. – Это сложно объяснить, я и сам не очень понимаю… но что-то словно зовёт меня наружу. Я должен выйти и выяснить, в чём тут дело. Девушки обменялись тревожными взглядами. - Ты уверен, что это не опасно? – спросила Дойлеаг. – Мы ничего не слышим. Может быть, это какие-то чары? - Не исключаю, – согласился Вольф. – Давайте вот как: если я не вернусь через пару часов, скажите отцу, ему виднее будет, что делать. Если услышите что-то подозрительное, вообще не ждите, идите сразу. Но, может быть, я действительно просто перегрелся в столь жаркой и щедрой компании, – Лестрейндж шутливо потрепал обеих МакДуглас по распущенным волосам, – вот мне и мерещится всякая ерунда. Так что не торопитесь тревожиться. Если всё в порядке, я просто погуляю, проветрюсь и скоро вернусь. - Ну что ж, иди, – вздохнула Дейдре, бережно проводя напоследок рукой по его спине. – Мы будем тебя ждать. - Постараюсь не задерживаться, – успокаивающе ответил Вольф и соскользнул с высокой кровати, укрытой медвежьей шкурой. Одеваться он не стал – ночь была хоть и северная, но всё же летняя. К тому же что-то словно говорило ему, что без одежды в любом случае можно будет обойтись. Но волшебную палочку Лестрейндж с собой всё же прихватил. Выбравшись через одну из боковых дверей дома, Вольф поднял голову кверху и глубоко вдохнул ночной воздух. Ничем подозрительным не пахло, лёгкий ветерок был свеж и вкусен. Таким хотелось дышать и дышать. Держа палочку наготове, Лестрейндж двинулся вперёд, обходя дом против часовой стрелки. Спустя несколько минут он завернул за угол – и очутился в лунном свете. Вольф вскинул голову, глубоко дыша. Казалось, это серебристо-жемчужное сияние имеет свой вкус, запах, даже осязаемость. Он вскинул руку к ночному светилу – и застыл, глядя, как лунные лучи касаются его кожи. Сегодня было полнолуние, и всё вокруг было видно с удивительной ясностью. Прислушавшись к себе, Лестрейндж понял, чего ему хочется, и понял, что это правильно. Он опустился на траву, закрыл глаза и поднял лицо к луне, после чего принялся мысленно выполнять давно знакомые упражнения. Никогда раньше зов к нитям магии, пронизывавшим всё тело Вольфа, как и любого другого волшебника, не получался столь легко и чётко. И никогда раньше ответ не приходил столь быстро. С каждым новым призванием он был всё сильнее и уверенней. Расслабившись, Вольф обратился к глубинам сознания, не переставая устанавливать резонанс с нитями. Перед его мысленным взором всё яснее вырисовывался ответ на вопрос – кто это будет. Собственно, что-то в этом духе он подозревал давно. И почему его потянуло под ясное небо именно сейчас, тоже гадать уже не приходилось – впрочем, это было отмечено уже на самом краешке сознания. Резонанс! Нити магии взвиваются вверху, скручиваясь в одну большую спираль. Желание! Вся воля Вольфа сливается с этой спиралью, охваченная единой целью – превращение. Облик! И из глубины сознания, словно из глубокой ночной тени, плавно и бесшумно вырывается зверь. И последним, могучим усилием, вкладывая в него всё, Вольф обрушивает собранное на своё тело, охватывая, окутывая, впечатывая в него то, что было накоплено, выпестовано, осознано и призвано. И тело скручивает судорогой – но не болью. А перед глазами продолжает сиять полная луна, навстречу которой во всеобъемлющем рывке бросают мышцы. Сознание возвращалось постепенно, охватившее Вольфа страстное неистовство плавно отходило, словно морская вода в отлив. Он уже понимал, что всё получилось, но продолжал наслаждаться этим необычным ощущением, которое было теперь не столь ярким, но зато ровным и спокойным – лунные лучи продолжали словно ласкать и нежить его, успокаивая тело и разум, помогая привыкнуть к новым чувствам. Жемчужное сияние блестело уже не на коже, а на шерсти – перед глазами виднелась верхняя челюсть и край чёрного носа. Ноздри усердно трудились, вбирая в себя необычайное разнообразие запахов. С мира словно сдёрнули пелену, и вдруг оказалось, что запахов не десятки, а сотни, даже, наверное, тысячи. Своим запахом обладала каждая трава, каждая ветка, по-разному пахла ограда дома в тени и на открытой местности, ну, а над тропами просто клубились всевозможные запахи, которые – как знал Вольф – ему ещё только предстоит научиться различать. Сейчас же он просто наслаждался, как начинающий меломан симфонией Моцарта. Земля больше не была прохладной – между ней и телом ощущался слой густой шерсти, надёжно берёгший живое тепло. Ноги и руки почти перестали отличаться по ощущениям что по длине, что по функциональности, хотя, прислушавшись к себе, Вольф понял, что ему всё же привычней будет указать на что-то или тронуть предмет передней… конечностью? Лапой. Появился и новый элемент тела, совсем уже непривычный – хвост. Ощущался он как продолжение позвоночника, покрытое в основном мышцами и кожей. И приличным количеством шерсти. Попробовав подвигать им туда-сюда, Вольф подумал, что, в принципе, ощущения необычные, но скорее местом, а не сущностью. Просто теперь у него есть ещё одна конечность, которой нельзя что-либо схватить, зато можно пощупать, обмахнуться сзади, шлёпнуть по чему-нибудь, пожестикулировать и… да, точно. Это было наполовину знание из книг, наполовину осознание себя: хвостом можно рулить на бегу, помогая себе в прыжках и разворотах. Уши, должно быть, тоже стали многократно чувствительней, но проверить это в полной мере сейчас было сложно: ночь действительно была очень тиха. И всё же плеск прибоя теперь доносился много отчётливей, и к тому же стал слышен шелест ветерка в траве. Зрение стало немного более широким и не таким контрастным, но зато ночь словно перешла в сумерки: всё, что было видно днём, теперь было видно и сейчас, куда ни посмотри. Разве что осязание стало, наоборот, слабее – видимо, во многом из-за защищавшей его тело шерсти. По прежней чуткости сравниться мог теперь только нос, ну и уши, конечно же. Вольф, покачавшись на пробу, осторожно подобрал под себя все четыре лапы и попытался встать. Это оказалось не так-то просто – прежняя память тела не работала, приходилось соображать самому и вспоминать виденные раньше у животных движения. Но с каждым новым правильным сокращением мышц становилось всё легче, тело стремительно запоминало нужные действия, словно опытный писец покрывал строками приготовленный лист чистой бумаги. Выпрямившись, Вольф подвигал лапами, не отрывая их от земли, и только потом осторожно сделал первый шаг – и замер, снова привыкая к новым ощущениям. Они ему нравились. Передвигаться на четырёх конечностях равной длины оказалось неожиданно удобно, а удерживать равновесие намного проще. Земля для подушечек лап стала гораздо мягче, чем для кожи подошв, и одновременно давала намного лучшее сцепление с собой. - Всё круче и круче, – пробормотал Вольф и замер, осознавая собственную речь – точнее, то, что у него получилось взамен. Он точно понимал, что чувствовал и что хотел сказать – но горло сопротивлялось этому. Вместо привычных человеческих слов из него вырвалось некое сложномодулированное рычание, которое уши восприняли примерно как «всё хорошо, становится лучше». Вольф моргнул. - Интересно… «Любопытно», – расшифровали уши мягкое «оур-р-р-р». - Меня зовут Вольф! Здесь формулировка не изменилась, а вот с губ слетело нечто вроде «уу-о, Уорф!». Весело фыркнув, Вольф аккуратно изогнулся и впервые в жизни почесал себя задней лапой за ухом – при теперешних пропорциях его тела это оказалось на удивление удобно, намного удобней, чем передней. Что же это получается? Вроде синхронного перевода? Значит, теперь можно общаться и с… Минуточку, а кто всё-таки он сам? Оглянувшись по сторонам, Вольф плавно сдвинулся с места и осторожно пошёл к поилке для лошадей. Добравшись до неё, он оценил свою нынешнюю высоту – примерно до середины бедра себе-человеку. Осторожно перенеся вес тела на задние лапы, Вольф оторвал передние от земли и опёрся ими на деревянный край поилки, глубоко вдохнул – и, не закрывая глаза, разом уставился на собственное отражение. - Логично. У-у-уффа. «Разумно». - Примерно этого я и ожидал. Ууу, ууо, урр… Арр-аф, ха! «Что-то такое должно было случиться». Судя по всему, это было ещё одно средство коммуникации. Интеллект этого вида оказался достаточно высок, чтобы не просто обмениваться коротким набором сигналов, но и выражать свои эмоции, чувства, подозрения, определения – правда, для последних требовалась ещё определённая жестикуляция. Возможно также, что у настоящих европейских серых волков язык был ещё проще, а все его потенциальные возможности раскрывались только при сочетании с человеческим разумом анимага – но так или иначе, а для общения, что называется, в поле этого должно было хватить с избытком. Для сложных слов, аналогов которым в волчьем языке либо вовсе не было, либо они растягивались в целые предложения, можно было использовать азбуку Морзе, стуча лапой по земле или взмахивая хвостом. Молодой, достаточно крепкий волк отвернулся от поилки и мягко встал на все четыре лапы. Его шерсть была темновато-коричневой, а кончики волос вспыхивали в лунном свете пепельным оттенком – как и говорилось в книгах, окрас шерсти зверя копировал, насколько возможно, цвет волос человека. Вольф поднял голову и снова посмотрел на луну, а затем зажмурился от удовольствия. Луна звала, обещала радость и веселье. А ещё – ещё она вызывала смутные воспоминания. Сейчас, на пустом дворе, залитом её светом, сознание работало особенно ясно, все помехи словно исчезли полностью. Так, Вольф чётко осознавал, что нечто, тянувшее его к Ремусу долгие месяцы, не наведённые чары – точнее, наведённые, но не кем-то другим. И что сейчас эта связь утихла, но скоро позовёт опять, и теперь зов её будет неутолим. Да, это связь… Связь. Верное слово. В памяти всплыла страница из прочитанной ранее книги. Страница… Внизу, да… под текстом статьи, где сноски… Два слова вспыхнули в мозгу. Вольф теперь точно знал, где искать и что. Теперь он по большей части осознавал ответ на столько времени терзавшие его вопросы. А подробности должны были быть в той книге. Почему он сразу не проверил все сноски! Счёл, что старая легенда не важна, дуралей… Вольф перевернулся на спину и подставил лунному свету живот и лапы, желая искупаться в нём с ног до головы… или, точнее, от кончика носа до кончика хвоста? Тело радовалось, а душа пела от счастья. Сегодня ночью он не просто стал анимагом – он наконец-то раскрыл собственную тайну. «Ремус, наверное, сейчас тоже весь счастливый, и сам не знает почему», – думал он, весело свесив язык изо рта и краями глаз любуясь на влажное жемчужное сияние, которым лунный свет окутывал клыки нижней челюсти. Об обратном превращении он не беспокоился. Достаточно было прислушаться к себе, чтобы понять, как следует сосредоточить свою волю и в каком направлении, чтобы та часть его магии, что под лунным светом навеки слилась воедино с обоими его обликами и сознанием, снова охватила его, меняя тело в обратном направлении – от зверя к человеку. Подумав об этом, Вольф ощутил, что от и не думавшей покидать его эйфории это самое тело взбодрилось окончательно. Настолько взбодрилось, что мысль о ждущих его в «длинном доме» двух молодых красотках мгновенно свернула на вполне определённое направление. «Сейчас я чувствую себя так замечательно, что смогу порадовать обеих снова… и не раз. Интересно, это только сегодня, от эйфории, или превращение в волка всегда так влиять будет? Здорово, если второе. Ах, но до чего же прекрасна эта луна! Побуду здесь ещё, а потом уж вернусь. И мы втроём не заснём до рассвета».* * *
Настроение у Петуньи не задалось с самого утра. Невыносимо было видеть, как сияющая мать деловито готовит угощение, а отец стряхивает пыль со всех полок. Сегодня к их младшей дочери должен был прийти гость из волшебного мира! Тьфу! А суматохи-то, суматохи! Можно подумать, лорда какого встречать решили. Хотя, если верить Лили, то этот самый… как там его? Фамилия какая-то французская… А, неважно! Если верить Лили, то этот гость в этом их сумасшедшем мире и правда важная персона. Отпрыск какого-то там особенного магического семейства. Вроде бы из тех самых, что козыряют своей непричастностью ко всему немагическому… Хотя непонятно, какого сприггана его тогда занесло сюда, в совершенно немагический городок, если не считать её сестры и этого злосчастного Снейпа с его мамашей. Видать, и правда неплохо с Лили ладит, если уж согласился заглянуть в гости к… магглам? Так, кажется, маги не-волшебников называют? От этой мысли Петунье стало ещё тошнее. Мало того, что её сестричка оказалась волшебницей, а самой Петунье, как выяснилось, ход в этот мир навсегда заказан, мало того, что из-за этого и оборванец Снейп взял моду перед ней нос драть, мало того, что родители от любых новостей… ну, почти любых… из этого мира в восторге, так теперь ещё и выясняется, что Лили уже таких связей себе набрала, что может знать приглашать к себе в дом! В то время как сама Петунья вряд ли смогла бы пригласить даже бизнесмена средней руки, пусть она и была старше. Обида от такого разрыва в возможностях чувствовалась ещё острее. Петунья медленно спустилась в гостиную, испытывая невыносимое желание её разгромить. Но это ни к чему бы не привело, и старшая Эванс это прекрасно понимала. Единственной радостью оставалось то, что от неё всё-таки не требовалось сидеть на этом званом обеде и выслушивать очередные новости из запретного для неё мира. И то славно! Иначе смотреть на торжествующую физиономию Снейпа было бы и вовсе невыносимо. - Туни? – осторожно раздалось за спиной. Петунья закатила глаза, с хмурым видом поворачиваясь к сестре. Та с надеждой смотрела на неё, вытирая руки полотенцем – помогала матери готовить. – Может быть, ты всё-таки останешься? - И не надейся! – отрезала Петунья. – Меня ни капельки не интересуют никакие расфуфыренные франты из вашего уродского мира! Нравится – прыгай вокруг этого твоего милорда Как-Там-Его, а меня уволь от этого! Наверняка такой же придурок, как этот твой Снейп, раз уж согласился к тебе явиться. Лили вздрогнула, её глаза наполнились слезами. Петунья, не в силах на это смотреть, развернулась и быстрым шагом вышла из дома, а потом и на улицу. Она ненавидела в такие минуты себя едва ли не больше всего Магического мира, но боль, вызываемая неутолимой завистью, точила её волю, срывая с языка злые и бессильные слова. Петунья ведь видела, с какой радостью Лили всегда бежит на встречи со Снейпом, на вокзал Кингс-Кросс первого сентября, рассказывает об уроках в этом Хогвартсе… Не приходилось сомневаться, что она действительно счастлива – по крайней мере, большей частью, – в этом своём мире. Своём. Не их общем. А только её. И все ругательства мира были бессильны это изменить. Не в силах больше сдерживаться, Петунья расплакалась, плюхнувшись на первую попавшуюся скамейку. Ну почему мир так несправедлив? Почему именно у Лили гены сложились в нужную комбинацию, позволяющую колдовать, а у неё, Петуньи, ничего подобного нет?! Она была бы согласна даже на самую слабую волшебную силу, лишь бы не чувствовать себя именно той, кем обзывала сестру – уродкой. Генетическим дефектом, неполноценной личностью, которую никто и не заметит рядом с яркой, весёлой, доброй Лили. Волшебницей Лили… - Мисс? – услышала она сквозь рыдания обеспокоенный голос. – Что у вас случилось? Всхлипнув ещё раз, Петунья вытерла слёзы и мрачно уставилась на стоявшего перед ней молодого человека – точнее даже, паренька. Она терпеть не могла, когда кто-то заставал её слабой. Достаточно было и того, что она вечно себя такой чувствовала! - А вам-то что? – грубовато огрызнулась она. – Хочу и плачу. Идите, куда шли. - Не годится оставлять в беде человека, – возразил паренёк и присел на дальний краешек скамейки. – Тем более в такой день. - А что сегодня за день? – мрачно усмехнулась Петунья. - Ну как же? – удивился незнакомец и широко повёл рукой по воздуху. – Только взгляните на это небо – видите, какие облака? Как ласковые барашки на лугу. А эти деревья? Какая у них насыщенная, густая зелень – такую не всякий художник нарисует. А тень, которую они нам дарят, эта благословенная прохлада, в которой так приятно отдохнуть? Сегодня же Замечательная Суббота. Разве в такой день стоит плакать? Петунья невольно фыркнула сквозь слёзы. Этому типу, как ни странно, всё же удалось её развеселить, пусть и на мгновение. - Стоит, если у тебя в семье проблемы. - О, это знакомо, – серьёзно кивнул паренёк (сколько же ему лет? Вроде бы моложе её, но ненамного…). – У меня тоже бывают. Не будет ли дерзостью с моей стороны уточнить: они вертикальные или горизонтальные? - Чего? – уставилась на него Петунья. Плакать уже не хотелось. Разговор выходил какой-то несуразный, но… это даже было неплохо. Отвлекало. - В смысле – с родителями? Или с братом, сестрой? – улыбнулся незваный психотерапевт. - Сестрой, – хмыкнув, ответила Петунья. Ей стало интересно, выйдет ли что из этого разговора. В любом случае, она всегда могла уйти, а выговориться и правда было неплохо. Но интересно всё же, что это за тип? Раньше она его тут не встречала. Судя по хорошему костюму и аккуратной причёске, не из бедных, да и стиль речи выдаёт хорошее образование. Выговор только немного странный… Что-то северное чувствуется, то ли шотландское, то ли ирландское. Ирландец-психотерапевт из хорошей семьи, свалившийся на неё как из ниоткуда именно здесь, на тихой улочке. Ну и бред. - И какого рода эти проблемы? – мягко уточнил северянин. – Вас не понимают? - Хуже, – Петунья откинулась на спинку скамейки, паренёк сделал то же самое. – Она… У неё есть то, чего нет у меня. И никогда не будет. И из-за этого она счастлива, а я – нет. - Вы хотите сказать, что без этого не можете быть счастливы? - Ну… Наверное, могла бы. Миллионы людей без этого живут, и ничего. Но, знаете, это очень больно – осознавать, что у твоей сестры есть то, что могло бы достаться тебе. - Обладание этим делает её лучше? Добрее, симпатичнее, умнее? - Ну… – с этой стороны Петунья никогда не задумывалась над ситуацией. – Да нет. Не думаю. Она и так, в общем-то, и добра, и мила. Но с этим она… сильнее. - Вы хотите быть такой же сильной? - О да! Ещё как хочу! - Для чего? - Э… Что значит – для чего? – озадаченно уставилась Петунья на собеседника. - Для какой цели вам нужна эта сила? Вы хотите сделать карьеру, добиться успеха в жизни? Стать привлекательнее для парней? Сделаться независимой ни от кого? - Э… – снова протянула Петунья, лихорадочно размышляя. Она никогда серьёзно не планировала, что бы сделала, будь она волшебницей. Волшебство представлялось ей абстрактно – вспышки, блёстки, бум-бум, и чайный сервиз становится золотым. - Вы знаете… Наверное, просто для того, чтобы не чувствовать себя ущербной рядом с ней. Чтобы знать, что я могу делать всё то же, что и она. - Вы считаете, что она превосходит вас? - Ну да, я же сказала, что она сильнее меня! - Нет-нет, вы немного не так меня поняли. Допустим, что она сильнее вас. Это делает её привлекательней? Это помогает ей в жизни? Она была бы несчастней без этого? Петунья снова задумалась. Впервые в жизни ей пришло в голову мысленно поменяться с Лили местами. Если бы она была волшебницей, а Лили – нет, стала бы Лили вести себя так, как она, Петунья, сейчас себя ведёт? Нет, со стыдом призналась себе старшая Эванс. Невозможно представить себе, чтобы Лили обозвала кого-то уродкой. Если бы дар волшебства достался не ей, а Петунье, то младшая только радовалась бы за неё и просила рассказать больше о волшебном мире, а не хлопала дверью всякий раз, когда заходит разговор о Хогвартсе. - Нет, не была бы, – хмуро ответила она. – Она добрая, очень добрая… Намного добрее меня. Она всегда радостная, всем улыбается. Она смогла бы быть счастливой и так, и с лёгкостью бы нашла себе подходящего парня. Я ещё и поэтому злюсь. Она и так хороша, а с этим стала ещё лучше… Почему я осталась без этого? - А вы считаете, что такой, какая есть, не сможете найти своё счастье? - Счастье! – горько усмехнулась Петунья. – Чтобы найти своё счастье, надо искать вдвоём. А на меня никто не обращает внимания, если рядом Лили. - Полагаю, вы себя недооцениваете. - Ой, да неужели? – хмыкнула Петунья. – И что же, по-вашему, такого можно во мне найти? - Много чего. Для начала, вы высокая. Это многим нравится. - Дылда, – скривилась Петунья. – Ещё немного, и в баскетбольную команду могла бы пойти. - А вам какие парни больше нравятся – высокие или низенькие? - Высокие, конечно. - А высоким парням чаще нравятся высокие девушки. Про прочих равных условиях, разумеется. - Не скажите. Видала я такие пары, в которых девчонка своему парню макушкой до плеча не достаёт. - Во-первых, это всего лишь значит, что она взяла другим. Во-вторых – ну и что в этом хорошего? Только представьте: чтобы поцеловать, надо либо вставать на лестнице ступенькой выше, либо его к себе наклонять. Когда разговариваешь, смотришь всегда снизу вверх, словно слуга. Наконец, внуки тоже будут низенькие. - Внуки? – недоумённо подняла брови Петунья. - Ну да. Высокий рост – доминантный признак. У высокого парня и низкой девушки дети будут высокие, а вот четверть внуков низкой окажется. - Это только при внутрилинейном спаривании, – возразила Петунья, начиная окончательно успокаиваться. – У людей такого не бывает. - И всё равно комбинация не самая выгодная. Но мы, кажется, говорили о том, какие, по вашему мнению, у вас имеются недостатки? - Да уж можно найти, – хмыкнула Петунья. – На лицо я, к примеру, тощая. - Классический вариант женской красоты. Вы знаете, на какие ухищрения шли дворянки в елизаветинские времена, чтобы добиться такого овала лица? - Сухая, – Петунья почувствовала, что её губы начинают расползаться в настоящей улыбке. Этому дружелюбному северянину хотелось улыбаться. - Строгая и педантичная. Это очень хорошо! Вы не представляете, какое количество мужчин сейчас жалуются на неважное домашнее хозяйство. Как можно хорошо работать и зарабатывать, если дома у тебя бардак? Но только не с такой, как вы! - Льстец! – беззлобно усмехнулась Петунья. – Ну ладно… Не люблю шумные вечеринки! - Взрослое сознание, – серьёзно кивнул парень. – Вместо того, чтобы трястись под оглушающую музыку, словно неразумные малолетки, вы предпочитаете заниматься чем-то по-настоящему серьёзным и полезным. Вязанием, к примеру. - Что… – Петунья поражённо уставилась на него. – Откуда вы знаете?! Незнакомец улыбнулся и указал глазами на её руки. Проследив его взгляд, Петунья смущённо фыркнула, потирая следы от спиц между пальцами. - Думаю, мне вас переубедить не удастся, верно? Вы всё равно найдёте для меня приятные слова. - Если хотите, могу найти неприятные для вашей сестры, – предложил северянин. - Для неё?! – от души расхохоталась Петунья. – Посмотрим, как это у вас получится! Она самая жизнерадостная из всех людей, что я знаю! - Жизнерадостная! – скривился нежданный психотерапевт. – Такие люди совершенно кошмарны, когда на сердце тяжело. Тебе и так грустно, а они ещё ухмыляются во все тридцать два. А когда ты в кои-то веки веселишься, они сияют так, что ты на их фоне всё равно выглядишь унылой статуей! - Есть такое! – согласилась Петунья. – Ладно… Она добрая! - Добрая? Хорош подарочек. Наверняка никогда не желает оставить других людей в покое. Вам, может, и хотелось бы спокойно посидеть с книжкой, почитать красивую историю, а она не унимается: почему ты такая грустная, давай лучше погуляем… Петунья активно закивала. Кем бы ни был этот парень (да, парень, не паренёк!), он как в воду смотрел. - Или вот, скажем, идёте вы по улице, – продолжил он. – Валяется в переулке какой-то нищий у мусорного бака. Весь в рванье, небритый, воняет так, что рядом пройти противно. А наша добрая непременно подаст! И будет протестовать против решений мэра направлять эту рвань на общественно полезные работы – ну как же, жалко ведь человека! Пускай себе воняет и детей распугивает, зато доброта. Зато гуманность! - Вы словно всё это вживую видели, – вздохнула Петунья. – Ладно. Верю вам. Уж не знаю, политики у вас родители, психотерапевты или следователи, но словами вы владеете, честно скажу, другим на зависть. Мне бы так… - Мне кажется, вам полезней будет владеть не словами, а мыслями, – серьёзно сказал северянин. – Знаете, в чём ваша уязвимость? Вы слишком много смотрите на других, а не на себя. Потренируйтесь видеть в себе плюсы, а в окружающих – минусы. Чаще говорите себе, что вы лучше других, и эти другие не стоят того, чтобы вы тратили на них свои нервы. Берегите себя для того, кто будет хорошо подходить вашему характеру. Не ищите себе каких-то редкостных друзей или уникального парня. Найдите не того, с кем, как вы считаете, вы будете смотреться хорошо в глазах других, а того, с кем вы сможете, придя домой, бросить куртку на диван, не глядя смыть косметику – и при этом знать, что вы всё равно для него хороша. Потому что ему хорошо с вами, и он старается, чтобы вам было хорошо с ним. И он смотрит не на фигуру, а вот сюда, – парень коснулся солнечного сплетения. – В душу. В конце концов, разве выбирать себе пару по внешности – не то же, что консервы по блеску упаковки? Люди – не серёжки, тут глубже смотреть надо. Поверьте, брак по хорошему расчёту много крепче, чем по пылкой любви – ибо партнёры знают, чего ждать друг от друга, и не могут разбить розовые очки – их просто нет. Когда вы найдёте себе того, с кем вам будет хорошо всегда и везде – а это, поверьте, не так уж сложно, – вы навсегда перестанете страдать, чем бы ни обладала ваша сестра. Потому что счастье – оно всегда одно. Как бесконечность. И на этой дорожке вас никогда не обгонит ни сестра, ни кто бы то ни было ещё. Петунья глубоко вздохнула и встряхнулась, желая выйти из лёгкого оцепенения, с которым она слушала этот спокойный, мягкий, уверенный голос. Это было потрясающе – но утренняя злость вперемешку с горем и правда сошла на нет. Хотелось идти вперёд и улыбаться. - Не знаю, какая добрая фея вас сюда послала, но огромное ей и вам спасибо. Единственное, о чём я сейчас жалею, это что не встретила вас раньше. - Чаще думайте о себе и помните: красота в глазах смотрящего, – улыбнулся северянин и протянул ей букет полевых цветов, взявшийся непонятно откуда. – Мне пора идти, а вам советую отдохнуть в кафе. До свидания, Петунья. - До свидания, – искренне улыбнулась в ответ Петунья, утыкаясь в букет и с наслаждением вдыхая его ароматы. Когда же ей в последний раз дарили цветы – конкретно ей и просто так, а не по какому-то случаю? Куда такие парни подевались, как этот вот… терапевт? Прячутся, что ли? А какие глаза – внимательные, понимающие… А какие мозги у парня! И ведь никак не старше её! Ну почему он не предложил сходить в кафе вместе… Куда его понесло? Хотя, небось, к девчонке своей поспешил. Чтобы у такого парня да девчонки не было? Ха! Размечталась, Петунья… Петунья, Петунья… Стоп! Эванс едва не подскочила на скамейке и зарыскала глазами по улице, но северянин уже как сквозь землю провалился. «До свидания, Петунья» – да, так он и сказал! Но откуда он узнал её имя?! Ладно, про вязание по рукам догадался, но имя-то точно на ней нигде не написано! - Нет, сегодня точно день чудес, – пробормотала девушка и резко встала, снова уткнувшись носом в букет. – Но, по логике, всё остальное он говорил верно? Значит, и это тоже верно – пойду-ка я схожу в кафе. Совет и вправду оказался хорош – сладкий кофе и кусок торта весьма недурно подняли настроение, и Петунья почувствовала, что вполне способна вернуться домой с незаплаканными глазами и даже вежливо поздороваться с этим гостем Лили. В конце концов, он хоть и маг, но остаётся человеком, верно? Значит, и по отношению к нему применим совет доброго незнакомца – думать о себе, а не о том, как выглядишь в чужих глазах. Ты хороша такая, какая есть, просто надо это понять. Поверить в это. Петунья засмеялась, глядя в синее небо. А ведь прав северянин! Стоило подумать о себе хорошо, и сразу же на душе стало легче. И даже люди на улице приятнее кажутся. И можно даже перед сестрой извиниться с чистой душой, а не вымученно! В приподнятом настроении Петунья отправилась домой, напевая себе под нос весёлую песенку и продолжая нести в руках подаренный букет. Она уже приближалась к калитке, ведущей в сад, но тут заметила в этом самом саду картину, которая заставила её в первую секунду застыть на месте, а во вторую – метнуться за ближайший куст, чтобы её не заметили. В саду находились трое – её сестра, Снейп и… тот самый «психотерапевт»! Петунья потрясённо протёрла глаза, но ничего не изменилось. Все трое сидели вокруг скатерти с угощениями, разложенной прямо на траве, и весело болтали. По-видимому, «парадная» часть встречи уже закончилась, и продолжение было решено перенести прямо в сад. Но это совершенно точно был тот самый незнакомец! Хотя какой уж теперь незнакомец… Проклятье, так как же там его? Вольф, точно! Вольф, Вольф… как же дальше… Фамилия французская… Что-то странное… Странное, странное… Странный… Точно! Лестрейндж, вот как его фамилия! L'estrange, как-то так, наверное, изначально писалось. Сейчас Петунье охотно верилось в то, что фамилия французская не просто так. Известно же: коли у английского аристократа фамилия с корнями из Страны Лилий, значит, он потомок одного из тех, кто в тысяча шестьдесят шестом году с нормандским герцогом высаживался недалеко от Гастингса. Древнее только саксы, да только остался ли к нынешнему времени хоть кто-то из наследников их знати после того, как Вильгельм со своими непокорных проутюжил? А этот, значит, действительно из благородных… Проклятье, неужели в этом их Магическом мире такие вот не редкость? Злость снова начала подниматься в Петунье, но девушка решительно придушила её. Не сейчас. И вообще глупо. - Лестрейндж, – прошептала она, глядя через сплетение веток. – Лестрейндж, Лестрейндж, Лестрейндж… Словно на вкус пробовала. А и правда, совсем неплохо звучит. Вольф Лестрейндж. Это, стало быть, Странный Волк получается, если изначально посмотреть? Забавно звучит. Но точно. Нормальный волк не стал бы выручать ревущую на улице дуру. Нормальный бы съел. Или вообще побрезговал. А этот остановился и помог. Петунья жадно вгляделась в гостя. Интересно, он разговаривал когда-нибудь с Лили так же, как с ней самой сегодня? Если да – а, скорей всего, так оно и есть, – то понятно, почему она его пригласила. Непонятно, почему до сих пор не попыталась окрутить! Или как раз пытается? Да нет, говорила вроде, что просто добрые друзья… Но почему? Как такого парня упустить можно? Будь Петунья на месте сестры, уж она бы в эдакую ценность руками и ногами вцепилась бы! Нет, ну, конечно, поэстетичней… Но как такого пропустить можно? Никак! Неизвестно, сколько бы ещё Петунья стояла и смотрела, если бы её внимание не отвлекли донёсшиеся с конца улицы чьи-то голоса. Представив, что будет, если кто-то из знакомых застанет её за подглядыванием за своими же, старшая Эванс стремительно покраснела и длинным, кружным путём вокруг забора прокралась к дальней калитке, а уже от неё – в дом и в свою комнату. Хорошо, что её окно тоже выходило в сад. Послушать, о чём говорят, всё равно толком не выходило, но хоть ещё раз присмотреться можно было… За этим занятием Петунья провела ещё не один час, прежде чем Вольф Лестрейндж откланялся её родителям (кажется, на них он тоже отличное впечатление произвёл – ну, ещё бы) и вместе со Снейпом ушёл – в ту же сторону, откуда пришёл. Ждать старшая Эванс не стала и перехватила младшую, едва та поднялась наверх. - Слушай, извини за сегодняшнее. Да, знаю, не смотри на меня так. Я тоже извиняться умею. Ты мне лучше скажи: он ещё придёт? Лили, поначалу изумлённо моргавшая, хитро прищурилась. - Туни, он что, тебе понравился? - А то нет. Я с ним на улице пересеклась. А что, у тебя на него виды? - Не-а, – покачала головой Лили, всё с той же улыбкой облокачиваясь на стенку. – Мы просто друзья. Ну что ты на меня так смотришь? Он и тебя очаровал? Зря. - Почему? – настороженно спросила Петунья. - Потому. Туни, серьёзно тебе говорю: он, конечно, потрясный дуэлянт и квиддичист, хорошо учится, умеет дружить, но… он жуткий бабник. Только за прошлый год, наверно, с полдюжины сменял, я уж не считала. А по крайней мере неделю назад – может, помнишь, Северус про свадьбу рассказывал? – он разом с двумя встречался, да к тому же родными сёстрами, представляешь? - И обе были довольны? – протянула Петунья. – Лили, ты хоть представляешь, кого ты упускаешь? - Он мне не нравится – в этом смысле, – твёрдо ответила Лили. – И тебе не советую, честно. Я уж молчу, что он меньше чем через месяц до следующего лета в Хогвартс уедет, и что родня его нас за людей не считает. - Дай его адрес, – попросила Петунья. – У тебя же наверняка есть. И ещё – не одолжишь свою сову? Нормаль… Я хотела сказать, обычная-то почта до вас не доходит. Лили покачала головой и вздохнула. - Дам. Всё дам. Но учти, Туни, ничего хорошего из этого не выйдет. - А это уж позволь мне решать. Может, не выйдет, а может, и выйдет. Во всяком случае, тебе бы стоило быть благодарной ему уже за то, что я с тобой нор… Извини. Вот, за извинения тоже! - То, что надо кошке, волку не годится… – пробормотала Лили. – Так это, значит, его заслуга? М-да, понимаю теперь, как он на тебя смог впечатление произвести. Ладно, Туни, переписка ещё никому не вредила. Как совиной почтой пользоваться, тебя научу, а хочешь – мы и тебе сову купим. Адрес простой – подземелья Слизерина, комнаты пятикурсников. Но можно, собственно, и без него – главное, чтобы имя адресата на конверте стояло.* * *
После возвращения с Оркнейских островов ситуация у Даалы дома становилась всё хуже и хуже. Ривоч окончательно отбросила всякую вежливость и теперь третировала – к счастью, только словесно, – младшую сестру каждый день. В вину Даале ставилось неженственное поведение, любовь к полётам в целом и квиддичу в частности, неумение заводить нормальных друзей, наивность, с которой она польстилась на сладкие речи Лестрейнджа, постоянное участие в драках на его стороне, пренебрежительное отношение к магглорождённым и вообще всем подряд, склонность к идеям Волдеморта… Сколько бы Даала ни пыталась убедить старшую сестру в том, что ни она сама, ни Вольф, ни вообще вся Стая никакого отношения не имеют к Волдеморту и вовсе не собираются дружным строем отправляться в Пожиратели Смерти сразу после окончания Хогвартса, никакого проку от этого не было. Каждый день затягивалась новая волынка на старые темы. Даалу начинало конкретно разъярять всё это. Но вершиной всего в один совсем не прекрасный день стало заявление Ривоч, что она, Даала, никак не заботится о матери. - Это я не забочусь?! – взвилась младшая Таркин, практически физически ощущая, как лопается последняя ниточка её терпения. – Да ты на себя посмотри! Ты же всё время пикси знает где бегаешь! Парня себе, видите ли, ищешь! Я дома в десять раз больше твоего нахожусь! - И целыми днями только и делаешь, что пишешь письма своим дружкам-Пожирателям или наматываешь круги на метле вокруг дома, – холодно изрекла Ривоч. – Я тебя знаю. - Ни дементора драного ты не знаешь! И они не Пожиратели! Сколько раз тебе это говорить, глухая чучундра? - Пожиратели! – отрезала Ривоч. – Отец твоего друга и его братья – Пожиратели, это мне известно абсолютно точно. И я ни за что не поверю, что последний из сыновей и братьев пойдёт по другой дорожке! А то, как он обращается с гриффиндорцами, это доказывает! - Да у него подруга с Гриффиндора есть! У Регулуса брат там! - Агенты влияния, – отмахнулась Ривоч. – Для того и держит – чтоб своих людей там иметь. - Да Вольф что, по-твоему – военный переворот затеял?! - Нет, на это у него сил, к счастью, не хватит. Но снабжать информацией своих братьев: кто годен в Пожиратели, кто будет драться с ними – это запросто. Заодно и тренируется на гриффиндорцах, чтобы выйти из школы с боевым опытом. - Да плевать Вольфу на гриффиндорцев! Делать ему больше нечего, как драться с ними! Он бы вообще в это не влезал, но эти проклятые Мародёры слизеринцам жизни не дают! - И правильно делают. Наслышана я о том, каковы сейчас слизеринцы… да и сама видела. Не забывай, Хогвартс я сама не так давно окончила. Это не «проклятые Мародёры» жизни слизеринцам не дают – это несколько храбрецов с Гриффиндора дают отпор куче подлецов, которые обожают развлекаться над беззащитными магглорождёнными. - Беззащитными?! Ни фига ж себе беззащитные! Да они драться умеют ничуть не хуже нас! И там не только Мародёры, там и другие гриффы охотно в драку лезут! Это они первые начали, говорю я тебе! Вольф только защищать своих друзей начал! Ну, знакомых, точнее… - Ещё хуже! Значит, он готов прикрывать тварей, которые обливают грязью людей только за их происхождение, и делает это не по дружбе – хотя и дружба такая была бы отвратительна! – а только потому, что они носят галстуки одного с ним цвета! Он такой же, как эти сволочи – бесчувственный, хладнокровный мерзавец! Только куда более опасный! - Да ты сама сволочь, – прошептала Даала. – Я ненавижу тебя. Ненавижу твою бесчувственность, твоё зазнайство, твою манеру плевать на нас с матерью и в то же время заботиться о каких-то магглорождённых, которых ты в глаза не видела. Твою злобу к Вольфу, который ничего тебе плохого не сделал. Твоё желание найти себе парня и сбежать от нас. Всё в тебе ненавижу! - Ну и дура, – бесстрастно ответила Ривоч. – О тебе же забочусь. - Да пошла ты… в рундук к Дэви Джонсу с такой заботой! – выпалила Даала, проскочила мимо не шевельнувшейся Ривоч, стараясь не касаться её даже рукавом, и стремительно выскочила за дверь. Сбежав по лестнице, она выбежала в сад и бросилась к ограде, которую в отчаянии затрясла руками так, что та зашаталась от столба до столба. Даала невыносимо, до боли хотела сбежать из этого дома, сбежать вместе с матерью и бросить здесь всё, расстаться навсегда с горьким прошлым. Что здесь ей было дорого, кроме метлы и волшебной палочки? Разве что альбом с отцовскими колдографиями. Всё остальное она могла бы здесь бросить с лёгким сердцем и оставить Ривоч, и пусть она подавится всем этим! Жаль, дед помочь не может – дом у него невелик, а на старшую внучку пытаться повлиять бесполезно, уже пробовали… Уехать бы к Вольфу! Ривоч и ухом не поведёт, уже не раз намекала, где ей место с такой компанией. Но как мать бросишь? Конечно, её Ривоч не достаёт, но всё равно – не оставлять же её одну с этой… селёдкой мороженой! Да и не поселишься в Доме Весёлой Стражи на всё лето. А самое главное – неизвестно, согласится ли сама мать оставить Ривоч одну, даже если бы было, куда вдвоём уйти… Да хотя бы на те же Оркнеи! Она ведь продолжает тихо, но уверенно любить их обеих. Но как же хочется хотя бы раз сделать нечто такое, что встряхнёт Ривоч, сдерёт с её лица эту мертвенную бесстрастность! От неё всё вокруг словно выцветает. Да и сама Ривоч никогда ничего яркого не любила. Всегда в таком ходит, что моль, наверное, давится. И в доме самом уже давно так мало яркого, цветного, радостного… Стоп, а если… В голову Даале внезапно пришла совершенно неожиданная идея. Глупая, своевольная, но такая весёлая! И, главное, это будет её. Совсем её. Некий знак, знак и Ривоч, и всем тем, кто думает, как она! Сушёным воблам, уверенным, что девушка из благородной семьи должна вести себя, как скромная бессловесная статуя! Гриффиндорским придуркам, уверенным, что слизеринцы и те, кто с ними – мрачные, угрюмые, злобные типы! Злобные? Ладно! Но она покажет им всем, что можно быть злобной – но при этом и весёлой, и свободной, и любимой! Да! Даала хлопнула себя по карманам, проверяя наличность. Кошелёк, к счастью, оказался в одном из них – можно было не возвращаться в дом. Волшебная палочка тоже при себе. Что ещё нужно? Даала выскочила на дорогу, не глядя захлопнула калитку и, сделав несколько шагов вперёд, резко взмахнула палочкой, вызывая «Ночной Рыцарь». Трёхэтажный фиолетовый автобус, возникнув в конце улицы, как из ниоткуда, резко затормозил перед ней. Двери открылись, и в них показался кондуктор, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, девушка схватилась за поручни и одним энергичным движением забросила себя внутрь. - До Лондона! - В Косой переулок? – уточнил кондуктор. – Или ещё куда? - Косой? Ну… А ладно, не будет там – поищу ещё. Давай в Косой! Двери захлопнулись, и «Ночной Рыцарь» с рёвом рванул вперёд. Рывок был таким, что Даала удержалась на ногах только благодаря морским навыкам. Правду, видать, об этом автобусе говорили – подхватит где угодно, но довезёт лёжа. Оно и понятно – по всей Британии прыгать. Поездка, к счастью, продлилась не так уж долго. Когда растрёпанная Даала, озираясь по сторонам, сошла перед пабом, прикрывавшим собой вход в Косой переулок, ей на мгновение стало немного не по себе. Не то чтобы она боялась сейчас кого-то – всё-таки приличное место, день на дворе, – но всё-таки она никогда раньше не оказывалась одна в огромном городе. Тем более по собственному почину и по такому весёлому поводу… Мысль о том, ради чего она сюда явилась, заставила девушку действительно развеселиться. Даала поддёрнула молнию на лёгкой куртке и, насвистывая себе под нос, двинулась к двери паба, по дороге легко подбросив в воздух носком ботинка пустую жестяную банку и пинком отправив её в сторону мусорного бака. Попасть в Косой переулок оказалось несложно. Даже не пришлось высчитывать нужные кирпичи в стенке самой – бармен провёл её без вопросов. Оказавшись в самом оживлённом после Министерства Магии месте Магического Лондона, Даала целеустремлённо двинулась по улице, вертя головой по сторонам. Должна же тут быть парикмахерская? Ну где же, где… Вот она! Звякнул колокольчик над дверью. Навстречу немедленно поспешил молодой парикмахер – довольно симпатичный, кстати. С таким и поболтать, наверное, приятно… если только мозги внешности соответствуют. - Рад вас видеть, мисс. Желаете постричься? Или изменить причёску? - Краска для волос у вас есть? И расскажите-ка заодно, как сделать так, чтобы цвет держался железно. Дома такое проделать можно?