Правило неприкосновенности 2. Химия.

После ухода Рёнгу Йесон первым делом плетётся в уборную, чтобы принять душ и снять напряжение, затем выключает во всём доме свет и с трудом засыпает, долго ворочаясь в постели. Всё воскресенье он вздрагивает, едва услышав вибрацию или пиликанье телефона, и моментально проверяет уведомления, ожидая увидеть сообщение с незнакомого номера, но увы, ничего нет, только приложения, реклама, наблюдения в календаре, и сообщения от Чонсу. А между тем в ожидании звонка или хотя бы смс-ки от Рёнгу заниматься он толком ничем не может, поскольку все мысли заняты только этим мальчишкой. Раз за разом прокручивая в мыслях прошлую ночь, Чонун старается вспомнить какие-то детали, которые могли бы охарактеризовать парня, но не приходит ни к чему путному – в его внешнем виде не было ничего особенного, он ничем не выделялся, кроме напульсников, свойственных спортсменам, и кучи браслетов поверх них. А ещё дерзким характером. Гибким умом. Проницательностью. Смелостью. Любовью к хищным растениям. – Почему он так спокойно отреагировал на тебя, а, Чуня? – задаёт риторический вопрос Йесон, обращаясь к белому аксолотлю с розовыми лохматыми жабрами, осторожно подсовывая ему пинцетом трупик кузнечика с оторванными лапками, которого амфибия резким движением хавает. – Чонсу-хён ссыт к тебе даже подойти, а этот… На, съешь ещё кальмарчика, – держа в левой руке тарелку с едой для своих питомцев, сюсюкает мужчина, поднимая пинцетом кусочек кальмара и опуская его в аквариум к Чуне. Сегодня день, когда он может всё своё время и внимание уделить домашней живности, а потому проводит за этим делом около шести часов подряд, тщательно вычищая аквариумы и террариумы, меняя воду, промывая технику, помогающую поддерживать влажность и температуру в домиках питомцев, и не спеша кормит их, чтоб не как обычно впопыхах это делать. – Так, теперь Жора, – бормочет он себе под нос, открывая террариум с большущей рогатой жабой, к которой мальчишка вчера подошёл первым делом. Квакнув, жабка выползает из своего убежища во влажном мхе и ждёт, пока хозяин покормит её свежими червями и кузнечиками, а на десерт ещё и таракана мадагаскарского положит. – Так, а к тебе без перчаток я не полезу, не хочу, как в прошлый раз, словить приход… – развернувшись к полкам, на которых лежат различные инструменты, Чонун вытаскивает из коробки обычные латексные перчатки, натягивает их, и только после этого лезет кормить милую двухцветную филломедузу. Эту ядовитую лягушку он завёл всего полгода назад и, когда решил первый раз её покормить, перчатки надевать не стал, но, естественно, соприкоснулся с кожей питомца, чей яд вызвал у него расстройство ЖКТ и лёгкие галюники. Больше без перчаток к Кантарелле, как он её назвал, Йесон не подходит. – Ты бы ему понра-а-авилась, – с улыбкой тянет бета, протягивая питомице червячков, – краса-а-авица моя. Давай мы твоим ядом моего коллегу в лаборатории траванём? Достал сувать нос в мои опыты… В последнюю очередь он кормит тараканов, поскольку лезть к ним как-то особо не хочется, но надо, отлавливает в их террариуме несколько мелких особей, чикает их на кусочки на кухне, и идёт кормить растения. Теперь горячо любимые Мухоловка и Саррацения будут напоминать ему о Рёнгу. Надо же, как сильно в голову засел… Вот почему он никого не приводит к себе домой: во-первых, из соображений безопасности, ведь дом должен быть уютным и защищённым местом, а не проходным двором. Во-вторых, у него полно ядов и гадов в квартире, от которых любой нормальный человек сбежит. Ну, и в-третьих, все те люди, что он цеплял в клубах, всего лишь жертвы на одну ночь, не более, а потому недостойны приглашения в эту святую святых. Но почему-то этой чести удостоился незнакомый мальчишка, который сам нагло заявил о желании поехать к нему домой, даже не побоявшись своего нового знакомого. – Оу, ты у меня скоро зацветёшь что ли? – хмурится Чонун, обращаясь к Мухоловке, у которой только что захлопнулась одна из ловушечек, чтобы начать переваривать сдохшую прошлой ночью муху. Так как такие растения требовательны в еде, мужчина установил на лоджии и по всем окнам специальные электрические ловушки, бьющие током влетающих в квартиру мух и комаров, а потом, собирая их, отдаёт на корм любимым цветочкам. – Не надо нам цвести, а то ты сдохнешь, – с помощью пинцета и тонких ножниц он обрезает умершие ловушки и срезает выпущенную растением стрелку-цветонос, чтоб она не отнимала у растения силы, – и как я буду тогда о тебе Рёнгу рассказывать? Вот чёрт… – он резко шикает сам на себя, понимая, что мысли опять скатились к этому парню, и вздыхает. Ну вот как о нём не думать? Ближе к вечеру, сидя в гордом одиночестве и полной тишине на кухне с кастрюлькой горячего рамёна, Чонун всё ещё поглядывает на лежащий рядом телефон в ожидании нового сообщения. Но пишет только Чонсу, как всегда, и никаких сообщений с незнакомых номеров. В голову начинают закрадываться маньячные мысли выследить этого парня. К тому же его всё ещё не покидает жуткий интерес: как мальчонка незаметно вытащил у него из кармана пачку купюр? Он же рассовывал по небольшой пачечке налички по всем четырём карманам джинсов, и одежда была облегающей, так почему ж он не почувствовал прикосновений? И почему юноша сам, добровольно, благородно вернул? Это несколько странно… Вроде, надо бы злиться на него за такую выходку, ведь кража – дело уголовно наказуемое, но почему-то злости нет совсем, скорее наоборот – это подогревает любопытство и вызывает искреннее восхищение. Далеко не каждый рискнёт что-то своровать, да ещё и попробуй так ювелирно это сделать! Одиннадцать часов вечера. Тишина. Ни одного сообщения и звонка. Каким же наивным нужно было быть, чтобы поверить, что он напишет… Пребывая в полнейшем расстройстве, Чонун зло выкуривает подряд две сигареты, умывается, и ложится спать, уже твёрдо решив, что наведается в клуб в ближайшие возможные выходные, чтобы попытаться найти Рёнгу. В понедельник утром Йесон подскакивает в восемь часов, чтобы успеть привести себя в порядок, поухаживать за живностью, и позавтракать. Затем максимально просто одевается, выбрав свободные чёрные брюки, чёрную широкую футболку и серебряную серёжку-крестик, красится, по привычке нанося на лицо минеральную пудру и растушёвывая чёрные тени в уголках глаз, и выходит из дома, направляясь к ближайшей автобусной остановке. Мысль вызвать такси приходит запоздало, когда, собрав по пути все светофоры, он встаёт на добрых двадцать минут в пробке. Но зато, пока ждёт начала движения, звонит в сервисный центр, где в пятницу оставил машину, и очень тихим убедительным матом просит горе-работяг поторопиться с техобслуживанием. Технарь боязливо блеет "будет готово к ве-е-ечеру" и просит подъехать к семи часам в сервис. Отлично, хоть вопрос с транспортом решён, ибо кататься по городу в автобусах и метро такое себе удовольствие… К сожалению, нынче в большом городе и с бешеным темпом жизни без машины как без рук, а для Йесона это тем более актуально, ведь из-за двух далеко расположенных мест работы перемещаться ему необходимо быстро и на большие расстояния. В школу он заходит ровно в одиннадцать, злой после общественного транспорта, и не покуривший. С недовольной моськой, так, что перед ним аж расступаются ученики, пришедшие на экзамен, мужчина топает к своему кабинету, грохочет дверью, закрывая её за собой, и, едва не потирая лапки в предвкушении, заходит в маленькую комнатку за кабинетом, выделенную ему под учебные материалы. Нет, он честно хранит здесь всё необходимое для учёбы, вроде учебников, наглядных материалов и реагентов, притом держа их в строгом порядке, но помимо этого Чонун обустроил тут маленькую лабораторию для себя-любимого, притараканив две старых парты из кабинета литературы. Подойдя к своей импровизированной лаборатории, он смотрит на пробирку с густой жидкостью мутно-молочного цвета, аккуратно поднимает её, одобрительно кивает, увидев, что на поверхности встрепенулись хлопушки свернувшегося вещества, и, развернувшись к стоящей рядом маленькой центрифуге, вставляет в неё пробирку. А затем включает на средние обороты, чтобы уже через полторы минуты получить отслоившийся материал. Эти эксперименты вошли в привычку много лет назад, с того момента, когда он впервые увидел, как мучается Чонсу во время гона. Наблюдая за его бессонницей, торчанием в ванной и дёргающимся глазом из-за огромного количества кофеина, что тот выпивал, Йесон пришёл к мысли, что было бы неплохо изобрести подавитель для альф, ведь если они мучаются не хуже омег, значит, им это крайне необходимо. А поскольку он химик и физик, то сея мысль вполне себе исполнима. Сперва мужчина очень много читал и долго изучал физиологию альф, чтобы понять, на что должны воздействовать блокаторы, затем бился над блокаторами для омег, и наконец, спустя полгода, смог создать набросок своей первой формулы. Но, поскольку экспериментировать было негде, пришлось три месяца вложить в обустройство вот этой маленькой лаборатории в собственной подсобке за кабинетом. Первых четырнадцать экспериментов не в счёт – всё скисало, не реагировало, что-то даже взорвалось, был неверный результат и осадок… С двадцатого получилось хоть что-то похожее на сыворотку, но, как выяснилось, тоже не то, ибо эта адская смесь прожгла пятно на парте, когда Чонун по неосторожности капнул на неё получившуюся жижу. Тридцать второй эксперимент вышел сносным, но траванул лабораторную подопытную крыску до летального исхода. Пятьдесят восьмой вызвал у нового животного понос и какой-то нездоровый цвет шерсти. Шестьдесят пятый получился отличным и был впервые опробован на Чонсу – результат был как у пятьдесят восьмого. Восемьдесят седьмой вышел классным, опыт на крысках дал отличные показатели, а вот лучший друг поехал промываться в больницу и ещё три дня жрать ничего не мог. Наконец сто тридцать первый эксперимент довёл формулу практически до идеального состояния, что позволило дальше импровизировать, беря за основу выработанную базу, и менять агрегатное состояние, цвет и форму сыворотки. Чонсу оставалось только соблюдать строго ограниченную дозу, чтобы не загреметь в больницу с побочными эффектами, чем друг, естественно, из-за Кюхёна пренебрёг, получив от организма ответочку в виде гормонального сбоя. Но это сподвигло Чонуна и дальше развивать свою разработку, чтобы в будущем избежать проблем с передозировкой. Как только центрифуга прекращает вращаться и пищит, оповещая об окончании работы, Йесон надевает медицинскую маску и латексные перчатки, подготавливает стеклянный мерный стакан с фильтрами и вытаскивает из центрифуги колбу. Он осторожно сливает получившуюся прозрачную жидкость в стакан, чтобы дополнительно отфильтровать, а после смешивает её с физраствором в соотношении один к четырём, используя ювелирные весы. Вот и всё, очередная порция сыворотки готова! И всего-то две недели ушло на созревание. А теперь её надо в холод… И для этого во всей школе есть только одно место – столовая. Госпожа Гу – бета шестидесяти трёх годиков – устроилась работать в эту столовую около трёх с половиной лет назад, и Чонун сразу поспешил с ней закорешиться, чтобы поиметь с этого выгоду в виде холодильника. А потому запросто спускается в столовую, мило беседует с улыбчивой женщиной, попутно переливая сыворотку в вакуумный пакет и запаивая его в вакууматоре, подписывает пакет маркером и, оставив его на специально выделенной полочке в холодильнике, уходит, пообещав вечером забрать. Если не забудет в очередной раз… Вот теперь можно с чистой совестью покурить. Выйдя из столовой, Йесон сворачивает к лестнице, собираясь пройти по переходу к спортивному залу, по пути выцепляет из кабинета математики красного как рак Чонсу, и вместе с ним топает в изначальном направлении, вытаскивая из кармана брюк пачку сигарет. – Эй, совсем страх потеряли? – грубо обращается мужчина ко втихаря курящим за спортзалом ученикам, которые с перепугу быстро тушат сигареты и, извинившись, проскальзывают в двери чёрного хода. – Чёртовы дети… – Всё ещё поражаюсь, как ты стал учителем с такой ненавистью к этой работе, – фыркает Чонсу, складывая руки на груди. Поджав губы, он смотрит как Чонун невозмутимо вытаскивает из бумажной коробочки сигарету с зажигалкой и, чиркнув колёсиком, закуривает. – Мне нравится моя работа, – с улыбкой щурит глаза младший, – мне не нравятся дети. – Он замолкает, прикрывает глаза, затягиваясь горьким дымом с привкусом вишни, ненадолго задерживает дыхание и выпускает изо рта струю дыма, отвернувшись от друга. – Ты-то чо такой нервный? Щёки горят, глаза красные, ноздри как у быка раздувает. Злишься из-за несправедливого разделения классов? Следующие пять минут Йесон курит и молча выслушивает словесный понос друга, дополненный матами, на тему того, как он старался выбить у директора наблюдение за своим классом на экзамене, даже подкупил других претендентов, а класс дали его лучшему другу, которому нагадить будет грех. И вообще Мистер Конь редиска... – Закончил? – хихикает Чонун, когда старший затихает, заметно облегчив душу и поправив эмоциональное состояние. – Да. Прости. – Эй, не парься, это всего лишь наблюдение в классах, ничего с твоей малявкой не случится, если тебя рядом не будет, – спокойно говорит мужчина, бросая окурок на асфальтированную дорожку и туша его носком кроссовка. – К тому же, на тебя он бы только отвлекался, а так будет всецело сосредоточен на заданиях. После экзамена встретитесь. – Надеюсь, – вешает голову Чонсу, тяжело вздыхая. – Всё, пойдём, скоро начало, – кивает младший в сторону двери, намекая, что надо бы уже идти к классам и встречать учеников. В обычно просторных и светлых коридорах школы творится настоящий хаос: студенты активно переговариваются, что-то повторяют, читают, трясутся, гул стоит такой, что оглохнуть можно, и Йесону стоит кучки нервов пробиться через этот живой океан к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Звенит два звонка подряд – оповещение о том, что до экзамена осталось двадцать минут и пора заходить в кабинеты. Шум начинает потихоньку стихать, а коридоры пустеть, что не может не радовать. Чонун, находясь всего в нескольких метрах от предоставленного ему класса, уже хочет свернуть в него, но вдруг взгляд цепляется за что-то блестящее в конце коридора и мужчина поднимает голову, чтобы глянуть на то, что привлекло внимание. Всего-то отблеск от экрана телефона. Который только что убрал в боковой карман рюкзака стоящий поодаль ото всех студент. У которого на руках напульсники и браслеты. Потёртые синие джинсы с кроссовками и белая футболка. – Браво, Джеймс, – вспомнив фразу из "Гарри Поттера", тихо шепчет себе под нос Чонун, расплываясь в хитрой победоносной улыбке, и, пролетев мимо своего класса, целенаправленно идёт к юноше, надеясь поймать его до того, как класс войдёт в кабинет. Рёнгу, подняв голову, смотрит в спины своим одноклассникам, выжидая, пока все ручейком зайдут в аудиторию, и в шуме голосов не слышит приближающихся шагов. Но резко оборачивается от слишком уж неожиданного, слабенького хлопка ладони по заднице. Парень мгновенно заносит раскрытую ладонь, уже собираясь прописать лещей кому-то за глупую шутку, и его лицо вытягивается, а глаза готовы выпасть из орбит, как только он видит хитрую соблазнительную улыбку и выделенные чёрными тенями глаза. Он даже не может ничего сказать, просто с пару секунд смотрит на мужчину перед собой, опускает руку, окидывает его взглядом с головы до ног, затем осматривается по сторонам, на учительницу, вошедшую в класс, и снова на Чонуна. И у обоих в этот момент возникает уйма вопросов, задать которые хочется немедленно, а времени и возможности для этого нет. – Ты не написал, – подойдя слишком близко к парню, говорит Йесон, понижая голос, чтобы никто не смог понять разговора. – Был настолько пьян в ту ночь, что наутро забыл? Я думал, между нами промелькнула искра. – Собирался написать после экзаменов, – парирует младший, нахмурившись. От той его игривости не осталось и следа, видимо, такой он только во время опьянения. – А ты тут что делаешь? Не экзамены же сдаёшь. – Встреча выпускников, – мельком глянув на открытую дверь кабинета, где уже расселись по местам все студенты, уклончиво отвечает Чонун. В самом деле, не говорить же сходу, что он преподаватель, а то щекотливая ситуация получится. – Ты следил за мной? – Как бы я это сделал? – Ну… вдруг ты маньяк, – неожиданно Рёнгу улыбается краешком губ и подмигивает хёну, от чего у того по коже пробегает табун мурашек. Помнит. Он всё помнит! Был пьян, но всё равно помнит ту ночь после клуба! А сейчас просто держит маску, потому что они не одни! Вот же жук… – Хм, – Йесон прикусывает нижнюю губу, чтобы прям тут не расплыться в счастливой улыбке, и, деловито засунув руки в карманы брюк, чуть склоняет голову вправо. – Я могу доказать обратное во время сегодняшнего ужина. Как насчёт таккальби? – Согласен. Только одно "но" – кто пригласил, тот и платит, – сощурившись и слегка вздёрнув нос, отвечает Рёнгу, машинально встряхивая правую руку, брякнувшую браслетами. – Возражения? – Никаких, – не выдержав, широко улыбается мужчина, делая маленький шажок вперёд и вставая практически вплотную к парню, чем заставляет его смутиться и отойти. – Извините, – из кабинета выходит Госпожа Ли и учтиво кланяется, переводя взгляд с преподавателя на ученика, – экзамен вот-вот начнётся, пожалуйста, пройдите в класс, – максимально вежливо просит женщина, обращаясь к студенту, а Чонун в эту секунду молится, чтобы коллега внезапно не обратилась к нему и не сдала всю его конспирацию с потрохами. – Да, извините, ещё буквально секунда, – кланяется и улыбается вернувшейся в класс учительнице Рёнгу, а затем переводит всё своё внимание на Йесона. – Гванхвамун, семь часов, встретимся у большой ракушки на площади. – Восемь часов. В семь буду занят. – Ладно, в восемь, – быстро соглашается парень, оглядываясь на смотрящую на него с укором Госпожу Ли. – Увидимся. Удачи на экзамене, – подмигнув юноше и получив от него благодарный кивок, Чонун смотрит, как тот заходит в аудиторию, и только после этого разворачивается и идёт к своему классу. Ощущения такие, будто за спиной выросли крылья и по полу он не идёт, а парит над ним, переполненный эмоциями. Очень неожиданно было встретить именно здесь этого мальчишку, но так от этой встречи радостно на душе! И они даже договорились встретиться и поужинать вечером! Попахивает первым свиданием. И почему-то у Йесона даже никаких левых мыслей не всплывает, хотя должно бы… – Дичайше извиняюсь за задержку, – войдя в класс, полный переговаривающихся и трясущихся учеников, сходу повышает голос мужчина, привлекая к себе внимание и мгновенно добиваясь тишины. – Так, что тут… – посерьёзнев, он осматривает учительский стол с кучей бумажек, вздыхает, собираясь с силами, и берёт в руки запечатанный конверт, в котором лежат экзаменационные листы. – Итак, дорогие мои, сегодня вы пишете экзамен по всеми нами любимому корейскому языку, чтобы показать нашему правительству, что не зря тёрли штаны и юбки девять лет в школе на их государственные бабки, – начинает в своём оригинальном стиле приветственную речь Чонун, распечатывая конверт и вытаскивая из него пачку листов. – На экзамен вам даётся три часа, начинаем в половине первого, – продолжая говорить, он проходит по рядам и кладёт на парты перед учениками листы с заданиями, прямо поверх чистых листиков, предназначенных для черновиков. Проходя мимо слегка волнующегося Кюхёна, он кончиками пальцев прикасается к его плечу в знак поддержки, и подмигивает, получая в ответ скривившиеся в ухмылке губы а-ля "я ща всех тут нагну". – Внимательно читаем задания, стараемся в экзаменационных листах не чиркать по сто раз, если ошиблись, и не путаем окончания пассивных конструкций. Да, Господин Им Нагён? Чтобы у нас не получился какой-нибудь страшный сон филолога вроде "это необходимо паминять". Класс тихонько похихикивает, оглядываясь на зло сощурившегося Им Нагёна, и снова возвращается к своим листочкам. – Пожалейте экзаменаторов, – ухмыльнувшись, продолжает Чонун, вернувшись за учительский стол и усевшись на мягкий стул за ним. – Всё, собрались, булки сжали, всем удачи и… начали. Едва он даёт отмашку, как ученики разом открывают экзаменационные листы и начинают шуршать ручками, решая задания, а мужчина позволяет себе расслабиться и вытащить телефон, наплевав на то, что это запрещено. Какая разница? Студенты экзамен пишут? Пишут. Он свободен? Свободен. Значит, эти несчастные три часа вполне можно потратить на себя, а не мучиться от безделья в душном кабинете. Первый час экзамена Чонун делает вид, что читает, тогда как на самом деле не может собрать поплывший от неожиданной встречи мозг в кучу и сосредоточиться на статье о новых исследованиях в области биоинженерии. В итоге он бросает всякие попытки что-то понять и переходит в приложение для заметок, так как лишь сейчас голову начали посещать логически связные мысли, которые надо записать. "Итак, что мы имеем", – чётко в мыслях проговаривает для себя Йесон, создав в заметках список из пунктиков, – "он учится в школе. Он учится в школе, где я преподаю. Сегодня он сдаёт экзамены в составе старших классов, значит, ему примерно от семнадцати до девятнадцати лет. Тогда… если девятнадцать, то его за взятку могли пустить в клуб. И разница у нас примерно лет двенадцать. Многонько… Но да хрен с ней, с разницей, это ж я, получается, препод, который соблазнил ученика в ночном клубе. Вот это попадос". Последняя мысль звучит настолько громко, что Чонун отрывается от телефона, выпрямляется и большущими глазами смотрит в противоположную стену в конце кабинета, где стоят огромные шкафы с книгами. Он соблазнил ученика. Он соблазнил малолетку, учащуюся в школе, где он преподаёт… Благо хоть в старших классах эта малолетка, рубеж "возраста согласия" в шестнадцать лет он преодолел. Взгляд непроизвольно падает на кудрявую макушку Кюхёна, склонившегося над экзаменационным листом, и, глядя на него, Чонун осознаёт себя последним придурком с айкью в сто тридцать семь. Это ж надо было, несколько месяцев подряд слушая нытьё влюблённого в школьника Чонсу, вляпаться точно в такое же дерьмишко! "Нет, ладно, не в такое же, потому что я ж в этого Рёнгу не влюблён", – останавливает поток тревожки Чонун, не сводя глаз с шевелящего извилинками Кюхёна. – "Мы просто хорошо провели время в клубе, даже не переспали, так, потрогали чучуть друг друга, он вернул мне украденные у меня же деньги, а сегодня мы идём вместе ужинать. Это просто ужин с мальчиком, не более, всё", – уговаривает сам себя мужчина, где-то в глубине души уже зная, что из всей этой ситуации ничего хорошего не получится. Хоть с Чонсу что ли посоветоваться, лучший друг всё-таки. Спустя ещё полчаса его посещает гениальная идея найти в общих школьных чатах Госпожу Ли и спросить какой сейчас класс пишет у неё экзамен. Даётся это с трудом, поскольку чат школы в KakaoTalk огромен, а она – преподаватель в старших классах, с которыми учителя средних практически никак не пересекаются, но, покопавшись несколько минут, мужчина всё же выкапывает её номер и максимально вежливо задаёт вопрос, дрыгая ногой в ожидании ответа. Женщина отвечает через долгих двадцать минут весьма лаконичным "고2А", от чего Чонун очень тихо, практически неслышно шипит, жмурится и роняет голову на сложенные на столе руки. Второй класс старшей школы… Он соблазнил и повёз к себе домой мальчика восемнадцати лет. Ещё и сексуально его домогался! Попадос всей жизни… – Кто читтерит, тому жирный минус в карму, Госпожа Чхве Ёнха, – вздыхает Йесон, заметив странное поведение за девушкой, сидящей за последней партой, и, отложив телефон, встаёт, чтобы медленно, как коршун над своей территорией, обойти класс. Все тихонько пишут, скрипя мозгами, а Ёнха быстро прячет шпаргалку под юбку и стыдливо склоняет голову перед учителем, таким образом извиняясь. По большому счёту, ему до лампочки, списывает ли кто-то или честно пишет сам, но тут скорее дело принципа и справедливости. Почему какой-то Чо Кюхён, например, пахал весь семестр, чтобы выучить что-то и получить хорошую оценку, а какой-нибудь условный Ли Минхо ничерташеньки не делал, списал, и получит ту же хорошую отметку, только без усилий? Поэтому, покошмарив своим строгим видом учеников, мужчина, удовлетворённый навеянным страхом, возвращается обратно к учительскому столу, чтобы продолжить пялиться в телефон. От нечем заняться он ищет на карте рестораны в районе Гванхвамун, где они сегодня вечером смогут пообедать, и слегка офигевает от цен – район расположен в самом центре старого Сеула, рядом рынок Намдэмун и дворцы, поэтому цены на еду там космические… Но благо деньги не проблема, ведь позавчера упала зарплата, а через две недели придёт разом и зарплата из школы, и аванс из лаборатории. Непрерывный поток денег – вот жирный плюс, нивелирующий дикую усталость от двух работ. За полчаса до окончания экзамена Йесона нехило удивляет Кюхён: пошуршав листочками, он аккуратненько их складывает в стопку, подхватывает со спинки стула свой рюкзак, с улыбкой отдаёт преподавателю экзаменационные листы вместе с черновиками и, поклонившись, выходит из кабинета под всеобщий завистливый вздох. Нахмурившись, Чонун просматривает сперва тест, затем открывает лист с сочинением и офигевает – да там около тысячи слогов, не меньше! И так быстро, во даёт! Правильно говорят, талантливый человек талантлив во всём, а Кюхён вон и в волейбол поиграть, и экзамены на отлично сдать, и подраться, и преподавателя соблазнить. Красавчик! Оставшиеся полчаса тянутся для Йесона невыносимо долго… Кажется, будто время на телефоне замерло, а стрелка на школьных часах в кабинете не шевелится вообще. Хочется поскорее сбежать отсюда, добраться до лаборатории, прочекать свои эксперименты, в семь забрать машину из сервиса, а там уже и ужин с Рёнгу. Но хочется, всё это пропустив, переместиться сразу в восемь часов вечера… А приходится сидеть в душном тихом кабинете и клевать носом от напавшей сонливости. Наконец время заканчивается, последний студент покидает класс и Чонун, прихватив конверт с экзаменационными работами, сонной лужей выплывает из кабинета, сразу поворачивая голову влево, где встретился с Рёнгу. Дверь закрыта. Интересно, ещё пишут или уже освободились? Впрочем, не важно… Одёрнув самого себя, мужчина разворачивается и идёт к кабинету директора, чтобы отдать ему конверт, а затем прямиком в класс к Чонсу, чтоб уломать хёна подвезти его хотя бы до ближайшей станции метро. Войдя в кабинет к лучшему другу, Чонун сходу пугает его зевком и фразой "мать моя омега, чуть храпака не дал", затем говорит об экзамене и Кюхёне, который максимально быстро написал тест и сочинение, и наконец, не вытерпев, рассказывает о произошедшем в клубе, на что получает от хёна вполне предсказуемую реакцию – он офигевает. Хотя, это слишком мягкое слово для его эмоций. Он попросту ловит ахуй. И начинает затирать про Уголовный Кодекс, как будто сам не подпадает под те же статьи. Впрочем, решив, что такой разговор несколько неуместен в стенах школы, Чонсу быстренько его сворачивает и, взяв в руки конверт с экзаменационными листами, кивком головы показывает, что пора бы двигать из школы. Они вместе доходят до кабинета директора, отдают Мистеру Коню конверты, и топают до школьной парковки. – Подбросишь до метро? – не церемонясь, прыгает на переднее сидение Чонун, едва старший снимает машину с сигнализации. – Бляха, ты серьёзно? Мы с Кю договорились встретиться после экзамена, он меня ждёт! – стонет друг, застыв на улице с открытой дверью. – Э, тебе кто дороже, омега или лучший друг? – посмеивается бета, наигранно повышая голос, на что Чонсу снисходительно улыбается и садится за руль. – Потерпит твоя мелочь, ничо с ним не станет, а я без колёс до сегодняшнего вечера, так что давай, гоу отсель. – Как я тебя люблю, кто бы знал, – вздыхает мужчина, заводя мотор и трогаясь с места. Буквально несколько минут они едут в тишине, пока Чонсу, разъедаемый любопытством и беспокойством, не начинает задавать вопросы. Вернее, как вопросы… он просто наводяще говорит, ненавязчиво манипулируя, а младший и поддаётся на это, выдавая другу всё, что произошло между ним и Рёнгу в ночь после клуба. – Ты притащил его к себе домой?! – вскрикивает Чонсу, выпучив глаза и уставившись на Йесона, когда они останавливаются на светофоре. – Совсем инстинкт самосохранения потерял?! Он же теперь знает, где ты живёшь… Менял код на двери? – Нет, – задумчиво хмурится Чонун, смотря на стоящую перед ними машину. И правда, почему он не сменил код? Мальчишка знает его адрес, знает этаж, квартиру, код дверного замка… А если вспомнить, что он спёр пачку денег из его кармана в клубе, то может с лёгкостью обчистить и его квартиру. – Ай, да этот парень такой пьяный был, что вряд ли запомнил код. Хотя сменить его всё же стоит… – А как он отреагировал на твоих питомцев? – скептически изгибает бровь старший, трогаясь с места на зелёный свет светофора. – Не так, как ты, трухло, – парирует на скрытую издёвку Йесон, расплываясь в широченной довольной улыбке, из-за чего становится похожим на Чешира. – Как оказалось, у нас совпадают некоторые интересы: он сходу назвал моё любимое аниме и Леброна, когда увидел плакаты в спальне, не побоялся тараканов и аксолотля, рассказал обо мне всё, просто пройдясь по квартире, как чёртов Шерлок Холмс, даже назвал моё прозвище! Не понимаю, как он узнал… Но знаешь, меня зацепило то, как свободно и легко он вёл себя рядом со мной. И то, как загорелись его глаза, когда он увидел флорариумы. Прикинь, он назвал все хищные цветы, которые у меня там стоят! Я был, мягко говоря, в шоке… – То есть, тебя зацепил его мозг и необычное поведение? – Ещё он спиздил у меня деньги. На пару секунд оторвавшись от дороги, Чонсу поворачивается к другу и смотрит на него огромными глазами, открыв при этом рот. О да, такая реакция была ожидаема. Да и любой нормальный человек отреагировал бы на кражу денег негативом! Но только не Йесон, нет, он остался от этого в полном восторге, как и от юноши, который у него эти деньги украл. – В смысле?! – во весь голос кричит Итук, слишком сильно сжимая руль пальцами, однако бета прерывает его спокойным объяснением: – Но вернул! Когда уезжал от меня, то сознался, вернул деньги, и взял мой номер телефона. А сегодня мы договорились поужинать. Больше Чонсу ничего не говорит, просто молча ведёт, переваривая информацию. Остановившись на парковке, неподалёку от станции метро, он всё же поворачивается к другу и с напором смотрит ему прямо в глаза. – Чонун-а, я понимаю, тот парень вызвал у тебя кучу эмоций, – говорит альфа, стараясь сделать голос максимально спокойным, что получается так себе, – но, пожалуйста, будь осторожен. Ты же ничего о нём не знаешь, это было лишь первое впечатление, да ещё и под алкашкой. То, что он стащил у тебя деньги, уже говорит о его странностях, а то, что он поехал из клуба домой к незнакомцу – так это вообще за гранью моего понимания. Будь благоразумен, где твой светлый химический мозг? – Да не парься, всё равно ничего из этого не выйдет, – отмахивается Чонун с ухмылкой, – ты же знаешь, меня привлекают интеллект, беты, и девушки, а тут… да, шикарный интеллект, но, скорее всего, омега, и далеко не девушка. – Я просто переживаю, как бы снова не пришлось тебя из синей ямы вытаскивать, – совсем тихо говорит Итук, разворачиваясь и садясь прямо на водительском сидении, тем самым показывая, что разговор окончен. – Спасибо, хён, – совсем тихо и непривычно нежно благодарит Йесон, опуская взгляд на сложенные на коленях руки. – Но больше мы до такого не скатимся, – открыв дверь, мужчина напоследок улыбается старшему и выходит из машины, чтобы спуститься в подземку и дальше двигать на метро. Трясясь в охлаждаемом кондиционерами вагоне, Чонун думает о последней фразе друга и, вздохнув, откидывает голову назад, соприкасаясь макушкой с холодной стеной и прикрывая глаза. Беспокойство Чонсу вполне логично и оправданно, ведь он своими глазами видел, как донсен заливался алкашкой после развода шесть лет назад, видел все эти истерики и депрессию, помогал Йесону встать на ноги и заново начать жизнь, и конечно он искренне желает, чтобы больше с лучшим другом такого не происходило. Разумеется, после тех событий шестилетней давности Чонун кардинально изменился и стал практически другим человеком – холодным, отстранённым, зацикленным на своей работе, развивающимся в сфере химических исследований и непробиваемой для эмоций стеной. Но всё же Чонсу даже по прошествии стольких лет волнуется за него и боится, что какая-нибудь жертва, пойманная в клубе, может стать случайным катализатором для повторения истории. "Нет, такого не повторится", – чётко проговаривает про себя Чонун, сжимая кулаки, – "больше я на это не попадусь. И в мальчишку этого не влюблюсь, одного раза по горло хватило". Приехав на вторую работу к пяти часам вечера, когда бóльшая часть работников уже засобиралась домой, он переодевается в свой свеженький медицинский халат, который подготовил для него лаборант, меняет кроссовки на смешные дырчатые Кроксы, убирает волосы под лёгкую шапочку, напоминающую медузу, закрывает лицо маской и входит в лабораторию, полной грудью вдыхая привычный запах спирта. Ни с кем не разговаривая, мужчина проходит в свой уголок, который начальство по его просьбе отгородило от общего зала складной ширмой, и, включив яркую лампу и надев перчатки, начинает проверять свои эксперименты. Всё как обычно: в нескольких пробирках получилось чёрт знает что – на выброс, в других выпал осадок – в центрифугу, в третьих изменился цвет и появились газики – проверить кислотность среды и поработать с нагревом или охлаждением, и из всех только две колбочки дали прозрачную жидкость – под микроскоп и на опыты. Вытащив из кармана штанов телефон, Чонун включает диктофон и надиктовывает результаты экспериментов… то бишь, просто говорит то, что видит, а после ставит дату на этой записи и сохраняет на карту памяти, потому что не дай боже это всё потеряется. После пробирок проверка лабораторных мышей: два летальных исхода из десяти. Отличный результат, если учесть, что предыдущий эксперимент выкосил ровно половину несчастных мышек. Затем работа с новыми вариантами сывороток из пробирок, постановка новых реакций для вызревания, и полчаса на то, чтобы написать от руки кратенький отчёт о выполненной работе и результатах опытов. Так как Йесон здесь на особом счету, поскольку занимается сложной разработкой новых подавителей, то начальство сильно в его работу не вмешивается, позволяя ему изучать и творить, а взамен всего лишь просит предоставлять отчёты о работе, чтоб быть в курсе продвижения дел. Изначально химик был необычайно этому рад, ведь кругом сплошные плюсы: не ебут мозг за опоздания, тут вообще появляйся в любое время, хоть ночью, совмещать с работой в школе можно, любые реагенты, вещества и машины к своим услугам, по зарплате неплохой оклад, всё замечательно! Вот только со временем писать эти отчёты он задолбался… Из-за долгой возни с мышами Чонун задерживается в лаборатории до половины восьмого, поэтому до сервисного центра приходится добираться очень быстро на такси, а уже оттуда, обрадованный обновлённой машиной, он на всех парах мчит к району Гванхвамун, по пути ещё и внаглую куря в открытое окно. Ровно восемь. Нервы вот-вот дадут трещинку, потому как хрен знает где в этом районе парковаться. И надо же было назначить встречу именно тут! В итоге он находит место неподалёку от площади, на всякий случай отмечает локацию на карте, чтоб собственную тачку не потерять, и едва ли не бегом мчит к виднеющейся из-за зданий инсталляции в виде огромной витой ракушки. Уже прикидывая, как бы извиниться за опоздание, мужчина переходит дорогу и вглядывается в массу людей, стараясь разглядеть среди них знакомое лицо. Он приближается к назначенному ориентиру, – ракушке, на которой включилась разноцветная светодиодная подсветка – и продолжает крутиться на месте в поисках Рёнгу, но не видит никого даже отдалённо похожего на него. Проходит десять минут. И ещё десять. Вот уже половина девятого… – Дурак, – шипит сам на себя Чонун, качая головой и засовывая руки в карманы брюк, – знал же, что он не придёт, – зло пнув кроссовком маленький камушек, бряцнувший по ровной плитке площади, он сжимает зубы и разворачивается, собираясь вернуться к машине и уехать домой. Даже аппетит пропал, хотя ел он сегодня только утром и до настоящего момента желудок скручивало от голода. – Придёт! – оглушает его вскрик почти рядом с ухом, а в следующую секунду плеча касается горячая рука. – Только проспит, как лох последний, – встав перед старшим, Рёнгу улыбается, складывается пополам, упираясь ладонями в колени, и тяжело дышит после пробежки. – Прости, я так торопился! Сейчас лёгкие выплюну. Впав в ступор, Чонун хлопает глазами, растерянно глядя на парнишку, и лихорадочно соображает, что делать. Он пришёл. Он правда пришёл, чтобы поужинать! По идее, должен бы был наебать и просто так пообещать встретиться, чтоб хён отстал, но он в самом деле пришёл! Обалдеть… Ещё и красивый такой, в белой футболке, поверх спортивная красная толстовка с большой эмблемой баскетбольного клуба школы, за спиной рюкзачок, который сегодня был на нём утром, свободные светло-голубые джинсы и красно-белые кеды. Только волосы растрёпаны от бега, щёки горят румянцем, и серёжки в ухе нет. Вот теперь он больше похож на школьника, а не на взрослого студента, каким показался в клубе. – Давай… найдём ближайший магазин и купим тебе воды? – собравшись, предлагает Йесон. – Ща, – юноша резко выпрямляется, снимает с плеч рюкзак, вытаскивает оттуда бутылку воды и, открутив крышку, жадно присасывается к ней, выпивая сразу треть. – Всё, я готов, – с влажным чпоком оторвавшись от горлышка, говорит Рёнгу, закручивая бутылку и убирая её обратно в рюкзак. – Куда пойдём? Осмотревшись по сторонам, чтобы сориентироваться, Йесон улыбается младшему, сумев восстановить свою маску соблазнительного хищника, и кивает в сторону пешеходного перехода, предлагая двигаться в ту сторону. Идя по шумным, освещённым рекламными щитами и наполненным людьми улицам, они не разговаривают, просто держатся рядом, боясь потеряться в толпе, и вскоре заходят в небольшой щикданг, расположенный буквально в паре улиц от рынка Намдэмун. Здесь тоже полно народу, но находится свободный столик, который парни очень быстро занимают и спешат сделать заказ. Причём Рёнгу выбирает наспех, Чонуну кажется, будто он не раздумывая тычет пальцем в первое попавшееся блюдо, только бы не заставлять его ждать. Странно, волнуется что ли? – Как… прошёл экзамен? – решив взять на себя инициативу, спрашивает бета, когда аджума приносит им заказанные блюда и удаляется, пожелав приятного аппетита. – Ничего особенного, – пожимает плечами Рёнгу, хватая палочки из металлического стакана в центре стола. Помирая от жары, он снял толстовку и теперь остывает, оставшись в одной белой футболке, давая старшему возможность отметить в очередной раз тонкость его рук и светлость кожи, а заодно увидеть напульсники на запястьях, только в этот раз без браслетов поверх. – Я чуть было не уснул, в кабинете было чертовски жарко… И я никак не ожидал встретить тебя в школе, поэтому первый час экзамена находился в ступоре, – он посмеивается и, подцепив палочками холодную лапшу из большой чашки с нэнмёном, всасывает её в рот, набивая щёки. Радует, что он по-прежнему пользуется неофициальным стилем общения, как повелось со знакомства в клубе, и ни капли не смущается перед старшим. – Представь, как я охренел, встретив там тебя, – сдержанно улыбается Чонун, подцепляя ложкой свой пибимпаб. – Когда первый раз в клубе увидел, думал, ты студент курса так третьего в университете. – Ну, друзья, с которыми ты меня видел, действительно из универа, – пожимает плечами парень. – Сколько тебе лет? Юноша замирает, так и не донеся палочки с лапшой до рта, опускает их обратно в тарелку и поднимает глаза на Чонуна: – А это имеет значение? – в ответ мужчина кивает, ожидая услышать цифру, но Рёнгу игриво улыбается и наклоняет голову вправо. – Сколько, по-твоему? – Девятнадцать корейских. – Почти угадал, – уклончиво отвечает Рёук и возвращается к поеданию лапши. – А тебе где-то… двадцать пять? Мне всегда трудно определить возраст… – Будем считать, что ты тоже почти угадал, – смущённо улыбается Йесон, опуская глаза в тарелку. Да, для человека в тридцать один год, который работает на двух работах, хреново спит, курит и попивает алкашку фраза "выглядишь на двадцать пять" звучит как комплимент. – А, погоди, ты сказал, что пришёл на встречу выпускников, – задумчиво тянет парень, – значит, ты постарше… Двадцать шесть? Двадцать семь? Останови меня, а то мне будет неловко, – он заливается румянцем и зарывается левой рукой в копну чёрных волос, выдавая своё волнение. – Почему неловко? – нервно посмеивается Чонун, хотя ему самому тоже несколько дискомфортно говорить о возрасте: если он назовёт цифру – мальчишку сдует, а если назовёт профессию и место работы – его сдует вдвойне быстрее и больше они не встретятся. А этого как-то не хочется. – Потому что я обращаюсь к тебе панмалем, а ты явно старше… – он смущённо трёт шею, вперив взгляд в лакированную поверхность деревянного стола, но вдруг замирает и поднимает расширившиеся карие глаза на мужчину. – Вам же не сорок, аджосси? От смены стиля и обращения "дядюшка" Чонун давится смехом и едва может сдержать себя, чтобы прожевать рис, а не заржать во весь голос, ещё и это удивлённое выражение лица мальчишки! До чего смешной, похож на растрёпанного воробушка с офигевшими глазами. – Не-е-ет, – давя смех, наконец отвечает Йе, прикрывая ладонью рот, – мне двадцать шесть, доволен? Рёнгу тут же с облегчением выдыхает и откидывается на спинку стула, улыбаясь старшему. Какой доверчивый и глупый ребёнок, ему можно скормить любую ложь, он её и не распознает. Да и не нужно ему знать правду, в этом попросту нет смысла, ведь встречаться с ним мужчина не планирует, а вот сохранить свою настоящую личность в тайне считает делом очень важным, так что на все последующие вопросы отвечает максимально уклончиво, поверхностно, и где-то откровенно лжёт, придумывая на ходу. Их разговор больше напоминает обмен загадками: род деятельности, класс обучения, семья, друзья… Хотя, пожалуй, в хобби они не врут, потому как интересы одинаковы: баскетбол, аниме, хищные растения и домашняя живность. Как только тарелки пустеют, Чонун расплачивается, с важной моськой прикладывая телефон к банковскому терминалу, и парни выходят из заведения, синхронно вдыхая свежий ночной воздух. Улицы заметно опустели, свет фонарей стал ярче, а небо потихоньку заволакивают серые тучи – наверное, завтра будет дождь. – Не хочу домой, – нарочито громко вздыхает Рёнгу, засовывая руки с висящим на них рюкзачком в карманы толстовки и запрокидывая голову, чтобы с широкой мечтательной улыбкой посмотреть на тёмное небо. "Намёк", – проносится в голове старшего, – "однозначно намёк". – Мне тоже не хочется, – ухватившись за возможность, отвечает Чонун, медленно подходя к юноше со спины, – может, кофе и прогуляемся? – подойдя вплотную и прижавшись животом и грудью к спине донсена, он понижает голос, наклоняется к его уху и касается кончиком носа ушной раковины, от чего Рёнгу ёжится, вжимает голову в плечи и хихикает, боясь щекотки. Но не отходит. – М-м-м, было бы здорово, – мурлычет парень, поворачивая голову, чтобы краем глаз видеть лицо старшего, – только уже поздно, темно, вокруг маньяки... – Я довезу тебя до дома, – выдыхает ему в ухо Чонун и, осмелев, скользит руками по талии мальчишки, сцепляя пальцы в замок на его животе поверх кофты. – Тогда пойдём за кофе, – расплывается в широченной улыбке Рёнгу, мягко выворачиваясь из объятий мужчины. Как выясняется, вкусы в напитках у них тоже одинаковы: оба предпочитают айс-латте с ванильным сиропом, за которые рассчитывается, естественно, Йесон. Взяв кофе с собой, они не спеша прогуливаются вдоль ручья Чонгечон. Ничего не говоря, молча пьют кофе, наслаждаясь сладким вкусом, переглядываются, улыбаются друг другу, и Чонун на секунду ловит сердечный приступ, когда чувствует мимолётное прикосновение к своей ладони. Держа в правой руке прозрачный стаканчик, левой Рёнгу просто так болтает, вытащив из кармана, затем потихоньку подходит поближе к хёну и, вытянув мизинец, прикасается к тыльной стороне его ладони. При этом едва сдерживает улыбку, но смотрит строго вперёд, на вымощенную брусчаткой дорожку у ручья, присосавшись к пластиковой трубочке. Никакой реакции в ответ. Тогда он повторяет прикосновение, два раза тыкнув руку старшего, боковым зрением замечает его удивление и нерешительность, отразившуюся на лице, и, выдохнув от волнения, сам тянется и переплетается с ним мизинцами, отчаянно краснея. Как необычно. Такие… странные ощущения. Вроде, они совершенно, вот абсолютно чужие люди, знают друг друга дай бог процентов на десять и всего-то два дня, но рядом с этим мальчишкой Йесон вдруг понимает, что чувствует себя спокойно. И уютно. Даже сердце как-то нездорово колотится, как бы тахикардия не долбанула… Они доходят до самого конца ручья, пока не упираются в тупик, поэтому решают перейти ручеёк, прыгая по камням, и пойти в обратном направлении. Разговаривать особо не хочется, да и не о чем, поэтому идут молча, но при этом оба не чувствуют напряжения из-за молчания – скорее, наоборот, уют и комфорт от компании другого человека и лёгкое смущение от соприкосновения пальцев рук. На середине пути кофе заканчивается, парни избавляются от стаканчиков и не спеша двигаются дальше, к тому месту, где встретились – к большой подсвечиваемой ракушке у истока ручья. – Уже слишком поздно, – говорит Йесон, заметив, что вокруг стало катастрофически мало людей и машин, что служит верным признаком позднего времени, а ведь ему завтра в лабораторию с утра пиликать… – Я припарковался недалеко отсюда, идём, отвезу тебя домой. – Хорошо-о-о, – широко зевает Рёнгу, прикрывая рот ладонью, и, сонно хлопая глазками, улыбается старшему, следуя за ним. По пути к парковке мужчина замечает, что донсен всё чаще зевает и хлюпает носом, явно желая поскорее снова завалиться спать, однако, стоит Чонуну, запустив руку в карман, нажать на кнопку ключа и снять сигнализацию с машины, как Рёнгу оживляется. Будь он собакой, завилял бы, наверное, хвостом от восторга при виде шикарного чёрного автомобиля. – Ауди А-шесть?! – восклицает он, горящими глазками осматривая чёрную блестящую машину. – Это твоё?! – Ага, ей два года всего, – с гордостью вещает Чонун, вспоминая, с каким душевным скрипом он покупал эту "ласточку". Которая, кстати, до сих пор в кредите, благо выплачивать осталось не так долго и много. – Обалде-е-еть… Она же стоит, как сбитый боинг, – выдыхает парень, обходя шикарный автомобиль со всех сторон и любуясь его красотой. – Слушай, ты точно не босс какой-нибудь японской мафии? Откуда такие деньжищи? – он возвращается к изначальной точке – водительской стороне – и, встав напротив хёна, с улыбкой щурится, глядя на него. – Работаю, как проклятый, вот и весь секрет, – хмыкает в ответ мужчина, засунув руки в карманы брюк. – Ты крутой, аджосси. В первую секунду, едва услышав обращение, Йесон ловит себя на вспышке злости, однако она тут же гаснет, стоит ему увидеть игриво прикушенную губу парня и задорный блеск в его глазах. Дразнится. И грех не пойти у него на поводу, ведь самого к этому мальчишке чертовки сильно тянет. Хищно ухмыльнувшись, Чонун, проведя ассоциацию себя с охотящейся пантерой, медленно подходит к Рёнгу, заставляя его в смущении отступать назад, и, едва мальчишка сталкивается с дверью машины, прижавшись к ней рюкзаком, вытаскивает руки из карманов брюк и кладёт их на крышу Ауди с двух сторон от младшего, таким образом захлопывая свою "ловушку". Впрочем, юноша явно не против такого развития событий – смотря строго в глаза мужчины, он кусает губы, улыбаясь, кладёт ладони на пояс его брюк и приоткрывает рот, соприкасаясь телами, чувствуя, как Йесон вжимается в него бёдрами. Это волнующе. И возбуждает. Чтобы раздразнить мальчишку, Чонун наклоняется к его лицу, касается кончиком носа его аккуратного круглого носика, затем неуместно нежно его целует, едва коснувшись губами, и слегка потирается о чужие бёдра своими. Вот только получает вместо ожидаемого румянца или вздоха, как в ту ночь, несколько неожиданную и странную реакцию. Рёнгу, удивлённо выпучив глаза от едва ощутимого поцелуя в нос, вдруг опускает голову, на секунду крепко сжимает пальцы на бёдрах старшего, чтобы немного отстранить от себя, а затем поднимает руки и кладёт их на плечи мужчины. Глядя теперь на грудь Чонуна, Рёнгу гладит ладонями его плечи, немного цепляет шею, задерживается на груди, с любопытством тиская грудные мышцы, и спускается к поясу брюк, гладя бока и напрягшийся из-за чужих прикосновений живот. Сперва Йесон хочет спросить, что, собственно, мальчишка делает, что за странный интерес к его телу, но решает продолжить молча наблюдать, чтобы не спугнуть такой трогательный интимный момент. Дойдя до брюк, юноша опускает руки ниже, подцепляет пальцами чёрную футболку, которая скрывает брюки до середины бёдер, и запускает лапки под неё, касаясь прохладными ладонями содрогнувшегося от щекотки живота хёна. Не ожидав таких прикосновений, бета вздрагивает, резко выдыхает и напрягает пресс, чувствуя, как тонкие пальцы, быстро согреваясь, ощупывают скрытые под тонким слоем жирочка кубики пресса. И слегка дрожит, когда ладони ползут выше, поднимая футболку, касаются груди, а пальцы цепляют покрывшиеся мурашками соски. – Мы на парковке, здесь повсюду камеры, – резко прижав чужие руки под футболкой одной своей ладонью, тихо говорит Чонун, тяжело дыша, и встречается взглядом с поднявшим голову Рёнгу. Такой растерянный взгляд, будто только что в реальность вернулся. – Прости, – неловко улыбнувшись, бормочет парень, вытаскивая руки из-под чужой одежды, – я задумался… – О чём же? – снова зажав юношу в ловушку и соблазнительно понизив голос, спрашивает Йесон. На пару секунд Рёнгу отводит взгляд, кусает нижнюю губу и явно о чём-то напряжённо думает, а затем, подняв глаза на хёна, очень уверенно, как ему кажется, выдаёт: – Да вот задумался, насколько глупо буду выглядеть, если приглашу тебя на свидание, а ты меня в пешее эротическое отправишь. Вот сейчас грома на заднем плане не хватает для комичности. Свидание? Этот милый мальчик только что завуалированно пригласил его, взрослого мужчину, без пяти минут знакомого, на свидание?! Он поражает всё больше и больше. С одной стороны, хочется отшутиться и сказать "что такое «свидание»", а с другой, хочется согласиться, ведь мальчонка набрался смелости и предложил… Оу. Значит ли это, что он Рёнгу понравился? Но они же только-только познакомились, причём при таких себе обстоятельствах… Да и не планировалось ничего, кроме ночи после клуба, это ж должно было быть просто разовой случайной ночью в мотеле! А тут свидание. Ещё и фраза такая, откуда он её услышал? Обычно сам Чонун использует "посыл в пешее эротическое вокруг детородного органа", когда Чонсу неожиданно просит сделать ему большую партию подавителей. Может, они всё же пересекались в школе, а он и не помнит? – Ты… будешь выглядеть ахиренно смело, – собрав разбежавшиеся мысли в кучу, отвечает Чонун, наклоняясь и соприкасаясь лбами с мальчишкой. – Настолько, что моё эго только что в осадок выпало. – Я заметил, – смеётся в ответ Рёнгу, забавно морща нос и обвивая талию хёна руками. – Как часто ты приглашаешь едва знакомых мужчин на свидание? – наигранно серьёзно, нахмурившись, спрашивает Чонун, отлипая от донсена. – Эм-м, ну… каждый день? – решив поддержать шутку, пожимает плечами юноша, и тут же срывается на смех вместе с хёном, снова соприкасаясь с ним лбами и носами. – Будешь первым, кто согласится? Вместо ответа Йесон широко улыбается, щуря глаза, как довольный лис, согласно кивает и слегка покачивается, будто в медленном танце, опуская руки с крыши автомобиля на плечи парня. Вот как теперь от него оторваться? В нём столько загадок, он сам как одна большая сложная загадка, и хочется узнать его всего, вдоль и поперёк, докопаться до того, что так притягивает к этому парню! Это ведь не как у Чонсу с Кюхёном, у них нет места влиянию феромонов, они ж не альфа с омегой, но что тогда служит причиной притяжения? Инстинкты и возбуждение? Не чувства же, в самом деле. – Садись, отвезу тебя домой, как обещал, – отстраняясь от парня, говорит Чонун, указывая ладонью на машину, и Рёнгу, согласно кивнув, тут же оббегает её, быстро стаскивая с плеч рюкзак. Мальчишка аккуратно открывает дверь и садится на переднее сидение, предусмотрительно пристёгиваясь ремнём безопасности, увидев, что Йесон делает точно так же, усевшись за руль. – Куда едем? – спрашивает мужчина, щёлкая на кнопку у руля, чтобы завести приятно заурчавший мотор. – М-м-м… ты знаешь, где находится общежитие университета Кёнги? Это недалеко отсюда, там рядом станция метро Чхунчонно. – Где-то рядом с вокзалом? – хмурится Чонун, вытаскивая из кармана телефон, чтобы найти по карте университетское общежитие. – Ты же не студент, а живёшь в общаге универа? – Нет, – хитро лыбится Рёнгу, встречаясь взглядом со старшим, – но настоящий адрес я тебе всё равно не скажу, а от общежития мне идти пять минут. "Вот же хитрая жопа", – моментально проносится в голове Йесона, когда юноша дополняет сказанное хитрым подмигиванием. Какой продуманный, заботится о своей безопасности. Проследить за ним, что ли? Так, любопытства ради. Найдя нужный адрес, мужчина включает навигатор, крепит телефон к держателю на приборной панели и выезжает с парковки, следуя подсказкам карты. Университетская общага вправду находится недалеко, всего-то десять минут по прямой и один поворот направо, и вот Чонун уже паркуется рядом с автобусной остановкой и зелёным дорожным знаком, на котором написано "Остановка «Университет Кёнги»". Неплохой райончик, тихий, спокойный, красивые новостройки с горящими окнами, эмблема университета на въезде в комплекс общежитий, много автобусных остановок по пути, и неподалёку станция метро. Идеальное место для студента. Рёнгу повезло жить в этом районе, наверняка и поступать он собирается после выпуска в этот универ, чтоб не кататься к чёрту на кулички, только до школы ему сейчас ездить далековато… Зато центр города под боком. – Спасибо, дальше я добегу, – солнечно улыбается Рёнгу и, не сдержавшись, зевает, прикрыв рот ладонью. – А ты… завтра свободен? – он мило выпучивает слезящиеся после зевка глазки и не глядя отстёгивает ремень безопасности. – Боюсь, завтра, послезавтра, и все последующие дни я буду занят, – тяжело вздыхает Чонун, вспоминая, что на этой неделе ему надо ещё четыре раза посидеть на экзаменах надзирателем, после экзаменов в лабораторию, и все выходные он тоже проведёт за опытами в лаборатории, так что времени свободного по нолям. Да и на следующей неделе, вероятно, тоже дни будут забиты… Зато потом у школьников наступят каникулы и выпускные, а у него – заслуженный летний отпуск, и вот там можно будет оторваться по-полной. – Но, – заметив, что мальчишка сник, продолжает мужчина, – я могу в субботу уйти с работы пораньше. – Тогда встретимся в субботу? – с надеждой спрашивает Рёнгу, от волнения с силой вцепляясь пальцами в рюкзак на коленях. – Конечно. Напиши, чтобы у меня наконец-то появился твой номер телефона, – просит Чонун, улыбаясь парню, на что в ответ получает согласное кивание и широченную улыбку. Всего пару секунд они сидят в тишине, глядя друг другу в глаза и понимая, что расставаться им не хочется, ведь в следующий раз увидятся только в конце недели, в субботу… Но деваться некуда, поэтому Рёнгу, кивнув на прощанье, выходит из машины и, помахав рукой, сворачивает в противоположную от общежитий сторону, в узкую улицу, спускающуюся лентой с горы. Проводив мальчишку взглядом, Йесон перебарывает желание проследить за ним и, переключив скорость на коробке передач, трогается с места, направляясь к собственному дому. Но место, где он высадил Рёнгу, всё же на всякий случай сохраняет в картах. Едва он выезжает из закоулков на большую главную улицу, как телефон пиликает принятым сообщением, на которое мужчина не обращает внимания, ведя машину, но, добравшись до квартиры, он открывает смс-ку и не может сдержать широкой счастливой улыбки от коротенького: "Я дома! Спасибо за ужин, крутой аджосси!^ㅅ^" Переодевшись и упав на кровать в спальне, Чонун, держа телефон над собой, в десятый раз перечитывает сообщение, сохраняет в контакты новый номер, подписав его пока просто именем, и, подумав немного, добавляет к имени смайлик в виде котика, который приписал в конце сообщения паренёк. Да, так намного лучше. И на душе радостно от того, что теперь он хотя бы примерно знает, где Рёнгу живёт, и от того, что может написывать ему сообщения целыми днями, если пожелает. Кстати, о сообщениях. Чот от Чонсу сегодня никакой активности. Падазрительна… Чирканув другу короткое "ты там жив?", мужчина встаёт с кровати, включает напольную лампу, осветившую комнату тёплым жёлтым светом, и подходит к террариумам, чтобы проверить питомцев и покормить тех, кто ещё не спит. Итук отвечает очень быстро, сказав, что всё супер, просто сегодня ничего не происходило, а потому и писать не было необходимости, и заодно спрашивает, как у него прошёл ужин с незнакомцем из клуба. Решив, что это не телефонная беседа, Чонун коротко отвечает, что ужин был замечательным и завтра он в подробностях другу всё расскажет. Уже лёжа под одеялом, чистый, умытый, в пижамке и с заведённым будильником, Йесон готовится отъехать в царство Морфея, но вдруг вздрагивает от вибрации телефона на прикроватной тумбочке, в тишине комнаты показавшейся оглушительно громкой. Сощурившись, он тянется к гаджету, жмёт на кнопку разблокировки и с улыбкой хмыкает, увидев сообщение в новом чате KakaoTalk: "Ёптить, не тот номер что ли? Йесон-хён, крякни раз, если это ты", – гласит первое сообщение. "Крякните дважды, если я ошибся, плз?" – прилетает следом второе сообщение, дополненное просто двумя глазами в конце и написанное в официально-уважительном стиле. Тихо засмеявшись, Чонун отправляет в чат короткое "кря", а следом движущийся стикер в виде подмигивающей утки, и оба эти сообщения моментально отмечаются прочитанными. "Кря-кря", – присылает ответ Рёнгу, добавив после текста анимированный стикер со спящей уткой. "Кря-я-я", – уже откровенно в голос смеясь, пишет мужчина, следом отправляя аналогичный стикер спящей утки. Пожелав таким перекрякиванием друг другу "приятных снов", оба со счастливыми улыбками засыпают: Рёнгу, думая о том, как бы поскорее настала суббота, чтобы увидеться с хёном снова, а Йесон с мыслями о завтрашних экзаменах и экспериментах над вакциной, новая порция которой уже должна подойти к завтрашнему вечеру.