Правило неприкосновенности 2. Химия.

В понедельник утром Йесон как обычно с трудом продирает глаза, исполняет свой привычный ритуал в виде приведения себя в порядок, ухода за живностью и завтрака, и к одиннадцати едет в школу, чтоб начать потихоньку сворачивать свою мини-лабораторию в кабинете на время каникул. Естественно, Чонсу уже в школе, поэтому первым делом они идут к запасному выходу из спортзала, чтобы покурить, и там Чонун с гордостью сообщает, что вчера купил чудо-пластырь, сегодня сделает анализ своей крови, и начнёт лечиться от зависимости, что старший всецело одобряет и поддерживает. А ещё говорит, что согласен терпеть бзики лучшего друга, потому как знает, что отказ от курения часто связан с перепадами настроения. В двенадцать начинаются экзамены, где оба опять дохнут со скуки, наблюдая за детьми. Правда, в этот раз Йесон захватил с собой книгу по квантовой физике, чтоб было не так печально, и, периодически поглядывая на класс, читает её три часа к ряду, делая, как привык, на полях пометки с формулами. Сразу после экзамена они едут на машине Чонсу закупаться: обследуют несколько кемпинговых магазинов в поисках кострового снаряжения, фонариков, защиты от насекомых, и в последнюю очередь покупают аптечку и пару изотермических сумок для продуктов. А затем посещают небольшой рынок, чтобы прицениться и сообразить, какие продукты нужно купить и в каком количестве. Из собственного снаряжения решено было взять чёрную палатку Чонуна, которая хранится у Чонсу на лоджии ещё со времён сожительства, складные стулья, спальные мешки и пару подушек. С марш-броска по магазинам мужчины возвращаются около восьми часов вечера. Вернее, Итук просто выбрасывает младшего у школы, чтобы тот забрал свою машину, и уезжает, тогда как Йесон, вымотавшись после шоппинга, обречённо пилит в лабораторию, по пути взяв в первом попавшемся щикданге порцию жареных пельмешек и кимпаб. Приехав на работу, он хочет тут же наброситься на еду, но вместо этого, сжав булки, переодевается, проходит к своему рабочему столу, вытаскивает из шкафа квадратные кусочки стекла и кладёт один из них на стол, собираясь взять первую пробу крови для анализа. Из острого под рукой оказывается только хирургический скальпель, поэтому мужчина, протерев указательный палец левой руки спиртом, аккуратно, отточенным резким движением колет остриём скальпеля кожу, получая из образовавшейся ранки каплю крови, и смазывает её о стекло, тут же капая сверху физраствором, чтоб не застыла. Оставив всё как есть, он выходит из лаборатории, выкуривает сигарету, ждёт десять минут, возвращается, проделывает то же самое, уколов в этот раз средний палец той же руки, и повторяет действие спустя час, за это время проанализировав первые две пробы. М-да, выводы неутешительны: организм из-за долгого курения крепких сигарилл начинает слегка сдавать... Поэтому, чтобы бросить вредную привычку, придётся пользоваться пластырями с самой большой дозировкой в двадцать пять миллиграммов никотина и постепенно снижать до десяти миллиграммов. А ещё за питанием бы последить, что-то уровень холестерина и сахара высоковат, и лейкоциты повышены… – Всё, вот и старость, – обречённо говорит Чонун в полной тишине лаборатории, откидываясь на спинку крутящегося лабораторного кресла, – овощи теперь жрать, спортом заниматься, ни тебе покурить, ни выпить… Как хён так живёт, это ж скука смертная! Наблюдающая за его страданиями и монологом лабораторная мышка в террариуме согласно пищит, привлекая к себе внимание, а затем два раза подряд смешно чихает, после начиная умывать усики тоненькими розовыми лапками. Домой Йесон возвращается только во втором часу ночи, естественно, забыв про планы зайти в зоомагазин, и моментально отрубается, даже не подумав сходить в душ. Следующие три рабочих дня проходят примерно в таком же режиме, разве что меняется эмоциональное состояние вечно спокойного и меланхоличного физика. Он становится слегка нервным, особенно если чувствует где-то запах сигарет, и не высыпается, так как приходится тратить лабораторное время на разъезды по всему Сеулу вместе с Чонсу, чтобы подготовиться к поездке на море. Когда наконец наступает пятница, Чонун готов взвыть от усталости – обычно энергии вполне хватало, чтобы дожить до конца недели и проспаться в воскресенье, но сейчас из него будто высосали все соки. А причина тому, конечно же, ебучие никотиновые пластыри, которые хоть и впрыскивают в организм нужную дозу никотина, но рту без сигареты всё равно как-то одиноко. Собственно, поэтому, чтобы решить новую проблему, Йесон купил себе целую коробку чупа-чупсов, распихал их по всем карманам, куда только можно, и теперь ходит насасывает сладкие карамельки, успешно борясь с зависимостью. Несмотря на то, что уже конец июля, а для сезона дождей как-то рановато, сегодня, в последний день госэкзаменов, на небе сгустились грозные тучи, периодически где-то далеко бабахает гром, и льёт дождь, то превращаясь в ебучий ливень, то становясь противной моросью. Одевшись в свою любимую чёрно-белую гамму в виде свободной белой рубашки, чёрных брюк, пиджака, и свободно висящего на шее галстука, Чонун решает не пользоваться сегодня ничем, кроме тонального крема и пудры. Надевает на левую руку часы, на правую тоненький серебряный браслет, в ухо вставляет серёжку-гвоздик, и, проверив в карманах наличие телефона, пластырей, ключей и чупа-чупсов, выходит из дома. Позавтракать, как всегда, не успел, поэтому заезжает в кофейню за круассаном с овощами и ветчиной, и холодным кофе, всё это съедает, засев у себя в мини-лаборатории за кабинетом физики, и с чистой совестью идёт в соседнюю аудиторию смотреть, как дети пишут последний экзамен по литературе. Правда, литература его мало интересует и всё время экзамена он со скучающим видом сидит в телефоне, читая в сети статьи на тему отказа от курения. Как же тяжко без сигарет, кто бы знал... Но надо держаться, ведь сегодня пятница, а значит, у Рёука тоже последний экзамен, после которого они встретятся и поужинают. Любопытно, где он сейчас сидит? Как только настенные часы в кабинете показывают половину четвёртого, Йесон с облегчением объявляет об окончании экзамена и просит всех сдать работы, которые сразу запечатывает в конверт по всем правилам. По пути к кабинету директора он заглядывает в каждую аудиторию через стёкла в дверях, но вместо Рёнгу видит только такого же скучающего за столом Чонсу – видать, они начали писать чуть позже и их время ещё не вышло. Жаль, можно было бы пойти кофе вместе выпить... Однако ждать хёна не хочется, поэтому Чонун заносит конверт с экзаменационными работами директору, а затем по старой привычке идёт к чёрному выходу из спортзала, собираясь просто подышать свежим, прохладным из-за дождя воздухом и схомячить леденец. – Да вы чо, корейский разучились понимать? – сходу рявкает он на пятерых курящих старшеклассников, которых ловил за курением ещё на прошлой неделе, выходя сюда вместе с Чонсу. – Бросили эти раковые палочки и пулей домой! – Учитель Ким, ну мы же почти выпускники! – страдальчески тянет высокий худощавый парень с длинными волнистыми волосами, отводя руку с сигаретой за спину. – И к тому же, Вы сами курите, – вторит парню пухленькая девушка с каре, туша свою сигарету о кирпичную стену школы. – Варежки закрыли, – строго одёргивает старшеклассников Чонун, обводя их тяжёлым взглядом карих глаз, – во-первых, пока вы корочки не получите о том, что выпустились, вы ученики и курить вам запрещено правилами этой школы. А во-вторых, я учитель, имею право. Всё, ноги в руки и брысь отсюда. – Да-а-а, – дружно тянут все пятеро, повесив головы, и, затушив сигареты, плетутся мимо преподавателя в спортзал. – Эй, стоять, – грубо одёргивает Чонун высокого худого юношу, который, видимо, самый смелый, раз решился первым возразить учителю, – ну-ка, дай сюда, – растерянно похлопав огромными карими глазами, он протягивает мужчине тлеющую сигарету и встаёт, как вкопанный. – Чо смотришь? Свободен. Согласно кивнув, парень уходит, а Йесон, смотря на сигарету между пальцев, сжимает зубы, жалобно скулит, чувствуя запах тлеющих табачных листьев, и, не выдержав, подносит фильтр к губам. Он блаженно закрывает глаза, полной грудью втягивает едкий сигаретный дым, обжёгший горло, держит пару секунд, и с облегчением выдыхает, вместе с этим чувствуя приходящее расслабление. Кто бы мог подумать, что бросить курить так сложно, руки сами тянутся к пачке, в рот хочется что-то засунуть, и не хватает привычного выброса гормончиков, которые стимулирует никотин. Да, пластырь помогает, и даже очень неплохо справляется, если мужчина смог успешно воздержаться от курения целых три с половиной дня, но тут дело в механической привычке, для которой нужна банальная сила воли. "Чёртовы дети, из-за них сорвался", – злится Чонун, смотря на тлеющую сигарету, – "ладно, всё, последняя затяжка и выбрасываю". Ещё раз затянувшись, он поднимает голову вверх, к серому дождливому небу, выпускает струю дыма и, чуть повернувшись, цепляется взглядом за странное чёрное пятно на крыше школы. Антенну что ли установили? Сощурившись, мужчина всматривается в то пятно, стараясь понять, что это, и, как только оно шевелится, его глаза тут же расширяются, сигарета летит на мокрую траву, а сам он срывается с места, залетая в школу. По ощущениям, проходит целая вечность: спортзал, переход, шесть лестниц, длинный школьный коридор, ещё лестница… Чонун летит так быстро, как может, едва не сшибая попадающихся на пути школьников и коллег, взлетает по лестницам так, будто всю жизнь занимался спортом, перепрыгивая через ступеньки, и наконец распахивает тяжёлую металлическую дверь, ведущую на крышу. – Стой! Стой на месте! – сходу выпаливает он, срывая голос и сгибаясь пополам от резко напавшей тошноты и удушья после бега. Как с непривычки хреново-то, в обморок бы не упасть… Испугавшись неожиданно громкого окрика, парень, стоящий у края крыши, резко оборачивается, из-за чего порывом ветра с него срывает капюшон ветровки и бренчат значки на рюкзаке за спиной, и удивлённо выпучивает глаза, смотря на тяжело дышащего мужчину, чью одежду и волосы треплет сильный ветер. – Крутой аджосси? Вот чего-чего, а это обращение он вообще никак не ожидал сейчас услышать. Вскинув голову и резко выпрямившись, Йесон, щурясь от ветра и дождя, смотрит на растрёпанного юношу и от шока и внезапно навалившихся эмоций у него челюсть встречается с полом. Рёук. Какого чёрта?! Что он делает на крыше?! Что за херня, они же договаривались сегодня поужинать, а он тут сигануть с крыши решил?! – Ты… ты с катушек съехал?! – не скрывая накрывшей его паники, во весь голос орёт Чонун, в несколько широких шагов подходя к мальчишке. – Ты что задумал?! Если не сдал экзамен, это не повод сводить счёты с жизнью! – Да я как бы и не собирался, – удивлённо хлопая огромными глазами, спокойно отвечает Рёук. – Я часто здесь бываю, это моё любимое место, чтобы побыть в одиночестве. А ты-то какого хрена тут забыл? – Я здесь работаю, – понимая, что теперь от правды ему никуда не деться и вскрыться всё же придётся, говорит Чонун, тяжело дыша. – Чёрт… Прости, мне стоило признаться раньше... Я учитель средних классов, преподаю физику и химию, – еле-еле восстанавливая дыхание, вышёптывает мужчина. Какое-то время оба молчат, глядя друг другу в глаза и быстро замерзая под хлёстким ветром и дождём. Рёук о чём-то думает, рассматривая покрасневшее после забега лицо хёна и кривя губы, а Йесон всем сердцем надеется, что на этом их трогательное тёплое общение не оборвётся. – И сколько же тебе лет, аджосси? – юноша меняет стиль общения с просторечного на неофициально-уважительный, что напрягает и даже пугает старшего, и смотрит ему прямо в глаза, будто в душу заглядывая. – Тридцать один. – Твою ж… – тихо, едва слышно шикает школьник, опуская голову и засовывая руки в карманы чёрной ветровки. – А лаборатория? – немного помолчав, снова спрашивает он, поднимая взгляд на Чонуна. – У меня две работы: школа и химическая лаборатория. – Ты увидел меня… из кабинета? И подумал, что я собираюсь покончить с собой, поэтому прибежал? – слегка наклонив голову вправо, спрашивает Рёнгу. – Я просто увидел человека на крыше, поэтому бежал сюда сломя голову, – еле-еле восстановив дыхание, отвечает Йесон, ёжась от холода, – но увидев тебя, испугался до смерти… В самом деле думал, что ты прыгнешь и… у меня сердце упало. Красивые карие глаза парнишки расширяются, рот слегка приоткрывается, и по его телу пробегает лёгкая дрожь, которую Чонун не замечает из-за ветра и одежды. Кажется, эти слова поразили юношу в самое сердце. Похлопав глазами, он вдруг делает пару шагов навстречу хёну, сокращая расстояние, вытаскивает руки из карманов и, прижавшись к мужчине, крепко обнимает его за пояс, утыкаясь лицом в сгиб шеи. Не ожидав такого, Йесон на секунду стопорится, будучи не в силах заставить себя двигаться, а затем, собравшись, сцепляет руки на плечах Рёука поверх лямок рюкзака и крепко-крепко стискивает его в объятиях, чувствуя, как мальчишка трётся холодным носом о горячую кожу в вороте его рубашки. Сердце ёкает. Он с таким доверием жмётся, прикасается холодной мокрой щекой к шее, всхлипывает, всасывая обратно оттаявшие из-за холода сопли, и горячо дышит через рот. – Хён, – приподняв голову, тихо зовёт Рёук, почти касаясь губами мочки уха старшего, – ты в самом деле испугался за меня? – До чёртиков, – не задумываясь, отвечает Йесон и, наклонившись, целует парня в висок. А следом терпит крупную дрожь, пробившую всё тело от холода. Как-то пару минут назад он не замечал, что вокруг несколько прохладновато. Видимо, после бега тело было разгорячённым и быстро остыло. – Ёпт, прости, прости! – тут же отскакивает от него Рёук, почувствовав дрожь. – Пойдём внутрь, а то дубу дашь! – схватив Чонуна за руку, он тянет его к тяжёлой металлической двери, открывает её, и впихивает мужчину вперёд себя, чтоб тот первым спустился по лестнице до четвёртого этажа. – Извини, ты так легко одет… я не подумал. – Да всё хорошо, – обхватив себя руками, трясясь и стуча зубами от холода, еле выговаривает Йесон, – мне полезна температурная встряска. Ты вон тоже весь мокрый. – Фигня, согреюсь. Слушай, ну… – сцепив пальцы в замок перед грудью и начав их нервно массировать, Рёук бегает глазами вокруг и глубоко вздыхает, будто собираясь с духом, чтобы продолжить, – сегодня уже явно не до ужина, да? – П-пожалуй, – бормочет, дрожа, Чонун. – Я не успел сказать, завтра в к-клуб тоже н-не получится… – Передумал? – После выпускного с классом едем на море, вернусь только в в-воскресенье. От услышанного Рёук сникает, вешает голову и опускает руки. Как обиженный ребёнок, в самом деле! Сперва ржал над Чонуном, что ему никогда не отказывали, а теперь сам же напоролся на отказ и расстроился? Натурально ребёнок. Которого хочется утешить, если б так сильно дрожь не била. – А… твоё предложение ещё в силе? Ну, которое "хочешь остаться у меня на ночь"? – подняв большие оленьи глазки на хёна, спрашивает Рёук, нервно кусая нижнюю губу. – Или… прости, глупости, это слишком нагло, забудь… – Погоди, погоди. То есть, тебя не смущает мой возраст, профессия, статус? – выпучивает глаза Йесон. Он действительно думал, что мальчишка даст заднюю, узнав сколько ему лет и что он преподаватель, но, кажется, донсену вообще фиолетово. – Ну-у-у, я слегка удивлён, особенно нашей разнице в возрасте, – тянет юноша, бегая глазами, – немного это… неожиданно. А что ты преподавал, я ещё до этого думал, потому что на полках с книгами у тебя дома учебники видел. Так что… не особо смущает, просто нужно время привыкнуть. Ошарашенно хлопая глазами, Йесон аж перестаёт трястись и просто пялится на мило улыбающегося школьника. Да сколько ж в нём загадок, ёпт твою налево?! Но, может, если сегодня Рёнгу останется в его квартире, то ночь сделает своё дело, он раскрепостится и расскажет что-то о себе? В таком случае, стоит рискнуть. – У меня… – продолжая обнимать себя руками, тихо начинает Чонун, заикаясь на начале предложения. – У меня ящерка начала линять. Если хочешь, можешь помочь ей поменять шкурку. Правда, из еды дома только рамён… Но можно что-то купить по дороге. И в зоомагазин ещё надо. В центре. Расплывшись в широченной счастливой улыбке, Рёук согласно кивает, трепя мокрые чёрные волосы, свисающие на лицо сосульками, и кивает в сторону лестницы: – Поехали? Улыбнувшись в ответ, Йесон разворачивается и, растирая плечи ладонями, чтоб хоть чуть-чуть согреться, вместе с юношей направляется в другой конец длинного, уже опустевшего коридора, чтобы там спуститься по лестнице до первого этажа и пулей перебежать от дверей школы до своей машины, намокнув под дождём ещё сильнее. Усевшись на заскрипевшие от влаги кожаные сидения, оба смеются, стирая с лица и волос холодные капли, и Чонун сразу же на полную катушку врубает печку, к которой Рёук протягивает мокрые ладошки, собираясь их высушить. – Почему ты всегда носишь браслеты и напульсники? – заметив в очередной раз эти аксессуары на хрупких запястьях парня, выглянувших из-под широких рукавов ветровки, спрашивает старший. – Это придаёт мне уверенности и успокаивает, если нервничаю, – поджимает губы Рёук, и всего на секунду в его глазах мужчина замечает эмоцию, идентифицировать которую не успевает. Будто что-то связанное… со страхом или неловкостью? Значит, ночью он обязательно повторит этот вопрос, ведь спать-то парнишка будет без украшений. – Обсессивно-компульсивное расстройство? – Не угадал. Выехав со школьного двора и встав на первом же светофоре, Чонун машинально суёт руку в карман пиджака, собираясь вытащить оттуда пачку сигарет, но вместо неё нащупывает чупа-чупс. Всё никак не привыкнет... Тихо шикнув от досады, он разрывает зубами шуршащую этикетку и зло засовывает розовый клубничный леденец в рот. На предложение угоститься конфетой Рёук отвечает отказом и минут пять откровенно ржёт над хёном, мол, как он шикарно выглядит со своей серьёзной моськой и розовым чупа-чупсом, не зная, естественно, что учитель бросает курить. Каких же нервов стоит Чонуну сдержаться и не рявкнуть на школьника… Доехав до станции метро Тондэмун, Йесон сворачивает в узкие улицы района Ихва-дон, паркуется у обочины, и вместе с увязавшимся за ним юношей идёт в свой любимый зоомагазин, где продавцы уже сто лет как знают его в лицо. Он успевает набрать там целый пакет разнообразной еды для своих питомцев, в то время как Рёук приклеивается к террариуму с милыми толстыми крысками, и потом ещё минут пять пытается оторвать юношу от "милашек за стеклом", чтоб уехать. После зоомагазина, на полпути к дому, они заходят в супермаркет, чтобы купить снеки, напитки, и фруктов с овощами, а уже возле жилого комплекса, где обитает бета, посещают щикданг, чтоб взять еду на вынос. В итоге в тихую уютную квартиру мужчины они заваливаются шумно и громко, ставя четыре шуршащих пакета на пол в гостиной и обсуждая последние посмотренные баскетбольные матчи. – Так, не сочти за домогательство, но… в душ пойдёшь? Чтоб согреться, – сняв насквозь мокрые кроссовки и вытащив из кармана брюк телефон, спрашивает Чонун, глядя на выпрямившегося юношу. – Чистую одежду выдам. – Можно, – задумчиво отвечает парень, – только иди первым, ты промёрз сильнее, чем я. – Тогда разбирай пакеты, всё в твоём распоряжении, – пожимает плечами мужчина, – а, погоди, пакет из зоомагазина не трогай, ладно? – указывает он пальцем на белый пакет, в котором один на один сложены пластиковые контейнеры. – Вместе потом откроем. Взяв домашнюю одежду и телефон, Чонун скрывается в уборной, но вместо того, чтобы залезть под тёплые струи воды, первые десять минут просто сидит в одних трусах на унитазе и написывает Чонсу эмоциональные сообщения, наполненные кучей эмоджиков и стикеров. Конечно, друг выпадает в осадок от новости "он у меня дома!!" и спрашивает, что, собственно, донсен собирается делать с этим мальчиком, на что мужчина, откровенно говоря, и сам ответа не знает. Действительно, на кой чёрт привёз его к себе? Хотели встретиться, поужинать вечером, типа свидание… А тут внезапно он сам предложил поехать, и Йесон как-то не смог отказаться. Теперь сидит это чудо у него на кухне, шуршит чем-то. "Ты только с ним поосторожнее", – пишет Итук, – "в прошлый раз он у тебя деньги украл, а сейчас может что побольше спиздить. Внимательно следи за вещами. И за собой". Последнее предложение прозвучало очень серьёзно, особенно с точкой на конце. Следить за собой? В плане… не сорваться нервами на фоне отказа от курения или не сорваться и не зажать его тут в любом удобном углу? Или не сорваться… значит, быть в трезвом уме, анализировать свои ощущения и не поддаваться слепо эмоциям? М-да, порой высокий интеллект не даёт никакой пользы! Одно расстройство. Написав хёну с честным обещанием быть осторожным, Чонун всё же идёт мыться, и уже через двадцать минут выплывает из уборной чистый, в свеженькой одежде, благоухающий ягодным гелем для душа и хорошо согревшимся. – Я это, немного тут похозяйничал, – смущённо улыбается Рёук, встречая мужчину на кухне, и от неловкости засовывает ладони с задние карманы чёрных джинсов, слегка приподняв ту самую яркую футболку, в которой был в клубе при их первом знакомстве. Символичненько. А парень молодец, успел вымыть небольшую кучку посуды, валявшейся в раковине со вчерашнего утра, протёр столешницу и обеденный стол, вон и чашка с промытым замоченным рисом рядом с автоматической рисоваркой стоит, и пакеты все разобраны, кроме того, что из зоомагазина, и вода в чайнике уже вскипела. – Да ты как будто давно тут живёшь, – хмыкает Чонун, осматриваясь и подмечая всё, что мальчишка успел сделать, пока он мылся. – Неожиданно. – Дашь мне одежду, я тоже сгоняю? – мило сощурив глазки, кивает парень на чистую одежду старшего. – А, я у тебя нашёл лимон, поэтому… вот, сладкий зелёный чай с лимоном, – указывает он на источающую пар кружку рядом с чайником, – выпей, чтобы не простыть. От удивления мужчина даже не находит слов, чтобы что-то ответить. Он просто молча кивает, уходит в спальню, возвращается со стопочкой чистой одежды и отдаёт её Рёуку, посылая его мыться. Когда замок в уборной щёлкает, Чонун садится за стол на кухне и, поставив перед собой горячий чай, пялится на него, будто напиток вот-вот откроет ему тайны Вселенной. Ощущения… странные. Очень тепло на душе, приятно, солнечно. Рёнгу… позаботился о нём! Позаботился, приготовив чай от простуды, помыв посуду, разобрав пакеты. Но они же не пара, никто друг другу! Он вообще случайно сегодня оказался в этой квартире, а ведёт себя здесь так свободно, будто они давно… женаты. Против воли в мыслях всплывают воспоминания, связанные с бывшей женой: тогда они оба ещё были слишком молоды, характеры были слишком разными, Чонун всеми силами старался заботиться о жене вот точно так же, как Рёук. Готовил, ждал её с учёбы, если приходил домой раньше, прибирался, чтобы разгрузить её, хотя сам зачастую умирал от усталости, и в итоге… чем это закончилось? "Надо взять у него анализ крови. Уколоть, чем-то поцарапать, порезать… Должна же быть причина нашего притяжения, нужно попробовать проверить, когда вернусь с моря", – думает Йесон, вперив взгляд в прозрачный, чуть желтоватый чай, источающий пар и аромат лимона. – "А ещё надо его накормить, после экзамена же ребёнок". Пока Рёук греется, обливаясь почти кипяточным душем, Чонун режет овощи и мяско, из которых варганит целую кастрюльку аппетитно пахнущего рамёна, накладывает в маленькие чашечки кимчи из капусты и огурца, маринованную редьку, ставит на стол ещё две пустых чашки для еды, и в последнюю очередь отправляет вариться замочившийся рис. Вода в уборной всё ещё шумит, поэтому мужчина, ожидая своего гостя, решает пока заняться подготовкой еды для питомцев. Распотрошив пакет из зоомагазина, он достаёт ювелирные весы и строго по граммам начинает взвешивать специальные витаминные порошки в маленьких одноразовых пластиковых контейнерочках. Маркером он ставит на них подписи, какие-то смеси разводит водой, перемешивая мизерной пластиковой ложечкой до кашеобразного состояния, и в последнюю очередь нарезает на десертную тарелочку кусочки фруктов, к ним же добавляя несколько свежих листьев салата. К тому моменту как Рёнгу, румяный и распаренный, выползает из душа, столешница на кухне заставлена кучей съестного, на столе тоже стоит еда, а Чонун методично кромсает на разделочной доске сырых креветок и кальмара. – Чо делаешь? – тихо спрашивает юноша, подкравшись, обхватив старшего за пояс и положив голову подбородок ему на плечо, на что Чонун от неожиданности вздрагивает и крепко сжимает рукоять ножа. – Извини, думал, ты слышал мои шаги. – Ничего, – старается максимально спокойно ответить мужчина, тогда как у самого от внезапной близости и объятий сердешко готово из груди выпрыгнуть. – Видишь, я тут мишленовским шеф-поваром заделался. Месьё, как вы смотрите на нежнейший коктейль из сырых креветок и кальмара, приправленный жирненькими мадагаскарскими тараканчиками и кальцием? А на десерт мы можем предложить вам детские пюрешки и фруктики. – Какой шикарный рацион у твоих зверюшек, – фыркает Рёнгу рядом с ухом, посылая по телу хёна мурашки, и, расцепив руки, отходит и садится за обеденный стол. – Мне же можно будет кого-нибудь покормить? – Давай сперва сами поедим, сейчас умру с голоду, – накрыв морепродукты целлофановым пакетиком впритык, Чонун моет руки, накладывает горячий паровой рис, приготовленный рисоваркой, и садится за стол напротив юноши, протягивая ему его чашку с рисом. Благодарно кивнув, Рёук двумя руками, по этикету, принимает чашку и, поднеся её к носу, сразу полной грудью вдыхает аромат парящего свежего риса, только после этого хватаясь за металлическую ложку, чтоб набить им рот. Йесон тихо посмеивается над парнем и думает, что надо бы поухаживать за гостем, а потому поднимает крышку с кастрюльки с рамёном в центре стола, выпуская из неё облако пара, берёт поварёшку и, подняв пустую чашку, наливает в неё бульон и ставит её перед донсеном. – Магия, – заговорщически шепчет Рёук, вперивая взгляд блестящих голодных глаз в парящую кастрюльку, – мы знакомы всего неделю, а уже едим рамён, – он поднимает глаза на замершего с поварёшкой и чашкой в руках Йесона и смеётся с его зависшего выражения лица. – Что? Я без подтекста! – Ешь давай, – фыркает в ответ мужчина, стискивая челюсть и стараясь очень тихо поставить на стол свою чашку с бульоном. Вот же паразит, намекает? Или в прямую провоцирует? Впрочем, кажется, это просто была шутка, потому как, хихикнув, юноша берёт палочки и начинает выцеплять из кастрюльки лапшу, с удовольствием и хлюпами всасывая её в рот. После ужина, прошедшего за обсуждением аниме, Рёук благодарит хёна за еду и принимается обследовать его квартиру при дневном свете, отмечая для себя удивительную чистоту и порядок. А сам хозяин квартиры моет посуду и прибирается на кухне, прежде чем пойти заниматься своими террариумами. Зайдя в спальню с контейнерами и тарелками в руках, мужчина застаёт донсена как раз возле террариумов наблюдающим за снующими по яичным ячейкам тараканами и, подойдя и протянув ему тарелку с фруктами, ногой пододвигает к себе маленький журнальный столик, чтобы сгрузить на него всё принесённое. Кажется, Рёук даже дрыгается в предвкушении, так ему не терпится повозиться с необычной живностью, и несколько удивляется просьбе старшего надеть латексные медицинские перчатки. – Они же, в отличие от растений, не ядовиты, – задумчиво хмурится юноша, натягивая на руки тонкий синий латекс. – Ага, я сначала тоже так думал, – усмехается Чонун, бросив взгляд на террариум с двухцветной филломедузой Кантареллой. – Но, поверь дипломированному химику, без перчаток тут можно лезть только сюда, – указывает он на большой вертикальный террариум с лианой, кучей листьев и кокосовой половинкой внутри, на что Рёук озадаченно поднимает бровь и кивает, подумав, что хён знает лучше. – Так, сначала мы покормим вот это чудо. Знакомься, это Чуня, – торжественно возвещает мужчина, опуская правую руку в перчатке в аквариум, где в воде неподвижно завис белый аксолотль, растопырив когтистые лапки и шевеля розовыми жабрами. Он с улыбкой поглаживает указательным пальцем его голову, затем под челюстью, получает за это недовольный кусь и, вытащив руку, берёт пинцет и подцепляет им кусочки кальмара и креветок, чтобы скормить питомцу. – Чуня амфибия? – любопытствует мальчишка. – Да, но вытаскивать его надолго из воды нельзя, как и касаться руками – у нас слишком высокая температура тела, так что он может получить ожоги. Поэтому я трогаю Чуню в перчатках и только в воде. – А я могу кого-нибудь покормить? – Да, смотри, – отвлёкшись от аксолотля, начинает объяснять Чонун, – возьми вот эти листья с арбузом и покорми черепашку, – кивает на террариум с рвущейся на волю черепахой, – только аккуратно, она больно кусается. И палочников, – указывает пальцем на небольшой террариум с кучей веток и мхом на дне, – им ещё яблока пару кусочков положи. Прикусив губу для сосредоточения, Рёук берёт с тарелки листья салата, кусочки арбуза и яблок, и скармливает их черепашке, которая с широко раскрытой пастью делает жадное "ам", схрумкивая всё, что ей дали, а потом довольная уползает в угол спать. Следом палочники. Слабо себе представляя, что это за явление такое "палочники", юноша максимально осторожно и медленно открывает крышку террариума, боясь, что на него неожиданно может выпрыгнуть какая-нибудь хтонь, и кладёт на дно несколько листьев салата и три кусочка яблока. Проходит буквально минута, в течение которой Рёнгу усиленно всматривается в террариум, в упор не видя никакой живности, и готов от удивления и восторга взвизгнуть, когда одна из веток вдруг начинает шевелиться, а за ней следом живыми оказываются ещё три таких же "веточки". Заметив эмоции парня, Йесон вытирает руки о лежащую рядом с террариумами тряпочку, открывает крышку, осторожно вытаскивает одного палочника и кладёт его себе на ладонь, но реакция парня оказывается неожиданной – он, резко вздохнув, отходит на пару шагов назад, испуганно пялясь на живность. – Они безобидны, не бойся, – успокаивающе объясняет мужчина, – ручные, и даже кусаться не умеют. Посмотри. – У меня совершенно случайно очень лёгкая, сильная, страшная боязнь ползучих гадов, – оцепенев, лепечет Рёук, – с тех пор, как в детстве на меня упала огромная сколопендра. Знаю, они не опасны, но выражение её мерзкой морды я запомнил на всю жизнь, – от воспоминаний его аж пробивает дрожь, поэтому Йесон извиняется и быстро убирает палочника обратно в террариум, отметив про себя эту особенность юноши. – Тогда давай покормим Жору, – меняет тему старший, открывая пластиковый контейнерок с мучными червями и мотылём, и снова берёт в руки пинцет с резиновыми накладками, – это у нас рогатая жаба. – Похожа на гоблина из "Спайдервика", – смеётся Рёук, подходя поближе, чтобы посмотреть на ярко окрашенную жабу с мощной челюстью и забавными пипками над глазами. – А почему Жора? – Да жрёт, как конь, всё подряд. Не сдержавшись, Рёнгу фыркает, а затем заливается смехом, осознавая весь каламбур с именем и заодно заражая старшего улыбкой. Следующая на кормление любимая Чонуном ядовитая лягушка, при виде которой у школьника аж глаза загораются, так ему становится любопытно и интересно. – Знакомься, это наша королева, – вытаскивая из террариума ярко-салатовую лягушку с белым брюшком и ужасающими песочно-серыми глазами с вертикальным зрачком, – единственная ядовитая лягушка, которая у меня есть, зовут Кантарелла. – Охренеть какое имя… – Назвал в честь яда, – пыжится от гордости Йесон, но, встретив непонимание в карих глазах и нахмуренные брови, понимает, что юноша ничерта не понимает. – В шестом веке Александр Шестой, который был Папой Римским, использовал яд Кантарелла, чтобы отравить своих врагов, а содержал он мышьяк, соли меди и фосфор. По иронии судьбы Александр Шестой скончался от собственного яда, тупо перепутав бокалы. – Предсказуемо. А ты травился? – кивает Рёук на лягушку. – Да, когда по глупости без перчаток к ней полез. Классное было слабительное… Буквально секунду Рёнгу держится, с силой прикусив нижнюю губу, но, не выдержав, отворачивается и заливается звонким смехом, в красках представляя себе траванувшегося лягушкой Чонуна. Да-а-а, не дай бог ему вляпаться в такую ситуацию когда-нибудь! – Чо ты ржёшь! – наигранно злясь, повышает голос Чонун, осторожно опуская лягушку в террариум и закрывая его крышкой. – Мне вообще не смешно тогда было! – стянув с рук перчатки, которые использовать после ядовитой лягушки уже нельзя, он бросает их на пол, чтоб потом не забыть выкинуть, и нервно зачёсывает чёлку назад, зарывшись в неё пятернёй. – Я помимо проблем с кишечником ещё и галлюциногенный приход словил, у меня по дому гномики бегали! – Я просто… – задыхаясь от смеха, еле выговаривает Рёук, повернувшись лицом к старшему, – представил это… очень ярко! – и снова закатывается смехом, аж сгибаясь пополам. – Представил он, – с улыбкой "бурчит" на него мужчина, – я тебе так-то могу прям сейчас эти райские ощущения организовать! Её яд через кожу проникает! – Не-е-е! Рванувшись вперёд, Йесон обнимает юношу и начинает его щекотать, слушая заливистые визги, от которых аж уши закладывает, и в шутку слегка кусает в плечо, издавая смешные рычащие звуки. Когда Рёук, просмеявшись и остановив-таки хёна, открывает зажмуренные от смеха глаза и выпрямляется, то вдруг обнаруживает себя замкнутым в кольце рук мужчины и сам кладёт руки на его грудь, глядя при этом в чужие карие глаза с широченной улыбкой. А Чонун не может оторвать от него глаз… Атмосфера как-то разом становится интимной, спокойной, уютной, и немного неловкой – они просто смотрят друг другу в глаза, рассматривают лица, Рёнгу опускает руки и обнимает старшего за талию, и оба молчат, пока Йесон, понизив голос, не решает наконец спросить: – Так что всё-таки ты делал на крыше? – Просто… хотел побыть один, – на секунду отведя глаза влево и пожав плечами, отвечает юноша, – в себе разобраться. Подумать. – И о чём же думают такие прекрасные ангелы, стоя на краю? Рёук замирает с приоткрытым ртом, его взгляд меняется – в глазах загорается надежда и нежность, и сердце будто ухает вниз. Сейчас бы остроумно ответить какой-нибудь цитатой из книги, сказать что-то красивое, хоть строки стихов, но в голову решительно ничего не лезет. – О том… куда принесут их крылья, если прыгнуть. В комнате повисает тишина. Йесон открывает рот, собираясь что-то сказать, но вихрь мыслей так силён и невнятен, что в итоге он не издаёт ни звука, продолжая молча смотреть в глаза парню. Из его слов несложно сделать вывод: он в самом деле думал о самоубийстве. Возможно, не сегодня, не стоя на крыше под дождём, но его однозначно такая мысль посещала. И от этого становится жутко. Сам Чонун, сколько бы дерьма в его жизни ни произошло и на каком бы дне он ни оказался, никогда не думал о том, чтобы свести счёты с жизнью. Скорее наоборот, в нём всегда горел огонь жизни, он хотел жить, ведь в мире ещё столько мест, где он не был, столько не попробованной еды, столько прекрасного, столько непознанного! А Рёук об этом думал… Жутко. И страшно. Страшно, что эта мысль может всё ещё сидеть у него в голове. – Извини, – вдруг выдыхает юноша, натянуто улыбаясь, опуская глаза и выворачиваясь из объятий, – давай покормим других рептилий, – он подходит к террариумам и нервно теребит перчатки, пряча под них напульсники, – ты говорил, кто-то у тебя линяет? – Да… – растерянно отвечает Йесон, хлопая глазами, и старается быстро собраться. – Сырок кожу сбрасывает, нужно проверить, как с глаз сошло. Почему реснитчатый бананоед был назван Сырком Рёук понимает сразу – забавная, колючая с виду рептилия имеет яркий жёлтый цвет и с большим удовольствием трескает бананы, что предсказуемо, учитывая его название. Но что приводит юношу в полный восторг, так это возможность взять его на голые безперчаточные ручки и погладить бархатную, совершенно не колющуюся кожицу, пока Чонун пинцетом аккуратно снимает ошмётки старой шкурки с его глаз. А затем, набравшись смелости, Рёнгу сам даёт ему с рук слопать трёх маленьких тараканов, обваленных в витаминном порошке, от чего вообще готов радостно лопнуть. После террариумов Чонун собирает по подоконникам свежеубитых электрическими ловушками комаров и показывает, как кормить хищные растения и ухаживать за ними. Но больше всего парнишка остаётся под впечатлением от зрелища захлопывающейся ловушки Венериной Мухоловки, которая, как понял мужчина, нравится ему чуть ли не больше остальных. – Хочешь посмотреть что-нибудь? – закончив с уходом, спрашивает Йесон, моя руки на кухне. – У меня есть чипсы и баночки с газировкой. И подписка на Нетфликс. – Как заманчиво, – хитро щурится Рёук, подходя к старшему, чтобы тоже помыть лапки, – ну, давай что-нибудь посмотрим. Тем более, погода располагает к какой-нибудь сопливой драме, – кивает он на окно, за которым хлещет дождь, подгоняемый ветром. Открыв и разблокировав свой ноутбук, Йесон отдаёт его донсену, разрешая найти фильм на свой вкус, а сам идёт на кухню, чтобы взять из навесного шкафчика припасённую пачку креветочных чипсов и банку колы из холодильника. Увидев лежащую на микроволновке коробочку никотиновых пластырей, он чертыхается и вздыхает. Хочется курить. Вернее, хочется курить не в том смысле, что нужна доза никотина, ведь её-то как раз пластырь обеспечивает, а хочется в том смысле, что просто чем-то рот занять. Низко рыкнув со злости, он ногой открывает один из шкафчиков, наклоняется, берёт из стоящей там чашки чупа-чупс, так же ногой закрывает, и идёт в спальню, зная, что сейчас Рёнгу опять будет ржать над ним. Но ошибается – в этот раз юноша только улыбается и никак это не комментирует, зато с гордостью показывает хёну экран ноутбука, говоря, что смотреть они будут "Токкэби". – Это же сопли! – стонет Чонун, отдав парню чипсы с газировкой, и, встав у кровати, распаковывает леденец, сразу засовывая его в рот и бросая обёртку на прикроватную тумбу. – Мне нравится там взаимодействие Гон Ю и Ли Донука, – сверкая горящими глазками, говорит Рёук, залезая на кровать старшего и удобно устраиваясь на подушках в изголовье. – Кто это? – хмурится мужчина. А в ответ получает просто гигантские удивлённые глаза. – Что? Я не разбираюсь в знаменитостях. – Падай, ты обязан это увидеть! С тяжёлым вздохом Йесон ставит компьютер на охлаждающий вентилятор, чтоб не было перегрева, устраивает его на кровати, садится рядом с мальчишкой и морально готовится к нескольким часам скукоты. Однако дорама оказывается довольно интересной, даже, можно сказать, неожиданно затягивающей, а вкупе с комментариями школьника ещё и забавной. Они смотрят запоем три серии, за это время съедая две пачки чипсов и выпивая по две банки колы, по очереди бегают в туалет, ставя сериал на паузу, и чем темнее становится за окном, тем ближе друг к другу придвигаются, делая это как будто бы случайно. К началу четвёртой серии Рёук, зевая, кладёт голову на плечо Чонуна, как раз когда один из главных героев встречает девушку на мосту, на сцене "битвы на ножах" смеётся, слегка наваливается, и будто невзначай хлопает старшего по колену, там же руку и оставляя. Ближе к концу серии, посмеиваясь над нерешительностью Жнеца Смерти, юноша "незаметно" ползёт рукой к руке мужчины, легонько тычет его мизинцем и, почувствовав, как на его макушку легла чужая голова, улыбается и смело берёт хёна за руку, переплетая с ним пальцы, как это было в парке на прогулке. У Йесона аж сердце заходится. Это похоже на свидание… На первое свидание. Когда заканчивается пятая серия, Чонун мягко отстраняет от себя парня, говоря, что пойдёт покурит, и, взяв на кухне очередной чупа-чупс, выходит на прохладную лоджию, по пути распаковывая конфету и отправляя её в рот. Открыв окно, он опирается на металлические перила локтями, полной грудью вдыхает свежий ночной воздух, наполненный озоном, и высовывает руку под успокоившийся и уже редко крапающий дождь, чтобы поймать на ладонь пару капель. Мозг кипит от мыслей, а сердце рвётся на куски от давно установленных запретов и противоречащих теперь им желаний… Как сдержаться рядом с этим парнем?! Вопреки трезвому рассудку парня хочется постоянно обнимать, тискать, шептать нежности, затеять откровенный разговор, который наверняка его напугает, гладить, целовать, ласкать… Невыносимо! Он один большой соблазн! Чертовски возбуждающий соблазн… А мозг, наученный плохим опытом, в голосину вопит, что всё это хрень полная, всё это временно и ничо хорошего не получится, как было с женой. И кого слушать?! Пойти на поводу у своих инстинктов и желаний или взять себя в лапки и оборвать эту начинающую появляться между ними привязанность? – Ебищенская сила, – стонет Чонун, опуская голову, – походу, ощущения реальные, мои, родненькие. Не в сигаретах было дело, эксперимент имеет успешный результат. Ещё раз тяжело вздохнув и сунув леденец за щёку, он закрывает окно и тихо возвращается в гостиную, по слуху определяя, что Рёук находится в уборной – в ванне шумит вода. Подтянув домашние штанишки, он шуршит в спальню, чтобы вытащить из шкафа плед и подушку – надо же подготовить себе спальное место, сам обещался спать на диване, – замечает, что парень поставил ноутбук на прикроватную тумбу и убрал мусор, и снова идёт в гостиную, где бросает плед и подушку на диван. Пока гость, видимо, ещё раз чистит зубки, он возвращается в комнату и накрывает некоторые террариумы чёрной тканью, чтобы животные чувствовали себя комфортно, расстилает постель и оборачивается ровно в тот момент, когда Рёук, шлёпая босыми ногами, заходит в спальню, широко зевая. – Тебе во сколь завтра вставать? – интересуется мальчишка, вороша ладонью волосы на затылке. – Ну, на показуху с выпуском я не иду, так что… надо будет встать где-то в десять или одиннадцать, чтобы не спеша собраться, – вперив взгляд в электронные часы на прикроватной тумбе, чтобы сосредоточиться, говорит Йесон, – позавтракать, питомник покормить. Тебя домой ещё отвезти нужно. – Если что, я хорошо готовлю, могу сделать что-то, чтоб сэкономить время, – широко улыбается Рёнгу, – а то припёрся тут к тебе внезапно, объедаю тебя, места спального лишаю… – Так я же не против, – понизив голос и расплывшись в широкой хитрой улыбке, мурлычет мужчина, подходя к младшему и кладя руки ему на талию, чтобы затем приобнять. Смотря в его глаза снизу вверх, Рёук прикусывает нижнюю губу, разглядывая лицо мужчины, и о чём-то думает, слегка склоняя голову вправо. Какая милая привычка. Кажется, Кюхён делает так же, он замечал за ним такое движение во время занятий, когда парень напряжённо думал над какими-нибудь заданиями. Оба дети, блин! – Хён, а ты… – неуверенно начинает юноша, скользя ладонями по предплечьям старшего, – сильно хочешь спать? – Э-эм, ну… не особо, – смутившись такого странного вопроса, отвечает Чонун, хмуря брови. – А ты хочешь что-то предложить? – Да я просто тяжело засыпаю в новых местах, – наигранно свободно и буднично выпаливает Рёнгу, чтобы таким образом скрыть своё смущение и неловкость, – поэтому… не мог бы ты полежать со мной, пока я не усну? – А тебя не смущает, что ты окажешься в постели вместе со взрослым мужчиной, который, к тому же, учитель в твоей школе? Причём, уже второй раз, – вкрадчиво шепчет бета, прижимая к себе мальчишку и склоняя голову, чтобы соприкоснуться с ним лбами. Это начинает заводить. А поддаться нельзя, хотя и хочется. Он же не сдержится и набросится на него, если вместе лягут спать! Или… Рёук этого и добивается? – Меня вообще ничего не смущает, – тоже понизив голос до приятного мурлыканья, отвечает юноша, а у самого по телу пробегают табуны мурашек, поднимая волоски на руках, – кроме твоего пристрастия к сигаретам. – Я уже три дня как бросаю курить, карамельки вон трескаю. – Тогда вообще всё супер, – хихикает Рёук, опустив руки ниже и, обвив ими талию старшего, плотнее прижимается к нему, слегка покачиваясь из стороны в сторону. – Меня не смущает твоя профессия учителя и социальный статус, не смущает твой возраст, не смущает типаж. И меня искренне восхищают твои увлечения и интеллект, от этого прям мурашки по коже! Ты правда крутой, аджосси. – И большой разницы в возрасте не боишься? – решив продолжить прощупывание почвы, раз уж мальчишка надумал открыться, любопытствует Чонун. – Не-а, для меня возраст в принципе особого значения никогда не имел, – пожимает плечами школьник. – Зато имеют значение характер, взгляды, уровень интеллекта, и то, насколько грамотно человек говорит и пишет. – Рёук-а, ты… ты поражаешь меня, – не сдержавшись, выдыхает мужчина, прикрывая глаза, – как в тебе сочетается столько… доброты, внимательности, любопытства и ума? Тебе точно девятнадцать? По ощущениям, ты мой ровесник! – Мне исполнилось двадцать корейских лет в июне, – расплывается в счастливейшей улыбке Рёнгу. – И кстати, если ты переживаешь, – отклеившись от старшего, намекающе поднимает брови парень, – то я уже как бы совершеннолетний. Ну, это так, для справки, – он игриво подмигивает хёну, обходит кровать с другой стороны, откидывает одеяло, показывая, что собирается лечь спать, и кивает Чонуну на его сторону, намекая, чтоб тоже ложился. Первые минут пять проходят в жуткой неловкости: улёгшись на небольшом расстоянии, они укрываются одеялом и рассматривают лица друг друга в полутьме, думая каждый о своём. – У тебя милый нос, – первым нарушает тишину Рёук, – и улыбка красивая. – Ты, кажется, собирался спать? – мгновенно сообразив, к чему начался разговор, намекает Чонун. – Ага, я засыпаю, – улыбнувшись и закрыв глаза, отвечает парень. Но уже через две секунды снова их открывает и смотрит на старшего. – Хён. – М-м? – А почему ты тогда в клубе именно меня выбрал? Там было столько людей: парней, девушек, бет, омег… – Не знаю, – решив не сопротивляться, честно признаётся мужчина, вспоминая ту ночь. Если Рёнгу сам завёл волнующий обоих разговор, то к чему бежать? Нужно воспользоваться моментом и поговорить, тем более ночь, обстановка располагает… как и чужая ладонь под одеялом, лёгшая на правый бок рядом с тазобедренной косточкой. – Увидел тебя: симпатичного, яркого, раскрепощённого, не побоявшегося со мной познакомиться… Вот и выбрал. Ты себя вспомни? Ты-то почему так резво согласился поехать ко мне домой? – Да просто захотелось, – пожимает плечами Рёук, между тем слегка сжимая пальцы на талии старшего, из-за чего мужчина сосредоточенно вдыхает, закрыв глаза. – Ты ведь был таким соблазнительным альфой, что я не смог устоять перед твоим обаянием, – как бы невзначай он придвигается поближе к Чонуну, правую руку засовывает под подушку, согнув в локте, а левой скользит дальше по спине беты, обнимая его. – И как часто ты уезжал из ночных клубов к каким-то незнакомым альфам? – понизив голос, спрашивает Йесон, непроизвольно расплываясь в соблазнительной ухмылке. Рёук явно его провоцирует, а сил, чтобы сдержаться, у мужчины на две капли. Да и сдерживаться, если честно, не хочется, скорее хочется сцапать его и сделать с ним всё то, что хотел сделать ещё в ночь после клуба. – Это был первый раз, – вдруг смущённо опускает глаза парень, что запускает по телу Чонуна толпу будоражащих мурашек, – я никогда такого не делал. Мне было немного страшно, я же не знал, чего от тебя ожидать, но, когда мы сюда приехали, стало очень спокойно. И уютно. С тобой. Пододвинувшись максимально близко, Рёук касается своим носом кончика носа старшего и улыбается, прикрыв глаза, тогда как Йесон, совсем потеряв голову, кладёт правую руку на талию юноши, рывком прижимает его вплотную к себе, вырвав у того тихий вздох, и тяжело дышит, чувствуя горячее дыхание парня на своих губах. – Я знаю, что ты хочешь сказать, – срываясь на тихий рык, шепчет Чонун, смотря в кажущиеся тотально чёрными глаза донсена. – Но прежде, чем договоришь, знай, что я далеко не так прост, как кажется на первый взгляд. Ты совсем меня не знаешь. – Как и ты меня. – У нас разные ситуации, – трясь носом о носик младшего, вздыхает мужчина, прикрывая глаза. – Сейчас у тебя такой возраст, когда всё видится в розовом цвете. Но, поверь, эти розовые очки всегда бьются стёклами внутрь, и в случае со мной у тебя произойдёт именно так. Не хочу, чтобы из-за меня ты сломал себе жизнь. – Думаешь, ты один-единственный, у кого есть раны? – вдруг как-то грустно улыбается Рёук, машинально поглаживая спину мужчины ладонью. – Наивный аджосси, – его улыбка сменяется хитрющей хищной ухмылкой, глаза загораются огнём, и он с силой стискивает футболку на спине хёна, прижимаясь к нему всем телом. – Тебе же хорошо со мной, – соблазнительно шепчет он, – и я тоже не так прост, как ты думаешь. Мы друг друга стоим. – Рёук-а… – Ты мне нравишься. Всего лишь секунда на осознание, одна маленькая, мгновенно пролетевшая секунда… и Йесон набрасывается на мальчишку, как дорвавшийся до вожделенной добычи хищник. Одним резким движением откинув укрывавшее их одеяло, он переворачивает Рёнгу на спину, нависает над ним, и начинает жадно целовать его нежную шею, оставляя на ней засосы и укусы. Тянет ворот футболки вниз, чтобы добраться до ключиц, едва не разрывая несчастную ткань, и неимоверно радуется, когда на лопатки ложатся чужие ладони, а рядом с ухом звучат хрипы и стоны. Шея юноши вкусно пахнет чем-то очень лёгким и лесным, будто какая трава, и отрываться от неё не хочется, поэтому Чонун, встав на колени и приподнявшись, стаскивает с Рёука футболку, отшвыривает её на пол, и снова возвращается к его шее и ключицам. И судя по тому, как парень сжимает его футболку на спине и дёргает пальцами волосы на затылке, ему эти действия очень даже нравятся. Юноша активнее всего отзывается на прикосновения языком к мочкам ушей, на поцелуи за ушком, и на ласку сосков, особенно когда Йесон играючи обводит ореолы кончиком языка и прикусывает вершинку, вырывая томные вздохи из груди младшего. Хочется расцеловать каждый миллиметр этого с виду хрупкого, но подтянутого тела, каждый кусочек этой нежной, светлой, молочной кожи, которую мужчина гладит с такой силой, что она моментально краснеет под его руками, хочется ласкать его, пока не потеряет сознание от удовольствия. У обоих в паху тяжелеет и Чонун с довольной чеширской улыбкой поднимает голову, чтобы посмотреть на зажмурившегося, тяжело дышащего парня, когда спускается поцелуями по впалому животику с кубиками пресса и останавливается над чёрными домашними штанишками, показательно поднимающимися палаткой над бёдрами. – Мне стоит их снять? – лизнув кончиком языка кожу под пупком, спрашивает Йесон, смотря вверх, на лицо Рёнгу и на его руки с напульсниками, которыми он стискивает подушку и простынь. Открыв зажмуренные глаза, парень приподнимается на локтях, кусает нижнюю губу и тяжело, с надрывом дышит, будто пробежал только что стометровку. Какой милый с этим румянцем на щёчках… И с алыми, влажными от слюны губами. Один большой соблазн, чтоб его! – Или остановимся на этом? – наклонившись, мужчина целует головку возбуждённого члена через тонкую ткань штанов, с удивлением отметив, что чертёнок-то без белья, и снова поднимает голову, встречаясь с горящими чёрными глазами парня. Оу, теперь он выглядит опасно и даже немного пугающе. Резко сев, Рёук хватает старшего за ворот футболки на груди, тянет его к себе с такой силой, что швы на бедной ткани жалобно трещат, и, оказавшись в паре миллиметров от лица беты, жарко шепчет: – Если сейчас остановишься, я грохну все твои аквариумы, понял? Внушительная угроза. А сказана так, что коленки подгибаются и по спине бежит дрожь, отдаваясь возбуждением внизу живота. Вот как тут можно остановиться? – И чего же тебе хочется, м-м? – соблазнительно улыбаясь, Чонун, будто кот, ползёт на четвереньках вперёд, заставляя донсена лечь обратно на подушки, и нависает над ним, упираясь руками по обе стороны от его головы. – Разденься. И снова дрожь и мурашки по всему телу. Как он это делает?! Выпрямившись и сев на бёдрах парня, Йесон подцепляет ткань футболки и, потянув её вверх, стаскивает с себя через голову, тоже отправляя её на пол, как и одежду донсена. Он уже хочет вернуться в прежнюю позу, но застывает, почувствовав прикосновение прохладных пальцев к бёдрам. Как волнительно… Рёук с любопытством разглядывает его тело, гладит бока, рёбра, грудь, живот, ноги, провокационно проводит пальцами по внутренней стороне бёдер, подбираясь к паху, но соскальзывает на живот, гладя едва проглядывающие кубики пресса. Да, не мешало бы после полного отказа от сигарет пойти подкачаться в спортзал что ли какой… Но сейчас не до этого. Сейчас куда интереснее наблюдать за поведением парня, которое выдаёт его с потрохами – он никогда не касался мужского тела. То, с какой осторожностью он прикасается, горячий румянец на щеках, сильное возбуждение, поднимающее штаны палаткой, и его голодный взгляд тому доказательство. Вот почему юноша остановил его в ту ночь, и вот почему полез под одежду вечером на парковке – им движет чистое любопытство. Но при этом у него совсем нет опыта. Почему же он тогда с таким рвением тянется с нему, если ещё ни разу не спал с мужчиной? Эксперимент? Но тогда к чему было это его "ты мне нравишься"? – Остальное рискнёшь снять сам? – решив поиграть, спрашивает Йесон, снова нависая над парнем. – Этого хватит, – шепчет юноша, приподнимаясь, чтобы притянуть к себе старшего за шею, и тянется к нему с намерением поцеловать, однако Чонун отворачивается и начинает покрывать поцелуями шею Рёнгу, оставляя на нежной коже ещё пару собственнических следов. Податливо изгибаясь под ласками мужчины, Рёук гладит ладонями его спину, получая удовольствие просто от прикосновений к горячей коже, царапается, оставляя на ней свои следы страсти, и, коснувшись резинки штанов, улыбается с закрытыми глазами. Вдруг парень резко опускает руки ниже и с силой сжимает в ладонях ягодицы Йесона, на что бета от неожиданности вздрагивает, а следом стонет, потёршись своим возбуждением о бёдра младшего. Какие внезапно приятные ощущения. Раньше его никто никогда так не трогал – ещё бы, ведь Чонун всегда был активом в любых взаимоотношениях, а все "жертвы" были слишком смущены, чтобы позволить себе какие-либо смелые действия в отношении него. Но Рёук с такой силой и жадностью жамкает его задницу, что по телу пробегает миллион мурашек, отдаваясь в паху болезненным возбуждением, а мозг отъезжает куда-то в дальние дали. Этому мальчишке можно позволить что угодно… Оставив очередной засос на ключицах парня, Йесон приподнимается, тяжело дышит, смотря в лихорадочно блестящие глаза младшего, и непроизвольно взгляд падает на его приоткрытые розовые губы. Сразу всплывают воспоминания о том, как он выдыхал в них дым сигарет, представляя, как при поцелуе почувствует вишнёвый вкус, оставшийся от фильтра… – Что это? – вдруг хмурится Рёнгу, зацепившись подушечками пальцев за что-то странное на плече мужчины, и в темноте пытается рассмотреть тонкий тряпичный прямоугольничек, налепленный на кожу. – Никотиновый пластырь. Говорил же, бросаю курить. – Это круто, – всерьёз хвалит Рёук, поджав губы, а затем его взгляд меняется, а голос становится тихим и соблазнительным, – но когда ты курил, это выглядело чертовски сексуально… – Чтоб тебя, – скулит Чонун, едва справляясь с нервами, которые, по ощущениям, натянуты сейчас, как тетива. Юноше, кажется, доставляет удовольствие видеть, как хён мучается, стараясь держать себя в руках по непонятно какой причине. И любопытства ради он пытается вывести его, заставить сорваться и отпустить все мысли, а потому усиленно источает свои феромоны, запаха которых Йесон не чувствует, но их воздействие на себе явно ощущает. Пользуясь короткой передышкой, Рёук рвётся вверх, переворачивает мужчину на спину, перекатываясь вместе с ним на другую сторону кровати, теперь сам устраивается на его бёдрах и нависает над старшим, удивлённо выпучившим чёрные глазюшки. Победоносно улыбнувшись, парень наклоняется, соприкасаясь с ним обнажёнными телами, и повторяет те же действия, что делал ранее хён. Осторожно, не спеша целует его шею, слегка прикусывая кожу, гладит ладонями плечи и грудь, оставляет пару поцелуев на ключицах, жамкает и рассматривает грудь и впалый живот старшего и, подавляя стеснение, кладёт правую ладонь на его член, поглаживая орган через два слоя ткани. Наслаждаясь приятными лёгкими ласками, Чонун всё же внимательно следит за действиями школьника, улавливая его эмоции и трогательную неловкость, с которой он касается его тела, и в ответ ободряюще поглаживает юношу, где руки достают, и тихо хрипит, когда горячая ладошка сжимает эрекцию. Всего на секунду, пока наслаждался неторопливыми ласками, возникла мысль сейчас же прерваться, вернуться в прежнее положение и завести разговор, но, стоило ему коснуться… и все мысли тут же вымело. Потом, все разговоры потом, а сейчас… только этот прелестный парень. Подняв глаза на тихо ахнувшего мужчину, Рёук прикусывает нижнюю губу едва ли не до крови, взглядом указывает на штаны и получает в качестве разрешения согласный кивок. Он немного ёрзает, сползая ниже, подцепляет чужие домашние штанишки сразу вместе с бельём, приподнимает их и очень медленно стягивает с узких бёдер, открывая для себя внушительных размеров эрегированный член, от вида которого ещё сильнее заливается жгучим румянцем. Наблюдая за действиями парня, Йесон улыбается и заводит правую руку за голову, пряча её под подушкой, показывая всем своим видом, что готов смотреть на происходящее, как на шоу, что младшего неимоверно смущает. Но всё же, собравшись и запихав подальше своё смущение, юноша тоже приспускает свои штанишки и с тихим стоном соприкасается членом с чужой эрекцией, а после обхватывает их одной своей рукой, начиная слегка покачивать бёдрами. Это очень красиво… Рёнгу запрокидывает голову, позволяя старшему рассмотреть всего себя в тусклом зелёном свете осушителя, движет ладонью, наглаживая влажные от смазки члены, периодически слегка задевая чувствительную кожу жёсткой тканью напульсника, и жмурится, получая впервые в жизни такого рода удовольствие. Оказывается, секс с мужчиной это охренительно… Если, конечно, то, что они сейчас делают, можно назвать своего рода сексом. Впрочем, какая разница, что это, если от ощущений срывает крышу? Когда чужая ладонь ложится поверх его ладошки, парень жмурится, издаёт жалобный хнык, а затем стонет, почувствовав, как большой палец надавил на уретру и обвёл бархатную головку. Он сам переплетает с хёном пальцы, сцепляя их в замок, и ускоряет движения, подаваясь бёдрами навстречу. – Давай вместе, – хрипло шепчет Чонун, вытаскивая руку из-под подушки и кладя её на колено юноши, на что тот согласно кивает и снова начинает кусать губы. От голоса старшего, запустившего мурашки и дрожь по всему телу, Рёук жмурится, пыхтит, дыша через нос, и опускает голову, чтобы посмотреть на сомкнутые вместе ладони, гладящие горячие эрекции, а заодно и прикрыть чёлкой глаза. По ощущениям, он сейчас израсходует все свои феромошки, которые у него вообще хоть когда-нибудь были, и парень, активно испуская их, искренне не понимает, как бета может не чувствовать заполнившего комнату свежего, терпкого аромата можжевельника. И при этом так бурно реагировать на сами феромоны, не слыша запаха. Либо это просто странный бета, либо где-то его собственные гормоны дали сбой. Когда Йесон царапает колено мальчишки через ткань штанов, Рёук рычит, отцепляет его от себя и, переплетя пальцы свободных рук, прижимает чужую ладонь справа от головы хёна, наклоняясь и теперь находясь с ним лицом к лицу. Вау, в этих чёрных лисьих глазах столько страсти… Впрочем, у самого юноши желания в глазах не меньше, учитывая, как жадно они блестят в ночи. – Тебя так завело моё признание? – расплывшись в хитрой широкой улыбке, шепчет Рёнгу практически в губы старшего, наклонившись к нему максимально близко. – Допустим, – хрипит Чонун, вперив взгляд в покрасневшие от постоянных укусов губы. Он находится в очень уязвимом положении и если парень сейчас рванётся вперёд, бета клянётся сам себе, что не будет сопротивляться, а просто потонет в желанном поцелуе... – А что будет, если я назову тебя Учителем? М-м, Учитель Ким? Кажется, эти слова становятся последней каплей для возбуждённого донельзя Йесона: клацнув зубами, он ускоряет движения рук, крепко сжимая чужие пальцы, и всего через каких-то пару секунд срывается на стон одновременно с Рёуком, пачкая семенем их животы, бёдра, ладони и приспущенные штаны. В голове происходит настоящий взрыв, застилающий всё белой пеленой перед глазами, сердце колотится о грудную клетку, вопя "лет ми аут", и противно звенит в ушах. Какие охренительные ощущения, ещё и это горячее, тяжело дышащее тельце, улёгшееся на него и придавившее собой к постели. Хочется пролежать так вечно. Только почиститься надо, а то как-то неприятно скользко. Еле-еле открыв глаза, Чонун кряхтит, делая вид, что с усилием поворачивается вместе с резко потяжелевшим парнем на бок, – на деле же терпя боль, вдруг прострелившую поясницу, – расцепляет их руки и тянется чистой рукой к прикроватной тумбочке, где всегда хранит пачку влажных салфеток. Среагировав на шуршание пластиковой упаковки, Рёук открывает глаза, тяжело дыша, и наблюдает за тем, как мужчина, вытянув несколько салфеток, пахнущих жасмином, стирает липкое семя со своих рук, живота и бёдер. А следом, стащив со стройных ног юноши испачканные спермой штанишки, чистит и его, податливо перевернувшегося на спину для удобства. – Сейчас вернусь, – улыбнувшись уголком губ, шепчет Йесон. Он собирает использованные салфетки, натягивает свои штаники, найденные на полу, и поднимается с кровати, направляясь на кухню, чтобы выкинуть мусор и на всякий случай ещё помыть руки. Очередной бзик химика – постоянно мыть и дезинфицировать руки антисептиком, это давным-давно вошло в привычку из-за специфики работы. Когда мужчина возвращается в спальню, Рёук уже лежит укрытый до подбородка одеялом и отчаянно краснеет, хоть и старается всеми силами успокоиться и остыть, но получается у него хреново, судя по выпуклости в районе паха, которая комично приподнимает одеяло. Надо же, какое либидо. Всё же стоит проверить его кровь на гормоны. – Наверное, мне лучше уйти и поспать в гостиной, как планировал? – встав у кровати и деловито засунув руки в карманы домашних штанишек, спрашивает Чонун, кивком головы и взглядом указывая на бугорок под одеялом, от чего юноша смущённо опускает глаза. – А то ты ведь так со мной не уснёшь. – Я не усну без тебя, – прикрыв губы одеялом, бормочет Рёнгу, поднимая большие молящие глазки на старшего, и того будто прошибает током. – Говорил же, плохо сплю в новых местах. Хмыкнув, мужчина откидывает одеяло, забирается под него и удобно устраивается рядом с донсеном, который тут же поворачивается к нему лицом, чтобы была возможность смотреть в глаза друг другу, и придвигается поближе, касаясь левой рукой его руки рядом с подушками. Пару секунд они лежат, разглядывая друг друга в полутьме и шевеля пальцами, будто играя в какую-то игру, но Йесон первым прерывает тишину фразой: – Ты слишком смелый для омеги. Но чертовски притягательный. – А я и не омега, – мило улыбается в ответ парень, переплетая с хёном пальцы в замок и пожимая плечами, насколько это возможно в таком положении. – Тогда ты невероятно соблазнителен для беты. Смотря в глаза старшего, Рёук тихонько смеётся, смущённо опуская глаза, и, придвинувшись так, чтобы Чонун мог ощутить его дыхание на своих губах, шепчет: – Я альфа, хён. А дальше просто наблюдает за шикарной реакцией старшего. Пару мгновений мужчина осознаёт услышанное, его глаза округляются и, кажется, он даже задерживает дыхание, шевеля извилинами. Да, это определённо шок для Йесона, который никогда в качестве жертв не выбирал себе альф. Который вообще парням всегда больше предпочитал девушек. И который, на минуточку, только-только осознал, что влюбился в этого мальчика, с которым, к тому же, только что второй раз "потискался". А он оказался альфой… Но почему он этого не почувствовал-то?! Все альфы и омеги имеют аромат феромонов, и, несмотря на то, что беты плохо их чувствуют, Чонун по поведению частенько мог отличить, кто является альфой, бетой или омегой, ведь типажи также подстраиваются под социальные роли, диктующие им правила поведения. Альфа… Ведёт себя Рёук далеко не как альфа! Да как вообще столь хрупкое и нежное существо может быть альфой?! Нужен анализ крови, однозначно. – Ты удивлён? – в затянувшейся тишине боязливо шепчет юноша. – Удивлён – мягко сказано, – резко выдыхает в ответ Чонун. – Такую новость перекурить бы… – Тебя… отталкивает мой типаж? А мальчонка задаёт правильные вопросы. Совсем как Чонсу. Вынырнув из мыслей, мужчина хлопает глазами, смотря на волнующегося, в чём-то даже немного напуганного Рёука, ожидающего ответа, и понимает, что… нет. Не столь важен его типаж. Да и вообще, поскольку сам Йесон умный образованный бета с широким кругозором и критическим мышлением, то никогда не придавал слишком большого веса типажу и ориентации. Да, есть какие-то предпочтения, вроде выбора в качестве "жертв" бет и омег, но тут же совершенно другая ситуация! Рёук-то зацепил его не фенотипом, а тем, какой он человек. Зацепил своим умом, характером, смелостью, хитростью, любопытством, азартом, горящим в карих глазах, так что типаж – это что-то второстепенное и не важное на фоне других его качеств. Хотя, конечно, эту новость надо переварить. – Не отталкивает, – наконец собравшись с мыслями, отвечает Чонун, и крепко стискивает в своей руке ладонь младшего, смотрящего на него полными надежды глазами, – я всегда был выше всяких предрассудков. Просто новость "слегка" неожиданна. День откровений какой-то... – Прости… Если хочешь, я сейчас же уеду. – Да щас, – хмыкает мужчина, хитро щуря глаза и улыбаясь, – чтобы ты надумал себе лишнего и опять полез на крышу? Ещё и после слов, что я тебе нравлюсь? Хуй там плавал, останешься здесь, понял? – А я думал, учителя не матерятся, – швыркнув носом, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза слёзы, с облегчением посмеивается Рёук, переплетая пальцы рук с хёном и прижимаясь к нему вплотную под одеялом. – Ну, говорят, что учителя и не курят, и не пьют, и по клубам не ходят, и с юношами из своей же школы не спят, – улыбается Чонун, соприкасаясь лбами с младшим и в знак поддержки потираясь кончиком своего носа о его аккуратный носик. – А я, как видишь, всё разом. – И мне это нравится, – едва слышно шепчет парень, опустив взгляд на чужой нос. – Только… хён… – М-м? – Ты хоть и взрослый бета с претензией на альфу, – встретившись взглядом с чёрными лисьими глазами мужчины, шепчет с улыбкой Рёнгу, – но всё же немного нерешительный, – и, рванувшись вперёд, прикасается к губам старшего в поверхностном, детском, невинном поцелуе, задерживаясь всего на пару секунд в таком положении. Которых Йесону вполне хватает, чтобы получить взрыв эмоций и приступ тахикардии. На деле поцелуй длится всего пару секунд, а по ощущениям гораздо дольше, и первая эмоция, которую мужчина испытывает – страх. Затем он сменяется удивлением, шоком, следом восторг и эйфория, и завершает этот коктейль нотка злости. А после – искреннее удивление и восхищение смелостью мальчишки. Вот уж действительно альфа… Только ещё совсем неопытный ребёнок, потому как, оторвавшись от чужих губ, он сползает ниже под одеяло, прячет лицо в сгибе шеи мужчины, обнимает его и всем своим видом показывает, что всё, он спит, оставляя Йесона ошарашенным и наедине со своими мыслями. Которые Чонун, мучаясь от бессонницы, крутит аж до четырёх часов утра, пялясь в потолок.