Правило неприкосновенности 2. Химия.

Целая неделя, которая раньше казалась Чонуну однообразным белым веретеном работы, пролетающим как фанера над Парижем, в этот раз тянулась для него невероятно долго. Каждый день в горячо любимой химической лаборатории теперь казался ужасно скучным и медленным, коллеги "по цеху" раздражали ещё больше, чем обычно, и поэтому, чтобы справиться с тоской по Рёуку и отвлечься от нытья Чонсу, он под предлогом "курить" сбегает на этаж генетики. Из всех работающих здесь людей мужчина очень крепко сдружился только с одним генетиком – Ли Санви. Это симпатичная индианка, чьи родители переехали в Корею много лет назад, и первые пару месяцев, как попал в лабораторию, Чонун буквально заглядывал ей в рот, восхищаясь этой шикарной девушкой-альфой. В свои тридцать шесть лет Санви успела выйти замуж, обзавелась ребёнком, построила отличную карьеру, разработав массу лекарств на основе генома человека и животных, и при всём этом она интересна сама по себе, как личность. Во-первых, у них с Йесоном общее пристрастие ко всему ядовитому, а во-вторых, Чонун ещё ни разу в жизни не видел, чтобы пьяная вдрызг индианка выстрелила из лука десять из десяти в обычном уличном тире. И владелец палатки с тиром тоже такого никогда не видел. Знатно прихуел. Отдал самого большое плюшевое сердце, на что девушка скривилась со словами "это красная плюшевая жопа, я знаю, как выглядит нормальное сердце". Влетев в лабораторию генетики, как к себе домой, Чонун отрывает Санви от микроскопа и предлагает ей сходить пообедать, на что та с радостью соглашается, и всё обеденное время мужчина расспрашивает подругу о её работе. Вернее, интересуют его лишь рецессивные гены любимого мальчика, потому как знать хочется больше, а кто как не Санви знает вдоль и поперёк всё, что касается генома человека. За такими совместными обедами и походами за кофе проходит вся рабочая неделя. К субботе Йесон достигает некоторого просветления, придумав другой способ воссоздания и изменения своей сыворотки, только для этого теперь придётся сутками заседать в лаборатории с новыми попытками создать устойчивую структуру для будущих подавителей. А ещё надо бы для этого взять очередной анализ крови у Чонсу... И у Рёука заодно. Ночь с субботы на воскресенье они с Рёнгу проводят вместе. Парень приезжает к нему вечером, самостоятельно открывает квартиру, готовит ужин из того, что находит в холодильнике, и встречает мужчину в одиннадцать часов ночи, когда он, уставший и вымотанный, буквально вползает в дом. Всё воскресенье оба проводят в постели за просмотром фильмов и сном, прерываясь только на еду, туалет, и уход за животинками, и без конца ластятся друг к другу, показывая таким образом свои чувства. А в понедельник утром, не успев позавтракать, Йесон увозит Рёука на подработку в мясной магазин, только перед тем, как выпустить из машины, берёт у него "пробу". Аккуратно, прямо в машине, перетянув юноше руку ремнём и протерев кожу спиртовой салфеткой, Чонун набирает в тоненький пятикубовый шприц его венозной крови и ловко переливает её в маленькую пробирку с антикоагулянтами, чтобы не свернулась. Давно же собирался, а тут удачно совпало – Рёук под боком, да ещё и кровь чистая, без еды, прям удача. Правда, что альфа сейчас будет работать до обеда без еды, об этом он как-то не подумал… Но, когда доезжает до лаборатории, отправляет парню на карту тридцать тысяч вон вместе с сообщением "обязательно поешь что-нибудь", на что Рёнгу смущённо благодарит его и говорит, что хозяин заведения уже его накормил. Обычно Йесон сходу идёт к своему рабочему месту и начинает работу, но сегодня вместо привычного третьего этажа он едет на четвёртый, к генетикам, и в обмен на обед просит Санви сделать анализ привезённой им крови. Девушка, немного подумав, соглашается, и отливает себе в колбочку два кубика, отправляя коллегу восвояси. Спустившись к себе на этаж, Чонун первым делом садится за анализ крови Рёука, решив, что сыворотка подождёт, и начинает неспеша прогонять кровь через центрифугу и микроскоп, скрупулёзно записывая все данные в свою личную записную книжку. Сперва всё движется вполне неплохо – парень более чем здоров, нет никаких отклонений, помимо слегка повышенного уровня сахара, органы в норме, заболевания отсутствуют. Классический анализ здорового девятнадцатилетнего школьника. Если бы не пара любопытных факторов, бросившихся в глаза. Проводя биохимический анализ, Чонун обращает внимание на несколько странную активность половых желёз, определяемую по количеству тестостерона, а также на работу надпочечников. Но впадает в самый настоящий ступор после радиоиммунного анализа, показавшего не только большую выработку тестостерона, а и присутствие в организме приличного количества альфа-гормона наряду с андростендионом – андрогеном, связанным с привлекательностью. Стоит отметить, что андростендион свойственен… в большей степени парням-омегам. – Что за чёрт, – шепчет себе под нос Йесон, записывая в книжку полученные результаты, – он же альфа. Откуда… Альфы привлекают к себе омег с помощью феромонов, основывающихся на запредельном уровне тестостерона. Омеги привлекают альф с помощью всё тех же феромонов, но их основа – андростендион и эстроген, даже если омега парень. А беты просто беты: если бета мужского пола, значит, у него выработка тестостерона, если женского – эстрогена, чего-то другого не бывает. А тут какая-то странная смесь, ничерташеньки непонятно… Провозившись с кровью до двух часов дня и так и не придя ни к какому выводу, мужчина сдаётся, оставляет всё как есть и звонит Санви с приглашением на обещанный обед, желая развеяться и заодно обсудить полученные ею результаты. Поедая халявный самгетан, Санви подробно рассказывает коллеге о гематологическом и генетическом анализах, которые она провела над полученной кровью, и, исходя из её данных, Йесон делает вывод, что генетику парня тогда он просчитал верно – оба родителя Рёука с рецессивными генами. Но настоящим открытием для него стало то, что кто-то из его дедушек и бабушек был явным обладателем доминантного гена омеги, который в парне притупился ещё на этапе зачатия. – Тогда это всё объясняет, – задумчиво бормочет мужчина себе под нос, уставившись в свою тарелку с супом и методично мешая пшеничную лапшичку. – О чём ты? – тут же заинтересованно спрашивает Санви. Она даже перестаёт грызть курицу, как хищница, и сверлит друга взглядом карих, подкрашенных яркими оранжевыми тенями глаз. – Я был удивлён, найдя в его крови андростендион, и всё не мог понять, как он мог появиться у альфы. Этот андроген есть только… – У омег! – перебивает его девушка восторженным вскриком, из-за которого на них оборачиваются гости, сидящие за ближайшими столиками. – Прости, – виновато улыбается она, стихая, – но мне кажется, это не странность и не сбой в организме. Ты говорил, вы познакомились когда? – Где-то... почти месяц назад, – нахмурившись, отвечает Чонун. В самом деле, он ведь даже не считал, сколько они знакомы. Недели три? Больше? Меньше? – А ты свою кровь проверял? – продолжает задавать странные вопросы девушка. – Это-то здесь причём? Меня интересует кровь моего парня, а не моя собственная. – Проверь. – Зачем? – Проверь, говорю! – с нажимом, слегка повысив голос, просит Санви, наклоняясь над столом ближе к Чонуну. – У меня только что появилась одна теория и я хочу её проработать, но для этого мне нужна твоя кровь. – Ты говоришь как маньяк, – скептически изгибает бровь Йесон, однако в его глазах загорается неподдельное любопытство и дикое желание узнать, о чём же подумала подруга. И ведь она не скажет, пока не получит желаемое… – Ладно, – вздыхает бета, крутя в пальцах металлическую ложку с прилипшими к ней рисинками, – вернёмся – возьмёшь у меня пару кубиков. – Ценю твою щедрость, – язвит Санви, ничуть не уступая коллеге в его "надменной" манере поведения. Пожалуй, вот ещё одна причина, по которой они сдружились. По возвращении в лабораторию Чонун добровольно даёт подруге взять у себя кровь из вены и, договорившись, что результаты она скажет к вечеру, плетётся обратно в свой уголок работать над сывороткой. Только мысли витают совсем не вокруг опытного образца номер триста двадцать восемь и белого подопытного мышонка в стеклянном кубе, а вокруг Рёука, который сейчас лётает от столика к столику, разнося заказы. А ещё чертовски сильно хочется узнать, что же придумала Санви. Геном человека – настоящая загадка, особенно для Йесона, который в силу своей узкой специализации дальше, чем банальный анализ крови, продвинуться не может. Поэтому всё, чем он может заняться на данный момент – мучиться догадками и работать над сывороткой. В течение дня ему несколько раз пишет Рёук, выкраивая несколько свободных минуток: говорит, что полно посетителей, хочется есть, он устал, и что страшно соскучился. Мужчина, быстро подавив глупую счастливую улыбку, шлёт ему тёплое "я тоже скучаю" и дополняет сообщение двумя красными сердцами, чувствуя, как щёки заливает горячий румянец. Будто влюблённый подросток, в самом деле… Но невозможно сдержать улыбку, когда парень так трогательно говорит ему о своих чувствах и отправляет движущийся стикер с уткой, посылающей воздушный поцелуй. Это чертовски мило! Сейчас бы обнять его, малышика такого… Однако, собравшись с силами, мужчина заставляет себя сосредоточиться на работе и продолжает проводить расчёты формул для сыворотки, продумывая, какую из вакцин сегодня можно испытать на мышках. В восемь часов вечера, когда большая часть сотрудников уходит и Чонун остаётся в своём уголке один, к нему спускается уставшая, зевающая Санви с листами бумаги в руках, исписанными её кривым почерком. Увидев которые, Йесон тяжело вздыхает – опять разбирать эти иероглифы… Санви великолепный генетик, но есть у неё не очень хорошая привычка: стараясь как можно быстрее зафиксировать информацию, она часто мешает языки, и потому лист исписан корейскими буквами, среди которых встречаются каракули на хинди, что значительно затрудняет понимание её рукописей. – Я! Была! Права! – победно возвещает девушка с широченной улыбкой от уха до уха и, встав рядом с рабочим столом Чонуна, прислоняется к нему бедром, протягивая ему листы бумаги. – Это невероятно! Я провела анализ твоей крови, крови твоего парня, и это просто… просто вау! – она явно не находит корейских слов для своего открытия и потому начинает активно жестикулировать. Взяв в руки листы, Йесон напряжённо хмурится, силясь разобрать кошмарный почерк подруги, но пока в упор ничего грандиозного не видит. Всё стандартно: анализ на наследственные заболевания, фармакогенетический, хромосомных аномалий, биохимия… – Все показатели в норме, – не разделяя радости девушки, говорит Чонун, поднимая на неё тяжёлый взгляд. Что вкупе с его лабораторной шапочкой-медузкой выглядит весьма комично, но нуна уже не ржёт, привыкла. – Посмотри сюда, – наклонившись, Санви тычет пальцем в одну из колонок, криво начерченных от руки, – у тебя сейчас повышенный уровень тестостерона и усиленная выработка норадреналина, а также, судя по нейромедиаторам, улучшилась работа мозга и нервной системы. – Это я курить бросил. – А теперь глянь на это, – пропустив мимо ушей колкость друга, продолжает генетик, указывая на другой лист с точно такой же таблицей, только в самом верху этой таблицы стоит подпись "парень", – у него наоборот сниженная выработка тестостерона и низкий уровень альфа-гормона. Но есть изменения в работе желёз, вырабатывающих феромоны, и со страшной силой идёт выработка допамина. – Итог? – Вы сбалансировались. Настроились друг на друга! Эта фраза, кажется, бьёт под дых, лишая лёгкие воздуха. Невозможно. Этого не могло произойти. Не с ним. Не с Рёуком. Можно было бы посчитать это бредом, сказкой, выдумкой, нелепой ошибкой, если бы на него сейчас не смотрели строгие, голые, сухие факты, написанные на белых листах чёрными чернилами. Химия, которой он всегда доверял едва ли не больше, чем самому себе, говорит, что произошло то, чего в природе быть не может. – Ты же понимаешь, что это полный бред? – напрягшись всем телом, холодно спрашивает Чонун, поднимая почерневшие глаза на девушку, которая в ответ с широченной улыбкой активно кивает головой так, что из аккуратного пучка чёрных волос, собранных крабиком на затылке, выбивается несколько прядей. – Давай проверим ещё раз? – Я проверила трижды, результат один! Вы каким-то образом настроились друг на друга, в ваших организмах произошли изменения на психологическом и химическом уровнях, это объясняет, почему вас притягивает! – Санви неосознанно повышает голос, не в силах сдержать эмоций от своего нового открытия, и активно машет руками. – Ты подвергся психологическому изменению, а также биохимия твоего организма настроилась на этого парня под воздействием его гормонов и феромонов. А у твоего парня, как выяснилось, есть незначительное нарушение генного кода, из-за которого мы и находили у него в крови андростендион. Вы сошлись, как две чёртовы половинки пазла! Не в силах хоть что-нибудь сказать, Чонун опускает руки на колени, из его ослабших пальцев вылетают листы, ложась белыми хлопьями на кафельный пол лаборатории, а взгляд упирается в одну точку – на белую кафельную стену. Они настроились друг на друга. Их тела всё решили сами, притянувшись друг к другу, как протон и электрон, наверняка ещё в самую первую встречу. Значит ли это, что они теоретически могут быть истинной парой, как Чонсу с Кюхёном? И, если предположить, что это правда, значит... им суждено было встретиться? – Э-э-э… если ты так радуешься, то тебе пора к психологу, – собрав рассыпавшиеся листы и выпрямившись, скептически говорит Санви, поднимая брови и окидывая мужчину взглядом с головы до ног. – С тобой всё в порядке? – Да… – заторможенно, еле-еле выплыв из мыслей и захвативших его эмоций, отвечает Чонун, поднимая голову и встречаясь с обеспокоенным взглядом девушки. – Нуна, ты золото! – Йесон резко вскакивает со своего крутящегося кресла и крепко-крепко обнимает офигевшую от неожиданности Санви. – Спасибо, – уже тише шепчет он, сжимая плечи девушки. – Слушай, я сейчас тут всё закончу и поеду в Ханнам-дон, тебя подвезти? – спрашивает бета, наконец отклеиваясь от генетика. – Знаешь же, что нам не по пути, – с улыбкой закатывает глаза Санви, – но спасибо за предложение. Да, и ещё, – она по-доброму, тепло улыбается и делает небольшую паузу, чтобы поставить акцент, – я рада за тебя. Уверена, у вас всё сложится как надо. За час Чонун заканчивает все свои дела, приводит в порядок рабочее место, забирает с собой свою записную книжку, и, прыгнув в машину, пулей летит к заведению с большой светящейся вывеской "МЯСО", где теперь подрабатывает Рёнгу. Припарковавшись прямо напротив заведения, мужчина еле-еле дожидается конца рабочего дня, наблюдая за бегающим туда-сюда Рёуком в симпатичном джинсовом фартуке, и находит особый шарм в того же цвета джинсовой кепочке, легко сидящей на чёрных волосах. Всё ещё в голове не укладывается, насколько же ему сказочно повезло. Бета и рецессивный альфа, две несовместимости, которые по иронии судьбы оказались истинными… Смотря на улыбающегося парня через окна заведения, Чонун всерьёз задумывается о том, чтобы перекопать все возможные исторические архивы в поисках историй, похожих на его историю с Рёуком. Кроме того, стало чертовски любопытно: учитывая их с Санви сегодняшнее мини-исследование, можно ли предположить, что Братья Ли вовсе не "бракованные" альфы, как считает общество, а в самом деле истинные друг для друга? Что, если они тоже… изменились? Решение приходит мгновенно – надо их выловить. Документы учеников хранятся в специальной базе школы, которые после выпуска отправляются в архив на много-много лет. В этих документах можно найти номера телефонов и их адреса, затем поговорить с парнями, провести над ними несколько тестов и, если усиленно работать над этой теорией совместимости вместе с Санви, то, возможно, они добьются настоящего прорыва в области изучения генома альф и омег! А следовательно, смогут создать массу новых препаратов для обоих типажей. И для других типажей, о которых мировое сообщество предпочитает умалчивать. Десять часов. Заведение закрывается. Рёук вместе с какой-то девушкой, такой же официанткой, судя по форме одежды, наводит порядок в зале, протирает столики, разговаривает с большим, с виду суровым мужчиной с бородой, и, радостно покивав, куда-то уносится. А у Чонуна уже терпения нихт, хочется поскорее обнять своего парня… Зарыться носом в его волосы, сцепить руки за его тонкой, но сильной спиной, почувствовать биение его сердца, поцеловать, прошептать на ухо, как сильно скучал, хотя прошёл всего лишь один рабочий день. И совершенно не хочется с ним расставаться, даже на ночь... Целых двадцать минут Чонун ждёт, пока Рёук снова появится в торговом зале: уже без фартука и кепки, в своей белой футболке, голубых джинсах, привычных напульсниках на запястьях и рюкзачком за спиной. Он с улыбкой кланяется хозяину заведения, – тому брутальному бородатому мужчине, – и выходит из щикданга. И в ту же секунду Йесон буквально пулей вылетает из машины, двигаясь навстречу идущему к нему парню. Два спокойных шага, затем быстрее, быстрее, быстрее, и вот мужчина уже бежит, пересекая улицу. Он притормаживает в паре сантиметров от Рёука, наклоняется, обхватывает его руками под ягодицами, крепко прижимает к себе и поднимает вверх, начиная кружиться вместе с ним. – Хён! Хён, дурак, блин! – вопит юноша на всю улицу, вцепившись правой рукой в плечо Чонуна, а левой лупя его по другому плечу. Такая встреча после работы невероятно романтична, особенно когда тебя поднимают на руки и кружатся с тобой прям посередь улицы, смотря влюблённым взглядом. Но, чёрт возьми, отсутствие опоры под ногами сильно пугает… – Пусти, я высоты боюсь! Хё-ё-ён! Осторожно поставив Рёука на ноги, Йесон выпрямляется, тяжело дыша после поднятия тяжести и непривычной физической активности, не может сдержать широченной улыбки и, с нежностью взяв лицо юноши в свои ладони, целует его в сложившиеся бантиком губы. Затем немного отстраняется и снова целует, а потом ещё и ещё, пока мальчишка, улыбнувшись в поцелуй, не обнимает его за талию. – Я люблю тебя, – не выпуская из ладоней милого, залившегося румянцем лица Рёнгу, на эмоциях выдыхает мужчина, ласково поглаживая большими пальцами горячие щёчки. – Йесон-а… – выпучив глаза, шепчет парень, не веря своим ушам. Да и кто бы поверил? Они знакомы-то всего ничего, а официально встречаются и того меньше, тут можно говорить о взаимной симпатии, но никак не о настоящих чувствах. Для этого попросту ещё слишком рано. – Люблю, – шёпотом повторяет Чонун, подкрепляя свои слова очередным быстрым звонким чмоком в губы младшего, – люблю так, как никого никогда не любил. Я ни за что тебя не отпущу, всегда буду рядом, обещаю. – Не веря в то, что слышит, Рёук просто стоит, как вкопанный, пялится с открытым ртом на старшего и беспомощно хлопает глазками, силясь поверить, что это всё не сон и он не валяется в голодном обмороке сейчас где-нибудь в раздевалке щикданга. Вроде, прикосновения реальны, звуки машин и разговоры людей реальны, пялящиеся на них парочки реальны… А слова как будто не могут быть реальностью. – Мы с тобой истинные, малыш, – наконец перестав сжимать щёчки парня, продолжает с жаром говорить Йесон, теперь положив ладони на его плечи, – я только что узнал и до сих пор не могу поверить, что это правда. Пойдём, я всё расскажу по дороге, – оторвавшись от Рёнгу, мужчина уже разворачивается, собираясь рвануть к машине в полной уверенности, что альфа последует за ним, но младший его останавливает, схватив за руку. – Чонун-а, – крепко сжав пальцы на запястье Чонуна, с милой улыбкой зовёт парень, – я тут кусок говяжьей вырезки взял, когда увидел твою машину у ресторана. Поехали к тебе? Поужинаем вместе. Ничего не говоря, Йесон выворачивает запястье из хватки Рёука, вместо этого переплетая с ним пальцы в замок, и тянет за собой к машине. Конечно, они поужинают вместе. Вместе примут душ, будут долго обсуждать открытие Чонуна и новый, слишком резкий и неожиданный виток в их только-только начавшихся отношениях. И вместе лягут спать, крепко обнявшись, и будут долго целоваться, повторяя слова любви, прежде чем провалиться в сон. – Хён, – шёпотом, чтобы не нарушить повисшую в тёмной комнате тишину, зовёт старшего Рёук, и встречается с сонными, еле-еле открывшимися глазами, – а что будет, когда начнётся учебный семестр? Как мы всем объясним наши отношения? Формально, это же запрещено… Взгляд Чонуна из сонного мигом становится осознанным и глаза, кажется, начинают лихорадочно блестеть в темноте, говоря о том, что мужчина думает. Вернее, уже придумывает какое-то решение или гениальный план. – Мы ничего никому объяснять не обязаны, – твёрдо, решительно отвечает Йесон, успокаивающе поглаживая юношу ладонью по спине. – И мы будем вместе, плевать я хотел на мнение окружающих. Мой лучший друг был слишком озабочен тем, что о них с парнем подумают преподаватели и ученики, а я не хочу жить в этих рамках. Но… если ты хочешь скрывать наши отношения, – уже мягче добавляет он, подумав, что у Рёука может быть другое мнение, – я с радостью пойду тебе навстречу. – Нет, – хитро улыбается мальчишка и игриво поддевает кончиком носа нос старшего, – хочу, чтобы все знали, что ты мой. Пусть сдохнут от зависти, узнав, кому принадлежит такой шикарный мужчина, – в подтверждение своих слов он целует Чонуна и сразу закрывает глаза, показывая, что собирается спать. А мужчина счастливо лыбится и ещё несколько раз нежно целует Рёнгу в лоб и нос. Всю неделю, вплоть до самого воскресенья, Йесон не вылезает из лаборатории, изучая вдоль и поперёк собственную кровь и кровь, каждое утро забираемую у Рёука. Скрупулёзно собирает информацию, делает пометки в своей записной книжке, и делится исследованиями только с Санви, поскольку доверяет лишь ей одной. Рёук с вечера понедельника так и ночует у него, только за одеждой заезжает домой, а ночью снова возвращается, потому как расставаться с любимым бетой не хочет ни на минуту. Но всю эту идиллию прерывает звонок Чонсу в два часа дня в воскресенье, когда Чонун, страшно вымотавшись за рабочую неделю, спит как хорёк, пока его парень шуршит в гостиной. Еле продрав глаза, мужчина отвечает, ожидая услышать очередной приступ тревожности друга, однако вместо ставших уже привычными переживаний слышит захлёбывающийся плач и фразу "он не вернётся", от которого у беты мгновенно открываются глаза и пропадает вся сонливость. – Через час буду, жди, – это всё, что он говорит старшему, прежде чем сбросить вызов, и, откинув одеяло, пулей вскакивает с кровати, уносясь в уборную. Умываясь, Йесон думает только о двух вещах: да будет проклят Чо Кюхён недельным поносом, и лишь бы хён чо с собой не сделал, остальное кажется не важным. Не вернётся… Значит, омега решил остаться в Америке? Несколько неожиданное решение с его стороны. Он же так рвался, так тянулся к Чонсу, у него были искренние чувства, Чонун прекрасно это видел! А тут вдруг решил не возвращаться… Наверняка есть тому другая причина и, скорее всего, она не зависит напрямую от самого Кюхёна. – Вукки, – подбежав к парню, наливающему на кухне чай, начинает ласково подлизываться к нему Йесон, – я скатаюсь до друга, ему нужна психологическая и алкогольная поддержка, – он обнимает Рёука со спины за талию, сцепляя руки на сразу же поджавшемся животике, и целует его в шею, от чего парень ёжится и хихикает. – Что у него случилось? Опять парень? – всего за неделю плотного общения и почти сожительства с Чонуном Рёнгу узнал о Пак Чонсу – лучшем друге своего мужчины. И о его парне-омеге, который сильно младше и который слинял от него в Америку после того, как о них узнали родители младшенького. И как бы… он всё прекрасно понимает, лучший друг, у которого проблемы, и ценит мгновенную подъёмность хёна, чтобы ему помочь, но… не хочется его никуда отпускать. – Да, – вздыхает бета, утыкаясь носом и губами в шею Рёука, – он должен был вернуться из Штатов где-то на днях, но написал, что не приедет. Чонсу-хён в расстройстве, – бубнит Чонун, начиная обтираться лицом о шею и правое ушко юноши, выражая так свою нежность. – А живёт он на девятом этаже, так что я всерьёз переживаю. – Езжай, – вздыхает Рёук, отставляя кружку с кипятком в сторону и поворачиваясь в объятиях старшего, чтобы обнять его за шею, – только не напивайся в слюни, ладно? – в ответ Йесон согласно кивает, трепя чёрные, не уложенные в причёску волосы. – Тебя вечером ждать? – Это как пойдёт, – задумчиво говорит мужчина, отводя взгляд. В самом деле, он же не знает, насколько Итуку плохо, там при самом худшем раскладе всё вообще может затянуться на несколько дней… Когда он развёлся, то приходил на уроки через силу и всегда в поддатом состоянии, а когда Чонсу забрал его к себе жить – они бухали беспробудно трое суток, сославшись директору на болезнь. А потом Йесон один бухал ещё месяц, пока Чонсу ему ампулу в жопу не вшил. М-да, повторять бы такое не хотелось… – Я напишу вечером. Возможно, останусь у него, если совсем будет тяжко. Животных покор… Договорить ему не дают тонкие пальцы, с силой сжавшие челюсть. Больно. И неожиданно. А от неожиданности и слегка страшно. – Покормлю, – обещает Рёук, восстанавливая непроизнесённый вопрос старшего, и хищно улыбается, – но, если вдруг узнаю, что ты поехал не к другу, – он говорит тихо, чётко и устрашающе, глядя мужчине прямо в глаза, – или у вас с этим другом что-то произойдёт… помнишь моё обещание? – Ты мне яйки оторвёшь? – осмелев, спрашивает Чонун, вспоминая обещание парня про отрезанные коконьки. – И это тоже. – Да будь вокруг меня хоть тысяча альф, никто из них с тобой даже рядом не стоит, – мягко отняв руку юноши от своего лица, с улыбкой говорит бета, и, наклонившись, нежно целует его, демонстрируя свои чувства. Как он может посмотреть на кого-то ещё, когда рядом с ним такой великолепный, умный, любящий парень? Да к чёрту всех! Тем более к Чонсу ревновать вообще последнее дело, они же в самом деле просто близкие друзья. – Я помчал, – ещё раз чмокнув Рёука в губы, он разворачивается и идёт в прихожую, чтобы обуться, взять свой телефон с ключами от машины, бумажник, и выйти из дома, напоследок помахав парню рукой. Естественно, алко-психологическая поддержка затягивается до поздней ночи. Как выясняется, родители Кюхёна под предлогом каникул вывезли его в Америку, а сами уже и документы подготовили, и школу нашли, и старшую сестру в сговор включили, так что парень против собственной воли вынужден остаться в Штатах на полгода. Или на год. В любом случае, "из-за этих старпёров", как грубо называет родителей юноши Чонсу, они теперь будут в разлуке долгое время. И утешения, что он свободно может купить авиабилет и прилететь во время отпуска в Бостон, чтоб увидеться с омегой, мужчину вообще не успокаивают. Поэтому в двенадцать часов ночи Йесон пишет Рёуку сообщение, что остаётся у друга с ночёвкой, поскольку ему совсем хреново, и говорит, что завтра вечером встретит его с работы, на что юноша отвечает согласным "кря" и милым стикером с сердечком. Спят они с Чонсу беспокойно, в основном из-за того, что хён, напившись в хламину, без конца бегает в туалет, а Йесон вскакивает от каждого шороха, волнуясь, как бы друг со своими поблевашками желудок не выплюнул. Поутру мужчина готовит для старшего завтрак, отпаивает его, и сидит с ним до вечера, выслушивая очередную порцию страданий, тогда как безумно хочется поскорее засесть в лаборатории с реактивами и микроскопом и разбираться с формулами. Но Чонсу он сейчас нужнее, а разработки и сыворотки могут подождать. К девяти часам вечера Чонун насильно загоняет Итука в душ, чтобы освежиться, кормит несчастную Кунги, о которой хозяин, кажется, вообще забыл, говорит другу погулять с питомцем и уезжает встречать Рёука с работы. А потом снова к Чонсу с ночёвкой, потому что того накрыла новая порция истерики во время прогулки… Благо на следующий день мужчина уже чувствует себя немного лучше, и в основном из-за того, что ночью они созвонились с Кюхёном по видеосвязи и обсудили происходящее. А Йесон в это время сидел за крышкой ноутбука и с разрывающимся сердцем смотрел на своего лучшего друга, думая о том, что сам он выглядел точно так же несколько лет назад. Но то, как Кюхён разговаривал со своим альфой, определённо вселяет надежду на лучшее – всего год отношений на расстоянии, а потом они снова будут вместе. Главное не отчаиваться и не делать глупостей. В среду утром Чонун уже с чистой совестью оставляет друга дома одного, переодевается в его вещички, потому как домой заезжать не хочется, и мчит в лабораторию. Скорей-скорей, к своим исследованиям, к Санви, которая за время его отсутствия, тоже страшно заинтересовавшись их с Рёуком аномалией, проводила личные исследования. И сегодня они наконец-то смогут поделиться друг с другом своими наработками. А вечером он встретит Рёука с работы, и они просто вместе поужинают, потому что из-за подработки с ночёвкой остаться юноша пока не может. Так проходит весь август: утро, стандартный уход за живностью, лаборатория, ужин вместе с Рёуком, если он работает, или просто переписка, если отдыхает, небольшая финансовая помощь для него, естественно, и один выходной в неделю всецело и полностью с ним дома. Ближе к сентябрю, когда наработки с их с Рёнгу кровью приобретают новые краски в исследовании, Чонун едет в школьный архив и копается там в поиске номеров телефонов и домашних адресов Братьев Ли. Которые находит довольно быстро, и в последнее воскресенье августа наносит парням неожиданный визит, заявившись к ним на квартиру. Сказать, что парни охуели – ничего не сказать. Ещё бы, вот ты спросонья в выходной открываешь дверь, а у тебя на пороге стоит школьный препод, весь в чёрном, с какой-то папкой в руках, натурально корейский Уилл Смит! Только без чёрных очков и штуки, которая память стирает… Само собой, Хёкджэ впускает преподавателя в дом, предлагает ему чай, лимонад и холодный кофе, а после взаимного обмена любезностями Хёк с Донхэ внимательно выслушивают мужчину и заглядывают в его папку с исследованиями, которые для них кажутся сплошными непонятными иероглифами. Суть встречи проста: дать добро на обследование, тесты и анализы их крови, организма в целом, и проведение психологической экспертизы в научных целях. Чонун даже обещает, что подготовит специально для них документы о согласии и неразглашении, чтоб парням так было спокойнее, однако они и без всего этого соглашаются, говоря, что скрывать им нечего. Тем более самим стало любопытно узнать, послужила ли основой для их отношений более глубокая и серьёзная химия, а не просто вдруг возникшие чувства. С первых же чисел сентября Йесон попадает в какое-то жуткое беличье колесо: школа, Чонсу, лаборатория, Братья Ли, Рёук, и снова школа, Чонсу, лаборатория, Братья Ли, Рёук, и снова школа… Одно да по тому же. Сперва он проводит уроки в школе, попутно переписываясь с Рёнгу, который сидит на своих занятиях всего-то двумя этажами выше, в перерывах видится и обедает с Чонсу и Канином, а после уроков мчит в химическую лабораторию, где продолжает работать над своим открытием вместе с Санви. Только теперь он составляет совершенно липовые отчёты для начальства и из-за страшной загруженности заползает домой лишь ближе к часу ночи. Если повезёт, может приехать и к двенадцати, но это редкость. Благо теперь у него есть отдушина – Рёук, который раз или два в неделю, смотря как идут занятия, приезжает к нему домой после учёбы, здесь же делает домашку, что-нибудь готовит, смотрит за питомцами, и встречает любимого мужчину с работы. Естественно, заниматься своей не совсем легальной подработкой Рёук бросил и вместо этого бессовестно, как ему кажется, живёт на так называемую "финансовую помощь" Чонуна. А тот в свою очередь считает, что нет ничего зазорного в том, чтобы обеспечивать деньгами своего парня, ведь они же, в конце концов, официально встречаются. И к тому же, это лучше, чем таскаться по ночным клубам с кем попало и воровать… Однако, наряду с повседневными заботами перед парнями встала более личная проблема: отсутствие столь желанной близости. На неё попросту не оставалось ни сил, ни времени – Чонун работал с утра до ночи, Рёук учился в том же ритме, а в общий выходной оба отсыпались, сцепившись друг с другом, как две пельмешки. Впрочем, они нашли несколько опасный, наполненный адреналином способ восполнить сие упущение: стали чаще видеться в школьных стенах, выискивая там укромные уголки. И первым укромным местом для них становится библиотека. Вернее, самый дальний, последний стеллаж у стены, заставленный книгами, плотность и толщина которых поглощает все издаваемые Рёуком звуки, когда Чонун, вжав мальчишку в книжные полки, накрывает его губы своими, вовлекая в страстный влажный поцелуй. Первые пару минут юноша с готовностью отвечает старшему, хватаясь за его плечи и сжимая в пальцах тонкую ткань чёрной рубашки, но, стоит учителю скользнуть одной рукой под его школьную рубашку, а второй огладить бедро рядом с пахом, как Рёнгу начинает сопротивляться. – Хён, мы не одни, тут люди, мы в библиотеке же, – истерично шепчет парень, всячески стараясь оттолкнуть от себя загребущие ручонки Йесона. – Ну ты чо! Куда лапки свои… Договорить ему не даёт ладонь, скользнувшая в расстёгнутую ширинку и трусы, чтобы обхватить горячий, отвердевший вопреки словам член. Не сдержавшись, Рёук резко выдыхает, закрывает глаза, откидывает голову назад, стукаясь макушкой о мягкие корешки старых книг, и кусает губы в попытке сдержать стоны. А Чонун, будто бы играя, медленно поглаживает его горячую эрекцию, покрывая поцелуями шею. Весь кайф оба ловят именно в этом ощущении опасности – в любой момент сюда могут заглянуть, могут их увидеть, и обоим это грозит большими проблемами, но оба жаждут близости друг друга с такой силой, что на обстановку просто наплевать. Рёуку кажется, что он теряет сознание от духоты и накатывающих волн удовольствия, когда движения руки становятся быстрее, резче, грубее, затем мужчина зажимает его рот ладонью, и наконец всё тело будто прошибает током от сильного оргазма. Почувствовав, как донсен бьётся под ним в лёгких судорогах, Йесон улыбается, походя на Чеширского кота, и, как только дрожь утихает, осторожно вытаскивает ладонь из его белья, стараясь не испачкать одежду семенем. Им повезло остаться незамеченными, хотя в библиотеке были и посетители, и сама Госпожа Мин, заведующая книгами. Хотя инфаркт оба всё же словили, когда им на голову от слишком резкого движения свалилась пара книг. Рёуку было смешно, а Йесон со страху чуть было кирпичный заводик не отстроил. Чтобы отомстить мальчишке за бурное веселье в библиотеке, Чонун договаривается с Канином с целью занять после баскетбольной тренировки маленькую подсобку с инвентарём, и вечером после занятий, убедившись, что любимый альфа на тренировку придёт, караулит его в тренерской. Как только удары мяча и голоса в спортзале стихают, мужчина выглядывает из-за двери и, увидев, что Рёук самым последним, держа оранжевый мяч в руках, чешет к комнатке с инвентарём, выходит из тренерской. На цыпочках, стараясь не шуметь, Йесон бежит за ним и молится, чтобы мальчишка не засёк его, пока не зайдут в тёмную инвентарную комнату. Правда, от неожиданности и испуга Рёук всё же награждает подкравшегося со спины хёна хуком справа, от которого Чонун, привыкнув к оплеухам Чонсу, мастерски уворачивается. Но уже в следующий момент юноша летит спиной на кучу мягких скрипучих матов и оказывается придавлен к ним тяжёлым телом беты. Буквально пару минут парень активно дрыгается и сопротивляется, говоря, что он мокрый, потный и уставший после тренировки. Но, стоит Йесону вдавить оба его запястья одной своей рукой в мат над головой, впиться поцелуем в губы, а свободной ладонью сдёрнуть спортивные шорты с бельём, чтобы прикоснуться к пока ещё мягкому члену, как Рёук сдаётся и со стоном растекается в лужу под мужчиной, позволяя ему ласкать себя. К декабрю парень становится смелее и сам начинает посещать кабинет учителя, плевав на удивлённые взгляды окружающих и перешёптывания за своей спиной. Наоборот, обсуждение его персоны среди средних классов доставляет ему удовольствие, ведь все эти сплетни, распускаемые в основном девчонками, правдивы: они с Учителем Ким в самом деле встречаются, хотя официальной версией их кабинетных встреч стали "дополнительные практические занятия по химии". Но при всех этих сплетнях Рёука всё же страшно бесят откровенно ложные слухи о том, что Чонун состоит в отношениях с Учителем Пак Чонсу. Впрочем, узнав, что эта сплетня начала ходить по школе ещё шесть лет назад, с того момента, как мужчины стали жить вместе, парень расслабляется и перестаёт косо смотреть на друга своего беты. В середине декабря официально заканчивается учебный семестр. Рёук, обрадованный окончанием учёбы, сразу после последнего в этом семестре занятия мчит домой, переодевается, собирает вещички, и в восемь часов вечера стоит на пороге квартиры Чонуна, сходу огорошивая его новостью, что собирается провести все две недели каникул у него дома. Чему мужчина оказывается несказанно рад, хоть ему и приходится все эти две недели ездить на работу в химическую лабораторию. Накануне рождества, двадцать четвёртого декабря, Йесон берёт два выходных, намереваясь отпраздновать сей значимый праздник вместе с любимым парнем, однако Рёнгу слёзно просит отвезти его к родителям в Инчхон, потому что обещал навестить их. И старшему ничего не остаётся, кроме как страдальчески вздохнуть, прыгнуть в тачку, и попиликать по свежему снежному утречку в сторону аэропорта, при этом искренне веря, что просто везёт своего парня к родителям. Но Рёук предлагает зайти к ним. И из вежливости Чонун заходит. Он низко кланяется, когда к ним навстречу в коридор выползает целая куча Кимов – мама, папа, две бабушки, дедушка, женщина, похожая на маму, парень, похожий на эту женщину… – Мам, пап, родственники, – с широченной улыбкой, торжественно возвещает юный альфа, вдруг вцепившись в чёрный рукав пальто Йесона, – это Ким Чонун, мой будущий муж! Пожалуйста, давайте позаботимся о нём! И для Чонуна в этот момент перед глазами мелькает ярко-белая ослепляющая вспышка, а сердце, кажется, вообще останавливается. Вот это подстава. Во Рёук дал жару. Они ни разу не обсуждали вопрос дальнейшей совместной жизни, хотя оба понимали, что рано или поздно к этому всё придёт, и уж тем более никакой речи пока не могло идти о замужестве! Их отношениям всего-то пять месяцев! Кажется, и у родственников Рёнгу произошёл мощный когнитивный диссонанс, судя по выражению их лиц. Сперва у всех дружно рты встретились с полом, затем наступил момент переглядываний, потом одна из бабушек приветливо улыбнулась и пошла им навстречу, чтобы обоих обнять и чмокнуть в холодные щёки, следом и мама, пожав плечами, поприветствовала гостей, а за ней подтянулась и остальная родня. И лишь в момент, когда их с Рёуком окружила вся семья, Йесон смог выдохнуть – мальчишке несказанно повезло с родными. Раз родители так позитивно отреагировали и сходу приняли его, значит, они слишком сильно любят своего сына и готовы поддержать любой его выбор. Пусть даже выбором стал взрослый бета с разницей в двенадцать лет. Влившись в атмосферу всеобщих хлопот и подготовки к празднику, Чонун тоже начинает помаленьку помогать: что-то моет, режет, чистит, жарит, и всё это под чутким руководством мамы Ким, которая относится к нему неожиданно ласково и тепло. На кухне царит уютная, домашняя атмосфера: все разговаривают, смеются, нет никакого напряжения и неловкости, и мужчина быстро расслабляется, почувствовав себя в своей тарелке. Правда, Йесон честно думал, что они просто дружно отпразднуют и тихонько с Рёуком поедут домой, однако родители, как и сам юноша, настоятельно рекомендуют остаться, так что мужчина, понервничав насчёт питомцев и позвонив Чонсу с просьбой присмотреть, остаётся на ночь в этом гостеприимном доме. А так как с кроватями напряг, ему выдают толстенький мягкий матрасик, подушку, одеялко, и предлагают поспать как в старом добром Чосоне – на полу, подогреваемом традиционной системой ондоль, в комнате, раньше принадлежавшей Рёуку. Они укладываются, выключают свет, и, как только последние шаги в коридоре за дверью стихают, альфа вдруг падает с кровати на пол и червяком заползает под одеяло к Чонуну, раскрывшему для него свои объятия. – Ты чо меня мужем-то своим назвал? – наигранно возмущённо шепчет старший, игриво щипая устроившегося на его груди парня за бок, от чего тот шипит и приподнимает голову. – Я не понял, а ты против что ли? – щурится в ответ Рёнгу, глядя в полутьме в чёрные блестящие глаза хёна. – Забыл своё обещание? – будто в напоминание об угрозе оторвать коконьки юноша скользит рукой по груди, животу, бёдрам мужчины, нащупывает яички и многозначительно их сжимает, получив в ответ сдавленный "ойк". – Если руку не уберёшь, я тебе марганцовки в чай подмешаю. Из туалета сутки не вылезешь. – А так? – соблазнительно ухмыльнувшись, Рёук разжимает пальцы и вместо этого ведёт ладонью чуть выше, теперь поглаживая член беты, от чего тот шипит. Чонун рывком переворачивается на бок, опрокидывая парня на спину, перекидывает через него ногу, прижимая к матрасу, а правую руку, которой тот его гладил, заводит мальчишке за голову. Поза получается чертовски возбуждающей, теперь только чуть-чуть наклонись и коснёшься приоткрытых от потяжелевшего дыхания нежных губ альфы, которые тот ещё и облизывает, заставляя блестеть от слюны. – Твои родители в соседней комнате. А слева тётя с двоюродным братом, – приблизившись так, чтобы касаться аккуратного носика Рёнгу и чувствовать его дыхание на своих губах, шепчет Чонун, игриво наклоняя голову то вправо, то влево, видя, как сильно парень хочет его поцеловать. – Ты уверен, что хочешь, чтобы они услышали, как мы друг друга любим? Скуксившись и жалобно хныкнув, Рёук свободной рукой хватает любимого мужчину за шею, тянет на себя и, немного оторвавшись от подушки, сам впивается в его губы жадным поцелуем. Конечно, он не собирается демонстрировать их отношения перед старшим поколением, это как минимум не культурно и не этично. Но ведь за страстные поцелуи перед сном их никто не осудит, верно? А утром, за уютным рождественским завтраком мама Ким ненавязчиво интересуется не собираются ли они съехаться и жить вместе после окончания Рёуком старшей школы, от чего оба выпадают в осадок и краснеют, переплетая мизинцы под обеденным столом. Однако по возвращении из такой приятной и неожиданной праздничной поездки Чонуна ждёт максимально мерзкий сюрприз: придя рано утром в лабораторию, он обнаруживает всего лишь по одной мелкой детали, что в его наработки опять кто-то совал свой нос. Насмотревшись аниме "Тетрадь смерти", мужчина тоже установил перед отъездом своеобразный индикатор вторжения – тоненький грифель автоматического карандаша на петлях шкафчика, который ломался при открытии. А ещё нарисовал маркером малюсенькие точки на всех колбах и пакетах с сыворотками, чтобы сразу увидеть, если кто-то их брал и положил на место. Обнаружив перед началом работы два сломанных карандашных грифеля и несколько колб с сыворотками, на которых маркерные точки смотрели не туда, как он изначально рисовал, мужчина приходит в ярость. И даже выкуривает одну сигарету, хотя с помощью пластырей ему всё же удалось избавиться от этой пагубной привычки. Страшно психуя, он звонит Санви с предложением выпить кофе и девушка, как раз находясь в пяти минутах ходьбы от лаборатории, соглашается, сказав, что встретит друга у ближайшей кофейни за углом. Их разговор за чашкой кофе затягивается на целый час, в течение которого у обоих происходит вспышка ярости и мощный мозговой штурм, по итогам которого они приходят к выводу: к чёрту эту компанию. – Я хочу основать что-то своё, – решительно стукнув донышком бумажного стакана по деревянной столешнице, выдаёт Чонун, смотря в потемневшие, но такие же полные решимости глаза подруги. – И, если наша разработка выстрелит, мы не только заработаем кучу денег, но и совершим прорыв в области исследования типажей! – Ты хоть представляешь, сколько тебе для этого понадобится вложений, сил и времени? – фыркает Санви, уже просчитывая в голове, какое примерно количество времени у друга уйдёт на создание какой-то своей лаборатории, чтобы продолжить работу над сывороткой. – Есть пара идей, как ускорить процесс, – хитро ухмыляется мужчина, отпивая свой ванильный латте, – в конце концов, кредит я закрыл, так что могу ещё немного позаимствовать у государства, чтобы вложиться в работу. Но-о-о… мне нужен опытный генетик, – намекающе приподнимает брови Йесон, – которому я доверяю и который поможет мне в разработке подавителя. И которого, естественно, я возьму в долю. Санви сперва недоверчиво щурится, глядя на бету, затем вздыхает и улыбается: – Чёрт, я в деле! – она протягивает мужчине правую руку и скрепляет договорённость крепким рукопожатием. – В конце концов, меня тоже задрала эта компания, давно пора двигаться дальше. Тем же вечером, еле-еле отработав день, Йесон делится своими мыслями с Чонсу и Рёуком, которые в голос его поддерживают, а со следующего дня начинает потихоньку, частями вывозить из лаборатории все наработки, перемещая их в школу. Образцы сывороток он заменяет внешне похожими пакетами с разноцветной водой и соком, подопытных мышек подменяет на обычных и по одной выносит из лаборатории, спрятав в карманы одежды, а все более-менее правдивые записи о своей работе растворяет в колбе с серной кислотой. И двенадцатого января с боем увольняется. Однако, не сбавляя темпа, продолжает экспериментировать, только теперь уже в школе, засев в своей комнатке для инвентаря, превратившейся в почти полноценную лабораторию, и постоянно держит связь с Санви. С пятнадцатого числа у старших классов начинаются контрольные и пробные экзамены, к которым Рёук усиленно готовится, сидя за кипой учебников день и ночь. А Чонун всячески старается поддержать любимого, встречая его после экзаменов, привозя на дом еду и тиская парня в своё удовольствие, что последнего, разумеется, радует больше всего. После экзаменов у них выдаются небольшие каникулы – всего неделя, которую парни наконец-то проводят вместе. Гуляют по городу, катаются на коньках, выезжают на снежный фестиваль в горах Тхэбэксан и остаются там на двое суток в отеле, вместе смотрят фильмы, отсыпаются, и просто наслаждаются друг другом, ведь удаётся им это нынче редко из-за занятости и проблем с лабораторией. А к марту их жизнь становится ещё веселее, так как на Рёука из-за близости истинной пары нападает сезонный гон… Сперва Йесон никак не мог понять, что происходит с любимым парнем, ведь тот буквально начал не давать ему прохода! Вылавливал в течение дня по всей школе, где бы тот ни спрятался, писал провокационные сообщения, домогался больше обычного, приезжая к нему домой, а иногда становился слишком агрессивным по отношению к окружающим и выплёскивал свою агрессию на тренировках по баскетболу. Но мужчина быстро понимает, что к чему, когда Рёук находит его в кабинете Чонсу и хён вдруг подносит тыльную сторону ладони к сморщившемуся носу, почувствовав аромат феромонов юного альфы. Тогда Чонун молча хватает парня за руку и тащит его в свою мини-лабораторию, где усаживает на стул, перетягивает ему руку жгутом и берёт несколько кубиков венозной крови на анализ. Который, естественно, показывает очень высокий уровень тестостерона и альфа-гормона, а также усиленную выработку феромонов. И ладно бы этот "гон" проходил у юноши так, как он описывал старшему – лёгкое возбуждение, повышение аппетита, незначительные перепады настроения… Но ведь нет! У него эта хрень выражается примерно в том же виде, что и у колющегося подавителями Чонсу! – Ты почему мне напиздел про гон? – на следующий день спрашивает у Рёука Йесон, закрывшись вместе с ним в своей мини-лаборатории во время большого перерыва. – Судя по химическим показателям, ты сейчас реагируешь как доминантный альфа. Чонун важно складывает руки на груди, прислоняется бедром к столу, на котором тихо позвякивают стеклянные колбы в подставке, и испытующе смотрит на юношу, опёршегося поясницей о широкий белый подоконник окна. – Кто из нас химик, а? – игриво склонив голову набок и улыбнувшись, спрашивает Рёук. – Ты же видел мои анализы, не говоря уж о том, что сам их и делал, и знаешь, что у меня рецессивный ген, – прикусив нижнюю губу, мальчишка вдруг отталкивается от пола, подтягивается, и усаживается на жалобно скрипнувший пластиком подоконник, придвигаясь поближе к холодному стеклу. – Но почему-то в этом году гон проходит не как обычно, – опёршись на руки позади себя, он призывно раздвигает ноги в стороны и Чонун нервно сглатывает, опустив глаза на натянувшуюся в паху синюю ткань брюк, – наверное, всё из-за тебя. Выпрямившись, Рёук поднимает руки к шее, скользит тонкими пальцами по лацканам сапфирово-синего школьного пиджака вниз, вытягивая из петель пластиковые пуговки, распахивает полы в стороны, демонстрируя белоснежную рубашку, на которой мужчина отчётливо видит топорщащиеся возбуждённые соски и непроизвольно облизывает губы. Затем альфа ослабляет галстук – медленно, глядя в глаза учителю, тянет узел и снимает через голову получившуюся петлю. А следом вытягивает пуговку за пуговкой из белых петелек рубашки… Резко тряхнув головой, чтобы сбросить с себя гипноз парня, Йесон бросает быстрый взгляд на настенные электронные часы, прикидывая, что у них ещё есть двадцать минут до начала следующего урока, и рвётся к деревянной двери, чтобы закрыть её на ключ. Буквально в пару шагов он преодолевает расстояние до окна, удобно устраивается между разведённых в стороны стройных ног и кладёт ладони на милое личико Рёнгу. – Маленький чертёнок… Я скучал, – расплываясь в широкой улыбке, шепчет Чонун, безмерно радуясь ладошкам, лёгшим поверх его собственных, и наклоняется, чтобы поцеловать приоткрывшиеся ему навстречу губы. Ощущение, словно не прикасался к любимому парню целых полгода, хотя последний раз они уединялись всего четыре дня назад, в прошлое воскресенье у него дома. Но Рёук в ответ на поцелуй так крепко прижимается к нему, стискивая коленями бёдра, что кажется, будто он скучал в три раза сильнее, чем старший. Что, в общем-то, правда, учитывая его возбуждённое состояние. С жаром отвечая на углубившийся поцелуй, юноша рывком придвигается ближе к краю щёлкнувшего подоконника, сцепляет лодыжки на пояснице Чонуна, обнимает его за шею и зарывается пальцами в жёсткие чёрные волосы на затылке, портя идеально уложенную с утра причёску. В этой маленькой лаборатории они уединяются первый раз, раньше Йесон под страхом смерти никого сюда не пускал, исключением был разве что Чонсу. И почему-то обоих совершенно не волнует, что они стоят у окна, выходящего на школьный двор, и что окно не закрыто шторами или жалюзи – парни целиком и полностью увлечены друг другом, а весь остальной мир подождёт. С влажным чмоком оторвавшись от сладких губ, Йесон переходит поцелуями на зарумянившиеся щёки юноши, руками скользит под разошедшиеся в стороны полы рубашки, гладит влажную от пота спину, целует вытянутую шею, слушая потяжелевшее дыхание с пока ещё тихими, едва слышными стонами. Правой рукой мужчина стискивает тонкую талию любимого альфы, левой сжимает аппетитную ягодицу через плотную ткань синих школьных брюк, и с жадностью расцеловывает ключицы, еле-еле сдерживаясь, чтобы не оставить на нежной молочной коже засосы или укусы. Хотя невероятно сильно хочется его пометить, чтобы все видели и знали, что Рёук – его собственность, он занят и притом окончательно и бесповоротно. Сейчас носа едва-едва касается тонкий аромат можжевельника и Чонун старается как можно сильнее прильнуть к шее парня, чтобы ощутить запах его феромонов. Но, сколь бы ни старался, уловить ничего более лёгкого шлейфа не может, мысленно сокрушаясь над этим. А вот Рёук хорошо чувствует аромат своего беты – для него это сравнимо с тяжёлым, густым, приятным запахом тела, который чертовски возбуждает и который парень чувствует лишь благодаря обострившемуся в сезон гона обонянию. – Хё-ё-ён, – в голос стонет Рёнгу, опираясь левой рукой позади себя, а правой, вцепившись в чёрные волосы на макушке старшего, прижимает его голову к своей шее, наслаждаясь лёгкими покусываниями, которые позволяет себе мужчина наряду с поцелуями. Йесон начинает несколько грубее ласкать любимого альфу: с силой стискивает его плечи, спину, ягодицы, кусает ключицы и, чуть сгорбившись, старается как можно мягче обходиться с сосками, получая в ответ очередные стоны. А затем снова возвращается к покрасневшим губам Рёнгу, накрывая их новым, несдержанным, мокрым поцелуем. Вместе с тем он массирует бока парня, оглаживает ладонями бёдра, кладёт руки на ширинку его школьных брюк и, нервно подёргав неподдающуюся застёжку, расстёгивает молнию и пуговку, едва ли не рывком открывая для себя серое бельё младшего. – Стой, погоди, – срывающимся голосом шепчет Рёук, отнимая от своих брюк руки мужчины и расслабляя ноги, свесившиеся теперь по обе стороны от бёдер хёна. – С чего вдруг? – едва ли не рычит Чонун, открывая глаза и смотря на румяного, задыхающегося от возбуждения парня. Его самого уже трясёт от нетерпения, мозг отъехал, и плевать, что они в школе, а через пару минут начнётся занятие, в данный момент имеет значение только разгорячённый юноша перед ним. – У тебя презерватив есть? – облизнув губы, спрашивает Рёук. За все восемь месяцев отношений секса с проникновением у них не было, потому как ни один не хотел уступать и быть в пассивной роли. Но зато в другого вида ласках они совершенствовались постоянно, так что вопрос не застал Йесона врасплох, а скорее навёл на ответный: – Хочешь прямо здесь и сейчас? Если мальчишка интересовался наличием презерватива, значит, это намёк на работу своими лапками, либо "ненавязчивая" просьба помочь ему минетом, однако при упоминании защиты Чонун будто слегка трезвеет и включает далеко отъехавший мозг. Они в школе. В лаборатории за кабинетом, в который, судя по шуму и разговорам, заходят дети, готовясь к уроку. А Рёук спрашивает, есть ли у него презерватив. Нет, стоп. Нужно остановиться. Остановиться прямо сию же секунду, иначе их спалят. – Хэ-э-эй, – с хитрющей улыбкой тянет Рёнгу, понимая по взгляду старшего, что трезвый рассудок берёт в данный момент верх над инстинктами. Он поднимает правую руку, пальцами сжимает подбородок мужчины, слегка приподнимает его голову и, наклонившись ближе, шепчет по-английски: – Kiss me, lovely. Взглянув на приоткрытые, влажные от слюны губы, Йесон срывается, накрывая их своими в очередном страстном поцелуе. Вот как от него оторваться? Мальчишка тяжело дышит, сопит через нос, льнёт к старшему всем телом, трётся, обнимает, за волосы дёргает, а когда ногтями проходится по спине, запустив руки под свободную белую рубашку и чёрный пиджак, так вообще пиши пропало… Из-за двери приглушённо доносится трель звонка и Чонуну приходится, собрав остаточки трезвого сознания, отклеиться от любимого парня. – Какой у тебя сейчас урок? – соприкоснувшись лбами с Рёуком, спрашивает мужчина, тяжело дыша, и продолжает с нажимом поглаживать его спину, тоже забравшись под расстёгнутую рубашку. – Литература, – страдальчески хнычет юноша, скорчив недовольную гримасу и зажмурившись. – Ай, да и хрен с ней! Всё равно задрали уже все эти революционные стихи, мне дед их в детстве столько читал, что на всю жизнь хватило! – Какие ещё, нафиг, революционные стихи? – посмеивается Чонун, отстраняясь от Рёнгу. – У тебя дед в войне что ли участвовал? – он хмурится, вспоминая, что в Рождество в доме юноши был только один дедушка, да и тот не похож на бывшего участника Корейской войны. – Не, в восстании в Кванджу, – мотает головой парень, отталкивая старшего и спрыгивая со скрипнувшего под ним подоконника, – умер, когда мне двенадцать лет было. А жаль, столько интересных историй всегда рассказывал, – Рёук улыбается, вспоминая деда, и с трудом и тихими матами застёгивает ширинку топорщащихся школьных брюк, мысленно жалея, что у них было так мало времени для уединения. А продолжения хочется жутко... – А тебе без вариантов с собственного урока свалить, да? – предпринимает он осторожную попытку, на что Чонун задумчиво окидывает его взглядом с головы до ног и поджимает губы. Прочистив горло, он оправляет вздёрнутую чужими руками одежду, бросает короткое "жди здесь", идёт к двери, двумя резкими оборотами открывает замок и выходит в класс, заполненный детьми. Любопытства ради Рёук пристраивается у дверной щели и подслушивает, как Йесон, стараясь сохранять ровный тон голоса и наверняка строя строгое выражение лица, выдаёт ученикам задание законспектировать девятый параграф и решить задачи под ним. А вдобавок просит быть максимально тихими, чтоб их не спалили, и возвращается обратно в лабораторию, которая встречает его едва уловимым ароматом можжевельника. Плотно закрыв за собой дверь, Чонун разворачивается и тут же оказывается в объятиях Рёука. Юноша обвивает его талию руками, пробираясь под чёрный пиджак, прижимается всем телом, приподнимается на носочках и чмокает любимого в губы, получая в ответ улыбку и объятия. Горячка возбуждения спала так же быстро, как и пришла, и теперь обоим хочется просто провести время вместе, вот так, друг с другом, поскольку отпустить сейчас любимого человека кажется чем-то немыслимым. – Ну-ка, держись за меня покрепче, – просит Чонун, расцепляя руки юноши на своей талии и перемещая их к шее, а затем наклоняется и с кряхтением подхватывает его под ягодицами, чтобы перенести и посадить обратно на подоконник. – Так удобнее, – объясняется он, когда Рёук устраивает попу на белом пластике и скользит ладонями по его груди, с улыбкой прикусывая нижнюю губу. – Я скучаю, хён, – капризно тянет парень, обвивая руками талию старшего, – мне мало встреч в школе и по выходным! Вот бы как летом, целыми днями вместе… Или как перед Рождеством, – Рёнгу тяжело вздыхает и утыкается лицом в сгиб шеи беты, млея от приятных поглаживаний по спине под школьным пиджаком. – Мне тоже хочется видеться чаще, – признаётся Чонун, опуская голову и зарываясь носом и губами в мягкие чёрные волосы на макушке юноши, – но ты же знаешь всю ситуацию… Конечно, Рёук всё знает. И что хён боится с ним съехаться, ссылаясь на старые раны, касающиеся отношений, и что за репутацию учителя всё же немножечко переживает, и что с финансами у него нынче не всё гладко, и что его родителям он обещал дитятку до поступления в универ не трогать, и что разработками своими занят по горло. Но хочется, отбросив всё это, просто быть рядом. Просто просыпаться каждое утро рядом с любимым, целовать его, обнимать, нежиться, как сейчас, и вот ну ничо больше не надо! – Можно я хотя бы сегодня к тебе с ночёвкой приеду? – жалобно тянет Рёнгу, начиная ненавязчиво покрывать шею мужчины поцелуями, при этом слегка причмокивая. – Мы просто поспим, приставать не буду. – Это кто к кому ещё приставать-то не будет в сезон гона? – хихикает Йесон, съезжая по спине парня вниз и многозначительно сжимая в ладонях его попку, получив в ответ резкий шумный вдох носом прям рядом со своим правым ухом. – Ну ладно, – показушно закатывает глаза Рёук, выпрямляясь, чтобы видеть лицо хёна, – может, чуть-чуть буду. В течение всего урока, пока дети за стеной пишут конспект и решают задачи, стараясь как можно тише перешёптываться, парни в мини-лаборатории не могут оторваться друг от друга: обнимаются, целуются, обмениваются нежностями. Рёук говорит, что скоро у них соревнования с соседней школой и приглашает старшего придти поболеть за него, на что тот конечно же соглашается, а следом Чонун рассказывает о своём исследовании, которое выходит на финишную прямую, и что он уже почти готов явить первый подавитель для альф миру. – А у тебя есть какое-нибудь чудо-лекарство, которое вырастит мне руки из правильного места? – скуксившись, спрашивает Рёук, на что мужчина с улыбкой целует его и ласково поддевает кончик носа своим. – Что, опять с рисунком не клеится? Помимо баскетбола, к которому привык ещё со средней школы, юноша стал усиленно заниматься академическим рисунком и чертежами, чтобы поступить в университет на вожделенную специальность дизайнера. Он даже нашёл через своих университетских друзей преподавателя, который за символическую плату занимается с ним рисунком, и выходит у Рё вполне неплохо – для Йесона вовсе все его рисунки кажутся магией какой-то! Но иногда у него что-то долго не получается и в такие моменты он начинает психовать и считать себя бездарностью. – Ага, – тяжело вздыхает юноша, – долбаный Цезарь, чо у него голова такая страшная… Похихикав, Чонун берёт лицо надувшегося парня в ладони и, закрыв глаза, нежно целует его, ласково поглаживая большими пальцами щёчки. Он готов уже из кожи вон вылезти и за него сдать экзамен по рисунку, лишь бы малыш не расстраивался! Но его задача сейчас заботиться о работе и финансах, пока Рёнгу учится и вкладывается в их отношения эмоционально. Ну, и физически. Хотя… физически вкладываются оба, пожалуй. – Так мне можно приехать? – зарываясь пальцами в чёрные волосы на затылке Чонуна, спрашивает мальчишка, не открывая глаз и продолжая ластиться к хёну и чмокать его куда попадут губы. – Конечно, можно. – Ну, разве откажешь этому солнышку? Невероятно сильно хочется его потискать перед сном, поцеловать утром, увидеть его сонные глазки, сонную улыбку… – Езжай сразу после занятий, а я приеду и ужин приготовлю. Рёук с улыбкой кивает в знак согласия и затягивает мужчину в нежный, медленный поцелуй, продолжая пальцами перебирать его волосы и жамкать ворот пиджака. Сейчас единственное, чего хочется, это хер забить на все занятия и прям сразу, сию же секунду сграбастав Йесона, поехать к нему домой заниматься непристойностями, как того требует настырная природа альфы. Но у хёна уроки, а значит, домой пилить придётся одному и после окончания всех своих уроков… За дверью слышится приглушённый стенами мелодичный звонок, оповещающий об окончании занятия, а уже через пару секунд в дверь лаборатории тихонько стучат и звучит высокий женский голосок: – Учитель Ким? Занятие закончилось. – Вот и валили бы тихой сапой отсель, – тихо шипит Чонун, разрывая поцелуй. Он закрывает глаза, с силой стискивает талию юноши и утыкается лбом в его шею, шумно втягивая носом воздух. – Не хочу тебя отпускать, – смягчается бета, обращаясь уже к Рёуку, успокаивающе поглаживающему его по спине. – А придётся, – вздыхает в ответ парень, тоже не горя желанием расставаться, – у меня ещё три урока и рисунок. Вечером хотели с хёнами из универа мяч погонять во дворе, но нынче планы резко изменились, как видишь. Подняв голову, Йесон счастливо лыбится, понимая, что он стал причиной резко изменившихся планов, и последний раз звонко чмокает Рёука в губы, получая ответную улыбку, а в знак прощания тихо, нежно шепчет, глядя ему в глаза: – Люблю тебя. – А я люблю больше, – игриво трётся с ним носами альфа, прежде чем оттолкнуть и резво спрыгнуть с подоконника. – Иди, тебя дети ждут, – подтрунивает он страдальчески застонавшего мужчину. Который, оглядев себя на предмет помятостей и незастёгнутостей, подходит к двери, и, скуксив мордашку, выходит в классную комнату, где уже шумят ученики. Проходит минут пять, прежде чем Рёук, приведя себя в порядок, тихонько, незаметно даже для Чонуна выскакивает из его кабинета и направляется по своему расписанию на географию. И уже втайне радуется сегодняшней внезапной ночёвке, придумывая, чего б такого вкусного приготовить хёну, чтоб его удивить. А Йесон теперь с трудом может сосредоточиться на своём предмете, так как пошлые мысли о любимом парне не дают покоя, да ещё и стояк в брюках как-то не способствует приливу крови к головному мозгу. Впрочем, проблема легко решается после того, как к нему заглядывает в перерыве Чонсу с очередными новостями о подравшемся в американской школе Кюхёне. Да уж, этого малолетнего придурка ничему жизнь не учит…