Правило неприкосновенности 2. Химия.

На следующий день Чонун приезжает на работу совершенно вымотанным – вчера, примчав домой, он поддался на активное соблазнение перевозбудившегося Рёука и весь вечер они провели в постели, занимаясь сексом, а с утра оба еле-еле открыли глаза. Рёнгу в силу юного возраста без проблем встал и после душа уже чувствовал себя как огурчик с грядки, а вот Йесону пришлось выпить две чашки кофе, чтобы к нему вернулись признаки жизни. – Дедуля, – подкалывает его юноша, шаловливо стреляя глазками из-под краешка своей кружки с чаем. – Я на тебя в тридцать лет посмотрю, – недовольно фыркает Чонун, тем не менее улыбаясь любимому парню. Невозможно на него сердиться, даже если он не даёт высыпаться и тянет из беты энергию со своим зудом в штанишках. В школу они приезжают вместе, только Рёук выходит за несколько метров до школы, а Йесон доезжает прямиком до школьной парковки. Давно вошло в привычку так делать, ведь вместе добираться до школы удобно, а вот чтобы их вместе не видели и лишние слухи не пошли, приходится расставаться неподалёку от школьного двора. Хотя, казалось бы, кому какое дело? Чонсу вон приезжал же с Кюхёном на своей машине, и уезжали они вместе, и ничего! Ну, не считая последовавшего за этим скандала в конце прошлого года, но это уже случайный побочный эффект… Первые три урока проходят для Чонуна как в замедленной съёмке: ужасно хочется спать, дети кажутся невыносимо тупыми, время тянется чертовски медленно, и вообще поскорее бы свалить к своим разработкам и Санви. Он еле-еле терпит до обеденного перерыва и, отпустив учеников чуть пораньше, с облегчением запирается в своей мини-лаборатории за кабинетом. Наспех нацепив лабораторный халат, маску, очки и перчатки, мужчина подходит к пробиркам и начинает анализировать состояние своих сывороток, делая заметки на диктофон в телефоне. Уже спустя десять минут он получает отличный результат: сыворотка, которую он разрабатывал специально для Рёука, созрела, и теперь остаётся только развести её с физраствором в соотношении один к десяти, чтобы получить готовый к работе подавитель. А ещё надо бы Чонсу подогнать пару шприцов с концентрацией побольше, он просил… Тихий стук по деревянной поверхности вырывает его из мыслей о химическом составе сыворотки и Чонун, едва слышно застонав, поднимает глаза на приоткрывшуюся дверь, в которую просовывается грейпфрутовая макушка со знатно отросшими чёрными корнями. – Химичишь? – здоровается Чонсу, сияя улыбкой. Чот он какой-то подозрительно радостный, как будто это не к нему сезон гона подкрадывается. – Чо такой довольный? Секас был? – язвит в ответ Йесон, не считая нужным поздороваться, затем берёт в руки колбу с жёлтенькой жидкостью, внешне похожей на фурацилин, и поднимает её на уровень глаз. Выдержав интригующую паузу, он немного отводит пробирку в сторону, чтобы смерить старшего тяжёлым взглядом а-ля "пшёл отседова, мешаешь", и снова возвращается к рассматриванию жёлтой жидкости. – Это я выспался просто, – фыркает Итук, тихонько входя в лабораторию и закрывая за собой дверь. – Спасибо твоим золотым ручкам и гениальным мозгам, благодаря твоей крутой сыворотке я стал нормально спать. В кои-то веки бессонница не мучает. – О, отлично, надо занести в наблюдения, – бормочет в медицинскую маску бета, взбалтывая жидкость и наблюдая за тем, как стабилизируется её плотность при смешении слегка отслоившегося маслянистого слоя с общим количеством сыворотки. Кажись, этот эксперимент вообще самый удачный, у него и консистенция огонь, и действие, судя по словам Итука, отличное, а значит, можно перейти к другому виду издевательств над этим видом сыворотки – менять её консистенцию и внешний вид. Мармеладки что ли залить? – Ты-то чего такой мрачный? – вдруг настороженно хмурится Чонсу, подходя поближе к сосредоточенному на колбе химику. – Я даже со всей этой экипировкой вижу мешки у тебя под глазами. И пахнешь странно… Что, замучил юный любовник? – по едва-едва уловимому запаху можжевельника, исходящему от кожи мужчины, делает предположение альфа, расплываясь в довольной улыбке. И понимает, что угадал, когда видит стиснувшиеся под маской челюсти друга. Хе-хе, бе-е-есится. – Ты же понимаешь, как опасно ржать над человеком, который тебе блокатор делает? – с очень явным намёком спрашивает Чонун, скосив глаза на хёна, а затем опускает колбу, осторожно ставит её на деревянную подставку и прикрывает белой тканью, чтобы защитить от прямых солнечных лучей. – Вдруг я тебе вместо своей сыворотки однажды раствор брома подкину? – сняв маску и очки, он хитро, многообещающе улыбается другу, смотря на него исподлобья, и медленно стаскивает с плеч белоснежный медицинский халат. – Вот проснёшься ты утром, а вместо стояка у тебя грустный слоник. – Понял, – вняв угрозе, Чонсу серьёзнеет и спешит поднять лапки в жесте "сдаюсь". – Но всё равно от тебя им попахивает. – Ага. Смари чо есть, – улыбка Йесона из угрожающей становится довольной и он, гордо подняв голову, оттягивает высокий ворот мягкой чёрной водолазки, чтобы показать хёну шею, ключицы и кусочек плеча. – Ох, нихуя ж себе… Фраза вырывается быстрее, чем Итук успевает её осознать, но другого выражения он при всём желании подобрать бы не смог. А этот возглас сполна показывает его "искреннее удивление" от увиденного. Молочная кожа плеч и шеи, скрываемая под чёрной тканью водолазки, покрыта большими, расцветшими, сине-фиолетовыми отметинами, оставшимися от чужих зубов и губ. Вот это вид… Его как будто со всей силы лупили битой! И это с Чонуном сделал с виду нежный и безобидный мальчишка-старшеклассник?! Что ж там за зверь такой скрывается под милой личиной... – Это он тебя так? – в пару шагов преодолев разделяющее их расстояние, выдыхает Чонсу, прикасаясь кончиками пальцев к синякам на теле друга. – Ужас… Ты же говорил, он рецессивный альфа! А это что такое?! – Ну, рецессивный не значит лишённый страсти, – расплывается в широченной улыбке Чонун, радуясь произведённому эффекту, и, поведя плечом, чтобы хён убрал руки, возвращает ворот на место, машинально поправив расстёгнутый чёрный пиджак, накинутый поверх водолазки. – Неожиданно для такого... – он собирался сказать "малолетки", будто бы мстя за то, что Йесон называет так его омегу, но младший резко вскидывает указательный палец прямо перед его носом, и Чонсу мгновенно считывает в этом жесте угрозу, – …милого красивого мальчика. Хотя я всё равно охреневаю с его прыти. Эй, погоди. Так это значит, – альфа игриво улыбается, походя на шкодливого подростка, – что всё-таки он актив? Оприходовал тебя мальчонка? Зашипев и оскалившись, Йесон даёт старшему хлёсткий подзатыльник, "мягко" призывая его заткнуться, а затем всё же улыбается. Хён паразит, профессионально умеет на нервах играть. Впрочем, они друг друга стоят, лучшие друзья всё-таки. От Чонсу у него секретов нет, однако вопрос постели на данном этапе их с Рёуком отношений Чонун предпочитает держать в тайне, а причина тому заведомо известная реакция друга. Итук сто процентов будет подкалывать его всю оставшуюся жизнь, если узнает, что на самом деле Рёук всё чаще и чаще принимает на себя роль актива и набрасывается на хёна, как только приспичит. Впрочем, не сказать, чтобы самому Чонуну это не нравилось… – Пойдём, у меня желудок в узел скручивается, есть хочу, – кивает Йесон в сторону выхода из мини-лаборатории, чтобы и тему перевести, и позвать друга на обед. – Как движутся ваши с Санви дела? – усевшись за единственный пустующий столик в шумной, забитой учениками столовой, спрашивает Чонсу, ставя свой поднос на столешницу и поднимая глаза на сделавшего то же самое Йесона. – Всё лучше, чем могло бы быть, – с полной серьёзностью отвечает Чонун, беря в руки металлические палочки, и уже по привычке оглядывается в поисках знакомой чёрной макушки, затерявшейся среди кучи других студентов. Рёук сидит за столом с Хичолем и другими одноклассниками, они что-то активно обсуждают, смеются, жестикулируют, а мужчина невольно застывает, залюбовавшись его улыбкой. – Мы-ы-ы… – он тормозит, будучи не в силах оторвать глаз от любимого парня, но вздрагивает и резко переключает своё внимание на друга, когда тот звонко стучит палочками по столу. – Да, я тут. Мы совершили прорыв в сыворотке, – полностью вернувшись мыслями к Чонсу и своему обеду, начинает рассказывать Йесон, – и всё благодаря нашим "подопытным кроликам" и Санви. Как только Ынхёк и Донхэ дали своё согласие на изучение и эксперименты, Чонун тут же на эмоциях рассказал об этом Чонсу, от чего тот был не особо в восторге, учитывая их с Кюхёном ситуацию, связанную с Братьями Ли. Однако, именно благодаря Братьям Ли Санви смогла выделить особый ген, на который в теории должны влиять новые виды подавителей в период гона, а Йесон целиком и полностью исследовал их физиологию, мозг и психологическое состояние. В итоге всё это помогло добить формулу и сделать её готовой к выходу на большой рынок. Но всего этого не было бы без Рёука… Как выяснилось в ходе исследования, у Донхэ и Хёкджэ присутствует та же генетическая аномалия, что и у Чонуна с Рёнгу – они настроились друг на друга и являются полноправной истинной парой, несмотря на свой фенотип. Это настоящее открытие в области изучения альф, потому как раньше об изготовлении подавителей для них даже не шло речи в научных кругах, а соответственно, не проводились исследования. Вывод: люди по всему миру до сих пор считают нормальной пару "альфа/омега", но пары вроде Братьев Ли считаются "бракованными". И Чонун твёрдо намерен это изменить. – Слушай, даже при всей моей нелюбви к этой долбанутой парочке, ты не думаешь, что называть их "подопытными" несколько бесчеловечно? – задумчиво выдаёт Чонсу, морща нос, таким образом выказывая недовольство, и подцепляет палочками очередной кусочек курицы из своей тарелки. – Ну, говорю, как есть, – безразлично пожимает плечами младший, набивая рот горячим паровым рисом, – я их изучаю, значит, они подопытные. Как мышки. – А что твой мальчик думает по этому поводу? – решает подколоть друга Итук. Замерев с набитыми, как у хомяка, щеками, Йесон щурится, тщетно стараясь испепелить хёна взглядом, и мельком смотрит на разговаривающего с одноклассниками Рёука. Так как любимый альфа младше Братьев Ли всего на год и вместе с ними проходил обследование в лаборатории, они успели найти общий язык и даже неплохо так сдружиться, что сначала Йесона несколько напрягло. Конечно, ведь учитывая историю, случившуюся с Кюхёном, кто знает, что эти двое могли сделать с его драгоценным Вукки… Однако между парнями возникла тёплая, даже братская атмосфера, и теперь Рёук иногда ходит с Ынхёком и Донхэ выпить или пообедать вместе, если появляется свободное время. – Они нынче дружат, – продолжив жевать рис, отвечает Йесон, переведя взгляд с любимого альфы на друга. – И, думаю, это к лучшему, – он пожимает плечами, поднимает чашку с супом и, пренебрегая правилами этикета, отпивает из неё ароматный горячий бульон. – У Рёука в прошлом был не самый удачный опыт общения с альфами, а эта парочка хорошо к нему относится, даже положительно на него влияет. – Влияет… в плане? – тут же хмурится Чонсу, прекратив жевать. Перед глазами моментально всплывает их с Кюхёном разговор в машине, когда омега признавался, что "что-то было" у них с Донхэ и Хёкджэ. Такое себе было влияние… – Он стал более раскрепощённым, – игриво поднимает брови Чонун, палочками указывая на свою шею, прикрытую высоким воротом водолазки. – Особенно сейчас… – Гон покоя не даёт? – понимающе кивает старший, на что получает ответ в виде поджавшихся губ и согласного кивка. – Он же рецессивный! Не понимаю, откуда у него столько прыти в сезон? И чего ты ему подавляшку не вколешь? – Для "подавляшки", – Йесон особенно выделяет исковерканное другом слово, – его гормональная активность слишком низкая. А вот для рецессивного альфы высокая, – вздохнув, он снова поднимает чашку с остатками бульона и разом всё допивает, оставляя на дне только кусочки тофу. – У нас завтра утром по плану очередной забор крови, и после проверки я смогу составить полный динамический мониторинг его анализов. Это поможет мне отследить изменения, которые происходили с ним в период гона. – Как у вас, химиков, всё сложно… – вздыхает с улыбкой Чонсу и отправляет в рот ложку с бульоном, предпочитая, в отличие от друга, выглядеть более культурно, а не как будто с голодного края приехал. Пожалуй, можно сказать, что Рёуку сказочно повезло встречаться с учителем химии – он вон как о его здоровье заботится, какой-то там динамический мониторинг составляет, кровь берёт, за питанием следит, за интимным здоровьем тоже. Идеальный мужик! Если так подумать, Чонун ведь в самом деле идеален для этого мальчика… Пожалуй, даже к бывшей жене он не был так внимателен, как к нему. – Чо? – заметив на себе слишком пристальный, изучающий взгляд хёна, дополненный улыбочкой, грубо спрашивает Йесон. – Да так, – шире улыбается Итук, пожимая плечами, – смотрю на расплывшуюся от любви лужу. – Кто бы говорил. – Один-один. Вечером Чонун возвращается домой один, так как у Рёука тренировка после занятий, а утром они приезжают в школу пораньше, чтобы успеть взять у альфы кровь, позавтракать после этого важного дела прям там же, в мини-лаборатории за кабинетом, и потискаться перед началом занятий. До конца недели всё идёт своим чередом: учёба и работа, тренировки, общение с Санви, занятия по рисунку, сыворотка, а в выходные парни вместе выбираются прогуляться в парк и посмотреть на празднование Дня рождения Будды. Но уже в понедельник обоих ждёт неожиданный и далеко не самый приятный "сюрприз"… Во время урока корейского в кабинет заглядывает секретарь директора, Господин Ли, и просит Ким Рёука зайти в кабинет психолога сразу по окончании занятия, из-за чего весь оставшийся урок юноша ёрзает, страшно нервничая. По какому поводу его могли позвать к школьному мозгоправу? В голову лезет всякое: успеваемость, занятия баскетболом, побеги на крышу, от которой спиздил ключи... Или они узнали о том, что он воровал в клубах, чтобы выжить? Или что живёт в отдалении от родителей в таком юном возрасте… Или из-за того случая, когда они с Хичолем нахлабучили малолеток, куривших у чёрного входа в спортзал? Или из-за пропусков занятий, когда он валялся с температурой в начале учебного семестра, а в больницу не обратился, так как страховки нет? – Ты реально туда пойдёшь? – едва по коридорам проносится трель звонка, возвещающая об окончании занятия, Хичоль перегибается через парту и хлопает задумавшегося Рёука по плечу, привлекая его внимание. – А какие варианты? – тут же оборачивается к другу парень, попутно складывая тетради в рюкзак. – Уж лучше пиздюлей от психолога получить, чем от директора. – Как думаешь, за что тебя к нему? – уже тише спрашивает Хиним, поднимаясь из-за стола вместе с другими одноклассниками. – Вернее, за что из…? – Да хуй знает, я уже всё перебрал, – мученически стонет Рёнгу, резко вставая и закидывая собранный рюкзак за спину. – Ладно, будем надеяться на лучшее, – он кивает в сторону двери и разворачивается, идя к ней первым. Перед кабинетом психолога юноша оправляет форму, приглаживает волосы, глубоко вдыхает, настраиваясь на явно долгий разговор, и, предварительно постучав, входит в уютный, наполненный солнечным светом кабинет. Он и раньше бывал у психологов, в прошлой школе его часто отправляли к ним для бесед, и все разговоры были связаны с его шрамами на руках и травлей. Однако в этой школе к психологу юный альфа ещё не попадал, да и не косячил так сильно, чтоб попасть-то… Войдя, Рёук быстро окидывает взглядом кабинет. Светлая комната выполнена в голубых тонах и наполнена различными мягкостями вроде подушек и игрушек, рядом с окном стоит огромный шкаф, забитый книгами, в центре комнаты два светло-голубых кресла, между ними столик с хрустальной вазой, отбрасывающей радужные блики, а в вазе нежно-белые каллы – его любимые цветы. Кабинет будто готовили именно к его приходу: приятные цвета, любимые цветы, много мягкого... Едва Рёук делает первый шаг, как из-за двери выглядывает очень милая улыбчивая женщина и, поклонившись, предлагает ему пройти и сесть в одно из кресел. А затем спрашивает, не хочет ли он чай, карамельки, подушку, или ещё что-нибудь для большего комфорта, но юноша ото всего отказывается. Школьный психолог, Госпожа Ким Джису, оказывается удивительно приятной бетой средних лет: одета в строгий костюм светло-зелёного цвета, чёрные волосы собраны в красивый пучок на затылке, совсем немного макияжа, браслет и кольца украшают тонкие изящные руки, и образ завершает спокойный, будто бы вводящий в транс голос. К большому удивлению парня, психолог не начинает расспрашивать его о семье и каких-то личных вещах – она просто представляется, ставит на стол рядом с вазой стеклянный чайничек с только что заваренным чаем и две чашки. Затем говорит, что какой-то определённой цели у их сеанса нет, Рёука всего лишь направил директор, а её всего лишь поставили перед фактом. А потому, если школьник не желает здесь находиться и о чём-то говорить, то они могут попить чай с печеньками и с чистой совестью разойтись. Но именно в тот момент, когда Госпожа Ким говорит, что он может уйти, если пожелает, Рёук расслабляется, переключает свой фокус на чай, кладёт на колени светло-голубую ворсистую подушку и растекается в кресле. И вот именно с этого момента начинается настоящий сеанс. Сперва Госпожа Ким ненавязчиво спрашивает парня, куда он хочет поступить, какие его любимые предметы, чем занимается после занятий и есть ли у него друзья в этой школе. Потом, исходя из ответов, спрашивает, как часто он проводит время с друзьями, что они делают вместе, куда ходят, знают ли о его круге общения родители и как они к этому относятся. Будучи наученным прошлым опытом и понимая, к чему идёт разговор, Рёук быстро и тщательно анализирует вопросы психолога и просчитывает наперёд свои ответы, чтобы не выдать ничего личного. А после вопроса о взаимоотношениях с учителями в школе он моментально догадывается: целью встречи было вовсе не промывание мозгов из-за какого-то косяка – её интересует Йесон и то, какие между ними отношения. Значит, их спалили. И если он сейчас брякнет лишнего – над ними с хёном нависнет гигантская жопа с проблемами. Что делать… Был бы здесь Чонун, он бы легко сообразил, в какое русло увести эту милую женщину и как отмазаться, но Рё сейчас один, и выкручиваться придётся тоже самостоятельно. Надо было сразу сваливать! На кой чёрт остался… Стараясь плавненько уйти от ответа, Рёук говорит, что в целом всё хорошо, преподаватели классные, и при этом делает акцент именно на тех, кто ведёт у них предметы, никак не упоминая учителей средних классов. Тогда психолог заходит с другого края и очень осторожными наводящими фразами пытается выведать у парня, не подвергался ли он каким-либо видам насилия или принуждения. И вот на этом вопросе альфа с большим трудом сдерживает одномоментную вспышку гнева. То есть, у директора возникли подозрения, что Рёук является жертвой домогательств Йесона?! И поэтому направил его к психологу, чтобы узнать, правда ли это?! – Если Вы не готовы говорить об этом, всё в порядке, – очень мягко, медленно проговаривает Госпожа Ким, заметив резко почерневшие глаза парня и то, как напряглась его челюсть. – Да не о чем тут говорить, – едва сдерживая злость за натянутой улыбкой, отвечает Рёнгу, крепче прижимая подушку к животу, что не укрывается от пронизывающего взгляда женщины, – я никогда не подвергался сексуализированному насилию или домогательствам, если Вас это интересует. И передайте Директору Чхве, чтобы он не совал нос не в свои дела. Прямой цитатой, будьте добры. Резко вскочив с мягкого кресла, Рёук бросает подушку туда, где секунду назад сидел, хватает с пола свой рюкзак и, поблагодарив психолога за чай и беседу, пулей вылетает из кабинета, направляясь прямиком на второй этаж, в кабинет к Йесону. Наплевав на то, что сейчас идут занятия и любимый бета, вообще-то, занят, он прибегает к его кабинету, стучится в дверь и активно маячит перед стеклянной её частью, чтобы хён поскорее впустил. Но Чонун и так срывается с места буквально после первого стука, увидев за стеклом красного, полыхающего от злости Рёука. Подойдя к двери, он пропускает донсена мимо себя и кивает ему на дверь мини-лаборатории, куда альфа моментально проскальзывает. Так как уйти посередь урока Чонун не может, то добросовестно возвращается к преподаванию, а в это время Рёук нервно измеряет шагами лабораторию и старается справиться с паникой. Их раскрыли, кто-то донёс об их отношениях директору, и, более того, теперь директор считает, что Йесон, пользуясь своим статусом учителя, пристаёт к нему, несовершеннолетнему ученику! Хотя… нет, чего это, совершеннолетний же уже, в этом году вообще двадцать один корейский годик стукнет. Так что, по идее, он имеет полное право сам решать, с кем встречаться и с кем спать: хоть с мужчиной, хоть с женщиной, хоть с учителем, хоть с сорокалетним! И вообще, какое директору дело до них с Чонуном?! Неужели всё из-за его статуса учителя? Пропсиховавшись, Рёук более-менее успокаивается, слушая голос любимого мужчины из-за приоткрытой двери, бросает свой рюкзак на пол у шкафа с книгами, на него же швыряет школьный пиджак, расстёгивает пару верхних пуговок рубашки и забирается на подоконник, открывая створку окна. Тёплый весенний воздух мгновенно обдаёт лицо, зарывается в волосы и щекочет нос ароматом зацветших азалий, в глаза бьют яркие солнечные лучи, а до ушей мгновенно доносится гул живущего своей жизнью города. В ожидании окончания урока Рёук вытаскивает из кармана брюк телефон и пишет Хичолю, рассказывая ему в сообщении всё, что было в кабинете психолога. Хён отвечает практически сразу же, отправляя кучу злых смайликов и матов, а затем пишет, чтоб друг не тратил нервы раньше времени, поговорил с Йесоном, а после школы они все вместе пойдут в ближайшую кофейню и подумают, что делать. Следом юноша пишет Донхэ и Хёкджэ, подумав, что уж эти два хёна точно дадут дельный совет, ведь сами столько лет боролись с предрассудками и лично Директором Чхве из-за своих особенностей. Первым отвечает Ынхёк – он просит Рёнгу не волноваться и вообще забить на это большой толстый хрен, так как, во-первых, это личное дело ученика, с кем встречаться, а во-вторых, Мистер Конь толерантнее, чем принято думать. А то, что он проявляет такой интерес к ним с Чонуном значит лишь одно – на них настучали и теперь директор должен как-то отреагировать. Донхэ поддерживает своего парня, говоря, что с директором проблему вполне реально решить, вопрос тут будет скорее в другом – во мнении окружающих насчёт их "нестандартных" отношений. И вот здесь уже нужно будет решать, смогут ли они преодолеть всеобщее осуждение или нет. В момент, когда парень дочитывает сообщение Хэ, понимает, что срать хотел на всех вокруг, всё, что для него имеет значение – Йесон. Школу он закончит, осталось всего несколько месяцев, в универ поступит, а там никто осуждать их не будет, так что к чёрту всё. Вот только… как же Чонун? Ему ведь здесь ещё работать… Только-только в коридоре звенит звонок, как дверь мини-лаборатории распахивается, а затем моментально захлопывается, впуская в комнатку не на шутку встревоженного Йесона. Встретившись взглядами с огромными, покрасневшими от напряжения глазами Рёука, мужчина срывается с места, подбегает к подоконнику и крепко-крепко прижимает к себе развернувшегося мальчишку, утыкаясь носом в его макушку. – Во время урока заглядывал секретарь, меня срочно требуют на ковёр к директору, прямо сейчас, – быстро шепчет Чонун, успокаивающе поглаживая ладонями спину парня, где на рубашке проступили мокрые пятна пота. И Рёнгу хотел бы успокоиться, но бешеный пульс старшего под щекой как-то совсем этому не способствует, скорее заставляет нервничать сильнее. – Меня уже вызывали, только к психологу. Хён, они всё знают, знают! Кто-то сдал нас директору... – Знаю, мой маленький, – обрывает его сбивчивым шёпотом Чонун. – Догадался ещё когда ты с ошалевшими глазами посередь урока ко мне прибежал, – он отнимает от себя юношу, берёт в ладони его лицо и заглядывает в карие глаза, замечая на белках полопавшиеся капилляры. – Плакал? – в ответ Рёук отрицательно мотает головой, насколько это позволяют чужие руки на щеках. – Зря, надо было, слёзы помогают. Сделаем так: я сейчас пойду к директору отстаивать наши с тобой честь и достоинство, а ты умоешься, выдохнешь, и пойдёшь на свои занятия, хорошо? – Я не смогу в таком состоянии даже ничего прочитать, не то что запомнить, – шепчет Рёук срывающимся голосом, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слёзы, выдавая всё его волнение и страх, а тело начинает мелко потряхивать. – Вижу, – тяжело вздыхает Чонун, осматривая лицо альфы. – Ладно, тогда собирайся и тихонько линяй через чёрный ход, я отмажу перед директором, всё равно к нему иду. – Мужчина закрывает глаза, опускает голову, соприкасаясь лбами с Рёуком, убирает ладони с его щёк и гладит шею, продолжая успокаивать любимого, как может. – Не беспокойся, я всё решу, слышишь? – Я люблю тебя, – признаётся Рё, цепляясь за рубашку на спине учителя и сжимая её с такой силой, что ткань трещит. – И я тебя люблю, малыш, – улыбается Чонун, после чего чуть наклоняется и целует юношу, задержавшись на его губах на пару секунд. – А потому сделаю всё, чтобы нас не трогали. – Спасибо… Ещё пару минут они проводят вместе, обнимаясь и целуясь. Рёук старательно испускает свои феромоны, чтобы успокоить бету, и замечает, что они действуют, хоть хён и не чувствует аромата – его сердце замедляет ритм, а тело перестаёт источать сильный запах феромонов, которые ощущает юный альфа. Не хочется уходить и выпускать друг друга из объятий. Но придётся… – Езжай сразу ко мне, я после школы приеду, всё расскажу, и вместе поужинаем, – с натянуто спокойной улыбкой просит Чонун, снова беря в ладони румяное от нервного перенапряжения личико юноши. – И поспи, а то глаза краснющие. Если проплачешься, будет ещё лучше. – Хорошо, – наконец облегчённо выдыхает Рёук, улыбаясь старшему в ответ, – только я сперва к преподавателям зайду, скажу, что меня не будет. И Хичоля предупрежу. Записку ещё надо у завуча взять… – Идём. В кабинете уже расселся и активно шумит другой класс, у которого сейчас химия, поэтому Чонун авторитетно шикает на них и просит посидеть тихо, пока он не вернётся, затем выводит Рёука из аудитории и расстаётся с ним в коридоре – они просто расходятся в разные стороны. Перед кабинетом директора Йесон глубоко вдыхает, даёт себе установку держаться в здравом уме, что бы он сейчас ни услышал, и только после этого уверенно стучит в дверь, получая в ответ просьбу войти. – Вызывали? – слегка поклонившись, сходу спрашивает Чонун, натягивая нахальную ухмылочку на лицо и гордо поднимая голову, как будто бросая вызов своему начальству. – Проходи, садись, – не отрывая глаз от каких-то бумажек на столе, бормочет Чхве Шивон, и продолжает что-то писать на испещрённом печатным текстом листе, пока Йесон закрывает за собой дверь и садится в кресло напротив директора, откидываясь на спинку и вальяжно закидывая ногу на ногу. Та минута, в течение которой статный директор-альфа доделывает свои делишки, кажется Йесону вечностью. Сцепив пальцы в замок, чтобы хоть как-то сдерживать нервяк, он рассматривает идеально выбритого, одетого в дорогой сапфировый костюм мужчину, на его блестящие, уложенные лаком волосы, руки с аккуратным маникюром, и совсем чуть-чуть завидует. Директор у них, конечно, красавчик, ему всего сорок два, а за ним женщины и мужчины табунами бегают, даже альфы! И невольно в голову закрадываются мысли – а интересно, за что Рёук его, Йесона, полюбил? Нет, он, конечно, тоже красавчик, директору не уступает! Но под глазами часто тёмные круги из-за недосыпа, ногти кусает из-за нервов, волосы не так часто укладывает по-альфасамячему, худой, как щепка… А состоит в отношениях с таким драгоценным парнем, как Рёнгу. Это же магия… – Итак, давайте поговорим, – вздыхает Шивон, откладывая наконец свои бумажульки-писюльки в сторону. Он поправляет бумаги, выравнивая их по правому краю стола, опускает ручку в чёрный органайзер, и, немного наклонившись и опёршись локтями о столешницу, по-деловому скрещивает пальцы, всем своим видом показывая, что готов учинить разнос сотруднику. – До меня дошли слухи, что на прошлой неделе Вас видели в компании одного из учеников, – он намеренно сохраняет официально-уважительный стиль общения, держа дистанцию перед, на самом-то деле, давним знакомым, с которым они выпивали не раз. Но ведь сейчас это рабочая выволочка, а не дружеское пропесочивание, так что и стиль соответствующий. – Вы были вместе, в Вашей каморке за классной комнатой, и… совершали действия непристойного характера. – Откуда слухи, Директор Чхве? – успешно держа маску наглости, спрашивает Чонун, хотя на деле сердце уколола большая холодная игла страха. Это пиздец. Кто-то в самом деле видел их в лаборатории? Но когда? Как? Дверь-то они запирали, да и непристойностями не занимались, это ж лаборатория! Если только речь не о… том самом единственном разе у окна… – Ну-у-у, ко мне приходило несколько учеников, которые утверждали, что видели Вас, Господин Ким, у окна Вашего кабинета… – Сидеть на окнах у нас, вроде, не запрещено? – показушно закатив глаза и ухмыльнувшись, перебивает старшего Чонун. – У нас в школе, – едва сдерживая вспышку гнева от того, что его перебили, продолжает очень медленно говорить директор, – запрещены отношения между учителем и учеником. Не говоря уж об однополых отношениях с несоответствующими типажами, да ещё и с большой разницей в возрасте. Не потрудитесь объяснить, что Вас связывает с учеником старших классов Ким Рёуком? Всего на мгновение Йесон теряется, услышав имя любимого парня, но виду старается не показывать, только с вызовом смотрит в глаза мужчины и невольно сжимает зубы. – Мы встречаемся. – Ага, даже так? – скептически изгибает бровь Чхве Шивон, удивляясь прямоте ответа. – Мне стоит напомнить, что это злоупотребление статусом и связь с несовершеннолетним? Уголовный Кодекс по Вам, Учитель Ким, слёзы льёт, в курсе? – Он совершеннолетний. Почти. – "Почти" не считается, Чонун-а, – директор переходит на неофициальный стиль общения и откидывается спиной на мягкую спинку своего офисного кресла. – Сегодня я просил Ким Рёука зайти к психологу. Он его посетил, а после сеанса Госпожа Ким сказала, что, исходя из его поведения и ответов он… подвергается психологическому давлению и попал под не самое благополучное влияние. Но при этом его психическое состояние довольно устойчиво и стабильно. – Под "не самое благополучное влияние" он попадал в прошлой школе, – вспомнив, что говорил ему Рёук о своём прошлом, тихо отвечает Чонун, – а я положительно на него влияю. В школу привожу, слежу, чтоб вовремя ел, здоровье проверяю. Слушай, – резко изменив тон с безразличного на убеждающий, он наклоняется ближе к столу и чуть опускает голову, делая их разговор ещё более близким и приватным, – ну, пожалуйста, войди в положение? Он живёт один в Сеуле, вдалеке от родителей, подрабатывает и сам снимает квартиру. Без меня ему объективно было бы тяжело. – Я не против помощи нашим ученикам, но твоя помощь переходит всякие границы, – внезапно Шивон серьёзнеет и начинает шипеть, а его взгляд становится угрожающим. И теперь бете в самом деле становится страшно. – Я знаю, что ты привозишь его в школу на своей машине и встречаешь после занятий. В ночных клубах вас видели вместе, и в школе трётесь рядом друг с другом. Это ведь далеко не первый донос, который я получаю на вас. – Что, прости? – Да! А ты думал, вы хорошо скрываетесь? – насмешливо вскрикивает директор, поднимая широкие ровные брови. – За один только прошлый семестр я получил около десяти подобных доносов, не говоря уж о слухах, что ходили по школе! Впрочем, на слухи мне наплевать… Но, когда ко мне напрямую приходят ученики и говорят, что видели, как учитель, цитирую, "кажется, насилует ученика в классе", я не могу на такое не отреагировать. От услышанного у Чонуна буквально отваливается челюсть. Насилует ученика?! Насилует?! Что за мразь посмела такое сказать?! Язык бы вырвать тем, кто треплет что попало… Да ни за что на свете он не причинит боли Рёуку! Однако, догадка оказалась верна – вся эта хрень произошла из-за того, что кто-то видел их, стоя на школьном дворе, когда Рёук сидел на подоконнике и они… "занимались непристойностями", если выражаться культурным языком. Гадство, это в самом деле дерьмово. И уже не шутки… – Буду с тобой откровенен, – тяжело вздыхает Шивон, снова становясь серьёзным, – после скандала с Пак Чонсу в прошлом году я не смогу просто так загладить эту ситуацию или закрыть на неё глаза. – И что ты предлагаешь? Поджав губы, директор вытаскивает из ящичка стола чистый лист бумаги, кладёт его вместе с красивой чёрной ручкой перед Йесоном и указывает на всё это ладонью: – Пиши заявление по собственному. Сейчас всё, что я могу для тебя сделать – это не увольнять по статье, чтобы не испортить жизнь ни тебе, ни студенту. – Я не уволюсь, – твёрдо заявляет Чонун, гордо вскидывая голову. – Это несправедливо. – Но сейчас это единственно верное решение, – давит на него Шивон. – Ты понимаешь, какие проблемы с полицией и законом нам светят, если этот инцидент выйдет за пределы школы? Я еле-еле смог выкрутиться после жалоб родителей ученика в прошлом году, и Пак Чонсу всё ещё работает здесь только потому, что ему удаётся скрывать свой типаж. Ну, и ещё потому, что теперь он тут на птичьих правах… Йесон прикусывает нижнюю губу и опускает голову, вспоминая переживания лучшего друга по поводу работы. После того, как их история с Кюхёном вскрылась, Чонсу тоже заставляли уволиться, однако ему помогла сыворотка, которая полностью убила запах альфы и сделала похожим на бету, а также договорённость с директором. Да, он уволился, официально расторг договор со школой, но продолжил работать здесь нелегально, получая чёрную зарплату, на что пойдёт далеко не каждый. Хёну было просто некуда идти, он хотел продолжить преподавать, а потому согласился на такие условия. А Чонун на подобное соглашаться не намерен. В конце концов, это правда несправедливо! Увольнять человека только за его чувства к другому человеку?! А что, в таком случае, сделают с Рёуком? Выставят его жертвой домогательств? Или заставят отчислиться, чтобы не устраивать проблем школе? – А тебе самому не кажется это несправедливым? – сощурившись и наклонившись вперёд, к директорскому столу, спрашивает мужчину Чонун. – У нас взаимные чувства, мы официально встречаемся, состоим в отношениях, и только из-за разных социальных статусов ты хочешь, чтобы я уволился? – Как вас может что-то связывать? Он школьник, ты учитель! Он альфа, а ты бета, в конце-то концов! – Мы с ним истинные. – Не неси ерунды, – пренебрежительно фыркает Шивон, взмахивая правой рукой так, будто отгоняет от себя надоедливую муху. – Чонсу с его омегой тоже были истинными, и было глупо доставлять им проблемы из-за этого, – продолжает уверенно обороняться Йесон. – А теперь ты совершаешь ту же ошибку с нами. – Я сделал всё возможное, чтобы Пак Чонсу избежал проблем с полицией и работой, и это ты называешь ошибкой?! – Шивон поднимает брови, выпучивает глаза, как-то странно улыбается, и Чонун улавливает в этом напряжение и злость. Кажется, директор на взводе, пора заканчивать и валить. – Извини, мне не стоило повышать голос. Речь сейчас о тебе, а не о твоём друге. – Я могу доказать нашу истинность, у меня есть тому документальное подтверждение. – Даже несмотря на это я вынужден тебя уволить. Прости, Чонун-а. Поддавшись внезапной вспышке злости, Йесон вскакивает с кресла так, что оно отъезжает на метр назад, а глаза директора расширяются от удивления и лёгкого испуга. Хлопнув ладонями по столешнице и опёршись о неё, чтобы нависать над мужчиной, бета буквально шипит следующие слова, выходя из себя: – Не трогай Рёука. Даю слово, я уволюсь сам в конце учебного года, уйду на твоих условиях, но сначала дождусь его выпуска. Я не оставлю его здесь одного, если по школе будут ходить такого рода слухи, которые тебе донесли. – Ты предлагаешь мне закрыть глаза на происходящее ещё на три месяца? Родители учеников меня заживо съедят! – Я сам разберусь! – не сдержавшись, повышает голос Чонун, о чём тут же жалеет. – Извини, извини… Если на тебя будут давить родители студентов – перенаправляй на меня, говори, что не можешь ничего сделать, я сам отмажусь. – Система так не работает. Я твоё прямое начальство и… – Прошу, – уже тише, ослабляя напряжённые руки, продолжает бета, – пожалуйста, потерпи меня до конца семестра, потом я сам уволюсь, обещаю. Несколько долгих секунд директор молчит, прожигая Йесона взглядом, затем отводит глаза в сторону, думает над сказанным, и наконец шумно выдыхает. – Ладно. До конца семестра. Я постараюсь помочь, чем смогу, но сам, пожалуйста, не подкрепляй эти слухи. – Другими словами, не светиться? – уточняет Чонун, поднимая брови. – Именно, – кивает Шивон. – Попробую, но ничего не могу обещать, – ехидничает младший, щурясь и натянуто улыбаясь, а затем отталкивается от столешницы, разворачивается и выходит из кабинета, не удосужившись поклониться или попрощаться с директором. Кипя от злости, Чонун буквально летит по школьным коридорам, ассоциируя себя с тем самым Северусом Снейпом – как раз рубашка и брюки чёрные, только шикарно развивающегося плаща позади не хватает. И злости на всё не хватает… Уволиться?! Его заставляют уволиться только потому, что он по уши влюблён в школьника? Ха! Какого хрена он должен идти на поводу у грёбаного прогнившего общества, которое закоренело в своих древних рамках времён Чосона?! Чонсу сейчас, наверное, сказал бы, что он ведёт себя как юноша, у которого бабашит подростковый максимализм… Но как тут можно не возмущаться, ведь и сам Чонсу был в ярости после подобного разговора с директором! Только в его случае у истинности было наглядное подтверждение, они с Кюхёном альфа и омега, и именно на основании их связи они вполне законно могли быть вместе. Если б не родители юного омеги… А они с Рёнгу могут только химическим анализом доказать свою связь, но даже это не позволит им встречаться до выпуска из школы. Чёрт, как сложно! Остановившись посередь кишащего студентами коридора, Чонун вытаскивает телефон из кармана брюк и быстрым набором звонит Рёуку, мысленно молясь, чтобы тот ещё был в школе и не успел слинять. – Да? – звучит в динамике всего после четырёх гудков. – Где ты? – едва сдерживая злость, спрашивает мужчина. – В школе ещё. Как всё… – Где именно в школе? – перебивает его Йесон, не давая договорить. – Третий этаж, окно рядом с кабинетом триста семь. – Стой на месте. – Кто звонил? – спрашивает Хичоль, как только Рёук отнимает телефон от уха и хмурится, глядя на экран. – Твой бета? – Да… – растерянно отвечает парень, вскидывая голову и оглядываясь по двум сторонам длинного школьного коридора. – Спросил, где я, может, хочет ещё раз увидеться… Походу, разговор с директором закончился неудачно. – Не бзди раньше времени, – хлопает его по плечу Хиним, ловко подпрыгивая и садясь попой на белый пластиковый подоконник большого окна, – сейчас прибежит и всё расскажет. Уверен, он прогнул директора, это ж Ким Чонун! Он и не такое может. – Всё равно страшно нервничаю, – хнычет Рёнгу, опираясь поясницей о подоконник и запрокидывая голову, чтобы посмотреть в белый потолок, на котором играют солнечные лучи. – И виню себя во всей этой херне… – Ты-то в чём виноват? – эмоционально фыркает старший. – Вас спалили по случайному стечению обстоятельств! Это могло произойти позже или раньше, и независимо от того, насколько хорошо вы бы скрывались. Я вообще хуею с несправедливости! Почему, когда по школе ходили слухи, что Учитель Ким спит с Учителем Пак, это никого не смущало? А как пошёл слух, что ты встречаешься с преподавателем, так всё, сразу… Хичоль затыкается, не успев возмущённо выкрикнуть ёмкое "пиздец", когда к ним подлетает злющий, как чёрт, Учитель Ким. Остановившись перед выпучившим от неожиданности глаза Рёуком, Чонун правой рукой обхватывает его талию, левую руку опускает на затылок и рывком притягивает парня к себе, впиваясь в его губы грубым поцелуем. Вокруг них, кажется, в тот же миг становится тихо – все ученики, охуевая от происходящего, останавливаются посередь коридора и замолкают, а затем становятся слышны перешёптывания и щелчки камер. – Хён… На нас смотрят, – придя в себя после шока, шепчет Рёук в губы старшего, и вцепляется в его плечи, стараясь оттолкнуть. – Мы в школе… Ты чо… – Расслабься, – шепчет всего одно слово Йесон перед тем, как начать по-настоящему целовать любимого альфу. И тот наконец отвечает ему взаимностью, обвивая руками шею и податливо открывая рот, чтобы впустить язык мужчины. Они целуются, закрыв глаза и отрешившись от реальности, всего около минуты, в течение которой ученики, проходившие мимо по коридору, скопились и окружили их в кольцо, щёлкая телефонами и шушукаясь. Отдельный вид искусства сейчас – лицо Хичоля. Он, не ожидав такого поведения ни от лучшего друга, ни уж тем более от всегда строгого и сдержанного учителя, выпучивает свои и без того огромные глаза, а его челюсть едва не встречается с полом. Да, уж чего-чего, а подобного в стенах школы он увидеть не ожидал. Да и никто, собственно, не ожидал... Йесон разрывает поцелуй только когда слышит звонок, прозвучавший прямо над головой, и, открыв глаза, смотрит на покрасневшего, тяжело дышащего Рёука в своих объятиях. Испугался, но глазки сияют. Милашка. Закрыться бы с ним сейчас в ближайшей каморке… – А теперь езжай ко мне, – тихо, чтобы мог услышать только любимый парень во вновь поднявшемся шуме коридора, просит Чонун, – и с сегодняшнего дня ты живёшь со мной. – В смысле? – округляет глаза Рёук, сминая пальцами чёрную атласную рубашку на плечах хёна. – В прямом. Теперь мы будем жить вместе. С арендой твоей комнаты разберёмся, вещи перевезём на выходных. – Хуя се... Как быстро у вас отношения развиваются, – присвистывает сидящий рядом на подоконнике Хичоль, которому из-за близкой дислокации было слышно каждое их слово. А в следующий момент Йесон убивает его взглядом. – Извините. – Я помчал на занятия, вечером поговорим, – снова переведя всё внимание на своего альфу, Чонун улыбается и быстро чмокает его в губы. – Да, до вечера, – растерянно отвечает Рёук, и уже через секунду провожает убежавшего учителя взглядом, пока тот не скрывается за поворотом на лестнице. – Что это, нахрен, было? – наконец вскрикивает Хичоль, спрыгивая с подоконника. Уже начался урок, и ему бы следовало как можно скорее бежать в класс, но только что увиденное настолько его поразило и заинтересовало, что об уроках он начисто забыл. – Я бы тоже хотел это знать, – хлопая глазами, бормочет Рёнгу, медленно поворачиваясь к другу на подкашивающихся от случившегося поцелуя ножках. – Сейчас в обморок упаду… Какой-то жопный нервный день. – Знаешь, чо? – неожиданно дьявольски улыбается Хичоль, оглядываясь по сторонам. – А давай этот нервный день заедим и запьём? Звони своим университетским друганам, чтоб веселее было, и помчали прям щас. – Эй, куда! Меня-то отпустили, а у тебя будут биг проблемс. Сейчас же инглиш! – Да пофиг, у моего лучшего друга вон какое нервное потрясение произошло! – парень собственнически закидывает правую руку на плечо донсена и тянет его за собой по коридору в сторону лестницы. – Давай, помчали, – и Хиним ускоряет шаг, чтобы Рёук даже не думал сомневаться и поддался на его авантюру. – Если приду домой пьяный – Чонун мне жопу напинает! – предпринимает последнюю попытку отмазаться Рёнгу, тем не менее уже спускаясь по лестнице вслед за хёном. – Скорее не напинает, а сделает кое-что другое! – Да иди ты! Оставшиеся занятия проходят для Йесона как в тумане – все мысли вертятся только вокруг Рёука и внезапно образовавшейся проблемы с работой, так что физика с химией нынче теряют свой приоритет. Однако, как настоящий профессионал, он отводит все уроки, а едва расписание заканчивается и в коридоре звучит последний на сегодня звонок, быстро выпроваживает учеников, закрывает кабинет и пулей мчит к Чонсу, чтобы поделиться с ним новостями. Конечно, друг оказывается далеко не в восторге и сам снова переживает те же эмоции, что испытывал прошлым летом, будучи на месте Чонуна. – Мистер Конь козёл, – от души шипит альфа, злобно засовывая свой ноутбук в серую сумку. С громким резким вжиком застегнув молнию, он вздыхает, хмурится, а затем поднимает решительный взгляд на младшего. – Ладно, не ссы, прорвёмся. – Очень воодушевляет, – сложив руки на груди и нервно постукивая ногой о пол, саркастично плюётся Йесон, закатывая глаза. – Посмотри на этой с другой стороны: ты всего лишь правильно расставил приоритеты. Вспомни третий закон Ньютона? – Э-э-эм… Это когда "действию всегда есть равное и противоположное противодействие"? – сходу безошибочно цитирует мужчина, буквально видя перед собой эти строки, написанные в учебнике физики. – И причём здесь… Ай, бля-я-я… – он морщится и шипит, понимая, что хён-то прав. По большому счёту, третий закон Ньютона о чём? Чтобы приобрести что-то новое, нужно избавиться от чего-то ненужного, именно по этому принципу работает воздушный шар: сбрасываешь лишний груз – летишь выше. А здесь… да, он потеряет работу, теперь это неизбежно, однако вместо работы сможет целиком и полностью посвятить себя своим разработкам и Рёуку, что куда важнее банального преподавания в школе. – Ага-а-а, – передразнивает его Чонсу, кривя рожицу, но быстро сникает и тяжело вздыхает. – Цени, что имеешь. У тебя хотя бы любимый мальчонка под боком… Теперь настала очередь Йесона смотреть на друга с сочувствием – Кюхён вот уже пару дней как не отвечает на его сообщения, из-за чего альфа места себе не находит… Невыносимо смотреть, как он мучится, надо найти способ помочь. И единственная мысль, что приходит в голову – встряхнуть Братьев Ли, они же тоже с омегой общаются, наверняка знают, что взбрело в глупую юную голову. – Он, кстати, теперь не просто под боком, – расплывается в счастливой улыбке Чонун. – С сегодняшнего дня мы живём вместе. – Ничему тебя, донсен, жизнь не учит, – наигранно вздыхает Чонсу, поджимая губы. Он забирает со стола сумку с ноутбуком, засовывает телефон в карман белых хлопковых брюк, и показательно бренчит ключами, намекая, что ему нужно закрыть класс. – Пойдём, обмоем что ли такое событие. – Не-не, – тут же идёт на попятную младший, насупив брови. – Я же не пью ничо крепче пива, забыл? Да и Рёук меня дома ждёт, надо обсудить всё, что сегодня произошло. – М-да, вот и пришёл момент, когда лучший друг променял меня на… – продолжить устоявшуюся фразу словом "юбку" в данной ситуации будет несколько неуместно, поэтому Итук, на секунду призадумавшись, лыбится и пожимает плечами, – альфьи штанишки? Как правильно выразиться… – Тебе омежьи штанишки припомнить? Засмеявшись, они закрывают кабинет и идут к выходу из школы, поняв друг друга без слов. Конечно, они сейчас поедут в ближайший щикданг поужинать, ведь в самом деле день был тяжёлым, однако и среди полной жопы объявилась маленькая хорошая новость, а сие надо отметить. Но только пивом, потому что потом ещё надо как-то добраться до дома на собственных машинах. Около восьми часов вечера Йесон в совсем чуть-чуть поддатом виде приезжает домой. Припарковавшись на своём привычном месте, он вытаскивает с заднего сидения большой пакет еды, взятой на вынос в том же щикданге, где они с Чонсу ужинали, и без задней мысли поднимается в квартиру, будучи уверенным, что встретит там любимого альфу. Закрыв дверь, он ставит пакет на пол и улыбается, увидев у входа ещё одну пару обуви. Малыш дома, отлично, значит, сейчас они наконец-то поговорят. Но, подняв голову и встретившись взглядами с валяющимся на диване в гостиной парнем, Чонун, мягко говоря, охреневает. – Мать моя женщина… – всё, что он может из себя выдавить, глядя на широко улыбнувшегося и резко принявшего сидячее положение Чонджина. – Спешу напомнить, что мать у нас одна, – посмеивается юноша, а затем вскакивает со своего лежбища и подбегает к старшему, чтобы крепко стиснуть его в объятиях и получить такие же крепкие объятия в ответ. – А ты чо без предупреждения-то? – спустя минуту, наобнимав брата, спрашивает Йесон, наконец отлепляя его от себя и рассматривая в тёплом жёлтом свете прихожей счастливое, пухлое, круглое личико донсена. Вот пока не видел роднульку, так особо и не скучал, а сейчас смотрит на счастливую моську младшего брата, и аж сердце щемит от захлёстывающих эмоций. – Хоть бы написал сперва! – Я сюрпризом хотел, – продолжает сиять улыбкой Чонджин. – А то на Рождество не приехал, на мой день рождения тоже… Вот я сам к тебе и прикатил! – Ну, на будущее – предупреждай перед приездом, окей? – мягко просит старший, вороша парню волосы, как делал это в детстве. – А то ведь хён может быть дома не один. – Но ты же один, – наивно пожимает плечами юноша, показательно разводя руки в стороны, чтобы наглядно показать пустоту квартиры. – Ага, один… А должен быть не один, – тихо бормочет себе под нос Чонун, хмурясь и вытаскивая телефон из кармана чёрных брюк. – Голодный? – он мельком поднимает глаза на брата, чтобы уловить согласный кивок, и снова вперивает взгляд в экран телефона, щёлкая на цифру "один", которая быстрым набором перебрасывает его на номер Рёука. – Хватай, будем ужинать, – мужчина кивает на стоящий у его ног пакет с едой и прикладывает гаджет к уху, слушая мерные гудки, тогда как Чонджин мгновенно подхватывает пакет под ручки и бежит на кухню. – Ты где, мать твою? – едва на том конце слышится высокий голосок, слегка на повышенных тонах спрашивает Йесон. – Хё-ё-ён, – как-то подозрительно радостно тянет Рёук, услышав голос своего мужчины. – Мы это, с Хичолем в щикданге, пообедать пошли. – Пообедать?! Время видел? Сколько… – он хочет спросить о количестве часов, что парни провели в щикданге, однако слышит сдавленный смешок на фоне и резко замолкает. Ну всё. Капец котёнку. – Ты пил? – Маленько. Я практически трезвый, – с чистой совестью врёт Рёнгу, затыкая рот икающему рядом Хичолю. Вот кто-кто, а хён пьян прям вдрызг в отличие от Рё. – Отмечаешь переезд? – уже мягче спрашивает Йесон, понимая, что злиться-то, по большому счёту, не на что: любимый ребёнок не один, ну пьяненький чуть-чуть, но ведь такой был сложный день, он бы и сам сейчас с радостью наебенился. Только на работу завтра… – Ыгы-ы-ы, – довольно тянет альфа, и Чонун готов поспорить, что у юноши сейчас улыбка от уха до уха. – Эта, а если я чичас домой приеду, ты ругаться будешь? – Не буду. У нас тут вообще дома сюрприз… Так что вызывай такси, закидывай своего друга домой и мчи сюда. Приедешь позже девяти – жопу напорю. – Понял. В десять буду, – хихикнув, Рёук сбрасывает вызов, а Йесон закрывает глаза, хмыкает и улыбается. Как вот на это пьяненькое чудо можно злиться? – Так, у меня два вопроса, – дождавшись, пока хён закончит разговор, спрашивает Чонджин, выглядывая из-за деревянной стойки с растениями. – Первый: я могу у тебя остаться на пару дней? И второй: кому ты собираешься сегодня жопу напороть? Тихо засмеявшись, Чонун разворачивается, идёт на кухню, моет руки, и помогает брату распаковать контейнеры с едой, попутно отвечая на его вопросы. Они не виделись где-то около полугода: Йесон был с головой погружён в работу и Рёука, а Чонджин, которому всего месяц назад стукнул двадцать один год, до сих пор занят учёбой, выпускными экзаменами и поступлением в университет. Из-за последнего, кстати, он в Сеул и приехал – ему назначили собеседование в Университете Кунмин, куда подавал документы, и ради этого юноша прикатил из Сувона. А потом как-то вдруг решил остаться у любимого старшего брата на три дня, чтобы провести с ним время. Слушая рассказ донсена о том, как мучительно и долго он выбирал направление и факультет, Чонун в мыслях удивляется и вместе с тем гордится выбором брата. В отличие от него, Чонджин выбрал направление "Общественные науки" и подал документы на специальность "Политология и международные отношения". А он-то думал, что братец пойдёт по его стопам, в физико-химики… Но увы. Хотя политик из него тоже выйдет отличный, если приложит достаточно усилий. Они ужинают вместе, пока Рёук где-то катается по городу, затем Чонун наводит порядок у своих животинок и растений, давая при этом брату строгие указания никого и ничего тут не трогать. Раскладывает и застилает бельём диван в гостиной, организовывая спальное место для донсена, и отправляет его в душ, чтоб "чистеньким лёг на свежее бельишко". А после того, как Чонджин, закончив водные процедуры, возвращается на расстеленный диван, они выпивают по баночке газировки и разговаривают, продолжая обмениваться последними новостями. Чонджин рассказывает о делах дома, своей учёбе и ярмарке, на которой недавно урвал виниловую пластинку Майкла Джексона за бешеные деньги, чему Йесон страшно завидует, и о своих планах на послезавтрашнее собеседование в универе. А Чонун в свою очередь говорит о том, как он влип на работе в школе, как уволился с боем из лаборатории, и что при этом совершил настоящий прорыв в сфере своих разработок с подавителями для альф. А ещё рассказывает о Рёуке: как странно они встретились, как внезапно у них завязались отношения, как они узнали о своей истинности и что сегодня, собственно, оба за это по-разному огребли. Чонджин, конечно, теряет дар речи от услышанной истории. Он такой же бета, как и Чонун, только в отличие от старшего брата пока ещё даже близко не задумывался о поиске "второй половинки", на которой всё общество ловит бзик по весне. Для него сейчас куда важнее учёба и будущая карьера, а не дела интимные. И к тому же… природа, как считает Йесон, сыграла с брательником злую шутку – обделила гормончиками и либидо, всё досталось старшему бете, а вот Чонджин оказался… асексуалом. Но его это особо не парит. А вот за Чонуна он искренне порадовался и поздравил, а затем сразу же и посочувствовал, потому как сегодняшний расколбас с директором стал действительно большим стрессом для хёна… В без пяти минут девятого дверной замок на всю квартиру пиликает, металлическая дверь с тихим скрипом открывается, и в прихожую широким уверенным шагом заходит Рёук. Сперва парень улыбается, готовясь встретиться взглядом с привычным чёрным пятнишком Йесона, сидящим в кресле в гостиной. Однако его улыбка быстро исчезает, когда он переводит взгляд на… такого же Йесона, сидящего на диване, только более уютно-пухленького. – Это чо за хрень? – хмурится юноша, медленно, будто его держат под прицелом, снимая с плеч рюкзак и стягивая с ног кроссовки, наступив на задники. – Поздоровайся для начала, ты же у меня воспитанный мальчик, – ухмыляется Чонун, поднимая брови и салютуя Рёуку почти пустой баночкой газировки. Как знал, что эта фраза у альфы будет первой, вот прям жопой чувствовал! – Привет! – на удивление, первым здоровается Чонджин, резво спрыгнув с дивана, и кланяется мальчишке, который, продолжая хмуриться, подходит к незнакомцу и протягивает ему обе руки для рукопожатия, как велит этикет. – Ким Чонджин, младший брат твоего… э-э-э… парня? – Приятно. Ким Рёук, парень твоего старшего брата. – Вот и познакомились, – не сдержавшись, хихикает Чонун, наблюдая за очень странной и смешной формулировкой предложений парней. – Вы… ахиреть как похожи, – убрав руки от Чонджина, выпучивает глаза Рёнгу, переводя взгляд с нового знакомого на Йесона и обратно. Они действительно почти на одно лицо. Только Чонджин чертовски милый пухлый юноша, домашний такой, которого хочется затискать, как подушку-антистресс, а вот его старший брат, наоборот, худой, имеет более острые черты лица, высокий рост и ауру ходячего секса. Ну, и мешки под глазами… Как-то неожиданно и смущающе вот так внезапно познакомиться с частью семьи Чонуна. – Так, ладно, я… помоюсь пойду. – Пойти с тобой? – хитро ухмыляется Йесон. – Ты ж пьяненький, вдруг чо. Сощурившись на старшего, Рёук молча разворачивается и идёт сначала в спальню, чтобы нагло стырить из шкафа своего беты его домашнюю одежду, а затем, пристально глядя на Чонуна, всё также сощурив глаза, закрывается в уборной. – Он у тебя малость… – Чонджин скашивает глаза к переносице, строит моську и крутит пальцем у виска, намекая, что у юного альфы не всё в порядке с головой. – Да-а-а, – с гордостью и широченной улыбкой тянет Йесон, мечтательным взглядом уставившись на закрывшуюся дверь ванной. – Он идеален. Так, эй! – обратив внимание на брата и его телодвижения, вдруг вскрикивает мужчина, нахмурившись. – Не обижай мне ребёнка, понял? – И не собирался. Мы же почти ровесники, подружимся! – Чонджин расплывается в широченной улыбке и подмигивает хёну, разваливаясь на диване звездой. Пока Рёук моется, Чонун потихоньку прибирается на кухне, даёт брату наставления и говорит о планах на завтра, а после, когда альфа выползает из уборной, сам идёт умываться. В сон совершенно не тянет – да и кого потянет после такого насыщенного стрессом дня, – поэтому, выйдя из ванной, мужчина желает Чонджину приятных снов и уходит в спальню, прикрыв за собой дверь. Рёук уже тихо посапывает, зарывшись в пуховое одеяло, в террариумах едва слышно копошатся животные, а на полу рядом с кроватью гудит, освещая комнату тусклым зелёным светом, осушитель воздуха. Даже не верится, что теперь они будут жить вместе... Нет, он хотел предложить юноше переехать, но как-то попозже что ли, когда Рёнгу из школы выпустится хотя бы. А тут так всё внезапно… Хотя, может, это и к лучшему – вот так быстро и внезапно сделать ещё шаг навстречу друг к другу, как пластырь сорвать! Да и парень особо против не был, скорее наоборот, он обрадовался перспективе сожительства, судя по его набуханному состоянию. Посмотрев на спящего Рёука пару секунд, Чонун вздыхает, обходит кровать, включает напольную лампу возле кресла, специально отвернув её от кровати, чтобы на юношу падал только рассеянный свет, и, широко зевнув, идёт к книжной полке. Сильно грузить мозг на ночь не хочется, поэтому из множества книг он выбирает книгу с яркой обложкой и большой надписью на корешке "Нью-Йорк ХХ-го века", после чего возвращается в кресло и сходу погружается в чтение. Эту книгу об архитектуре полюбившегося города начала двадцатого века Йесон читал уже дважды, но всё равно иногда берёт её в руки просто чтобы полюбоваться красивыми фотографиями и перечитать собственные заметки. Всё это позволяет погрузиться в свои мысли и мечты о том, как однажды он поедет в Нью-Йорк и своими глазами увидит всё великолепие этого города. Однако, мысли о сегодняшнем дне не позволяют сосредоточиться на тексте и противно жужжат в голове, будто рой пчёл. Оставшись в тишине и одиночестве, Чонун вдруг понимает, что весь день тщательно сдерживал свои эмоции, а сейчас все они рвутся наружу. Страх, отчаяние, паника – это первое, что затапливает сознание, как кипучая морская волна, и на несколько минут он ловит себя на учащении пульса и дыхания. В голову лезет всякое: куда податься, ведь всего через три месяца придётся уволиться из школы; как быть с ипотекой, для которой он уже собрал все документы, ведь деньги-то не дадут без официального трудоустройства; на что жить и содержать своих питомцев и Рёука; и что делать с разработкой подавителя, ведь они с Санви уже готовы податься на патент… Слишком много событий. Слишком много стресса. Ощущение, будто попал в какое-то болото, которое засасывает сильнее, если стараешься выбраться – раз за разом наваливается какая-то херня, только и успевай разгребать! Где прошлая стабильность? Когда он ишачил на двух работах, пил и курил – никаких забот не было! Походу, не стоило бросать вредные привычки, они каким-то оберегом были. Поняв, что сосредоточиться на книге из-за навязчивых мыслей не получится, Чонун закрывает её, тяжело вздыхает и немного съезжает в кресле вниз, откидывая голову на спинку. Уйма мыслей… А доминируют панические, что для его обычно спокойного физико-химического мозга несвойственно. Едва слышно простонав во сне, Рёук переворачивается на спину и немного стаскивает с себя одеяло, видимо, перегревшись, а Йесон мгновенно обращает на него внимание, подумав, что разбудил светом или каким-то шорохом. Но юноша крепко спит, находясь под градусом, а вот Чонун уже не может оторвать глаз от его умиротворённого лица. Уже девять месяцев вместе, а химия между ними продолжает шипеть и бурлить, как в первый день встречи. До сих пор не верится, что можно было так втрескаться в какого-то школьника. Который неожиданно ещё и истинным оказался. Раньше Йесон не задумываясь уволился бы из школы, напился, покурил для спокойствия, нашёл какую-нибудь работу и перекрутился бы. Но теперь приходится думать над ситуацией сто раз, потому как он несёт ответственность за пока ещё неработающего школьника. Ведь он же не хочет, чтобы Рёук снова зарабатывал воровством в клубах… – Ладно, – решительно шепчет сам себе Чонун, – выхода нет только из гроба. А эту ситуацию мы решим, как задачку по физике, первый раз что ли. Ухмыльнувшись, он резко встаёт с кресла, подходит к прикроватной тумбочке, берёт с неё записную книжку и ручку, и возвращается обратно, намереваясь всерьёз заняться разработкой плана действий, пока сон не придёт.