***
В большой библиотеке, размещенной в северном крыле Усадьбы, Дельту, стоящую на предпоследнем ярусе, окликает Абель, только вернувшийся из Дании. Молодой человек вместе с Руанетом, Дельтой и Велией собрали большую часть книг со всех эпох и почти из всех стран, куда смогли попасть. По пути в эту часть дома он чуть не врезался в возмущённую чем-то Ребекку, что только шикнула на него и коротко кивнула в знак приветствия, и скрылась за дверью, украшенной цветастым витражом с изображением маковых цветов. — Абель! — радостно восклицает девушка и, чуть не выронив книги, спускается к брату, цепляясь тугими лозами за перила. Увидела бы это Лукреция — начала бы ругаться. — Рад тебя видеть, милая! — улыбаясь произносит молодой человек, крепко держа сестру за талию, что слишком соскучилась. Она вжимается щекой в светлые кудрявые волосы Абеля и радостно что-то бурчит. Прежде, чем он ставит девушку на пол, Дельта целует брата в лоб, что стало чем-то вроде традиции в их семье за многие столетия. — Куда ты собираешься? — интересуется он, проследовав за сестрой к длинному дивану под окном. — В Париж, — блаженно выдыхает Дельта, воодушевленно улыбаясь и прикрывая глаза. — Кто на этот раз? — Композитор. Больше ничего не расскажу, пока с ним лично не встречусь, — уже более серьезно говорит девушка, сложив ладони на книгах, лежащих на коленях. — Ты рассказывай, как там Бригитта. Начали покупать её книги? — Начали. Да ещё как! У нее появилось столько поклонников, что её аж на улицах ловить начали, — Абель ворошит волосы, блестящие в свете солнечных лучей, и Дельта в который раз про себя называет его одуванчиком. — Считаю, она стала одной из самых моих успешных писательниц… Которые прославились при жизни. — Потому что остальных признавали только после громких уходов на тот свет, это огорчало Абеля, но толкало на размышления, как стоит менять свою тактику. — Это можно отметить, — усмехается Дельта, убрав книги в тканевую сумку, ранее оставленную на диване. — Ты теперь чем заниматься будешь? — Хочу к Луне на Кипр заявиться, отдохну там недельку, потом вернусь к своей физике, — внешний вид Абеля никогда не вязался в голове Дельты с его любовью к точным наукам, особенно, если брать во внимание тот факт, что он предпочитает работать с писателями. — Сделай побольше снимков. — Дельта даёт своего рода наставление. Она больше всех радовалась, когда изобрели фотоаппараты, ведь ей всегда хотелось запечатлеть как можно больше всего в каждой эпохе, что прошла под их ногами. Долго Дельта с Абелем планировали не рассиживаться, но у них не вышло; они обсудили настроение Ребекки, осеннюю погоду в Европе, изменения в моде, происхождение северного сияния с точки зрения физики, кровоснабжение лап пингвинов и те синие платочки, что Луна носит по поводу и без в любых комбинациях. Вот так просто разговориться между делом было любимой частью всех жителей Усадьбы, хоть они практически никогда не акцентировали на этом внимания. Дельта безмерно обожает свою семью, члены которой слишком разные, чтобы быть кровными родственниками, но слишком похожие в одном — в силе времени, что их связала узами бессмертия.***
Квартира в Париже — светлое огромное и странное пространство, занимающее большую часть верхнего этажа дома в пятом округе. Нестандартная планировка подразумевала снесение почти всех стен, замещение их иначе расположенными перегородками, аркой между гостиной и соседней проходной комнатой; в частях рядом с окнами ограждением стали полки от пола до потолка, уставленные самодельными горшками с цветами, рамками с фотографиями, небольшими статуэтками, декоративными тарелками, сделанными из тончайшего китайского фарфора с ручной росписью, несколькими старыми книгами с автографами писателей и наилучшими пожеланиями. Между просторной кухней и столовым уголком — импровизированная барная стойка из светлого дерева, которая хранит дорогой алкоголь, что приносит Велия, увлёкшаяся виноделием на югах и коллекционированием редких бутылок. Почти на каждой стене ненавязчиво и органично красуются картины, о которых не знает мир, ныне знаменитейших художников. Большую часть времени в апартаментах жили Дельта, Лиза Лу или Эдокси, что иногда уставала от бескрайних морских просторов Сицилии и хотела подышать пыльным воздухом города любви. Дельте это место нравится; она проверяет гардеробную, чтобы там были вещи, оставленные раньше, и что Лиза Лу перетащила к себе не всё, подмечает, что нужно докупить, проверяет суккуленты, которых в квартире развелось немеренное множество, и разбирает небольшой чемоданчик, с которым вышла из Усадьбы. С собой в путь — самый короткий и быстрый из любых возможных, — сёстры вручили девушке ещё и авоську с фруктами, пару баночек домашнего джема, который очень любит готовить Лукреция, и кексы, только испечённые Велией, вернувшейся из Каира. Иной раз уйти из дома без еды не представлялось возможным, на что Дельта и не жалуется. В городе прохладно и пасмурно, и Дельте становится немного обидно, что она пришла именно в это время года — когда осенние огни почти уже угасли, а до весеннего цветения достаточно далеко. Решение этого вопроса пришло к Демаре очень быстро — занять всякое свободное пространство в квартире растениями, чтобы чувствовать себя менее одиноко. С цветами в последнее время Дельта разговаривает всё чаще, находя душевное спокойствие в безмолвных зелёных листьях и пёстрых цветах. Руанет назвал это способом рефлексии, девушка же лишь пожимала плечами, не считая, что для разговоров с цветами нужен отдельный термин. Важной частью культурной программы прогулок по Парижу у Дельты — посещение «Le pommier», чтобы встретиться с Лизой Лу и напомнить ресторану об одной из владельцев. Последний раз Дельта там была почти четыре года назад, что для неё — практически ничего, но для других — ощутимое время, за которое что-то могло измениться. Ей нужно сделать ещё достаточно мелких дел, которые приходят со сменой места жительства; потом — найти Лазара, того композитора, заинтересовать его и понять, почему же чаша явила именно этого человека. Из необходимых фактов девушке известно название кофейни, куда ходит молодой человек, и она планирует посетить его в ближайшее время. Серые улицы, спешащие люди, туристы, и гул, создающий звуковую панораму ужаса. Для Дельты, слишком долго просидевшей в тихих холмистых местностях, залитых светом солнца и утопленных в рапсовых цветах, такая суматоха оказалась чуть непривычной и ощущается покалыванием в подушечках пальцев — шипастые лозы не любят быструю смену обстановки. Прохладный воздух, смешанный с запахом воды и дыма, забирается под кожу, замирает в лёгких, прогоняя степную пыльцу, и Дельта усмехается, понимая, что всё равно любит этот город. Она видела Париж без Эйфелевой башни и без намёка на романтику, с лошадьми и повозками, что оббивали мостовые; наблюдала за тем, как город горит чумой и чужими грехами, как он тонет в грязи и пыли, и как возводятся чужие знамения над шпилями. Таким, каким город стал, Дельте определённо нравится, ведь есть, с чем сравнить, но сравнивать эпохи и жизненные мотивы она не любит. Всему своё время, и для всего есть место в истории. С философскими мыслями и сигаретой в зубах, Дельта стоит и смотрит на Эйфелеву башню, уже подходя к «Le pommier». Сигареты, как необходимая составляющая обихода, появились у Дельты шестьдесят лет назад, в середине двадцатых, когда она полюбила шумные встречи разномастных кружков по интересам, где обсуждение запрещённой литературы превращалось в нечто невообразимое: включали музыку погромче и наперебой цитировали поэтов, размахивая стаканами с виски. В ресторане с прошлого века остался неизменным вечерний час пик, что вмещает абсолютно разных посетителей: известные люди, пары, отмечающие годовщины, одинокие любители эстетики чего-то из прошлого, и состоятельные туристы, обсуждающие некоторые аспекты своих бизнес-структур, которые можно посчитать незаконными. Из изменений — ещё больше цветов и новые витражи, которые привезли уже без Дельты из Венеции. — Добрый вечер, Вы бронировали столик? — миловидная девушка встречает Дельту при входе, оценивая её внешний вид. Должно быть, новенькая, думает Демаре, усмехнувшись. — Добрый, нет, я на встречу с Лизой Лу, — уже создавая очередь, отвечает Дельта. — Я её сестра. Думала, все наши сотрудники знают владельцев в лицо. — Ох, мисс Демаре, прошу прощения! Я Вас не узнала, честное слово, — девушка начинает нервничать, боясь остаться без зарплаты в этом месяце, но она не знает, что Дельта слишком лояльна. — Мисс Лу где-то здесь. — Раз не узнали — богатой буду, — усмехается Дельта. — Хорошего вечера, Аманда, — она выцепляет имя с лаконичного золотистого бейджа и проходит в зал. Дельта чувствует себя настоящей бизнес-вумен в белой широкой рубашке, скорее всего, оставленной Кристианом, который был у нее в гостях лет пять назад, классических чёрных брюках и в песочного цвета пальто, что перекликается с изящными лодочками. Где найти Лизу девушка точно знает — в небольшом кабинете на втором этаже, окна которого выходят на суматошную улицу и Эйфелеву башню. Светлое помещение с дубовым полом и мягкими бежевыми диванчиками наполнено мерным гулом посетителей, взрывами смеха, ароматом отцветающих растений и звуками чуть различимой музыки — ощущается душа Лизы Лу и рука Дельты, приложенные к этому ресторану, ставшему тем самым местом встречи. По пути Демаре заглядывает в кухню, где всё кипит, шумит и ругается, среди этой суматохи здоровается с шеф-поваром, который очень удивляется, но по-доброму, явлению девушки и с улыбкой приветствует её, сразу возвращаясь к «своим баранам». — Bonjour, ma chère, мадмуазель Демаре в городе, — Дельта со всей театральностью открывает дверь в кабинет сестры и элегантно опирается о косяк, чем несколько забавит Лизу. С радостным писком Лу выбегает из-за стола и крепко обнимает сестру, которая наконец соизволила явиться. В своей юбке-карандаше в чёрно-белую гусиную лапку, таком же жакете и шёлковой белой блузке Лиза выглядит непривычно строго и сдержанно, хоть Дельта прекрасно знает, что сестра по дому ходит в вызывающем изумрудного цвета шёлковом халате, что волочится за ней по полу, с длинными безразмерными рукавами с пушистой оборкой. — Я так соскучилась! Просто ужасно! — наконец выпустив Дельту из крепких объятий произносит Лиза Лу. Её большие сине-зелёные глаза переливаются бликами светлячков, будто кто-то светит на девушку фонарём — действительно счастлива. Черты лица Лизы при первом с ней знакомстве не создают впечатления добродушной девушки, которая опрометчиво боится медуз и любит все сладости мира: природа наделила её острыми скулами, тонким носом и аккуратно выточенным подбородком, плавно переходящем в изящную линию челюсти, из-за чего спокойное выражение лица превращается в осуждающе-стервозное, и особенно это подкрепляется её любовью к идеальному выпрямлению блондинистых волос, в которых на солнечном свете будто блестят золотые ниточки. Несмотря на все за и против, с самой первой встречи Дельта обожала Лизу Лу, освещающую непролазные пролески силой, вложенной в неё звёздами. На вид девушке, как и Дельте, примерно двадцать семь, и в «мире мужчин» это им чаще всего не на руку, особенно в вопросах бизнеса, но за годы свою позицию они отстоять смогли. — Я тоже соскучилась, моя милая, — Демаре улыбается, когда сестра чуть подгибает колени, чтобы её лоб был примерно на уровне чужих губ, и Дельта целомудренно целует ее. Дельта привычно садится прямо на рабочий стол, Лиза же — в кресло рядом, которое обычно занимают люди, желающие что-то обсудить с владелицей. Они долго пытаются выцепить одну тему для обсуждения, но никак не могут наговориться, рассказывая обо всём произошедшем за время, что они не виделись — восьмидесятые оказались полны сюрпризов. — Так, ладно. У меня уже в горле пересохло, — еле выговаривает Дельта, смахивая выступившую от смеха слезу. Лиза сдавленно выдыхает, поправляя волосы тонкими пальчиками с аккуратным маникюром. — Теперь о главном. Ты знаешь композитора по имени Лазар? — за обсуждением всего и сразу Дельта упустила момент, который хотела выяснить изначально. Лу всегда отличалась невероятной памятью на людей и даже часто узнавала в чертах потомков давно почивших знакомых их родных, поэтому в вопросе о — целом — композиторе она точно должна что-то смыслить. — Лазар… Бастьен? Если ты про него, то знаю, да. Не лично, но видела в утренних газетах его небольшое объявление, что он ищет исполнительницу, — Лиза накручивает прядь волос на палец, то и дело качая головой из стороны в сторону, вспоминая тех, кто может подойти под описание. — Тебе чаша его подкинула? — Естественно. Не могла же я сама придумать, — усмехается Дельта. — На самом деле, она мне показала ещё кое-кого — девушку. Сейчас. — Достав из сумки, что покоилась рядом с хозяйкой на столе, блокнот, она открывает нужную страницу и показывает сестре карандашный набросок. Лиза всматривается и пытается вспомнить, но безрезультатно, и она отрицательно качает головой, на что Демаре озадаченно вздыхает. — Значит, однажды я найду её сама. — А ты не можешь послать на поиски свои лепестки? — предлагает Лиза, закинув ногу на ногу и сев полубоком. — Не-а, я же их использую только в случае, если знаю хотя бы, что человек в одном со мной городе. Лучше — если знаю его имя, — отвечает Дела, убирая блокнот. — А в этом случае знаю только её взгляд. Но я уверена, что это не просто так, ведь чаша никогда не показывает что-то без особой причины. — И то верно, — Лиза Лу поджимает губы, размышляя о том, несколько всё-таки странно могут переплетаться людские судьбы. — Сразу скажу, а то не известно, насколько ты задержишься. Не превращай квартиру в палисадник. Я чуть умом не тронулась, пока пыталась перевезти или пристроить все эти твои фиалки-фикусы-герберы, — с некоторым упрёком предупреждает она. — Ты всё-таки купила тот порнографичный дом, да? — бровь Дельты изгибается, а взгляд насмешливо блестит. Она принимает к сведению, но делает вид, что игнорирует укол насчёт растений. Не скажет же она, что просто не хочет чувствовать себя одиноко, и цветы её душе близки по сути. — Да почему порнографичный?! — со вздохом возмущается светловолосая девушка, закатив глаза. — Всё в пределах разумного. Там и гараж для твоей — действительно — порнографичной машины есть. — По-другому назвать чёрно-белый Ягуар с откидным верхом у Лизы язык не поворачивается. — Потому что я в том доме сразу почувствовала себя приглашённой на свингер вечеринку, — усмехается Дельта, заправляя за ухо волнистый завиток недлинных волос. — Честное слово, там как будто их проводили. — Может, и проводили, но теперь там оплот добродетели. И небольшой цветник, — своим светом и теплотой Лиза всегда умела отогреть любое сердце и сделать уютной даже пещеру. — Главное, что тебе нравится. Правда, по голове дадут, что мы колонизируем Париж, — подмечает Дельта, потому что остальные члены Тринадцати придерживаются мнения, что им нужно распоряжаться деньгами разумно. — Не, не дадут. Мы с Лагертой и Ру обсуждали покупку, поэтому, всё улажено, — отмахивается Лиза Лу, сверкнув довольной ухмылкой, Демаре даже несколько удивляется. — Это тебе не разрешают накупать много всего, потому что тебя не остановить. — У меня это периодами, знаешь ли, — недовольно бурчит Дельта, сложив руки на груди. — Зна-аешь чего я хочу? — интригующе тянет она, посмотрев в глаза сестры, чьё выражение лица принимает вопросительное выражение. — Телячьих щёчек и вина. — Дела! Я подумала, что-то серьезное, — наигранно возмущается Лиза Лу, несильно шлёпнув сестру по голени. — Наверное, вечерняя суматоха чуть улеглась, и мы можем занять столик в зале, если ты не против. Люблю ужинать там. — Да, идём. Что-то я отвыкла от людской суеты, пока работала с художниками. Такие они, конечно, чудесные, в этот раз без без грязи, слава Яблоне, — нервная усмешка залегает ямочкой на щеке Дельты. Однажды один эксцентричный творец родил интересную идею вмешивать в краски собственную кровь, когда Демаре ненароком произнесла «вложи всего себя в свои работы», имея ввиду нечто, определённо, другое. После она стала тщательнее следить за тем, что, кому и при каких обстоятельствах говорит. Ужин начинается с родного и домашнего «копэ», такого простого слова на их — Тринадцати — языке, что сохранится только у них и для них. Эта тайна, что нельзя назвать маленькой, ведь она не у одного человека, но и совсем уж на большую она не тянет, ведь не сможет разрушить цивилизации; она объединяет их семью сквозь времена и расстояния, потому что никто не забывает истоки, и даже в самых обычных повседневных делах нет-нет, да всплывают родные слова. Лиза Лу пообещала, что перенесёт несколько горшков с цветами в квартиру, чтобы Дельта не беспокоилась по этому поводу и не устраивала большую клумбу. Вино льётся, вечер томно тянется за разговорами с сестрой. Количество посетителей становится с каждым часом всё меньше, и Лиза говорит, что ждёт субботы, потому что по вечерам играют и поют приглашённые музыканты, и ресторан открыт до трёх часов ночи. Это нововведение вступило в силу совсем недавно по предложению одного постоянного клиента, и владелицам идея понравилась. Душа Дельты расцветает полевыми маками, и она совершенно точно счастлива быть рядом с искристой Лизой Лу. Следующий день обещает стать началом новой истории, которую когда-нибудь Дельта всё-таки опишет в давно начатом романе. Но пока есть сладкое красное вино, которое Лиза Лу очень любит, нескончаемые сплетни и речное течение безмолвного времени, что давно не интересует девушек.***
После смены обстановки Дельте всегда требовалось как минимум полтора часа медитации по древним рецептам, которым с маниакальным удовольствием научила Луна, определённо слишком увлекающаяся всеми странными занятиями. Густые эфирные масла и тихий звон успокаивающей музыки благоприятно действуют на заметно перегруженное сознание девушки, вырванной из контекста тихой Усадьбы. Даже лозы, весь день не находившие себе места, вновь улеглись меж рёбер и упругих мышц, обняли горячее сердце и чутко обвили сонные артерии. «То-то же, мои малыши, отдохните. Вы же любите Париж», — мысленно произносит девушка, блаженно улыбаясь и спокойно выдыхая. Уже лёжа в большой кровати, застеленной дорогим светло-голубым бельём, Дельта смотрит на картину, пристроенную аккурат между окнами, что подсвечивается тонкими желтоватыми нитями. Их научила ткать Лиза Лу, и это так и осталось практически единственным, чему Демаре у неё научилась. Достаточно большое полотно, которое девушка запрещала трогать кому-либо, на нём — две юные девушки, лежащие под раскидистым дубом, что густо залит полуденным солнечным светом. Картина приносит Дельте лёгкую печаль по прошлому, которое нельзя забыть, но вместе с тем — необычайное тепло и всё то светлое, что когда-то было. Проваливаясь в сон, Дельта думает о Жизни.