***
С понедельника по пятницу с девяти до половины пятого Мелани проводит на посту администратора в частной стоматологической клинике, владелец которой, по совместительству главный врач, её раздражает. С пациентами мсье Вьен всегда приветлив, в меру общителен и обходителен, но со своими коллегами или, упаси их Бог, ассистентами и людьми, максимально далёкими от медицины, он общался как со скотом. Вьен считал себя не иначе, как самим Господом или, как минимум, королём всея Франции, хоть и сам делал не особо много. Мелани терпеть его не могла, но другого варианта у нее не было просто потому, что никто не хотел брать на более-менее оплачиваемую работу без должного образования. Хоть она и могла бы просто согласиться с женихом и крепко сесть на его шею, покинув ненавистный пост, но мешало желание сохранить ещё хоть что-то, что показывало бы её независимость. Она медленно тонула в парижском гуле, затихая и переставая пытаться всплыть. Однажды по пути на работу, куда Мелани безбожно опаздывала, она где-то ухватила ежедневную газету, что было совершенно ей не свойственно. Новости, небольшие статьи и колонки не интересовали девушку в тот день, она прошлась взглядом по странице с объявлениями во время небольшого обеденного перерыва и её сердце откликнулось на одно короткое, затерявшееся между другими. «Ищем исполнительницу. Лазар Бастьен и Эммет Лаас. Звоните», и это действительно щёлкнуло где-то на подкорке, словно включили свет в давно потемневшей комнате. Мелани ведь умеет петь, о чём она вспоминала лишь на воскресных службах. — Брось ты эту затею, Мел, — усмехнулся тогда Сезар, деловито растянувшись на потрёпанном кожаном диване в маленькой гостиной. — Какая ты певица? Разве что — в ванной, — и гнусно рассмеялся, грубо притягивая девушку к себе, пытаясь уложить ее кудрявую голову на грудь. — Я и не пробовала никогда! — возмутилась девушка, выпутавшись из его рук. — Вдруг это шанс? Даже, если нет, ничего не изменится. — Тогда зачем тратить своё время, если заранее знаешь, что ничего не получится, — и именно с таким девизом Сезар топтался на месте, перебиваясь средним заработком в средней компании. В средних условиях жизни. Мелани не знала наверняка, но всегда чувствовала, что способна на большее, достойна большего. Но где, как и в чём — не представляла. Весь октябрь девушка вынашивала идею прослушивания, Сезар злился на неё, никак не поддерживая эту тему разговора. Переводил стрелки на себя, рассказывая, какие все недалёкие и медлительные, занявшие голову чем-то совсем отречённым от мира: старинная поэзия, оторванная от реальности музыка и вечные рассуждения о других странах. Сезара злило абсолютно всё, что нравилось Мелани, а девушка старалась просто молчать как можно дольше. — Мел, честное слово! Ещё раз ты скажешь что-то про музыку, — уже не выдерживая, подскочил с дивана Сезар, чтобы посмотреть на девушку, занятую приготовлением ужина. — Я от тебя съеду. — Это было чуть ли не единственное, чем всегда защищался молодой человек. Квартирка, в которой они живут, досталась в наследство именно Мелани, сюда они переехали из Лине, практически не имея ничего за душой. Ноябрь догорает последними красками осени, люди становятся заметно мрачнее и отчего-то слишком ворчливыми. Дожди занимают свое правомерное место на парижском небосводе, бесконечные зонты покрыли улочки всего города. Пятого числа у Мелани день рождения, с которым самыми первыми обычно поздравляли отец и брат, но в этом году даже голос Гаспара остался лишь тёплым воспоминанием. В своей фамилии Гальяно осталась совершенно одна, и это ощущение было совсем не эфемерным, но преследовало её изо дня в день, будто навязчивая песня из рекламного ролика. Может быть, однажды вспомнила девушка, та подозрительная гадалка много лет назад была права, сказав, мол, именно на плечах Мелани ответственность за распространение имени своей семьи. Тогда она не придала этому совершенно никакого значения, списав сказанное на старческий бред, но сейчас начала медленно вникать в суть. Та тётка, имя которой стёрлось из памяти, была права. Сезар, будучи ужасным женихом, но вполне хорошим и надёжным другом, решил побаловать Мелани походом в ресторан на её двадцать третий день рождения. Девушка даже удивилась такой щедрости, но он объяснил это прибавкой к зарплате — прошлые праздники они отмечали буднично и ограничивались длительной вечерней прогулкой. Молодой человек в глубине души чувствовал, что причиняет невесте боль, из-за которой она морально отстраняется и совершенно закрывается, дабы не выходить на ссоры, которые девушка умела выстаивать, но это медленно крошило её хрустальную душу. Именно из-за своей резкости и постоянных ехидных грубых слов, Сезар хотел как-то «очиститься» перед Мелани посредством популярного ресторана с видом на Эйфелеву башню. Отношения Мелани и Сезара были предопределены и обречены с самого своего начала. Они дружили с детства, были неразлучны и находили друг в друге необходимую поддержку и укрытие от постоянных молитв и наказаний в виде мытья полов. Оба были изгоями, не подходили ни к одному детскому обществу, что сформировались без участия Мелани и Сезара. Курить начали тоже вместе, сбегая на перерывах в самую отдалённую часть территории, выделенного под школу и церковь. Спустя пару лет, их парочку не воспринимали иначе как: Гальяно-Жане, будто они стали действительно чем-то целым и за одним всегда следовал другой. Так, сцепленные в детской драке мальчишка и бойкая девчонка, прошли рука об руку до помолвки. Мелани отчаянно не хотела соглашаться, но это было единственным, что могла предложить девушка, считавшая их союз платой за всю ту помощь, что Сезар оказывал семье Гальяно. Он помогал в каких-то «мужских» домашних делах, вроде рубки дров и усмирения жеребца, оставленного соседями на полугодичную передержку, когда Мелани было пятнадцать, подавал доски, когда отец Гальяно решил заняться утеплением чердака небольшого домишки. Сезар был рядом всегда и делал всё, что было в его силах. Мелани считала себя должницей, хоть это никогда не обсуждалось, а Жане отказывался от какой-либо платы. После того, как они съехались, обустроив квартирку бабушки Мелани, всё медленно, но верно, начало катиться вниз по наклонной — они никак не сходились в быту и бесперебойно ругались, решая свои конфликты старым проверенным способом — сексом. Удовольствия, как от процесса, так и от душевных терзаний, Мелани, естественно, не получала, но старалась любые свои переживания превратить в строчки на бумаге, выведенные острозубым почерком. Секса в её поэзии было больше, чем в жизни. В том ресторане, название которого объяснила неземная и невероятно светлая девушка — Лиза Лу, Мелани почувствовала себя как дома во время весеннего цветения. Оправдывая название, в «Le pommier» предлагают очень много блюд из яблок или с их содержанием. Некой «визитной карточкой» ресторана, как назвали это в одном из путеводителей по Парижу, стали простые, но невероятно полюбившиеся всем, круассаны с яблочно-коричной начинкой, рецепт которых владелицы выпросили у Лукреции, определённо знающей толк в духовочных делах. Мелани тогда было расслабилась, совершенно очарованная букетом цветов и необычайно обходительным Сезаром, что с заметным скрипом слушал о том, как девушка могла бы стать певицей. Про себя Жане посмеивался над увлеченной несбыточной мечтой именинницей, но держал язык за зубами, не желая испортить небольшой праздник. Мелани хотелось верить, что её наконец-то поддержат. Несмотря на чудесный день, Сезар поздно вечером ушёл и сказал Мелани ложиться без него. Конечно, девушка ждала, но сон взял своё и унёс её в безмятежную туманную глушь. Впервые за долгое время Мелани увидела что-то похожее на сон — распускающие терновые розы в синих прядях сигаретного дыма и звуки совершенно чужого голоса, шептавшего что-то размыто неразборчивое. Следующие дни не стали другими: Мелани работала, возвращалась в квартиру бабушки, много думала и мало говорила с Сезаром. В её мыслях крутились бесконечные идеи, строки печатной машинки, пальцы перебирали пышные кудрявые волосы, карие глаза отчаянно выискивали розы на ноябрьских улицах, но находили лишь в магазинах. Мелани стала вдруг озадачена всем и сразу. Заинтересованность хоть в чём-то для девушки была невероятным подарком в однообразии серых меланхоличных будних дней.***
Время аренды помещения у Лазара и Эммета заканчивалось, процесс у них практически застопорился, но Бастьен упрямо верил во что-то высшее. Он даже успел глубоко уверовать, дабы Всевышний ему подсобил. Мелани, конечно же, не знала о загвоздках композитора и тянула резину, хоть сама полностью не осознавала из-за чего. В пасмурный дождливый четверг после вполне сносного рабочего дня Гальяно сидит на ступенях у базилики Сакре-Кёр, совершенно не желая возвращаться домой. Её покой практически никто не нарушает — никому не интересно задерживаться на улице в преддверии ливня. Католический храм почти приносит Мелани спокойствие, и на душе её становится чуть легче, хоть с Богом и верой в него всё никак не клеится. Учёба в католической школе отбила всякое желание следовать заповедям и чтить мужа своего, коим должен стать Сезар. От одной мысли о близости когда-то дражайшего друга Мелани передёргивает, а по плечам проходится нервное покалывание и поднимается в виски ядовитыми змеями. Понять, почему некогда невероятно близкий человек стал чуть ли не врагом, в одиночку Мелани было сложно. Она полностью осознавала, что их отношения целиком и полностью неправильные, выгоревшие изнутри, но выйти из них, даже подумать о таком, Мелани было очень трудно. Девушка плохо переносит одиночество, означающее пребывание с миллионом противоречивых мыслей. Из глубин сознания, превратившихся в строки на листах блокнота, Мелани бесцеремонно вырывает алый лепесток розы, приземлившийся у носов её потрёпанных туфелек. Она заворожённо долго смотрит на яркое пятно среди серости ступеней и задумывается, как же он мог сюда попасть. Стук каблуков чужой уверенной поступи перетягивает внимание на обладательницу чёткой походки от бедра и Мелани поднимает голову, встречая взглядом изящную фигуру девушки, стянутую чёрным платьем с вышитыми розовыми терниями и в чёрном пальто. Незнакомка на мгновение замирает, слышимо скрипнув каблуком, очевидно, дорогой обуви, изучает цепким взглядом Гальяно, словно старая знакомая, что давно её не видела. Всё происходящее впервые замерло между ними, словно две вечности схлопнулись во что-то необъятно яркое и непостижимое. Распустившиеся розы были не кустом в потерянных садах, но абстракцией девушки, принёсшей цветы на себе. — Вы выглядите печальной, — девушка, затерянная в моде ушедшей эпохи, поднимается ближе к Мелани и останавливается за пару ступеней. — Оттого ли ищете спокойствие у храма? — Гальяно медлит, изучая чужое лицо, озарённое доброй улыбкой и с самым мягким взглядом, какой только может быть у женщины. Взгляд девушки горит светочем в подводной пучине, взывая на поверхность бушующего моря. Мелани хочет верить этой незнакомке, что всего лишь мимолётно обратила на неё внимание. — Ищу, но не могу найти, — Мелани поджимает губы, всё ещё смотря снизу вверх и даже не задаваясь вопросом, почему такая девушка обратила внимание на заурядную Гальяно. — Вы тоже, должно быть, ищете? — Возможно, но не спокойствия, — незнакомка усмехается и, совсем не задумываясь о дорогой ткани, садится на ступень рядом с Мелани, это заставляет девушку захлопнуть блокнот, где меж угловатых строк петляют бесконечные шипастые лозы и розовые бутоны. — Что так беспокоит Вашу нежную душу? — Не думаю, что уместно беспокоить Вас моими переживаниями, — Мелани поправляет непослушные кудри и поворачивает голову к собеседнице, мимолётно пройдясь взглядом по изящным лодыжкам и округлым коленям. Незнакомка представляет собой смесь грации и изящества с невесомым, чуть ощутимым, ребяческим задором, что заставил её сесть на определённо грязные ступени. — Знаете, бытует идея, что незнакомцам всегда проще рассказывать, потому что они Вас не знают и выступают в качестве непричастной стороны, — зелень глаз незнакомки напротив пасмурного неба отливает изумрудным блеском, что манит Мелани как заядлую клептоманку. Девушка достаёт из кожаной сумочки блестящий портсигар и зажигалку и, прежде чем закурить, предлагает Гальяно, на что та только положительно кивает и с интересом рассматривает серебряный мундштук. — Мою душу терзают самые прозаичные вещи, — Мелани усмехается, но со слышимым скрипом и горечью. — Я помолвлена с тем, за кого совершенно не хочу выходить, — наконец признаётся она себе, будто говорит не с кем-то, а точно со своей душой. Тугой дым обволакивает разум и ослабляет крепкие узлы из загнанных чувств. — Некоторые вещи не должны оплачиваться ценой Вашего счастья и жизни, — выносит неоспоримый вердикт незнакомка. — Если Вы были с тем человеком достаточно долго, чтобы понять, что не готовы отдать всю себя только ему, значит, Вы дали ему столько, сколько готова была простить Ваша душа. — Запаса житейских мудростей у девушки была целая куча, но все их обличать ей совершенно не хотелось. — Над этим стоит задуматься, — и Мелани действительно начала перебирать слова в голове, перекатывать по шёлковому палантину, накрывающему лёгкие, раскатывать пальцами в фильтре сигареты. — Вы очень мудры. — Оу, — девушка улыбается и делает затяжку. — Я много читаю, должно быть, всё оттуда. — Есть любимый автор? — интересуется Гальяно, ведь она считает себя невыносимым книжным червём. Тему проблемных отношений ей захотелось сменить сразу же, как только её рот выдал горестную правду. — Зависит от настроения, — девушка пожимает плечами. — Если честно, действительно сложно выбрать, но, наверное, душевно люблю Эдгара Аллана По. В моей домашней библиотеке много его произведений, — чуть подумав, отвечает она, туша сигарету о вертикальную грань ступени. — У нас есть что-то общее, — улыбается Мелани, смотря в яркие глаза напротив. — Мне тоже нравится его творчество. — Как проворливы бывают человеческие пути, — философично изрекает незнакомка и поправляет красиво уложенное тёмное каре. — Знаете, мне очень нравится Ваш голос, — неожиданно для Мелани произносит она. — Никогда не думали петь? — Вы читаете меня, подобно одной из книг Вашей библиотеки? — завораженно и совершенно очарованно спрашивает Гальяно, с нескрываемым стрёкотом заинтересованности в голосе. — Я пела в хоре, когда училась в школе, теперь же, — она усмехается. — Пою, пока готовлю или принимаю душ. Думаю о прослушивании у Лазара Бастьена, может, знаете. Но это всего лишь глупая идея, — Этот ответ стал решающим и единственным важным на данный момент. Розы на платье переливаются гладью дорогой нити, когда его единоличная владелица раскрывает сумочку, дабы в ней что-то найти. — Не думаю, что Вы просты, как все те книги, что открываются совершенно одинаково. Более того, я уверена в обратном, — заговорщически мурлычет чужой французский голос с примесью диковинного, чуть уловимого акцента. — Не думайте, что Ваши идеи могут быть глупы. Даже, если это так, стоит попробовать что-то такое, что познакомит с новыми людьми и хоть сколько-нибудь расширит горизонты. Это же всегда очень интересно. — Мой жених считает, что нет смысла тратить время на что-то, что не имеет конкретной цели и точного благоприятного исхода, — Мелани понуро отводит взгляд и чуть опускает голову, закусывая губу. Глубоко в её голову вогнали кол, что тормозит осознание права на свободу. — Вы — не Ваш жених и решать вопросы своего свободного времени исключительно Вам, моя дорогая, — чужие пальцы легко и совершенно невесомо касаются кисти Мелани, но контакт быстро прерывается рамками приличия знакомства без имён. Тепло чужой кожи замирает обжигающим всполохом на руке девушки, и она вновь тонет в лесной глуши взгляда напротив. — Вы должны попробовать. — Хорошо, — только и успевает произнести Гальяно прежде, чем на них обрушивается вся дождевая мощь. Незнакомка раскрывает зонт, что всё время покоился рядом, Мелани поспешно убирает блокнот в сумку и встаёт, держась за руку девушки, что была галантно ей протянута. — Вам не к метро? — Я провожу Вас, — безапелляционно говорит незнакомка и Мелани, не видя совершенно ничего странного, кладёт ладонь на сгиб чужого локтя руки, держащей зонт. — Мне не совсем туда, но мне не сложно. — Благодарю, — улыбка касается нежных щёк Мелани, и она бросает мимолётный взгляд на спутницу, пытаясь понять, не смущает ли её такое тесное положение. Умиротворённое выражение лица с изящно выведенными скулами не выражает совсем никакого неудобства, и Мелани с лёгкой улыбкой идёт рядом. До спуска в метро они идут, обсуждая происходящее вокруг, чуть затрагивают историю, в которой девушка в платье с розами плавает рыбой в море, они прерывают глубокие мысли комментариями о ливне, и как чарующе Париж выглядит в своей суете. Обе находят красивым то, что другие считают обыденностью. Мелани беззаветно любит Париж, что подарил ей ощущение дома вдали от места рождения, хоть в своих чувствах она редко находила союзников, но сегодня божья длань показала незнакомку, что увлечена городом, как самым страстным любовником. Гальяно была очарована глубиной чужого сознания, она никогда настолько легко не общалась с незнакомцами. — Мы когда-нибудь встретимся снова? — с надеждой спрашивает Мелани, когда пришло время прощаться. — Обязательно, — улыбка трогает чужое лицо, освечиваемое мокрым светом уличных фонарей. — Париж не так велик, поверьте. — Значит, до следующего перекрёстка наших дорог, — Мелани чуть щурится под новым порывом ветра, её мягкие кудри разлетаются по плечам и она безуспешно пытается их поправить. — До свидания. Обещайте, что пойдёте на прослушивание, — даёт девушка напутствие прежде, чем отпустить Мелани в метро. Час пик в вагонах — влажный и душный, все стараются утереть с лица воду, стряхнуть с пальто тяжёлые капли и поудобнее взять зонты, чтобы не нервировать других пассажиров. Мелани впервые за долгое время ехала домой с невероятно хорошим настроением, читая «Орландо» Вирджинии Вульф и делая карандашные пометки, насколько это было удобно. Она знает, что до возвращения Сезара ещё как минимум час, за который Гальяно спокойно сможет позвонить по заветному номеру, что, может быть, изменит её жизнь. Хоть в судьбу Мелани не верит, но старается верить людям, что, совсем её не зная, подбадривают, подобно близкому другу. Уже дома, всё-таки попав под пару грубых порывов ливня, Мелани открывает блокнот, углы которого чуть вымокли в дождевой воде, чтобы найти номер. Из него неожиданно выпадает карточка, которой точно никогда раньше там не было, по тугим мышцам шеи проходится колкий импульс, опустившийся в сердце горячим мёдом, когда Мелани прочитала имя на визитке. Девушка стирает со лба капли и пятернёй зачесывает запутавшиеся волосы назад, ожидая ответа на другом конце. Конечно, она совершенно не уверена, что трубку возьмут в такое достаточно позднее время, уже перевалившее за рабочее, но обещание самой себе её несло только вперёд. — Лазар Бастьен Вас слушает, — приветливый мужской голос одаривает Мелани вежливым приветствием. — Здравствуйте, я звоню по поводу прослушивания, это ещё актуально? — закусывая губу и нервно накручивая провод телефона спрашивает девушка, одновременно прислушиваясь к тишине прихожей, где может появиться Сезар. — Да-да! Очень актуально, — слышимо радостно произносит Лазар. — Когда Вам удобно? — Вы работаете по субботам? — с надеждой спрашивает Мелани, рассматривая пустые блокнотные листы. — Да, с десяти до двух. Есть время на половину первого и на половину второго, — Бастьен, откинувшись на спинку стула, что он просиживает добрый час после окончания рабочего дня, ожидая, когда освободится отец, чтобы вместе поехать на запланированную встречу. — На половину первого, — руки Мелани чуть подрагивают, потому что она наконец решилась на что-то совершенно не входящее в её привычный рацион жизни. — Чудесно, как Вас зовут? — Мелани Гальяно, — пытаясь подавить радостную улыбку говорит девушка. Лазар размашисто записывает её в блокнот, диктует адрес и, практически прощаясь, спрашивает: — Не скажете, откуда у Вас этот номер? — ему позвонили на рабочий телефон, который не был указан в объявлении. Мелани испуганно закусывает щёки, будто её уличили в чем-то греховном. — Ваша визитка. Мне её оставила девушка, — правдиво отвечает она, уверенная, что именно незнакомка была гонцом. — Значит, девушка, — Лазар тихо усмехается, будучи уверенным, что это была никто иная, как Дельта. — Да, она не представилась, но я уверена, что Вы можете быть знакомы, — Мелани нервно передёргивает плечами, совершенно необоснованно выдавая эту догадку. — Всё может быть. До субботы, Мелани Гальяно, — Лазар вешает трубку, а Мелани ещё пару секунд слушает гудки и смотрит на адрес, выведенный самым аккуратным почерком, на который она только была способна. Мсье Вьен ненавидит, когда что-то написано хоть немного неразборчиво. Сезар возвращается, когда Мелани уже готовит макароны с сыром на ужин. Ей больше не пришло ничего в голову, потому что все мысли заняты тем, как она появится на прослушивании, что наденет, чтобы не показаться девочкой, ухватившейся за последний шанс, хоть это действительно он и есть. Взъерошенный, вымокший и совершенно без настроения молодой человек непривычно для Гальяно молчалив и даже не язвит по поводу её раздражающе поднятого настроения, хоть обычно он отпускает пару комментариев по такому поводу. Мелани начала обращать внимание, что жениху стало совершенно всё равно на неё, кого он, кажется, воспринимает теперь всего лишь как прислугу. Решение этого вопроса у Мелани начало медленно формироваться где-то на подкорке, тихо распускаясь острозубыми лепестками жёлтых хризантем, которые Сезар никогда не дарил, хоть и знал, что это любимые цветы Мелани. Он считал розы куда более праздничными и символичными. Несмотря на ранее навешанные на сознание Мелани шоры, её воображение от этого только сильнее разыгрывалось. Яркость картинок, всплывающих в мыслях, поражают даже кудрявую голову, что их рисовала. Мелани чётко видела себя на бесконечном множестве фотографий в разных позах, амплуа, в дорогой одежде, подобно той, в какой была новая незнакомка, и что множество людей знают её имя; она может представить себя в студии звукозаписи, где она записывала бы свои стихи, наложенные на музыку, и рядом с ней были бы те люди, что действительно заинтересованы в её работе. Гордячкой девушка никогда не была, но именно в таком виде она представляла увековечение своего имени, и это самым невероятным образом будоражит сознание. Впервые над головой Мелани расступились тучи и явили взгляду путеводную звезду. Иногда что-то происходит действительно не просто так.***
Дельта добралась домой, на радость прихотливым лозам, вымокшая не до нитки, но всё же близко к этому. Зонт не спас её от косого ливня, что застал девушку на пути к машине, оставленной слишком далеко от Сакре-Кёр. Несмотря на отяжелевшее от воды пальто и испорченную укладку, девушка была довольной до ужаса, ведь она всё же нашла ту самую неведомую нимфу, явленную чашей. Имён друг друга они не узнали, и это стало одним из тех несказанных обещаний, предвещавших встречу. Обычно Демаре оставляла своих подопечных творцов почти сразу после того, как им была оказана необходимая осторожная помощь, но Лазара и кудрявую девушку с самым горячим карамельным взглядом она не хочет терять из виду как можно дольше. Понятно стало, почему Лиза Лу отметила семейный статус незнакомки, который останавливает Дельту от глупых поступков. Книги, которые разгадать сложнее всего, бросают бессмертной вызов из эпохи в эпоху, и чем сложнее замок — тем интереснее его разгадывать. Дельта ни секунды не лукавила, когда сказала девушке, что та определённо не так проста, как кажется, хоть, может, сама не знает об этом. Самые тихие и закрытые люди очень часто оказываются совершенно глубокими в своей душевной организации. Горячая ванна с нежной пеной и мягким ароматом эфирных масел расслабляют мышцы Дельты, перечитывающей «Сердце-обличитель» Эдгара Аллана По, лозы, довольные таким отдыхом, с разрешения выползли из-под кожи, устроившись на водной глади, завились улитковыми раковинами на хозяйской руке и несколькими хвостами свисли с каменных бортов. Дельта мимолётно думает о том, как когда-нибудь расскажет о своём необычном питомце, но эти мысли растворяются в пышущей паром воде и красном сладком вине, наконец дождавшимся своего часа. В новом мире подобные способности кажутся ещё более опасными, чем во времена огня святой инквизиции, когда любое отклонение от Библии считали непосильным грехом. Тринадцать из библейских мотивов выбиваются по всем критериям, о чём в своё время им хорошо напомнили. Ночью Дельта совсем не хотела спать, поэтому решила потратить время сначала с пользой, разобрав некоторые рабочие моменты, после — переключилась на себя, особенно на лозы, наконец полностью прошедшие акклиматизацию и цепляющиеся за все косяки. Демаре совершенно забыла, что они могут быть настолько самостоятельными и несносными в своей ночной игривости, когда остальные растения спят. Роман, что упорно пишет Дельта, приближался к концу, как и лента в печатной машинке, из-за чего буквы становятся всё более светлыми, но девушка упорно верит, что на пару страниц точно хватит. Около трёх часов, когда Луна занялась на небосводе и была видна лишь в редких проталинах туч, в голову Дельты взбрела идея поиграть на скрипке, но девушка быстро от нее отказалась, не желая снова вступить в ругань с соседями, которым и одного раза хватило. В конечном итоге, до времени сборов в ресторан, она просто читала, наслаждаясь запахом холодного дождя и прекрасным видом из окна, прерываясь на горячий шоколад с ванилью. Сама того не замечая, или же просто не обращая на это внимания, Дельта ненароком заинтересовалась незнакомкой. Ей вдруг стало интересно, какие цветы та любит; пьёт кофе с молоком или без, если вообще пьёт; какой её любимый рассказ По; что она пишет в том блокноте, что лежал на коленях. Интерес к людям в целом со временем заметно угасал, и Демаре иногда хотелось просто спрятаться ото всех и жить где-нибудь на границе мира с видом на океан, но сегодняшняя встреча стала для девушки чем-то действительно особенным. Чаша не прогадала, показав кудрявую девушку с пронзительным взглядом. Отсчёт нового века медленно застрекотал настенными часами, отсчитывая годы чужих жизней.