Пока не рухнут небеса

Принц и не надеялся на то, что его решение распустить служанок останется без внимания, поэтому, когда вскоре после ухода девушек раздался стук в дверь, он совсем не был удивлен. Встреча с недоумевающим лакеем была неизбежна. — Ваше высочество, если девушки чем-то не угодили вам, я поговорю с ними и… — Я полностью доволен их службой, — холодно перебил Джонхан его бормотание. — Просто мне не хватает уединения, — принц задумался, почувствовав, что эти слова звучат не очень убедительно, учитывая то, что служанки приходили в его комнату только по звону колокольчика. — Я… Я как будто слышу их дыхание за стеной. К своему телохранителю я уже привык, а девушки меня… смущают, — Джонхан передернул плечами, чтобы более наглядно показать, насколько велико его смущение. Лакею вероятно хотелось посмотреть на его высочество, как на последнего идиота (служанки переодевали его, но, находясь в соседней комнате, начинали его смущать?), однако, привыкший к причудам королевских кровей, сдержался и только кивнул. — Они могут жить ниже, с остальной прислугой, и приходить только утром и вечером и… — И застать меня за чем-нибудь непристойным? — теперь была очередь принца смотреть на лакея, как на последнего идиота. Еще чего не хватало, чтобы служанки врывались в его покои, когда им вздумается! Ничем непристойным Юн Джонхан заниматься не собирался (как минимум, в ближайшее время), но ему нужно было поставить жирную точку в этом диалоге, так что он решил яростно отстаивать свои личные границы. — Но тогда… Мы же не можем позволить вам спускаться в общую столовую к слугам, ваше высочество, — лакей покачал головой. Он говорил твердо, по всей видимости, считая этот аргумент более чем достаточным, чтобы принц изменил свое решение. Джонхан молчал, продолжая смотреть на лакея взглядом "да как это можно не понимать?", хотя на самом деле он пытался выиграть себе немного времени. Об этой, практической стороне вопроса он почему-то совсем не задумывался, и, глядя на лакея, отчасти надеялся, что тот сам предложит какой-нибудь вариант. Нет, конечно, он не может трапезничать со слугами, это ниже его достоинства, а ему все-таки нужно сохранять лицо. Кто-то и вправду должен приносить ему еду, но он только что отверг расклад событий, при котором служанки приходят к нему хоть когда-нибудь. Лакея он тоже видеть в своих покоях хотел бы как можно реже, да и тот, в любом случае, явно не будет этим заниматься. Тогда остается только… — Покажите моему телохранителю кухню, — произнес Джонхан небрежно, пожав плечами, хотя на самом деле эта мысль сопровождалась фанфарами в его голове. Конечно, это будет Сынчоль! Правда, тогда ему придется оставлять принца без защиты на некоторое время… Зато он точно будет выполнять эту свою новую обязанность очень и очень быстро — чтобы принц как можно меньше был один. А еще… Он же тогда сможет начать общаться со слугами или, как минимум, слушать их разговоры! Так сказать, проникнет во внутреннюю кухню дворца, попав на его кухню. Принц ощутил приятное волнение. Его спонтанное решение как будто открывало новые горизонты, осталось только это решение защитить и воплотить в жизнь. Теперь замолчал лакей. Предложение принца как будто бы устраняло все неудобства, которые влекла за собой его неожиданная идея. Запретить Сынчолю бывать на кухне лакей не мог — не было весомого повода, а если и был, он уж точно не мог сказать об этом Джонхану прямо, чтобы не разрушить бережно охраняемую ими иллюзию "принца-гостя". — Тогда ему придется покидать свой пост. Некому будет защитить вас, ваше высочество, — как и ожидал Джонхан, лакей уцепился за этот очевидный факт. Он определенно не хотел, чтобы принц распускал служанок, и это только подтверждало догадки Джонхана: эти уши слышали слишком хорошо. — Я понимаю и принимаю этот риск, — спорить здесь было не с чем. — Это мое решение. Сердце Джонхана забилось чаще. У его идеи определенно было это слабое место, и он был не в силах сделать с ним хоть что-нибудь. Он сказал все, что мог, и теперь все зависело от того, какой вердикт вынесет лакей. Мужчина продолжал рассматривать принца, словно в его лице крылось что-нибудь этакое, за что еще он сможет зацепиться. Джонхан смотрел на него в ответ холодно, изо всех пытаясь не показывать, насколько сильно он взволнован. Непривычно было чувствовать, что твои желания не будут исполнены по щелчку пальцев и окончательное решение зависит от того, кто, казалось бы, ниже тебя по статусу. Принц ничего не мог поделать с тем, что вес слов всех тех, в чьих жилах текла чжухванская кровь, был куда выше его. Лакей, в конце концов, шумно выдохнул, принимая, по всей видимости, непростое для него решение. — В таком случае, я не смею отказать вам в вашем желании, — процедил он сквозь зубы. — Но, если с вами что-то случится, вся вина ляжет на вашего телохранителя, и государство Чжухван не будет иметь к этому никакого отношения. — У лестницы так много стражей. Думаю, в отсутствие моего телохранителя они смогут справиться со своими обязанностями, — произнес принц сквозь натянутую едкую улыбку. Лакей в ответ только хмыкнул. Мужчина вышел из комнаты и обратился к Сынчолю — Джонхан не разобрал, что именно пробурчал лакей, но недоуменный взгляд телохранителя, который он метнул в сторону принца, дал ему понять, что тот предлагал показать ему кухню. Джонхан кивнул в ответ Сынчолю: пусть поймет, что так и должно быть. Только тому, по всей видимости, этого кивка было мало: он махнул головой и нахмурился. Джонхан только вздохнул и засеменил к выходу из комнаты. — В чем дело? — его голос звучал холодно, даже грозно, а в глазах плясали льдинки. Опять решил спорить со мной, Чхве Сынчоль? — Я не могу оставить вас без защиты, ваше высочество. Джонхан в очередной раз почувствовал, что если он сейчас позволит себе закатить глаза, обратно они уже не выкатятся. — С этого дня тебе придется покидать меня на некоторое время. Ты же не хочешь, чтобы я умер от голода? — Не оставлять даже под страхом смерти. Таков был приказ короля. — Король мертв! — Джонхан почти крикнул, и от этих слов ему самому стало не по себе, они мурашками пробежали по всему его телу, и следующие фразы он произнес уже сдавленно и тихо. — Теперь ты подчиняешься мне. Исполняешь мои приказы. И вот мой приказ: приносить мне еду с кухни и воду для умывания. Сейчас ты посмотришь кухню, а как вернешься, зайдешь ко мне в покои, ясно? "И я скажу тебе, что еще ты должен будешь делать". Казалось, еще немного и взгляд Юн Джонхана прожжет в Чхве Сынчоле дыру. Или телохранитель эту перспективу осознавал, и она его совсем не радовала, или дело было в том, что принц напомнил ему, кто сейчас на самом деле его господин: в любом случае, Сынчоль сдержанно кивнул, хотя в его лице по-прежнему читались сомнения. — Ну? Идите уже, — Джонхан нетерпеливо махнул рукой. Лакей и телохранитель молча удалились, а принц вернулся в комнату. Честно говоря, Джонхану и вправду стало немного страшно, когда он остался совсем один. А один ли он? Может, за углом притаилась его смерть, которая только и ждала того, чтобы принц отпустил от себя своего телохранителя. Да, со стороны лестницы никто не пройдет: там навалом стражи. Но никто не исключал потайные ходы, которые принц, правда, так и не смог обнаружить, или какого-нибудь особенно атлетичного наемника, который спустится с крыши и занырнет прямиком в его окно. Да и та стража… Она здесь явно не для того, чтобы защищать его высочество. Единственное, от чего они защищали наследного принца, так это от его побега. Так, Джонхан, спокойно, Сынчоль совсем скоро вернется и ты снова будешь в безопасности. Да и в конце концов, это же была твоя идея, с чего вдруг ты решил дать заднюю? Принц сделал глубокий вдох, через какое-то время понял, что перестал дышать, и выдохнул. Он стоял посреди комнаты — на одинаковом расстоянии от окна и двери. Джонхан мысленно прикинул, что в случае, если кто-нибудь появится в окне, он сможет быстро вылететь из комнаты и захлопнуть за собой дверь. А вот если кто-нибудь ворвется в покои через дверь… Пожалуй, близость от окна его тогда никак не спасет. Да и не будет же он просто стоять на одном месте, пока не дождется возвращения Сынчоля? Джонхан сел на уголок кровати и попытался расслабиться, но вышло это у него не очень: вряд ли это делается с идеально прямой спиной, узко сдвинутыми ногами и ладонями, которые как будто приклеились к коленям. Принц прислушался: а вдруг из-за стены донесутся звуки чужого дыхания или где-нибудь над головой заскрипят половицы. Но было тихо, даже слишком, и от этого принцу еще больше стало не по себе. Так странно: он не испытывал страха, когда чжухванцы штурмовали Уён и какая-нибудь особенно ловкая стрела вполне могла залететь в окно и угодить прямиком в принца, а сейчас, когда опасность была не видна, он вдруг запаниковал. Раньше рядом с ним всегда были свои люди, но до того момента, как Сынчоль покинул его, он не осознавал, насколько сильно он к этому привык. Джонхан не знал, сколько он просидел так, безрезультатно пытаясь собраться и запустить мыслительные процессы в своей голове. Он весь обратился в слух, и, когда вдруг раздались шаги, среагировал быстро. Чхве Сынчоль видел многое в своей жизни, но его высочество наследного принца, замахнувшегося на него латунным кувшином для воды, ему довелось узреть впервые. Телохранитель уставился на принца недоумевающим взглядом, пока тот медленно осознавал, кто же все-таки вошел в комнату, и так же медленно опускал руки с кувшином. Из боевой позы он в результате вышел (постановка ног была, что надо), но со своим новым оружием не расстался. — Что? Ты же не оставил мне свой кинжал. Пришлось выкручиваться, — принц фыркнул и сел на кровать, пытаясь выглядеть максимально невозмутимо и при этом благодаря небеса за то, что уберегли его от остановки сердца, к которой он сейчас был как никогда близок. — Вы сказали мне зайти к вам, ваше высочество, — осторожно напомнил Сынчоль, увидев, что принц так и собирается молча сидеть в обнимку с кувшином. Джонхан встрепенулся: он так перепугался, что совсем забыл об этом. Кивнув с легкой улыбкой на губах, он поставил кувшин обратно на стол и похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Сынчоль послушно подошел и сел, правда, дальше, чем показывал принц рукой, держась на почтительном расстоянии. Джонхан молчал: несмотря на то, что служанки действительно ушли, а комната, в которой они жили, была заперта, ему все еще было неспокойно. Он уже не сомневался: они точно были ушами императора. И теперь, когда он их лишился, разве оставит он это, как есть? Джонхан не мог позволить себе быть неосторожным. То, что он хотел сказать Сынчолю, никак не должно было дойти до императора. Так что же делать, как ему поступить? В голову к принцу пришло только одно решение. Джонхан приблизился к Сынчолю вплотную, прислонившись грудью к его плечу, и тот ощутил его горячее дыхание на своем ухе. Принц поднес ладони к лицу: так, чтобы даже по губам нельзя было прочесть то, что он сейчас скажет. Он почувствовал, что Сынчоль напрягся (нет, серьезно, у него плечо каменное что ли?), но это его мало волновало. У телохранителя выбора не было, оставалось привыкать к новым причудам его высочества, словно напрочь забывшего, что такое личные границы. — Когда ты будешь на кухне… Его собственный шепот вдруг показался принцу непозволительно громким, и он замолчал. Возможно, он уже перегибал палку в своей осторожности и в неоднозначности своих действий, но Джонхан, недолго думая, подскочил на ноги, жестом велел Сынчолю сделать то же самое и, стоило ему встать, приподнял покрывало. — Залезай, — нетерпеливо скомандовал он. Сынчоль спорить не стал, не удостоив Джонхана даже недоуменным взглядом. По всей видимости, ему уже просто было интересно, что наследный принц выкинет дальше. Стоило Сынчолю оказаться под покрывалом, Джонхан занырнул к нему. Покрывало было тяжелым, плотным и, по мнению Джонхана, должно было хорошо заглушать звук. Сынчоль полулежал на боку, опершись на локоть, а Джонхан стоял на четвереньках, пытаясь сообразить, в каком положении им нужно быть, чтобы поговорить с относительным удобством. Думать надо было быстрее — мало того, что под тяжелым покрывалом было жарковато, так ситуация еще и усугублялась теплом чужого тела и дыхания. В конце концов, принц просто подполз к телохранителю (тот все это время смотрел на него в спокойном ожидании) и наклонился к его уху, на этот раз без рук (иначе он бы попросту свалился). Сейчас, в такой близости и, так сказать, в замкнутой среде, он явно ощутил его запах. Принц привык к тому, что его самого всегда окружали ароматы масел для благовоний: он как будто позабыл, как вообще может пахнуть человеческое тело, и его нос это открытие не очень радовало. Впрочем, он сюда забрался не для того, чтобы удивлять свое обоняние, так что сразу же начал шептать: — Когда ты будешь на кухне, изучи ее. Может, там есть выходы, которые никто не охраняет. Слушай разговоры прислуги. Если они будут говорить про императора, принца или дворец — все запоминай и передавай мне. Когда пройдет немного времени, они привыкнут к тебе, и ты сможешь попробовать говорить с ними. И, самое главное, — принц решил уточнить один момент, так, на всякий случай, — никому не рассказывай об этих моих словах. Это будет твоя тайная миссия, ясно? — Да, ваше высочество, — отчеканил Сынчоль тихо. Джонхану хотелось верить в то, что он действительно понял, что от него требовалось и почему этот приказ был озвучен в несколько нестандартных обстоятельствах. — Хорошо, — Джонхан продолжал так же шепотом. Он ощущал нарастающее волнение в груди: как будто ответственность, которую он возлагал на Сынчоля, была слишком велика, и он сильно рисковал. — Я хочу, чтобы сегодня ты отдохнул после своего наказания, а завтра мне нужно будет поговорить с тобой. Есть вещи, которые ты должен понять. На самом деле, Джонхан поначалу даже не думал о том, чтобы дать Сынчолю отдохнуть, потому что не хотел оттягивать предстоящий разговор. Однако принцу выпала возможность проявить немного милосердия: просто ему самому не хватило времени, чтобы придумать, как этот разговор построить. Ему нужно было придумать что-нибудь не слишком очевидное для вражеских ушей, но чтобы при этом Сынчоль понял мысли, которые он хотел до него донести. Джонхан уж точно не мог вести весь этот диалог шепотом и под покрывалом. Сказать нужно было многое, они так попросту задохнутся. — Мне не нужен отдых, ваше высочество, я готов выслушать вас. "Какая разница! Я не готов!" — очень хотелось закричать принцу, но он сдержался. Он отстранился от Сынчоля и отполз немного задом, все еще стоя на четвереньках. Сынчоль полулежал в той же позе и выглядело это, пожалуй, куда более вальяжно, чем то, что теоретически мог бы позволить себе телохранитель, прячась с его высочеством (который, в свою очередь, находился в позе куда менее величественной) под одеялом. Когда Джонхан отодвинулся, часть ткани провисла и закрыла ему лицо телохранителя, но по тону его голоса казалось, что он совершенно спокоен. — Я настаиваю, — произнес принц твердо, сдвинув брови. — Поговорим завтра. И, не дожидаясь ответа, Джонхан выбрался из-под их укрытия и жадно вдохнул показавшийся особенно прохладным и свежим воздух. Казалось, что за их маленькую беседу он успел раз десять вспотеть. Судя по виду Сынчоля, который выбрался вслед за ним, он тоже был не в восторге. Одежды на нем было меньше, чем на принце (и почему ему можно носить такую легкую рубашку, а его высочество вынужден томиться под сотней слоев ткани?), но Джонхан обратил внимание на то, что у него покраснели щеки и кончики ушей. Да, им определенно нужно было придумать другой способ общаться. Джонхану уже очень хотелось поверить в то, что, избавившись от служанок, он избавился от слежки вовсе, но он уже начинал думать, что он сделал только хуже и на первых порах внимания к его персоне теперь будет даже больше. — Давай, иди к себе, отдохни от моего общества, — Джонхан небрежно махнул рукой. — Нет! — вскрикнул он, когда Сынчоль открыл рот. Вероятно, он хотел сказать что-то в духе "мне не нужно отдыхать от вашего общества, ваше высочество". — Возражения не принимаются. Сынчоль, в конце концов, сдержанно кивнул и вышел из комнаты "к себе", если так вообще можно было назвать этот маленький коридор при покоях принца, в котором ему приходилось ютиться. Джонхан сел за стол, сложил руки в замок и устроил на нем подбородок. Вопросов у принца меньше не становилось, и с каждым днем к ним прирастали новые. Так что же ему делать с Сынчолем? Если он начнет говорить образами, бедный телохранитель уж точно его не поймет. Тут нужно было объяснять в лоб, напрямую, но Джонхан никак не мог себе этого позволить. Глубоко вздохнув, принц притянул к себе лежащую на столе книгу (он даже не закрывал ее), надеясь немного отвлечься от этой мучившей его проблемы и переключиться на другую, которая мучила его не меньше. Он двигался по истории Чжухвана медленно, вдумчиво, стараясь не упускать детали, но это ему совсем не помогало. В главе, на которой он остановился, был описан, пожалуй, не самый характерный для Чжухвана эпизод — в нем государство так нетипично для себя положилось на хитрость, а не на силу. Один из императоров без боя сдал часть завоеванных территорий сильному противнику, втерся в доверие к королю этой страны и в самый неожиданный момент, когда вражеские силы потеряли бдительность, нанес решительный удар со спины. Он вернул территории и устранил одного из своих самых могущественных врагов. Джонхан подскочил на месте и хлопнул ладонью по столу. Это оно. Он объяснит Сынчолю положение вещей на этой истории! Зачем вражеским ушам слушать пересказ событий, которые они наверняка знают наизусть с детства? Они точно потеряют бдительность, и Джонхан сможет сказать пару слов, чтобы Сынчоль понял, что эта картина близка к их собственной. По крайней мере, по своему началу, а на то, что она и продолжится в том же русле, Джонхану оставалось только надеяться. Ты так не хотел отдыха, Чхве Сынчоль? Значит, его не будет! Только сам принц сначала приляжет ненадолго… Переживания этого дня и мозговой штурм совсем лишили его сил. Юн Джонхан очнулся, когда уже начало темнеть. Он больше не чувствовал себя уставшим, ощущения были интереснее: как будто его шарахнули молотом по голове. Джонхан поморщился от боли и растерянно осмотрел комнату, медленно осознавая, что эта его встреча с кроватью была огромной ошибкой. По привычке принц дотянулся до колокольчика и позвонил. Когда в комнату вошел Сынчоль, Джонхан сначала не сообразил, а почему, собственно, он увидел перед собой именно его. Принц полулежал, приподнявшись на подушках, ужасно взъерошенный и растерянный, пока события этого дня постепенно устаканивались в его голове. — Принеси мне ужин, — в конце концов выдавил он. — И-и найди лекаря, скажи, что у меня страшно болит голова, — принц поморщился от очередной вспышки боли. Стоило Сынчолю удалиться, он снова откинулся на подушки и закрыл глаза. Он остался один во второй раз за сегодняшний день, но уже не испытал такого сильного страха: видимо, организм решил, что если кто-нибудь сейчас придет его добить, будет очень даже неплохо. Джонхан не знал, сколько времени Сынчоля не было, но ему показалось, что прошла целая вечность, которую он провел в темноте наедине со своими страданиями. Телохранитель, впрочем, со своей задачей справился: принес еду и что-то дымящееся и очень странное на запах. — Что это? — Джонхан, морщась, выбрался из кровати и почти ползком переместился к столу. — Лекарь сказал, что это должно помочь. Он называл травы, но я не смог запомнить, — Сынчоль потупил взгляд. Джонхану же было достаточно подтверждения, что это лекарство, и он сделал глоток. Его лицо сморщилось еще больше: горечь была просто ужасная. — Либо эта гадость должна совершить чудо, либо меня пытаются отравить, — заключил он и поторопился закинуть в рот кусок мяса, чтобы отбить отвратительный привкус, который остался во рту. Осознав, что ему придется выпить все, Джонхан тяжело вздохнул. Но делать было нечего: ему казалось, что еще немного и его голова просто-напросто разорвется. — На кухне… — вдруг начал Сынчоль, но замолчал, когда Джонхан резко вскинул руку в воздух. — Позже. Давай сначала поужинаем. Сынчоль вышел, а Джонхан сделал еще один глоток мерзкого густого варева и еле сдержал рвотный позыв. Боли редко мучали его на родине: принцу повезло с весьма крепким здоровьем, да и его образ жизни не располагал к болезням. Да, он много времени проводил за учебой и порой его голова кипела от знаний, но он хорошо спал, мало нервничал и двигался куда больше, чем сейчас. Его золотая клетка действовала на него явно не лучшим образом, хоть прошло и не так много времени. Если этот убийственный напиток в его кружке все-таки окажется чудодейственным, возможно, ему не помешает пообщаться с лекарем лично. Правда, он очень сомневался в том, что чжухванский лекарь загорится желанием уделить ему время. Еще больше он сомневался в том, что выживет, если сделает еще один глоток. Когда ужин был съеден, а лекарство все-таки выпито (принц успел пройти все стадии принятия), Джонхан снова перебрался на кровать. На этот раз он не спал, только полулежал, откинувшись на подушки и прикрыв глаза, в ожидании, когда боль, наконец, его отпустит. Он не знал, сколько прошло времени, но неприятные ощущения и правда пошли на спад, и, в конце концов, он стал снова чувствовать себя человеком. Пожалуй, единственным минусом того, что принцу стало легче, были вернувшиеся к нему беспокойные мысли. Джонхан подумал о том, что, да, идея с тем, чтобы Сынчоль был его ушами и глазами среди чжухванских слуг, действительно неплоха, только вот как он будет докладывать об услышанном и увиденном принцу? Снова лезть под покрывало у него не было ни малейшего желания. А Сынчоль ведь начал говорить, значит, наверняка увидел что-то… Хорошо, если их разговор об их ситуации (его Джонхан все-таки решил отложить на завтра — голова прошла, но он все равно чувствовал слабость) будет скрываться под обсуждением чжухванской истории, подо что можно спрятать этот? Как говорить прямо, но так, чтобы цель обсуждения была не ясна? С чем можно сравнить происходящее на кухне? У принца в голове промелькнула одна идея. Оставалось надеяться на то, что Сынчоль поймет, что он от него хочет. Не выбираясь из постели, Джонхан позвал телохранителя по имени и, стоило тому зайти, похлопал по месту рядом с собой. Сынчоль послушно сел, но Джонхан заметил, что его движения более скованы, чем обычно: он уже не знал, что еще ему ожидать от принца после его последних выходок. Хоть он и старался этого не показывать, было очевидно, что действия его высочества несколько его смущали. — Ты бывал на кухне в Уёне когда-нибудь? — сердце Джонхана пропустило удар: он понял, что, если сейчас он услышит отрицательный ответ, вести диалог по его сценарию уже не выйдет. — Да, ваше высочество, пару раз бывал, — Сынчоль кивнул, и принц с облегчением выдохнул. — Я тоже, — вдруг мягкая улыбка тронула губы принца. — Таскал сладости перед обедом, думал, что никто меня не видит. Только потом понял, что все в кухне об этом знали, просто никому не рассказывали, — он не собирался говорить об этом, но теплые воспоминания нахлынули сами собой. Он тогда был совсем ребенком, но знал дворец, как свои пять пальцев, и, бывало, бесцельно шастал по этажам, пока Шиен не хватала его за шкирку и не утаскивала туда, где принцу было положено находиться: в его покоях, учебных комнатах или библиотеке. Иногда он прятался в каком-нибудь особенно темном углу, пока несчастная служанка искала его, но выдавал себя хихиканьем, которое никак не мог сдержать. Но на кухне она никогда его не ловила. Это место принц нашел совершенно случайно, в одно из своих "путешествий". Там всегда было так жарко, а еще так много пара и разных запахов, что Джонхану казалось, он попал в какой-то другой странный мир. Все были заняты, вечно суетились, и никто не обращал на принца никакого внимания, а он был этому только рад. Он не задерживался там надолго: его глаз сразу примечал самое вкусное, а дальше он действовал по принципу "хватай и беги". А чтобы получить еще больше впечатлений от своей маленькой шалости, он убегал через черный ход и чувствовал себя самым настоящим вором. И теперь он надеялся повторить свою детскую шалость в несколько иных реалиях. Джонхан замолчал ненадолго, отведя немного в сторону слегка отстраненный взгляд, и эта спокойная, но искренняя улыбка застыла на его губах. Сынчоль молчал, но уголки его губ тоже поползли вверх, так, самую малость. Впрочем, этот безмятежный момент был совсем коротким: Джонхан очнулся и перевел на Сынчоля вмиг ставший заметно более сосредоточенным взгляд. — Так вот, — продолжил он, кашлянув. — Я прекрасно знаю, как устроена кухня в нашем дворце. И мне жутко интересно, а как дела обстоят здесь? Опиши мне, — принц склонил голову набок и слегка дернул бровями, намекая телохранителю на то, что теперь он может говорить свободно. — Я пока не успел рассмотреть ее как следует, но на первый взгляд она очень похожа на кухню во дворце Уёна, — Сынчоль говорил по обыкновению твердо, но Джонхан почувствовал, что слова он подбирает аккуратнее: по всей видимости, понял, что они должны быть осторожными. Конечно, он же вовсе не был глуп. Пожалуй, принц недооценил его: действия, которые не противоречили принципам верности его высочеству, телохранитель принимал, а трудности начинали возникать только когда появлялись политические тонкости и притворство. — Там так же много людей, — продолжал Сынчоль. — Каждый занят своим делом, но меня заметили сразу, когда я открыл дверь, — принцу очень захотелось выругаться, но он сдержался. По своему детскому опыту он надеялся, что никому на этой кухне не будет дела до внезапных посетителей, но сейчас он понял, насколько это было глупо. — Мне отдали еду и почти вытолкали, но я успел сказать, что ищу лекаря. Идти было недалеко: его комната на том же этаже. Как я понял, это лекарь не придворный, а прислуги. У него там все: и кровать, и котел, и высушенные травы под потолком. И я видел у него еще одну дверь. Наверное, он часто выходит за травами или еще чем. — Я спрашивал тебя про кухню, что ты мне голову морочишь, — отрезал Джонхан холодно, но уголки его губ на мгновение дернулись в улыбке, а сам он легко кивнул. Он понимал, почему Сынчоль заговорил о лекаре и от этих его слов сердце забилось чуть быстрее. Значит, черные ходы есть. Только куда они ведут? Есть ли по ту сторону стража? Да и как подкараулить момент, когда лекаря не будет на месте? Вопрос за вопросом всплывали в сознании принца, но даже так эта маленькая лазейка казалась чудесной ниточкой, за которую можно было зацепиться. — Простите, ваше высочество, не смог рассмотреть. В следующий раз буду внимательнее, чтобы удовлетворить ваше любопытство, — Сынчоль смиренно склонил голову. Джонхану оставалось только надеяться на то, что тот уловил его намеки и понял, что все сделал и сказал правильно. — Ты уж постарайся, — принц фыркнул. Да, своими словами он уж точно никак не помогал… — Хорошо, можешь идти. Сынчоль кивнул и вышел из покоев, а принц снова остался наедине со своими мыслями. Правда, на этот раз его начала беспокоить проблема куда более приземленная. Он провел много времени в кровати в своих повседневных одеждах и выглядели они после этого, честно говоря, не самым лучшим образом. А судя по все еще сковывающей его усталости, выбираться из постели сегодня уже не было никакого смысла. Очевидно: ему нужно было переодеться. И здесь начинались трудности. Когда служанки переодевали его из церемониальных одежд в обыкновенные, Джонхан изо всех сил пытался запомнить каждое их действие, но, чтобы разобраться во всех этих завязках и застежках, одного раза явно было недостаточно. Принц сидел на постели, нахмурившись и уставившись в одну точку перед собой самым непонимающим взглядом на свете. Он почувствовал себя так, будто он заперт в этих одеждах и никак и никогда не сможет из них выбраться. Они станут его безраздельной частью, а потом обретут сознание и захватят его разум, и не будет больше его высочества наследного принца, и… Джонхан усмехнулся своим бредовым мыслям, но после этого легкого смешка сразу нервно сглотнул, осознав, что выхода у него нет и надо уже начать что-то делать. Принц поднялся на ноги, осмотрел себя в зеркале и — о чудо! — его взгляд сразу зацепился за завязку под грудью. Не заметить ее было трудно: это были широкие ленты, и они легко поддались его пальцам. Джонхан выбрался из одежд, которые больше ничего не держало, и выдохнул с облегчением, а потом понял, что это был только верхний слой. Дальше стало сложнее. Завязок было… много. И с какой ему стоит начать? Двигаться сверху вниз или снизу вверх? Или, может, первой стоит разобраться с той, что посередине? А если он ошибется и что-то пойдет не так, будет ли у него второй шанс? Джонхан зажмурился, досчитал до десяти, снова открыл глаза и потянул за первую веревочку, за которую зацепился его взгляд. Это была верхняя завязка, и когда он с ней расправился, ничего не изменилось. Принц озадаченно посмотрел в зеркало и развязал еще один узелок. Вот теперь одежды стали чуть свободнее в одном месте, и Джонхан удовлетворенно кивнул: кажется, он на верном пути. Когда завязки закончились, принц попытался выбраться из своего заточения, но у него ничего не вышло. Какая-то завязка была лишней..? Или что еще!? Джонхан почувствовал, как в груди у него нарастает раздражение. Да что с тобой не так, проклятая одежда!? Ага, оказывается, тут есть еще несколько застежек. Принц заметил их не сразу, а когда его полный непонимания вперемешку со злостью взгляд наткнулся на один из этих странных крючков, ему очень захотелось просто вырвать их и вышвырнуть в окно. Но он сдержался и осторожно поддел пальцами первую застежку, потом вторую, третью, и, как по волшебству, одежды свалились с него сами собой. Джонхан перешагнул их и презрительно отпихнул от себя ногой, но через мгновение все-таки поднял, отряхнул небрежно и, сложив по принципу "и так сойдет", запихнул в сундук. Когда они перестали мозолить ему глаза, принцу стало легче, и его раздражение начало сходить на нет. Он опустился на угол кровати, чувствуя, как последние силы покидают его после этой невозможной миссии, и тут к нему пришло осознание, от которого захотелось высунуться в окно и кричать, кричать, пока он не сорвет голос. Теперь ему нужно было одеться…