Пока не рухнут небеса

Джонхан семенил по лестнице вниз быстрыми маленькими шажочками, и его сердце словно пыталось поспеть за ритмом его походки. Принца волновало много и сразу, и это скользкое чувство преследовало его с самого утра, с того самого момента, как он открыл глаза. Первым делом он ощутил себя совершенно беспомощным перед церемониальными одеждами. Нельзя было сказать, что они сильно отличались от повседневных по “технике”, с которой их следовало надевать, но они точно были тяжелее, да и тут Джонхан совсем никак не мог позволить себе запутаться с завязками. Его должны были увидеть слишком много людей — значит, ему следует выглядеть опрятно. Доверить свой внешний вид телохранителю было весьма рискованной затеей, но принцу показалось, что со стороны возиться со всем этим немного проще. А еще, в случае чего, он мог бы обвинить нерадивого подчиненного в своей потрепанности… Ну, в самом крайнем случае… Но, на счастье и принца, и телохранителя (хоть тот и не догадывался, в какой опасности попасть в немилость оказался из-за своего задания), результат оказался выше всех ожиданий. Узелки, вышедшие из-под грубых пальцев Сынчоля, выглядели куда симпатичнее и надежнее тех, что получались у Джонхана, а то, что он сделал с его причёской, заслуживало всяческих похвал. Он обошелся без тяжёлых заколок, от которых всегда так неприятно тянуло волосы и болела голова, но при этом его высочество выглядел так, как и полагается выглядеть наследному принцу Уёна. И эти бусины, от одного взгляда на которые у Джонхана что-то щекотало в животе, — от них так веяло уёнскими традициями. Нельзя было придумать ничего лучше. Всё-таки чжухванцы и все те, кто будет на приеме, вряд ли хорошо осведомлены о быте Уёна. Этот шепот о своей культуре — маленький риск, едва заметный вызов. Приятное теплое волнение в груди и напоминание самому себе о том, кто он. Когда Сынчоль одевал его, Джонхан ненадолго отвлекся от остальных переживаний, сосредоточившись на действиях телохранителя. Конечно, он должен был взять процесс под свой контроль, чтобы тот нигде не ошибся. Это здорово отвлекало, а когда Сынчоль закончил и отошел, принц вдруг почувствовал странную прохладу, хотя, казалось бы, одежды на нем стало больше. Тот момент… Почему-то его хотелось продлить. Наверное, дело было в волнении, ведь теперь он снова мог вернуться к своим тревожным мыслям. В день императорского приема, еще и после всего того, что свалилось на голову с появлением на сцене лекаря… Его высочество физически не мог разложить все по полочкам. Его сознание, которое еще совсем недавно казалось совсем выжатым, вдруг снова закипело. Что сказать Джошуа? Где сейчас Цзюньхуэй? Знает ли о произошедшем Минхао, или лекарю все же удалось запугать шпиона? Кто будет на приеме? Обратит ли кто-то внимание на волосы принца? Решит ли император напомнить о былой наглости его телохранителя? А сам Сынчоль, как он поведет себя на этот раз? Он говорил, что слово принца для него закон. Но сможет ли он перешагнуть через себя и поклониться злейшему врагу? Джонхан понимал его чувства, он знал не хуже, каково это, когда в колени и в спину как будто бы вдруг вгоняют каменный стержень, и все в твоем теле противится одному простому движению. Принц не напоминал ему о поклоне, не отдавал приказа. Ему хотелось верить, что телохранитель и без того не забыл о том, как его высочество просил его тогда, после наказания, не заставлять его делать этого снова. Ему хотелось, чтобы Сынчоль помнил именно ту просьбу, не приказ. Как будто бы так человечнее. Как будто бы так телохранитель покажет, что его верность не одно лишь последствие бесконечных ударов плетью, вбивших в него одну истину: ослушаться приказа — смерть. Ступенька за ступенькой, коридор за коридором пролетали перед принцем, как всегда, в круговороте мыслей. Он и не заметил, как они оказались у массивных дубовых дверей. На этот раз ждать не пришлось, и люди стройной толпой уже двигались в тронный зал. Появление принца Уёна как будто бы никто и не заметил — кроме лакея, который, качая головой, тут же принялся втискивать только прибывших уёнцев в череду послов. Какая досада — принц посмел опоздать. Донесите до этого бедолаги одну простую мысль, а то он захлебнется от возмущения — без разницы, в своем дворце или в чужом, но его высочество никогда не опаздывает, он приходит ровно тогда, когда следует. Джонхан ощутил дежавю: то же текучее движение людей, те же медленные поклоны, словно у каждого из присутствующих был неограниченный запас свободного времени. Впрочем, это было свойственно не одному лишь Чжухвану — в стенах уёнского дворца порядок вещей мало чем отличался. Все эти приемы рано или поздно превращались в рутину, менялись только лица и темы для обсуждений, да и то не всегда. Джонхан невольно вспомнил, как однажды, еще дома, ему и правда подумалось, что все на приеме повторилось точь-в-точь, но отец не показал этого, а потому не показал и он. Те же послы из того же государства пришли к тем же выводам по тем вопросам — как будто бы так и должно было быть в большой политической игре. Конечно, со временем принц понял: были свои мелочи, которые он тогда не сумел подметить и которых не осмелился расспросить, но тогда он был не на шутку озадачен. Джонхан был уже у самого порога, когда совсем рядом вдруг раздался знакомый голос. — Ваше высочество, как вы себя чувствуете? Джонхан вздрогнул. Джошуа? Кто пустил лекаря для прислуги на императорский прием? Или он просто пришел проведать принца? Время для задушевного разговора о дальнейших планах явно неподходящее! Появление Джошуа вмиг разрушило иллюзию “одинаковости”. Принц медленно развернулся к лекарю. Посмотреть на него не так, будто он был их единственной надеждой на спасение, оказалось не так-то просто, но Джонхан все-таки сумел натянуть на свое лицо эмоцию, кое-как напоминающую равнодушие. — После приема я планирую проспать остаток дня, — принц хмыкнул. — Это хорошо описывает мое состояние? — Я буду присматривать за вами на приеме и сразу же окажу помощь, если вам станет плохо, — Джошуа отвечал совершенно спокойно, а Джонхан после его слов не мог не повести бровями в удивлении. Ему действительно позволили присутствовать на приеме? Неужели слово этого человека настолько имеет вес в этом дворце? Приобрести такого союзника дорогого стоит. Джонхан больше не успел ничего сказать — они уже вошли в зал. Появление Джошуа немного отвлекло его, но теперь он снова ощутил неприятное волнение, и причины этого волнения были ясны и понятны. Принц и не надеялся, что поклониться императору во второй раз будет проще, но к тому, что это будет даже тяжелее, он совсем не был готов. Как будто бы тогда, впервые, он просто пошёл на уступок, но разве его высочество может уступить дважды? Теперь этот жест ощущался куда унизительнее. Интересно, а если он осмелится не поклониться, какая участь его ждет? Нет, нельзя, они по-прежнему не могут рисковать. Даже так: особенно теперь они не могут рисковать. Они должны вести себя как только можно смирно, чтобы прицепиться было совершенно не к чему, чтобы чжухванцы даже не подумали нацепить им на хвост еще шпионов. Свою “свободу” – если так можно было назвать просто возможность говорить и не быть услышанными каждой живой душой в этом дворце – они должны были сохранить любой ценой. А раз так, хорошо, Джонхан готов немного развлечь императора своим поклоном перед тем, как разнести его в клочья своей победой. Все так же: кулак вверх, два пальца к левому плечу, ко лбу, поклон, удовлетворение на лице императора, смешанное с насмешкой. Ничего, Юн Джонхан обязательно сотрет эту самодовольную ухмылку с его лица, только дайте ему немного времени. Дальше — телохранитель, за ним — лекарь. Джонхан не смотрел (боялся), но, когда он сел на отведенное ему место, то увидел, как Сынчоль поднимается с колен. Принц ощутил облегчение, но в то же время его сердце сжалось. Этот парень действительно услышал его и перешагнул через себя и свою боль ради принца – от осознания этого Джонхану стало немного не по себе. Он вспомнил шрамы на его спине, вспомнил слова про жестокость его учителя… Да, принц постарался донести до Сынчоля, почему он должен это сделать, и, он был уверен, что телохранитель даже понял его. Только вот понять и принять – совсем разные вещи. То, что вросло в твою душу, нельзя так просто заглушить одним лишь пониманием, что ты действуешь во благо. Но тучи, что отразились на ставшем особенно мрачным лице Сынчоля, тут же рассеялись, когда он, двигаясь к своему месту за спиной Джонхана, поднял взгляд на принца. “Вы довольны мной, ваше высочество? Я все сделал правильно?” – вот, о чем спрашивали его глаза. Да, Джонхан хотел от него именно этого, но он все равно терзался, и эти терзания он никак не мог показать телохранителю. Это лицо нуждалось в одобрении, и принц заставил себя слегка улыбнуться Сынчолю уголками губ. Телохранитель в ответ только кивнул сдержанно, и больше Джонхан его лица не видел — он встал за его спиной. Там же расположился и лекарь. Принц не следил за ним, но наверняка Джошуа, который провел уже не один год во вражеском стане, этот акт унижения давался совсем легко. А вот Сынчоль… Принцу хотелось надеяться, что его улыбка смогла поддержать телохранителя хоть немного. В конце концов, его существование сводилось к тому, чтобы услужить его высочеству, верно? (Как будто бы неприятная, скользкая мысль, но Джонхан подумает об этом позже — сейчас он должен сосредоточиться на происходящем в тронном зале). Они зашли чуть ли не последними, так что один из послов уже выступил вперед, готовый поделиться свежими новостями. — Я, император Чжухвана, Сюй Пэйсинь, приветствую послов королевства Ляньхуа, нашего давнего союзника, — голос императора, которому не нужно было быть громким, чтобы его услышали, как будто бы пробирался глубоко под кожу, заставляя всех и каждого внемлить ему. Джонхан поежился. Этот человек обладал огромной силой, и даже тембр его голоса сквозил невероятным могуществом. Слава небесам, приветствие посла на этот раз обошлось без упоминаний наследного принца Уёна и того факта, как же ему невероятно повезло попасть “под крыло” властителя Чжухвана. Он только еще раз кивнул всем присутствующим в той части зала, где расположился император, и в своей речи сразу перешел к делу: — Ваше императорское величество, цель нашего визита — рассказать о положении дел на юге. Хотим сообщить вам об успехах наших войск — земли, которые взяли под свой контроль бунтовщики в Ченсюэ, были возвращены, а виновные смуты — наказаны. Эти несчастные люди позабыли те страшные времена, когда их страна разваливалась в их руках. Нам пришлось напомнить им, что только благодаря стараниям нашего союза удалось сохранить их народ. Ситуация в стране снова спокойная, мы выполнили, что было велено. В связи с этим, наш король велел напомнить вам о договоренности… — А что с тем заданием, что я дал вам? Джонхан нахмурился в недоумении. Да, речь посла вызывала немало вопросов (на которые принц, впрочем, тут же находил ответы, взглянув на описанную историю чуть под другим углом), но слова императора погрузили его в совсем уж беспроглядное непонимание. Посол, казалось бы, передал вести об очередной победе, наверняка немаловажной, а Сюй Пэйсинь вот так просто отмахнулся от сказанного? Неужели ситуация на его собственных землях совсем не волновала его? Джонхан весь обратился в слух. Что же действительно занимало все мысли Сюй Пэйсиня, что это за задание? Принц заметил, что посол замялся, начать говорить ему было явно не так легко. — Наши люди прочесали все окрестности Шихуана, но никого не нашли, — сердце Джонхана забилось чаще. Шихуан… Письмо Джошуа тут же встало у него перед глазами. Центр сопротивления в Шихуанском лесу… Слова посла тут же обрели смысл. Неужели они действительно искали этих людей? Но откуда чжухванцы узнали? А те люди, как они успели скрыться? — В лесу остались следы костров — они точно были там, и были совсем недавно. Вряд ли они успели уйти далеко, но… Вдруг раздался глухой звук удара, эхом разлетевшийся по просторному залу (Джонхан вздрогнул, вздрогнул и посол) — Сюй Пэйсинь подскочил на своем месте, хлопнув ладонью по подлокотнику. Он тут же сел обратно, но его лицо… Этот человек был ужасно зол. Нет, нельзя было сказать, что ярость искажала каждую его черту, нет. На его лице сохранялась маска спокойствия, но его глаза горели так, будто одного их взгляда было бы достаточно, чтобы низвергнуть небеса. — Как вы посмели явиться с такими новостями? И после слов о своем провале вы говорите мне про какие-то договоренности? Голос императора, по-прежнему достаточно тихий, прогремел самым настоящим громом. Даже Джонхану, которому, казалось бы, стоило порадоваться, что его союзники по-прежнему на свободе, стало не по себе, что уж говорить о после — это ведь на него был направлен весь гнев Сюй Пэйсиня. — Мы продолжаем поиски, — посол отвечал спокойно, но, очевидно, держался уже не так расслабленно и уверенно, как в самом начале этого собрания. Разумеется, он рассчитывал получить тёплый приём и исполнение каких-то там договоренностей. Казалось забавным, что мнения о важности приказов так разошлись между правителями государств-союзников, правда Джонхану было совсем не до смеха. Вдруг они напали на след лагеря повстанцев? Вдруг их схватят? Что же тогда? Джонхану очень хотелось развернуться и взглянуть на Сынчоля с Джошуа, получить успокоение в их взглядах. Конечно, Джошуа наверняка уже знает все о перемещениях их людей, конечно, они сообщили ему, а он сообщит об этом принцу. А если нет… А что, если и Джошуа ничего не знает об этом? Куда он будет отправлять свои письма? Неужели они потеряли связь? Пальцы принца изо всех сил сжали подлокотник. Он подумает об этом позже, когда закончится прием. Он не должен позволять этим мыслям завладеть его разумом — в конце концов, он еще ничего не знает наверняка. Сейчас он должен следить за происходящим и ничего больше. — С каждой нашей встречей мое разочарование только растёт, — эти слова упали с языка императора, как самый настоящий приговор. — Вы совсем не справляетесь с тем, что я поручаю вам. — Но мы вернули южные земли и… Снова глухой удар. Император приказывал замолчать. — Лишь потому, что я обещал эти земли вашему королю. У Джонхана брови сами собой полезли на лоб. Откуда у императора Чжухвана такая щедрость? — С каждым разом я все больше убеждаюсь, что вашему королю плевать на нашу общую цель, на тех людей, которых мы поклялись защищать, раз уж их правители не справляются с этой задачей. Джонхан всеми силами старался сохранять спокойное выражение на своем лице, хотя с каждым словом императора желание скорчить что-нибудь в высшей степени насмешливое только росло. Он не удержался — взглянул на Минхао, который, конечно, был здесь и был совершенно серьёзен, потом задержал свой взгляд на после, который уже места себе не находил под напором Сюй Пэйсиня. Никому из присутствующих эти слова как будто бы вовсе не казались абсурдными и смешными. Император тем временем продолжал гнуть свою линию. — Я поручил вам такое простое задание — найти предателей. Вам даже не пришлось ломать голову, где искать их — все, что смогли узнать мои люди, они передали вам. И вы упустили их? Вы позволили им уйти у вас из-под носа? Передайте своему королю: он может забыть о нашей договоренности. Со стороны послов донесся шум — люди зашептались, забормотали, но и это не длилось долго. Император снова заткнул их тяжелым ударом ладонью по подлокотнику. Все стихли, но было ясно — эти его слова уже действительно возмутили и потрясли “гостей”. — Нам больше нечего обсуждать. Я не ждал вас без выполненного задания. Не смейте появляться в этом дворце, пока не найдете предателей. Послы переглянулись между собой — с одной стороны, Сюй Пэйсинь велел им уходить, а с другой, это шло наперекор всему. Казалось, что та церемония с поклонами заняла куда больше времени, чем сам прием. Было непонятно, кто в этом случае проявит большее неуважение — послы, которые “сбегут” с приема, или император, который их с этого самого приема погнал чуть ли не пинками. Хотя разве может его императорское высочество Сюй Пэйсинь вообще проявлять неуважение? Джонхану очень хотелось бы узнать ответ на этот вопрос. Послы Ляньхуа оставались на своих местах, а император продолжал говорить. Правда, теперь его голос стал самую малость мягче. — Я приношу свои извинения перед нашими политиками и перед наследным принцем Уёна. Мне жаль, что вам пришлось посетить столь бессмысленную встречу. Услышав свой титул, Джонхан смутился: так неправильно он звучал из уст императора, который этого самого титула его и лишил. Кроме того, он еще и приносил перед ним извинения! Это ощущалось так дико и неправильно, что принцу показалось — говорят вообще не о нем. В конце концов, Сюй Пэйсинь не посмотрел, да даже не кивнул в его сторону, когда произносил эти слова. Вероятно, “наследный принц Уёна” — будущий наместник его земель — притаился как раз в рядах чжухванских политиков, к которым он обращался. Только после извинений императора в рядах послов Ляньхуа началось шевеление. Люди постепенно начали выходить из зала, не забывая на прощание отвесить Сюй Пэйсиню почтительный поклон. Джонхан, как и в прошлый раз, уходя, только кивнул. На этот раз он даже не удостоился уничижающих взглядов — на принца Уёна императору было совершенно наплевать. Сейчас его разум занимали другие люди, возмутившие его куда больше. Прием занял совсем немного времени, но голова Джонхана все равно кипела от беспокойных мыслей, которых теперь стало еще больше. Хотелось скорее обсудить услышанное хоть с кем-нибудь, но, конечно, в первую очередь — с Джошуа. Вдруг он все-таки знает что-то еще? Принц надеялся собрать настолько полную картинку, насколько возможно, пускай и было ясно, что в их обстоятельствах достигнуть хоть чего-то цельного никак не выйдет. Но даже так переговорить с Джошуа очень-очень хотелось. Правда, выпадет ли у него сейчас такая возможность? Джонхан прекрасно понимал, что лекарь появился на приеме вовсе не для того, чтобы пообщаться с принцем. Он хотел услышать новости своими ушами, из первых уст, а плохое самочувствие его высочества — очень удобный предлог, чтобы попасть на встречу. Когда они выбрались из зала, а потом из толпы (хоть людей в коридоре по-прежнему оставалось много), Джонхан молча взглянул на Джошуа, особо, впрочем, ни на что не рассчитывая. — У меня есть еще дела, но я обязательно проведаю вас чуть позднее, ваше высочество, — да, именно это Джонхан и ожидал услышать. Ответов на его вопросы не было ни в словах Джошуа, ни в его глазах. Лицо лекаря ничего не выражало, и принцу это совсем не показалось удивительным — все-таки этот человек носил свою маску уже очень давно. Джонхану стоило бы поучиться этому мастерству скрывать эмоции. Ему с самого детства внушали, что он должен быть сдержанным, но взбалмошная натура принца все равно то и дело вырывалась наружу. Вдруг взгляд Джошуа перескочил куда-то за плечо принца, и его глаза вмиг округлились в выражении то ли удивления, то ли ужаса, то ли всего вместе и сразу. Кажется, Джонхан только что считал лекаря эталоном сдержанности, да? Он точно не хотел выпускать эту эмоцию на свое лицо — она задержалась на нем лишь на мгновение, и Джошуа снова превратился в воплощение невозмутимого спокойствия. Только вот Джонхану уже было совсем неспокойно. Что же так сильно поразило этого парня, раз уж он не смог сдержаться? Ответ на его вопрос совсем скоро вышел из-за его спины и встал перед ним. Это был один из послов Ляньхуа (это Джонхан понял по традиционным торжественным одеждам, зеленым, расшитым растительными узорами). Он был высокий и тонкий — принц бы даже назвал его изящным, если бы не прыгучая походка и, несмотря на его очевидно молодой возраст, в высшей степени выдающиеся усы. У Джонхана в голове проскочила мысль: чему Джошуа так удивился, тому факту, что посол Ляньхуа подошел к ним, или этим потрясающим воображение своей густотой усам? Так или иначе, о своих делах лекарь словно позабыл. Он рассматривал эту новую фигуру так внимательно, что, казалось, еще немного, и он прожжет в нем своим взглядом дырку (или как минимум подпалит им эти умопомрачительные усы). — Наследный принц Уёна, мы рады видеть вас в добром здравии, — вдруг заговорили усы (точнее, их обладатель, хотя на их фоне он совсем терялся). Джонхану очень захотелось закатить глаза — да, прием не начался с этой фразой, но зато он ей закончился. Впрочем, как будто бы это принцу даже немного на руку… В его голове стремительно, звено за звеном, начала выстраиваться логическая цепочка. Между двумя вражескими государствами начинается разлад, к нему подошел представитель одной из них, так почему бы ему не очернить вторую еще больше? — Не такое уж оно и доброе, — выдал принц тут же и показательно пошатнулся. Правда, он никак не ожидал, что в тот же момент его под локти подхватят крепкие руки телохранителя. Казалось странным: Джонхана поймали, а в его груди в один миг все оборвалось, как будто бы он наоборот полетел на дно самой глубокой пропасти. Принцу даже не сразу удалось принять вертикальное положение, ноги и правда связала слабость — видимо его тело решило подыграть его лжи. В конце концов, Джонхан выпрямился. Сынчоль чуть отдалился от него, но даже так он по-прежнему стоял почти вплотную к принцу, готовый в любой момент подхватить его. Посол наблюдал за всем этим молча и как будто бы совсем безэмоционально. Конечно, он не рассчитывал получить на свое проявление уважение ничего, кроме обычной вежливости. — Уверен, что с помощью здешнего лекаря ваше высочество скоро почувствует себя лучше. Я немало наслышан о вас, — и посол переключил все свое внимание на Джошуа. Как будто бы… Как будто бы он и подошёл сюда ради него, а вовсе не ради принца? Погодите-ка… Посол… подмигнул Джошуа? Они знакомы? Что происходит? На лице лекаря в ответ на эту выходку и мышца не шевельнулась. — Да, я делаю все, что в моих силах, чтобы принц поскорее поправился, — ответил он совсем холодно. Посол покачал головой. — Стены этого замка совсем не располагают к тому, чтобы люди были здоровыми. Я провел здесь ночь, и, кажется, уже постарел на десять лет. А слышали, откуда дошли вести про Шихуан? Пленника в здешней тюрьме пытали столько дней — он не сдавался, ни слова не сказал. А во сне, в лихорадке, проговорился — представляете? Сердце Джонхана забилось в бешеном темпе. В чжухванской тюрьме пленник из рядов сопротивления? Знал ли Джошуа о нем? Что это за человек? Когда они схватили его? И… До какого же состояния они довели его, что он выдал своих? После этих шокирующих слов посол как будто бы испарился. Джошуа сразу же вышел из своего ступора, хотя было видно: эти слова (или этот человек?) потрясли его не меньше. Он казался совсем потерянным. — У меня есть дела, навещу вас позже… — повторил он все то же, что сказал до появления посла, но на этот раз и вправду поспешил удалиться, оставив принца и телохранителя наедине с их недоумением и шоком (Джонхан был почти уверен, что Сынчоль сполна разделяет его эмоции). Люди постепенно расползались. Пора было и принцу вернуться в свои покои — он и так недопустимо задержался в этом несчастном коридоре. Хотелось бы надеяться, что все вокруг были слишком возбуждены и взволнованы этим крайне неудачным приемом, и тот странный диалог с послом не привлек ничьего ненужного внимания. Как и всегда, они поднимались в свою башню в полном молчании — ничего из того, что хотелось сказать принцу, не было предназначено для чужих ушей. Пожалуй, когда он немного успокоится, ему стоит придумать пару тем для разговора, которые они смогут обсуждать на глазах у всех. А то… Кажется, у Джонхана уже началась паранойя. Каждое свое действие он готов был назвать “подозрительным”. Не будет ли странным то, как он поднимается по лестнице? А если он закроет дверь так быстро, не раскроют ли враги все его планы в тот же момент? Когда он проговорил эти мысли вот так, напрямую, вытащив из подсознания, захотелось рассмеяться. Разве не глупости? Но его высочество все равно тревожился. Поднявшись по лестнице, как обычно, и не менее “как обычно” закрыв за собой дверь в покои, Джонхан, наконец, выдохнул. Он упал на край кровати, сжал ладони на коленях и уставился на Сынчоля, ожидая увидеть на его лице точно такой же страх, который испытывал он сам. Вчерашний разговор с Джошуа будто бы внес какую-то определенность в их будущее, а этот прием в один миг эту определенность отобрал и разорвал на мелкие кусочки. Сынчоль, впрочем, показался ему как будто бы очень даже спокойным. Хотя по сравнению с тем, что сейчас творилось внутри принца, кто угодно выглядел бы спокойным. — Ваше высочество, прошу вас, не переживайте так сильно, — ага, значит, проблему он уловил (или, как минимум, заметил, что на принце сейчас совсем лица не было). — Что бы ни случилось, мы больше не одни и… — или все-таки не уловил. — Ты же понимаешь, что дело не в Джошуа? — взорвался Джонхан. Он рванул вперед, даже с кровати подскочил, но тут же сел обратно и, очень выразительно дунув на прядь на лбу, продолжил говорить не сильно спокойнее, но уже куда тише. Может, за стеной их больше никто и не подслушивал, но переходить на крик в любом случае не стоило, как бы сильно ни распирали его эмоции. — Да, он очень умен и знает подноготную дворца, но если он потеряет связь с центром сопротивления, все мы окажемся отрезаны от мира, снова. Да, мы будем втроем, но что с того? Если у нас не будет связи с теми, кто остался по ту сторону, мы ничего не сможем сделать. Все сумбурные переживания принца обрели форму в этих его словах. До того, как он произнес их вслух, они были словно облако назойливой кусачей мошкары, а сейчас превратились в ледяную стрелу, и эта стрела вонзилась в его сердце, и холод от нее побежал по всему телу. Джонхан весь сжался. Сынчоль подошел ближе и сел перед ним на корточки. От него словно веяло теплом — таким спокойным он казался. Джонхану подумалось: прислони он сейчас ухо к его груди, он услышит мерный, медленный стук. — Раньше вы не задумывались об этом, ваше высочество, — телохранитель говорил тихо, еще немного и перейдет на шепот. — Вы не опустили рук, когда мы оказались здесь. А в те дни нам совсем некому было доверять в этом замке, помните? Джонхан как будто бы не помнил. То письмо Джошуа вскружило ему голову так сильно и дало столько надежды, что он совсем позабыл, а как он хотел выбираться отсюда самостоятельно. Только вот “никак”, плана у него не было. Он что-то делал, что-то искал в надежде, что какие-нибудь из его новых знаний или сделанных наугад ходов позволят ему нащупать хотя бы набросок пресловутого плана, но все было бестолку. Да, он не задумывался о том, насколько они, будучи оторванными от внешнего мира, беспомощны. Он просто не мог позволить себе задуматься об этом — тогда он бы тут же опустил руки. Он и без того был на грани отчаяния, и теперь это отчаяние снова подкрадывалось к нему со спины, готовое в любой момент впиться ему в горло. Так, вдох, выдох. Почему он сразу решил думать о плохом? В конце концов, этих людей ведь не нашли, не поймали! Даже если Джошуа и не знал об этом их ходе, даже если сейчас эта нить между ними разорвана — разве не отыщут они способ ее восстановить? Да, лекарь может не иметь ни малейшего представления о том, где теперь разместился их лагерь, но для них-то ничего не поменялось — Чжухван стоит там же, где стоял уже не одну сотню лет. О, небеса, Юн Джонхан, хотя бы раз… Подумай, прежде чем переживать? Не думай слишком много, чтобы не переживать по надуманным поводам? Да как же… Как же работает его дурацкая голова?! Принц вдруг показался себе ужасным глупцом: опять он попался в свою собственную ловушку. Взгляд Джонхана заметался по комнате в поисках виновного, только вот винить ему, кроме самого себя, было некого. Разве что… — Почему ты говоришь так, как будто мы снова одни в этом замке? Мы еще ничего не знаем наверняка! Ты… Только о плохом и думаешь! И, в порыве возмущенных чувств, принц, недолго думая (хотя, если быть точнее, не думая вообще), махнул ногой и толкнул Сынчоля ступней в плечо. Телохранитель, явно не ожидавший такого “широкого жеста” от его высочества и сидевший далеко не в самом устойчивом положении на согнутых ногах, потерял равновесие и приземлился на пол, растерянно хлопая глазами. Тут растерялся и сам принц (как-то он не ожидал, что “уронит” телохранителя), и так и замер с задранной ногой. И почему-то именно в этот момент двери надо было скрипнуть, знаменуя появление Джошуа. Быстро же он разобрался со своими делами! Джонхан поторопился опустить ногу на пол, а Сынчоль, наоборот, с этого пола подняться. Джошуа замер у дверей со склоненной в недоумении головой, наблюдая эту странную картину, но лишь на мгновение, и вот он уже стоял посреди комнаты, изо всех сил пытаясь скрыть свое волнение. Правда, его суетливые движения выдавали его сполна, да и вряд ли он пришел бы так быстро, будучи абсолютно спокойным. Принц был уверен — как и ему самому, лекарю просто хотелось все обсудить, пускай он и понимал прекрасно, что итог их беседы скорее всего окажется весьма безутешительным. Конечно, когда ты столько времени вынужден переваривать все события в полном одиночестве, возможность разделить их с кем-то дорогого стоит. — Ваше высочество, я знаю, что у вас много вопросов ко мне и вы сильно взволнованы из-за всего услышанного и увиденного, — заговорил лекарь и вдруг начал маленькими шажочками перемещаться по комнате. По всей видимости, решив, что так его собственное волнение становится слишком очевидным, он развернул стул у письменного стола к кровати принца и сел на него (и у него даже вышло обойтись без нервного ерзанья). — Но, боюсь, я не смогу ответить на всё и в полной мере успокоить вас, ведь я и сам не на шутку озадачен. — Они не писали тебе с тех пор, как покинули Шихуанский лес, верно? — сердце Джонхана в очередной раз пропустило удар, хотя, казалось бы, это положение дел он уже не раз успел осмыслить. — Да, это так. Я не знаю, где они сейчас, и наверняка не получу весточки до тех пор, пока ситуация не станет спокойнее. После сегодняшнего приема мы не можем сказать наверняка, продолжит ли Ляньхуа свои поиски, и не присоединится ли к ним Чжухван. Хорошо, что я не успел передать свое последнее письмо, где писал о нашей с вами встрече, ваше высочество. Одним небесам известно, в чьих руках оно могло бы сейчас оказаться. Джонхан поежился. Даже представить, что Джошуа, который так глубоко забрался в сердце вражеского стана, могли раскрыть, было страшно. — Значит, они не были готовы к этой “облаве”, раз не предупредили тебя о своем перемещении, — задумчиво произнес принц. — Как же они тогда смогли сбежать? Вряд ли разведчики Ляньхуа так громко топали, что их было слышно за сотню миль. Джошуа сделал глубокий вдох, Джонхан заметил, что его пальцы сжали ткани одежд. — Как я думаю, все было, — произнес лекарь на выдохе и заговорил совсем быстро, будто бы его язык еле-еле поспевал за его мыслями. — Как только стражники чжухванской тюрьмы услышали от пленника хоть какое-то географическое название, они незамедлительно доложили об этом вышестоящим. Никто, кроме тех, кто должен был знать, и слухом не слышал об этом — до меня не дошло даже отголоска, да и пленника я видел своими собственными глазами в этих подземельях только вчера, они просили подлатать его, как будто он по-прежнему им нужен. Значит, все хранилось в строжайшей тайне, и из Чжухвана эта информация никак утечь не могла. Она дошла до Ляньхуа, проскользнув мимо всех любопытных ушей, и вот там уже один придурок, вдруг решивший, что дохлая белка под носом сделает его совершенно неузнаваемым, — костяшки пальцев лекаря побелели, а его речь стала настолько стремительной, что Джонхан с трудом его понимал, — вот он, который в очередной раз влез в самое сердце вражеского лагеря, каким-то чудесным образом эту информацию донес до наших людей, разрази его небеса! И после всего этого, конечно же, он должен был показаться в этом дворце, где каждый второй знает его в лицо! Джошуа резко замолчал, тяжело дыша. Так вот, что, а точнее кто, беспокоил его сильнее всего на самом деле. Черепок за черепком, картинка в голове Джонхана сложилась. Все-таки на один из своих вопросов он смог получить ответ. — Значит, тот усатый, который подходил к нам сегодня, вовсе не посол, а… — Наш с вами соратник, тот самый шпион, с которым мы вместе явились в этот дворец, но который был раскрыт и чудом смог сбежать, — Джошуа, не глядя на принца, покачал опущенной головой. — Больше его мастерства меня всегда поражала только его безбашенность. Без понятия, как величать его нынешнее амплуа, но я знал его, как Докема. Впрочем, можете не запоминать это имя — перед вами он наверняка представится уже иначе, когда выпадет случай. Столько слов, столько новых мыслей… Казалось, в сознании принца уже совсем иссякло место, и если он узнает еще хоть что-нибудь, то просто-напросто взорвется. Джонхан обхватил голову руками и, опустив ее между коленей, простонал: — Я в любом случае не запомню. Вдруг стало происходить так много… — А оно всегда происходило, ваше высочество. Просто вы об этом не знали. — За один только сегодняшний день столько свалилось, — продолжал сокрушаться Джонхан. — Наша надежда на спасение чудом была не схвачена врагом, у одного из лучших шпионов весь инстинкт самосохранения ушел в усы, так еще и где-то здесь, совсем рядом, в чжухванских подземельях, держат пленника родом с наших земель, — и тут лицо принца заметно помрачнело. Он поднял опустевшие глаза на Джошуа, а в его голосе не осталось и нотки прежнего ребячества (будто ему пришлось выучить слишком много уроков за один вечер). — Тот… пленник — что с ним будет? — Как будто вы сами не понимаете, ваше высочество, — Джошуа покачал головой. Сердце принца ухнуло вниз. Конечно, он прекрасно это понимал. — Он им теперь не нужен. Они просто его убьют.