***
Дазай брезгливо прикрывает лицо от капель воды, реагируя на мелкую дрожь, что прошлась по его телу от сочетания холодного ветра и начавшегося дождя, протяжным удручающем стоном. Подросток вынужденно повторно вздрагивает от всё-таки попавшей на щёку капли воды и тут же стирает её с лица, чувствуя, как кудрявая чёлка постепенно намокает и неприятно спадает на левый глаз, прикрывая обзор. Осаму уже подумывает сбежать обратно в круглосуточный магазин, где, в отличии от улицы, было тепло и сухо. Может быть, у него бы даже получилось выпросить у Кенджи обогреватель, чтобы согреться, но все гениальные помыслы парня прерываются рукой Чуи, которую тот кладёт на его плечо и, к большому удивлению, радостно улыбается. Чуя, что вытащил их обоих под холодный проливной дождь, улыбается. Они вдвоём стоят и мёрзнут, вместо того, чтобы переждать дождь в комбини, как нормальные люди. — Я хочу танцевать, — выпуская горячий пар изо рта, проговоривает Накахара с загоревшейся в глазах искрой. — Под дождём? — Хмурится Дазай на данное заявление, раздражаясь от каждой капли, что падает ему прямиком на голову и явно действует на нервы. — Я видел такое в фильмах, — выдаёт Чуя, располагая одну руку чуть выше на плече одноклассника, а второй берёт его за ледяную ладонь, побуждая отвести её слегка в сторону, — правда обычно танцуют с прекрасными дамами, но угрюмая скумбрия тоже подойдёт. — Это плохая идея, — отнекивается Осаму, но, ощущая вновь чужое тёплое прикосновение, где-то внутри себя понимает, что просто не в силах оттолкнуть сейчас от себя парня, — как минимум, потому что я не умею танцевать. — Так я тоже, — посмеивается Чуя, делая шаг в сторону и видит, как Дазай интуитивно повторяет за ним, — но раз уж я здесь, то хочу провести это время на максимум. Шатен тяжело вздыхает и приобнимает Накахару за талию, чтобы было удобнее, нехотя переставляя ноги подобно мальчишке, и чувствует себя слишком неловко в таком положении. Они оба скользят по мокрому асфальту под тихое мычание Чуи, что напевает какую-то отдалённо знакомую мелодию из старого фильма, пока Дазай всё-таки не наступает однокласснику на ногу, прерывая его напевания тихим и болезненным шипением. Со стороны они вдвоём смотрятся крайне необычно, ведь в их движениях нет ни грации, ни пластичности и даже намёка на какой-нибудь ритм. Накахара умело делает вид, что, вообще-то, всё правильно, и совсем не важно, что они успели уже три раза запутаться в шагах, а Осаму практически свалился в лужу, благодаря чему Чуя не удержался и рассмеялся, успев схватить того за рукав пальто. Они двигались рвано, с трудом меняя позиции, но Чуя был настолько счастлив вот так свободно танцевать под проливным дождём, что совершенно не обращал внимание на ворчащего рядом Дазая. Парни всё же останавливаются, отстраняясь друг от друга, и Чуя аккуратно заправляет прядь мокрых волос за ухо, будто бы совсем не замечая, что находится под проливным дождём. Осаму же зачёсывает одним движением слипшиеся пряди на носу назад и наконец может видеть двумя глазами, без мешающейся спереди чёлки, а потому сильнее жмурится от новых капель дождя на лице, которые какое-то время не беспокоили его, благодаря быстрым движениям и спавшим волосам. — Ты абсолютно безнадёжен, — язвит Накахара, следя взглядом за скатывающими каплями по впалым щекам парня, и дышит полной грудью, подрагивая от поднявшегося ветра. — А ты совершенно не умеешь петь, — фырчит Дазай и замечает, что дождь усиливается, — я иду обратно в магазин, а ты как хочешь. Чуя согласно кивает и идёт вместе с Осаму до тёплого помещения, делая из ладоней подобие козырька, чтобы большие капли воды не попали в глаза и не помешали обзору. Дазай с большим облегчением вваливается в здание и ощущает, как вся его одежда прилипает к телу, а из-за резкой перепады температур ему становится ужасно душно и не комфортно в промокшей ткани. Осаму выпрашивает у Кенджи обогреватель, на что добрый паренёк спешит быстрее оказать помощь промокшим подросткам и любезно притаскивает большой обогреватель, втыкая его в розетку и настраивая на самый мощный режим. Чуя поражается тому, как такой тощий студент смог поднять гигантский обогреватель, но учтиво молчит, благодаря блондина за заботу, и усаживается поближе к манящему теплу, исходящего от электрической печки. Дазай располагается с другой стороны и скидывает с себя мокрое пальто, вешая его на одну сторону обогревателя, оставаясь в одной рубашке, и надеется, что она успеет высохнуть за пару часов. Подростки расслабляются в тепле, уморённые после активных действий под дождём, и Чуя не замечает, как его глаза начинают слипаться, а сам он клюёт носом, норовясь заснуть прямо тут. Дазай, заметив вымотанного Накахару, укладывает рыжую голову на своё плечо, и сам устало тыкается носом в макушку мальчишки, желая поспать хотя-бы несколько часов, потому что после таких водных процедур спать хотелось как никогда. А ещё чуть позже двух спящих подростков замечает Танизаки, который тихо посмеивается над ними и, притащив одеяло из подсобного помещения, осторожно подкладывает его под головы парней, боясь потревожить чужой чуткий сон.***
Чуя просыпается первым и, кидая взгляд на настенные магазинные часы, замечает, что время уже перевалило за четыре часа утра. На улице дождь давно успокоился, оставляя напоминание о себе в виде огромных луж и стекающих с крыш зданий капель дождя. Накахара потягивается, чувствуя, как хрустит шея, а всё тело затекло благодаря неудобной позе. Мальчишка обнаруживает рядом с собой всё ещё дремлющего Дазая, что был отвёрнут в другую от него сторону и упирался виском в одеяло позади. Чуя мысленно благодарит того, кто принёс им это одеяло, которое явно смягчило последствия неудобного сна, и приподнимается с нагретого места, обращая внимание на то, что его куртка заметно подсохла и была слегка влажная, разве что, только на рукавах. Чуя замечает скучающего за кассой Кенджи и решает всё же проявить дружелюбие или, возможно, даже немного узнать хоть какую-нибудь информацию о Дазае помимо той, где он тот ещё придурок и любитель горьких сигарет. — Спасибо за обогреватель, — обращается Чуя к кассиру, неловко почёсывая затылок, — и вообще за то, что позволяете оставаться здесь. — О! Всё в порядке, — машет руками студент и ярко улыбается, наверное самой искренней улыбкой, которую Чуя только видел у людей, — здесь всегда по ночам невероятно скучно. — Дазай часто у вас бывает? — Интересуется мальчишка, облокачиваясь на стойку, и вынуждает Кенджи задуматься на некоторое время над вопросом. — Может заглянуть пару раз в месяц, но он не отличается разговорчивостью, обычно Осаму просто кивает на наши с Танизаки вопросы или остроумно шутит, — отвечает Миядзава, припоминая хмурое выражение лица знакомого, когда тот решает заскочить в магазин. — Почему он носит бинты? — Понижает громкость голоса Накахара, чтобы Дазай вдруг не услышал данный вопрос. — Мы спрашивали у него как-то, но он каждый раз придумывает новую отмазку, — вздыхает кассир, что бросил все попытки разузнать о подростке хоть какую-то информацию, но свято продолжал верить в том, что они с Осаму приятели, — то его собаки покусали, то он упал на железные прутья, один раз вообще сказал, что это стиль такой, и я просто не в курсе модных тенденций. — Я даже не удивлён, — обречённо тянет Чуя, которому также не довелось узнать истинную причину бинтов на Дазае. — Что насчёт тебя? — Кенджи наклоняется ближе к новому знакомому, — откуда ты? — Я? — Накахару застают врасплох, и он теряется тут же, старательно пытаясь сгенерировать какую-нибудь убедительную ложь, ведь не скажет же он, что является сыном известного в городе адвоката и причисляется к привилегированному классу общества. За этим точно последуют ненужные расспросы или непредвиденные последствия. — Я подобрал его на улице, когда увидел сидящим около мусорного бака и вспомнил, что бездомным нужно помогать, — Дазай возникает как-то слишком неожиданно за спиной Чуи и несёт полную чушь, но невероятно убедительным тоном, которую Кенджи, по-наивности, принимает за чистейшую правду. — Чуя, ты бездомный? — Удивляется Миядзава, а после наблюдает, как этот самый бездомный Чуя оборачивается в сторону проснувшегося одноклассника, стреляя в его сторону молниями. — Дазай! — Шипит Накахара, замахиваясь, и прописывает Осаму удар прямо по животу, заставляя последнего закряхтеть и согнуться пополам со смешком, словно тот это прекрасно предвидел, — не слушай его, я из соседнего района, — тараторит Чуя, наблюдая за сгорбившемся от удара Дазаем, а в его голове проскальзывает мысль о том, что, благодаря этому внезапному бреду, Накахара смог сформулировать более внятное объяснение вместо того, чтобы неумело соврать и навлечь лишних подозрений.***
Когда двое парней всё-таки покидают круглосуточный магазинчик окончательно, куртка Чуи полностью высыхает, как и чёрное пальто Дазая, которое теперь несуразно болтается на его плечах, вот-вот стремясь свалиться, и рыжий честно не понимает зачем так странно носить предмет одежды. В этом был весь Дазай. Накахара не знал куда они сейчас направлялись, но и не спешил спрашивать, думая лишь о том, что совсем скоро солнце начнёт подниматься из-за горизонта, а значит он провёл целую ночь в компании бинтованного, и не то, чтобы Чуя жалел об этом решении. Но, помимо мыслей о скором рассвете, мальчишку также преследуют размышления о поступке Осаму в комбини, а именно его внезапное появление с нахальной улыбочкой, которое, к удивлению, было спасением для растерянного в тот момент Чуи. У подростка действительно были проблемы с ложью, сколько бы он не пытался врать, у него никогда не получалось контролировать собственный тон голоса, и его всегда легко раскусывали ещё в самом начале. Особенно хорошо это получалось у Дазая, который впоследствии твердил ему о том, что тот полный ноль во лжи. И Кенджи бы ему тоже не поверил, если бы Чуя не отвлёкся на Осаму, фактически не соврав о себе, а лишь не договорив несколько деталей, но если бы Дазай не влез тогда в разговор, рыжий бы точно прокололся. Интересно, Дазай слышал разговор Чуи и Миядзавы о его бинтах? Если и слышал, почему продолжает молчать? Когда он, чёрт возьми, проснулся? А он вообще спал? Миллион вопросов крутилось в голове подростка, что он был готов хвататься за голову, и находился в шаге от того, чтобы не вывалить все эти вопросы прямо на виновника, пока Дазай резко не остановился, прервав все вопросы рыжего. Порт Йокогамы. Они успели дойти до самого порта, а Чуя, погруженный в собственные мысли, даже не заметил, как оказался здесь, и немигающим взглядом смотрел сначала на Осаму, а уже после на окружающую обстановку. Небо над головой постепенно приобретало уже приятный синеватый оттенок и теперь не выглядело таким жутко чёрным с одной безликой луной на небосклоне. На небе можно было разглядеть очертания слоистых облаков, пока на волнах медленно покачивались грузовые судна города. Порт был усыпан мелкими камнями, а к кораблям вела узкая асфальтированная дорожка. Сам причал скрывался за высоким металлическим забором, которым тот был окружён со всех сторон, а до утра ворота были заперты на замок, так как порт являлся важным государственным объектом, а не местом для прогулок, но не становился от этого менее чарующим. — Это порт? — С восхищением спрашивает Накахара, разглядывая тихую гладь воды под лунным светом вблизи. — Ты живёшь в портовом городе и ни разу не видел порт? — Усмехается Дазай, спускаясь ближе к каналу и пробираясь через высокие камни, чувствуя скрипящую щебёнку под ботинками. — Видел, — сухо кидает Чуя, повторяя за движениями Дазая, ступая по ещё мокрым от дождя камням, — из окна машины и на фотографиях. Подростки спускаются ближе к самому забору и перед Чуей предстоит ещё более прекрасный вид. До причала становится рукой подать, если бы не этот ужасный забор, мешающий пройти к кораблям. Тогда Осаму шарит по карманам, выуживая оттуда самодельную отмычку, и вставляет её в замок на воротах, отделяющих их двоих от пристани. Накахара сначала пугается, потому что боится, что сейчас какой-нибудь охранник схватит их за шиворот, и они оба окажутся в отделении полиции, за чем последуют родительские разбирательства, и тогда Чуя точно может попрощаться со свободной жизнью навсегда. Но замок оказывается открыт, ворота скрипят, а никого рядом с ними так и не оказывается. Ни охранника с собаками, ни отряда полиции, ни даже сигнализации. — Здесь только один охранник, который обожает выпивать и засыпать на всю ночь в своей каморке, — усмехается Дазай, предугадывая все вопросы одноклассника, и ступает на закрытую территорию, пряча любимую отмычку обратно в карман, — я бы не стал взламывать замок, если бы не был уверен, что мы останемся незамеченными. — И давно ты это проворачиваешь? — Хмурится Накахара, преодолевая препятствие в виде ворот. — Года два, пару раз меня конечно ловили, — криво улыбается Осаму, приводя и так разнервничавшегося мальчишку в ещё больший ужас, — но сейчас я научился не попадаться. Рыжий на это только хмыкает и теперь может в полной мере рассмотреть представший взгляду причал без мешающих прутьев забора, наслаждаясь удивительной красотой портового города. Дазай рядом не выглядит таким впечатлённым, но отрицать красоту этого места не станет, не зря ведь оно было его любимым. Чуя вздрагивает от поднявшегося ледяного ветра, всё же у воды всегда было холоднее, и сильнее кутается в джинсовку с надеждой согреться. Его руки засунуты в карманы куртки, а нос зарывается в воротник, но даже так согреться не получается совсем, в то время как Дазай даже не дёргается, потому что чёрное пальто не пропускает никакого ветра, даже если держится только на его плечах. И Накахара готов был терпеть неуютный холод, пока вдруг не почувствовал, как уже на его плечи опустилось то самое чёрное пальто, нагретое чужим телом, а прохладный ветер перестал проникать под одежду, уютно согревая своим теплом. Чуя оборачивается на Осаму, что остался теперь в одной рубашке, точно такой же белой как сегодняшним утром, но с более чистыми рукавами, и с непониманием косится на одолженное пальто. — Ты дрожишь как осиновый лист, — хрипит Дазай, привыкший к холодам улиц и не реагирующий на ветер даже в одной рубашке. — Мог не утруждаться, — хмыкает Чуя, но пальто не отдает, просовывая свои руки в рукава, и замечает, что всё-таки они куда длиннее, чем у его привычной куртки. — Так я не о тебе забочусь, — легко произносит Осаму, — я надеюсь, что меня продует холодным ветром, и я умру от переохлаждения. Накахара на данное заявление презрительно выгибает бровь и закатывает глаза, буркнув в ответ тихое "Удачи", а после движется в направлении воды, волоча за собой длинное пальто, что практически касается подолом камней. Чуя ловко подгибает края чужого пальто перед тем, как сесть прямо на причал, свесив ноги над водой, и умиротворённо рассматривает водные блики под собой, в которых сейчас отражалась синева предрассветных облаков. Осаму присаживается рядом с мальчишкой, не заботясь о том, что его пальто скорее всего уже порядком испачкано, ведь знает, что оно и так пережило уже множество испытаний, а пару пятен пыли несильно его подпортят, в ином случае, он выпросит у Огая ещё одно точно такое же. Время течёт медленно, но парни и не думают его торопить, наслаждаясь тишиной, царящей в порту, которую нарушает лишь слабо завывающий ветер. Им осталось от силы час в компании друг друга, после чего Чуя исчезнет за дверью своей квартиры и вернёт себе аристократическую маску на лицо. А Дазай, скорее всего, ещё долго будет смотреть на многоэтажку, из которой помог сбежать мальчишке, и переваривать всю проведённую вместе ночь в голове. Чую дома ждут ещё спящие родители, обязанности приличного отпрыска и тяжёлая ноша на плечах, что опять упадёт на него с наступлением утра. А Дазая ждёт всё та же пустая квартира, возможно, какая-нибудь записка от Огая, если опекун ещё не забыл о его существовании и не загулял у какой-нибудь симпатичной девицы, и отвратительное сжигающее одиночество вкупе с теплеющими чувствами к этому рыжему мальчишке. Накахара тем временем уже сам беззаботно укладывает свою голову на плечо Дазая, не говоря ни слова, и эта поза ощущается теперь слишком правильной и привычной, что ни у кого не возникает никаких вопросов. Осаму же тянется к почти пустой пачке сигарет, доставая оттуда последнюю сигарету, поджигает её и затягивается, а ненужную картонную пачку выкидывает прямо в воду, получая толчок в бок от возмущённого его поступком Чуи. Они разделяют последнюю сигарету на двоих, потому что Накахара не меньше одноклассника хотел сейчас закурить, а они, на удивление, идеально хорошо понимают друг друга без слов. Чуя ужасно замёрз, чтобы держать в руках фильтр сигареты, и предпочитает затягиваться прямо с рук Дазая, который, не против того, чтобы каждый раз подносить одну единственную сигарету к лицу Накахары и пристально наблюдать, как губы мальчишки каждый раз обхватывают папирус, чтобы после выпустить сизый дым. Осаму незаметно сглатывает и прячет глаза за упавшей на лицо чёлкой, когда уже этой же сигаретой затягивается он сам. — Только попробуй выбросить окурок в воду также, как и пустую пачку, — вдруг подаёт голос Чуя, зарываясь носом в воротник пальто, — я скину тебя в воду следом за этим окурком. — Всегда хотел попробовать утопление.