В ожидании полета

Маленький камешек с острой гранью пропрыгал по лестнице и отскочил от края перил. Хоук пошарила рядом с собой по ступеньке, нашла еще один холодный осколок. Запустила его следом, потом спрятала зябнущие руки под плащ. Надо идти домой. За спиной прошуршали почти беззвучные шаги. Женщина стремительно оглянулась, правая рука скользнула к лежащему рядом посоху — и расслабилась. — Ваша милость. Мариан наметила поклон и собралась подняться, но Эльтина жестом удержала ее. Пожав плечами, отступница принялась следить за пляской теней от пламени в церковном светильнике. Только когда за спиной зашуршала ткань, Хоук поняла, что владычица тоже собирается сесть на ступеньку. Теперь она твердо решила встать и уйти, но задержалась, глупейшим образом запутавшись в слишком большом плаще. Накидку оставила чародейке Авелин: Мариан не собиралась гулять ночью и оделась довольно легко. А потом ей было все равно. — Не уходи, сэра Хоук, — негромко попросила Эльтина. Осторожно расправив собственный плащ, опустилась на ступеньку выше, но совсем рядом. — Ты позволишь составить тебе компанию в этом печальном бдении? Мариан удивленно взглянула на женщину. — Вы не с наместником? — Марлоу Думар попросил оставить его, — отозвалась владычица церкви. — И я действительно сомневаюсь, что существуют слова, которые утешат его сейчас. Время для слов придет после. Перед глазами Хоук снова появился наместник — нет, не наместник, просто старик, разом потерявший и гордую осанку, и властный блеск взгляда. Бессильно склонившийся над остывающим телом своего сына. — Сестра Петрис, — прошипела она сквозь зубы. Ногти больно впились в ладонь, но Хоук сжала кулак еще крепче. — Демонова сука. Надо было протащить ее до виселицы за волосы. Идиоты кунари... — До плахи, сэра Хоук, — сдержанно поправила Эльтина, пропустив мимо ушей некуртуазные выражения. — Она была дворянкой, пока не лишилась семьи... и всего остального. Я не видела более деятельной и исполненной рвения послушницы, но изнутри ее точила тоска. — Не надейтесь, что я ее пожалею, — скривилась Мариан. — Она была дрянью. Гримаса перешла в злую ухмылку, которая приподнимает лишь один уголок рта. Магесса развернулась, чтобы посмотреть собеседнице в лицо. — А при вас у нее даже голос делался другой. Она вас обожала, правда? Видели лицо этой стервы, когда она поняла, что владычица Эльтина от нее отвернулась? Мариан затряслась в почти беззвучном рассыпчатом смехе. — Видела, сэра Хоук, — ответил голос Эльтины, такой твердый, что смех застрял у отступницы в горле. — Почти такое же, как всякий раз, когда я одергивала ее. А потом она просила прощения и отправлялась молиться, или переписывать тексты, или мыть полы в церкви. Это, знаешь ли, немало для гордячки и белоручки из дворянского рода — пойти мыть полы. — И вы прощали, — шепотом закончила Мариан и поморщилась. Отвернувшись, она уткнулась взглядом в белые ступени. — Представь, что знаешь человека много лет, видела его страдания, недостатки и хорошие черты. Сколько он должен совершить, чтобы твое сердце навсегда закрылось для него? — спросила Эльтина за ее спиной. Хоук молчала, и владычица продолжила сама. — Не дай тебе Создатель это узнать. — Простите, — шепотом попросила Хоук. Ярость угасла, как прежде злой смех. А ведь она могла принять и сторону Петрис. Себастьян заступился бы за меня, и все это свелось бы к пустой болтовне. Повисло молчание. Мариан безразлично перебирала взглядом ступени, перила, вымостившие дворик плиты. Легче не становилось. Глубоко вздохнув, она закинула голову. Темно-синее, непривычно чистое небо качалось над городом, но звезд женщина не могла разобрать: светильники слепили глаза. — Я опять не успела, — прошептала она пустым небесам. Что-то покатилось по виску. Ветерок защекотал влажную полоску на коже, защипал холодком. Мариан почувствовала ладонь на своем плече — не тепло, просто чуть заметное прикосновение. — Ты была привязана к этому мальчику, Сэймусу? Хоук раздраженно дернула плечами — не из-за ладони, но Эльтина ее убрала. — Я его почти не знала. Мы говорили... раз десять? Обычный юнец. В чем-то милый, в чем-то невыносимый, — ответила она и стала смотреть прямо перед собой. Голос Владычицы был глуховатым и в то же время обволакивающим. — Тогда почему ты сидишь среди ночи на холодных ступенях церкви? — Потому что я всегда опаздываю! — ответила Мариан заметно громче, чем собиралась. Резко дернувшись, она задела ногой посох. Тот скатился на ступеньку вниз, металлические лезвия на обоих концах оглушительно загрохотали по камню, но отступница не обратила внимания. — Снова и снова. И они умирают. Если бы я была быстрее, если бы просто вышла раньше... Теперь на обеих щеках щипались холодные полоски. Мариан быстро стерла их рукавом. — Нет никакого «если бы», дитя, — прозвучало в ответ. — Уверена, ты это знаешь. То, что случилось с Лиандрой, ужасно. Но как бы ты ни кромсала себя упреками, она от этого не вернется. Хоук показалось, что ее сейчас снова попытаются потрепать по плечу. Отступница резко отодвинулась, села на ступеньке полубоком, прислонившись спиной к перилам. Посмотрела женщине в лицо. — Зачем вы пришли? — резко спросила Мариан. Эльтина ответила своим обычным взглядом — одновременно внимательным и рассосредоточенным. При виде этих серых глаз Мариан каждый раз думала, что владычица, должно быть, подслеповата. — Себастьян волнуется за тебя. — Так передайте ему... — начала Хоук, но почему-то замолчала, послушавшись движения старческой ладони. Эльтина даже в лице не изменилась. — Себастьян ни о чем меня не просил. Хотя он рассказал, что ты долго не выходила из комнаты после похорон Лиандры, и никому не хотелось бы, чтоб это затворничество превратилось в привычку. Язвительная улыбка искривила губы Хоук. Она знала, что не должна этого говорить, но одновременно знала, что не сможет удержаться. — Как это мило — прийти с утешениями. А про то, кто я, он вам сказал? — Нет. Но не он один в этом городе наделен речью, — откликнулась Эльтина, все так же глядя ей в лицо. Мариан вздрогнула. Ей вдруг показалось, что подслеповатые глаза видят чересчур много. — И если бы из болтовни золото делать, я была бы богаче тевинтерского магистра, — фыркнула она, стараясь прогнать наваждение. — Говорят, например, что у Амеллов всегда была магия в крови, — невозмутимо продолжила Эльтина. — Что их наследница с фамилией Хоук носит за спиной не меч, не кинжалы, а именно посох. И что если монна Хоук идет прогуляться на рваном берегу со своим приятелем-эльфом, и подружкой-морячкой, и одним дельцом из гномьей торговой гильдии, то потом стражники находят на взморье тела разыскиваемых преступников, пиратов и бандитов тал-васготов. И, прости этих ребят Создатель, нашей страже все равно, есть ли на трупах раны от магии. Хоук приподнялась и резко оглянулась. Церковный дворик, лестница, площадка перед дверью пустынны. Она сощурилась внимательно и грозно. — Где же ваши храмовники? Если вы рассчитываете на тех двоих стражников у дверей, то я поджарю их в два счета. — Здесь только я и ты. Те мальчики несут положенный дозор и даже не слышат нас, — заверила Эльтина. — И подчиняются они не мне, а твоей рыжеволосой подруге-капитану. Хоук еще раз обвела взглядом окрестности и молча уставилась на владычицу. — Андрасте сказала: «Магия должна служить человеку, а не управлять им». Если брать это за основу, ты не нарушаешь воли Создателя, — вздохнула пожилая женщина. — Я действительно много слышала о тебе, дитя. Думаю, я в тебя верю. В то, что ты нужна Киркволлу. Хоук почувствовала только, как ее брови поднимаются все выше. Не отрывая взгляда от Эльтины, нашарила прядь своих волос и резко дернула. Оказалось больно. Пришлось признать, что это не сон. Мариан зачем-то отодвинулась, почти вжалась в перила. Белый столбик холодил спину даже сквозь одежду и плащ. Левая рука коснулась посоха на ступени ниже, но Мариан отдернула пальцы. — Вы слишком хорошо обо мне думаете, — мрачно признала она, опустив взгляд на собственные колени. — Я ненавижу этот город. Эльтина некоторое время молчала, но Хоук не могла отделаться от ощущения, что серые глаза ее изучают. — Очень честно, дитя. И если такова твоя ненависть, то я предпочитаю ее, а не обожание Петрис. Мариан резко подняла голову, нашла лицо Эльтины растерянными глазами. Та чуть заметно улыбнулась. — Тебе все-таки пора встать со ступеней. Ты еще совсем молодая женщина, не надо долго сидеть на холодном. Хоук усмехнулась одним уголком губ, но послушно стала подниматься. — Я ведь могу оставить тебя в одиночестве и не сожалеть об этом? — спросила Эльтина, тоже встав на ноги. — Я не стану глотать яд пещерного ползуна, — пообещала Мариан. — И прятаться в своей комнате следующую неделю тоже не собираюсь. Не хватало, чтобы пока я валяюсь город рабов сожрал кого-то еще. Почти неразличимая улыбка пробежала по лицу владычицы, точно пятно света от качнувшегося фонаря. — Вот и хорошо, Мариан Хоук. Она пошла вверх по лестнице, но отступница стремительно шагнула следом. — Владычица Эльтина! — позвала она и на миг замолчала в смущении. За два с половиной десятка лет Мариан ни разу не обращалась с такой просьбой от чистого сердца. Да и вообще предпочитала обходиться без этого. — Вы благословите меня? — Я не припомню, чтобы ты часто посещала церковь, — заметила владычица. Она застыла на пару ступеней выше Хоук. Очередной фонарь пылал у женщины за спиной, окружая фигуру золотым ореолом. — Если не считать тех случаев, когда приходишь к Себастьяну. Ты ведь не очень жалуешь слово Создателя, верно? Мариан посмотрела прямо в серые глаза. Потом склонила голову. — Но ваше благословение я приму. — Что ж, у каждого свой путь к вере, — признала Эльтина. Свет заиграл между пальцев ее поднятой руки. — Да направит тебя Андрасте в это тяжелое время, Мариан Хоук.