Ученик колдуна

      Мерный успокаивающий скрип неторопливо покачивающейся повозки погружал в лёгкую дрёму. Старик, спрятав зевок в бороду, незаметно оглянулся. Ему было непривычно путешествовать по основным дорогам, средь бела дня, ещё и в компании других людей. Это раздражало. Средних размеров повозка крытая дырявой местами тканью везла их в нужную сторону. Змей под несколькими слоями одежды, обеспокоенно и часто высовывал язык, щекоча кожу мужчины. Старик положил ладонь себе на грудь, стараясь успокоить его верного спутника, проведшего с ним долгие годы. В повозке помимо них была семья, состоящая из причитающей старухи, возможно, ее дочери и пяти орущих, мелких, сопливых детей, что не могли заткнуть свое нытьё. То им жарко, то холодно, то «бабуся расскажи сказку», то им надо в кусты, то есть они хотят здесь и сейчас. Он их особо не слушал, потому кто кому приходится уверен не был, да и волновало это его не сильно.       Старик тяжело вздохнул, когда очередной мелкий крысёныш стал прыгать по повозке, и, получив внимание от матери, зашёлся в плаксивой истерике. Её в свою очередь подхватила и бабка, что полпути строила ему глазки, покрытые мутной плёнкой.       Мужчину, мягко говоря, начало тошнить от ситуации, людей и запахов немытых тел. Он не обращал внимания на смрад разложения или на резкий запашок ингредиентов, но вот человеческий живой запах, вызывал полное отторжение. Собрав всё своё самообладание, путник продолжил прикидываться дурачком, забывшегося в старческом маразме. К тому же, раздражавшие его звуки прекратились, так же резко, как и начались.       Старуха заткнулась под оклик возницы, до словно просящий «старую каргу заткнуться, а лучше вовсе перестать вдыхать воздух мира живых, то бишь сдохнуть». А вот мелкий сопляк получил смачный подзатыльник от матери и обиженно отполз в другой угол, к другим мелким паразитам. Женщина, чьи волосы тронула первая седина, со смущением обратилась к старику.       — Сил моих нет, такие шебутные, не слушают меня. Аж зависть берет на вашего внучка! Сидит себе спокойно, да не жалуется, вот бы и мне так…       Старик, подключив сейчас уже последние нервы, сдержанно улыбнулся и повернул голову в сторону «внучка». Ребёнок из чащобы сидел так ровно и прямо, что городская знать позавидует. Карие глаза смотрели в одну точку, потерявшись взглядом где-то на своих руках — мыслями он был явно не здесь. Дитя непозволительно близко прижималось к его боку, будто бы присутствие рядом мужчины давало ему чувство защиты. Возмущаться по этому поводу мужчина перестал, попросту устав от негодующего шипения змея. Да и его присутствие было полезным.       Старик с ребёнком не вызывал столько подозрений, как если бы он шёл один. Только лишь тщательно взвесив все риски и преимущества, они вышли из густо заросшего леса, значительно сократив время в пути, как если бы они шли пешком прямо через чащу. Благодаря всяким сердобольным идиотам встречающимся на основной дороге, они вполне успеют вернуться в хижину до наступления холодных дней.       Прослушав невпопад еще немного нытья женщины на детей, старик погрузился в раздумья. Они в пути месяц. И вот-вот доберутся до нужного им перекрестка, с которого надо сойти в лес. Мысль о скором возвращении домой плавно перескочила на притихшего ребёнка. Старик хмыкнул. Сейчас он выглядел намного лучше, чем месяц назад, но и полностью здоровым назвать можно было с натяжкой.

***

      Старик сбросил мешок на землю переводя дыхание. Розово-персиковая полоса рассвета бойко заполоняла небосвод. Робкое чириканье птиц дополняло мирную картину природы. Мужчина, смахнув несколько капель пота, вернул мешок на место и поправил тело ребенка за спиной. Он, казалось, не имел веса вовсе: куль с грибами и жуками весил больше. Змей нетерпеливо пошикивал на мужчину, заставляя торопиться. Заворчав, путник двинулся через обычный осенний лес. Красно-коричневые листья под ногами оживленно шелестели, напоминая своим шумом журчание воды. Кроны и стволы деревьев в такт прохладному ветру раскачивались, создавая приятный гул в ушах.       Мужчина шёл всё дальше в глубь леса, плавно огибая разрозненные кусты с дикими ягодами да поваленные стволы. Лесной шум сливался в одну плавную гамму звуков. Правда, ставшее уже надоедливым шипение змея не давало в полной мере насладится этим. С годами старик так и не смог разлюбить странное очарование природы и, в частности, леса.       Он шел без какого-либо конкретного направления, полагаясь на внутренние ощущения и несомненно «ценные» замечания его спутника. Привычные для уха звуки понемногу разбавлялись посторонним шумом. Разрозненные переливы ручейков и капель смешивались в лёгкий поток реки.       Старик ускорил шаг, как раз воду он и искал. Прежде, чем впихнуть в ребёнка цветок, его необходимо отмыть, а из растения сделать настой. Пройдя сквозь высокую заросль травы, всё ещё сохранившей сочный зеленый цвет, мужчина хмыкнул. Ему после встречи с ребенком не к добру везёт: выход из чащобы был быстрым и лёгким, ни одного восставшего на пути. Вот и сейчас снова.       Небольшая речушка поражала прозрачностью и мелководностью. Он легко может достать рукой до дна. И все же старая, с почерневшим от влажности и времени досками водяная мельница показалась слишком уж кстати. Маленькое строение, заросшее местами мхом, а ближе к реке водорослями, стояло с настежь открытой дверью и слегка покосившемся окном. Водяное колесо практически не двигалось, лишь издавало жалобный скрип. Старик, сбросив мешок и ребёнка под деревом, критично осмотрелся. Признаков, что мельница обитаема, не было.       Зайдя внутрь, его встретил сырой запах гниющих досок и ворох опавших листьев. В крыше было несколько дыр, по неровным стенам и полу расползлись бурые кляксы застарелой высохшей крови. Возле развалившейся печи лежали осколки посуды, перевернутый стол и кривой стул были отброшены к стене, под ногами скрипела крошка из раздробленных костей. Что ж, беспокойство по поводу возвращения хозяев мельницы можно теперь смело отбросить.       Кивнув, мужчина занёс в дом мешок и ребёнка, уже и не удивляясь, что тот еще жив, не часто и поверхностно дыша. Старик поднял стол, складывая на него свою ношу, и стал осматривать мельницу дальше. Рядом с печью было небольшое углубление, и, подойдя ближе, он обнаружил кладовую. Из полезного там было ведро и погнутый котелок. Старик, выйдя за водой, начинал вновь верить в судьбу. Рядом с ёмкостью стоял небольшой раскуроченный топором сундук, на дне которого он нашел хоть и старые, но вполне сносные детские вещи. Это было уже за гранью его понимания. Змей, что подозрительно шипел на него за любое промедление, ответов давать явно не спешил.       Вернувшись в их временное убежище, старик поставил ведро и, не отходя далеко от мельницы, собрал хворост. Не с первой попытки растопив огонь, мужчина вытряхнул мешок. Ингредиенты, собранные на кладбище, опустились на стол более бережно, чем остальные вещи. Небольшой костяной гребень, запасной шнурок для бороды, половинка засохшего хлеба, и таких же яблок, две пустые стеклянные банки, и отрез желтоватого льняного бинта. Перелив половину воды из ведра, он поставил ее кипятится. Следом открыл одну из банок, положил в нее светящийся цветок, голубые соцветия которого с острыми треугольными лепестками не успели начать вянуть.       Старик, глубоко вздохнув, повернулся к ребёнку. Его не отпускала мысль, что он попросту потратит редкий ресурс на какого-то сопляка или соплячку. Считав мысли мужчины змей обозленно прошипел и сполз вниз к ребёнку, забираясь на медленно вздымающуюся грудь. Закатив глаза, старик сбросил плащ и, перелив в банку кипяток, заворчал в голос.       — Ладно, ладно, не психуй!       С нескрываемым сожалением путник смотрел, как цветок, в прямом смысле, растворяется в горячей воде, окрашивая её в нежно-голубой и начиная сиять. Покачав головой, мужчина смешал остаток кипятка с холодной водой. Кинжалом, снятым с пояса, отрезал полосу ткани. И следом задумался с какой части тела начать очищать ребёнка. Придя к выводу, что разницы особой нет, он стащил драные лохмотья, местами намертво присохших к коже. Намочив отрез, мужчина стал мыть ребёнка со словами:       — Пацан, всё же.       С первого раза начисто оттереть тело не вышло. Могильная земля, засохшая слизь и кровавая рвота исчезать от простой воды и тряпки не хотели. Старику ещё пару раз пришлось ставить воду на огонь, собирать хворост, и даже стирать отрезы в реке. Ближе к сумеркам лохмато-чумазое нечто стало более походить на больного ребенка чем на труп. Мужчина без интереса жевал ломоть хлеба, только сейчас поняв, что не ел ничего из-за беготни с пацанёнком. Тот никак не реагировал на довольно грубую очистку тела, изредка вздрагивая или морщась во сне. Измотанное детское тело старалось восполнить нехватку сил. Отложив безвкусную пищу, старик встал, разминая затекшую спину и растирая замёрзшие ладони. Его всё больше клонило в сон.       Однако старику не давала покоя одна вещь, такая несущественная деталь. И это даже не то, что его верный фамильяр устроил ему форменную истерику, заставляя взять пацана с собой и пожертвовав в его пользу цветок. И даже не то, что он ползает по груди мальчишки, явно обеспокоенный. Не то, что гадёныш понял, что он колдун, избавиться от ослабленного сопляка проще некуда. А то, что… Взять его в ученики? Он еще не настолько в маразме, чтобы сделать это. Пацан вообще в своём уме? Никто в полном здравии сам этого не пожелает, тем более в последние пару-тройку столетий. Да и к тому же…       Старик сел рядом с ребёнком. Кончики его пальцев были обожжены как от неудачного использования заклинания огня, из-за слоя грязи и отслоившейся кожи это было не сразу заметно. Так что он не видел смысла в обучении магёныша, что при первой возможности попав к людям, побежит сдавать его ордену и рыцарям. Мужчина цыкнул. Ему пришлось в срочном порядке заметать все следы их пребывания в чащобе. Трупы рыцарей и жрецов были относительно свежими, а значит это была разведка, и одной пропавшей группой они не ограничатся. И если бы они заметили раскопанную могилу… Сложить два и два даже у идиотов из башни магов выйдет. И вновь начнётся охота на итак уже жалкие остатки колдунов. Потерю многих братьев и детёнышей им с фамильяром уже пришлось пережить.       Мрачные мысли мужчины были прерваны резким и неожиданным подъёмом пацана. Он застыл, по-звериному принюхиваясь и лихорадочно вращая головой по сторонам. Змей с недовольным шипением шмякнулся на ноги ребенка, и отполз к хозяину. Сделав глубокий сдержанный вздох, ребёнок, не обращая внимания на наготу, поинтересовался:       — Я могу доесть?       Тонкий костлявый палец указывал на надкусанный ломоть хлеба. Старик задумчиво провел рукой по бороде. Ни истерики, ни слез, ни даже одного банального вопроса, где он и почему голый. Одеть мужчина его не успел в силу усталости.       — Для начала выпей это.       Пацан, без лишних споров, чем заслужил небольшой проблеск симпатии от старика, выпил залпом содержимое банки. Отставив емкость в сторону, он закашлял, только не тем кашлем, что пытается через гортань проветрить органы, а лёгким, будто немного подавился. Следом старик убедился, что мальчишка довольно самостоятельный: заметив одежду, что висела на просушке, тот оделся. Она была ему великовата и висела мешком. Затем зачерпнул со дна котелка воды пустой банкой, и, не скрывая удовольствия, принялся медленно грызть хлеб.       Действие цветка стало заметно через пару минут. Мелкие царапины и синяки исчезли бесследно. Обожжённые кончики пальцев вернулись к телесному оттенку, ногти росли буквально на глазах. Бледность отступила, но худоба осталась. Всё же достаточное питание ничем заменить не получится. Наблюдая за мелким пацанёнком, что, доев, сильно взгрустнул, но больше еды не просил, старик пытался понять сколько ему. Сейчас он был мелким и тощим, для любого возраста.       — Сколько тебе зим?       Пацанёнок немного оживился от вопроса, но в глазах читалось явное недоверие. Не хочет говорить? Пусть, не так это и волнует.       — Восемь зим.       Колдун кивнул. Хотелось бы спросить про его нахождение в чащобе, как разум обработал сказанное. Ему же не показалось?       — А имя твоё?       Мальчик хищно, по-птичьи повернул голову в бок, возвращая старику знакомый с кладбища взгляд.       — Моё имя, на то и моё, чтобы знал его только я. Ваши спрашивать не буду — всё равно не скажете.       — Ясно, — старик коротко кивнул, не собираясь больше поднимать этот вопрос, да и пацан был прав, называть своё имя он не собирался — ни один уважающий себя колдун не стал бы этого делать.       К тому же, его старые уши не обманули. У пацана был жуткий северный акцент, и, если до этого он списывал это на разлагающиеся связки, то теперь был точно уверен. Старик встал, подойдя к выходу, и через маленькое окно всмотрелся в ночную темноту. От попытки анализировать ситуацию у него начинала болеть голова. В самом деле, живой, а главное выживший ребенок из северных закрытых земель обитал какое-то время на древнем кладбище восточного царства. Как пересек Морозный океан? Как прошел опасные горные хребты? Как сбежал из общины строгих правил и запретов?       — Эй, чертов дед колдунский, где цветок?       Колдун повернулся к ребенку, видя, что наглая маленькая морда рассортировала его мешок по разным кучкам. Окинув быстрым взглядом проделанную ребёнком работу, старик пришёл к выводу, что справился тот вполне сносно. Жуки были разделаны и разложены по разным банкам: головы и жопки отдельно.       — Где-где, ты его выпил мелкий поганец. И с чего ты взял, что я колдун?       От этих слов пацан как-то бережно с легкой дрожью в руке положил ладонь на живот ближе к переходу на грудь. Жрецы с пеной у рта доказывали, что в этом месте живет душа человека.       В старике же боролись два чувства: лёгкое любопытство и желание открутить пацану голову за цветок, всё равно его череп теперь тоже мог вполне сгодится. Змей в очередной раз зашипел на него в злобе. Пацан почесал затылок и, чуть заметно шмыгнув носом, ответил:       — Старик, что разговаривает с якобы ручной змеёй, рыскающий на кладбище ночью, и разрывший могилу? Даже и не знаю, — мальчик едко закатил глаза, — Это похоже на сюжет плохой сказки про колдунов, вы вроде же должны скрываться, нет?       Старик едва хмыкнул, переходя в утробный смех. И в самом деле, ответ же лежит на поверхности. К своему оправданию мужчина мог сказать, что просто не ожидал повстречать там живое, в нормальном смысле этого слова, существо.       Пацан же на смех старшего отреагировал странно, его взгляд забегал, а руки сами собой сложились в замок, будто бы он смущён.       — Я это спма… спла… спвла… — пацан забавно сморщил нос, стараясь, вспомнить, — Сап… са… си… бо… Нет… Спрасибо, вот.       Тут уже не выдержал фамильяр старика. Змей булькающе зашипел, хвостом лупя по плечу старика. Он бился в припадке «смеха» пару минут.       — Это произносится как «Спасибо», — колдун слегка двинул плечом, призывая фамильяра уняться.       Пацан кивнул и уже правильно произнес слова благодарности, добавив:       — Я хочу быть колдуном.       — А я жить в спокойствии, все мы чего-то хотим, — старик подошел к начинавшему угасать огню, — К тому же…       — Райф, — маленький пучок огня сорвался с кончиков пальцев мальчишки.       Огонь разгорелся вновь и без помощи древесины и успело лизнуть своими языками маленькие пальцы. Пацаненок бездумно сунул их в рот, пытаясь унять жалющую боль. Становилось понятно, как он смог отвадить восставших.       — К тому же ты маг, — старик всё же бросил хворост в огонь. — Забудь нашу встречу и вступай в башню.       — Я не маг! — дитя с остервенением выкрикнуло эту фразу, изрядно озадачивая колдуна.       — Ты использовал искусство магии только что, — густая бровь скептически приподнялась, и легкий смешок вышел из его груди — Повторюсь: ступай в башню, забудь всё. Мне не нужны нахлебники.       — У меня нет на это права, — глаза мальчишки недобро блеснули, — Я буду полезным.       Тогда старик просто рассмеялся на слова мальчишки еще сильнее.