***
— Ну-с, один всё же есть, — третий до этого незнакомый голос вклинился в диалог. Старик резко поднялся и выхватил кинжал, спрятанный в складках одежды. — Спокойно, я с миром. В темноте стоял силуэт, что аккуратными и плавными движениями выходил на свет. Это была девушка, пшеничные локоны которой были заплетены в две толстые косы. Они были перекинуты вперёд, прикрывая грудь. Полные губы сложились в лёгкую усмешку, под нижней губой была татуировка вертикальной тонкой линии, уходящей вниз по подбородку. Темно-зеленые глаза смотрели с хитрым прищуром и ноткой любопытства. Она была обнажена, однако ж не это привлекло внимание пацана. — У тебя рога, ты в курсе? Старик устало закатил глаза. Мальчишка выделил в её образе явно не то, что сделало бы большинство. Колдун сплюнул и убрал кинжал с ворчанием. — Прикройся, бесстыжая. Хреновы друиды, любители наготы. Девушка довольно улыбнулась и тряхнула головой, увенчанной ветвистыми оленьими рогами. — Какой интересный у тебя голосок… Невзначай, подслушала ваш разговор, — она грациозно присела около огня, полностью игнорируя присутствие старика и его слова. — Колдун, сказал всё верно, но есть один свободный. Он живёт на краю наших земель. — Это где же? — мальчишка резко подскочил на ноги. — В Ивовом лесу, — старик нехорошо нахмурился на слова девушки. — О, и да, он проклят. — Я знаю, что он проклят, любой, кто в него входит, исчезает навсегда, — сказал колдун, замечая каким безумным восторгом загорались глаза мальчишки. — Не все, — девушка загадочно улыбнулась. — Друидов это не касается, как и ведьм. Только всех остальных, в частности колдунов. Старик провел рукой по бороде, слегка хмурясь. Это имело смысл. Если лес проклял фамильяр, не горящий желанием связываться с обычным колдуном, то был шанс, что такой же природный смог бы его заинтересовать. Но мужчина нахмурился ещё сильнее — это лишь его предположение, никаких гарантий не было. Колдун хмыкнул, осознав, что он резко стал волноваться за судьбу мелкого колдуна. — И? Где это? Куда идти? — шатен едва не подпрыгивал на месте от нетерпения. — Спокойно, для начала надо переждать зиму, путь туда занимает два месяца, — мужчина рукой приказал пацану сесть, тот на удивление послушался. — Ты ещё ослаблен, мои силы также на исходе. Тот лес проклят не одно тысячелетие, если он был всё это время там, так что от пары месяцев ничего не случится. Дождись наступления весны. Мелкий нервно кусал губы и по появившейся складке между бровей заметно было, как он что-то лихорадочно обдумывал, пока взгляд не стал отрешённо-стеклянным, а губы тронула мерзкая ухмылка. Он кивнул и вернулся на дерево, всем видом показывая, что намерен спать. Старик же, проводив маленькую фигурку взглядом, вернулся к девушке. Друид с восторгом разглядывала огонь, успев лечь вдоль него, греясь. Всполохи пламени привлекательно очерчивали её фигуру, но взгляд мужчины видел только атлетично развитые мышцы. Блондинка была сильна физически, что обыденно для друидов, как и нагота. В самом деле зачем им одежда, если большую часть жизни они проводят бегая пушистыми задницами по полям да лесам? — Хочу понять вот что, — старик вперил змеиные глаза в лицо девушки, — какая друиду с этого выгода? Девушка цокнула языком и легла на спину, пытаясь разглядеть звёзды сквозь кроны деревьев. — Этот лес занимает довольно большой кусок нашей земли, молодняку тесно на том клочке, что остался. Проклятье не действует на нас, но это не значит, что нам там рады, да и, — она села и положила щеку на колено, смотря на старика сквозь огонь, — друид никогда не откажет в помощи как ведьме, так и колдуну. — Как щедро, — старик раздраженно фыркнул, — отправлять душевно нестабильного пацана в проклятый лес к психованному фамильяру. Девушка пожала плечами, и, грациозно встав, направилась обратно в темноту. Она остановилась около кромки перехода света в тьму и, повернув голову, сказала: — Тогда они идеально друг другу подходят.***
Громкий раскат грома прокатился по небосводу, прерывая каждодневные размышления мужчины о том событии и разбудив пацанёнка. Тот вскочил, подлетев почти наполовину своего роста над скамьей. Он быстро огляделся и, осознав, где находится, успокоился, и как следует зевнул, подставив под уже пухлые щеки ладошки, смотря куда-то вверх. Змей, что спал в волосах пацана, шмякнулся об стол и недовольно зашипел про отбитые мелким засранцем бока. Мужчина встал, разминая затекшие конечности. Благодаря стараниям фамильяра, что подсовывал пацану лучшие кусочки еды, и в принципе пищу, шатен стал выглядеть и весить как обычный ребенок восьми зим отроду. Старик продолжил неспешно возиться с повседневными делами, не обращая внимания на пацана. А шатен тем временем окончательно проснулся и, чуть пожевав губу, несмело улыбнулся. Сегодня ему вновь приснился тот сон. Не кошмар о недавнем времени, не воспоминание из забытого прошлого, а приятный и успокаивающий, дающий надежду на будущее. Мальчик завозился на скамье, повторяя в голове всё, что успел запомнить из сновидения. В нём тонкие, но сильные и в то же время ласковые руки гладили его по голове, переходя на спину, или просто прижимали к плоской груди. Или же он чувствовал их на своем лице, пальцы нежно прикасались к его скулам и подбородку. Вкрадчивый шёпот, с некой долей злорадного ехидства, говорил до ужаса приятные слова. «Не бойся…» «Всё будет хорошо…» «Всё будет так, как ты хочешь…» «Мы сделаем всё как ты захочешь…» «Мы убьём их всех…» Шатен тряхнул головой и покосился на старика, занятого рутинными делами. Он не рассказывал ему о содержании своих снов, как и о своей истории, да и вряд ли мальчик хоть когда-либо и кому-либо её расскажет. Ребёнок разочарованно вздохнул. Эти прикосновения и голос не были ему знакомы, но от этого он не переставал жаждать их всё больше и сильнее. Это немного сбивало с толку юного колдуна. Шатен потянулся и вернулся к последней строчке, что успел прочитать. Одно слово, значение и смысл которого он не понимал, не давало ему покоя. Оно встречалось через раз во всех текстах, что были у старика. Пострадав над ним ещё несколько минут, ему пришлось признать, что помощь ему не помешает. Мальчик покосился на змея, что играючи крутил ложку хвостом, и едва заметно отполз на край скамьи прежде, чем спросить. — Дед, а что такое тариада? Колдун, готовивший им скромный ужин, мальчику было всё равно из чего именно, нехотя отвлёкся, подойдя к нему и посмотрев, куда ребёнок указывает пальцем. — Не тариада, а триада, — он провел рукой по бороде, — Соединение трёх сил. — Например? — шатен повернул голову в бок. — Любых, но в основном для обозначения кровного союза друида, ведьмы и колдуна, — колдун тяжело опустился на лавку и отнял у фамильяра ложку, у пацана весь лоб уже был синий от учительских побоев. — Как это? — мальчик состроил озадаченное лицо, насколько он знал, у колдунов семьи не было. — Не в прямом смысле кровное родство, — старик закатил глаза. — Это кровавый ритуал, где они убивают одну жертву, а после принимают кровь другого как свою. Шатен задумчиво прикусил нижнюю губу и, немного поболтав ногами в воздухе, до пола они ещё не доставали, уточнил: — Какая им всем с этого выгода? Колдун хмыкнул. Для столь юного возраста, пацан был не в меру практичным. Мужчина встал и вернулся к очагу, не спеша помешивая постный суп из лесных овощей и грибов. — Увеличение силы, верные союзники, клятва, пресекающая предательство, некое подобие семьи, — старик смолк на пару минут, но потом все же продолжил. — Какими бы сильными они ни были поодиночке, это не идёт ни в какое сравнение с мощью триады. — Так почему колдунов осталось так мало, если они все могли вступить в триаду? — мальчик, окончательно запутавшись, стал тереть лоб и сморщился от боли, змей его не жалел. — И убить всех, кого захотят? — Не каждый фамильяр согласен на такое, — старик поставил перед мальчишкой миску с едой и той самой ложкой. — Они до ужаса ревнивые и вредные. Змей зашипел, то ли соглашаясь то ли возмущаясь. Мужчина сел напротив пацана и продолжил: — Для колдуна первостепенен его контракт с фамильяром, чем другие обязательства, и… — старик сложил ладони в замок и поставил локти на стол. — И вернее это будет назвать не контрактом, а союзом… Брачным союзом. Ложка, поднесенная ко рту мальчишки, выпала из ослабевших от шока пальцев.***
Он ненавидел жару. Он ненавидел холод. Он ненавидел ветер и шелест листвы. Он ненавидел людей. Он ненавидел друидов, что пытались ненавязчиво прогнать его из «дома». Он ненавидел ведьм, ворующих ингредиенты для своих бесполезных зелий. Он ненавидел своё убежище. Он ненавидел этот опостылевший ему лес. Он ненавидел буквально всё. Тело, что перестало быть человеческим. Речь, что сменилась на животные звуки. При неимоверном желании он мог, конечно, говорить, но все это сопровождалось невыносимой болью. Идиотов, величающих себя колдунами и пытающихся навязать ему контракт. Глупое чувство одиночества и бесконечной скуки. Но, пожалуй, больше всего он ненавидел спать и видеть один и тот же сон. Кошмар, где маленький и тощий ребенок пытается выжить, цепляясь разодранными в кровь и обожжёнными пальцами за жизнь. Чувство едкого страха и неминуемой погибели чётко отражались в нём самом. Из внешности он запомнил только горящие болью и скорбью карие глаза. И дикое, страстное желание мести, придававшее сил ребенку. Пф, как это банально… Он видел его всегда, с того момента как осознал себя, как колдуна, ему тогда было три или четыре? Кто теперь уж вспомнит? Он не был глупым и прекрасно знал, что это за сны. У каждого фамильяра есть его колдун, тот, что подойдёт ему лучше всего. Такие сновидения помогали распознать верного претендента на когтистую лапу или хвост. Не то чтобы он был так уж и против этой связи, но… Он был точно уверен, что его колдун мертв, после такого не выживают. Редко, но всё же это могло произойти, а быть с кем-то другим он не намерен. Потому как бы он ни ненавидел эти сны, это единственное, что у него осталось. Фамильяр недовольно вздрогнул, почувствовав вторжение в лес. Ему хотелось закатить глаза, но строение его теперешнего тела позволить ему это вряд ли бы могло. Стоило бы выбраться из убежища и посмотреть, что происходит, но банально было лень, да и проклятие срабатывало само через несколько минут, максимум час. Лес был немаленький. В первые десять минут он спокойно ждал знакомого чувства от сработавшего искусства. Через двадцать он задумчиво потоптался перед входом, вспоминая, когда последний раз выходил. Еще через двадцать фамильяр забеспокоился, но не настолько, чтобы выйти. Ну а через дополнительный час с лишним он отправился смотреть, в чём собственно дело. Если это опять друиды или ведьмы, то пора распространить действие и на них. Незаметно добравшись до места с нарушителем, фамильяр завороженно рассматривал представший перед ним вид. Ещё по-детски нескладный мальчишка в коричневом плаще с капюшоном до середины лица с веселым смехом разбивал статуи, некогда бывшими людьми. Проклятье превращало всех вошедших в камень, но они не умирали или забывались во сне. Они всё чувствовали, застывшие навечно без возможности позвать на помощь. И если их разбить, то камень превращался обратно в плоть. Высокая сочная трава, массивные корни, тонкие листья ив — всё было усеяно кровью и ошмётками плоти. Конечности, раскиданные по округе, фантомно шевелились, а не особо везучие людишки разбились надвое и истошно кричали в просьбе о помощи, дабы прекратить эту боль. Фамильяр присмотрелся к ребёнку. Это не друид: отсутствовала нарисованная краской полоса клана. И не ведьма: кадык гордо украшал бледную шею. Нарушитель разбивал только определённые статуи — это были жрецы и жрицы. Последних он похоже намеренно ломал посередине, чтобы забить их ногами. Корявая ухмылка расползалась по его лицу от их хрипов и криков с мольбой остановиться. Тёмно-коричневые сапоги превратились в кроваво-красные и, скорее всего, намокли изнутри. Фамильяр наблюдал за мальчишкой довольно долго, пока он с веселым урчанием бегал по лесу, уничтожая всех представителей жречества на своём пути. Сейчас ребёнок остановился, уперев руки в колени, и восстанавливал дыхание. Иногда он пробегал мимо них, и возвращался, но делал это не абы как. Прижавшись спиной к стволу дерева, он обходил его по кругу и добивал пропущенных им ранее. Это было интересно… Настолько, что он не смог себя сдержать. Фамильяр приблизился к мальчишке, садясь на ветку перед его лицом. — Что ты делаешь? Мальчишка вскинулся на скрипучий звук голоса, долгие годы молчавшего, и капюшон слетел с его головы, обнажая лицо с хорошо знакомыми карими глазами.