***
Нил был избит до полусмерти, выглядя угрожающим, но безобидным. Он был весь в синяках, зол и срывался с места. Он был загнанным в угол животным, царапающий руки работников приюта. Он огрызался на своего предполагаемого «бывшего лучшего друга» и насмехался над самой мыслью, что он когда-либо был им. Он был груб. И волнующимся. И словесно агрессивным. Он обижался на то, что Эндрю курит, и практически на каждое слово, исходящее из уст Кевина. И он был чертовски привлекательным. И это выводило Эндрю из себя. Он также был не просто симпатичным личиком. Хотя это было своеобразной несправедливостью, что его лицо все еще можно было назвать бесспорно «красивым», каким бы избитым, опухшим и рычащим оно ни было. Но, к сожалению, он был интересен не только своей привлекательной внешностью. Плохое сочетание для психического здоровья Эндрю. Он говорил по-французски, что разозлило Эндрю, потому что он не мог доверять правдивому переводу Кевина, даже если бы тот вообще предложил переводить. Он был наблюдателен, инстинктивно подмечая вещи, на понимание которых другим обычно уходило гораздо больше времени; например, лезвия, спрятанные в нарукавных повязках Эндрю, или тот факт, что он не был похож на остальных членов своей «семьи». Он был почти удручающе благодарен за то, что другие сочли бы элементарной порядочностью, и одновременно прилагал усилия, чтобы казаться неблагодарным и отталкивающим. Он пообещал Эндрю сальто назад, хотя выглядел слишком хрупким, чтобы устоять на сильном ветру. И он не уклонился ни от одной из его угроз. Он даже склонялся к нему всякий раз, когда Эндрю вступал с ним в единоборство в их битве желаний. Он умел держать язык за зубами, но, казалось, был готов в любой момент открыть свой рот. У него был неподходящий акцент, чтобы соответствовать его предыстории. И было что-то в том, как он улыбался, что ощущалось как угроза. Он напрягался всякий раз, когда кто-нибудь подходил слишком близко, или когда Ники предпринимал плохо воспринятые попытки флирта, но достаточно легко мог постоять за себя, когда «Кев» становился слишком назойливым с ним. Он разозлился из-за людей, с которыми только что познакомился, когда узнал, что они ночевали у медсестры исключительно ради удобства Кевина. Но, казалось, его переполняла смесь страха и раздражения всякий раз, когда кто-нибудь пытался узнать его получше или сделать для него что-нибудь приятное. Казалось, его совершенно не беспокоил намек на то, что Эндрю мог совершить матереубийство. Или тем фактом, что он был готов и желал расправиться и с ним тоже, если тот сделает неверный шаг. Он взял сигарету прямо из согнутых пальцев Эндрю и выпустил отвратительно большое облако ему в лицо, просто чтобы дать остатку догореть между ними, пока он смотрел ему в глаза. Он заставил его рассмеяться. На самом деле рассмеяться. Не потому, что наркотики делали его маниакальным, или потому, что напряжение внутри него требовало выхода, а потому, что он был забавным. И всякий раз, когда он искренне улыбался или смеялся в ответ, это выбивало воздух из легких Эндрю. Его глаза были такого голубого цвета, какой можно увидеть у сосульки прямо перед тем, как она сделает тебе лоботомию. Его сообразительность была острой, как ржавые гвозди. Взгляд на его волосы наполнил язык Эндрю призрачным привкусом меди и крови, и ему захотелось запустить в них пальцы и потянуть. Приятная внешность была его собственной формой утонченного насилия. И он пытался подорвать решимость Эндрю красивыми словами и тем, как тот покусывал свои бархатные, потрескавшиеся губы. Он носил миллион масок и переключался между ними так же легко, как дышал. Он был опасен и непредсказуем, и он прикрывал свою ложь полусырой правдой, которая давалась так же легко, как яблочный пирог. Он был загадкой, головоломкой, которую ему предстояло разгадать, и каждый кусочек, который Эндрю брал со стола, по форме и цвету совершенно отличался от картины, которую, как он ожидал, выстроит Нил Джостен. Но даже этих разрозненных фрагментов того, что было «Нилом», было достаточно, чтобы втянуть его в это. Достаточно, чтобы заставить его метаться туда-сюда между борьбой, бегством и замиранием. Достаточно, чтобы заставить его еще больше задаться вопросом, что такого Кевин Дэй нашел в них обоих, раз сказал, что они одинаковы. Достаточно, чтобы убедиться ровно в одном: К тому времени, когда он выяснит, кто такой Нил и что он здесь на самом деле делает, он либо собирался похоронить его где-нибудь в лесу, либо отсосать ему в раздевалке; но в любом случае этот красивый ублюдок, вероятно, стал бы его погибелью. Он пробыл здесь меньше недели, но Нил Джостен уже поглотил столько мыслей и внимания Эндрю, что тот начал задаваться вопросом, не было ли полное и безоговорочное увлечение им просто побочным эффектом лекарств. Просто сверхактивный ум, отчаянно цепляющийся за новейшую форму обогащения, добавленную к его ограждению. Просто его «внутренний ребенок», как говорила Би на своих сеансах терапии, надеясь установить связь с кем-то, кто был способен идти в ногу со временем, отвечать ему ударом на удар, быть «им» до того, как Кевин встретил настоящую любовь… Или, может быть, именно это предполагаемое сходство в их личностях или их ролях злобных сторожевых псов для Кевина Дэя заставило его паранойю заявить, что ему абсолютно нельзя доверять. Просто его беспокойство в ожидании, когда появится новая проблема. В любом случае, он был уверен, что химические вещества как-то связаны с его временным приступом безумия. Через некоторое время все уладится само собой, как только тайна будет раскрыта, интрига исчезнет, и он больше не будет новой блестящей игрушкой, которая будет занимать его мысли. Это, иначе Нил Джостен однажды просто исчез бы ночью. Сбежит. Мираж. Просто последнее в длинном списке вещей, которые Эндрю хотел, но ему никогда не позволили бы этим обладать.***
Это было ошибкой — заснуть так, как заснул он. Он даже не предполагал, что сможет вот так заснуть в присутствии Нила, смесь травмы и лучших инстинктов обычно не давала ему уснуть, когда рядом оказывались непроверенные угрозы. Но его инстинкты были притуплены, а сигналы так часто подавлялись его лекарствами, что в эти дни чрезмерный стресс, как правило, просто вырубал его, вместо того чтобы сделать более бдительным. Он не может сказать, что сожалеет об этом, ввязавшись в драку, которая привела к предписанному судом лечению и лекарствам, потому что те ублюдки возле «Сумерек» первыми набросились на Ники, а Эндрю не слишком любезно относился к людям, которые трогали его вещи. Ему было все равно, что они кузены, такие вещи, как генетика (и искусственная лояльность из-за них), казались ему скорее пропагандой в действии, чем настоящей правдой. За исключением того, что ему было не все равно. Потому что Ники прилетел на похороны Тильды, а потом отказался от своей счастливой идиллической жизни в Германии ради Аарона. Он взял их обоих к себе в качестве законного опекуна, когда сам едва ли был достаточно зрелым, чтобы считаться по-настоящему взрослым. Он был там, когда Аарон начал отказываться от всего того дерьма, на которое его подсадила Тильда. Он устроил их всех на работу в «Райские Сумерки» и подписал дом своим именем. Он мог бы отправиться в путь в ту же секунду, как им с Аароном исполнилось по 18, мог бы вернуться к Эрику и звонить Аарону дважды в год, чтобы убедиться, что он все еще жив. Но он этого не сделал. Он подписал контракт с ними на Пальметто, подписал контракт катастрофой, которой были Лисы, и мирился с предвзятыми замечаниями некоторых из их наименее пикантных участников. Он был рядом, когда его брат нуждался в нем, когда неблагодарный забывчивый придурок оплакивал своего родителя и был разочарован тем фактом, что вся эта история с «братом-близнецом» оказалась не такой, как он думал. И за это Ники присоединился к списку людей, которых он взял под свою защиту. А что касается того, почему для него было важно, чтобы Ники был рядом с Аароном, когда Аарон активно презирал находиться рядом с Эндрю, что ж, все было просто. Он вложил слишком много себя в своего брата, чтобы потерять его сейчас. Он отказался от слишком многого, отдал слишком много своей души, чтобы просто позволить этому маленькому засранцу уйти теперь, когда он получил от него то, что хотел. Он пытался послать Аарона к черту, когда тот писал то первое письмо, но не сделал этого. Аарон был тем, кто с самого начала настаивал на желании быть частью его жизни, так что теперь ему придется иметь дело с последствиями. Он заставил бы своего брата выполнить свою половину их сделки, даже если бы это означало, что им обоим придется страдать, находясь рядом друг с другом. И по причинам, которые он мог понять лишь частично, Аарон казался счастливее (и, следовательно, жаловался чуть меньше), когда Ники был рядом. Так что он позволил бы своему бывшему законному опекуну попытаться (и потерпеть неудачу) сохранить мир, если бы это означало защитить его инвестиции во всю эту историю с «братьями». … На данный момент. Так что нет, он не сожалеет о том, что чуть не убил тех парней возле клуба, которые пытались причинить вред его кузену. Он сожалеет только о том, что его поймали и он не закончил это чертово действо. Единственное, о чем он сожалеет, — это о том, что ему приходится мириться с побочными эффектами и ломкой, а также о том, что он не может доверять своему собственному разуму или телу в выполнении простой задачи бодрствования, когда это ему нужно. — О боже мой! Нет! Ники пробудил Эндрю от глубокого сна паническим криком о помощи. И с этого момента его сознание было ничем иным, как красными вспышками и пропитанным адреналином инстинктом. Кто-то встал на пути между ним и Ники. Кто-то, недостаточно знакомый ему, чтобы его полусонный/полугиперактивный разум воспринял это как что-то иное, кроме угрозы. Поэтому он выхватил ножи и ударил предплечьем в живот парня еще до того, как он успел полностью открыть глаза. А потом была боль, скручивание и оттягивание запястья и локтя, ногти, вонзившиеся в его плоть, и угроза быть обезоруженным или выведенным из строя. Он двигался с захватом, мышечная память о всех его спаррингах с Рене. Он был на полу, с ножом у горла Джостена, и в миллисекундах от того, чтобы превратить все те праздные мысли и грезы наяву, которые у него были об этом человеке, в постоянное прошедшее время, прежде чем он даже понял, что это был тот, кого он собирался убить. О, блять. Ух ты ж, блять! Что он сделал? Его мозг лихорадочно пытался разобраться в ситуации, пытаясь понять что только что произошло во всех криках и суматохе, происходящих вокруг него. Ники не угрожала никакая реальная опасность, теперь это было ясно; хотя сейчас, когда Эндрю почти из всех присутствующих в комнате сделал свидетелей и/или сообщников, ему может грозить сердечный приступ или аневризма. Этот идиот, вероятно, просто сходил с ума из-за чего-то, что произошло в том дурацком боевике, который выбрал Аарон. Но Эндрю был настолько запрограммирован на то, чтобы постоянно ожидать насилия, что он принял его визг восторга или удивления за то, что его двоюродного брата выпотрошили. Блядство. Блять, и технически Эндрю все еще был на испытательном сроке. Ваймак был готов смотреть в другую сторону, когда Эндрю время от времени затевал драку с кем-нибудь из его лисов, был готов постоянно давать второй, третий, четвертый или даже тридцать седьмой шанс всем своим своенравным юнцам, но Эндрю всегда был начеку и держал себя в руках, когда начинал (или заканчивал) все эти драки в раздевалке. На сей раз все было по другому. Он без понятия, что на самом деле только что сделал, но, судя по выражению агонии на лице Нила Джостена и по тому, как он изо всех сил пытался сделать хоть какое-то подобие вдоха, он мог предположить, что ничего хорошего из этого не вышло. Он не перерезал ему горло. Он мог это увидеть. Его нож был совсем близко, но на самом деле так и не задел его там. Однако другой клинок?.. Он не знал. Он не мог быть уверен. То, как Нил сейчас сгорбился, и под каким углом он был повернут… Вполне возможно, что он задел парня в какой-то момент борьбы, или что кончик ножа все еще был погружен под ребро, когда он говорил. И нервы и адреналин все еще были слишком взвинчены, чтобы по-настоящему оценить положение этой руки, если не считать смутной боли от слишком крепкой хватки Джостена. Блять, блять, блять. Если из-за пустяка кого-то госпитализируют, из-за его собственной чрезмерной реакции на сильную реакцию Ники, тогда у него больше не было бы шансов. Его отправили бы в тюрьму. Он просто подвел бы буквально всех. Кевин остался бы незащищенным там, где Морияма смог бы снова вонзить в него свои когти. Ники и Аарон могли лишиться своих стипендий из-за того, что Эндрю не смог бы заполнить линию обороны, на которую они были подписаны. Рене винила бы себя за то, что отдала ему свои ножи. Университет мог бы сказать Ваймаку, что его маленький эксперимент с командой в реабилитационном центре был слишком большим риском, чтобы продолжать его. Би была бы так разочарована в нем за то, что он отступил от всего их прогресса. Они выписали бы ему миллион новых рецептов, чтобы навсегда отключить его мозг. И он слишком хорошо знал, что происходит с такими парнями, как он, в тюрьме. Блять. Блять. БЛЯТЬ! И Нил. Нил был… был… Он все еще был не в своем уме и не в своем ебучем теле, ведь так? Он наблюдал, как это происходило. Видел, как он просто полностью отключил все это. Видел, как он перешел от паники и боли к простому… Отсутствию и безразличию перед лицом. Его глаза стали тусклыми и безличными, как бледно-голубые камни. Его разрозненные и жадные глотки воздуха превратились в ровное пыхтение, которое замедлилось до трансового, похожего на прилив и отлив, которое тянулось, чтобы приласкать собственное потребление кислорода Эндрю в густом и влажном воздухе между ними. И точно так же Нил был не личностью, а пустышкой. Он возвращался в Сеть так же стабильно и безлично, как и вышел из системы. Каждый палец руки, обхватившей запястье Эндрю, разжался с почти слышимым скрипом, когда Нил вручную пересилил свои инстинкты, чтобы сохранить незначительное преимущество перед угрозой. Эндрю отступил так осторожно, как только мог, надеясь вопреки всякой надежде, что дорожка, проделанная его лезвием, не оставила на теле Джостена никаких царапин. А затем медленно, так медленно, что Эндрю боялся моргнуть и потенциально пропустить момент, когда ресницы Нила наконец-то затрепещут, открываясь и закрываясь, их глаза встретились. Кем он был? К чему он клонит? В чем заключалась его роль здесь? Притворялся ли он, что Эндрю причинил ему сильную боль до этого? Или эта маска напускного безразличия, которую он сейчас надел, была притворством? С какой целью? Чтобы он мог командовать им? Чтобы он мог использовать это как шантаж или попытаться обвинить его в этом позже? Боялся ли он, что Эндрю закончит работу, если узнает о степени его травм? Планировал ли он притворяться безразличным достаточно долго, чтобы покинуть здание целым и невредимым, прежде чем сдать его копам? Был ли это его первоначальный план? Не для того, чтобы заставить Кевина последовать за ним прямо в гнездо, а чтобы подтолкнуть Эндрю напасть на него, чтобы Кевин остался беззащитным без него. Возможно, таков был грандиозный план Рико с самого начала: не нападать на Кевина напрямую, а преследовать людей, которые ему небезразличны, людей, обеспечивающих его безопасность. Так вот из-за чего был тот странный момент с ножом для стейка ранее? Собирался ли он наброситься с этим на Эбби теперь, когда Эндрю совершил глупую ошибку, раскрыв, что Кевин видит в ней что-то вроде суррогатной матери? Возможно… Взгляд Нила переместился вниз, на нож, который Эндрю все еще держал в нескольких сантиметрах от чего-то смертоносного. Напоминание. Вызов. Безмолвно умоляя его либо опустить оружие, либо нанести удар и решить свою судьбу и судьбу всех остальных, кого он должен был защищать этим оружием. Эндрю опустил оружие, ненавидя дрожь, которую он ощущал в своих руках, почти так же сильно, как маленькие красные пятнышки на тыльной стороне костяшек пальцев или на ноже. Он незаметно вытер улики о свои джинсы, все это время не сводя глаз с Нила, просто ожидая, когда тот сделает свой ход. Джостен медленно выпрямился, его руки в защитном жесте прижались к животу, то ли чтобы скрыть повреждения, то ли чтобы удержать органы на месте. Эндрю с напряженным вниманием наблюдал, как кадык на горле Нила задвигался вверх-вниз, прежде чем он заговорил. — Ты в порядке? Он сейчас серьезно? Этот ублюдок действительно собирается сидеть там и спрашивать, все ли с ним в порядке после того, как Эндрю чуть не убил его? Является ли это каким-то образом частью его уловки? Часть его стратегии завоевать доверие на достаточно долгий срок, чтобы отплатить ему ножом в спину? Или он просто настолько туп и безрассуден, что не осознает, в какой опасности оказался? Ники, как обычно, никогда не терял дар речи, в отличие от других. Он ответил на вопрос Нила взволнованным писком, из которого стало ясно, что он не прикроет Эндрю, если Нил все-таки решит подать на него в суд. — А ты?! Я имею в виду, Господи Иисусе, Эндрю, ты мог его убить! Эндрю опустил взгляд и заставил себя сделать глубокий успокаивающий вдох через нос, стиснув челюсти. Он не ошибся. Эндрю облажался. Он подверг их всех опасности. Он мог бы оставить Кевина ни с чем. Он мог бы свести на нет всю тяжелую работу и жертвы своего двоюродного брата, лишив их стипендий. Он мог бы… — Ты тот, кто кричал, как будто что-то было не так, пока он спал. Остановиться. Что? — Он подумал, что у тебя неприятности, и отреагировал соответствующим образом. — Нил огрызнулся на Ники с явным гневом и возмущением от имени Эндрю. — Я мог сломать ему запястье, когда схватил его вот так; между тем его ножи даже не коснулись меня… Это ложь. Эндрю действительно причинил ему боль. Почему он лгал об этом? Почему он защищал его? — Так что он был в гораздо большей опасности, чем я, из-за всего этого… — Нил солгал с отработанной легкостью, прежде чем опустить взгляд в пол и закончить словами, которые будут не давать спать Эндрю по ночам еще несколько дней. — Ни в чем из этого не было его вины. Это не его вина… Не его вина? Он заснул, когда ему не следовало этого делать. Он слишком остро отреагировал на крики Ники. Он причинил Нилу боль; он даже не знал, насколько сильно, но знал, что причинил. И если бы к нему не вернулось осознание того, что он делает, в ту самую секунду, когда это произошло, Нил Джостен стал бы хэштегом «В память о нем» и обвинительным приговором Эндрю, подтвержденным стуком молотка… И во всем этом не было его вины? Во всем всегда был виноват он. Он всегда был первым, кого называли по имени либо с гневом, либо с разочарованием, когда что-то шло не так. Всегда тот, на кого все указывали пальцами, когда им нужен был козел отпущения или алиби. Всегда того, кого отправляют в кабинет директора или выгоняют из детских домов. Всегда тот, кто «начал это». Всегда тот, кто «зашел слишком далеко». Всегда тот, кто «напрашивался на это». Не его вина? … Что бы ни пытался здесь сделать Нил Джостен, он либо был самым грозным и дьявольским вдохновителем, с которым Эндрю когда-либо сталкивался, либо святым, посланным богом Рене и Ники специально для того, чтобы убить его. Нил сделал несколько глубоких, слегка напряженных вдохов, прежде чем забить последний гвоздь в крышку гроба Эндрю. — Я причинил тебе боль? С каких это пор кого-то стало волновать, что ему причинили боль? Это, должно быть, ловушка. Это просто должно было быть ею. Какой-то трюк, чтобы завоевать его доверие или сбить с ритма. Он не позволил бы ему выиграть эту напряженную интеллектуальную игру в шахматы, в которую он пытался играть. Он не стал бы играть на руку Нилу и рисковать тем, что это каким-то образом приведет к тому, что Рико выиграет главный приз. Если Нил хотел вести себя так, будто все было хорошо, когда Эндрю точно знал, что он каким-то образом причинил ему боль… тогда ладно, пока он будет подыгрывать. Но как только он поймет, чего хочет Нил в обмен на его молчание, он повернет ситуацию в свою пользу. Так или иначе, Эндрю опередил бы его. — Очень хорошо, Джостен. Как насчет тебя, я проколол легкое? Расколол ребро? Сейчас самое время признать размер нанесенного ему ущерба, если он вообще собирался это сделать. Но Нил продолжал отрицать. — Нет. Я в порядке. — Он так легко отмахнулся, что Эндрю захотелось просто схватить его за плечи и начать трясти, пока правда не выплывет наружу. Но он не собирался показывать им то, чего они хотели, позволив себе отвлечься сейчас. Он был последней линией обороны между Кевином и недоброжелательностью воронов. Поэтому он нацепил на лицо фальшивую улыбку и сосредоточил свои усилия на том, чтобы не спускать глаз с тяжело дышащего парня в углу комнаты. — Хорошо. Тогда Кевин может перестать впадать в тихую панику по этому поводу, сидя в углу. — Эндрю повернул лицо к поистине жалкому проявлению хронического беспокойства паразита, который в данный момент допивал свое пиво, держа его дрожащими руками. — Верно, Кев? Краем глаза он видел, как Нил пытается улизнуть теперь, когда все, наконец, отвели от него взгляды. Может быть, для Эндрю было бы лучше просто позволить ему сделать это, но какая-то его мелочная часть просто хотела вмешаться в планы Джостена везде, где только можно. — Куда ты теперь улетаешь, маленькая пташка? — Он насмешливо улыбнулся. — Посрать! — Крикнул Нил через плечо и поспешил в заднюю часть дома. Хм. Хорошо сыграно, Джостен.***
Как и было предсказано. В ту ночь он вообще не спал. Его мозг в режиме гипердвигателя пытался просчитать на десять шагов вперед угрозу, которую он не мог понять. В какую бы игру ни играл Нил, она включала в себя шахматы, шашки и покер одновременно, а также немного WWE и драгоценного опыта Кевина в экси. Он столкнулся с Кевином в коридоре посреди ночи, Кевин возвращался с кухни, а Эндрю спешил отлить. В любую другую ночь он бы избавил этого человека от ворчания в знак признания и двинулся дальше. Но он хотел услышать еще одно мнение. Хотел, чтобы кто-нибудь подтвердил или опроверг заявления Нила и отстранение Эндрю. — Привет. — Тихо сказал Эндрю. Кевин протер заспанные глаза и устало, но осознанно ответил: — Что не так? — Ничего не случилось, я просто… — Кевин подошел ближе и приподнял бровь, глядя на него. — Чья это была вина? Ранее с Джостеном, чья это была вина? Кевин открыл рот, а затем закрыл его. Он слегка склонил голову набок, и на его лице появилось почти озабоченное выражение, когда он использовал часть своей раздражающей и надежной честности. — Я имею в виду, тебе действительно обязательно спрашивать? Эндрю проглотил лишнюю слюну и постарался сохранить выражение лица. Да. Вот что он думал. — Думаю, нет. — Раздраженно сказал Эндрю, протискиваясь мимо Кевина в ванную. Хорошо. Значит, Нил солгал. Эндрю уже обо всем догадался. Он просто не знал почему. Он не мог понять, как выиграть, когда даже не знал, как играть. Он должен был докопаться до сути этого, до сути «Нила Джостена» и его несогласованных кусочков головоломки, которые не имели никакого смысла. Он решил загнать его в угол на стадионе следующим утром, чтобы при необходимости выбить из него ответы, как пиньяту… Но тогда Джостена там не было. Он все ждал и ждал, когда тот появится, когда кролик начнет вынюхивать там, где ему не следует, в их ежедневной игре притворяться, что он не пялится на Кевина Дэя. Но он так и не объявился. Неужели ворон преждевременно улетел из курятника теперь, когда Эндрю пролил первую кровь? Или он собирался совершить какое-то другое гнусное деяние? Добрых 15 минут он спорил сам с собой, был ли больший риск в том, чтобы оставить Кевина одного на корте на пять минут или в том, чтобы местонахождение Нила оставалось неизвестным еще дольше, и решил, что отследить его самую большую известную угрозу важнее, чем сидеть сложа руки и ждать, пока другие поднимут свои уродливые головы. Он заметил, как Джостен, спотыкаясь, выходит из кабинета Эбби, скорее всего, под кайфом от того, что он стащил внутри. Он не мог точно назвать ощущение разочарования, которое поселилось у него внутри, когда что-то тугое и злое сжалось вокруг его сердца. Он просто наркоман. Все это, и он просто… Проклятье. В конце концов, ему придется избавиться от Джостена, но не ради Кевина, а ради Аарона. Он не мог рисковать тем, что дурное влияние приведет к рецидиву у его брата после всех усилий, которые он приложил, чтобы вывести его на чистоту. Он подождал, пока потный, пепельно-бледный Джостен с остекленевшими глазами перестанет биться о стены, достаточно долго, чтобы поднять глаза, прежде чем заговорить. — Я не принимал тебя за наркомана… Это разочаровывает. Я думал, что мои инстинкты распознавать это к настоящему времени уже довольно хорошо отточены. У него даже не было средств, чтобы попытаться отрицать это. Просто встретил его безразличным пожатием плеч и: — Да, что ж… Постарайся не слишком корить себя из-за этого. Эндрю крепко сжал челюсти, чтобы не отреагировать на это слишком явно. Ему действительно следовало бы уже догадаться, что лучше не тешить себя надеждами. — Хм. Так или иначе, я найду в себе волю продолжать. Нил скрестил руки на груди и прислонился плечом к стене, признавая свое поражение. — И что теперь? — Спросил Нил то ли с раздражением, то ли с безразличием, когда Эндрю подошел ближе. Действительно, отличный вопрос. Эндрю мысленно подготовил себя ко всевозможным сценариям, прежде чем выследить Джостена, но этот был не из их числа. — Ты сдашь меня Ваймаку? Вызовешь копов? — Нил с вызовом приподнял бровь. Теперь, когда он был ближе к Нилу, он смог разглядеть детали немного четче. Он просмотрел свою внутреннюю картотеку возможных симптомов для всех лекарств, которые, как он знал, Эбби хранила в своем кабинете, и понял, что то, что он сейчас видел у Нила, не совпадало. Он приказал себе не делать предположений, не позволять своим надеждам возродиться. Он сказал себе, что то, что Нил не был наркоманом, не было тем благословением, о котором он сначала подумал. Потому что, если Эндрю прав, если Нил на самом деле сейчас совсем не под кайфом, это означает, что с ним действительно что-то не так. И это означает, что он вернулся к исходной точке со всеми своими проблемами и тревогами прошлой ночи. Но он ничего не может с собой поделать, он так счастлив, что Нил не наркоман, что он был прав, находя его таким интересным, что улыбка расплывается по его лицу, когда он ищет подтверждения своим отстранениям. — Зависит от обстоятельств. — Эндрю наклонился, просто чтобы доказать самому себе, что Нил все равно тоже наклонится, и его улыбка стала еще шире, когда он сделал это, слегка наклонив голову. — Ты на самом деле принимаешь таблетки или просто прихватил кое-какие припасы, чтобы позаботиться о своих ушках? — Какие ушки? Эндрю пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха при виде того, как Нил слегка скривился от отвращения, когда осознал, какой инфантильный язык он только что употребил. Эндрю наклонил голову в противоположную сторону от того места, где он только что был, и напомнил себе, зачем он вообще отправился разыскивать Нила. Ему все еще нужны были ответы. И прямо сейчас у Эндрю было преимущество, чтобы попытаться запугать его. Поэтому он сменил улыбку на насмешку, мысленно повторяя мантру, которой научила его Рене, чтобы сохранять спокойствие и собранность, когда он начнет допрос. — Прекрати нести чушь, Нил. — Шаг первый — выяснить, почему он солгал. — Ты сказал, что мой нож не задел тебя. — Эндрю констатировал факт как вопрос. — Так и есть? — Нил звучал и выглядел таким искренне смущенным этим, что это только еще больше разозлило Эндрю. Они здесь были только вдвоем, кого он пытался убедить? — Чушь собачья. Когда я отдернул руку, на ней была кровь, — сказал Эндрю просто для того, чтобы дать понять, что он знал. Что не было никакого смысла пытаться притворяться, что это не так. А затем он задал свой следующий вопрос. — Почему ты меня прикрываешь? — А я и не прикрываю. Эндрю покраснел. Он не знал, какого черта, по мнению Нила, он собирался добиться своими интеллектуальными играми, но Эндрю пришел к нему не для того, чтобы валять дурака. Ему нужно было сдержать обещания и заключить сделку, и он не собирался позволять какому-то глупо красивому незнакомцу разрушить все. Эндрю набросился и схватил ткань на плече Нила, он знал, что лучше не прикасаться к нему где-либо ниже уровня груди, когда у него все еще были неопределенные повреждения где-то поверх кишков. Но Эндрю все еще мог донести свою точку зрения, навалившись на него всем своим весом поперек ключиц. Нил резко выдохнул и несколько раз моргнул, как будто у него закружилась голова. Как только туман в его глазах рассеялся, он встретил его взгляд с той улыбкой, которая резала, как ножи, шипя слова сквозь стиснутые зубы. — Мы должны прекратить встречаться подобным образом. Эндрю собирался чуть позже мысленно дать себе пощечину в качестве выговора за это; или в противном случае приятно посидеть с Би за кружечкой горячего шоколада, чтобы они могли докопаться до сути любой из его многочисленных проблем, из-за которых от этих слов у него по спине пробежал холодок и скрученное чутье было таким, каким оно было раньше. Он не должен находить это привлекательным. Нил насмехался над ним и его жалкими попытками вести допрос. Это не горячо. Это приводит в бешенство. — Я не поклонник лжецов, Нил. — Эндрю одновременно пригрозил и напомнил себе вслух об одной из многих причин, почему ему не следует фантазировать о совсем другом взаимодействии в подобной ситуации прямо сейчас. — А я и не вру. — Нил настаивал: — Я никогда тебе не лгал. Ооо, этот парень. Эта коварная задница, фальшивая ебучая задница. Он собирался, блять, убить его. Эндрю изменил захват, грубо схватив его за оба плеча и прижав спиной к стене. Нил издал что-то вроде сдавленного вздоха и проглотил стон. Его дыхание вырывалось маленькими отрывистыми звуками, которые отражались на лице Эндрю, когда глаза Нила закатились обратно в череп. Или, может быть, Эндрю собирался выебать и убить его…? Нет, просто убей его, черт возьми! Господи Иисусе, что с ним не так? — Эндрю. Нил произнес его имя с таким очевидным отчаянием, что когда Эндрю посмотрел на его губы, то почувствовал, как начинает немного наклоняться вперед. Может быть, он тоже чувствовал это напряжение между ними? Может быть, он смог бы сократить расстояние и прижать его к стене, и… Но затем следующие слова Нила заставили его отступить, как будто в него выстрелили, а его руки облили кислотой. — Эндрю, отпусти меня… Ты должен отступить. Блядство! Что, черт возьми, он делал?! Нилу не нравилось, когда к нему прикасались. Он знал, что Нилу не нравилось, когда к нему прикасались. И вот он прижимал его к стене и… и ушел в свое воображение, и… Блять! Он ебанный монстр. Он ничем не лучше любого из тех других парней, которые… Блять, блять, блять! Что с ним не так?! Он должен был быть лучше этого, он должен был быть… — С-спасибо. — Заикаясь, произнес Нил с полной искренностью. Все предыдущие мысли о том, чтобы причинить ему боль или поцеловать его, растворились в знакомом желании запереться где-нибудь в пещере. На самом деле, нет, кого он обманывал? Независимо от того, думал ли он о том, чтобы добавить синяков на его лицо или убрать их поцелуями, он все равно причинял боль Нилу. Это все еще было насилие. Это все еще было нападение. Он не просил об этом. Он был ему не нужен. Он не сказал Эндрю «да». Отголосок выговора Нила Ники в его первую ночь в Пальметто эхом отдавался в голове Эндрю, пока его не затошнило от этого. Отсутствие «нет» — это еще не «да». «Да» — это «да» И Нил не сказал «да». Он не сказал «да». И он, вероятно, мог видеть похоть в глазах Эндрю, когда тот начал наклоняться к нему. И вот теперь Нил сгорбился, упершись руками в колени, изо всех сил пытаясь отдышаться. Вероятно, боролся с панической атакой после того, что Эндрю чуть не сделал с ним. И он поблагодарил его… Он поблагодарил за то, что он отпустил его, когда тот попросил его об этом. Он поблагодарил его за то, что тот отступил, когда ему вообще не следовало подходить к нему так близко. Эндрю был неправ. Он с самого начала недооценивал намерения Нила. Он все еще не знал, почему он лгал, чтобы прикрыть задницу Эндрю, но теперь было очевидно, что он не пытался втравить его в еще большие неприятности или что-то в этом роде. Иначе какой смысл был продолжать отрицать тот факт, что Эндрю уже дважды напал на него? Вокруг не было никого, кто мог бы поверить в эту ложь. По причинам, которые он не мог понять и, конечно же, не заслуживал, Нил искренне просто пытался прикрыть его, и вот Эндрю отплатил за эту доброту, вызвав у парня паническую атаку… Но опять же. Эндрю никогда не просил его об этом. Никогда не просил лгать от своего имени. Никогда не просил красть медикаменты у Эбби только для того, чтобы уберечь его от неприятностей. Никогда не соглашался ни на какие одолжения, о которых Нил, без сомнения, попросил бы взамен. Может быть, тогда это и был его грандиозный план? Он был здесь не для того, чтобы увести Кевина обратно в гнездо, он был здесь, чтобы присоединиться к нему. Он был здесь, чтобы заставить Эндрю защищать его так же, как он защищал Кевина, и уберечь их обоих от лап Мориямы. И чем больше грязи Эндрю вываливает на него, тем в большем долгу он становится. Тем меньше у него прав сказать «нет». В этом есть смысл. Или так оно и есть? Блять. Он больше ничего не понимает. Он не понимает, что происходит и почему. Он не знает, имеет ли хоть какая-то из его мыслей смысл, или его паранойя — всего лишь побочный эффект его таблеток, или..... Он не знает… И незнание того, что происходит, не понимание того, как это исправить или как уберечь своих людей от последствий, просто заставляет его все больше и больше входить в штопор, наблюдая, как Нил делает то же самое. Когда он наблюдает, как Нил говорит ему «спасибо» на последнем издыхании, как будто он вообще заслуживает похвалы за то, что сделал гребаный минимум после того, как вывел его из себя. — Прекрати это. — Наконец сумел выдавить Эндрю в ответ. Нилу каким-то образом все еще удавалось выглядеть возмущенным в своем состоянии, когда он нахмурил брови и дерзко спросил в ответ: — Дышать? — Нет, тупица. Почему ты благодаришь меня за это? Почему ты… — Эндрю оборвал себя и в отчаянии стиснул зубы. Сейчас он мог бы о многом спросить Нила. Множество вопросов, на которые он все еще хотел получить ответы… Но есть только один вопрос, на который он действительно искренне и глубоко нуждался в ответе прямо сейчас. — Почему ты сказал это прошлым вечером? — Ч… — Нил проглотил что-то и сделал еще несколько затрудненных и выглядящих головокружительными вдохов через нос, прежде чем попробовать снова. — Что сказал? Это было плохо. Ему было не привыкать к паническим атакам, ему даже пришлось попытаться избавить Кевина от нескольких из них, когда он впервые приехал в Пальметто, он знал, как выглядит выражение «зашел так далеко, что может потерять сознание». И выглядит это примерно так. Нил находится в кризисе, и Эндрю сотворил это с ним, а рядом нет никого, кто мог бы стать его якорем или вывести из этого состояния. Он спешил сюда с намерением просто уже что-то сделать, исправить свои ошибки и исправить все то, что он напортачил. Но сразу понял, что не может предложить себя в качестве якоря человеку, у которого нет причин ему доверять. Что он не может схватить его и приподнять, не прикасаясь к нему. И то, что Эндрю слишком распускает руки, — это именно та причина, по которой Нил сейчас выглядит таким зеленым. К его дальнейшему замешательству и изумлению, Нил посмотрел на руку Эндрю, все еще парящую в воздухе между ними, и сказал ему «да». Он увидел, как тот протянул руку, обдумал это, нахмурив брови, и кивнул в знак согласия на прикосновение. Он этого не понимал. И это сводило его с ума. Он не понимал Нила. И от этого ему хотелось кричать. Но у него не было ни времени, ни права задавать вопросы прямо сейчас, когда бедняга явно так отчаянно нуждался в помощи, что был готов обратиться к человеку, который уже дважды причинил ему боль. Поэтому он заставил себя окаменеть. Стать чем-то крепким и бесчувственным. Стать неподвижным объектом для борьбы с любыми непреодолимыми мыслями, терзавшими его разум. Он осторожно положил крепкую руку на затылок Нила, слегка сжав его, чтобы дать знать о своем присутствии, и отдал свои распоряжения. — Нил. Дыши. — Я… я пытаюсь. — Тяжело дыша, Нил медленно сполз по стене и осел на полу. Спускаясь вслед за ним, Эндрю старался не выдать своих собственных эмоций или беспокойства. Просто поддерживал свою хватку, чтобы удержать Нила здесь и сейчас, предлагая все жалкие заверения и обещания, которые только мог дать. — Ты в порядке. Я не собираюсь причинять тебе боль. Просто дыши. Нил посмотрел на Эндрю так, словно видел его впервые. Было замешательство, затем осознание, а затем безропотная повторная жизнь. А потом широко раскрытые голубые глаза посмотрели на него так, словно он был решением, а не проблемой. Те слова, сказанные прошлой ночью, снова эхом отозвались в его голове. Нил утверждает, что это была не его вина… Он понял, что так и не получил ответа на этот вопрос. — Ты не ответил на мой вопрос. — Сказал он с легким раздражением. Позволив себе лишь на мгновение отвести глаза от понимающего и слишком доверчивого взгляда Нила. — Ты не ответил на мой. — В свою очередь указал Нил. Это должно быть очевидно. Но он все равно разъяснил ему это. — Что это была не моя вина. На мгновение Нил выглядел искренне сбитым с толку. А потом он просто выглядел больным. Он прижал тыльную сторону ладони ко рту, чтобы остановить поток того, что грозило прорваться у него изо рта. Но после того, как Нил проглотил это обратно, он посмотрел на него с выражением, которое было слишком серьезным, и у него самого пересохло в горле. — Потому что это была не твоя вина.… Ты не сделал ничего плохого, Эндрю. Дерьмо. Дерьмо. Эндрю так облажался. Он в большем дерьме, чем когда-либо в своей жизни. Потому что он смотрит на Нила и верит ему. Это ложь, он знает, что это так; и Нил все равно заставляет его хотеть в это поверить. Он говорит это так, словно Эндрю просто смешон из-за того, что когда-либо верил во что-то другое. И если Нил может заставить его поверить в это, то в какую еще ложь он может так легко заставить его поверить? Он здесь меньше недели. «И у него уже есть номер Эндрю до буквы т», он точно знает, что сказать и как это сделать, чтобы обвести его вокруг пальца. Что происходит, когда поводок так туго обхватывает его горло, что он задыхается? Что происходит со всеми людьми, о которых он должен заботиться, когда красивого личика и нескольких добрых слов достаточно, чтобы поколебать его преданность? Он должен как-то бороться с этим. Должен придумать какой-нибудь хитроумный способ выкинуть из головы все соблазны и поблажки в отношении Нила Джостена. Но пока единственное, что он может сказать в свое оправдание, — это: — Заткнись. Нил на мгновение нахмурил брови, прежде чем на его лице появилось выражение, которое он мог назвать только смесью страха и хрупкой решимости. Мгновение спустя Нил сделал свой ход. — Эндрю. — Нил захрипел, когда его голова начала идти кругом от очевидного головокружения. — Мне… мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня. Вот оно. Это тот момент, когда Нил раскрывает свой грандиозный план сделать Эндрю своей сучкой. Что ж, он не собирался так легко отказываться от своей самостоятельности. Не без борьбы и заверений в том, что его усилия по защите Нила от головорезов якудзы будут стоить риска. — О? — Сказал Эндрю, стиснув зубы. — И что ты собираешься дать мне взамен за это? — Все, что угодно. — Нил в отчаянии ответил: — Все, что захочешь. Эндрю впился ногтями в затылок Нила в мучительной хватке. Как он мог сказать что-то подобное, когда он знает, к чему Эндрю почти склонялся? Какой тупица подпишет такой незаполненный чек с человеком, который чуть не поцеловал его против его воли? — Не будь идиотом. — Он отчитал его с рычанием. — Все, что в пределах разумного… — Нил с трудом поправил себя вымученной улыбкой. — Ты же знаешь, что я на мели. Эндрю захотелось ударить его, но ему удалось сдержать этот порыв. — Супер. Мы разберемся с этим позже… Что тебе нужно? — Мне нужно… Мне нужно, чтобы ты позвонил Эбби. Это… Не то, чего он ожидал… — Но что еще важнее, мне… мне нужно, чтобы ты убедился, что она не отвезет меня в больницу. — Нил практически умолял его: — Я не могу появиться в больнице, понимаешь? Я не… — Нил оборвал себя с выражением, которое показывало, насколько ему на самом деле было плохо. — Я не могу обращаться ни в какие больницы… Только Эбби… Обещай мне, что ты не позволишь им отвести меня ни в какую… Нил внезапно замолчал и, по-видимому, проглотил еще больше желчи. Он издал горлом жалкий тихий стон, который Эндрю сомневался, что он вообще осознавал, что издает, когда боролся и не мог отдышаться. Эндрю сразу стало ясно, что Нил отдавал ему эти приказы, потому что ожидал, что упадет в обморок. Он вспомнил, в каком состоянии нашел Нила, натыкающегося на стены и покрытого толстым слоем пота. Он подумал о том, как ухудшилось состояние Нила после того, как Эндрю еще немного поколотил его. Внезапно он засомневался, что его диагноз о том, что он вызвал паническую атаку, был точным. Теперь он думал о том, что таинственную травму, которую он нанес прошлой ночью Нилу, была намного хуже, чем он думал. Теперь он задавался вопросом, не вызвал ли он у него заражение крови, или не поверг его в шок, или просто… Что бы ни говорил Нил, Эндрю без тени сомнения знал, что это его вина. — Что, черт возьми, я с тобой сделал, Нил? Эндрю нужно было знать. Нужно было посмотреть, как эта последняя ошибка соотносится со всеми остальными. Но Нил был невыносимо непреклонен в своем отрицании. — Это был не ты. Это все равно не твой… — Нил оборвал себя, поморщившись. Он крепко вцепился в локоть Эндрю с явной болью и отчаянием, пытаясь втянуть воздух сквозь зубы. Эндрю хотел уже сам сброситься с моста. Но он заставил себя оставаться настолько нейтральным и незатронутым, насколько это было возможно. Чтобы показать Нилу, что он может рассчитывать на то, что он сохранит хладнокровие и выполнит его просьбы. — Никаких врачей. — повторил Нил еще раз. Как будто Эндрю нуждался в напоминании. Как будто Эндрю когда-нибудь сможет забыть хоть одно слово, когда-либо слетевшее с уст Нила. — И не говори Кевину. Кевин не должен знать об этом, хорошо? Кевин? Он беспокоился о Ебанном Кевине? Так вот почему он так отчаянно пытался притвориться, что все в порядке? Чтобы Кевин, блять, Дэй не беспокоился о нем? Значит, нападающий не разозлился бы на Эндрю за то, что тот причинил боль его бывшему лучшему другу? Если он шел на такое только ради душевного спокойствия Кевина, то он был почти уверен, что они не были бывшими. Ты не подвергаешь себя тому аду, с которым сейчас сталкивается Нил, ради кого-то, кому ты по-прежнему не предан на 100%. Позже он мог бы разозлиться из-за всей этой глупости и мученичества. А пока у него была работа, которую нужно было выполнить. — Тебе лучше, блять, не умирать у меня на глазах, Джостен. — Эндрю предупредил. — Не посмею. — Сказал Нил, выдавив слабую улыбку на свое лицо. — Я все еще должен тебе сальто назад. Нил обмяк в его объятиях, все его тело ослабло, когда он потерял сознание. Эндрю почувствовал, как его сердце забилось в груди так быстро и сильно, что у него чуть не закружилась голова. Он отчитал себя за слабость, когда перестраивал свою хватку на Ниле, чтобы вытащить телефон и позвонить медсестре, как его и просили. Он слушал гудки, и смотрел вниз на Нила, такого доверчивого и безмятежного в его объятиях, доверяющего свое здоровье и безопасность Эндрю даже после того, как он был тем, кто сотворил это с ним. И все это ради ёбанного Кевина Дэя… Эндрю был в таком дерьме.