Deals With Devils

Эндрю сказали, что его лекарства должны были привести его в норму, но он почти уверен, что они просто делают его еще большим психом. Он проходит через эти циклы маниакальности и паранойи: в одну минуту ему кажется, что у него под кожей бегают миллионы муравьев, а в следующую чувствует себя измученным и вялым, как будто его просят пройти через чан с патокой. Он хотел бы предсказать это, как будто в вечном движении туда-сюда была какая-то рифма или причина, но, насколько он может судить, ее нет. Это не зависит ни от времени суток, ни от промежутка между приемами, ни от того, когда он ел в последний раз; это просто случайность. Из-за химикатов ему трудно отличить свои настоящие мысли и мнения от того дерьма, во что, как ему кажется, он верит в данный момент. Из-за этого ему трудно решить, становятся ли дела лучше или хуже. Нечто безобидное или представляет угрозу. Его хлопья действительно невкусные в то утро или у него просто депрессия. Флиртует ли с ним Нил Джостен или насмехается над ним. Нужно ли ему держать своих людей как можно дальше от него или привлечь в свои ряды. Вызвано ли его желание постоянно находиться в его присутствии просто тем, что разумно присматривать за своими врагами, или потому, что на него просто так приятно смотреть. И сам Нил, конечно, не помогает ему в этом разобраться. Что-то не сходится. Он клянется, что ненавидит Кевина и не хочет иметь с ним ничего общего, но он скорее наложит себе швы в ванной Эбби и даст своим ранам загноиться, чем рискнет побеспокоить и отвлечь парня от судьбы возвращения в экси. Он признался Эндрю, что Рико отправил его сюда из гнезда, но затем сказал Эбби, что на самом деле он «бежит от последствий» убийства своего жестокого отца. Ни то, ни другое не является ложью, которая каким-либо образом помогла бы его делу, так зачем вообще признаваться в чем-либо, если это не было правдой? Он потерял сознание в коридоре из-за инфекции, покрыт дорожной картой насилия и боли и лежал в постели Аарона, все еще привязанный к капельнице; тем не менее он посмотрел им в глаза и сказал, что с ним «все в порядке». Он сказал Эндрю, что это не его вина, но затем намеренно умолчал о том факте, когда он объяснял Эбби все про порванные швы. Он сказал, что не защищает его, что он никогда не лгал ему, что он здесь не для того, чтобы сеять смуту, что он пробудет здесь недолго. Но вот он здесь. Он сказал ему, что патологические лжецы часто верят, что все остальные вруны. Но он даже не говорит своим естественным акцентом. Он говорит, что не пьет и не любит, когда к нему прикасаются, но все равно наклоняется ближе, когда это делает Эндрю. С запахом алкоголя и сигарет в его дыхании и угрозой убийства на губах Эндрю, Нил все еще наклоняется к нему… Но он не сказал «да». И это означает, что это «нет». И он все еще не знает, представляет ли он угрозу или нет. И это делает его самой большой угрозой из всех. Поэтому Эндрю заставляет себя прогуляться, пока маниакальная часть его лекарств не заставила его совершить какую-нибудь глупость, или летаргическая часть не сделала его слишком самодовольным. В любом случае, все существование Джостена начинает ощущаться как олицетворение всех его побочных эффектов. Словно вызов, брошенный на эту землю специально для того, чтобы помучить Эндрю. Потому что Нил — ходячее противоречие. Он называет себя никем. И все же он занимает солидные 79% сознания Эндрю. Что еще хуже, так это то, что Нил видит его насквозь. Похоже, он знает правду Эндрю лучше, чем он сам. Он может улыбаться и насмехаться над ним в ответ, когда Эндрю угрожает ему смертью, потому что он уже знает разницу между пустым предупреждением и обещанием настоящего насилия. С легкостью понимает разницу между Эндрю и его однояйцевым близнецом, даже когда Тильда, или Ники, или кто-либо еще из их окружения не могли этого сделать. И он тут же отчитывает его за то, что он назвал ее «матерью Аарона», и замечает, что их акценты и манеры не совпадают, и говорит, что они совсем не похожи. Откуда он знает? Откуда он так точно знает, на что на самом деле «похож» любой из них? Он здесь меньше недели, а, кажется, уже знает всю историю жизни Эндрю. На самом деле, он ни черта ему не рассказал, но каким-то образом ему все равно кажется, что он знает. А тем временем, чем больше Эндрю узнает о Ниле, тем меньше он уверен, что вообще что-то знает. Его глаза — холодный омут ледяной синевы, который угрожает сковать мышцы и утопить, если когда-нибудь решишься прыгнуть в него. И это должно было быть достаточно опасно. Но его улыбка, этот дразнящий изгиб губ — это палец сирены, подзывающий его ближе, побуждающий сделать этот смертельный шаг. К тому времени, когда начало всходить солнце, Нил уже ушел. Эндрю сидел у окна и наблюдал, как он забирается в машину Тренера, выглядя так, словно поспал самое большее пять минут, его волосы были взъерошены, а глаза потемнели от теней, которые только делали их еще более синими. Сигарета Эндрю дотлела до фильтра в его пальцах к тому времени он вспомнил, что нужно отвести взгляд. Если он не сможет получить ответы от Нила и не сможет полностью доверять своему собственному восприятию вещей из-за побочных эффектов его лекарств, тогда ему просто нужно будет разобраться во всем, основываясь на том, что все остальные уже знали. Он собирал маленькие кусочки разговоров из вторых рук и сравнивал их со списком фактов, который он мысленно прикрепил к доске детективов, использовал кусочки красной нити, чтобы перестроить паутину лжи в попытке найти какую-то закономерность, которая могла бы показать ему правду. И он начал с некоего болтуна, который прошлой ночью делил с этим человеком комнату. Ники готовил яичницу-болтунью на кухне, когда он нашел его. Аарон все еще был в душе, Эбби убежала в магазин, а Кевин, несомненно, пролежал бы без сознания до полудня, если бы его кто-нибудь не разбудил, так что это означало, что поблизости больше никого не было, чтобы прервать его незначительный допрос. Эндрю принял свои таблетки и запил их кофе с ирландскими сливками, затем запрыгнул на стойку у плиты, чтобы во время разговора разглядеть на лице кузена признаки обмана. — Доброе утро, звездочка. — Пропел Ники слишком бодро для этого часа. — О чем вы с Нилом говорили прошлой ночью? — Эндрю сразу перешел к делу. — О, обо многом! — Ники просиял, разбивая еще одно яйцо на сковородку. — Интересный парень, этот Нил, отлично смотрится в моей одежде. — Ники. — Эндрю угрожал ему его собственным именем. — Ладно. Я буду сдерживать себя. — Ответил Ники с умиротворяющим жестом руки и выражением лица, которое подразумевало, что он ничего подобного не сделает. — Я просто говорю, что для предположительно гетеросексуального мужчины он… Эндрю достал один из своих ножей из-за нарукавных повязок и вонзил его в уже приготовленную колбасу, которую его двоюродный брат отложил в сторону. Ники издал недостойный пронзительный звук, а затем сделал жест, как будто он хватался за свои воображаемые капли пота, когда отчитывал его. — Грубо! — Неодобрительно покачав головой, Ники сосредоточил свои усилия на завтраке и сказал свою первую по-настоящему полезную вещь. — Он тоже говорит по-испански, нужно любить парня, который знает твой родной язык. — Испанский? — Эндрю спросил: — Ты уверен? Он уже слышал, как этот человек говорит по-французски и по-японски, на скольких еще он говорит? — Ммм, почти уверен. — Проговорил Ники, прищурившись и наклонив голову, как будто на самом деле он вообще не был уверен. — Он, по крайней мере, знал его достаточно хорошо, чтобы понять, о чем я говорю, не уверен, он — вроде — бегло говорит или что-то в этом роде, но все равно это лучше, чем у большинства людей здесь, в Каролине. — Верно. — Эндрю отложил это в уме, прежде чем задать следующий вопрос: — Что еще? Неудивительно, что Ники больше не смог сказать ничего по-настоящему полезного. Большая часть его краткого изложения их разговора состояла в том, что он просто бессвязно рассказывал об одних и тех же историях, которые Эндрю уже слышал миллион раз, а Нил (по-видимому) вообще почти ничего не говорил. (Не то чтобы сам Ники заметил односторонний характер этого или любого другого обсуждения.) Итак, Эндрю спрыгнул со стойки и перешел к своей следующей цели. К этому моменту Аарон уже вышел из душа, на кровати лежала открытая спортивная сумка, в которую он беспорядочно складывал всю свою одежду. У них было всего несколько часов до возвращения Ваймака, чтобы помочь им перевезти все их барахло в квартиру, но им все равно нечего было здесь упаковывать. Большая часть их вещей все еще оставалась в Колумбии, а то, что они привезли к Эбби, было в основном просто одеждой и туалетными принадлежностями. Эндрю прислонился к стене у шкафа и просто ждал. Аарон раз или два взглянул на него краем глаза, но, казалось, был также доволен этой игрой в консервированного цыпленка, как и он сам. У них действительно был к этому талант: они подолгу занимали пространство друг друга, даже не разговаривая друг с другом по-настоящему. Почти 15 минут спустя, когда у Аарона закончились вещи, которые нужно было собрать, и, следовательно, не было оправданий продолжать игнорировать его, он, наконец, повернулся к нему лицом и просто сказал: — Что? — Когда вы с Нилом Джостеном нашли время поговорить по душам? — Мы этого не делали? — Сказал Аарон, смущенно нахмурив брови. — Он был в нокауте все время, пока мы над ним работали, а потом ты поменялся со мной местами, помнишь? — Тогда до этого. — За последние 7 дней мы буквально разговаривали друг с другом в общей сложности около пяти минут. В чем твоя проблема? Эндрю на мгновение потыкал языком в свои десна, обдумывая это, прежде чем объясниться. — Он знал, что это был я. Молниеносно. Меня ни в малейшей степени не одурачили… Как будто он ожидал, что я выкину что-то подобное. Приоритетами Аарона, как всегда, были проблемы с мамочкой, его глаза расширились от паники, когда он спросил: — Эбби… — Нет. — Эндрю оборвал его прежде, чем беспокойство брата успело проявиться в полной мере. — Она понятия не имела… Хвалила меня, думая, что я — это ты, как гордая мать-наседка. Аарон издал небольшой вздох облегчения, за которым последовал намек на улыбку, когда он изобразил безразличие: — Правда? Ч-что она сказала? Эндрю подумывал о том, чтобы выдумать какую-нибудь чушь, просто чтобы стереть улыбку с лица своего брата, но передумал. — Ничего особенного, просто благодарила за то, что помог ей с благотворительностью.… Нил тоже пел тебе дифирамбы. Он пробормотал что-то о том, что он уже говорил тебе, что когда-нибудь ты станешь хорошим врачом. Что, безусловно, интересно, потому что я не припоминаю, чтобы ты когда-нибудь говорил ему, что учишься на медицинском… Итак, я снова спрашиваю, когда, черт возьми, у вас двоих появилась возможность для такой приватной интимной беседы? Аарон закатил глаза и раздраженно плюхнулся на свой теперь уже пустой матрас. — Мы этого не делали. — Он настаивал. — Он просто вел себя как ушлепок. — Был ушлепком, поддерживая твои амбиции? — Эндрю подтолкнул его к более подробному объяснению. — Да, — Ответил Аарон, еще раз закатив глаза, прежде чем, наконец, сказать ему то, что он хотел знать. — Некоторое время назад, когда он зашивал свои джинсы, я заметил, что он использовал хирургические швы. Думаю, его мама была единственной, кто научил его этому… Он решил, что я студент-медик, раз обратил на это внимание. Когда я сказал ему, что прохожу предварительную подготовку, он сказал, что в этом есть смысл, что когда-нибудь я, вероятно, стану великим врачом… Но потом он продолжил, сказав, что это потому, что все доктора, которых он когда-либо встречал, были придурками, так что я бы прекрасно вписался. Эндрю не смог сдержать легкого смешка, вырвавшегося из-под сомкнутых губ. Аарон бросил на него равнодушный взгляд. — Ага. Конечно. — Аарон проговорил ровным тоном, продолжая: — Я получаю половину комплимента, обернутого в оскорбление, во время пятиминутного разговора. Это был наш большой разговор по душам. — И это все? Ты уверен? — Почему? Ты беспокоился, что кто-то на самом деле может захотеть стать моим другом, и теперь ты должен убить его из-за этого? Эндрю потратил время на то, чтобы вытащить сигареты из кармана и вытряхнуть одну на ладонь, немного задержался, достав зажигалку и намеренно повозившись с колесиком при первых двух затяжках, напоминая себе, что нужно сохранять ровное дыхание и бесстрастное выражение лица. Напомнил себе, что он слишком много вложил в своего брата, чтобы придушить ублюдка сейчас. Он сделал длинную глубокую затяжку и выпустил дым в окно ради Эбби, вместо того чтобы выпустить его в лицо Аарону. И как только он поверил, что его собственный голос не дрогнет, он, наконец, ответил ему. — Если окажется, что он представляет угрозу или плохо влияет на тебя, тогда да, возможно, мне просто придется убить его из-за этого… Таков был наш уговор, помнишь? Я оберегаю тебя. Держу тебя чистым. Убираю это дурное влияние из твоей жизни. А взамен ты слушаешься меня, и мы будем держаться вместе до окончания университета. — Ты несешь такую чушь, — усмехнулся ему Аарон. — Если бы ты хотел избавиться от него, ты бы не был в такой панике, заставляя меня спасать его; нам бы также не пришлось из кожи вон лезть, чтобы держать Кевина в неведении об этом. — Я сделал это, потому что мы с Нилом тоже заключили сделку. Вот как это работает, Аарон. Так это всегда работало. Кто-то заключает со мной сделку, и я ее выполняю. Не моя вина, что ты продолжаешь забывать правила. — Заткнись. Это совсем не так работает. Ты просто делаешь все, что, черт возьми, захочешь, с кем захочешь, и угрожаешь любому, кто встанет у тебя на пути. — Это то, что ты думаешь? — Это то, что я знаю. — Хорошо. — Ответил Эндрю, кивнув, прежде чем затушить сигарету в пепельнице на подоконнике. — Если это правда то, что ты собираешься с этим делать? — Что? — Что ты собираешься с этим делать? — Повторил Эндрю, раздраженно пожав плечами. — Если я какой-то большой плохой монстр в твоей жизни, если все, что я когда-либо делал, — это то, что я хочу, и я ни разу не действовал в твоих интересах, тогда как ты собираешься мстить? Если мое присутствие в твоей жизни — такое бремя и угроза, и ты так сильно хочешь, чтобы я ушел, тогда почему я все еще здесь? — Ты знаешь почему. — Сказал Аарон со льдом в его венах. — Да. Знаю, — Согласился Эндрю, оттолкнувшись от стены и сделав несколько шагов ближе к своему брату, лежащему на кровати. — Потому что ты пришел ко мне, когда я сидел в колонии для несовершеннолетних. Я сказал тебе отвалить и оставить меня в покое, а ты не послушал. И когда ты появился, к тому же без приглашения, ты был с головы до ног покрыт синяками, весь взвинченный какой-то Тильдой… — Заткнись. — Аарон попытался оборвать его, но Эндрю продолжал. — Что бы ни делала твоя дорогая старушка-мать, она оставила валяться тебя в тот вечер, чтобы ты мог самолечением избавиться от боли от осознания того, что она никогда по-настоящему тебя не любила. — Что, черт возьми, ты об этом знаешь?! — Обвинил его Аарон, когда его глаза наполнились влагой. — Ты никогда никого не любил, кроме себя! — Снова ошибаешься, дорогой братец. — Эндрю с усмешкой поправил: он никогда ни в малейшей степени не любил себя. — Но это к делу не относится… Дело в том, что ты заключил со мной сделку. Убедил меня вести себя наилучшим образом, чтобы я мог получить досрочное освобождение и вернуться домой с тобой. Ты попросил меня защитить тебя от нее, потому что устал позволять ей обращаться с тобой, как с дерьмом. Потому что ты никогда не мог постоять за себя. Потому что ты был слишком трусом и слабаком, чтобы справиться с проблемой самостоятельно. Аарон покачал головой и соскочил с кровати, сделав несколько сердитых шагов в его направлении. — Убирайся, блять. — Или что? — Спросил Эндрю, совершенно не впечатленный. — Ты, наконец, собираешься стоять на своем и сражаться в своих собственных битвах? Ты собираешься сделать все возможное, чтобы изгнать своих собственных монстров, вместо того, чтобы прятаться за моей спиной, а потом обвинять меня в том, что я сделал именно то, о чем ты меня умолял? Аарон сжал кулаки, как будто собирался что-то сделать, но на самом деле не замахивался. Эндрю устал от постоянных ссор, поэтому он решил по-настоящему донести свою точку зрения. — Вот. Я даже помогу, — проговорил Эндрю, вытаскивая оба ножа из повязок и протягивая их Аарону, чтобы он мог взять их, если захочет. — Ты так сильно хочешь, чтобы я ушел? Ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни после того, как умолял меня стать ее частью? Отлично. Докажи это… Забери меня отсюда… Докажи мне, что ты действительно можешь защитить себя и больше во мне не нуждаешься. Ты ведь еще не давал клятву Гиппократа, верно? Так что я почти уверен, что тебе все еще позволено причинять какой-то вред… Продолжи. Зарежь меня. — Прекрати. — Аарон говорил в основном в пол сквозь стиснутые зубы, в его глазах стояли непролитые слезы гнева. — Слова ничего не сделали, чтобы помешать Тильде избить тебя, что заставляет тебя думать, что они сделают что-то, чтобы защитить тебя от кого-то еще? — Почему ты такой ебнутый придурок? — Ответил Аарон с усмешкой, все еще недостаточно храбрый, чтобы посмотреть ему в глаза с такого близкого расстояния. — Потому что кто-то должен быть таким, — ответил Эндрю с не меньшей злобой. — Потому что ни у тебя, ни у Ники, ни у Кевина, ни у кого либо из вас, ублюдков, нет решимости, необходимой для того, чтобы быть тем, кто стоит на передовой. Никто из вас не хочет взять эти ебаные ножи и перекрыть яд из своей жизни. Никто из вас не хочет пачкать руки в крови, разрушать свою драгоценную репутацию или придерживаться своих уебских обещаний, чего бы это ни стоило. Вот, блять, почему. Эндрю попытался подтолкнуть одну из рукоятей ножа в направлении своего брата, еще больше побудив его вооружиться, если он захочет, но, как и было предсказано, Аарон отпрянул от нее, как от ядовитой змеи. — В чем дело, Аарон? Я предлагаю тебе выход. Я даю тебе инструменты, необходимые для самозащиты. Ты боишься испачкать руки или что-то в этом роде? Тебе нужны какие-нибудь модные латексные перчатки, прежде чем ты сможешь приставить к кому-нибудь скальпель? — Эндрю, ты не… — Не какой, Аарон? — Эндрю ответил насмешливым тоном, его глаза расширились, а на лице появилась маниакальная ухмылка. — Справедливый? Как же так? Я даю тебе оружие, верно? Просто сделай это. Это совсем не сложно. — Достаточно. Ты высказал свою точку зрения. — Я бы убил тебя, если бы ты попросил меня об этом, — подсказал Эндрю, небрежно направляя свой клинок в его сторону. — Черт возьми, я бы покончил с собой, если бы ты этого захотел, — сказал он, направляя лезвие к собственной шее. — Я бы сделал это для тебя, Аарон, почему ты не хочешь сделать это для себя? — Просто уйди, — умолял Аарон в пол. — Если ты так сильно хочешь, чтобы я ушел, вот твоя прекрасная возможность. — Эндрю держал лезвие плашмя на ладони между ними и присел на корточки, чтобы посмотреть брату в глаза. — Возьми этот гребаный нож, Аарон. Докажи, что я неправ, покажи мне, что ты можешь сделать то, что нужно, и я с радостью уйду на пенсию. Это пиздецки утомительно — все время присматривать за тобой. — Прекрати. — Его брат выдавил из себя надломленным и сердитым тоном, когда наконец снова поднял взгляд. — Дело не в тебе, дело в лекарствах, просто сядь, черт возьми, и расслабься. — Но разве это не так? — Насмехался Эндрю. — Ты думаешь, это из-за наркотиков я становлюсь таким? Это странно, потому что я почти уверен, что убил твою мать до того, как начал их принимать. Почти уверен, что меня посадили в колонию для несовершеннолетних еще до того, как я начал их принимать. Почти уверен, что я чуть не убил тех парней возле клуба, чтобы спасти Ники, прежде чем начал их принимать… Так это действительно лекарства сводят меня с ума или это только тебе кажется? — Остановись. — Снова взмолился Аарон. Его трясло от усилий, которых ему стоило не дать влаге из глаз скатиться по лицу. Это было жалко. Как будто смотришь в зеркало и видишь себя гораздо моложе. От этого ему стало дурно. Эндрю с усмешкой покачал головой и убрал оружие. Казалось, его брату нужно несколько напоминаний обо всем том, что он сделал для него. — Да. Вот что я думаю. Потому что на самом деле ты вовсе не хочешь, чтобы я уходил, не так ли? Потому что без меня ты все еще был бы никчемным наркоманом, которого избивает твоя мать, а не спортсменом колледжа на пути к тому, чтобы стать хирургом, как ты всегда хотел. Потому что без меня Ники, возможно, был бы убит или доведен до комы этими ублюдками у «Сумерек». Потому что без меня всем, чем бы ты был, — это ебанные слова, и кто-то должен быть тем, кто делает это гребаное дерьмо. — Почему ты просто не можешь оставить меня в покое? — Прошептал Аарон себе под нос. — Потому что настоящие монстры это те, кто не останавливается, когда ты просишь их об этом, Аарон! Они продолжают идти, и забирать, и резать немного глубже, пока от тебя, блять, ничего не останется! И поскольку у тебя нет того, что нужно, чтобы приставить нож к их горлу и заставить их остановиться, я должен быть тем, кто сделает это за тебя. Аарон покачал головой, как будто не верил ему. Поэтому Эндрю немного продвинул свою точку зрения, напомнив ему о том, из-за чего вообще был этот спор. — Вот почему, черт возьми, ты держишь меня рядом, не из-за нашей сделки, не потому, что мы братья, а потому, что я тебе, блять, нужен. И ты это знаешь… Так что, прежде чем ты начнешь обвинять меня в том, что я всегда делаю только то, что, черт возьми, я хочу, спроси себя вот о чем: если бы это было правдой, какого черта я бы хотел от тебя? Зачем обрекать себя на кошмар — присматривать за кем-то, кто всегда будет обращаться со мной только как со сторожевой псиной, которая взбесилась? Зачем заниматься спортом, который я пиздецки ненавижу, только для того, чтобы ты мог ездить на фалдах моего пальто, ради стипендии для универа? Зачем разбивать машину, в которой я все еще находился, и рисковать своей уебской жизнью только для того, чтобы избавить тебя от пары побоев? Зачем отказываться от своей жизни до колонии только для того, чтобы последовать за тобой в этот притон наркоманов с женщиной, которая бросила меня?.. Зачем? А? Зачем, Аарон?.. Ты думаешь, что знаешь все? Ты думаешь, что знаешь меня? Думаешь, я делаю все это ради своей выгоды? Объясни мне, как и почему… Потому что я ни хрена не понимаю… Ты заключил сделку, я, блять, ее выполняю, это просто. Перестань пытаться все усложнять только для того, чтобы заставить чувствовать себя лучше из-за того факта, что на самом деле не ты привязан ко мне, а я к тебе. Аарон на мгновение замолчал, прежде чем призрачный голос наконец произнес: — Я ненавижу тебя. Эндрю проглотил первые четыре ответа, которые у него были на это, прежде чем, наконец, сказать в ответ. — Знаю… Но я единственный, кто все еще здесь… И я никуда не собираюсь уходить… Не раньше, чем мы закончим универ… — Эндрю почувствовал, как у него немного сжалось горло, и заставил себя успокоиться, чтобы придать своему голосу побольше властности. — До тех пор ты находишься под моей защитой, хочешь ты этого или нет. Так что либо учись справляться с этим, либо учись драться, блять, чтобы ты мог избавиться от меня сам. И с этими словами он повернулся на пятках и вышел из комнаты. Он позволил двери захлопнуться за собой и на всякий случай захлопнул дверь в свою комнату и в комнату Кевина. Дэй испуганно проснулся от шума, но тут же снова улегся в постель, когда понял, что это был всего лишь он. Эндрю все еще нужно было допросить его позже, он был тем человеком, у которого, несомненно, было бы больше всего недостающих кусочков головоломки, которой был Нил. Но Эндрю был не в настроении разбираться с этим прямо сейчас, поэтому он позволил большому младенцу задремать, а сам засунул немного своего собственного дерьма в какие-то сумки, чтобы упаковать их. Он собрал около трех горстей грязного белья, прежде чем решил, что не может быть там прямо сейчас. Поэтому он схватил свои ключи и протопал всю дорогу до машины. Он бесцельно колесил около часа, купил кварту мороженого в магазине на углу, припарковался у какой-то детской площадки, где играли счастливые дети, и съел всю чертову кварту пластиковой ложкой, которую нашел в бардачке. Он напечатал бессвязные жалобы Би объемом в половину романа, но удалил их все, прежде чем успел нажать «Отправить»; затем он напечатал примерно вдвое меньше для Рене, прежде чем сделать то же самое. Он провалялся в отключке около 30 минут, прежде чем его разбудили визжащие дети, спускающиеся с горки. Одна сторона его лица покраснела от морщин, а шея изогнулась из-за неудобного положения его импровизированного сна. Он выкурил еще четыре сигареты и заехал пообедать в какую-то забегаловку с бургерами, прежде чем, наконец, вернуться в тот же магазин на углу, чтобы купить новую пачку и еще немного мороженого. Он купил галлон для себя, а затем по кварте для Аарона, Ники и Кевина с каждым из их любимых вкусов. Он подумывал о том, чтобы специально выбрать не тот вкус для Аарона, но решил, что на сегодня он уже достаточно вел себя как придурок. Его брат, вероятно, был прав… Эта ссора, скорее всего, была вызвана химикатами, чем какой-либо их реальной враждой… Но эти проблемы все еще существуют между ними даже без наркотиков, поэтому он не может сказать, что полностью не согласен со всем, что говорило его маниакальное «я». Маленький контейнер rocky road — это жалкая ветвь оливы после чего-то подобного, но в конце концов Аарон бы с этим справился… Возможно… А если он этого не сделает, тогда что ж, в любом случае, не похоже, что они когда-либо очень хорошо ладили до этого. С замороженным искусственным счастьем в руке он, наконец, свернул на подъездную дорожку к дому Эбби, а затем проигнорировал всех в своем стремлении молниеносно закончить сборы. Ваймак произнес ему какую-то невнятную речь о том, что он заставляет всех ждать, пока они разбрасывают дерьмо по машинам, но Эндрю пропустил большую ее часть мимо ушей. Аарон даже не смотрел в его сторону, и, судя по слегка страдающему запором выражению лица Ники, казалось, что он, должно быть, пошел поплакаться ему об этом, пока Эндрю не было. Кевин, тем временем, как всегда, ничего не замечал, поскольку их семейная драма не имела никакого отношения к его драгоценному стикболу; что в кои-то веки было скорее милостью для Эндрю, чем досадой, потому что это означало, что он мог поехать с ним, а остальных отправить с Ваймаком и целых пять минут притворяться, что никто на него не злится. Позже прошло четыре обхода между новой квартирой и Икеа, и все разошлись по своим углам с шестигранным ключом и молотком, ожидая, что взрослое лего поможет превратить эти пустые две спальни во что-то пригодное для жизни. Казалось почти расточительным покупать всю эту мебель только для того, чтобы избавиться от нее через несколько месяцев, но, вероятно, в конечном итоге они все равно пожертвовали бы большую ее часть habitat for humanity по настоянию Рене; и тогда Ваймак смог бы списать все это как часть благотворительных пожертвований команды на весь год. И, кроме того, Эндрю был совсем не против собрать все их дерьмо воедино таким образом. В этом было что-то почти очищающее. Он заметил, что большинство людей действительно расстраиваются из-за подобных вещей, но в девяти случаях из десяти это происходит просто потому, что они никогда по-настоящему не утруждали себя чтением инструкций должным образом, они просто бегло просматривают их и предполагают, что знают, что делать, а затем злятся, когда их предположения оказываются ложными. Но Эндрю оценил прозрачность этого, четкие инструкции, пошагово описывающие, что ему нужно было сделать. «A» переходит в «B», используя «C». Никаких догадок не требуется. В большинстве случаев даже не нужны какие-либо электроинструменты, только руки и немного терпения. Гвозди не злятся на тебя за то, что ты их забиваешь, и в конце ты можешь показать что-то новое и полезное. Это легко. Или, по крайней мере, это вознаграждение за те усилия, которые прилагаешь к этому. Он соорудил себе новую кровать и комод для своей одежды. Украсил его новым мягким постельным бельем и пепельницей. Затем перешел на другую сторону комнаты, чтобы разобрать мерзость, которую, как думал Кевин Дэй, он строил, чтобы правильно собрать его мебель. Он все еще довольно четко помнил все инструкции по собиранию своей собственной, но он перечитал каждый шаг заново, просто чтобы указать на картинки и объяснить Кевину, где он ошибся. Из динамика телефона Кевина слабо играла музыка, а в открытое окно дул прохладный ветерок. Он мог слышать, как остальные члены его семьи в своей комнате с переменным успехом разбираются в этом дерьме, но они явно находились за пределами его маленького пузыря искусственного спокойствия. Он точно знал, чего от него ждут, и что произойдет, когда он это сделает, и все это было просто… идеальной и предсказуемой причиной и следствием. Что-то, что он мог бы сделать, чтобы занять свой разум и руки, не навлекая на себя никаких неприятностей. Да… Ему нравится что-то создавать. К этому моменту он чувствовал себя намного лучше, поэтому заполнил тишину в комнате своей просьбой. — Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь о Ниле Джостене. Кевин позволил куску дерева Г-образной формы, который он рассматривал, упасть рядом с собой, когда тот уставился на него. — Зачем? Эндрю просто смотрел в ответ уголком глаза, его руки все еще были заняты своим делом, а на лице застыла маска полной беспристрастности. — Я же сказал тебе, что он не представляет угрозы. — Кевин без особого энтузиазма спорил, занимаясь укладкой какого-то металла в неправильном направлении. Эндрю протянул руку и поправил его, прежде чем Кевин продолжил. — Он не причинит мне вреда, Эндрю… Тебе не нужно беспокоиться о нем. — Раньше ты тоже думал, что Рико не причинит тебе вреда. — Эндрю напомнил ему, но, увидев вспышку обиды в глазах Кевина, немного смягчил свою стратегию. — Оценка рисков — это часть моей работы, а не твоей. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь, чтобы я мог сам решить, представляет ли он угрозу или нет. Кевин избегал смотреть ему в глаза — первый признак того, что он что-то скрывает, еще до того, как начал говорить. Вторым признаком было то, что ничто из того, что он должен был сказать, едва ли имело какое-либо отношение к экси. — Не знаю… Он… Он действительно хорош в математике? Он ненавидит петь, но все равно раздражающе хорош в этом. Он может свистеть и раскатывать буквы «р», но ему требуется примерно шесть попыток, чтобы научиться щелкать пальцами. Угх… Он ненавидит овощи, но любит фрукты, особенно цитрусовые и клубнику. Но он ест свои бананы, разламывая их пополам и начиная с сердцевины, как какой-нибудь язычник. — Все это бесполезно. — Проговорил Эндрю, но, несмотря на это, он находит все по-своему слегка увлекательным. — Как насчет чего-нибудь, имеющего отношение к гнезду? Кевин застыл на полминуты, прежде чем попытался скрыть свою реакцию застенчивой улыбкой и пожатием плеч. — Он рассказал тебе об этом, да? Эндрю не совсем уверен в этом, а Нил просто не поправил его, но он все равно ответил ровным: — Ага. — О… — Ответил Кевин, прежде чем сглотнуть слюну и слишком сильно сосредоточиться на следующем наборе инструкций на странице перед ним. — Там есть… На самом деле сказать об этом особо нечего. Мы оба частично выросли там, но… Мы были в очень разных ситуациях. Эндрю нахмурил брови и спросил: — Как же так? — Ну, это было… Хозяин — или, э-э, Тэцудзи — когда он привел меня туда, это было потому, что он был моим, э-э, моим крестным отцом, я думаю. Они с мамой изобрели Экси, и когда-то, знаешь ли, они были близки. Итак, после того, как она умерла… Я имею в виду, что он был фактически моим приемным отцом, понимаешь? Рико должен был быть моим братом, и я был вроде как частью семьи, но… Но это было очень в духе Мориямы. — Второй сын второго сына. — Вмешался Эндрю. — Именно. — Кевин согласился. — У Мориямы только первенцы имеют какие-либо реальные права или престиж, остальные — просто дополнительные активы, призванные обеспечить что-то ценное для семьи. Будучи вторым ребенком в своем поколении, Тэцудзи обеспечил семью этим новым видом спорта, который он изобрел, он построил Эвермор в качестве прикрытия для главной ветви, чтобы они могли делать в башне все, что захотят, пока продолжаются игры. И все деньги, которые они зарабатывают на мерчандайзинге, рекламе и продаже билетов, это… Это не совсем та работа, которой занимаются остальные Мориямы, но она, несомненно, прибыльная… И Рико, он был вторым сыном своего отца, так что, как только он родился, его отправили к своему дяде Тэцудзи, чтобы он мог делать прибыль больше на том же основании. Таким образом, они могли быть уверены, что лучший игрок в спорте, который только что создал Тэцудзи, тоже станет частью семьи, еще одним преимуществом. Они не могли позволить кому-то за пределами семьи — будь то главная или побочная ветвь — быть человеком, зарабатывающим на всем этом больше, чем они сами. Так что судьба Рико как будущего короля Экси была высечена на камне еще до того, как его вырвали из тела матери. — Какое это имеет отношение к Нилу? — Я добираюсь до цели. — Кевин ответил ему дерзостью. — Моя точка зрения такова… Рико и Тэцудзи уже были отверженными в своей семье, а потом они привели меня, и я стал «вторым сыном», для меня было в геометрической прогрессии более постыдным вообще существовать. Я был частью их круга, стоил для них больше, чем кто-либо за его пределами, но в их глазах я был принципиально ниже их. Вот почему… Слова Кевина оборвались, когда он на мгновение опустил взгляд на свою сломанную руку, прежде чем слегка покачать головой и продолжить. — По сути, я был их домашним животным, талисманом, но мне, по крайней мере, разрешалось спать в доме и, так сказать, сидеть с ними в карете. Нил и Жан… они больше походили на овец на поле боя. На них смотрели исключительно как на собственность, а не как на семью, даже не как на людей, просто как на что-то для их развлечения или зарабатывания денег. Рико и Хоз… И Тэцудзи, я имею в виду… Они не очень хорошо относятся ни к кому из Воронов, но у них есть деньги и престиж, чтобы знать, что многое может сойти им с рук. Никто и глазом не моргнет на оскорбления, потому что знает, что не может выступить против основателя спорта, против капитана лучшей студенческой команды в стране… Но всему есть пределы. Они могут сделать или сказать среднестатистическому спортсмену не так уж много, потому что желание играть в эту игру и пробиться в профессионалы будет расти только до тех пор, пока кто-нибудь не сорвется и не попытается донести на них. Нил и Жан, однако… здесь нет никаких реальных ограничений. Они могут делать с ними все, что им заблагорассудится, и никогда не столкнутся за это с какими-либо последствиями. Потому что, если семья решит, что они слишком сильно сопротивляются, чтобы стоить усилий или риска, тогда… Они просто убьют их. Или еще хуже. — Итак, вместо того, чтобы пытаться научить маленького психопата каким-либо ограничениям, Тэцудзи предложил Рико утопить их обоих, как мешок с котятами, чтобы у него был выход своим порывам. Кевин слегка вздрогнул от такого сравнения, но, проглотив свой стыд, признался. — Да… в значительной степени. — И ты позволил им. — Я ничего не позволял им делать. — Кевин рявкнул в ответ. — Но я ничего не мог бы для них сделать. Всякий раз, когда кто-то пытался это сделать, это было… От этого становилось только хуже. Я уже говорил тебе, что только потому, что я был выше их по рангу, это не означало, что я имел какое-то реальное влияние на происходящее. Расстояние между тем, чтобы быть номером два и номером один, — это путешествие в тысячу миль. Я не был… Все, что я действительно мог для них сделать, — это попытаться занять Рико или быть рядом с ними после этого. Это было… Он мог сколько угодно спорить с Кевином о его трусости, но, в конце концов, его миссией было узнать о Ниле все, что он мог. И он не получит ни одного из нужных ему ответов, если Кевин от него отвернется. И кроме того, он уже участвовал сегодня в одном бою и не хотел начинать еще один. Поэтому он немного сменил тему, чтобы вернуть разговор в нужное русло. — Ты знал, что Нил говорит по-испански? Кевин немного отпрянул в замешательстве и шоке от внезапной смены тона, но, выдержав пол такта, он нахмурил брови, чтобы спросить в ответ: — Он говорит? — Предположительно, он смог понять кое-что из того, что Ники сказал ему. — Хм. — Кажется, тебя это удивляет. — Немного. — Кевин признался. — Но и не совсем так. Нил всегда впитывал языки как губка. — Сколько он знает? — Понятия не имею. — Ответил Кевин с глуповатой полуулыбкой, как будто был слегка поражен им. — Я знаю, что всякий раз, когда кто-то, владеющий вторым языком, присоединялся к команде, он пытался выучить его. Некоторые были более готовы учить его, чем другие, и Рико не был поклонником того, чтобы в его присутствии кто-либо пользовался чем-либо, кроме английского или японского, так что, вероятно, он не стал полностью учить большинство из них. Но он немного знает китайский, арабский и русский языки. Я учил его японскому, а Жан, предположительно, учил его французскому, но у меня такое чувство, что он уже знал этот язык до того, как пришел в гнездо. — Почему ты так говоришь? — Я не знаю, я просто… Когда он учился у меня, казалось, что он действительно узнает что-то новое. В его глазах мелькала искорка любопытства. Но когда Жан учил его, мне больше казалось, что Нил просто… Притворялся, что еще не знает? Я думаю, сначала это могло быть своего рода испытанием. Чтобы посмотреть, действительно ли Жан научит его правильным вещам или просто воспользуется предполагаемым пробелом в знаниях, чтобы попытаться обманом заставить его что-то сделать. А потом, к тому времени, когда он понял, что действительно может доверять ему, было уже слишком поздно признаваться в этом и рисковать разрушить доверие Жана? Я не знаю. Это просто… То что это было похоже для меня… — Хм, — Эндрю запнулся, обдумав все это еще немного. — Ты знал, что у Нила британский акцент? — Ты его настолько напоил? — Воскликнул Кевин с широко раскрытыми от изумления глазами. Эндрю почувствовал, как его брови поднялись, а голова склонилась в знак интереса и любознательности. Кевин, казалось, почувствовал, что своей реакцией выдал больше, чем намеревался, поэтому немного откинулся назад и раздраженно закатил глаза. Хм, значит, акцент проявляется только тогда, когда Нил основательно пьян. Интересненько… Но для того, чтобы Кевин знал это, ему нужно было хотя бы раз увидеть, как Нил так проебался. — Я думал, ты сказал, что Нил не пьет. — Подсказал Эндрю. — Не пьет. — Подтвердил Кевин с легким оттенком стыда. — Тогда что это значит? Бросил ли он пить, потому что с ним что-то случилось в прошлый раз, когда он это делал? Или кто-то в какой-то момент заставил его выпить? На лице Кевина была фальшивая нейтральность, смешанная с грустью, и он вдруг очень увлекся отделкой своего туалетного столика вместо того, чтобы ответить ему. Эндрю стукнул кулаком по куску дерева и увидел, как Кевин слегка подпрыгнул, словно испугавшись этого, прежде чем снова сесть с еще большим раздражением на лице. — Я не могу тебе этого рассказать. — Кевин ответил, не отрывая взгляда от своих рук. — Почему? Потому что ты в чем-то виноват? Кевин помолчал секунду или две, поэтому Эндрю подтолкнул его к дальнейшему. — Если у него есть причина хотеть отомстить тебе, тогда мне нужно знать, что Кевин… Что, черт возьми, ты с ним сделал? — Ничего. — Кевин. — Ничего! — Кевин повторил еще раз, воспользовавшись моментом, чтобы сделать глубокий успокаивающий вдох, прежде чем продолжить. — Я ничего не делал. В этом-то и проблема. Это единственный реальный мотив, который мог быть у Нила, чтобы желать мне зла, потому что я никогда ни хрена не делал. Я должен был это сделать, но я этого не сделал, вот почему… Но Нил не хотел бы, чтобы я пострадал из-за этого. Он не такой человек. Он… Он всегда предпочитал, чтобы плохие вещи случались с ним, а не с кем-то другим. Я думаю, если бы я попытался встать у Нила на пути, он бы только больше разозлился на меня, потому что тогда Рико заставил бы его смотреть, пока… — Пока что? — Я не могу тебе этого сказать. — Ты должен, — напомнил ему Эндрю. — Не могу. — Почему? Ты боишься, что Морияма узнают, что ты выдаешь их секретики? — Нет. Потому что это не мой секрет, который я должен тебе раскрывать, — сказал Кевин с редкой решимостью за пределами корта. — Я и так сказал тебе больше, чем следовало. И я рассказал тебе так много только потому, что это было то, что ты уже знал, о чем мог бы догадаться сам. Но это… Я уже предал его однажды, когда оставил позади. Я больше не собираюсь действовать за его спиной, рассказывая людям дерьмо, о котором он не хочет, чтобы кто-то еще знал. С каких это пор Кевин Дэй бросает вызов приказу? — Если он представляет для тебя угрозу, тогда… — Это не так. — Сурово произнес Кевин. — Только не для меня… Он может представлять угрозу для кого-то другого, кто пытался причинить вред мне или Жану, но не для меня… Он не такой, как Рико, Эндрю, он такой, как ты. Эндрю на мгновение задумался, прежде чем спросить: — А что, если он решит, что ты каким-то образом причиняешь боль Жану? Если бы ему пришлось выбирать между тобой и им, кого бы он выбрал для защиты? Кевин приоткрыл челюсть и позволил ей на мгновение застыть, прежде чем честно сказать: — Жан… Он бы выбрал Жана. Эндрю слегка кивнул сам себе, прежде чем подняться с пола и подойти к комоду, чтобы взять какую-нибудь чистую одежду. Он был на полпути к двери, когда Кевин обеспокоенным тоном прервал его отступление. — Эндрю, я клянусь тебе, Нил не представляет угрозы. Ему не нужно выбирать между мной и Жаном, все в порядке. Просто… Просто не причиняй ему вреда, хорошо? Доверься мне… Доверься моему доверию к нему. Он также обдумывал это в течение целых трех секунд, прежде чем выйти из комнаты. Он быстро принял душ, съел на кухне еще полторы тарелки мороженого, в то время как Аарон демонстративно игнорировал его существование, а затем в растерянной апатии наблюдал, как Кевин начал обращаться с термосом для кофе как с лабораторным оборудованием. Он наполнил дорожную кружку кофе, плеснул в нее чуть-чуть молока, а затем неодобрительно посмотрел на нее, прежде чем вылить в раковину. Он повторил это дважды, прежде чем, наконец, добился того, что в кофе почти не видно молока. Часть его на самом деле хотела спросить, какого черта, по его мнению, он делает, или даже просто отчитать Кевина за расточительство, но ему было уже не до того, чтобы беспокоиться о перфекционистских особенностях Кевина Дэя, поэтому он просто слегка покачал головой и молча помог Ники загрузить выпивку и мороженое в какие-то коробки, чтобы они отнесли их тренеру. Краем глаза он видел, как Аарон раздраженно и растерянно прищурился, когда в стопку положили кварту его любимого мороженного. Эндрю точно не объявил о том факте, что он купил мороженое для всех, и уж тем более не сказал своему близнецу, что это должно было стать своего рода предложением мира между ними за то дерьмо, через которое он заставил его пройти ранее. Но он верил, что Аарон достаточно умен, чтобы самостоятельно сложить два и два… В конце-то концов. Эндрю провел отряд по коридору и распахнул дверь в квартиру Ваймака (на удивление, гораздо более чистую, чем обычно). Вложив в свой голос немного фальшивого веселья по поводу праздника, он крикнул: — Давно не виделись, тренер! Вы скучали по нам? — Я видел твою уродливую рожу пять минут назад, Миньярд! — Ваймак зарычал в ответ, несмотря на намек на нежную улыбку на его губах. — И, о, как это расстояние заставляет сердце становиться более любящим. — Эндрю передразнил его в ответ, драматично хлопнув себя ладонью по груди. — Что, черт возьми, это за дерьмо? — Спросил Ваймак, широким жестом указывая на все сумки и коробки, которые они принесли. — Выпивка! — Ники ответил от их имени. — Вы же не собираетесь устроить нам вечеринку по случаю новоселья без алкоголя, верно? Но для Нила — нет, он заблаговременно отсечен на ночь. Эндрю подавил закатывание глаз и вздох. Они скормили Ники дурацкую историю о том, как Нил вчера потерял сознание от обезвоживания и сильного похмелья, чтобы оправдать его пребывание в комнате прошлой ночью. Они также сказали ему, что крайне важно, чтобы Кевин не узнал об этом, потому что Нил был смущен этим (и потому что они не хотели, чтобы это вывело младшего алкоголика из себя). Но, очевидно, Ники все равно собирался намекнуть на это прямо перед Кевином. Слава богу, Дэй в значительной степени не обращал внимания ни на что, что не было связано с экси или аналогичному. Ники и Ваймак продолжали препираться о том, считается ли это вообще вечеринкой, но Эндрю не обращал на это внимания. Его внимание мгновенно переключилось в том же направлении, что и в наши дни, на Нила Джостена. Он был неподвижен, как статуя, его глаза впились в деревянную поверхность обеденного стола, как будто призрак выводил его имя по буквам на узорах. Его дыхание было неглубоким и учащенным, несмотря на то, что Нил явно старался вообще не дышать. Это было похоже на то, что он пытался заставить себя перестать существовать теперь, когда Эндрю и его компания вышли на сцену. Или, может быть, это были вовсе не они, может быть, Нил уже был в таком состоянии до того, как они пришли, и на самом деле это Ваймак вывел его из себя. Для сварливых мужчин средних лет имело бы определенный смысл оказывать своего рода пусковой эффект на кого-то со шрамами и послужным списком, которыми щеголял Джостен. Ники, поскольку он был каким-то образом еще более забывчивым и напористым, чем даже Кевин, подошел, чтобы положить руки на плечи Нила в непрошеном импровизированном массаже. Даже с расстояния в несколько футов Эндрю мог видеть, что прикосновение к коже Нила с таким же успехом могло быть прикосновением раскаленных углей или чана со льдом. Затем Ники попытался взъерошить волосы Нила, но Эндрю схватил своего двоюродного брата за рубашку и грубо оттащил его назад, сверкнув глазами, прежде чем тот успел причинить еще какой-нибудь вред. Ники одарил его смущенным и притворно невинным выражением лица, как будто он не очень хорошо знал, что Нил не большой любитель, когда к нему прикасаются. Но прежде чем Эндрю успел отчитать его за это, Ваймак внезапно вскочил на ноги и побежал к духовке. — Черт! Я забыл про чертову пиццу! Из древней печи вырвалась огромная струя дыма, почти сразу же вызвав раздражающую трель пожарной сигнализации. В то время как все остальные двигались, чтобы заткнуть уши или попытаться избавиться от дыма, ножки стула Нила скребли по кафелю. Он встал почти с невероятной скоростью, прежде чем снова просто застыл, вцепившись пальцами в край стола с такой силой, что это грозило расколоть либо дерево, либо его кости. Ваймаку потребовалось всего мгновение или два, чтобы заметить состояние нервов под напряжением у своего временного сотрудника/соседа по комнате, он оставил попытки спасти подгоревшую еду Ники и направился к Нилу с поднятыми в знак капитуляции обеими руками. — Нил, ты в порядке? Дыхание Нила стало еще более судорожным и неровным, когда Ваймак попытался снова, Аарон и Эндрю тоже направились туда. — Нил? Ты слышишь меня, малыш? Давай, приди в себя. Нил теперь хватал ртом воздух, как будто ему грозила опасность потерять сознание, поэтому Ваймак стал немного громче и неистовее в своих попытках докричаться до него. — Нил! А потом Джостен просто оказался на полу. Эндрю осмелился моргнуть, и внезапно Нил опустился на одно колено со склоненной головой, словно крестьянин, присягающий на верность какому-нибудь правящему монарху в далекой стране. Он услышал, как что-то хрустнуло, когда коленная чашечка Нила соприкоснулась с неумолимой плиткой, но если сам Нил даже и заметил это, то это, конечно, не помешало внезапному проявлению подчиненности. Пока все остальные все еще пытались осознать тот факт, что Джостен сидел на полу, Кевин проталкивался мимо него и Аарона с серьезным и решительным выражением лица. — Отойдите, — рявкнул Кевин своему любимому тренеру. — Дэй, ему нужно… — Я сказал, свалите! — Снова скомандовал Кевин, отпихивая мужчину с дороги и тоже опускаясь на колени. Эндрю почувствовал себя так, словно его дыхательные пути внезапно оказались в тисках от этого зрелища. Кевин держал голову Джостена так, словно это была бомба, плотно прижав ладони к каждому уху, чтобы заглушить шум. Нил отпрянул и попытался вырвать свои руки, как котенок, пытающийся избежать купания, но хватка Кевина оставалась крепкой. Трус был чрезмерно осторожен со своей рукой с тех пор, как с ним произошел несчастный случай, но теперь он, не дрогнув, позволил Нилу вцепиться в него когтями. Кевин осторожно заставил Нила поднять взгляд, и в тот момент, когда их глаза встретились, вся реальность Джостена словно повернулась вокруг своей оси. Глаза Нила расширились в одну сторону, затем в другую, прежде чем, наконец, снова превратились во что-то широкое, уязвимое, благодарное и просто такое, такое усталое. Он издал долгий прерывистый вздох, а затем просто позволил всему напряжению покинуть его тело, когда он упал вперед в объятия Кевина. Марионетка без ниточек. Усталый путник, наконец возвращающийся домой… Дрожащие руки Нила вцепились в ткань одежды Кевина, когда более высокий парень шептал ему на ухо успокаивающие слова, одной рукой медленно поглаживая волосы на затылке, а другой легко и бережно поддерживая своего бескостного спутника. Все это было так… по-домашнему. Интимно. Нежно. Все слова, которые он никогда бы не связал ни с одним из бывших воронов до этого момента. Это было похоже на то, как будто Нил всхлипывал, но на самом деле не плакал, не было никакого шума, из его глаз не текла влага, но его тело все еще дрожало и билось в конвульсиях, как будто он выкрикивал свои эмоции в пустоту. Как будто он плакал в пантомиме так, что только он и Кевин могли слышать. Как будто он боялся, что его поймают и накажут, если он когда-нибудь действительно позволит себе заплакать. Эндрю наблюдал за происходящим столько, сколько мог переварить, столько, сколько осмеливался, а затем собрал остальных, отдавая негромкие, но настойчивые команды. — Уйдите. — Это моя квартира. — Ваймак напомнил ему. — Мне все равно. Уходите. Увидев тебя прямо сейчас, ему станет только хуже. Ваймак скорчил гримасу, как будто хотел поспорить с ним, но затем посмотрел вниз на Нила и Кевина и сокрушенно вздохнул, прежде чем схватить свой телефон и ключи и направиться к двери. — Вы тоже. — Он обратился к Ники и Аарону. — Убирайтесь. Ники не протестовал против своего изгнания, но выглядел так, словно рисковал расплакаться из-за Нила, когда кивнул Эндрю со слезами на глазах и медленно попятился. Эндрю встретил испытующий взгляд близнеца своим собственным пустым взглядом. — Эндрю. — Начал Аарон на удивление строгим шепотом. — Не причиняй ему вреда. Не сейчас. Эндрю стиснул зубы при намеке на то, что его брат думал, что он ударит человека, когда тот вот так лежит. Но решил, что его ответ был достаточно справедливым. Он сказал Аарону найти опору, и казалось, что он использовал это, чтобы оказать некоторую умеренную поддержку Нилу Джостену. — Не буду. — Эндрю в конце концов успокоился, прежде чем кивком головы указать на дверь. — Иди присмотри за Ники вместо меня. Аарон оценивающе покосился на него с легким подозрением, прежде чем слегка кивнуть и уйти. Эндрю заставил себя наблюдать за тем, как Кевин поудобнее сжал обмякшее тело Нила и заставил их обоих прислониться к шкафу для поддержки. Они смотрели друг на друга, пока Кевин шептал Нилу какие-то нежные слова по-французски, который, казалось, отвечал ему скорее инстинктивно и по привычке, чем из-за каких-либо реальных способов поддержать беседу. С таким же успехом он мог отвечать на загадки или заполнять пробелы в некоторых из их любимых цитат, насколько знал Эндрю. У него возникло неприятное чувство где-то в глубине души, как будто ему не суждено было быть здесь в этот момент, как будто он был нежеланным вуайеристом, наблюдающим через окно за этим маленьким моментом уязвимости и доверия. Он тоже не хотел здесь находиться. Не хотел ни смотреть, ни слушать ничего из этого. По причинам, которые он тоже отказывался анализировать или подбирать какие-либо реальные слова, наблюдая за ними обоими в таком состоянии, он чувствовал себя так, словно его подменили. Как будто он что-то упускал. Как будто он снова был ненужным осложнением, разрушающим чью-то идеальную маленькую семью. Как будто было уже слишком поздно пытаться выставить свое имя на ринг, чтобы подумать о чем-то большем… Но он не мог уйти. Он не мог позволить Кевину Дэю и Нилу Джостену делить пространство без присмотра. Он заключил сделку, пообещал обезопасить Кевина от всех возможных угроз, и ему стало как никогда ясно, что Нил Джостен представляет собой серьезную угрозу. Он был слаб, уязвим и беспомощен в объятиях Кевина, а Кевин никогда в жизни не подвергался большей опасности. Потому что это… это было не тем, как бывший Ворон должен был реагировать на происходящее. Кевин Дэй был предсказуем. Это было самым большим благословением и проклятием быть человеком, ответственным за его безопасность. Эндрю никогда не приходилось гадать, как он на что-либо отреагирует. Он был эгоистичным трусом. Экси-наркоманом. Человеком, который скорее пройдет по гвоздям, чем когда-либо бросит вызов своему тренеру… И все же Кевин оттолкнул своего тренера с дороги, как будто Ваймак был просто еще одним препятствием на его пути к Нилу, а не человеком, которому он так одержимо стремился угодить с тех пор, как впервые оказался здесь. Кевин был напыщенным и неприступным придурком. Он бы не уделил времени, если бы не думал, что ты чего-то стоишь для него на поле для экси. Но вот он здесь, практически прижимается к кому-то, кто был совершенно не в состоянии играть ни в какие игры. И он не ругал его за это, не отчитывал за то, что он позволил своим эмоциям встать на пути, он просто… Держал его. А потом появилось, пожалуй, самое изобличающее доказательство из всех; он даже пошел против Эндрю, чтобы добраться до Нила. За последние шесть месяцев Эндрю мог пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз Кевин осмеливался поднять на него руку. Еще меньше было тех случаев, когда он нарушал приказы Эндрю. Но только что он протиснулся мимо Эндрю, словно его там и не было. И ранее в тот вечер он отказался рассказывать Эндрю какие-либо реальные подробности о пребывании Нила в гнезде. Это было дважды за один вечер… Ранее он спросил Кевина, кого бы Нил выбрал между ним и Жаном, и тот ответил, что Жана. Но теперь ему было ясно, что если бы Кевина когда-нибудь поставили перед выбором между выполнением приказа Эндрю или просьбы Нила Джостена, он бы каждый раз выбирал Нила. Нил взял предсказуемого труса и превратил его в непредсказуемого защитника, верного рыцаря, готового выступить практически против любого, если это будет означать его безопасность… И это… Это делало Нила главной, блять, угрозой. Потому что Эндрю все еще не был уверен, на кого он на самом деле работает. Не мог быть уверен в своих конечных целях и в том, было ли хоть наполовину правдой то, что он когда-либо говорил ему. Он был совершенно неизвестен, держа в руках бразды правления кем-то, кого Эндрю считал находящимся под его контролем. Когда это изменилось? Если бы Нил сейчас попросил Кевина вернуться с ним в гнездо, если бы он показал ему свои раны и плакал без слез, как сейчас, Эндрю не сомневался бы, что Кевин охотно последовал бы за ним куда угодно. И это означало, что был шанс, что вся эта изощренная игра в кошки-мышки и уловки изначально преследовали именно эту цель. Что Нил старался добиться своей дружбы и одобрения, чтобы Кевин еще больше отчаялся добиться этого. Что он скрыл свои травмы не для того, чтобы избавить его от беспокойства, а потому, что позже, когда он расскажет, на что пошел ради Кевина, другой парень почувствует себя еще более виноватым и убедится, что Нил принимает близко к сердцу его интересы. Что даже этот момент уязвимости и доверия между ними, был предназначен для того, чтобы заманить его в ловушку еще больше; что это была проверка, чтобы увидеть, изменилась ли его лояльность в пользу Нила настолько, чтобы, наконец, осуществить заключительную часть своего плана. Но был также шанс, что Нил был безобиден. Что он был честен. Что он просто еще одна птица со сломанными крыльями, пытающаяся заново научиться летать. Что эти две птицы одного полета были просто связаны общей травмой таким образом, который никто другой никогда не смог бы преодолеть. Что эти бывшие лучшие друзья, в конце концов, были не такими уж и бывшими. Или, может быть, даже то, что они были… Он не знает. Он ничего не знает. Он потратил весь день, пытаясь разгадать загадку Нила Джостена, только для того, чтобы понять, что он все еще не полностью разгадал код Кевина Дэя. Боже, он так пиздецки устал. В конце концов их маленькая игра в вопросы и ответы, казалось, подошла к концу, Нил выглядел гораздо более присутствующим и почти самодовольным, в то время как Кевин закатывал глаза от того, что он сказал, притворяясь, что он совсем не рад, что Панч сделал что-то правильно. Как будто только сейчас вспомнив, что Эндрю все еще находится в комнате, Кевин наконец посмотрел в его сторону и снова перешел на английский, спрашивая Нила, что делать дальше. — Ты хочешь, чтобы мы остались здесь, с тобой? Или хочешь, чтобы мы ушли? Нил тоже посмотрел в его сторону, бросив на него неуверенный и оценивающий взгляд, прежде чем ответить: — Это не моя квартира. Нет. Этого было недостаточно. — Это не то, о чем он спрашивал. — Эндрю указал на это. Нил отвел взгляд и пожал плечами с притворным безразличием. — Вы можете остаться. — Это тоже неправильный ответ. — Спорил Эндрю, слегка скрипнув челюстью. Возможно, он еще не знает, может ли доверять Джостену или нет, но пока он не разберется в этом, он позаботится о том, чтобы его границы соблюдались должным образом. — Дело не в том, разрешат ли нам остаться. Дело в том, хочешь ли ты, чтобы мы были здесь, или нет. Нил помолчал минуту или две, то ли действительно обдумывая это, то ли просто прикидывая, как лучше всего использовать это в своих интересах, прежде чем дать свой ответ. — Да, — ответил Нил, когда ледяные голубые глаза уставились на него так, словно он был чем-то вроде маяка во время шторма. — Да… Я хочу, чтобы вы остались. Эндрю мгновенно почувствовал себя обезоруженным под его пристальным взглядом. Несмотря на то, что Нил теперь представлял явную угрозу лояльности Кевина, было почти ужасно то, насколько быстро он забрался и Эндрю под кожу. Его реакции «дерись», «беги», «замри» и «фавн» — все они боролись за доминирование в ответ на эту проблему, которую он, казалось, не мог решить. Но он сказал Аарону, что не причинит Нилу вреда, пока тот уже находится в сточной канаве. И Кевин попросил его положиться на его суждения. И хотя ни одна из этих вещей не была частью каких-либо официальных сделок или обещаний, он все равно был вынужден следовать им в любом случае. По крайней мере, сейчас. По крайней мере, до тех пор, пока у него не появится более четкое представление о том, в какую сторону будут падать фишки. — Хорошо. — В конце концов, сказал он, стараясь казаться как можно более безобидным и стабильным. На минуту или две воцарилось молчание, прежде чем Кевин медленно двинулся, чтобы взять термос с точно отмеренным кофе, который он приготовил ранее, и передать его Нилу. Еще один сюрприз. У Кевина не было привычки оказывать другим услугу или обмениваться простыми подарками. — Что это? — спросил Нил, уставившись на предложенную кружку. — Кофе. — Кевин ответил легким пожатием плеч и кривой усмешкой, как будто внезапно застеснялся этого жеста. — Ты все еще пьешь только черный, да? Эндрю не смог сдержать легкого приступа недоверия. Только черный? Что это, черт возьми, такое? Какой смысл добавлять в него едва ли достаточное количество молока, хотя он даже не изменил бы цвета? Зачем вообще пить кофе, если горький вкус не заглушается сахаром или алкоголем? Или, может быть, лучший, блять, вопрос заключается в том, зачем Кевину Дэю понадобилось прилагать такие усилия, чтобы усовершенствовать нелепый заказ кофе кем-то вроде Джостена без подсказки. У него было неприятное предчувствие из-за всего этого, и ему захотелось отшвырнуть термос, как футбольный мяч, чтобы вся эта ситуация не стала еще хуже. — Зачем? — Нил с таким же подозрением усомнился в мотивах Кевина, когда тот сделал свой первый глоток. Кевин на самом деле сглотнул, отвел взгляд, как нервный подросток, собирающийся признаться в своих чувствах и пригласить свою пассию на выпускной; и его ответ был примерно таким бессвязным и жалким, как и следовало ожидать при таких обстоятельствах… Но это также открыло Эндрю немного больше о той связи, которую разделяли Нил, Кевин и некий Жан Моро. — Я подумал, что ты, вероятно, плохо спал в последнее время, так как ты… Я имею в виду, я знаю, что после того, как я покинул гнездо, я неделями не мог нормально спать. Я все еще не могу по-настоящему нормально уснуть, пока не измотаю себя на корте или просто не напьюсь до потери сознания. Эндрю проглотил очередную насмешку или фырканье в ответ на это. Наконец-то его алкоголизм и желание каждую ночь вгонять себя в пол начали обретать немного больше смысла. (Наряду с тем фактом, что он всегда спал до полудня и практически откусывал голову любому, кто пытался прервать его дневной сон.) Он страдал бессонницей. Ему придется следить за этим. Но Кевин продолжал свои нервные объяснения, пока Эндрю переваривал эту информацию. — И хорошо… В любом случае, последние несколько дней ты казался каким-то вялым и отстраненным, так что я подумал… Я имею в виду, я знаю, что ты привык к присутствию Жана, так что… О? Нил и Жан тогда были соседями по комнате, это объясняет, почему Кевин думал, что их связь будет крепче, партнерскую систему в гнезде было трудно перепрограммировать. — Я не знаю… — Проговорил Кевин, и на кончиках его ушей появился легкий румянец, который быстро исчез. — Я подумал, поскольку ты, вероятно, не позволишь мне помочь тебе по-настоящему выспаться, утолить твою зависимость от кофеина — это второе лучшее, что я мог бы для тебя сделать. Хм. Что бы это могло значить? Эндрю собирался найти какой-нибудь способ вытянуть из Кевина побольше информации об этом маленьком происшествии чуть позже. Кевин, казалось, наконец вспомнил о своем обаянии перед камерой, и на его лице появилась легкая ухмылка, чтобы подразнить: — В свете недавних событий я не уверен, что кофе подается слишком поздно или ты уже выпил слишком много. Но тебе не обязательно это пить, если ты не хочешь. Я просто хотел, чтобы это было у тебя. Эндрю боролся с желанием закатить глаза или поперхнуться. Он, блять, флиртовал с ним? Вот тебе и навязчивая гетеросексуальность Кевина. И ебать. Если это было так, то здесь могло происходить даже большее, чем он когда-то опасался. Возможно, это была та часть истории, которую Кевин отказывался рассказывать ему ранее. Возможно, у них двоих есть скрытая история другого рода. Может быть, Нил сможет использовать это как шантаж, чтобы заставить Кевина делать то, что он хочет… Или, может быть, раньше между ними ничего не было, но Нил использовал свои изощренные лисьи приемы, чтобы попытаться заманить его во что-нибудь сейчас. Может быть, он пытается проделать то же самое с Эндрю, и они оба купились на это, как ебаные сосунки. Нил сделал еще несколько задумчивых глотков, прежде чем произнести до боли искреннее: — Спасибо. Угх, Боже. Если раньше он думал, что его стошнит, то восторженного щенячьего выражения лица Кевина, появлявшегося сейчас при малейшем намеке на похвалу, было достаточно, чтобы довести Эндрю до грани насилия. Это было похоже на просмотр видео с сонным котенком в Интернете и внезапное желание сжать его так сильно, что он лопнет. Нил, казалось, испытывал похожее чувство парадоксальной агрессии. — Продолжай улыбаться, Дэй, мне будет легче выбить тебе зубы. — Попробуй. Посмотрим, что произойдет. — Эндрю автоматически огрызнулся в ответ. Каким бы противоречивым и сбитым с толку ни было все это, он не позволил бы Нилу отвлечь его от общей миссии. Защитить Дэя любой ценой. Однако, как обычно, Нил видел его насквозь. Он ни в малейшей степени не боялся Эндрю. Просто улыбнулся ему, как будто был рад тому факту, что ему угрожали от имени Кевина. Или, может быть, он просто чувствовал самодовольство от осознания того, что уже выиграл их маленькую игру в перетягивание каната за преданность и внимание Кевина. — Чш, последуй своему собственному совету, Джостен. Продолжишь так смотреть на меня, и у тебя будут проблемы. — Он продолжал угрожать. Давая ему понять, что он его раскусил. Как абсолютный умник, каким он и был, Нил просто прикрыл глаза ладонью и позволил своей насмешливой улыбке раззадорить его еще больше. — Проблема была не в твоих глазах, — заметил Эндрю, не желая позволять Нилу набрать последнее очко в этом раунде. — Хорошо. — Отреагировал Нил, опуская руку вниз, чтобы прикрыть улыбку. — В любом случае, я бы предпочел смотреть на тебя, а не на свою ладонь. Ублюдок! Он определенно флиртовал с ним. Это был явный флирт. Он пытался сбить Эндрю с толку, застать его врасплох и сместить с центра, чтобы он мог нанести завершающий удар. Маленький засранец пытался соблазнить его в попытке добраться до Кевина или даже просто заслужить некоторую защиту Эндрю. Это не сработало бы. Он не собирался позволять этому сработать. У него было больше силы воли, чем попасться в такую очевидную ловушку. Кевин, однако… О, он бы купился на это. Он уже купился на это. А это означало, что он должен был каким-то образом вмешаться. Просто сказать Кевину «нет» здесь не сработает. Прежде всего, этот парень все еще прятался в шкафу, возможно, даже от самого себя, так что, если Эндрю просто выйдет и обвинит его или Нила во флирте друг с другом, он просто будет это отрицать. И если у них уже есть какая-то совместная история, то сказать ему держаться подальше от Нила — значит просто заставить его упереться упрямыми пятками в пол и бороться против него. Нет, прямой подход ничего не даст… Нил хочет поиграть в интеллектуальные игры, тогда ладно. В эту игру могут играть двое. Он хочет попытаться соблазнить Эндрю? Отлично. Он сыграет в uno наоборот и вместо этого обведет Нила вокруг своего пальца. И тогда ему даже не придется говорить Кевину держаться подальше, он увидит намек на то, что между ними что-то назревает, и выйдет из игры. Если у Кевина и Нила есть история, он заметит, что они с Эндрю флиртуют, и поймет, что Нил не лоялен, он отступит с разбитым сердцем, и Нил потеряет над ним власть. И если у них нет никакой истории, то трус увидит изменение статус-кво и поймет, что ему лучше сидеть в своем милом уютном чулане, где безопасно. В любом случае, Нил будет вынужден либо отказаться от своего плана соблазнения Эндрю, либо частично отказаться от своей власти над Кевином. И в любом случае это упростит ситуацию для Эндрю. Да. Это то, что он должен сделать. Просто… Не сегодня. Не этим вечером. Не тогда, когда Нил все еще оправлялся от (возможно, поддельной) панической атаки, а Эндрю все еще чувствовал себя разбитым и выбитым из колеи после недавней ссоры с Аароном. На данный момент их разговор окончен. Сегодня вечером они оба просто немного отдохнут. А завтра… Завтра могут начаться настоящие интеллектуальные игры.