Deals With Devils

Они с Кевином почти молча прошли от стадиона до общежития спортсменов в Лисьей норе, а после разошлись в холле перед дверью Нила. — Напиши мне, если тебе что-нибудь понадобится. — Сказал Кевин на прощание, за чем последовало: — Тренировка в пол десятого? Нил ответил кивком и подождал, пока Кевин без проблем пройдет по коридору в свою комнату, только после этого он повернул ключом в двери и вошел в свою собственную. Мэтт и Сет были поглощены каким-то тихим спором об игровых системах, когда он вошел (окруженный внушительной коллекцией таких систем). Нил мог только предположить, что они были в середине настройки изобилия электроники и динамиков на большой развлекательной системе (что, конечно же, было нестандартно для общежитий) и что спор шел о том, какие из них следует подключить для начала, а какие откладывать на потом. — О, прекрасно, — ухмыльнулся Мэтт, подняв глаза и увидев его стоящим в дверях. — Ты можешь помочь нам уладить это. Что лучше, playstation или xbox? — Э-э, — Нил запнулся, закрыв дверь, и прошел немного вглубь помещения, разглядывая всю остальную мебель и безделушки, что уже доминировали в пространстве. — Я правда не знаю. Во многие игры я не играл. — Что? — Спросил Мэтт с большим шоком, чем, по его мнению, заслуживал его ответ, прежде чем немедленно оживиться: — Что ж, мы должны это исправить. Обязательные игровые вечера раз в неделю, чтобы мы могли рассказать тебе все о явном превосходстве playstation. — Xbox. — Поправил Сет, указав пальцем, но уже после соглашаясь. — Хотя я бы также принял Nintendo в качестве ответа, потому что smash bros и mario kart довольно крутые. — Ну, это само собой разумеется. — Мэтт согласился, сурово кивнув: — Любая компания, которая может принести в мир Zelda и Animal Crossing, заслуживают безумного уважения. Не понимая, о чем, черт возьми, они говорят (и не желая поднимать шумиху), Нил просто кивнул, заглядывая в открытую спальню и рассматривая одну двухъярусную кровать и односпальную кровать, все еще в основном необжитую, а также ряд коробок, сложенных у комодов и письменного стола. — Какая кровать моя? — Спросил он вместо продолжения предыдущего разговора. — Верхняя койка. — Сет ответил прямо, не оборачиваясь, продолжая помогать Мэтту распутывать гору проводов и кабелей для различной электроники. — Этот веселый зеленый гигант и так едва помещает свою долговязую задницу на одиночной, и я сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы я каждый вечер в 3 часа ночи поднимался и спускался по лестнице, чтобы отлить; так что я лягу на нижнюю койку, где меньше риска сломать руку или ногу вываливаясь из этой штуки, большое тебе спасибо. — Справедливо. — Нил согласно кивнул, уже узнав о Сете и системе его организма больше, чем хотел, заходя в комнату. Он бросил свою сумку на кровать и поднялся примерно на две ступеньки вверх по лестнице, прежде чем резко остановиться. Матрас был голым. Ни простыней, ни подушек, ничего, кроме самого матраса, выглядящего древним и покрытого пятнами, таинственного происхождения. После нескольких лет проживания в различных мотелях, сна в машинах и на подъездных скамейках, затем в гнезде с подходящими наборами всего необходимого, а после, наконец, месяца или около того пребывания на диване у Ваймака, Нилу просто никогда раньше не приходилось покупать себе постельное белье, это всегда было просто что-то, что было либо с собой, либо на кровати, либо отсутствовало вместе с ней. Ему просто никогда не приходила в голову мысль о том, что его ограниченная свобода теперь идет рука об руку с необходимостью выбирать подобные вещи самому (вместо того, чтобы просто иметь дело с тем, что кто-то другой выберет за него). Он даже не знал, какую выбрать или какие другие предметы первой необходимости он, возможно, до сих пор упускал из виду. Он так долго убегал и прятался, что не был уверен, для чего нужен протокол, если человек наконец остановился и успокоился. Он не знал, как покупать вещи, которые не поместились бы в его сумке или постоянно лежали бы в карманах, он не знал, как «обставить дом» вместо того, чтобы просто готовиться к следующему этапу своего путешествия. Ему показалось, что это одновременно и освобождающее, и жалкое чувство — оказаться лицом к лицу с совершенно голым матрасом, который он должен превратить во что-то большее. Он тихонько рассмеялся про себя, сам того не желая, и чуть не выпрыгнул из своей кожи, когда из соседней комнаты донесся голос Мэтта. — Все хорошо, пацан? — Э-э, да, я просто… — Нил спрыгнул с лестницы и просунул голову обратно в главную комнату с застенчивой улыбкой, объясняя. — Я только что понял, что на самом деле у меня нет собственного постельного белья. Думаю, мне, э-э-э, наверное, стоит пройтись по магазинам или что-то в этом роде? — О, чувак, без проблем. Я могу отвезти тебя. — Мэтт вскочил с пола, желая помочь. — Э, тебе не обязательно… — Да ладно, — перебил его Мэтт, как будто уже принял решение. — Держу пари, мы даже можем заставить тренера выдать нам кредитку, чтобы это было за счет команды, раз уж ты на мели и все такое. — У меня есть деньги. — Сказал Нил в легком замешательстве и обиде. — Ой. Э-э… Ты уверен? — Замялся Мэтт, виновато поморщившись, оглядывая Нила с головы до ног, как будто его это не убедило. Нил опустил взгляд и увидел свой нынешний наряд — спортивные штаны и простую рубашку с длинным рукавом, на которой уже появилось несколько пятен и дырок. Что, (по общему признанию), возможно, было не лучшим сочетанием для доказательства достаточного независимого достатка… Но бережливость не означала, что он был нищим или кем-то таким. У него не было большого бюджета или чего-то в этом роде, но, конечно, он мог позволить себе хотя бы несколько простыней и подушку. Верно? — Пф. — Сет немного разозлился на выражения лиц Нила и Мэтта, бросая в сторону Мэтта: — Класс, чувак. — За которым последовало: — Тебе придется извинить вон того Уорбакс-младшего. Мама и папа пытались «купить его любовь» при разводе, и теперь он думает, что любой, кто не одет в кроссовки последнего писка моды — бездомный. — Что? Это неправда. — Мэтт защищался, обиженно нахмурив брови. — Ага, да, это так. Признай это. Ты не шаришь за моду, братан. — Я-то? — Спросил Мэтт с отвисшей челюстью. — Я шарю. Это ты не шаришь за моду. Сет фыркнул, а затем начал напевать несколько строк песни, которую Нил не узнал, насмешливым тоном, который подтверждал обратное заявлению Мэтта, в результате чего крупный парень бросил в него подушкой, что быстро отскочила под смех Сета. — О, отъебись, чувак. — Ляпнул Мэтт, игриво подтолкнув его, что показало, что он и вполовину не так зол на комментарии, как притворялся. Сет повел бровями в сторону Нила, явно еще не готовый сменить тему. — На твоем месте я бы склонился к этому. Позволь ему купить что-нибудь для тебя, чтобы смягчить его вину за то, что он вырос в «богатой» части Нью-Йорка. — Продолжал поддразнивать Сет заговорщицким сценическим шепотом, за что заработал еще один толчок от Мэтта. Сет в свою очередь ударил его по руке, и не успел он опомниться, как они уже боролись друг с другом и хихикали, размахивая кулаками и выкрикивая какую-то ерунду, звучащую как завершающие приемы, будто это было лучшее развлечение, что у них было за последние месяцы. Нил отступил на несколько шагов, чтобы дать им место и держаться подальше от зоны ударной волны, и когда перепалка, наконец, закончилась тем, что Сет рыгнул прямо в лицо Мэтту, Нилу осталось только гадать, действительно ли эти двое старше него, как они утверждали. Они вели себя как школьники, которым дали слишком много сахара. — Это пиздецки противно, братан, — Смеялся Мэтт, пытаясь отогнать зловоние от своего лица. — Что, черт возьми, ты съел? — Начос и слим джим. — Произнес Сет с гордой, но кривой усмешкой. — Блядство! Ты целуешь Элисон этим ртом? — Я делаю этим ртом гораздо большее. — Ответил Сет, подмигнув. Мэтт отшатнулся от подтекста и покачал головой с явным отвращением, направляясь к двери. Мэтт бросил последний обвинительный взгляд через плечо в сторону Сета, повторив: — Ты противный! — И обратил свое внимание уже в сторону Нила. Решив, что это его очередь следовать за ним, Нил быстро побежал обратно за своей сумкой, а затем встретил Мэтта в коридоре. Бойд тепло улыбнулся ему, а после в легком замешательстве посмотрел на его сумку. Было ясно, что он хотел спросить, но, к счастью, Мэтт на самом деле ничего не сказал об этом вслух, а это означало, что Нил мог притвориться невежественным в ответ на его любопытство и уйти от объяснения, почему он почувствовал необходимость взять с собой в магазин спортивную сумку со всеми своими пожитками. Не было никакого не вызывающего подозрений способа объяснить это. И у Нила нет абсолютно никакого интереса говорить Бойду правду. Взгляд Нила скользнул вниз, к выцветшим следам на руках Мэтта, пока они шли, и внезапно его мысли вернулись к следам ногтей на двери ванной в Колумбии и предупреждению Ваймака о том, что кузены «зашли слишком далеко» с Мэттом, по крайней мере, один раз до этого… Он подумывал спросить его об этом, но… Сейчас было не время. Нил уже был участником достаточно напряженных разговоров за сегодня, и в какой-то момент после этого у него должен был состояться еще один разговор с Эндрю. Первый день общения с этими старшекурсниками был неподходящим моментом для того, чтобы спрашивать о потенциально провоцирующих вещах, которые на самом деле его вообще не касались. Поэтому он держал рот на замке и смотрел вперед, пока Мэтт заводил с ним светскую беседу о том, какое постельное белье он ищет и на какие занятия будет ходить в первом семестре. А Нил отвечал, как мог, и старался не позволять своим мыслям слишком далеко уходить в сторону менее дружелюбных тем. Грузовик Мэтта был достаточно высоким, и Нилу пришлось немного подпрыгнуть, чтобы забраться в него, но если Мэтт и заметил тяжелое положение людей с более серьезными проблемами в вертикальном положении, чем у него самого, то ему, по крайней мере, хватило такта не смеяться над этим и не указывать на это самому, за что Нил был благодарен. Он привык к тому, что его габариты вызывали интерес у тех, кто хотел его принизить или подразнить, на самом деле это его не сильно беспокоило, но довольно быстро надоедало. Даже у Жана была привычка время от времени срывать именно этот низко висящий фрукт в своих шутливых оскорблениях, даже прибегая к прозвищу «самый маленький вороненок» или же «le plus petit corbeau» в качестве прозвища, что было столь же ласковым, сколь и насмешливым. Одной из положительных сторон работы в одной команде с близнецами Миньярд было то, что он, по крайней мере, больше не был бы самым низкорослым. Может быть, он, наконец, избавится от этих оскорблений, поскольку у них была более очевидная цель? Поездка (и сам небольшой поход по магазинам) была наполнена дальнейшими разговорами о том, когда им следует начать его уроки бокса или кто входит в тройку их лучших профессиональных команд. И все это были легкие, незамысловатые темы, которыми Нил на самом деле был не прочь побаловать себя… До тех пор, пока любопытство Мэтта не взяло верх, и он не спросил то, о чем Нил жалел. — Эй… Так… Насчет Дженни Смоллс… Это, наверное, было довольно жестко для вас, ребята, да? Нил почувствовал, как его фальшиво-дружелюбная улыбка сползла с лица, когда он отвернулся, чтобы изучить варианты полотенец перед ним. — На самом деле я не хочу об этом говорить, — Опустил тему Нил, хватая детское банное полотенце с вышитой в углу резиновой уточкой и бросил его в свою тележку. — О, точно, просто… — начал Мэтт с оттенком смущения и нерешительности, прежде чем вздохнул и сказал: — Я знаю, это грубо с моей стороны, и знаю, что мы только что познакомились, так что, может быть, я не первое имя, что приходит на ум для таких вещей, но, э-э… Я просто хотел, чтобы ты знал, что я тут как тут, если тебе когда-нибудь понадобится с кем-нибудь поговорить. И Дэн тоже. Мы хотим помочь, если сможем. Небольшое зернышко раздражения, которое, вероятно, было скорее его собственной виной, чем виной Мэтта, зачесалось у него под кожей, в его голосе прозвучало гораздо меньше терпения, чем он имел в виду, когда огрызнулся: — Ага, неважно. Увидев, как Мэтт слегка отшатнулся от его резкого ответа, Нил глубоко вздохнул и попробовал еще раз, теперь его глаза изучали изобилие выбора в отделе постельных принадлежностей. — Это мило с твоей стороны и все такое, но я в полном порядке. Не нужно беспокоиться или что-то в этом роде. Мэтт скорчил гримасу, как будто не поверил ему, но все равно кивнул и согласился. — Конечно, приятель, просто… Если ты передумаешь? Если бы Нил передумал говорить о Даки, он, черт возьми, точно не пошел бы к Мэтту Бойду, чтобы поговорить об этом. Мэтт даже не знал ее, какое право он имел выслушивать его горе по поводу кого-то, кого он даже никогда не встречал? Но, тем не менее, Нил понимал в менее изменчивом смысле «коленного рефлекса», что Мэтт хотел как лучше (или, по крайней мере, он казался достаточно искренним в своей заботе и желании помочь), поэтому он старался не позволять своим собственным чувствам по этому поводу омрачать в остальном совершенно приятную прогулку с кем-то, в ком он действительно нуждался в дружбе (по крайней мере, притворной) ради команды. Поэтому он сделал еще один глубокий вдох и изобразил еще одну легкую усмешку, выдав неискреннее: — Спасибо, чувак, я буду иметь в виду. Мэтт наблюдал, как он просматривает поистине смехотворное количество доступных ему комплектов постельного белья со смесью любопытства и растущей озабоченности, прежде чем, наконец, прочистить горло и спросить: — У тебя, эм, есть любимый цвет или что-то еще? Нил слегка прикусил внутреннюю сторону щеки, нахмурившись. У него действительно был любимый цвет — серый, но ни одно постельное белье здесь не было серым. Ближе всего к этому цвету был простой полностью черный комплект, который слишком сильно напоминал ему о гнезде, и полностью белый комплект простыней, что, казалось, слишком легко мог испачкаться, чтобы быть разумным выбором. При его дальнейших колебаниях и молчании Мэтт снова подсказал, как будто он просто бормотал что-то себе под нос, хотя было ясно, что он тайно раздает советы. — Некоторое время назад я прочитал статью, в которой говорилось, что оформление спальни успокаивающими цветами и текстурами может помочь крепче спать по ночам. Например, можно использовать шелковый светло-голубой, который напоминает о море, если тебе нравится океан, или уютный темно-зеленый, который напоминает лес, если это кажется тебе более подходящим. Просто, знаешь, вещи, которые напоминают о доме, счастливых воспоминаниях или о чем-то еще. Нил постарался не слишком сильно хмуриться при этом. У таких людей, как он, не было ни дома, ни счастливых воспоминаний, что утешали бы по ночам. В стороне лежало довольно уродливое и мягкое на вид одеяло с изображением Эйфелевой башни, он мог бы купить его и надеяться, что ассоциация с Францией будет напоминать ему о Жане? Но ему это показалось неправильным. В прошлом его партнер был отличным источником утешения, помогавшим ему спать по ночам, но продолжать полагаться на него даже с такого расстояния было все равно что держаться за гнездо, вместо того чтобы оставить его позади. По той же причине он отказался от своего первого порыва приобрести знакомый комплект «полностью черного». Ему нужно было что-то, что могло бы поддержать его в настоящем времени или дать какую-то уверенность в его будущем, а не что-то, что рискнуло бы напомнить ему о худших моментах его жизни. Как бы сильно он ни винил Жана за все это, и как бы часто он ни был одним из немногих хороших моментов своего пребывания там, он не мог отрицать, что все его воспоминания о Жане, возможно, были немного подпорчены обстановкой, в которой все это происходило, или контекстом окружающий их. Если идея заключалась в напоминании самому себе об успокаивающих, заземляющих вещах, то ссылки на его прошлого партнера были не лучшим выходом. Особенно, если упомянутое напоминание пришло в виде дорогого, эффектного комплекта постельного белья, которое, скорее всего, поглотит его, чем согреет ночью. Затем его взгляд упал на нижнюю полку, на два стеганых комплекта, каждый из которых представлял собой лоскутное одеяло немного разных цветов и узоров, которые довольно хорошо сочетались друг с другом (по крайней мере, для его нетренированного глаза). Нил слишком много переезжал, чтобы по-настоящему сохранить воспоминания о «доме», но, возможно, он мог бы порыться в своей памяти в поисках тех маленьких счастливых моментов, что все еще теплились в его памяти на протяжении многих лет, и присвоить каждому из них кусочек лоскутного одеяла. Нил почувствовал, как уголки его губ приподнялись в легкой улыбке при этой мысли, когда он опустился на колени, чтобы рассмотреть два варианта поближе. Один из них представляло собой смесь фиолетового, синего и красного цветов, а другой — смесь зеленого, коричневого и золотого; не задумываясь, почему Нил выбрал последний. Только после того, как оно уже лежало в корзине он осознал сходство с различными меняющимися оттенками глаз Эндрю. Как только он провел параллель, то подумывал о том, чтобы положить его обратно… Но Мэтт все еще наблюдал за ним, и ему казалось, что каким-то образом было бы слишком откровенным класть одеяло обратно после того, как он слишком уж долго приходил к этому решению. Поэтому Нил просто попытался выбросить эту мысль из головы и вместо этого сосредоточиться на том, какие еще «предметы домашнего обихода» могут ему понадобиться сейчас. Оттуда они с Бойдом вернулись к непринужденной беседе о том, где лучше всего пообедать в кафетерии и каких профессоров следует избегать, если он хочет легко провести семестр, и не успел он опомниться, как вывалился из супермаркета с гораздо большим количеством вещей на свое имя, чем когда-либо поместилось бы в одной сумке. Нил попытался отбросить голос в глубине своего сознания, говорящий, что это было ошибкой, советующий ему бросить все эти ненужные покупки и бежать, пока у него еще есть шанс. Для него теперь это было не вариантом. Он даже не хотел, чтобы это было его вариантом. Но неодобрение матери по поводу его решений, казалось, все равно действовало ему на нервы прямиком из ее могилы. И к тому времени, когда он закончил проверять покупки и запихнул все свои сумки в кузов огромного грузовика Мэтта, ему было почти плохо от угрызений совести. Он даже не уверен, о чем они с Бойдом говорили по дороге домой; Нил почти уверен, что он сделал какой-то комментарий о том, что был впечатлен наблюдать издалека за капитанством Дэн (и с нетерпением ждал возможности увидеть это в действии), и с этого момента казалось, что Мэтт просто без умолку болтал о ней с довольной ухмылкой на лице в течение целых пятнадцати минут, в то время как Нил отключался и кивал через соответствующие промежутки времени. Только когда они поднялись на лифте в общежитие, он, наконец, пришел в себя, почувствовав, как в кармане зазвонил телефон. Он переложил сумки в одну руку, наполовину отбрасывая мысль о том, что увидит номер Ичиро, смотрящего на него снизу вверх и говорящего, что он «недоволен» его выкидонами сегодняшним утром, но это был всего лишь Эндрю, предлагающий ему встретиться с ним на крыше общежития для их последних «переговоров». Нил издал небольшой вздох облегчения и отправил ответное сообщение «хорошо», игнорируя любопытный косой взгляд, которым он удостоился от Бойда, когда лифт звякнул, выпуская их наружу. Часть его хотела взять с собой на крышу все свои вещи, недавно купленное постельное белье, полотенца, канцелярию и все такое, но он знал, как нелепо это будет выглядеть (и не то чтобы Мэтт или Сет действительно давали ему много оснований полагать, что они будут рыться в его вещах, когда им все еще предстояло разобраться с целой кучей проводов и прочей лабуды). Так что вместо этого Нил бросил свои сумки на кровать, быстро отметив в уме, где именно все лежит (на всякий случай, если позже он вернется к тому, что вещи лежали по-другому), а затем извинился, неловко помахав своим новым соседям по комнате, прежде чем, шаркая, подняться на крышу. Он перепрыгивал через две ступеньки, пока добирался до двери, что при первом осмотре выглядела запертой, но затем он заметил, что ручка висела под странным углом, а вокруг замка были следы взлома, и пришел к выводу, что Эндрю, должно быть, сломал его в какой-то момент, чтобы у него был доступ к крыше — своему личному пристанищу. Странный выбор укрытия для того, кто боится высоты, но, возможно, именно неожиданность выбора места делала его идеальным для уединения. Нил немного подергал ручку, прежде чем она, наконец, щелкнула и позволила ему пройти, оттуда ему нужно было сделать всего несколько шагов, до того как он увидел Эндрю, смотрящего на горизонт с выступа в полуметре от него. Нил немного пошаркал ногами по гравию и прокашлялся, пока шел, объявляя о своем присутствии, чтобы Миньярд не испугался, но по тому, как он никак не отреагировал, даже после того, как Нил встал рядом с ним, у него возникло ощущение, что Эндрю знал, что он был там все это время. Эндрю еще секунду или две не сводил глаз с горизонта, прежде чем, наконец, перевел взгляд на Нила. В его глазах было что-то смиренное и почти боязливое (за маской притворного безразличия, наклеенной на лицо и позу Эндрю). И Нил наблюдал, как его адамово яблоко подпрыгнуло вверх-вниз от глотка, а после Миньярд наконец произнес его имя в натянутом приветствии. — Нил. — Эндрю. — Сказал он в ответ, кивнув и слегка нахмурив лоб от пережитого беспокойства. Миньярд еще немного посмотрел ему в глаза, переступая с ноги на ногу, чтобы лучше видеть его. Он сглотнул еще раз (выглядя более встревоженным, чем Нил когда-либо видел его) и медленно потянулся к краям своих нарукавных повязок. На полсекунды Нилу показалось, что он тянется за своим оружием, но затем, когда он увидел, что ткань начала сползать вниз от малейшего рывка, он понял, что Эндрю на самом деле собирался снять повязки. Он никогда не снимал их. И Нилу не потребовалось второго взгляда на выражение его лица, чтобы по языку его тела довольно ясно понять, что Эндрю в реальности также не хотел снимать их сейчас. — Стой. — Остановил Нил, переводя взгляд на Эндрю, а не на его частично обнаженные руки. Руки Эндрю замерли в прежнем состоянии, но не прикрыли маленький дюйм обнаженной кожи, что он уже успел обнажить. Миньярд также не поднимал на него свой взгляд, просто опустил лицо и застыл в своем занятии. А Нил, в свою очередь, следил за тем, чтобы его глаза ни в малейшей степени не опускались вниз. Сделав глубокий вдох и снова сглотнув, Эндрю сумел спросить: — Почему? Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что он хотел спросить, почему Нил попросил его остановиться. Итак, по-прежнему не отводя глаз от того, что, как было ясно, Эндрю на самом деле не хотел, чтобы он видел, Нил пожал плечами и честно ответил. — Ты не хочешь этого делать… Я не буду просить тебя показать мне себя больше, чем ты на самом деле хочешь… Я просто хочу, чтобы ты поговорил со мной. Эндрю дважды моргнул, прежде чем, наконец, поднял на него широко раскрытые карие глаза с идеальным сочетанием зеленого и золотого, что теперь лежали на кровати Нила. Он старался не вздрогнуть и не улыбнуться от этого (обе противоположные реакции, которые не только противоречили друг другу, но и казались неуместными в ответ на напряженность нынешнего взгляда Эндрю). — Ты просил полной и честной правды. Я делюсь ею с тобой. — Ответил Эндрю с отчаянной решимостью, которая звучала так, словно он пытался убедить как себя, так и Нила. Он нахмурился и покачал головой, отвечая. — Ты не обязан делиться со мной этим, если не хочешь. Мне не нужно видеть, мне просто нужно, чтобы ты рассказал мне, что происходит. Мгновение Эндрю вглядывался в его лицо, в его глазах кружилась череда разных мыслей и эмоций, но через секунду они превратились в еще большую решимость, снимая повязки на руках, он оголил предплечья для осмотра Нилом. Он по-прежнему не смотрел, не сводил взгляда с карих глаз, что светились в лучах заходящего солнца, ожидая, сколько бы времени ни потребовалось, чтобы получить разрешение посмотреть на что-нибудь еще. Эндрю, казалось, был почти разочарован им после пары таких фраз и раздраженно выдохнул через нос, вытянув руки вперед в молчаливой просьбе, поэтому Нил поискал на лице Эндрю какое-либо остаточное чувство страха или сожаления и, наконец, когда не увидел этих эмоций, опустил глаза. Нил правда почти ожидал этого, но почему-то все еще был шокирован увиденным. Там было что-то похожее на десятки, если не сотни пересекающихся и накладывающихся друг на друга шрамов, которые покрывали все предплечья. Некоторые более поблекшие, чем другие, или вздымались, как штормовые стены, вверх и вниз по его рукам, но все они явно были нанесены им самим. Раз или два в прошлом ему приходило в голову, что, вполне возможно, Эндрю был немного похож на Жана, но это… Это было нечто совершенно отличное от попыток его давнишнего партнера. Это было не то, чего он мог полностью ожидать, даже имея прошлый опыт в такого рода вещах. И это открытие усугублялось тем фактом, что не все отметины были шрамами. Некоторые были свежими. А именно улыбка и хмурый взгляд на обеих руках, как на масках греческих трагедий, и маленький булавочный укол в верхней части, который едва начал затягиваться. Нил уставился на все порезы, прошлые и настоящие, на мгновение осмысливая все это, прежде чем, наконец, снова обрел дар речи и сказал: — Ну… Это не следы от уколов. Эндрю слегка фыркнул про себя и немного опустил руки, не убирая их полностью, усмехнувшись в ответ: — Ага. Ни хрена себе, Шерлок. Нил кивнул и снова встретился взглядом с Эндрю, продолжая: — Значит, когда Эбби сказала, что у тебя был рецидив?.. — Она говорила об этом. — Подтвердил Эндрю. — Я не принимаю никаких наркотиков, Нил. По крайней мере, ничего такого, о чем ты еще не знаешь. И для протокола, я принимаю пыль только тогда, когда не принимаю лекарства, что обычно бывает только в дни игр. Так что тебе не придется беспокоиться о том, что я испорчу твой драгоценный матч из-за своих несуществующих «зависимостей» или чего-то еще. — Хм. — Нил на мгновение задумался, понимая, что разговор, который он подслушал, имеет немного больше смысла в этом контексте, а затем рискнул пошутить в надежде, что это избавит Эндрю от остатков дискомфорта в глазах. — Рецидив, не связанный с наркотиками, да? Кто говорит такими формулировками? Эндрю издал смешок, уловив намек на их предыдущий спор, и закатил глаза, с намеком на ухмылку на лице, выпаливая в ответ: — Эбби, очевидно, так и говорит. А теперь ты знаешь, что я чувствую. Нил сам немного улыбнулся этому, прежде чем осознал. Он не знал, что чувствовал Эндрю. Не совсем. Он не знал его истинных чувств по многим вопросам. Но Нил, по крайней мере, знал, что Эндрю многого стоило показать ему эти шрамы, и на самом деле ему не нужно было этого делать просто для того, чтобы внести ясность, так что у него возник вопрос: почему? Он помолчал минуту или две, его глаза снова обводили очертания вершин и долин, что портили нежную бледную кожу и напряженные мышцы. Сам того не желая, Нил поймал себя на том, что поднимает руку с желанием провести кончиками пальцев по отметинам, пощупать их самому, попытаться понять смысл того, что он видит, но он остановил себя до того, как действительно прикоснулся к чему-либо, как только Эндрю застыл от внезапного движения. Нил снова посмотрел на Эндрю, ожидая, что Миньярд бросит на него свирепый взгляд или выдаст какую-нибудь угрозу из-за близкого контакта, но вместо этого блондин мгновение изучал его лицо, после чего немного подался вперед и поднял одну руку для облегчения доступа. Нил позволил своей руке на мгновение зависнуть в дюйме или двух над плечом Эндрю, давая ему достаточную возможность передумать, но в конце концов он позволил кончикам пальцев начать касаться его после того, как Эндрю пробормотал мягкое: — Да. Его руки на ощупь были ужасно похожи на торс Нила, зазубренные и разорванные снова и снова, но заместо того, чтобы это было сделано чьими-то чужими ножами, это была собственная рука Эндрю. Произошедшее не могло быть связано с тем, что он был склонен к самоубийству. Возможно, он был бесчувственным, думая так, но, несомненно, с таким количеством попыток за плечами, кто-то такой умный и способный, как Эндрю, действительно достиг бы этой цели к настоящему времени. Ты получаешь столько шрамов не от попыток умереть, а от попыток жить. Выживать. Возможно, в этом отношении они не так уж сильно отличались от собственных шрамов Нила. Но спорным оставалось то, из-за чего Эндрю делал это с собой. Он многое знал о такого рода вещах от Жана, но он не заблуждался, думая, что только потому, что он понимал причины или методы одного человека, он понимал и Эндрю. Часть его хотела знать историю, но другая знала, что это был совершенно другой вопрос. Эндрю был здесь, потому что Нил спросил его о предполагаемом «рецидиве», узнать, почему эти шрамы (и более поздние травмы) находились на его теле, было совсем другим делом. Кроме того, у Нила все равно были другие, более насущные вопросы, главным из которых в тот момент был: — Зачем ты мне их показал? — Ты просил правды. — Ответил Эндрю, медленно опуская руки так, чтобы Нил не мог их достать, и начал снова надевать повязки. — Ты мог бы просто рассказать мне об этом. Тебе не обязательно было показывать мне. — Да, но я показал. — Почему? — Потому что ты показал мне свои… — Эндрю ответил с почти виноватым выражением в глазах. — Ты даже не собирался показывать мне их в первый раз. — Добавил Эндрю: — Я пробрался в ту импровизированную послеоперационную палату, выдав себя за своего брата, чтобы увидеть их. И у меня такое чувство, что ты на самом деле не хотел, чтобы кто-то из нас видел все, что скрывается у тебя под рубашкой… То, как ты пытался помешать мне показать их тебе только что… То, как ты не хотел смотреть на них даже после того, как я снял повязки, пока я не дал тебе дальнейшего согласия… Теперь я понимаю, как важно было для тебя позволить мне увидеть свои. И я не дал тебе шанса сказать мне «да» или «нет» в первый раз… Ты все равно нарочно показал мне свои шрамы во второй раз, даже после того, как я сделал это с тобой. И это тоже кое-что да значит… Так что да, я должен был показать тебе… Пришло время мне сравнять счет. При этих словах глаз Нила слегка дернулся, его мысли обратились к отметинам на ногах, о которых он старался не думать большую часть времени, и он на мгновение отвел взгляд в чувстве вины и стыда, прежде чем признать: — Не все из них… Ты еще не видел всех моих шрамов. Эндрю обдумывал это мгновение или два, после пожимая плечами и отвечая: — Покажешь мне остальное, когда будешь готов. Это не было ни приказом, ни обещанием, просто предложением подождать, а также предложением попытаться понять это ожидание, каким бы долгим оно ни было. Это была еще одна оливковая ветвь, положенная в пределах досягаемости рук, за которую Нил мог ухватиться или оставить по своему усмотрению. Это вернуло на передний план его сознания вопрос, на который он больше всего хотел получить ответы, поэтому он проглотил свои нервы и подавленные эмоции, чтобы, наконец, задать его: — Зачем ты это сделал? Взгляд Эндрю на мгновение упал на его ботинки, пока он неловко переминался с ноги на ногу, немного прочищая горло, он сказал: — Начал, когда был ребенком. — Нет, не это, — поправил Нил, покачав головой. — Колумбия. Подсыпал мне пыль в напиток. Допрашивал меня подобным образом… Зачем ты это сделал? Эндрю глубоко вздохнул, что немного походило на вздох, объясняя: — Я рассказал тебе почему. Я видел тебя с Ичиро, подумал, что ты, должно быть, работаешь с ним. — Это не объяснение. — Он возразил, покачав головой: — Ты мог бы просто поговорить со мной, рассказать о том, что ты видел, и попросить меня признаться во всем. Я все равно собирался. Я… Я правда доверял тебе, Эндрю, я не собирался лгать тебе ни о чем из этого. Я не уверен, что я сделал, чтобы заставить тебя так думать. Эндрю еще немного нахмурил брови, как будто действительно искал ответ, прежде чем выдать его. — Ты… На самом деле это был не ты. Просто… У меня есть привычка к саморазрушению всякий раз, когда я чувствую, что… Будто у меня нет контроля всякий раз… Это ответ на это и на вопрос, который ты слишком милостив, чтобы задать мне на самом деле, — признался Эндрю, снова поднимая руки, чтобы было ясно, о чем он говорит. — Я причиняю себе боль, потому что считаю, что если мне в любом случае сделают больно, это может быть и на моих собственных условиях. — Значит… Значит, ты набросился на меня, потому что думал, что я собираюсь как-то навредить тебе, и решил, что сумеешь меня опередить? — Нет, я сделал это, потому что ты уже причинил мне боль. Я был зол на себя за то, что позволил этому случиться, и это было… Думаю, в некотором роде это была месть. — Что? Когда это я причинил тебе боль? Это было… Ты говоришь о том, что я царапнул тебя, когда пытался приблизиться к Даки? Потому что я… — Нет. — Эндрю покачал головой, как будто замешательство Нила каким-то образом разозлило его, прежде чем ответить. — Дело не в этом. А в том потому, что ты солгал мне. — Нет, я не врал. — Повторил Нил, как ему показалось, в сотый раз. — Ты говорил, что никогда не отдашь Кевина обратно в лапы Мориямы, а потом все равно подписал его имя пунктирной линией. — Он сказал мне. Мы вместе придумали этот план. И технически я говорил, что буду держать его подальше от Рико и гнезда, а не от всей семьи Морияма. Эндрю слегка покачал головой и сказал с напряжением в голосе: — Ладно, хорошо. Но ты также сказал, что хочешь, чтобы я хорошо сыграл в этом сезоне… Что ты тренировал мою семью этим летом, чтобы она стала лучше… Потому что ты хотел, чтобы мир… «Увидел нас такими, какими видел ты» или что-то в этом роде. Но на самом деле все было потому, что мы были нужны тебе, чтобы задобрить твоего нового хозяина. — Нет, это тоже неправда. — Он отрицал: — Когда я заключил с тобой ту первоначальную сделку, я все еще планировал сбежать. Все, что было сказано на той крыше было всерьез, Эндрю, просто потом планы изменились, это было… — Ты сказал, что должен был сбежать, чтобы обеспечить нашу безопасность. — Эндрю прервал его с вызывающим взглядом в глазах, когда сделал маленький шаг вперед. — Но потом ты все равно остался и убедился, что мы больше никогда не будем в безопасности. И у тебя все еще хватает наглости говорить, что ты сделал это для нас? — Все было ради тебя. — Отрицал Нил, яростно качая головой. — И ты в безопасности. Я не собираюсь подводить, Эндрю. Я собираюсь дать им то, что они хотят, и… Я не позволю им навредить тебе или другим лисам, если они когда-нибудь придут проверить меня. Я здесь, потому что хочу помочь вам, ребята, противостоять Воронам, а не потому, что я работаю на их главу. — Что за хуйню ты планируешь предпринять против целой ветви гребаной якудзы, Нил? А? — Эндрю опроверг слова, подняв плечи и еще раз слегка покачав головой. — Эти люди хотят чьей-то смерти, они умрут, конец истории. Ты не сможешь помешать им навредить кому-либо из нас при твоей следующей проверке эффективности. Ты превратил всех нас в сопутствующий ущерб, который они могут отбраковать по мере необходимости, чтобы держать тебя и твоего «партнера» в узде. — Они в любом случае не придут за тобой. — Немного отчаянно заверил Нил. — Они хотят меня и Кева, и мы… — Ты реально веришь в этот ебучий бред? — Эндрю оборвал его с издевкой. — Ты реально думаешь, что они остановились бы на тебе и Кевине, если бы решили, что нужно подать пример? — Я… — Нил открыл рот и снова закрыл его. У Мориямы не было причин преследовать остальных, Нил был тем, с кем они заключили сделку; он, Кевин и Жан; какая у него могла быть причина… Слова русского, сказанные этим утром, эхом отдавались в его голове, обещание, что целые криминальные базы будут уничтожены руками Мясника. Обещание оторванных языков, зубов и рук, отправленных в качестве предупреждения тем, кто выжил. Все для того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения и отправить сообщение. Его отец, возможно, сейчас в тюрьме, но его приспешники все еще на свободе, готовые занять его место. И действительно, если бы Ичиро захотел, у него была бы власть добиться высвобождения его отца или побега из тюрьмы, если понадобится… Он предполагал, что последствиями невыполнения его сделки будет возвращение в гнездо или пуля в лоб. Но что, если Эндрю был прав? Что, если этого было недостаточно? Что, если они решат взять несколько лисов в качестве залога, если они когда-нибудь оступятся и не смогут соответствовать высоким стандартам главной ветви? Нил почувствовал, как его дыхание участилось, а грудь начала сжиматься от осознания того, что Эндрю продолжил свои обвинения. — Ты должен был знать, чем на самом деле рискуешь, когда заключали с ним эту сделку. Кевин Дэй был чертовски уверен в этом. Он тот, кто сказал нам, что даже жизни Тренера и Эбби сейчас на кону из-за твоего блядского трюка. Мы те, кто укрывал твою беглую задницу весь прошлый месяц, думаешь, они не будут винить нас, если ты начнешь их как-то выводить из себя? Думаешь, что находишься в каком-то изолированном пузыре или еще в каком-то дерьме? — Я… Я не… — Я сейчас, блять, говорю о том, когда ты исчез в Колумбии, а Эбби бросила трубку на полуслове, Дэй сразу же предположил, что твой новый босс послал кого-то за ней. Он знал, что, черт возьми, делал. Ты говоришь мне, что тебе даже в голову не приходило, что… Эндрю раздраженно оглядел Нила с ног до головы, без сомнения, заметив его холодный пот и бледную кожу, осознавая, что на самом деле это был первый раз, когда он полностью рассмотрел такую возможность. Однако сейчас эти образы непрошеными пришли ему в голову. Эбби, прикованная к машине, пока та разгорается дотла. Ваймак, кряхтящий из-за перерезанного горла, в попытках приказать остальным бежать. Тела Жана и Кевина, свисающие со стропил, пока Лола развлекается. Планк и Димаччио, окружающие других Лисов с улыбками на лицах и кровью, стекающей по их клинкам. Ромеро, растирающий шрам у себя на затылке и хвастающийся ему на ухо, когда в последний раз добрался до него и его матери. Головорезы Ичиро, допрашивающие Эндрю, отрезая по одному пальцу за раз, отправляя их Натаниэлю, чтобы тот положил их в карман на хранение. Его отец, стоявший над ним, говоривший, что он гордится им. Он представил себе, как они устроили бойню на стадионе, на котором он нашел убежище; и все потому, что Нил совершил ошибку, поставив жизни всех на его способность играть в игру устрашающе хорошо и обманывать средства массовой информации, заставляя их думать, что он был кем-то лучше, чем выходило в действительности. Блядство. Неудивительно, что Эндрю теперь ненавидел его. Вот почему он продолжал обвинять его в предательстве, потому что так оно и было. Он не хотел этого, он думал, что помогает им сохранить свои стипендии и финансирование, подталкивая их к победному сезону, но все, что он на самом деле сделал, так это добавил их безопасность и жизни в список вещей, подвергающихся риску, если они проиграют слишком много игр. Эндрю слегка усмехнулся и покачал головой в язвительном неодобрении, обвиняя в очередной раз: — Ты должен был знать, ты не мог быть таким глупым, Джостен. — Я мог. — Эхом отозвался Нил отстраненным тоном, пытаясь справиться со своим беспокойством, образы мелькали перед его глазами жестокими снимками, от которых он не мог избавиться, его горло сжималось с каждой секундой все сильнее, когда он повторил снова: — Я правда, правда мог. Когда до него дошла реальность происходящего, он немного отшатнулся, столкнувшись с большим вентиляционным отверстием, торчащим из крыши. У него закружилась голова. Его зрение начало затуманиваться. Они все умрут. Они умрут, и все по его вине. Он должен был выбраться отсюда. Он должен бежать. Он должен… — Джостен! — Эндрю на корню оборвал его спираль, повысив голос и бросив взгляд, который подразумевал, что это была не первая попытка привлечь его внимание. Где-то сквозь туман своей быстро вздымающей и опадающей грудной клетки и почти неоспоримого желания в ногах двигаться он осознал, как руки Эндрю шарили по обе стороны от него; ожидая согласия схватить его и оттащить обратно в настоящее время, подальше от опасного будущего и даже более опасного прошлого, что преследовало его. Наутро Нил проклинал себя за то, что искал утешения в руках того, кто уже однажды причинил ему боль. Он проклинал бы себя за то, что снова так легко доверился и забыл все уроки, которые, как он думал, усвоил от своей матери или за время, проведенное в гнезде. Но в тот момент он посмотрел на Эндрю, на этот недвижимый объект, готовый и желающий одолжить ему свою силу, в то время как у него самого не осталось ничего, на что можно было бы опереться, и он увидел эти выразительные карие глаза, что выдавали гораздо больше, чем когда-либо могли бы сказать его слова, и ему просто ужасно захотелось позволить себе ослепнуть в этом комфорте на минуту или две, пока он снова не сможет дышать. Поэтому он кивнул. Он кивнул чуть более отчаянно и нетерпеливо, чем позволяла ему признать гордость. И он старался не слишком смущаться или стыдиться того, каким надломленным и хрупким прозвучал его голос в этот момент. — Да. Да, мне нужно… Д-да. И Эндрю был рядом. Одной рукой он сжимал его затылок и равномерно давил, в то время как другой сжимал бицепс Нила, удерживая его в вертикальном положении. Простые прочные точки соприкосновения, которые удерживали его на месте и не давали ему утонуть. — Посмотри на меня. — Подсказал Эндрю, когда Нил издал несколько отчаянных вздохов. — Не погрязни в этом, просто… Просто не своди с меня глаз, хорошо? Может быть, это лишь напоминание о том, о чем Эндрю просил его тогда, может быть, это был их выбор места встречи, или, возможно, это были просто мысли обо всех других жизнях, к окончанию которых он приложил руку (с его собственным участием или без него), но все вместе взятые факторы заставили его задуматься о Даки Смоллс. О том, как у нее хватило смелости спрыгнуть, когда она поняла, что подвергает опасности всех остальных, бросая вызов Морияме. На полсекунды его взгляд метнулся к краю крыши, но Эндрю, должно быть, заметил, куда устремились его взгляд и мысли, и скользнул рукой по его затылку, чтобы обхватить лицо, перенаправляя взгляд Нила на встречу с его собственным. Затем он прижался лбом ко лбу Нила, не оставляя ему возможности смотреть на что-либо еще, и повторил свое предыдущее высказывание. — Смотри на меня, Кролик. Больше не убегай. Ради нас двоих. Он был прав. Теперь для этого было слишком поздно. Его смерть не помешала бы остальным, во всяком случае, это только еще больше закрепило бы их в качестве гарантии. Было слишком поздно срываться с места и бежать, с Жаном под боком или без него; люди Мориямы и его отца все равно с легкостью найдут их, куда бы они ни пошли, они все равно найдут тех, кого оставили позади, если ничего другого не останется. Это была не та битва, от которой он мог убежать, а та, в которой он должен был выжить. Та, в которой он должен был убедиться, что у всех его новообретенных союзников есть навыки и ресурсы, чтобы выжить вопреки ему. — Мы разберемся с этим. — Пообещал ему Миньярд, чуть подавшись вперед, его кончики пальцев зарылись в волосы на затылке Нила. — Просто дыши для меня. Нил обнаружил, что его руки поднимаются между ними, неуверенно и почти отчаянно зависая над грудью Эндрю, испытывая потребность вцепиться еще сильнее, но зная, что это запрещено. Его голос вмиг превратился в тихий хриплый вздох, произнося единственное: — Эндрю. И каким-то образом он понял, о чем просил Нил, глубоко выдыхая через нос, что было почти урчанием, и ответом послужило: — Да. Получив разрешение, Нил запустил руки в ткань воротника рубашки Эндрю, притягивая ближе, пока его предплечья не оказались всего в нескольких сантиметрах от остальной части туловища, настолько близко, насколько это было возможно, фактически не касаясь его. Эндрю скользнул рукой по его бицепсу вниз, к локтю, удерживая его там, едва ли не вне досягаемости, большим пальцем успокаивающе поглаживая очертания его рук, пока он изучал его лицо с такого близкого расстояния, что на самом деле было трудно разглядеть что-либо, кроме размытого пятна необъяснимо расслабляющего цвета. Тем временем Нил позволил ощущению дыхания Эндрю, овевающего его лицо, послужить напоминанием о темпе, что ему нужно было поддерживать, поскольку он пытался замедлить весь мир, чтобы выровняться с ним. Сведя весь шум и хаос к управляемой досаде, которую они могли бы проанализировать и препарировать своим общим взглядом. Медленно, но верно, с каждым проходящим болезненным моментом, чувствуя себя немного более управляемым, чем следующий, Нил, наконец, нашел в себе силы ослабить хватку и немного отстраниться, давая Эндрю возможность вздохнуть, смотря на него сверху вниз со смесью любопытства и вины на лице. — Я… — Нил попытался и не смог сказать в первый раз то, что ему удалось во второй. — Я никогда не хотел подвергать кого-либо из вас такой опасности. — Знаю, — ответил Эндрю с чуть большей мягкостью в голосе, чем кто-нибудь из них ожидал (по крайней мере, судя по тому, как он прочистил горло и снова немного посуровел в следующий момент). — Я тоже никогда не хотел, чтобы тебе было больно. И это все равно произошло… Мы просто должны выяснить, как с этим сейчас справиться. «Вместе» осталось невысказанным, но Нил все равно услышал это по тому, как Эндрю посмотрел на него, словно ответы на вопросы Вселенной были спрятаны где-то в их головах, и все, что им нужно было сделать, это расшифровать коды друг друга настолько, чтобы сложить кусочки головоломки воедино. Нил оглядел его с ног до головы и, наконец, казалось, осознал, насколько они все еще близки, поэтому, слегка покраснев от того, что воспользовался добротой Эндрю, он заставил себя ослабить хватку еще больше, пока, наконец, не отпустил и не отступил на несколько шагов. Миньярд наблюдал за этими решениями, его собственные руки опустились с минимальным протестом, и его некогда открытое выражение лица становилось все более настороженным по мере того, как Нил отдалялся. Эндрю засунул руки в карманы и указал головой на зарешеченную трубу, предлагая: — Не хочешь присесть, чтобы мы могли во всем разобраться? Нил до сих пор был немного взволнован своей минутной слабостью и тем, что из всех людей Эндрю Миньярд в очередной раз пришел ему на помощь, поэтому он даже не попытался ответить на это устно, просто слегка кивнул Эндрю и затем присоединился к нему на импровизированной скамейке. Сначала оба просто угрюмо смотрели на горизонт, но после пары мгновений молчания они безмолвно повернулись слегка друг к другу и стали всматриваться в противоположные лица, как будто там могли быть написаны какие-то ответы. Еще через пару секунд Эндрю чуть-чуть прикусил внутреннюю сторону щеки, очевидно, придя к какому-то выводу, но не зная, как его озвучить, поэтому Нил подтолкнул его легким толчком колена. Глаза Миньярда проследили за движением и на мгновение уставились в точку соприкосновения, прежде чем снова встретиться взглядом с Нилом и заговорить. — Я не думаю, что одним вопросом в день все уладится. — Ты хочешь заключить новую сделку? — Нет. — Эндрю покачал головой. — Мне нравится то, что сейчас есть у нас. Думаю, это сработает, если мы позволим этому случиться. Но этого недостаточно. — Тогда что ты предлагаешь? Эндрю снова прикусил щеку, и ему пришлось отвести взгляд, когда он сказал с легкой хрипотцой: — Мы продолжаем задавать наши вопросы, используя их, чтобы… Чтобы восстановить взаимопонимание между нами. Но мы не используем эти вопросы, чтобы спрашивать о подобных вещах. Когда дело доходит до Мориямы или чего-либо еще, что может… Представлять угрозу или фактор для любого из нас и наших людей, мы просто рассказываем об этом дерьме. Не скрываем этого друг от друга и не пытаемся избавиться от подробностей. С этого момента всегда полная честность в этом говнице. Без оценочной карточки или графика, просто всегда полная правда. Если у тебя есть, что сказать, но не можешь этого сделать в настоящее время, или нужно соврать, чтобы кто-то другой об этом не узнал, мы можем придумать какое-нибудь… Какое-нибудь кодовое слово, чтобы сказать об этом, не имея в виду то, что собираемся сказать, или если нужно поговорить об этом позже. Но, кроме этого, правда полностью раскрывается и дополняется всякий раз, когда появляется новая информация. Понятно? Нил слегка покачал головой, нахмурившись. — Чем больше ты знаешь, тем большей опасности подвергаешься. — Я уже в опасности. Думаю, что заслужил право знать, почему и насколько сильно. Нил сглотнул от чувства вины за это заявление. В этом была доля правды, но и все не так просто. — Однажды, я хотел рассказать тебе, но это было до того, как… — До того, как я проебался? — Эндрю закончил за него: — Тогда дай мне шанс доказать, что больше такого не повторится. — Отчасти, — признал Нил, слегка сглотнув и отведя взгляд. — Но это было также до того, как я понял, что мне придется следить за снайперами, выдрессированных на всех остальных, а не только на меня и Кевина. Я доверял тебе настолько, что рисковал собственной шкурой, но я… Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал из-за меня. Эндрю прищурился и немного склонил голову в раздумье, затем его взгляд стал более решительней, и он проговорил: — Сейчас ты ничего не сможешь с этим поделать. Хочешь оградить остальных от ужасных подробностей, чтобы никто не запаниковал? Отлично. Но мне нужно знать, с чем мы на самом деле имеем дело. Мне нужно знать, что происходит, чтобы я мог защитить свою семью. Чтобы я мог защитить тебя с Кевином от вашей собственной тупизны. Нил издал легкий смешок в ответ на это: — А что случилось с «если они хотят чьей-то смерти, ты не сможешь их остановить»? — Я сказал, что ты не сможешь, а не то что мы не смогли бы придумать способа убедиться, что они никогда не почувствуют такого желания или не получат шанс. — Ответил Эндрю с едва заметной ноткой защищенности в голосе, прежде чем перейти к чему-то более обнадеживающему. — Ты не лучший специалист по оценке рисков, так что… — Извини? Я думаю, что знаю о такого рода вещах немного больше, чем ты. — Может и так. Может быть, у тебя есть какие-то внутренние секреты и понимание того, как думают эти ребята. Но это не помешало тебе даже не осознавать цели, что ты нарисовал на спинах других людей. — Отметил Эндрю. — Возможно, ты знаешь достаточно, чтобы сохранить себе жизнь, может быть, достаточно, чтобы прикрывать спины одного или двух человек одновременно, но в конце концов твой инстинкт все равно заставляет тебя бежать, когда что-то идет не так, верно же? — Бег завел меня так далеко, — с горечью признался Нил, — но когда мне нужно, я все еще могу стоять на своем. — А ты можешь? — Я обыграл тебя, не так ли? — Может и так. — Признал Эндрю, стиснув зубы. — Но это один на один, ты застал меня врасплох, и это была не настоящая драка. Если бы я думал, что ты представляешь реальную угрозу… Если бы я думал, что есть шанс, что ты поднимешь руку на моих людей, когда покончишь со мной… Я бы не позволил тебе так прижать меня, я бы освободился с чертовыми переломанными костями или вывихнутыми суставами. Но я не хотел, чтобы кто-то из нас действительно пострадал в той перепалке. — Хочешь сказать, что все еще думаешь, что в драке ты лучше меня? — Спросил Нил, и лишь намек на его соревновательную натуру проявился в дерзкой ухмылке. — Потому что я с радостью позволю тебе проверить эту оценку при первом удобном случае. У Эндрю и самого был намек на ухмылку, когда он приподнял бровь и слегка фыркнул. — Может быть, в другой раз, Джостен… Но на самом деле я не это имел в виду. Я хочу сказать, что мои приоритеты и инстинкты направлены на борьбу за то, что принадлежит мне. Защитить других людей так же, как и себя. Видеть угрозы, которых иногда даже нет, и следить за тем, чтобы у них никогда не было шанса стать проблемой для моих людей. Но ты? У меня такое чувство, что твое нутро натренировано в противоположном направлении. — Ты хочешь сказать, что я — эгоист? — Нет. На самом деле я говорю прямо противоположное. Я думаю, ты привык быть мучеником. Думаю, ты привык использовать себя в качестве приманки и ждать, пока волки спустятся и обглодают твои косточки, чтобы ты мог выиграть другим людям больше времени для бегства. Вместо того, чтобы — о боже, я не знаю, расставить ловушки и вооружиться самому или тем, кто тебя окружает, и тому подобное — убрать этих гребаных волков, прежде чем у них появится шанс кого-нибудь съесть? Нил немного сглотнул от такого обвинения, ведя внутренние дебаты, правда ли это, пока Эндрю продолжал свои объяснения. — Ты не знаешь, как следить за другими и обезвредить угрозы для них до того, как это произойдет. Ты просто знаешь, как бежать, пока больше не сможешь этого делать, а затем предложить себя в качестве дани уважения, когда уже слишком поздно делать что-либо еще. И пытаться научить себя делать это и в то же время соблюдать любые условия сделок, что ты заключил, — верный путь к катастрофе, обреченной на то, что все пойдет прахом. И в этом случае то, что ускользнет от тебя, может оказаться ебучими жизнями людей. Ты не можешь так рисковать. — И что, думаешь, ты сможешь сделать лучше? — Заспорил Нил, скрестив руки на груди. — Я думаю, если ты дашь мне все подробности о том, что происходит с Мориямой, я, возможно, смогу выяснить, что они планируют, прежде чем они действительно это сделают, дай нам время придумать один или два наших собственных плана, чтобы убедиться, что никто больше не пострадает… И мне кажется, что наличие такой открытой линии связи между нами, по которой можно обмениваться идеями, могло бы позволить твоей и моей глупости нейтрализовать друг друга, прежде чем кто-либо из нас снова сделает что-то нелепое, имея только половину фактов и понимания… Ты знаешь Морияму, и я понимаю это. Думаю, если мы будем работать над этим вместе, а не друг против друга, у нас будет гораздо больше шансов получить полную картинку. Нил еще немного покачал головой, отнекиваясь: — Это не твоя битва, Эндрю. — Да, моя. — Ответил Эндрю, слегка нахмурив брови, как будто его оскорбила сама мысль об этом. — Ты сделал это моей битвой, когда втянул в это Кевина и мою семью. Но что более важно, я, блять, выбрал это. Это моя битва, потому что я этого хочу. Так что перестань быть идиотом-кроликом-мучеником и начни думать как лис. Помоги мне перехитрить их и избежать любых ловушек, что они расставят для нас. Попытками зарыть голову в песок и притвориться, что это только твоя проблема, ты просто гарантируешь, что нас уничтожат одного за другим. Нил обдумал это мгновение или два, уловил явную решимость и обещание в глазах Эндрю и подавил все импульсы, укоренившиеся в его ДНК, чтобы сказать: — Хорошо… Эндрю поискал в нем несуществующую ложь, прежде чем повторить. — Хорошо… Так что обо всех новостях, связанных с Мориямой, ты немедленно рассказываешь мне. И о любой правде, не связанной с Мориямой, что мы можем обменять друг у друга. Справедливо? — Хах, не совсем, но не похоже, что у меня в действительности есть большой выбор, не так ли? — Конечно, у тебя он есть. — Эндрю вздрогнул: — Как я могу сделать это справедливым для тебя? Нил открыл и закрыл рот, полностью застигнутый врасплох и неуверенный, как ответить. Все еще не уверенный в своем ответе, он попытался объяснить: — Ну… Не похоже, что у тебя действительно есть много новостей, связанных с Мориямой, которыми ты мог бы поделиться со мной. Так что это… Такое чувство, что я все еще даю тебе много опасной информации, которую я точно не склонен никому предлагать, и на самом деле не получаю многого взамен за это… Эндрю нахмурился и понимающе кивнул, обдумывая это. — Хорошо, тогда как насчет следующего: за каждое дополнение или часть информации, что ты поделишься со мной о них, я дам тебе бонусную правду или расписку об одолжении или что-то в этом роде. Ты сможешь использовать это как дополнительный рычаг давления, или заверение, или что-то еще, чтобы это больше походило на взаимовыгодные отношения, а не просто на то, что ты предлагаешь все это безвозмездно. Нил поразмыслил над этим минуту или две, на первый взгляд это могло сработать, но ему просто показалось, что это неправильно; выяснив причину, он снова покачал головой и объяснил. — Это возвращает нас к исходной точке, когда мы говорим правду только для того, чтобы «сравнять счет» в чем-то. Я не хочу, чтобы каждый обмен правдами между нами воспринимался как своего рода обязательство по одной из наших сделок. Это не мы — «восстанавливаем наше доверие» или что-то в этом роде, это просто мы, накапливающие обиду за то, что снова и снова нарушаем наши собственные границы в порочном круге, это не… Мы товарищи по команде, Эндрю, должны иметь возможность время от времени что-то рассказывать друг другу или оказывать друг другу услугу, не превращая это в… Не знаю, валютный обмен для погашения долга или что-то в этом роде. Эндрю наклонил голову и провел языком по нижней губе, прикусывая ее зубами, затем, приподняв бровь в противоположном направлении, сказал: — Некоторые истины просто обходятся нам дороже, чем другие. Некоторые одолжения тоже имеют значение. Я думаю, отрицание этого не поможет ни одному из нас… Будут некоторые правды, что мы дадим друг другу добровольно, вещи, в которых мы не нуждаемся и не ожидаем получить что-либо взамен, и есть некоторые вещи, от которых захочется вырвать зубы, но не рассказывать их. Нил на мгновение опустил глаза, указывая на повязки Эндрю, спрашивая: — Например, как демонстрация этого? Эндрю тоже на мгновение опустил взгляд и сглотнул, ответив. — Да. Это мне кое-чего стоило… — Эндрю снова встретился с ним взглядом, и в его голосе прозвучало немного больше решимости, когда он уточнил: — Но это я заплатил долг, который уже был тебе должен, а также ответил на вопрос из нашей предыдущей сделки, так что теперь мы квиты. Ты ни хрена мне за это не должен, ясно? Ты решишь, что захочешь показать мне остальные свои шрамы позже, это будет потому, что ты этого захочешь, а не из-за этого… Понял? Нил нахмурил брови, все еще немного неуверенный, когда признался: — Может быть? Эндрю скорчил гримасу, словно пытаясь придумать, как лучше все объяснить, начиная с этого: — Возможно, мы не всегда были лучшими в… Том, чтобы быть на одной волне в определенных вещах… Но я думаю, мы все еще достаточно умны, чтобы понимать разницу между выполнением условий нашей сделки и просто честностью ради честности… Я верю, что мы оба… Знаем, где наши собственные пределы. Или знаем, когда попросим друг у друга слишком многого и нужно попросить о чем-то другом. Я доверяю нашему знанию, когда кто-то делает или говорит что-то, что требует равного обмена в нашей сделке, и когда мы просто… Разговариваем. Просто мы люди, которые иногда ведут себя вежливо по отношению друг к другу, но это не обязательно означает, что мы должны друг другу за это дерьмо. — Но как мы узнаем? Эндрю немного вгляделся в его лицо, и если бы Нил не знал его лучше, он бы подумал, что Миньярд почти нервничает, когда говорит: — Потому что ты — Нил Джостен. И потому что я — Эндрю Миньярд. И мы всегда знаем, когда наклониться, а когда отстраниться. Только в этот момент Нил осознал, что они с Эндрю вдвоем медленно наклонялись друг к другу по сантиметру за раз в течение последней минуты или около того, пока разговаривали. Расстояние примерно в метр незаметно превратилось в одну треть, он даже не заметил этого, и более того, даже не почувствовал необходимости выпрямиться и скорректировать это расстояние (или его отсутствие) теперь, когда осознал это. Он должен. И наступит утро, когда он, возможно, проклянет себя за это, как и за многие другие решения и уступки, принятые во время всех этих «переговоров», но в этот момент он воспринял утешение в их близости как доказательство того, что ему следует поверить Эндрю на слово, как он еще раз сказал: — Хорошо… На лице Эндрю появилось едва заметное подобие улыбки, пока он оглядывал Нила с головы до ног, перед тем как, наконец, сам немного откинулся назад теперь, когда его точка зрения была высказана. — Отлично, тогда вот как это будет происходить. — Начал Эндрю: — Мы будем встречаться каждый вечер, чтобы обмениваться нашими честными вопросами и ответами за день. Если мы не сможем встретиться по какой-либо причине, то отложим эти вопросы на потом, когда сможем собраться для этого. И если нам когда-нибудь понадобится немного времени, чтобы подготовить наши ответы, или мы не сможем ответить по какой-либо причине, тогда нам обоим разрешается отложить это на что-то другое или пока мы не будем к этому готовы. — Как сегодня? — Да. — Эндрю ответил кивком и почти благодарным взглядом, прежде чем продолжить. — Вдобавок ко всему, мы постараемся просто в целом быть честными друг с другом, не потому, что это часть нашей сделки, а именно потому, что мы слишком уважаем друг друга, чтобы лгать. Нил не смог сдержать легкой улыбки и сдавленного смеха, поддразнивая: — О? Мы уважаем? Для меня это новость. — Конечно, уважаем, Нил, мы снова лучшие подружки, следи за событиями. Нил засмеялся еще громче, но не стал полностью возражать: — Не знаю насчет этого, но, думаю, я могу согласиться с тем, что мы… Не лютые враги. — Не настолько лютые враги, чтобы заслужить взаимную правду и уважение? — Эндрю вопросительно приподнял бровь. — Полагаю, что так. — Согласился Нил с изрядной долей притворного раздражения, закатил глаза. — Славно. Тогда, на данный момент, мы не всегда должны рассказывать друг другу все, но нам, по крайней мере, не позволено лгать друг другу. И если нам когда-нибудь придется солгать по какой-либо причине, у нас может быть какое-то кодовое слово, чтобы знать, что это ложь, с уверенностью, что мы расскажем друг другу подлинную историю, когда это будет безопасно. — Какое кодовое слово? — Спросил Нил с некоторой долей веселья. — Это должно быть что-то такое, что мы могли бы легко и непринужденно вставить в любой разговор, но не то, что мы можем сказать случайно… Придумать что-то подобное сложнее, чем ты думаешь. Это был не первый раз, когда он разрабатывал с кем-то своего рода секретный язык, чтобы подавать сигналы в определенных ситуациях. У него была азбука Морзе и постукивания ракетками с Жаном, у него были фразы или сигналы с матерью, указывающие им, когда бежать, прятаться или взять ближайшее оружие. И у них с Кевином был способ узнать, в каком настроении находится другой человек, по тону их вздохов. На самом деле это не так уж сильно отличалось, но все равно почему-то казалось, что так оно и есть. Как будто ставки были ниже для их безопасности, но все же почему-то выше в других отношениях. Эндрю на мгновение задумался, прежде чем закончить: — Прозвище. У нас будет что-то, чем мы будем называть друг друга только тогда, когда это означает, что нам нужно поговорить позже, или когда что-то происходит, и нам нужно подыграть тому, что говорит другой человек сейчас. Нил согласно кивнул, на самом деле не видя в этой идее ничего плохого, поэтому согласился: — Хорошо, тогда как мы будем называть друг друга? — Ну, ты же больше не собираешься быть кроликом, верно? — Эндрю вопросительно посмотрел на него почти дразнящим и угрожающим взглядом одновременно. — Ты собираешься стоять на своем здесь, со мной, и быть лисом? — Да-да. — Согласился Нил с легкой усмешкой, почувствовав внезапную теплоту, которая заполнила его тело этой идеей. — Мы — лисы. — Тогда с этого момента я буду называть тебя кроликом, только если у нас будет причина из-за чего-то нервничать. Понял? — Хорошо, но как я, по-твоему, должен тебя называть? Я не очень-то разбрасывался кличками в твоем стиле, и если я начну сейчас, люди заметят. — Это не «клички», это просто прозвище. — Поправил Эндрю, странно озабоченно нахмурив брови. — Сути не меняет. Я всегда называю тебя только Эндрю или Миньярд и… — Так выбери что-нибудь одно. — Эндрю остановил его пристальным взглядом. Миньярд было фамилией, что он делил вместе с Аароном, и обращение к нему только так отныне казалось безличным и потенциально сбивающим с толку, так что, если бы ему пришлось выбрать что-нибудь одно, ответ казался достаточно очевидным. — Хорошо, ладно. Отныне Эндрю узнает правду, а Миньярд будет помогать мне в заговоре против криминальных организаций и средств массовой информации. — Отлично. — Эндрю удовлетворенно пожал плечами и кивнул. — И эти правды даются свободно, если только они не являются частью наших ежедневных вопросов и ответов или не касаются упомянутых криминальных организаций. Полная честность в отношении Мориямы не подлежит обсуждению, но если ты когда-нибудь почувствуешь, что тебе нужна еще одна правда или услуга от меня, чтобы иметь возможность рассказать эту не подлежащую обсуждению правду, тогда дай мне знать, и мы придумаем какой-нибудь способ снова погасить этот долг, чтобы мы оставались в равных условиях. Договорились? — Меня устраивает. — Согласился Нил со вздохом почти облегчения, откидывая голову назад, чтобы на мгновение взглянуть на небо. Облака окрасились в оранжевые и розовые оттенки, а солнце начало подбираться все ближе и ближе к линии горизонта. Ему даже не нужно было смотреть, чтобы знать, что текущее освещение придаст глазам Эндрю этот несправедливо-золотистый отблеск. — Я так чертовски устал. — Нил выдал свою первую необдуманную и свободно предложенную правду. — Тоже самое. — Эндрю сказал с таким же вздохом: — Я плохо спал неделями, дерьмо нагоняет меня. И он был прав, было легко определить разницу между честным разговором и обменом правдой. Они поделились своими идеями, потому что хотели этого, а не потому, что это был долг. И было так приятно снова иметь возможность сделать это с ним, что Нил, возможно, в конечном итоге все равно раскрыл больше, чем хотел, своими следующими словами. — Прошлой ночью я впервые нормально выспался за месяц. Но с того времени прошел очень длинный день. — Пф. И это говоришь мне ты. — Эндрю согласился с почти заговорщической улыбкой в сторону Нила, сценически нашептывая: — Это был очень напряженный день. Я чуть не убил своего двоюродного брата этим утром. Нил издал небольшой смешок, прежде чем его улыбка постепенно погасла. Он не уверен, почему это сказал. Может быть, потому, что он пообещал Эндрю рассказать всю правду обо всем, что касается Мориямы, и у него все еще была кое-какая информация для обмена на этом поле боя, может быть, потому, что он просто хотел, чтобы кто-то знал, кто-то понял, но какова бы ни была его причина, Нил сглотнул и сделал глубокий вдох, прежде чем прошептать в ответ. — Я действительно убил кое-кого этим утром. Эндрю сначала фыркнул от смеха, но, увидев серьезность на его лице, улыбка исчезла, когда смесь любопытства и озабоченности отразилась в его чертах лица. Но не страх. Не отвращение. Не осуждение. И этого было достаточно, чтобы Нил продолжал говорить правду в ответ, когда Эндрю попросил разъяснений одним лишь напряженным: — Что? — Ты был прав… Ты говорил, что, вероятнее всего, в сделке, что я заключил с Ичиро, было нечто большее, чем то, о чем знает Кевин, и ты был прав… Я знал, что Рико просто так не воспримет смену владельца, знал, что он выместит свой гнев на Жане при первой же возможности и будет вымещать его на нем до тех пор, пока… Поэтому я попросил Ичиро отправить одного из его парней в гнездо в качестве телохранителя для Жана, чтобы убедиться, что Рико оставит его в покое… Или, по крайней мере, убедиться, что он в безопасности и… И он сказал, что ему нужно, чтобы я обеспечил какую-нибудь «дополнительную ценность» для семьи, чтобы компенсировать ресурсы, которые он потеряет, отправляя одного из своих людей на такое. Выражение лица Эндрю немного смягчилось. — Скажи мне, что ты не дал ему того, о чем я думаю. — Зависит от того, о чем ты подумал, — ответил Нил с притворной ухмылкой. — Подумал, что я сказал ему, что буду официальным переводчиком семьи для чего угодно, включая «грязные допросы» или «деликатные бизнес-сделки»? Эндрю закрыл глаза и испустил вздох, в котором было как облегчение, так и еще большее раздражение. — Ладно, это не так уж плохо, как я думал, но все равно это пиздецки глупо с твоей стороны. Ты сделал себя соучастником всех их преступных делишек, и если они когда-нибудь пойдут ко дну, ты точно отправишься вместе с ними, если они смогут доказать, что ты был замешан в чем-либо из этого. Эндрю медленно покачал головой и, казалось, сдерживал несколько отборных матов, обдумывая все еще немного, а затем на его лице появилось дальнейшее осознание, когда он снова посмотрел в его сторону и указал. — Это все еще не объясняет твое внезапное заявление об увеличении количества трупов. Нил сглотнул и отвел взгляд. Это больше не бесплатный обмен, эта часть правды должна была стоить ему чего-то, и Эндрю, видимо, почувствовал это, немного наклоняясь и спрашивая: — Что ты хочешь за это? — А что ты готов мне рассказать? — Спросил в ответ Нил. Эндрю наклонил голову и ответил: — Не задавай тупых вопросов, Нил… Если ты еще не знаешь, чего хочешь, мы можем сделать расценку и расписку, или ты можешь рассказать мне об этом, и тогда я смогу попытаться придумать что-нибудь, что будет похоже на равноценный обмен. Нил сглотнул в последний раз, обдумывая данные возможности, и сунул их в карман рядышком со своим фантомным пятном. — Ичиро сказал мне вчера вечером, что у него будет для меня кое-какая работа этим утром. Отчасти поэтому я был так взвинчен вчера на тренировке, что и… — И Ники? — Да… В любом случае, мне позвонили сразу после… Ну, после всего этого дерьмового шоу этим утром. И когда я добрался до… Когда я добрался до туда, там был тот человек; русский, член конкурирующего синдиката, с которым Морияма враждовали некоторое время. Они хотели, чтобы он сообщил им местоположение их последней базы, но… — Этот парень ни хрена не знал? — Эндрю наполовину догадался, наполовину подтолкнул его продолжать. — Нет, он знал, он просто не хотел говорить. Он не хотел… В этот момент Нил решил, что разговор о Мяснике — о его отце — был набором истин, отличным от той честности, что была строго «связана с Мориямой», которую он ему обещал. Поэтому он не упомянул это имя и просто объяснил остальное. — У него были две дочери, маленькие, которые тоже жили на этой базе. Он знал, что рассказав обо всем, значило бы распрощаться с их жизнями и… И поэтому он не собирался говорить… Его уже почти до смерти избили до того, как я туда добрался. А потом они начали вырывать пальцы, зубы, — проговорил Нил, указывая жестом на свою руку и лицо, объясняя. — Я знал, что эти люди просто будут продолжать вырезать по пол кило мяса, пока от него ничего не останется. И… И я знаю разницу между тем, кто в конце концов сдастся, и тем, кто унесет свои секреты в могилу, я наблюдал это… Его просто продолжали пытать, препарировать и… Запах несуществующего дыма и обугленной человеческой плоти заполнил его сознание. Ему пришлось закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы выбросить из головы образ изуродованного тела его собственной матери. Как только он перестал чувствовать, что его вот-вот стошнит или он разрыдается, он продолжил свой рассказ. Но, несмотря на все его усилия не поддаваться этому, он все еще чувствовал, как кислота подступает к горлу, а мышцы напрягаются все больше и больше с каждым предложением. — В любом случае, я знал, что если я ничего не предприму, произойдет одно из двух. Либо я останусь правым, и мне пришлось бы выслушивать их угрозы и мольбы о пощаде, пока они раздирали этого человека на множество кровавых кусочков размером с огрызок… Либо я был бы неправ, и этот человек собирался бы раскрыть своих собственных дочерей и базу, полную других семей, где-то между тем, как они отцапают руку и глаз и… В любом случае, мне не очень хотелось быть свидетелем воплощения этих идей в жизнь. Нил сделал еще несколько глубоких вдохов и слегка дернул себя за волосы, чтобы успокоиться, прежде чем продолжить. — Я сделал кое-что глупое. Знаю, на самом деле я специализируюсь именно на этом. — Сказал Нил, чтобы прервать реплику Эндрю до того, как она вообще вылетела. — Но я понял, что у меня есть возможность… Избавить этого человека от страданий и обеспечить безопасность его дочерей… Или, по крайней мере, застраховать их на то время, которое потребуется Морияме, чтобы найти кого-то более готового говорить… В любом случае, человеку было бы немного легче умереть, зная, что это, по крайней мере, не было его собственным предательством, что… Я подумал, что, возможно, это было то милосердие, о котором он во всяком случае молил. Не быть отпущенным или даже убитым, как я… Я думаю, что милосердие, которое он желал, заключалось в том, чтобы умереть, пока он все еще мог сказать себе, что его дочери могут жить… Так что я предоставил ему его… Эндрю сглотнул и, казалось, на мгновение растерялся, не зная, что сказать, но через пару секунд выдавил из себя: — И они просто позволили тебе закончить допрос пораньше? Они не разозлились из-за этого? — На самом деле нет, мне удалось убедить их, что было бы лучше использовать наше время, просто отправив боссу этого человека его голову без языка. Я предложил отправить пальцы и зубы по почте некоторым другим его союзникам в качестве предупреждения. Я думаю, они… Они казались почти приятно удивленными этим? На обратном пути один из вспомогательных охранников сказал, что я «проявил настоящую инициативу»… Я все еще жду ответа от Ичиро и узнаю, что он думает об этом, но… На данный момент, похоже, они рассматривают это как доказательство моей лояльности, а не как брошенный вызов. Я просто беспокоюсь, что… — Что? — Я беспокоюсь, что этого недостаточно. — Признался Нил. — Или, может быть, этого было слишком много, и теперь они будут ожидать этого от меня в дальнейшем… Я просто должен был переводить, как какой-то человек, раскрывающий его секреты, а не пачкать свои руки, проливая кровь. Теперь, когда я уже сделал это однажды… Они могут расценить это как то, что я перехожу границы дозволенного, или могут расценить это как-то, что я добавляю новые обязанности к должностной инструкции. В любом случае, я думаю, что, возможно, я сам виноват в этом… Эндрю провел рукой по лицу и издал стон, прежде чем выругаться себе под нос: — Ну блядь… Какое-то время все будет только хуже, да? — Да… — Признался Нил с небольшим чувством вины. — Ты все еще уверен, что хочешь поучаствовать в этой битве? Я бы понял, если бы ты… — Не надо. — Эндрю оборвал его легким взглядом. — Не смей пытаться пойти мне на попятную сейчас, это именно то, о чем мне нужно знать, чтобы мы могли справиться с этим вместе. Если бы ты рассказал мне о том, что происходит раньше, если бы я знал, что тебе нужно было сделать этим утром, то я… Я чертовски уверен, что сказал бы что-нибудь раньше, когда Элисон начала вот так вторгаться в твое пространство. А еще лучше, я бы сказал тренеру перенести собрание или просто прислать тебе заметки после, или еще что-нибудь в этом роде, чтобы тебе не пришлось беспокоиться о гребаном экси-дерьме после того, как ты прошел через что-то подобное. Нил открыл и закрыл рот, не зная, что на это ответить. Но через мгновение он немного отвлекся, чтобы спросить: — А как насчет тебя? У тебя тоже было довольно дерьмовое утро. Из-за истории с Ники и… «рецидива, не связанного с наркотиками». Беспокойство по поводу «экси-дерьма» для меня своего рода облегчение, но я знаю, что тебя это не особо радует и в лучшие дни. Если кто-то из нас и заслуживал передышки сегодня, то, вероятно, это ты, а не я. Эндрю на мгновение посмотрел на него так, словно у него выросла вторая голова или что-то в этом роде, прежде чем недоверчиво усмехнуться и пробормотать: — Ебаный нелепый наркоман-мученик-засранец. Клянусь, ты меня доконаешь. Он знал, что это не должно было быть чем-то, на что он должен был реагировать, но все равно поймал себя на том, что отвечает с усмешкой: — Я очень надеюсь, что нет. В конце концов, я только что вернул свою «лучшую подружку», я бы не хотел терять его в ближайшее время. — О? Так скоро возвращаешься в зону «подружек»? Тут я подумал, что я едва ли больше не «твой лютый враг». — Эх, ты спас меня от очередной панической атаки и выслушал мое признание в убийстве, ты бы удивился, как это может повлиять на твой оценочный рейтинг в моей книге. — Эта книга у тебя с собой? У тебя там записана куча имен и таблица с системой начисления баллов или что-то в этом роде? — Возможно. — И где же нахожусь я в этом списке? Я уже вернул себе место в топе? — Не льсти себе, Миньярд, ты никогда не был в топе, раньше, может быть, седьмым номером в списке, сейчас ты где-то на 12-м месте. Эндрю немного лукаво прищурился, уловив использование своей фамилии, тонкое признание во лжи и, как следствие, осознание того, что он действительно был на вершине этого метафорического списка. Но когда Нилу не удалось не ответить на его ухмылку собственной улыбкой, Эндрю решил поступить так, как они обсуждали ранее, и пока просто подыграть лжи, изобразив какую-то искусственную обиду. — Даже не в первой десятке, да? — Не-а. — Ответил Нил, произнося «а» под ударением, а затем поднялся на ноги. — Я могу что-нибудь сделать, чтобы улучшить свое положение в таблице? — Спросил Эндрю, вставая и тоже немного потягиваясь. — Нет, — Ответил ему Нил, улыбнувшись в ответ, прежде чем передумать. — Или, на самом деле, теперь, когда ты упомянул об этом, ты мог бы начать с того, чтобы принести свои сигареты с собой на завтрашние переговоры. Я думаю, они пойдут на пользу нам обоим, если мы продолжим вести подобные разговоры. Эндрю открыл и закрыл рот один раз, признаваясь: — Я могу их принести, но нам придется разделять одну напополам. Я вроде как заключил сделку с Аароном по этому поводу, сказал ему, что уменьшу расходы. — Справедливо. — Нил согласился кивком, втайне довольный тем, что Аарон заключил такую сделку. Известно, что никотин и алкоголь плохо сочетаются с определенными таблетками, в том числе с теми, что принимал Эндрю, и сокращение потребления этого, вероятно, значительно уменьшило бы некоторые его побочные действия, если он будет продолжать их принимать. Когда они добрались до двери на лестничную клетку, Эндрю подержал ее открытой для него полминуты, прежде чем, по-видимому, осознал необычно рыцарский жест и передумал. Вместо этого он переступил порог и чуть не захлопнул ее у него перед носом; но Нил проскользнул за ним до того, как дверь успела закрыться, и торжествующе высунул язык, отбиваясь от реплики Эндрю о том, что он «слишком изворотливый ублюдок». Второй момент неожиданной доброты наступил, когда они подошли к двери комнаты Нила в общежитии, и Эндрю на мгновение задержался в коридоре, кидая последнее: — Доброй ночи, Нил. Он улыбнулся в ответ и сказал: — Сладких снов, Эндрю. И с этого момента их пути разошлись. Но, вернувшись в безопасность своей свежезаправленной кровати, накинув на плечи стеганое одеяло ореховых тонов, Нил обнаружил едва отпитую бутылку льдисто-голубого «гаторейда», которую Эндрю предложил ему ранее днем, и на этот раз он, ни капли не колеблясь, залпом осушил ее.