Deals With Devils

Нил проснулся, как это часто случалось с ним в последние дни, с затрудненным дыханием, расширенными зрачками и руками, инстинктивно ищущими вокруг себя угрозы и оружие, которых не существовало. Он даже не был уверен, о чем был последний кошмар, все, за что смог ухватиться его сознательный разум, были вспышки красного, головокружительное чувство потери крови, а затем ощущение падения с большой высоты. Но сейчас это не имело особого значения. Потому что сейчас он был здесь. Неуверенный в том, где находится это «здесь», пока его взгляд не зацепился за лоскуты его нового стёганого одеяла, а руки — за перила кровати, и он вспомнил, что это была его первая ночь в новом общежитии. С ним все хорошо. Он в безопасности. Относительно… Он приложил дрожащую руку к вспотевшей груди и просто заставлял себя дышать минуту или две, прежде чем, наконец, плюхнуться обратно на подушку и испустить вздох. На улице все еще было темно, и вправду — середина ночи, если верить размеренно тикающим часам Мэтта на стене в баскетбольной тематике. Он не мог точно определить время в темноте, но знал, что сейчас должно быть около трех часов ночи, судя по тому, как Сет издал ворчливый вздох снизу, а затем, шаркая, как зомби, направился по коридору в ванную. Он вернулся примерно через три минуты, выглядя не более бодрым, чем когда уходил; и Нил почти смог убедить себя, что, возможно, Сет каким-то образом проспал (или просто не заметил) его небольшой испуг за мгновение до этого, но затем взгляд более старшего парня на мгновение встретился с его взглядом, а после он издал еще один вздох и улегся обратно на кровать, так что он понял, что тот заметил. Сет ничего не сказал об этом вслух, не казался чрезмерно осуждающим, раздраженным или обеспокоенным, но что-то в этом взгляде было больше, чем просто признание того факта, что они оба проснулись, это была доля секунды оценки того, должен ли он что-то предпринять по этому поводу. Тем не менее, Гордон, должно быть, либо решил, что Нил сможет постоять за себя, либо просто понял, что в любом случае ему плевать, потому что всего через пять минут нападающий снова легонько похрапывал. После этого ему больше не удавалось поспать. Не то чтобы он так уж много спал и раньше. Они с Кевином вернулись с корта почти в пол двенадцатого ночи, и к тому времени, когда Нил допил чай и забрался в постель, было далеко за полночь. Но в прошлом он выживал (и даже процветал), если спал меньше, чем сейчас, поэтому, когда на телефонах Мэтта и Сета зазвонили будильники (примерно в шесть и шесть пятнадцать соответственно), он скатился со своей койки и терпеливо ждал, когда ему скажут, что настала его очередь идти в ванную комнату перед тем, как одеться для своей первой «официальной» тренировки в сезоне. Он заставил себя проглотить что-то, за что Кев распял его бы его за, что он называл завтраком, плеснул себе в лицо немного воды, чтобы попытаться еще больше взбодриться, а затем принял приглашение Мэтта поехать с ними на стадион; и вот тогда последние остатки его (в основном) бессонной ночи, наконец, улетучились, и реалии бодрствующего мира вцепились в него когтями. Первым его поприветствовал Эндрю, хотя «поприветствовал» — это, пожалуй, немного натянуто. Эндрю заметил, как он проходит через дверь, один раз наклонил голову в знак признательности и сделал всего два шага в его сторону (с очередным спортивным напитком в руке, который, как Нил инстинктивно знал, предназначался ему), прежде чем Кевин Дэй полностью преградил ему путь, встав между ними и наполнив руки Нила термосом с не совсем черным кофе и батончиком мюсли. Нилу удалось мельком увидеть слегка раздраженного Эндрю, что все еще стоял позади Кевина и метал ножи ему в затылок, но затем его обзор был заблокирован еще больше таким образом, что стало совершенно ясно, что Кев намеренно заслонял Эндрю от него. Нил рассказал ему прошлой ночью, что Эндрю на самом деле не принимал никаких наркотиков, что это было еще одно недоразумение и ему не о чем беспокоиться, но Кевин все равно казался уставшим из-за того, что позволял кому-либо из кузенов приближаться к нему. На самом деле Кевин вообще не прикасался к нему, но с настойчивостью в его тоне и мольбой в глазах он мог бы с таким же успехом схватить Нила за подбородок, чтобы посмотреть на него (и проигнорировать Эндрю), полностью завладевая его вниманием. — Они опубликуют расписание на сезон через три дня. Так что к тому времени мы должны знать, с кем именно нам предстоит сразиться. — Скорее всего, первым будет Брекенридж. — Предположил Нил, пожав плечами и сделав первый глоток кофе, оглядывая комнату. — Обычно они стараются сделать первые несколько игр сезона более местными. — Правильно. Но у них еще есть время сделать какое-нибудь объявление, доказывающее, что это будет не обычный сезон. С ними никогда не знаешь наверняка, они всегда находят способы сделать все интереснее. Нил взглянул на темные мешки под глазами Кевина и напряжение в его плечах, вспомнил, что больше никто пока не знал о переводе Воронов в округ. Вот о чем он действительно беспокоился, не о расписании сезона, а о включении определенных имен в этот список, которые, без сомнения, взяли бы мир экси штурмом. Несомненно, это был один из многих моментов «все или ничего» для всего их плана, в зависимости от реакции людей на это (и их способности направить повествование в нужном им направлении, чтобы успокоить главную ветвь) вся эта сделка могла пойти ко дну или выплыть еще до того, как они получат шанс проявить себя в своей первой игре. — Для нас никогда не бывает обычное — обычным. — Отметил Нил, сделав еще один глоток кофе и ободряюще ткнув локтем Кевина. — Мы справимся с этим так, как всегда. С мастерством выше среднего. Кевин не отмахивался от него и не отрицал этого, но он нервно оглядывался на других Лисов и потирал шрамы на руке, как будто они все еще болели со вчерашней ночи, поэтому Нил еще раз подтолкнул его локтем, чтобы привлечь его внимание, прежде чем кивком головы предложить ему следовать за ним к своему шкафчику. Нил достал маленькую ванночку с ледяной водой и принялся за работу, втирая ее в мышцы и суставы кисти Кевина методичными маленькими кругами, его сосредоточенность на задаче нарушилась только тогда, когда он краем глаза уловил какое-то движение и увидел, как Эндрю выпил тот утренний изотонический напиток, не говоря ни слова, уселся на скамейку рядом с ним, а потом направиться к своему шкафчику, чтобы начать переодеваться. Взгляд Нила (по общему признанию) был больше прикован к напитку, чем к текущей задаче, секунду или две, внутренне ведя с собой дебаты, должен ли он принять его или сказать Эндрю, что на самом деле не было необходимости продолжать это делать. Но Кевин снова отвлек его внимание от указаний в форме Миньярда, когда издал негромкий смешок, а затем начал вспоминать с ним шепотом на французском. — Однажды, когда мы были еще маленькими, Жан вывихнул лодыжку на тренировке, и я заставил его немного посидеть на скамейке запасных, прижав к ней пакет замороженной зеленой фасоли, чтобы она не распухла… Это было до того, как… Кевин оборвал себя, нерешительно нахмурив брови, но Нил достаточно хорошо понимал его, это было до того, как тактика Рико перешла от насмешливого превосходства к откровенной жестокости; до того, как он решил, что Жану будет непозвлено пропускать тренировки из-за подобных травм. До того, как Кевину больше не разрешалось «потакать их слабостям», помогая им, когда им было больно, вместо того, чтобы заставлять их «укреплять свои узы и тела как партнеров», заставляя Нила и Жана латать друг друга в свободное время. Это было до того, как Нил вообще появился… Это был период времени, который Кевин иногда называл «минувшим» с таким выражением в глазах, где-то между надеждой и скорбью, время, за которое, как он знал, Дэй отдал бы почти все, чтобы вернуться, даже если он никогда не признался бы в этом желании вслух; отчасти потому, что это означало бы признание что все больше не будет как прежде (и никогда больше не будет), и отчасти потому, что он, казалось, думал, что признать, что его жизнь была лучше в какой-то момент до того, как Нил оказался в ней, было бы как-то оскорбительно для него или… Как-то так. Хотя он не принимал это близко к сердцу, он знал, что на самом деле это не имело к нему никакого отношения, просто Нил был более поздним дополнением к их долбаной маленькой секте, тем, кто появился через год или два после того, как Рико перестал притворяться, что он не чемпион (и главный выгодоприобретатель) указанного культа. Нил не был ответственен за изменения в Рико (и Гнезде в целом) в большей степени, чем за любое из их воспитаний или обстоятельств; но это не изменило того факта, что на короткий промежуток времени Кевин (и в гораздо меньшей степени Жан) выросли с версией Рико, который еще не был таким садистом и жестоким кукловодом, каким стал сейчас. На краткий миг в далеком прошлом у Кевина Дэя был лучший друг и сводный брат, которого он почти мог обмануть, заставив себя думать, что искренне заботится о нем (а не только о его полезности для него). И, несмотря на все, что произошло с тех пор, Нил почти может признать, что на самом деле он не винит Кевина за то, что он все еще оглядывался назад на те моменты из «минувшего» и скучает по ним. Скучает по лжи, что больше не звучит правдиво. — Во всяком случае… — Кевин продолжил свой рассказ после короткой паузы и вздоха. — Некоторое время я помогал Жану прикладывать к лодыжке лед с фасолью, и по какой-то причине я подумал, что было бы забавно дразнить его, называя «Овощной ножкой», примерно неделю после этого. Просто, знаешь, глупое, бессмысленное, детское прозвище, чтобы в первую очередь подшутить над ним за то, что он споткнулся… И он всегда отвечал мне тем же, когда я это делал, он морщил нос в своей раздраженной французской манере и говорил: «Кевин, это бобовые, а не овощи, самое меньшее, что ты можешь сделать, это оскорбить меня должным образом, назвав бобовой ножкой или как-то еще». Кевин закончил свой рассказ удивительно точным выражением лица Жана с небольшим взрывом смеха, прежде чем на его лице появилось почти грустное выражение, когда он признался. — Меня так позабавило и раздосадовало, что он придумал прозвище получше, что у меня не хватило духу поправить его в ответ и сказать, что бобовые по-прежнему считаются овощами, просто это более специфическая категория того же самого. Как квадраты и прямоугольники. Нил снова завинтил крышку на обезболивающем креме и засунул его в свой шкафчик, когда схватил свои вещи, бросив полуулыбку в сторону Кевина, обвиняя его: — Ты рассказал мне всю эту историю только для того, чтобы попытаться произвести на меня впечатление своими знаниями о категоризации сельского хозяйства? Потому что, знаешь, я уже говорил тебе раньше, что просмотр множества документальных фильмов о случайном дерьме в четыре утра на самом деле не считается тем, что ты светский ученый или что-то в этом роде. Кевин закатил глаза и фыркнул через нос одновременно с раздражением и весельем, поправляя его. — Нет… Я правда не знаю, зачем рассказал об этом, я просто… Мои руки были такими холодными после того, как я большую часть часа прижимал пакет с замороженными овощами к его ноге. Она стала красной и опухшей и… Теперь каждый раз, когда я беру в руки какую-нибудь заморозку… Или даже просто держу в руках холодный напиток, или стою на снегу, или… Всякий раз, когда происходит что-то подобное, даже если на самом деле это не имеет к этому никакого отношения, в глубине моего сознания всегда звучит задиристый ответ Жана: «это бобовые». Даже сейчас, когда ты намазывал этим ледяным кремом, у меня начинают холодеть руки, и именно «это бобовые» крутится у меня в голове снова и снова на репите, и это… Кевин закончил доставать свои вещи из шкафчика и, не теряя времени, сбросил рубашку, чтобы переодеться прямо здесь и сейчас, прежде чем снова посмотреть в сторону Нила и признаться: — Иногда я задаюсь вопросом, думает ли он тоже о таких вещах, понимаешь? Есть ли у него какая-то ерунда, неважная вещь, которую я сказал в какой-то момент, и просто глубоко засела на задворках его психики, вот так, или… Или если единственное, что он помнит обо мне, единственное, о чем он все еще думает, это… Нил на мгновение задумался, наблюдая, как Кевин переодевается с чрезмерно задумчивым и отстраненным выражением лица, прежде чем ответить на это. — Иногда, когда мы болтали о каких-то бессмысленных или безрезультатных усилиях, Жан говорил «как великая война с эму 1932 года». Он никогда не говорил мне, что это значит или где он слышал об этом, но… Он говорил это таким тоном, как будто он цитировал кого-то. И это… Это было очень похоже на тебя, когда ты начинал болтать о пустяках или о чем-то подобном… Мне всегда было интересно, наверное, но… Это был ты? Ты рассказал ему об Эму? На мгновение на лице Кевина появилось слегка удивленное выражение, прежде чем он стер его и сказал: — Да, я… Я рассказал, типа… В его первый месяц в гнезде. Я попросил его научить меня французскому, и он сказал, что это было бы бессмысленным усилием, а я ответил… — Он не закончил предложение, но ему и не нужно было, Нил слышал это из уст Жана столько раз, что это тоже запало ему в подсознание. — Ты хочешь сказать, что он реально помнит это? — Спросил Кевин: — Он все еще говорит это себе, даже сейчас? — Да, приятель, постоянно. — Нил подтвердил с легкой усмешкой, увидев, насколько Кев, казалось, был доволен этим, пока допивал остатки своего кофе. Это была не единственная маленькая фраза или привычка, которую, как он подозревал, Жан перенял у Кевина за те годы, но он решил, что этот пример, вероятно, больше поднимет настроение Кевина, чем рассказ о том, как он перевязывает свои бинты так же, как и он, или как они оба делают одинаковое выражение лица, когда внутренне критикуют чью-то форму на корте. В определенной степени все это сводилось к тому, что их растили и обучали одни и те же люди в одной и той же среде. Но эти моменты, когда они повторяли друг за другом даже спустя годы после того, как слова были сказаны впервые, было чем-то более личным. Фактическим, это было доказательством того, что когда-то давным-давно они действительно были близкими друзьями. Его встречная история, казалось, помогла вернуть Кева в игру (по крайней мере, на некоторое время), вместо того чтобы он предавался воспоминаниям о «минувшем» или беспокоился о предстоящем объявлении Воронов; и после того, как Нил отошел в душевую кабинку, чтобы переодеться (а затем зашел в кабинет Эбби, чтобы она могла допустить его) они бок о бок направились на корт для тренировки, все еще держа в руке предложенный Эндрю напиток. Однако к тому времени, когда они действительно добрались до корта, и он, и Кевин снова начали нервничать. В некотором смысле, это был такой же момент «все или ничего», как и все остальное. Независимо от того, как усердно они работали, если им не удастся привести Лисов в боевую форму как единое целое перед первой игрой, они все равно были обречены на крах и неудачу. И теперь Нил слишком хорошо осознавал тот факт, что неудача вполне может стоить всем присутствующим всего. Не только их стипендии или существование в команде, но и их реальная жизнь, если верить предположению Эндрю. И так оно и есть. Он знал, что это так. Теперь, когда ему на это указали, он не может поверить, что не подумал об этом раньше. Мэтт улыбнулся ему с другого конца корта, и Нил подумал: «Как будет выглядеть эта улыбка, когда Ичиро обнажит все свои жемчужно-белые зубы?» Элисон пожаловалась на сломанный ноготь во время разминки, и он подумал: «По крайней мере, у тебя все еще есть пальцы.» Дэн велела им пробежать несколько кругов и он подумал: «Им придется быть быстрее, чтобы обогнать его.» Он поймал взгляд Рене и ее фальшивую улыбку и подумал: «Насколько ты уверен, что она не шпионка?» Он подслушал, как Сет разговаривал со старшекурсниками о приготовлении барбекю на обед, и запах горелого мяса непрошеным образом наполнил его ноздри. Это было все, о чем он мог думать. Лисы будут подвергнуты пытками до самой смерти из-за него. Каждый неумелый пас или нерешительное движение были немного похожи на смертный приговор. Он вспотел и был на взводе еще до того, как они выполнили свой первый набор упражнений. Они ничего не говорили об этом вслух, но он мог сказать, что дела Кевина шли ненамного лучше. Все, начиная от напряжения в его замахах и заканчивая тем, как быстро он набрасывался на людей, говорило о том, насколько он был на взводе. Раньше Кев никогда не стеснялся высказывать критику или непрошеные советы во время тренировок, но сейчас за всем этим стояло ощущение срочности, из-за чего большинство старшекурсников обходили его стороной. По крайней мере, за исключением того, что Сет огрызался в ответ с такой же язвительностью, а Дэн время от времени пассивно-агрессивно напоминала, что капитаном здесь была она, а не он. На каком-то уровне Нил понимал, что его работа как «партнера» заключалась в том, чтобы вернуть его обратно, вытянуть Кева из собственных мыслей и вовлечь в игру, чтобы он прекратил разрушать аспект «тимбилдинга» на первой тренировке быстрее, чем Нил смог бы попытаться его создать. Но он был настолько погружен в свой собственный стресс, чувство вины и беспокойство по поводу всего, что происходило, что даже не пытался справиться с проблемами Дэя. А потом были кузены. Ники выглядел не таким ярким и жизнерадостным, как обычно (но, по крайней мере, он прилагал усилия, которых не было несколько дней назад). По большей части он, казалось, давал обет молчания и избегал смотреть в сторону Нила (без крайней необходимости), но всякий раз, когда Нил отводил взгляд, он снова чувствовал взгляд Ники на своем затылке и чувствовал волны отчаянной вины, исходящие от него, как доносящееся облако вони. Нил вообще не хотел с ним разговаривать, он все еще до конца не был уверен, что рассказу Ники о том, как он добровольно забрался к нему в постель той ночью, можно верить, но он уже знал, что, как только ему разрешат снова поговорить с ним, Ники будет что сказать. Часть его почти хотела покончить с этим как можно скорее, просто чтобы он мог сразу оставить все это позади и вернуться к притворству, что этого вообще никогда не было. Но другая часть его желала, чтобы у него была сила почаще заставлять людей молчать подобным образом. Аарон, казалось, тоже хотел что-то сказать, но не ему, его глаза то и дело перебегали на брата в воротах, а челюсть была напряжена. Как будто он тоже просто выжидал, прежде чем то, что он хотел сказать, вырвется наружу. Но по тому, как Аарон продолжал посылать предупреждающие взгляды за то, что заметил, было ясно, что все, что он хотел сказать, не его дело. Или, если бы это было так, Эндрю, вероятно, сказал бы ему об этом достаточно скоро. Примерно в середине тренировки Аарон использовал один из сигналов, которым Нил научил его летом, чтобы выполнить маневр с Ники на лету, и Мэтт подбежал к нему с выражением благоговейного трепета на лице, чтобы спросить: — Откуда, черт возьми, это взялось? Аарон вытер пот воротником своей тренировочной джерси, а затем снова продемонстрировал сигнал, прежде чем просто невозмутимо объяснить, что он означает. Мэтт на мгновение растерялся, задаваясь вопросом: — С каких пор? На что Аарон, снова не щадя приличий, ответил: — С этих пор… Попроси Джостена показать тебе остальное. Что, казалось, только еще больше сбило Бойда с толку, он задал еще один вопрос: — Я не имею права голоса ни в чем из этого? Разве мы не должны все вместе придумывать сигнальчики или что-то в этом роде? Аарон не удостоил это ответом, просто пожал плечами и на мгновение посмотрел в сторону Нила, прежде чем снова занять свое место на корте для следующего упражнения. Казалось, что для этого потребуется некоторая работа… Он знал, что у Аарона есть потенциал хорошо руководить защитой, но ему придется найти способ быть немного более… Представительным в этом плане. Предложить самому обучать Мэтта вместо того, чтобы перекладывать эту ответственность на Нила, было бы хорошим началом… Но еще было время, чтобы эта динамика установилась и развилась по мере необходимости, пока Мэтт был готов изучать эти сигналы (чтобы в кои-то веки все защитники могли быть на одной волне). В противном случае они должны сами разобраться. Он надеется на это… Он мог сказать, что Мэтт был в равной степени раздражен тем, что оказался не в курсе событий, и немного взволнован, увидев, насколько улучшились его товарищи по команде. И Дэн, казалось, также разрывалась между наслаждением прогресса и смущением от него. Но помимо этого и бесконечной потребности Сета препираться с Кевином по любому поводу, тренировка проходила так хорошо, как Нил мог надеяться. То есть несколько раз это было почти катастрофой, но каждый раз удавалось избежать ее. К концу всего этого Нил был настолько взвинчен тревогой и разочарованием, что в его голове было больше образов разделанных по кусачкам Лисов, чем настоящего времени, но ему постепенно удавалось избавиться от этого, когда Эндрю заставлял его действовать. Все они выстроились в линию и наносили удары по воротам — на самом деле простое упражнение, чтобы остыть, но каждый раз, когда Нил подходил к линии для своего удара, Эндрю отбивал мяч от ворот с особой силой и целился прямо ему в ноги, заставляя либо ловить мяч, либо подпрыгивать, чтобы избежать ушиба лодыжки. Сначала он подумал, что Эндрю просто ведет себя как ушлепок, вымещая свое разочарование на том, что его проигнорировали ранее в раздевалке, или что-то в этом роде, но потом он понял, что он на самом деле делал. Он выкидывал Нила из мыслей. Заставляя его обращать внимание на него и на то, что он делал, вместо того, чтобы на автопилоте сосредоточиться на демонах в своей голове. Спустя несколько минут Дэн попыталась действовать как капитан и окликнула его: — Эндрю, перестань придираться к новичку! Но Нил рявкнул в ответ суровым: — Он не придирается. — А после повернулся к Эндрю, чтобы одними губами прошептать: — Спасибо. Эндрю замаскировал ответный кивок, потянув за шлем, чтобы поправить его, и Нил снова отошел в конец очереди, но это запомнилось ему как еще один из тех маленьких моментов, когда Эндрю пытался преодолеть разрыв между ними. Нил все еще не мог заставить себя на самом деле попить из бутылки, что Эндрю предложил ему утром, в присутствии кого-нибудь. В реальности он не мог заставить себя что-нибудь попить (к большому огорчению Кевина), но пошел на компромисс как со своим партнером, так и с самим собой, сказав, что попьет еще, когда все это закончится. Примерно в это время Аарон и Ники вернулись со встречи с университетским психиатром, и Рене подошла к нему с выжидательным выражением на лице. — Ммм… Привет. — Начал Нил, слегка нахмурив брови. — Ты готов встретиться с Би? — Переспросила она. Нил понял, какую часть вчерашней речи Ваймака он, должно быть, пропустил. Сегодня все должны были по очереди выходить парами, чтобы поговорить с «Би», и он и Рене, очевидно, были последними в списке. — Хорошо, эм. — Нил убрал свой все еще закрытый напиток обратно в сумку и перекинул ее через плечо, отвечая: — Конечно. На самом деле у него не было выбора. Эти сессии раз в семестр были обязательными. Было бы проще просто покончить с этим, чем поднимать из-за этого шумиху. Нил последовал за Рене на парковку, его глаза постоянно возвращались к ней и пытались понять ее, он был настолько поглощен этим и своим страхом перед необходимостью пообщаться с психотерапевтом, что даже не понял, к какой машине они подошли, пока она уже не открыла ее и скользнула на свое место за рулем дорогущего спортивного автомобиля Эндрю. Нил на мгновение застыл, почти ошеломленный, прежде чем спросить: — Эндрю знает, что ты украла ключи от его машины? Улыбка Рене была почти дерзкой, когда она посмотрела на него, отвечая на его вопрос: — Я их не крала. Он одолжил их мне… Он не большой любитель, когда люди трогают его вещи без разрешения, но он может быть довольно щедрым, когда решает поделиться по собственному желанию. — И то верно. — Нил согласился, нерешительно открыл дверь и скользнул на пассажирское сиденье, не сводя с нее глаз, когда пристегивался и усаживался дальше. — Он, как правило, довольно избирателен в том, с кем он «щедр»… Вопрос о том, почему Рене были предоставлены такие привилегии, остался незаданным, но было ясно, что она все равно это услышала, судя по легкой усмешке в уголках ее рта, пока она заводила машину. — Мы с Эндрю понимаем друг друга. У нас много общего, что сближает нас. — Объяснила Рене, до того как в ее тоне появился намек на озорство в следующем вопросе: — Ты бы сказал, что тебе тоже легче понять его, чем большинству людей? Ответом на этот вопрос было одновременно очевидное «да» и подавляющее «нет». Раньше он думал, что они прекрасно понимали друг друга, но потом случилась Колумбия, и теперь… Теперь он не уверен, были ли они вообще когда-либо на одной волне, или ему просто так казалось. Он думает, что, возможно, теперь они начали понимать, как на самом деле лучше коммуницировать, но… Он и раньше ошибался. Он не хочет снова тешить себя надеждами только для того, чтобы во второй раз быть разбитым вдвое сильнее… Но он не собирался признаваться ни в чем из этого вслух. Не ей. Не тогда, когда казалось, что она и так знает слишком много, как будто его обманом заставили заговорить еще до того, как они добрались до чертова кабинета психотерапевта. Поэтому вместо того, чтобы ответить ей, он немного повернул вопрос в ее сторону, обвиняя ее. — Похоже, у тебя уже есть слова на этот счет. Почему бы тебе не сказать мне? Рене что-то промурлыкала себе под нос и повернула за угол, прежде чем скосить на долю мгновения взгляд на него. — Я думаю, вы бы прекрасно поняли друг друга, если бы позволили себе это. Кажется, иногда мы намеренно неправильно понимаем вещи, потому что боимся того, что на самом деле могут означать эти слова, если мы расшифруем их должным образом. В этот момент Нил решил, что этот разговор окончен, и всю оставшуюся дорогу старался повернуться так, чтобы лучше разглядеть вид за окном. Они молчали всю дорогу через парковку и до зала ожидания тоже, и только когда они расписывались в маленьком листочке на столе администрации, Рене, наконец, снова нарушила их молчание, сказав: — Хочешь пойти первым или это сделать мне? Нил ответил пожатием плеч и движением руки, чтобы сначала она пошла, прежде чем последовать ее примеру и сесть в вестибюле через два стула от нее. Он все еще не мог до конца понять, почему она заставляла его так нервничать, просто в ней была энергия, которая казалась ему опасной. Он увидел ее спокойную улыбку и волосы, выкрашенные в пастельные тона, и подумал о волке в овечьей шкуре. Он рассмотрел позу, что другим показалась бы неподвижной, и увидел кобру, готовящуюся нанести удар. Он видел, как тучи застилали ее глаза всякий раз, когда она не устраивала шоу, и он видел свое собственное отражение, проецирующееся на него. В ней было нечто большее, чем казалось на первый взгляд; и по его опыту, люди редко прячут ножи за спиной, которыми они не собираются тебя пырнуть. Нил провел свои полчаса в приемной, прокручивая в голове то, что он видел на их тренировке, как реальное, так и воображаемое, и придумывая планы, как это исправить. Над самими навыками можно было поработать достаточно легко, более сложной задачей должна была стать работа над различными видами борьбы за власть и напряженной динамикой, из-за которой люди были слишком заняты препирательствами и показухой, чтобы играть в полную силу. Дэн с Кевином сражаются за высший авторитет. Кевин и Сет за звание лучшего нападающего. Аарон и Мэтт обсуждают, как управлять и доносить информацию до задней линии. И, честно говоря, он не очень хорошо справлялся с тем, чтобы быть дружелюбным и послушным большую часть дня, так что это, вероятно, вскоре повлияет на то, насколько сильно (или насколько слабо) он понравится старшекурсникам. Не помогло и то, что, несмотря на то, что старшекурсники казались слегка (хотя и неохотно) впечатленными предполагаемым прогрессом навыков за лето, они также продолжали бросать настороженные взгляды в его сторону всякий раз, когда Аарон приписывал определенные изменения «распоряжением Джостена»; Дэн, в частности, продолжала посылать ему прищуренные взгляды до тех пор, пока тренировка не закончилась, а это был еще только первый день. Он не хотел, чтобы она думала, что он наступает ей на пятки (как Кевин), но он также не мог сказать, что ему плохо из-за того, что он делал ее игроков лучше без ее разрешения или вклада. Тем не менее, ему нужно было найти какой-то способ уладить это (а также несколько других проблем), и как можно скорее. У Лисов была проблема с иерархией, с которой (при всех ее многочисленных недостатках) Воронам просто никогда не приходилось сталкиваться. Здесь номер на джерси был просто цифрой, но в Эверморе это была очень реальная и неоспоримая система ранжирования, позволяющая точно знать, на каком ты месте. В системе были токсичность и гниль, что проникали глубоко в мозг каждого Ворона, но, по крайней мере, они были избавлены от борьбы с эгоизмом и мелочности вещей, которые отвлекали от игры. Или, по крайней мере, они все были избавлены от этого, кроме их «короля», у которого, по иронии судьбы, была самая большая проблема с империей, что принадлежала ему с рождения. Он еще не был уверен, как собирается решить эту проблему с Лисами, но он знал, что это его дело. Он тот, кто подверг их всех опасности, так что это была его забота — попытаться сделать их пуленепробиваемыми, пока не стало слишком поздно. Или, по крайней мере, это была бы его обязанность убедиться, что он был единственным, в кого стреляли… Его взгляд метнулся к двери, как только он услышал щелчок поворачиваемой ручки, и он уже был на ногах до того, как Рене успела сказать, что настала его очередь. Глаза Нила обшарили каждый уголок комнаты, отмечая все — от электрического чайника и кружек на столе до полок, заполненных равноудаленными стеклянными статуэтками. Все ее ручки были разложены в очень продуманном порядке в маленьких чашечках у стола, и во всем помещении не было ни одной потерявшейся папки или брошенной не туда подушки, несмотря на то, что Нил, предположительно, был одним из ее последних клиентов на сегодня. — Обсессивно-компульсивный синдром? — Нил задавал вопросы и обвинял на одном дыхании, проходя дальше в комнату. — Врач, исцели самого себя? — Виновна по всем статьям. — Она подтвердила с улыбкой. — Это довольно проницательно с твоей стороны… Есть ли в твоей жизни другие люди с таким состоянием? Нил ничего не ответил, проведя пальцем по ближайшей поверхности, чтобы проверить, нет ли несуществующей пыли. Домашний мавзолей его отца всегда был таким же опрятным и упорядоченным, как этот. Роскошный. Все всегда на своих местах, включая его обитателей. Но это был всего лишь фасад, призванный скрыть грязь и страдание, скрывающиеся внизу, в подвале, или в их сердцах. Это выглядело как склад боеприпасов, потому что в нем никогда по-настоящему не жили, просто выжили. Здесь все было не так. Книжные полки во владениях Мясника никогда не читались, на них только смотрели, у этих книг (хотя они и были тщательно расставлены на полках) были загнутые страницы и маленькие листочки с заметками, торчащие сверху, как свидетельство их занятости. Кухня была заставлена кастрюлями и сковородками, которые никогда не касались огня, но на этих кружках были мелкие сколы и пятна, свидетельствующие о многократном использовании. Все в этой комнате, возможно, было точно инсценировано, но в ней чувствовались теплота и искренность, что не могли быть так прописаны по сценарию, как в комнате маленького ребенка, заполненной игрушками, к которым ему не разрешалось прикасаться. Это не было средством соблюдения приличий перед теми, кто может заглянуть за дверь, именно эта видимость была тем самым, что удерживало человека внутри. — Нет. — Ответил Нил, садясь на диван и не мигая глядя на психотерапевта. — Хм. На табличке с ее именем значилось «Бетси Добсон», но все лисы называли её «Би». Нил задавался вопросом, было ли это просто обычное прозвище или за ним крылась более глубокая причина. Как будто все в ее кабинете было рассортировано и содержалось, как пчелиные соты, или ее занятость в своей работе, или просто то, как, казалось, резонировало все ее горло, когда она напевала. Она дважды постучала ручкой по чистому листу бумаги, прежде чем взглянуть на свои кружки и шоколадную смесь. — Хочешь горячего шоколада? — Сейчас лето. — У какао нет сезона. — Она ответила с легкой улыбкой. — Нет, спасибо. — Ответил Нил, наблюдая, как она поднимается со своего места, чтобы наполнить свою кружку. — Я не люблю сладкое. — Как хочешь… Могу я еще что-нибудь для тебя принести? Вода? Закуски? — Я в порядке. — М-м-м. Да, это жужжание определенно имело какое-то отношение к прозвищу. «Би» снова заняла свое место, а затем взглянула на настенные часы, пытаясь втянуть его в хоть какой-то разговор. — Что бы ты хотел обсудить сегодня? — Разве это не твоя работа? — Спросил он, вызывающе приподняв бровь. — Нет. По большей части мне нравится позволять моим клиентам самим вести беседу, если только они не выразили заинтересованность в том, чтобы позволить мне вести ее за них… Сегодня нам не нужно говорить ни о чем конкретном, просто о том, что тебе удобнее всего обсуждать. Сегодняшний день посвящен тому, чтобы мы лучше узнали друг друга. Тебе решать, захочешь ли ты снова встретиться со мной вне этого и обсудить что-нибудь еще. Нил слегка прищурился на эту ложь, но ничего не сказал, когда Добсон сделала маленький глоток из своей кружки. — То есть, — попробовала она еще раз. — Иногда это может быть ошеломляющим для людей, которые не уверены, с чего начать. Но мне нравится сначала немного лучше узнать своих клиентов, прежде чем использовать более управляемый метод. Я думаю, что сначала важно завоевать определенное доверие и понимание, прежде чем излагать свои собственные теории или предложения по поводу происходящего. Я нахожу, что это приводит к более точному и достоверному раскрытию этих вещей вместе, в отличие от того, чтобы мои клиенты чувствовали, что я дергаю за ниточки, за которые они не хотели дергать. — Ха-ха. Верно. Что ж, у тебя не очень получается «узнавать» достаточно хорошо своих клиентов, так что, возможно, в будущем ты захочешь пересмотреть свои методы. — О? — Спросила Добсон, с любопытством наклонив голову и еще раз постучав ручкой. — Да. О. Ты встречаешься с Эндрю уже сколько времени и до сих пор даже не поняла, что он принимает неправильные лекарства? — Что заставляет тебя так говорить? — Спросила она, наклонив голову в противоположную сторону и испытующе прищурив глаза. Нил не удостоил это ответом, просто подавил желание закатить глаза и пристально посмотрел на нее, чтобы увидеть, попытается ли она хотя бы отрицать это. Если бы она чего-то стоила как профессионал, она бы уже точно знала, о чем он говорит. Он не хотел выполнять работу женщины по разъяснению за нее. Бетси мгновение смотрела на него в ответ, а после записала что-то в своем блокноте и еще несколько раз постучала ручкой с очередным жужжанием. Когда она снова подняла глаза, этот крошечный сбой в ее самообладании был сглажен в пользу той нейтральной любезности, которую она явно пыталась использовать, чтобы обезоружить защиту своих клиентов. — Я не имею права обсуждать историю болезни или лечение других моих клиентов. Но если ты хочешь поговорить со мной о некоторых твоих товарищах по команде с твоей собственной точки зрения, мы можем. Вы проводите очень много времени друг с другом, вполне естественно, что у тебя возникают мысли о них и их влиянии на твою повседневную жизнь. — На самом деле я ни о чем не хочу с тобой говорить. — Нил снова отмахнулся. — Тогда ладно. — Она согласилась гораздо легче, чем он ожидал, отложив ручку в пользу своей кружки и сделав еще несколько глотков. Нил наблюдал за тиканьем минутной стрелки еще пять минут в тишине, прежде чем раздраженно фыркнуть и сказать: — Это пустая трата нашего времени. Могу я просто уйти? Би допила свой последний глоток и сложила руки перед собой, отвечая: — Администрация говорит, что мы должны отрабатывать полные тридцать минут раз в семестр, чтобы получить разрешение на твою стипендию. Так что нет. Но мне любопытно, почему ты считаешь это пустой тратой времени. — Мы здесь просто сидим. Мы ничего не говорим и не делаем. Возможно, у тебя могла бы быть встреча с кем-то, кто действительно хочет здесь быть, и я мог бы уже вернуться на корт. Она снова взглянула на часы, указывая: — Полагаю, твоя тренировка закончилась несколько минут назад. Тебе больше не к чему возвращаться. Нил раздраженно выдохнул через нос. Тренировка может быть закончена для всех остальных, но ему нужно будет провести немного больше времени на корте с Кевом после ужина, чтобы наверстать упущенное. Время, потраченное впустую, просто сидя в тишине, когда нужно было заняться гораздо более неотложными делами. По крайней мере, он мог готовиться к началу семестра, или разговаривать с Эндрю, или просто делать что-то наполовину продуктивное. Он всегда ненавидел так долго сидеть на месте. — Дело не в этом. — Возразил Нил, еще глубже погружаясь в диван. — А в чем же тогда? — Она продвинулась немного дальше, еще раз постучав ручкой. Нил понял, что это была еще одна попытка разговорить его, и он был настолько зол на себя за то, что попался на эту удочку, что слегка фыркнул носом и скрестил руки перед собой, прежде чем снова погрузиться в молчание на оставшиеся 20 минут. Тихий звуковой сигнал таймера на столе Добсон, наконец, возвестил о его освобождении, и Нил вскочил с дивана, лишь слегка помахав ей на прощание, когда она крикнула ему вслед: — Было приятно познакомиться с тобой, Нил. Рене поприветствовала его легким кивком и попыталась расспросить о том, как все прошло, но Нил все еще был уставшим и раздраженным на нее за ее собственный небольшой приступ самоанализа в его сторону чуть ранее, поэтому он просто проигнорировал ее, направляясь обратно к машине Эндрю, а затем позволил ей отвезти их обоих обратно на стадион, чтобы забрать шмотки. Кевин, как и следовало ожидать, все еще был там. Но что стало для него небольшим шоком, так это тот факт, что Эндрю, Аарон и Ники тоже были на месте. Вероятно, им было просто лень возвращаться в общежитие самостоятельно и ждать, пока Рене вернет им тачку, но что-то в том, как взгляд Эндрю мгновенно встретился с его глазами, как только он вошел, подсказало ему, что вероятнее всего это было не единственное, что они ждали. Нил подошел к нему, чтобы поздороваться и спросить, когда он хочет встретиться для их ежедневных переговоров, но как только он собрался открыть рот, Кевин постучал по плексигласу и позвал его по имени, чтобы привлечь его внимание. Он тихонько вздохнул носом и поднял палец, чтобы сказать Дэю подождать, прежде чем снова повернуться к Эндрю. — Мы опять увидимся после ужина? Там же, где и в прошлый раз, или… Эндрю на мгновение задумался, прежде чем ответить: — Хорошо. Это свидание. — Ха-ха. Наше последнее закончилось не так хорошо. — Нил пошутил в ответ с кривой улыбкой. — Нет, я считаю, что это не так. — Признался Эндрю со своей собственной кривой усмешкой. Для него этого ответа было достаточно, поэтому он повернулся и пошел обратно на корт до того как у Кева появится шанс произнести речь о пунктуальности и ответственности или что-то в этом роде. Кевин поднял забрало своего шлема при его приближении и полез в карман за телефоном, просматривая видео и нажимая кнопку воспроизведения. Это было видео схватки, что один из троянцев Калифорнийского университета загрузил в свой сторис в Инстраграме, на котором Джереми Нокс и один из других нападающих передают мяч друг другу за спиной, после отправляя его в ворота под одобрительные возгласы всех своих товарищей по команде, все еще находящихся в стороне. — Ты на день опоздал на «понедельник — чтобы вкрашиться в парней». — Поддразнил Нил, немного ненавидя себя за то, что ему нужно знать о хэштегах и трендах, подобных этому сейчас. Кевин бросил на него равнодушный взгляд, прежде чем снова прокрутить видео и указать на экран. — Ты видишь это? Видишь, насколько чисто это было? Это не спонтанное решение, они практиковали это, практиковали, Нил. И это означает, что нам тоже нужно практиковаться в этом. Совершенствоваться и выявлять слабые места, чтобы мы могли научить их и противостоять. — Он закончил, кивнув головой в сторону Аарона и Ники на трибунах. Его первым побуждением было еще немного поиздеваться над Кевином за его одержимость Троянцами и Джереми Ноксом. Но его второй мыслью было то, что если Кев заметил это, то найдутся другие команды, которые сделают то же самое и решат скопировать это в этом сезоне. Что означало, что шансы на то, что они столкнутся с чем-то подобным задолго до того, как им придется встретиться с Троянцами в финале, на самом деле были довольно высоки. Он прав, они должны были убедиться, что готовы к этому. Должны убедиться, что они не остались в стороне, когда дело дошло до новой тактики, подобной этой. Но это не означало, что Нил не мог по-прежнему дразнить Кевина за его чрезмерное рвение. — Ты серьезно был здесь, пытаясь самостоятельно разобраться в маневре двух человек? Кев открыл рот, чтобы возразить, но просто оставил свою челюсть отвисшей на секунду или две дольше, чем следовало, показывая, что это было именно то, что он делал. — Ты смешон, ты знаешь это? — Поддразнил Нил, слегка ударив его по руке. — Меня не было целый час. — Иногда страсть берет верх над разумом. — Кевин с ворчанием защищался, прежде чем его взгляд вернулся к трибунам, затем он немного придвинулся ближе и понизил голос до шепота. — Кстати, что происходит с этим? Кажется опасным. — Что ты имеешь в виду? — Спросил в ответ Нил, нахмурив брови. — Ну, просто… Он причинил тебе боль до этого, Нил, ты уверен, что хочешь так легко впустить его обратно? Нил почувствовал, как вытянулось его лицо, а нервы немного напряглись, когда он ответил ровным тоном: — Так же, как и ты, Кевин. Из всех людей, ты говоришь, что второй шанс переоценен? — Н-нет, я этого не говорю. Я просто… Хочу убедиться, что ты правда обо всем подумал. Команда небольшая, но у нас есть другие варианты, Рене… — Я знаю, что делаю. — Нил прервал его, раздраженно защищаясь. — Я больше не позволю себя так одурачить. Я не идиот, Кев. — Да, нет, я знаю. — Кевин согласился, слегка подняв руки в знак капитуляции. — Я просто перепроверяю, пытаюсь убедиться, что мы на одной стороне. — И что это за стороны? Кевин еще раз поколебался, засовывая телефон обратно в карман и поудобнее перехватывая стик. — Значит, он нам снова нравится? Это окончательный вердикт? Вражда окончена? Нил слегка закатил глаза и схватил свое снаряжение со скамейки, где Кев оставил его для него, снова надевая шлем и перчатки, отвечая на вопросы Кева одним из своих собственных. — Почему ты позволяешь мне решать, злишься ты на кого-то или нет? Разве это не должно быть в некотором роде твоим решением? Кев уже вернулся к установке конусов, его глаза бегали туда-сюда, Нил готовился, а кузены уже покидали стадион. — Мы партнеры, Нил. Твои враги — мои враги. Я просто пытаюсь понять, в каком направлении мы направляем свой гнев, в наши-то дни. Нил снова закатил глаза, но не смог сдержать легкой ласковой улыбки на лице, когда закончил пристегивать свои накладки и пошел дальше по корту, чтобы присоединиться к Кевину. Каким бы раздражающе заботливым он ни был временами, он знал, что все исходит из правильного места, поэтому не мог слишком злиться на него за это. — Как насчет того, чтобы направить его на освоение этого движения до ужина? Плохое настроение мгновенно улетучилось перед лицом нового задания в экси, в глазах Кевина появился слабый блеск, когда он улыбнулся в ответ: — Отличная идея. Они стукнули ракетки друг о друга и попятились к своим безмолвно назначенным конусам, заняв хорошую стартовую позицию, они нахмурились от решимости и Кев сделал первый пас. И с этого момента время прошло в потоке пота, разочарования и, в конечном счете, триумфа. Это был амбициозный подвиг — попытаться освоить подобный прием за один день, но они были ничем иным, как амбициозными. И к тому времени, когда в их желудках заурчало от голода, а солнце за окнами начало садиться, они разобрались, как выполнять сам пас, несколько раз повторили его с движением под разными углами и даже вычислили одно или два возможных слабых места в нем, чтобы показать результат защитникам в следующий раз, когда они соберутся вместе. На лице Кевина была широкая улыбка, пока они шли в душ: — Не могу поверить, что мы реально так быстро во всем разобрались. Я видел, как Джереми работал над этим на фоне чьих-то фотографий примерно полторы недели назад. Я думал, это займет гораздо больше времени. — Да, ну, мы, конечно, показали этим эму искусство войны или как там говорится. — Нил парировал, ссылаясь на их предыдущий разговор о бесполезности некоторых задач. Он все еще на самом деле не знал, что такое «великая война эму 1932 года», и его ответ сейчас, вероятно, был полной бессмыслицей, но, увидев, как Кевин расхохотался с радостью, что Нил не видел на его лице годами, он решил, что позволит себе прикинуться дурачком, если они наедине, просто чтобы заставить его улыбнуться. Вот для чего нужны друзья, ведь так? Кевин слегка взъерошил потные волосы Нила, а потом скорчил гримасу, глядя на свою руку, но довольная улыбка не сходила с его лица, когда он исчез в одной из кабинок. Он последовал его примеру в своей кабинке, и ему пришлось подавить тихий стон, когда горячая вода и пар расслабили его ноющие мышцы и сняли напряжение, о котором он даже не подозревал. Оставалось еще около миллиона и одной проблемы, что ему предстояло решать по одной за раз, и казалось, что новые добавляются каждый день, если не каждый час, но впервые за долгое время ему показалось, что все начинает становиться лучше, а не хуже. Он решил, что нашивка в горошек на третьем ряду его стеганого одеяла будет посвящена воспоминаниям о смехе Кевина и его пальцах, пробегающих по потным волосам Нила. Первая нашивка, которая будет официально присвоена. И он решил придумать еще несколько приятных моментов, которые можно было бы добавить к остальной части этого одеяла, когда он вернется после разговора с Эндрю. Возможно, он будет спать немного лучше с воспоминаниями о тех, кому он доверяет, прикрывающих его спину.