Deals With Devils

Нил обменялся своим ежевечерним «хорошо» с Жаном несколько часов назад, его разум и тело были немного измотаны событиями дня (и неделями интенсивных тренировок), и было уже так поздно, что можно было поспорить, что на самом деле сейчас утро, и все же он так и не смог заснуть. Он провел некоторое время за любованием вида из окна, потолка или на бусинках своего браслета (и на свежий слой черного лака для ногтей, который Эндрю нанес ему после ужина), но ни одна из этих вещей не приносила ему успокоения. Он ни в коем случае не был трусом, но если его воспитание чему-то и научило, так это тому, когда нужно смириться с потерями и бежать. И ему становилось все более ясно, что это будет один из таких случаев. Он не сможет заснуть сегодня ночью. Не здесь. Гостиная была слишком открытой, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности, и (несмотря на то, что не так уж долго там жил) он уже привык к простому комфорту настоящей кровати и удобному стеганому одеялу, что принадлежало ему. Он подумал, что если собирается бодрствовать, то вполне может быть продуктивным, поэтому он решил приготовить себе чашечку кофе и приступить к работе над переводом еще нескольких видео и документов, которые прислал ему Ичиро. Или, во всяком случае, таков был план. На самом деле он дошел примерно до коридора, когда эти планы растворились в ночи при звуке бормотания по-немецки, доносившегося из кухни. Нил остановился как вкопанный, его усталый разум немедленно вызвал в воображении миллион возможных сценариев того, как кто-то мог проникнуть незаметно для него в дом. Но он пришел к выводу, что такое провернуть невозможно, примерно за полсекунды до того, как понял причину, по которой не увидел и не услышал, как кто-то прошел мимо него. А все потому, что этот человек уже был на кухне, когда Нил решил лечь спать. Потому что Ники так и не улегся спать самостоятельно, сказав, что соберет остатки еды и помоет посуду. Это был не международный убийца, это был просто парень, страдающий бессонницей. Испустив легкий вздох облегчения (а затем слегка покачав головой от собственной нелепости), Нил прокрался еще на несколько шагов вперед, но заколебался, когда услышал, о чем говорит Ники. Его голос был едва громче шепота, а голос на другом конце громкой связи был еще тише, но он все равно едва мог его разобрать. — Я имею в виду, что они реально скоро должны быть вместе. Они воркуют между собой с самого первого дня. — Сказал Ники с легким смешком. — Ты так думаешь? То есть, я согласен, что они, кажется, созданы друг для друга, но сначала им нужно решить несколько вопросов, ведь так? — О, пожалуйста, всегда будут проблемы, которые нужно решить. Им следует начать с устранения напряженности между ними и уже просто поцеловаться. Они явно любят друг друга, нет причин все еще сдерживаться. — Может ты и прав… Всегда легче справляться с проблемами, когда у тебя есть кто-то, на кого можно положиться… Возможно, им обоим было бы полезно признаться в своих чувствах, в конце концов, это хороший момент. — Конечно же, я прав. — Подтвердил Ники с очередным приглушенным смешком. — Я всегда прав в такого рода вещах. Запомни мои слова, в серии на следующей неделе это наконец произойдет. Я предчувствую это. Нил поймал себя на том, что быстро моргает, чтобы прочистить голову. До этого момента он не понимал, что они говорили о сериале. На какое-то мгновение он почти убедил себя, что они говорили о нем и Эндрю… Но, оглядываясь назад, он не уверен, почему у него вообще были такие мысли. Они не «воркуют между собой», и даже если бы это было так, он не уверен, откуда Ники смог бы узнать об этом или почему он обсуждал это с каким-то незнакомцем по телефону почти в 4 часа утра. Теперь, когда он задумался об этом, то смутно припоминает, как Ники несколько недель назад бессвязно рассказывал ему о том, что это был один из способов, которым ему и его «будущему жениху» нравилось поддерживать связь. Они вместе смотрели сериал онлайн, а потом не ложились спать, обсуждая его по телефону, точно так же, как если бы они были рядом друг с другом «дома». Он совсем забыл об этом до этого момента. Но теперь, когда это вернулось в его сознание, он понял, что их разговор о какой-то случайной сериальной паре имел гораздо больше смысла, чем сплетни о них с Эндрю. Мало того, что ничего из того, что они говорили, не относилось к ним, если бы Эндрю был тем, кто подслушал бы их разговор, и тот был бы о них… Что ж, даже Ники был не настолько глуп, чтобы пойти на такой риск. Он как раз собирался отмахнуться от всего безумия, что его разум продолжал подкидывать сегодня вечером, и заявить о своем присутствии, чтобы сварить себе кофе и убраться восвояси, но поймал себя на том, что снова колеблется, поскольку тон Ники внезапно стал мрачным, когда он заговорил снова. — Эй, так что, эм… Я тут подумал. — О нет. Это всегда проблема. — Поддразнил немец с явной нежностью. — Ха-ха. Да… — Ответил Ники со смесью меланхолии и нервозности. — Я эм… Я тут подумал, может быть… Может быть, было бы неплохо, если бы я поскорее вернулся в Германию? — Что? — Спросил мужчина с легким замешательством. — Я думал, мы уже решили, что ты приедешь в гости на праздники, любовь моя. Ты забыл? — Ой, да, нет, мы правда так решили. И я не забыл. Я копил на билет и все такое, клянусь. Я просто… Ну, я подумал, что, может быть, мне стоит приехать немного раньше этого срока… И… и, может быть, не в гости… На пару секунд на том конце провода воцарилась тишина, а затем посыпались вопросы: — Ты имеешь в виду то, что хочешь вернуться домой пораньше? Навсегда? — Ну… Да? — Ответил Ники с неуверенной улыбкой, очевидной в его речи. — Я действительно скучаю по тебе. И… и похоже, что я больше никому здесь не нужен. Так что я… я думаю, пришло время… разве нет? — Ники… Я… Я не уверен, что это хорошая идея, любовь моя. — Ты… ты говоришь сейчас, что тебе… — Он услышал, как Ники сглотнул, и его голос прозвучал еще тише, чем до этого, когда он продолжил: — Ты хочешь сказать, что я тебе тоже не нужен? — Что? Нет. Конечно, ты нужен мне, малыш. Я безумно скучаю по тебе. С каждым днем, когда тебя не было, я скучаю по тебе больше, чем накануне. Ты это знаешь. Я не могу дождаться того дня, когда ты, наконец, вернешься ко мне домой навсегда. Это просто… Ну, а как же твой диплом, милый? У тебя еще есть несколько лет до окончания университета, ведь так? — Я думал об этом. — Сказал Ники, еще раз сглотнув. — Я думаю, возможно, что некоторые из моих экзаменов будут переведены в другой университет? Возможно, мне придется пересдать один или два, или, может быть, даже заново проучиться семестр или два, если это необходимо. Но, может быть, я смог бы доучиться там. И… и даже если я не смогу поступить ни в один университет, технически мне не нужен диплом, чтобы выполнять какую-то канцелярскую работу в офисе твоего дяди, верно? Я мог бы работать там или… или барменом или кем-то еще? У меня это хорошо получается. — Полагаю, что так… но как насчет твоей команды? — Ха-ха. Я, безусловно, самый слабый член команды, любовь моя. Я получил стипендию только потому, что Ваймак хотел Эндрю и Аарона. Они не будут скучать по мне. Их общая статистика может даже улучшиться, если я не буду снижать кривую. — Мальчики будут скучать по тебе. Ники издал смешок, который для его ушей больше походил на плач, прежде чем полностью отбросить эту мысль. — Нет, я действительно не думаю, что они будут скучать… Они ненавидят меня, Эрик, бесполезно это отрицать. — Я отрицаю это. — Произнес мужчина с явной решимостью. — Ты повторяешь так годами, и я все еще тебе не верю. Ты их двоюродный брат, Ники, ты пожертвовал всем ради них, как они могли тебя не полюбить? — Я… — голос Ники чуть дрогнул, но он прочистил горло и попробовал снова. — Я думал, ты уже должен был заметить, что единственный человек, который когда-либо отвечал мне взаимностью, — это ты, это своего рода главная тема моей жизни… — Что ж, тогда они дурачки… Но ты все еще нужен этим дурачкам, Ники. — Нет, они… они правда не… Я не уверен, что вообще когда-нибудь нужен был им. Думаю, я всегда был тем, кто нуждался в них больше, и я… я просто обманывал себя, думая, что все наоборот. — Шутишь что ли? Они бы попали к твоим родителям, если бы ты не вмешался. Я знаю, сейчас это может показаться неправдоподобным, и я уверен, что они сами никогда в этом не признаются, но этим мальчикам было в миллион раз лучше с тобой, чем было бы с ними. — Может и так… а может и нет. — Прошептал Ники с гораздо меньшей уверенностью. — Сейчас, я думаю, узнать точно об этом невозможно… Но даже если бы тогда я был им нужен, то сейчас — нет. Они достаточно взрослые, чтобы больше не нуждаться во мне как в опекуне, и… и в последнее время они даже стали лучше ладить. — Добавил Ники с легким весельем, которое сразу же померкло со следующими словами: — Теперь, когда они вычеркнули меня из своей жизни… Я годами пытался заставить их поладить, и все это время секрет заключался в том, что им надо было возненавидеть меня и сблизиться на этой почве. Кто ж знал? — Я уверен, что это просто совпадение, дорогой. Никто и никогда не смог бы возненавидеть тебя, Ники. — Ну, я рад, что ты так думаешь… Но я почти уверен, что в этом я прав… Мужчина, по-видимому, Эрик, снова замолчал на мгновение, а затем сам же и заговорил более сочувственным тоном. — Ники… Что-то случилось, дорогой? Они тебе что-то сказали? Потому что, если они были жестоки с тобой, тогда, возможно, мне следует поговорить с ними, сказать им, чтобы они проявили немного уважения и были немного более благодарны за все, что ты сделал для них за эти годы. — Нет, в этом… в этом нет необходимости. — Эндрю что-то с тобой сделал? — Эрик спросил чуть более сурово, но все еще явно обеспокоенно. — Я знаю, что он не очень стабилен из-за лекарств — и это не его вина, я понимаю это. Но если он причинил тебе боль, Ники, тогда это не нормально. Ты не можешь продолжать защищать и придумывать ему оправдания, если он собирается вот так вымещать на тебе все свои проблемы. Ники сначала не ответил, и Нил обнаружил, что медленно подползает достаточно близко, чтобы мельком увидеть, как Ники потирает маленькие шрамы на своем лице, прежде чем снова откашляться, чтобы солгать. — Нет, не совсем… Он не причинил мне вреда или что-нибудь такое. Он бы так не поступил… Они хорошие дети, Эрик, проблема не в них, я просто… Я просто не думаю, что смогу долго это вынести… Я скучаю по тебе… Хочу домой… Могу я, пожалуйста, вернуться домой? Нил почувствовал, как его слегка передернуло от этого слова, он знал, что Эндрю запротестовал бы, будь он здесь, но предпочел проигнорировать его, потому что Ники только что прикрыл своего кузена, не сдав его своему «жениху». Так что эти две вещи в некотором роде обезвредили друг друга. Тем временем Эрик вздохнул так, что у него возникло ощущение, будто он сам не до конца верит в эту ложь. Но сейчас голос Ники звучал таким расстроенным и несчастным, что он не мог винить мужчину за то, что он не подвергал это сомнению и все равно пытался найти компромисс. — Тогда как насчет этого, любовь моя? Просто потерпи еще чуточку. Подожди, пока не приедешь в гости на каникулы, а после уже будешь принимать какие-либо важные решения. Если ты все еще будешь думать, что это к лучшему, то вернешься домой пораньше к Рождеству, тогда… тогда мы просто отменим твой обратный рейс и посмотрим, сможем ли мы здесь записать тебя на на весенний семестр… Но если ты передумаешь и все-таки решишь остаться и сначала получить диплом, тогда… тогда у нас просто будут прекрасные каникулы, и я сделаю все возможное, чтобы приехать и посмотреть, как ты сыграешь на чемпионате в этом году. Звучит справедливо? — Я не думаю, что я… — начал говорить Ники, но оборвал себя, закрыл глаза и воспользовался моментом, чтобы глубоко вздохнуть и собрать себя в руки, его голос звучал как маска фальшивого веселья, когда он согласился. — Да, хорошо, тогда это… это звучит как хороший план. Спасибо, любимый. Эрик помолчал секунду или две, а после ответил с немного большей искренностью и уверенностью. — Я очень люблю тебя. Ты ведь знаешь это, так? Всегда и навечно. Несмотря ни на что… — Да, я… я знаю. Я тоже люблю тебя, детка. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне, если снова станет плохо, верно? Если тебе… если тебе действительно нужно будет вернуться домой раньше, чем мы сможем что-то придумать. Я не хочу, чтобы ты… — Нет, нет. Все в порядке. Правда. — Ники поспешил успокоить его улыбкой, несмотря на то, что Нил даже отсюда мог видеть влагу в его глазах. — Ты прав, я просто снова был немного драматичен и импульсивен. Это… Более разумный план — подождать, поэтому я не вношу никаких кардинальных изменений в свою жизнь, по-настоящему не обдумав все. Ты прав. — Ники?.. — Я тоже люблю тебя, Эрик. Я знаю, что уже говорил это, но мне… мне так… Мне так повезло, что ты моя опора и голос разума в такие времена. Спасибо. — Ники. Ники притворно зевнул, следом проговаривая: — Вау, ты только посмотри на это; уже 4 утра? Мне, наверное, стоит попытаться немного отдохнуть, до того как я проснусь и начну готовить завтрак. — Подожди минутку, Ники, не надо просто… — Все правда в порядке, милый. Но мне пора ложиться спать. Я позвоню тебе завтра, хорошо? Обещаю. Тогда мы сможем поговорить еще. Спокойной ночи, детка. Я люблю тебя. — Но я… Это было примерно все, что успел сказать Эрик, прежде чем Ники повесил трубку. Эрик попытался сразу же перезвонить, но Ники проигнорировал звонок и отключил телефон, а потом сполз по шкафчикам вниз, на пол и зарыдал, уткнувшись в колени. Часть Нила правда хотела просто на цыпочках вернуться на диван и притвориться, что он ничего из этого не видел. Но другая его часть чувствовала себя странно… виноватой? Он знал, что Ники уже некоторое время проваливается в депрессию, но не думал, что все настолько плохо, что он хочет покинуть страну из-за этого. Конечно, возможно, Ники объективно и не был самым сильным членом команды, но это не означало, что он не был ее важным составным. В команде, состоящей всего из десяти человек, каждая фамилия в списке была важна. Но дело было не только в этом: Ники был необходим в команде по причинам, которые выходили далеко за рамки простого поддержания тепла на скамейке запасных, пока Мэтт или Аарон не устанут. А если отбросить в сторону его пользу, то Ники как минимум заслуживал шанса закончить свое образование и получить одну-две победы за спиной вместе с Лисами, и уже после сбежать в Германию. Если он уйдет сейчас… это было бы нехорошо не только для команды (или для кузенов), но и для Ники в долгосрочной перспективе. У них могут быть свои проблемы, но он знает, что Хеммик на самом деле не плохой человек. Он просто допустил несколько грубых ошибок. Он должен что-то сказать… Он должен попытаться убедить Ники остаться. Решив, что разговор, несомненно, будет не слишком приятным, Нил глубоко вздохнул и прошел на кухню. Ники сначала немного напрягся при звуке шагов, а затем поднял голову ровно настолько, чтобы увидеть перед собой пару обуви, а потом отпрянул и поднял руки в испуганной капитуляции, вскрикивая: — Не трогай их! Ники продолжал вжиматься в тумбочки, а Нил в замешательстве нахмурился и спросил: — Не трогать кого, Ники? Ники в шоке поднял глаза на звук его голоса, потом схватился за грудь и вздохнул с облегчением. — Боже мой, Нил. Ты напугал меня, я подумал, что ты убийца с топором или что-то в этом роде, я… Осознав и вспомнив все сразу, Ники внезапно зажал рот обеими руками, чтобы заткнуться, и посмотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых смешались оправдание и страх. Нил закатил глаза и тоже вздохнул, давая свое заверение. — Всё в порядке, Ники. Ты можешь поговорить со мной. Ники, казалось, это удивило и не убедило, он просто продолжал смотреть на него широко раскрытыми глазами и прикрытым, его собственной рукой, ртом. Поэтому Нил еще немного подался вперед и попытался убедить его. — Я серьезно… Эти порезы почти зажили, верно? И Эндрю сказал, что ты можешь поговорить со мной, если я дам тебе прямое разрешение, да? Так что говори… Я все равно хотел поговорить с тобой. Хэммик двигался медленно и нервно, словно все еще ожидая, что это ловушка. Но в конце концов он слегка откашлялся и спросил: — О ч-чем? Нил небрежно пожал плечами, делая еще один шаг вперед и оседая на пол напротив Ники. — Не знаю. Ты мне скажи… Похоже, у тебя уже несколько дней что-то на уме. Ники приоткрыл рот и заколебался, обдумывая слова, которые, Нил был уверен, крутились у него в голове с момента инцидента. В конце концов на его лице появилась смесь решимости и горечи, и он наконец нашел способ начать. — Я не собираюсь этого говорить… потому что знаю, что ты это ненавидишь… но ты… Ты знаешь, что я имею ввиду? Нил сразу понял, что он имеет в виду. Что он «извиняется». И хоть он и не был уверен, полностью ли он принял его слова или нет, он знал, что они, по крайней мере, частично правдивы, основываясь на том, каким несчастным был Ники в течение нескольких дней. — Да… Я знаю. — И я… Я не собираюсь оправдываться. Или… или вообще попытаться оправдать поступок, потому что знаю, что то, что я сделал, все еще ужасно. Но я… Я просто хотел получить шанс… попытаться объяснить тебе, почему я так поступил. Потому что я… клянусь, такого никогда не было… у меня не было плохих намерений, Нил, обещаю. Я никогда этого не хотел. Нил сделал глубокий вдох и испустил вздох, который был на полпути к стону, прежде чем согласиться. — Да, хорошо. Ты можешь объясниться. — Ну, я говорил правду… когда сказал, что просто хочу очистить твое имя как можно быстрее и безболезненнее. Я правда был на твоей стороне все это время. Но дело не только в этом, я… Я подумал, что тебе будет легче принять наркотик таким способом, потому что это… это помогло мне, и это… — Ники покачал головой, словно понял, что говорит неправильно, а затем сказал: — Подожди, дай мне попробовать еще раз, я не с этого должен был начинать. Нил только поднял бровь и жестом велел ему продолжать, так что Ники сделал еще один глубокий вдох и начал сначала. — Хорошо, так… Ну, ты помнишь, как после первой недели пребывания здесь ты провел ночь в нашей с Аароном комнате у Эбби, потому что у тебя было похмелье или что-то в этом роде? И я… я рассказывал тебе о том «чистильщике бассейна», с которым у меня было дело несколько лет назад, о том, который вроде как «установил для меня планку» и все такое? Нил смутно припоминал, как и то, что Ники предлагал «быть для него таким», а ему снова пришлось отвергнуть его ухаживания. Правда, в то время у него не было «похмелья», он отсыпался от инфекции, которую подхватил после неудачных швов, но Ники этого не знал, и ему не особенно хотелось открывать ему правду об этом сейчас. Поэтому он просто кивнул, чтобы Ники закончил свое объяснение. — Ну, это… на самом деле это был не чистильщик бассейнов. И не во время летних каникул. Это был… Ну… мои родители вроде как отправили меня в конверсионный лагерь, когда я был ребенком. Нил дважды моргнул, в легком шоке от услышанного, он не думал, что это все еще актуально, но, словно почувствовав его замешательство, Ники объяснил и это. — Ну, это… они прямо не называли это «конверсионным лагерем», они говорили об этом как о «программе христианского перевоспитания», но зачем навешивать другой ярлык на одно и то же дерьмо, верно? Они по-прежнему тратили все свое время на то, чтобы говорить нам, что мы мерзкие существа, совершающие грехи, которые «обрекут нас на ад» и «разлучат наши семьи» за то, что мы гомосексуалы. Они по-прежнему заставляли нас принимать всевозможные сомнительные лекарства, применяли телесные наказания и хреновые психологические эксперименты, чтобы попытаться «вылечить нас» от этих «грехов». И они по-прежнему следили за тем, чтобы мы все ненавидели себя настолько, чтобы быть готовыми попытаться «изгнать гейство». Так что знаешь… На самом деле то же самое… Только без элементов самых страшных историй о том, как когда-либо прибегали к шоковой терапии лоботомии, поскольку у них не было медицинской лицензии, чтобы им это сходило с рук. Но не более того… Да. Это было действительно хуево. — Они правда считали, что это сработает? Ники немного неуверенно пожал плечами и признался: — Я думаю, да? Я притворился, что это сработало на некоторое время, просто чтобы сделать их счастливыми и чтобы они позволили мне вернуться домой… И я почти уверен, что все, кто когда-либо «заканчивал» эту программу, делали то же самое. Так что, если подобные заведения продолжают получать «положительные результаты», почему они должны подвергать это сомнению? Нил покачал головой и мысленно добавил родителей Ники к списку людей, которых он из принципа ненавидел. Восприняв это как знак продолжать, Ники просто снова пожал плечами, отвергая ошибки своих родителей, и перешел к дальнейшим неудачам «лагеря». — Это было жалкое место, я уверен, мне не нужно тебе этого говорить, и я избавлюсь от подробностей. Но во всей этой обреченности и мраке для меня там было единственное маленькое светлое пятнышко… На самом деле это был один из санитаров — или «терапевтов», или «сестринского персонала», или как там их называли в тот день. По сути, они были охранниками, ответственными за то, чтобы ты принимал лекарства, и время от времени проводили индивидуальные «консультации» по мере необходимости? По правде говоря, я не уверен, насколько все это было законно, потому что не думаю, что у кого-то из них были какие-либо настоящие медицинские степени или что-то еще, что давало бы право распространять лекарства. Но я отвлекся… Я хочу сказать, что большинство из них были ублюдками, но этот был милым. Ники скорчил гримасу, как будто не был уверен в своем собственном утверждении, но затем слегка покачал головой и продолжить объяснение. — Он… Он притворялся, что соглашается со всем, что говорят другие «духовные лидеры», когда они находятся в «общих местах». Но потом, когда ты остаешься с ним наедине, он… он брал свои слова обратно. Он говорил, что на самом деле нет ничего плохого в том, что мы любим тех, кого любим, а он… Он был единственным человеком, который не думал, что я заслуживаю гнить в аду за то, что я гей. Он заставил меня почувствовать, что все хорошо, что я нормальный, и я думаю, что без этого я… ну, вероятно, сдался бы и попытался «играть честно» гораздо раньше, чем сделал это. Или, может быть, я бы просто… Во всяком случае, он был добр ко мне. И он даже… Что ж он все сделал правильно? Он знал, что я ненавижу лекарства, которые они мне дают, знал, что от них меня тошнит, кружится голова и я чувствую себя ужасно. Но он также знал, что если я не буду их принимать, то другие санитары просто накажут меня за то, что я несговорчив, и заставят меня принять их или еще что похуже… поэтому он заключил со мной сделку. Ники снова прервался и начал грызть ногтевое ложе в задумчивости, прежде чем сказать: — Он сказал, что хочет «вознаградить меня» за то, что я был хорошим и принял свое лекарство. Сказал, что все станет лучше и проще, если мы найдем способ вовлечь их в какую-нибудь игру или что-то в этом роде. Поэтому он… он предлагал поцеловать меня каждый раз, когда я вел себя хорошо, и принимал их без жалоб… Поначалу все началось довольно невинно. Поцелуй в щеку или тыльную сторону моей руки, или, может быть, поцелуй в висок или туда, где у меня недавно была ссадина… Но в конце концов, чем ближе мы были друг к другу, тем сильнее это развивалось. Наконец он поцеловал меня в губы… И вскоре после этого он превратил поцелуй в способ заставить меня принять таблетки, передавая их мне, как птенцу. Например, что я… Ники умолк и проглотил лишнюю слюну, выглядя нервным, извиняющимся и противоречивым одновременно, когда его глаза приобрели этот далекий взгляд, и он продолжил вспоминать. — И мне… Мне понравилось. Мне нравилось то внимание, которое он мне оказывал. Это заставляло меня чувствовать себя особенным. Это заставило меня почувствовать, что… что, несмотря на все остальное, что люди говорили мне, это должно быть нормально, что я все равно такой, какой я есть. Потому что там был этот добрый и красивый мужчина, который все равно хотел поцеловать меня. И я… у меня в голове была мысль, что… что мы любим друг друга, и однажды он вытащит меня из этого места, и мы убежим вместе и будем жить долго и счастливо в каком-нибудь безопасном месте… Он позволил мне в это поверить… Он был так мил со мной… Ники откинул голову на шкафчик и тихо вздохнул, но от ностальгии или от горя, было не понятно. — Его звали «Мэри», — Нил едва не поморщился, и Ники объяснил, — кажется, это сокращение от Мориса? Или, может быть, в честь персонажа «Властелина колец»? Я не уверен. Но он все время шутил, что он — «ложка сахара, что помогает принять любое лекарство». Знаешь? Как «Мэри Поппинс»? — Спросил Ники, снова взглянув на него. Нил не знал, в прошлом он смотрел не так уж много фильмов, но ему не хотелось отвлекаться от разговора, заставляя объяснять ему поп-культуру, поэтому Нил просто пожал плечами и кивнул. — Ну, со мной это сработало. На вот это вот все. Я повелся на это, и влюбился в него, и… И он оказался прав, когда говорил, что с этим гораздо легче смириться. То есть мне все еще не нравились лекарства, но мне достаточно нравилось каким образом они мне подавались, чтобы в любом случае с нетерпением ждать их… Но там был еще один ребенок… Он жил через две койки от меня. Он был тихим, застенчивым… Жаль, что я не могу вспомнить его имя или хотя бы лицо, но теперь все как в тумане. Между наркотиками и травмой, почти все из этого места немного размыто… Но даже если я не помню его так хорошо, я… Я помню, что было в тот день, когда они… они нашли его подвешенным на простынях на главной лестнице… Ники прикрыл глаза и испустил долгий прерывистый вздох, как будто пытался удержаться от слез, прежде чем выдавить из себя еще несколько слов нетвердым тембром. — Он был не первым, кто пытался это сделать. И не был последним… Оказывается, вся эта ненависть к себе, которой они постоянно пичкали наши мозги, имела «неприятный побочный эффект», заставлявший некоторых из нас немного склоняться к самоубийству… Людей отправляли в отделение неотложки или морг так же часто, как они «выпускались». На самом деле это был единственный выход оттуда. Думаю, был один ребенок, который дожил до своего 18-летия и просто ушел, так как они больше не могли держать его там по приказу родителей. Но это был почти единственный «счастливый конец», который я могу вспомнить из своего пребывания там… Впрочем, это не имеет особого значения. Важно то, что этот конкретный парень оставил что-то вроде послания, когда ушел. Наверное, он написал письмо или что-то в этом роде, объясняя, почему он это совершил? И… Ники медленно склонил голову набок, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, но его слова были достаточно убедительными, чтобы Нил не слишком беспокоился о том, что он ушел в диссоциацию или во что-то еще. — Они так и не сказали нам, что именно там было написано. Но слухов было много… А Мэри уволился через два дня… Даже не попрощался… Он пробыл там один день, а исчез на следующий… В то время я не придал этому особого значения. Я решил, что он просто больше не хочет быть частью дерьмовой программы. Я знаю, что погибший парень тоже был одним из тех, кто был приставлен к нему, так что… Так что я просто подумал, что скорбь заставила его уйти без оглядки… Ники посмотрел на него и, с легкой самоуничижительной ухмылкой на лице, продолжил: — Наверное, в этом смысле я типа идиот. Всегда хочется верить в лучшее в людях… Но теперь, когда Мэри ушел, а смерть того ребенка еще свежа в моей памяти я… Я продержался всего три недели или около того, а после симулировал «самопроизвольное выздоровление» и запихнул себя обратно в шкаф, как трус… — Ты не трус, Ники. — Успокаивал Нил. — Любой на твоем месте сделал бы то же самое. Я тоже много лгал, чтобы выпутаться из плохой ситуации. А если единственные варианты мириться с подобными вещами или притворяться… Да, я понимаю. Ники одарил его слабой дрожащей улыбкой с полными слез глазами, и снова прочистил горло, чтобы немного подразнить и Нила, и себя самого: — Но никакого опровержения комментарию, что я идиот, а? Нил слегка поморщился, но улыбнулся так, что Ники понял: он шутит. Хеммик издал тихий смешок и еще один легкий вздох, погружаясь в мрачное прошлое, чтобы закончить свой рассказ. — Я получил это письмо неделю или две назад… Технически я получил его несколько месяцев назад, но я своего рода жалкое подобие взрослого человека, поэтому редко проверяю свою электронную почту, если только не ожидаю чего-то конкретного. Я имею в виду, что почти все знают, что нужно просто написать или позвонить мне, если это так важно… Во всяком случае, я получил письмо. И это было приглашение в группу поддержки для э-э-э… для «выживших» из этого блядского «христианского лагеря перевоспитания»… Я правда не думал об этом месте в течение многих лет, я намеренно засунул все это в коробку в глубине своего мозга и попытался не думать об этом. То есть, я… я даже сочинил историю о том, что Мэри был «чистильщиком бассейна», вместо того чтобы просто признать правду, потому что мне было легче цепляться за маленькие счастливые моменты из этого места, если я притворялся, что этого вообще не было, понимаешь?.. Так что мне очень хотелось просто… не переходить по ссылке в группу поддержки?.. Но на следующий день я сдался, потому что… потому что мне удалось поговорить с некоторыми людьми, которых я там встретил, с людьми, которые могли бы это понять? Это казалось более важным и… и более здоровым, чем продолжать жить в отрицании. — И это помогло? — Спросил Нил, хотя чувствовал, что уже знает ответ. Прикидывая в уме, получил ли Ники это приглашение примерно через неделю или две, что совпало по времени с тем, когда он впервые начал впадать в свое нынешнее состояние. Вероятно он получил его в тот же день когда у него появились новые шрамы… — Ну… нет, — вздрогнув, подтвердил Ники, бросаясь защищать своих товарищей — «выживших». — Но это не их вина. Я уверен, что это, вероятно, помогло бы, если бы не… Ну, в этой группе поддержки есть куча подгрупп. Будь то конкретные годы, проведенные там, или определенные «терапии», которым ты подвергался, или просто… просто любые конкретные травмы, о которых ты бы хотел поговорить и попытаться проработать их. Что очень мило. Но это также… Так вот, одна из этих подгрупп была… была о Мэри… Наверное, я все-таки не был таким уж «особенным»… Потому что у него была такая же договоренность почти со всеми ребятами, которых ему поручили… И не все из них были так же готовы и нетерпеливы, как я… И не все из них останавливались на поцелуях… Он был… Ну… достаточно сказать, что спустя годы после того, как ты узнал, что человек, которого ты воображал великим романтиком в своей жизни, на самом деле был педофилом и… насильником, это… я имею в виду, это… Ники дернулся с внезапным проглоченным воплем, прежде чем свернуться калачиком, заглушая крики в коленях. Нил разрывался между желанием протянуть руку и похлопать его по спине или сделать что-нибудь, чтобы утешить, или просто дать ему время выплакать слезы. Но до того как он успел окончательно решить, какой вариант лучше, Ники вдруг взглянул на него умоляющим взглядом. — Я не хотел, Нил. Не хотел. Я думал… я думал, что стану для тебя тем же, чем был для меня этот ублюдок. Думал, что я… я заберу этот несчастный опыт и скрашу его. Но я стал… Вместо этого я просто стал тем, кем для них был Мэри. Я стал… причиной того, что тот парень с соседней койки… я не это имел в виду, Нил. Я никогда не пытался… то есть, если бы я знал, то… Боже, я ебнутый тупица! — Ники, все… все нормально. — Нет, нет, это не нормально, Нил. Я никогда не хотел причинить тебе вреда. Я никогда не хотел, чтобы ты думал, что я тот человек, который когда-нибудь… — Его нижняя губа подрагивала, когда он безуспешно шмыгал носом и всхлипывал. — Я не такой, Нил. Клянусь, не такой. Я бы никогда не прикоснулся к тебе так. Никогда. Мне еще не следовало целовать тебя. Теперь я это знаю. Но я… я не… я не… Похоже, это было все, на что у Ники хватило сил, чтобы попытаться объясниться, потом он просто свернулся калачиком и начал икать сквозь рыдания. Нил испустил долгий сочувственный вздох, поддаваясь немного вперед, чтобы коснуться с Ники ногами, и заговорил, как он надеялся, мягким и успокаивающим тоном: — Я знаю… Знаю что ты не такой… Все хорошо, Ники, правда. Это… Все хорошо. Ники покачал головой и, не глядя на него, продолжил рыдать. Поэтому Нил изо всех сил старался казаться искренним. — Сколько тебе было лет, Ники? Когда они отправили тебя туда. — Мне… — Ники икнул и сглотнул, продолжая: — Пятнадцать. Нил закрыл глаза и вздохнул, задавая следующий вопрос: — А сколько лет было ему? — Двадцать четыре… Нил кивнул и постарался, чтобы его голос не звучал слишком взволнованно, чтобы бедный Ники не истолковал это превратно и не возмутился на него. — Ладно, это… Это не твоя вина, Ники. Ты ведь понимаешь это, да? Он был взрослым и воспользовался тобой. — Я взрослый. — Ники еще кратко провыл от горя. — Я воспользовался тобой. Боже, Нил, мне так ж… — Ники с трудом удержался, чтобы не произнести запретное слово, но все равно услышал его в своем голосе. — Ну, это… разное. — Ответил Нил, поморщившись от того, что это, казалось, заставило Ники плакать еще сильнее. Решив попробовать другой метод, Нил издал хриплый стон, продолжив: — Смотри. Я не собираюсь тебе лгать. То, что ты сделал со мной, было полным проебом, — Нилу пришлось говорить еще громче, чтобы быть услышанным Ники, но он старался говорить достаточно тихо, чтобы они не разбудили остальных. — Но то, что случилось с тобой, тоже хреново. И это не оправдывает, не делает все лучше, но… Все нормально. ладно? Все в порядке, потому что я так сказал. Потому что я… я понимаю, как и почему ты так запутался во всем, и я знаю, что по-своему ты думал, что делаешь мне одолжение или что-то такое. Это все еще не очень здорово. Тебе не следовало этого делать, особенно когда я сказал тебе «нет», и особенно когда ты был настолько пьян, но это… Но я верю тебе, когда ты говоришь, что ничего такого не имел в виду, хорошо? И я… Я поверю тебе если ты пообещаешь мне что никогда больше не сделаешь ничего подобного… Хорошо? Ники все еще хлюпал носом и подавлял икоту, но теперь он, по крайней мере, снова смотрел на Нила и, казалось, пытался убедить себя больше не плакать, когда он выразительно кивнул ему и неуверенно улыбнулся. — Я сделаю… обещаю… или я… я никогда больше не сделаю ничего подобного. Я обещаю. Никогда… я никогда не хотел причинять тебе боль. Я просто хотел помочь. Я не знал, что это… Не знал. — Да… я знаю… — Нил согласился, кивнув и еще раз стукнув ботинком о ботинок. — Ты… ты мне веришь? — Верю, — заверил его Нил. — Как… Как думаешь, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? За то, что заставил тебя подумать, что я… Клянусь, я не делал ничего подобного, Нил. Мы просто спали, я бы никогда… — Знаю, — оборвал его Нил. — Я знаю… Может быть, смогу? Думаю в конце концов я смогу простить тебя… Но сначала ты должен кое-что для меня сделать, хорошо? — Д-да, — согласился Ники. — Конечно. Что угодно. Нил глубоко вздохнул, чувствуя себя немного виноватым за то, что уже использовал это против него… но не настолько, чтобы не сделать этого. — Мне нужно, чтобы ты остался, Ники. — Ч-что? — Переспросил он, озадаченно нахмурив брови. — Мне нужно, чтобы ты остался здесь. Или, точнее, мне нужно, чтобы ты остался в Пальметто. Команда нуждается в тебе, твоя семья нуждается в тебе… Ты нужен мне. Ники на мгновение выглядел озадаченным и сбитым с толку, а потом слегка покачал головой и спросил: — П-почему? Почему ты хочешь, чтобы я остался после… — Я не говорил «хочу». Я сказал «нужно», — повторил Нил. — Ты нужен здесь, Ники. Ты — жизненно важная частица всего. Если ты уйдешь сейчас, то все разрушится. — О ч-чем ты говоришь? — Ну, во-первых, у нас нет свободных номеров на скамье запасных. И я приложил много усилий, чтобы обучить тебя этим летом не только для того, чтобы ты свалил все в мусорку. — Но я… Я даже не очень хорош. — Будешь, — ответил Нил с решительным кивком и тоном, не допускающим никаких пререканий. — Потому что ты будешь продолжать приходить на наши дополнительные тренировки по ночам, чтобы я смог натренировать тебя получше. Я не буду заставлять тебя появляться там каждый вечер, но я ожидаю, что ты будешь там по крайней мере раз, если не два в неделю. Так часто, как только сможешь, сохраняя при этом высокие оценки. Понял? — Я… Думаю, я смогу это сделать… Но что насчет… Нил прервал его следующим объяснением: — А во-вторых, если ты сейчас уедешь обратно в Германию, близнецы никогда не простят себе, что прогнали тебя. Это приведет их обоих в ужас, заставит снова встать друг против друга и просто сделает их бесполезными для меня на корте. Потому что, если ты уйдешь, они тоже уйдут. Может, они и не бросят команду и не откажутся от стипендии, но они больше не будут прилагать к спорту никаких усилий, если слишком расстроятся из-за потери тебя. Ники выглядел искренне смущенным этим, задаваясь следующим вопросом: — Ты правда думаешь, что им не будет наплевать, если я уйду? — Конечно, не будет. Им уже не наплевать. — Нил, возможно, это ускользнуло от твоего внимания, но Эндрю буквально чуть не грохнул меня на днях, даже не спросив сначала моей версии той истории. Я действительно думаю, что ты переоцениваешь количество «семейной любви» и преданности. Нил слегка пожал плечами, прежде чем возразить: — А я думаю, что тебе просто нужно улавливать менее традиционными знаки с этими двумя. Эндрю позволил тебе заправить бак его машины, ведь так? Ники дважды моргнул, отвечая. — Я действительно не думаю, что то, что он делает из меня обезьянку на побегушках, отменяет «жажду моей смерти». — Ладно, может, и нет. — Согласился Нил, покорно кивнув. — Но ваши отношения никогда не наладятся, если ты не будешь за них бороться. — Если я не… — Ники покачал головой. — Нил, я только и делаю, что борюсь за них с того самого дня, как сошел с самолета. Я боролся за опеку над ними против собственных родителей. Я стал лучше ради них. Я несколько раз рисковал всем, чтобы они могли расти в среде, где бы они знали, что это нормально — быть теми, кто они есть. Я так старался. Каждый день я просыпаюсь рано, чтобы приготовить им завтрак. У меня в телефоне есть все эти заметки о том, какие у них любимые продукты или чего, по сути, им не хватает в доме, чтобы я смог купить это для них в следующий раз, когда меня не будет дома. Я всегда кладу эту маленькую штуковину обратно на хлеб после Эндрю, потому что он всегда забывает, и это выбешивает Аарона, поэтому я делаю это для них, чтобы избежать разборок. Я знаю, что Аарон легко простужается из-за плохого кровообращения, поэтому всегда слежу за тем, чтобы его любимые одеяла были выстираны, а в комоде лежало много пушистых носков и шапок, если они ему понадобятся. Я слежу за тем, чтобы у Эндрю никогда не заканчивался его любимый лак для ногтей и чтобы у него было достаточно маркеров на случай, если он… и все это для того, чтобы они знали, что их любят, заботятся и… И я старался, хорошо? Я отказался от Германии, отказался от Эрика, я… я так сильно старался. И они все еще ненавидят меня. Что мне еще сделать? В самом-то деле, что ты предлагаешь? Потому что у меня кончились идеи. Ты хочешь, чтобы я… вернулся в шкаф? Заглушить себя или разрезать на крошечные легче перевариваемые кусочки просто так… Это не работает. Я попробовал это сделать со своими родителями, но ничего не вышло! Я не… — Ладно, ладно, — вмешался Нил, сделав успокаивающий жест рукой. — Я знаю, что ты пытаешься, Ники. Я не это имел в виду… И для протокола: я не хочу, чтобы ты менялся, и не думаю, что они тоже этого хотят. Я просто хотел сказать… Хотел сказать, что такие люди, как Эндрю и Аарон, которых снова и снова учили, что они ни черта не стоят. Они выросли на том, что все в конце концов отказались от них или отбросили в сторону ради чего-то лучшего, как только все стало возможным. Они пытаются оттолкнуть людей, потому что… ну потому что это проще, чем дать кому-то власть причинить им боль, в ожидании пока они уйдут сами… Если ты сейчас вернешься в Германию — если ты откажешься от них, — это только усилит сказ о том, что в реальности никто и никогда не захочет остаться с ними. Что никто и никогда не будет пытаться подступиться, стоять на своем и доказывать что они стоят этих усилий… И я знаю, что ты не хочешь, чтобы они так себя чувствовали… Ведь так? Ники выглядел одновременно уязвленным и виноватым, его нижняя губа снова задрожала, и он вымолвил: — Нет, конечно же, нет. Я хочу, чтобы они… дали знать мне… Я просто хочу, чтобы они были счастливы. — Знаю, — Нил кивнул и замолк, задавая насущный вопрос: — Так ты останешься? Ты продолжишь сражаться за них? Даже если они будут бороться против тебя на каждом шагу? Ники шмыгнул носом, но сумел не разрыдаться в третий раз за ночь и кивнул Нилу в знак согласия. — Тогда ладно… В таком случае… Я прощаю тебя. Глаза Ники широко раскрылись и наполнились надеждой, переспрашивая: — Правда? — Да. Правда. Если ты пообещаешь остаться. Приложить все усилия, чтобы стать лучше и никогда больше не совершать подобных ошибок… В таком случае, я прощаю тебя… Между нами все классно. — Это… это так… — Ники быстро вытер редкие слезы, что пытались сбежать с линии ресниц, и фыркнул в избытке жидкости, пытающейся бежать из его ноздрей, но на его лице была широкая улыбка, которая снова сделала его немного более похожим на «Ники»: — Спасибо, Нил. Спасибо. Это… это многое значит для меня. Ты даже не представляешь. Я… Большое спасибо. — Всегда пожалуйста… — Сказал Нил с ответной улыбкой, прежде чем новая идея пришла ему в голову, и он поднялся на ноги. — Подожди здесь секунду. Мне нужно срочно кое-что захватить. Ники, казалось, был смущен и имел на это право, но согласился, кивнув и ответив: — Х-хорошо? Нил быстро прокрался обратно в гостиную и немного порылся в своей сумке, прежде чем нашел то, что искал, и спрятал за спину, возвращаясь на кухню. Сохраняя нейтральное выражение лица и бесстрастный тон, он выдвинул свой ультиматум. — Я хотел бы обсудить с тобой обмен заложниками. На лице Ники все еще играла улыбка, но теперь она выглядела почти натянутой, когда он дважды моргнул, спрашивая: — Э… Что? — Обмен заложниками. — Повторил Нил, вытаскивая радужного-клоуна уточку из-за спины под вздох Ники. — Я готов вернуть эту резиновую уточку под твою защиту, если… — Нил повысил голос и чуть-чуть напряг взгляд, чтобы пресечь восторженные возгласы Ники до того как они успеют сорваться с его губ. — Я готов вернуть ее тебе… Если ты согласишься вернуть мне ту отвратительную пижаму с Барби. — О боже, да! Ты серьезно? Да. Я… я схожу за ней прямо сейчас, я… Ты серьезно? — Я правда серьезно, — подтвердил Нил, свободной рукой показывая пистолет пальцами и прижимая его к голове резиновой утки. — И на твоем месте я бы поторопился с пижамой. Или пострадает заложник. Хихикнув и отдав честь, Ники поднялся с пола и пошел по коридору, чтобы вытащить свою «заложницу» из комнаты. Он вернулся меньше чем через полминуты и выдал еще одну серию благодарений и всхлипываний по поводу уточки, пижамы и всего прочего. Потом они пробыли вместе еще минут пять, а после Ники по-настоящему зевнул и сказал, что ему пора спать. Поэтому Нил пожелал ему спокойной ночи и проводил его взглядом с легкой усмешкой из-за того, что на данный момент он решил «проблему Ники» и в то же время предотвратил новый кризис. Он подождал примерно пять секунд после того, как услышал щелчок закрывающейся двери спальни Ники, и Нил позволил улыбке сползти с его лица и заговорил в направлении места, где, как он чувствовал, кое-кто прячется за другим углом примерно с середины его разговора с Ники. — Теперь ты можешь перестать прятаться, Кев. Он ушел. Последовала долгая пауза, прежде чем Нил услышал тихий вздох и какое-то шарканье: Кевин просунул голову в кухню и уставился на него. — Ты все это время знал, что я здесь? — Спросил Кевин. — Похоже, ты не так хитер, как думаешь, — подтвердил Нил, пожав плечами. Кевин усмехнулся и склонил голову, как будто не соглашался, но внешне не возражал, подходя к нему и скрещивая руки на груди. — Ты реально простишь его? Вот так просто? — Именно так, — подтвердил Нил, вызывающе приподняв бровь. — А что? Ты все равно собираешься точить на него зуб еще неделю или две? — Ха-ха. — Поддакнул Кевин саркастически-монотонным голосом, а после переступил с ноги на ногу, застенчиво признаваясь. — Никогда не думал, что доживу до того дня, когда буду так тесно общаться с Николасом Хеммиком. — Правда что ли? — Спросил Нил, тоже скрестив руки на груди и пытаясь повторить позу Кевина. — Да… Я имею в виду, что это совсем другое. Очевидно. Но тот «лагерь», который он описывал… кажется, не так уж далек от гнезда. И он не понимал, насколько все ужасно до тех пор, пока позже, или… или даже как бы извлекал выгоду из того, что только добавляло ужаса для всех остальных?.. Да, я вроде как знаю, что такое этот специфичный вид вины. — Хм, — Нил на секунду задумался, разжимая руки, чтобы утешительно сжать бицепс Кевина. — Тогда тебе нужно, чтобы я сказал, что ты тоже ни в чем не виноват? Ты просто пытался выжить, Кев. Как и все мы. — Я знаю… — ответил Кевин, пожав плечами и нахмурившись. — Хотя мне от этого не легче. — Да, я в курсе… — Хочешь знать, что-то действительно абсурдное? — Неожиданно спросил Кевин. — Не знаю, — неуверенно ответил Нил. — Нужно ли мне это? Кевин, казалось, какое-то время обдумывал это, но решил, что должен во всем признаться. — Я… хочу сказать, я знаю, что это обратная логика, но… но иногда мне хочется… Хотелось бы мне, чтобы у меня все было так же плохо как у вас с Жаном? Что на самом деле пиздец, как ужасно, потому что я не должен желать этого никому, и правда не желаю, но это просто… Наблюдать, как все это происходит? Быть снаружи и смотреть внутрь. Зная, что есть еще столько всего, о чем я даже не знаю, что вы, ребята, скрывали от меня, чтобы я не чувствовал себя виноватым из-за этого. — Кев… — У меня… у меня на постоянной основе ночные кошмары и флешбэки? Иногда сонный паралич. Я оглядываюсь назад, и… и все это очень травмирует меня. Но… но на самом ли деле это не так? Не сравнить с… Я имею в виду, что это просто заставляет меня чувствовать себя вдвойне жалким, понимаешь? Потому что вы, ребята, прошли через гораздо худшее и справились с этим намного лучше, и это как… так какое право я вообще имею чувствовать себя плохо, когда у меня было… — Это не соревнование, Кев. То, что ты был избавлен от этой участи, не значит, что для тебя это тоже не было ужасающе. — Нет, я знаю. Я знаю об этом. Просто… Мне также трудно по-настоящему увидеть себя в роли жертвы, когда я знаю, что все, через что мне пришлось пройти, блекнет по сравнению с этим. Когда для меня… Для меня это было как накормить «ложкой сахара» наивного ребенка, которому дали эту «ложку сахара», а для тебя это было… Это была причина сделать петлю из простыней. Понимаешь, о чем я? — Я не самоубийца. — Нил поднял руку и оборвал Кевина, прежде чем тот успел возразить: — А даже если бы и был, это была бы не твоя вина. Не больше, чем Ники виноват в том, что случилось с тем другим ребенком. Вина за это лежит на них, а не на тебе. — Нет, это… я знаю… Я говорю о том, что логически я понимаю. Но даже если бы я мог рассуждать и оправдывать все это при свете дня, я… Я все еще… — Кевин сглотнул и, опустив глаза, признался: — иногда я лежу по ночам, не в силах заснуть, и мне жаль, что я не прошел через то же самое, что и вы двое; просто чтобы ПТСР, что я получил от этого, был как-то оправдан. Так что тот факт, что я так потрепан этим, был бы вполне ожидаемой и понятной реакцией, вместо того чтобы просто доказывать, что я всегда был самым слабым звеном. И… и чтобы я действительно мог понять, каково это для тебя, а не просто… Просто несправедливо, что я так легко отделался и до сих пор не могу с этим смириться. Так что лучше бы все было хуже. — А ну-ка перестань. — Настаивал Нил, хотя и знал, что все не так-то просто. — Перестань винить себя за то, что не в твоей власти, и просто… — Нил закрыл глаза и покачал головой, меняя настрой. — Я этого не хочу, — продолжил Нил, не очень понимая, что он имеет в виду, пока не начал объяснять. — Я не хочу, чтобы с тобой такое произошло, ясно? Я рад, что этого не произошло. Думаю, нам это было нужно. Мне и Жану. Нам нужно было убедиться, что с тобой все будет в порядке. Нам нужно было знать, что даже в наши худшие дни, когда у нас не оставалось сил, чтобы поднять голову друг друга над водой, что, по крайней мере, ты все еще был где-то там с подъемным плотом, готовым спасти наши задницы от возможности утопиться, когда в реальности мы нуждались в тебе. — Но я не спас. — Возразил Кевин. — Я никогда не помогал. Я просто стоял там, как трус, и… — Это неправда. — Заткнул его Нил. — Ты помог гораздо больше, чем думаешь. — Чем, давая тебе повод для зависти и обиды? — Насмешливо спросил Кевин. — Я никогда не обижался на тебя. — Обижался. — Кевин огрызнулся в ответ, не сбившись с ритма. — Ты все еще обижаешься. — Это не… — Ты постоянно указываешь на тот факт, что меня никогда не пускали по кругу. Ты все время обвиняешь меня в том, что я «не знаю» или «не понимаю», или говоришь, что я не должен быть таким же «предпочтительным», как ты. Ты судишь меня за то, что я не обладаю такой высокой переносимостью боли или за то, что у меня есть «роскошь» не сомневаться в том, чтобы принять от кого-то напиток. Ты говоришь, что это не моя вина и что я «сделал все, что мог», но потом всякий раз, когда я говорю что-то, что выводит тебя из себя или что ты считаешь наивным, ты чертовски быстро меняешь свои взгляды, Нил. У тебя не было проблем с тем, чтобы рассказать мне, что ты на самом деле чувствовал, когда впервые попал сюда. Ты серьезно собираешься посмотреть мне в глаза и сказать, что не обижаешься на меня за то, что я не страдал так, как страдал ты, когда говорил все это мне в лицо? С учетом того, что я знаю, что у тебя в голове, вероятно, было вдвое больше таких немилосердных мыслей, что ты не произносил вслух?.. Не вешай мне лапшу на уши, Нил, ты всегда обижался на меня, и заслуженно. Потому что это охуеть как несправедливо что все это происходило с тобой и Жаном, а не со мной… И никому из нас не выгодно притворяться, что это не так. Нил дважды открыл и закрыл рот, пытаясь найти подходящее оправдание. Но его не было. Кевин прав… Но они оба были неправы, испытывая такие чувства, и ему вдруг пришло в голову, почему это так. — Тебе когда-нибудь нравилась Тея Мулдани? Кевин отпрянул от этой внезапной смены темы и секунду выглядел искренне озадаченным, но вскоре ответил. — Конечно, нравилась. Она была великой спортсменкой и… — Нет. Нет, не так. Я знаю, что она была твоей подругой и знаю, что ты уважал ее как спортсменку… Но нравилась ли она тебе? Стал бы ты когда-нибудь встречаться с ней, если бы не пытался уберечь ее от Рико?.. Ты бы поцеловал ее… или переспал с ней, если бы Рико не нуждался в «доказательствах» подобного, что она была покорена тобой? — Я… — Кевин слегка нахмурился и вздохнул, прежде чем защищаться. — Вы с Жаном сказали, что это лучший способ обезопасить ее… — выражение осознания и легкой паники появилось на его лице, когда он бросился защищаться дальше. — И я ей нравился, ладно? Я никогда не давил на нее. Я даже не рассказывал ей о Рико, просто пригласил на свидание, и она согласилась. Кроме того, каждый шаг в наших отношениях зависел от нее. Она первой поцеловала меня, и она… она написала мне смс, что «готова» со мной и с Рико в комнате, я точно не мог отказать ей, чтобы он не знал, что что-то случилось, и… — Нет, ты не понимаешь. — Нил перебил его: — Я знаю, что ты ей нравился. Знаю, что она согласилась на все и сделала свой собственный выбор. Но я спрашивал не об этом… Я спросил, нравилась ли она тебе. Кевин поднял глаза к потолку, и в его голосе послышалось странное напряжение. — Я… Я ужасный человек, если скажу «нет»? — Нет, как раз наоборот… Потому что это значит, что ты сделал все это только для нее. Ты сделал это, чтобы спасти ее от того, что… что ты только что сделал с собой. Кев резко опустил голову и посмотрел ему в глаза со смесью замешательства и тревоги. — О чем ты? — О том, что… — Нил глубоко вздохнул и на мгновение задумался, не сказать ли что-нибудь, чтобы избавить Кева от осознания, к которому он пришел. — О том, что если она тебе никогда не нравилась, Кев, если ты делал это все, не желая этого… Значит, тебя все-таки «пустили по кругу» в гнезде. Это было только с одним человеком и с самыми лучшими намерениями. В каком-то смысле это… Ты заставил себя заняться сексом с Теей только для того, чтобы Рико не заставлял ее спать с кем-то, с кем она не хочет… это… это примерно то же самое, что все те разы, когда мы с Жаном добровольно вызвались спасти друг друга от той же участи. Я имею в виду, что это примерно то же самое, что и в тот раз, когда мы… Нил оборвал себя на полуслове, и ему пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать непрошеные воспоминания. А тем временем Кевин просто уставился на него на мгновение в растущем осознании, медленно отступая и опускаясь на стул за обеденным столом. — Ох… Нил вроде как пожалел, что сказал что-то сейчас, когда увидел осознание и ужас на лице Кевина и изменил эти воспоминания во что-то, что, несомненно, только добьет его ПТСР, связанным с гнездом. Но в то же время, если он уже обвинял себя и заставлял себя думать, что он не настоящая жертва… тогда, может быть, указание ему на один из многих вариаций, к которым он на самом деле подходил, по крайней мере, поможет ему справиться с этими проблемами вместо того, чтобы просто притворяться, что их не существует? Это может быть больно, но он имеет право знать, ведь так? Точно так же, как Ники, узнав правду о том «чистильщике бассейнов», возможно, расстроился бы, но в конечном счете это дало бы ему больше уверенности и лучшего понимания самого себя, чем если бы он всю оставшуюся жизнь думал, что быть использованным в детстве — это нормально. Знать было лучше, чем позволить этому оставаться для него «эталоном романтики», который затмевал его представление о согласии. Конечно, это могло испортить ему «светлое пятно» того ужасного опыта. Но это никогда не должно было быть светлым пятном с самого начала. Как бы это ни расстроило Ники, в конечном счете ему будет лучше, когда он смирится с тем фактом, что его обманули и растлили. Точно так же, как Кеву было бы лучше, если бы он смирился с тем фактом, что он… ладно, что он, по сути, заставлял себя быть в отношениях больше года, не давая на то свое согласие. Поэтому Нил выдвинул стул рядом с ним, сел и держал его за руку, наблюдая, как Кевин заново переживает все это, поднимая старые воспоминания. Минут через пять Кев несколько раз моргнул и повторил: — Ох… — Ага… Все еще жалеешь, что тебе не повезло? Когда Кевин сделал резкий вдох, его глаза слегка дрогнули, он втянул воздух в длинном контролируемом взрыве, затем слегка покачал головой и казался действительно измученным, отвечая на вопрос: — Я, блядь, так устал, Нил. Нил кивнул и посмотрел на часы над плитой; было уже почти пять утра, и если они быстро уснут, то у них будет часа три или около того, до того моменты, пока все остальные начнут просыпаться. Приняв решение, Нил снова встал и предложил Кеву руку, проговаривая: — Тогда давай немного поспим. Кевин пристально посмотрел на него, и Нил понял, что он точно понял, что он имел в виду, точно понял, о чем он предлагает, когда взялся за его руку и встал, чтобы последовать за ним к дивану. Они оба будут спать немного лучше, если их партнер будет рядом, чтобы прикрыть друг другу спину, и притвориться, что в противном случае им будет сложнее по одиночке.