***
У вас одно новое сообщение. Эшли берет телефон в руки и открывает смс. Закатывает глаза тут же и даже отвечать не хочет — Нейт такой по-тупому настойчивый, что противно становится. Она считает, что даже если вывесит плакат с надписью «Ты мне не нравишься», он все равно не поймет. Нейт: «Привет, Эшли. Прости, если отвлекаю. Как ты?» Эшли: «Привет. Нормально.» Нейт: «Не хочешь сходить сегодня в кино?» Эшли: «Не особо. У меня дела.» Нейт: «Пожалуйста, Эш. Дом у озера — отличный фильм!» Её бесит безумно когда кто-то называет её неполным именем, кроме Леона. Но Нейт с таким твёрдым упрямством продолжал звать её так, что у Эшли глаз начинал дёргаться. Нейт: «Я взял билеты на 20:00. Ты придешь?» Сто раз пожалев о том, что давным-давно дала надежду этому закоренелому ботанику, Эшли закрывает телефон. Два часа сидеть, слушая его хриплое дыхание и видеть жалкие попытки дотронуться до неё — нет уж, увольте. Лучше, конечно, снова весь вечер пить вино в одиночестве и плакать по тому, кто вот уже две недели не объявлялся. Ни строчкой смс, ни телефонным звонком. Не дал ни одного проклятого знака, и Эшли оставалось только ждать. Винить себя, его и весь этот грёбаный мир. Каждый день играть в этом абсурдном спектакле под названием «Я не жду Леона Кеннеди, каждую секунду не тревожась и не вскакивая от малейшего шума». Нейт: «Эш?» Она злится адски, до красных щек и решает из вредности всему миру и одному пропащему человеку в частности, согласиться. Эшли: «Приду. И НИКОГДА НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК!» Нейт: «Прости. Мне это нравится :(» Захлопнув телефон с такой силой, что в ушах звенит, Эшли кидает на стол пару купюр и выходит из кафе. До конца рабочего дня еще минимум четыре часа, а это значит — целых четыре часа без нервных припадков и истеричных замашек. Эшли не позволяла себе опаздывать или уходить раньше срока, хотя знала, что ей никто бы и слова поперек никогда не сказал. Она могла и вовсе не работать — на её счету ещё до её рождения значилась кругленькая сумма. Но именно сейчас работа значительно занимала время и мысли, а значит, была определенной степенью терапии. Коллеги на работе так и не стали друзьями. Пару раз сходить в бар — не значит стать близкими. Эшли знала о своём положении и чувствовала себя до крайности одиноко — грустно, когда все хотят с тобой общаться лишь из-за твоего отца. Но ко всему привыкаешь и если по началу её это задевало — сейчас стало все равно. Наверное, поэтому появление Леона в её жизни стало… впечатляющим. Не каждый день тебя спасает красивый мужчина, готовый жизнью рискнуть, лишь бы ты осталась невредима. Готовый бороться со всеми чертями ада, чтобы с твоей головы волос не упал. И по которому в итоге ты будешь страдать, как влюблённая дура. — Ты домой не собираешься? — мистер Томпсон подходит со спины, заставляя Эшли на месте подпрыгнуть. Сердце начинает быстрее биться и Грэм оборачивается резко, давит вымученную улыбку, лишь бы начальник не заметил её тревожности. — Ещё не разобрала почту. — Сильно не задерживайся, — задумчиво пожевав нижнюю губу, мистер Томпсон решает оставить свои мысли при себе. — Хороших выходных, Эшли. Мужчина разворачивается на каблуках и уходит, не дожидаясь ответа. И Эшли безумно благодарна ему за то, что он не лезет в душу с ненужными советами и нравоучениями, несмотря на то, что видит и знает, что Грэм не в порядке. Делает вид, как будто так и надо — приходить в 8 утра и задерживаться почти до 9 вечера, ни с кем не общаться и настолько скрупулезно и точно выполнять свою работу, что придраться не к чему. Эшли смотрит на часы и со вздохом опускает голову на сложенные руки — фильм вот-вот начнётся и Нейт звонил уже, наверное, раз пятьсот. Хорошо, что он хотя бы в ее офис попасть не в силах. Эшли: «Скоро буду, перестань названивать!» Нейт: «Уже жду.» Ответ пришёл настолько молниеносно быстро, что Эшли уже жалеет о том, что в порыве никому ненужной вредности согласилась пойти с ним в кино. Нейт наверняка уже напридумывал себе невесть что и готов вести её под венец прямо сейчас. Эшли выключает лампу, закрывает кабинет и обещает себе вытерпеть этот вечер и не сильно ему грубить. Спускается на лифте на первый этаж и уже в холле видит огромный букет белых роз, что не обнять даже двумя руками. Глаза сами собой закатываются, а плечи опускаются от осознания насколько тяжело пройдёт этот вечер. Нет, он форменно над ней издевается. — Нейт, ты же не думаешь… — ей стыдно вдруг немного и жалко его становится, когда она видит щенячий взгляд. Карие глаза светятся неподдельной радостью, он чуть ли не прыгает от предвкушения. Видно, что букет дорогой и неимоверно тяжёлый, выбран и куплен с любовью. Эшли чувствует себя последней тварью. — Все хорошо. Это тебе, — он будто не чувствует неловкости между ними. Протягивает ей букет, как будто она может его поднять. — Спасибо и… Не стоило, — Эшли проводит рукой по цветам и аромат свежих лепестков бьет в ноздри своей красотой. — Конечно, стоило! — Нейт так искренен и так обнадежен, что Грэм неловко до смерти. Он открывает дверь пассажирского сидения, и Эшли быстрее садится внутрь, стараясь не пересекаться взглядами. — Ты ведь любишь белые розы? — Терпеть их не могу, — Эшли врёт, сама не понимая почему. Она обожала белые розы — символ искренности, незапятнанности. Ей мерзко от того, что она бессовестно пользуется им, пусть и на один вечер. Дает бессмысленную надежду, прекрасно осознавая, что между ними ничего нет и быть не может. И что потакая своим внутренним демонам, она намеренно издевается над ним, пусть Нейт толком этого и не понимает. В конце концов, он совсем не виноват в том, что объект его воздыханий не может ответить взаимностью. Ей ли не знать. Она представляет себя в роли Нейта, а Леона в роли самой себя и задумывается на мгновение, любит ли Кеннеди белые розы. Улыбается, представляя, как она встречает его из офиса с огромным букетом и везет в кино или ресторан. Он одет в короткое тонкое платье, а на ней смокинг и огромные начищенные ботинки. Выглядело забавно. Если бы не было всё настолько грустно. Хоть Эшли и не была уверена, что их ситуации равнозначны, она не могла точно разгадать отношение Леона к ней. Он не давал о себе забыть, дергая за ниточки, пользуясь тем, что Эшли вмазалась в него по самую душу. Или ей так казалось? От понимания того, что ему не было все равно, становилось настолько больно, насколько приятно было видеть его каждый день и ощущать присутствие. — Почти приехали, — Нейт оборачивается на секунду все с той же белоснежной улыбкой и Эшли задумывается, почему жизнь настолько несправедлива. Почему бы ей не влюбиться в этого милого, симпатичного мальчика, который готов ноги ей целовать и осыпать бриллиантами. Почему бы им не пожениться и не завести детей, жить долго и счастливо, как все нормальные люди? Почему всегда нужно всё усложнять? Нейт глушит машину рядом с кинотеатром и Эшли хмурится, понимая, что не хочет никуда идти. Хочет домой, лечь под одеяло, прижаться к теплому боку Ленни и включить любимый фильм, который она смотрела уже раз двести, наверное. Открыть бутылку вина, заказать еду на дом и ни с кем не разговаривать. Тонуть в море жалости к самой себе. — Фильм, говорят, новая классика, — Нейт ведёт её в кинозал, изо всех сил пытаясь начать беседу. — Киану Ривз классный актёр! — Да, — Эшли даже не слушает. Всеми фибрами души сопротивляется, нежелание быть здесь — размером с земной шар, кажется. — Ты же любишь мелодрамы? — Нет. — Все в порядке? — Да. Стараясь улыбнуться максимально естественно, Эшли успокаивает клокочущую злость. Мелодрама. Просто зашибись, твою мать. Миллион поводов и причин уйти отсюда роятся в голове, словно пчелиный улей, пока они садятся на свои места. Людей в зале достаточно и для нее это маленькое благословение — оставаться в полупустом зале вдвоем с Нейтом было… неправильно. Эшли почти насильно заставляет себя оставаться на месте. Выдыхает немного с облегчением, когда свет в зале гаснет и все внимание сидящего рядом парня действительно сосредотачивается на экране, а не на ней. Эшли складывает руки на груди и укрывает скрещенные ноги тёплым платком. Защищаясь от Нейта, будто он один из прихвостней чудовища-Сэдлера. Фильм действительно оказался неплох, хоть Эшли и упустила нить повествования, каждые пять минут отвлекаясь на собственные неуемные мысли. Очередная история любви на экране напомнила ей о том, как её собственная сложилась не столь удачно. Хоть и получилось местами как в кино. На удивление, Нейт не был настойчив и не лип к ней в бесплодных попытках коснуться. Временами можно было представить, что она одна сидит в большом кинозале, пялясь украдкой в телефон, ожидая нового сообщения. Эшли понимала, что это глупо — Леон никогда не писал ей сообщения, так с чего начинать сейчас? Но если это был способ хоть на секунду уменьшить тоску и боль в груди, Эшли пользовалась им. Фильм подходит к концу и, не дожидаясь слезливого, до омерзения счастливого финала, Грэм встает, обернувшись в платок по самые уши и идет на выход: — Я устала. Отвези меня домой. Понимает, что ведёт себя как настоящая стерва, но упрямится, понимая, что больше не выдержит и минуты рядом с кем-то. — Что-то случилось? Нейт нагоняет её уже в холле. В глазах беспокойство, он почти испуган ее резкостью. Тянет руку, хочет остановить на минуту, но Грэм ускоряет шаг, не желая его касаний. — Я же сказала, что очень устала. Хочу спать. Идёт к машине, натягивая кружевные перчатки и на ходу одевая маленькую черную шляпку. Не видит, как Нейт тушуется слегка, на секунду теряется, но бежит за Эшли, всегда покорный её капризам. Ночной город прекрасен в своей красочности. Эшли смотрит на пролетающие за окном яркие огни, замечает лениво прогуливающихся редких прохожих. Мечтает когда-нибудь так же гулять беззаботно, рассматривая цветные вывески и строя планы на совместное будущее. Вдыхать прелесть ночи и прижиматься к любимому боку, улыбаясь мечтательно. Эти желания настолько осязаемо нереальны, что одинокая слезинка непрошенно скатывается по щеке, теряясь в складках шарфа. — Останови здесь. Эшли не хочет домой, но и находится рядом с Нейтом тоже. Просит остановится в паре кварталов, прощается наспех, забирая цветы и захлопывая громко дверь автомобиля. Извиняется заранее за испорченное настроение, в голове прося его не держать на нее обиду. Притворяться, что все хорошо и классно, последние часы этого дня сил не осталось. Эшли бредет вдоль узкой улочки, перебирая ногами медленно, с трудом удерживая тяжёлый букет. Думает, мечтает о том, чтобы ее затяжная депрессия закончилась, чтобы дышать стало чуть легче хотя бы. Не реагировать так на чужое присутствие и наслаждаться общением с людьми, которые жаждут поговорить с тобой. Не зацикливаться намертво на одном человеке, а открыться миру и новому опыту. Это было так же тяжело, как тащить этот проклятый веник. Она хватается сильнее, но руки уже затекли и приходится спешить, чтобы не дать себе волю выбросить цветы в ближайший мусорный бак. Они же не виноваты в том, что подарены не от того человека. Эшли тяжело вздыхает, проклинает себя, что снова надела сапоги с высоким каблуком и почти бежит к спасительной двери. Открывает наспех, роняя цветы прямо на пол в гостиной — те красивым белоснежным веером рассыпаются, заполняя пространство. — Привет, моя хорошая, — Эшли присаживается на корточки, обнимая и принимая ласку встречающей Ленни. Собака топчется в цветах, безостановочно виляя хвостом, поскуливая и облизывая лицо хозяйки. И Эшли умереть от счастья готова, каждый раз приходя домой и видя радость своей любимицы. — Я тоже скучала, очень-очень, — она треплет собаку по голове, целуя мокрый нос. Смотрит на ворох писем и рекламы, что успели просунуть в щелку в двери, и решает разобрать все это завтра. Встает, растерянно оглядываясь на устроенный бардак, и идет в ванную. Снимает белье и заходит в холодную кабинку, на полную выкручивая горячую воду. Душ после настолько тяжёлой недели был просто необходим. Тёплые струи словно раскаленные маленькие потоки лавы обволакивают тело и Эшли расслабляется, подставляя лицо воде. Гладит тело мягкой губкой, стирая усталость и мрачные мысли. Прислоняется головой к кабинке, дышит часто, и кожа уже плавится, а пальцы морщинятся. Но она стоит упрямо, привыкая к горячей воде, а перед глазами — агент Кеннеди совсем недавно принимающий душ здесь, в этой самой чёртовой кабинке. Глаза закрываются сами собой, ладони тянутся к груди и Эшли поскуливает неловко от собственных робких прикосновений. Представляет, как его ладонь накрывает маленькую грудь, сжимая несильно, а крепкое тело придавливает сзади прижимая к холодной стенке. Почти ощущает его горячее дыхание на шее и стонет протяжно, второй рукой привычным движением трогая себя, как нужно, так необходимо. Горячая вода стекает по выгнутой спине, Эшли приподнимает одну ногу, представляет, как если бы он раздвинул её худые ноги, приподнимая и насаживая на себя. Как обнимал бы, сжимая талию, а Эшли слушала хриплое дыхание не в силах пошевелиться. Как если бы он был здесь прямо сейчас. — Блять, — она ругается, ускоряет движение рукой, сжимая веки до белых пятен. Вспоминает их сиюминутную слабость, как он называл её по-немецки и прикусывает щеку до крови, проглатывая тут же солоноватую жидкость. Она почти чувствует пекло его кожи, запрокидывает голову, стонет открыто, так, что даже шум воды его не может заглушить. Открывает рот, хватает воздух губами, но ловит только горячие струи, что задушить готовы. Перед глазами только его невозможно красивые руки и убийственных взгляд серых глаз. Тело трясется мелко, готовое к разрядке, и Эшли ускоряет движение руки. Левая грудь болит слегка, и пальцы щиплет нещадно, но Эшли помогает себе, двигаясь навстречу, желая достичь финала. — Боже… — сжимает зубы до боли, и ноги, кажется, уже не держат. Левая ладонь ведёт по запотевшему стеклу, ломая ногти, и Эшли делает последние резкие движения. Оргазм накрывает с такой силой, что она теряет сознание на секунду. Садится на кафель, разбивая коленки, и даже не чувствует боли — в голове и теле блаженная пустота. Выключает воду, руки безвольными плетями падают, ударяясь ладонями. Сидит бессильно, как сломанная кукла, наслаждаясь каждым мгновением. Не хочет чувствовать хоть что-то кроме пульсирующего сердца где-то в глотке. Эшли зависает во времени так, наверное, минут двадцать. А может, и все сорок. Она просидела бы так хоть всю жизнь, лишь бы снова не думать о том, что нельзя. Но сердцебиение постепенно приходит в норму, и Эшли возвращается в реальность, заставляя себя открыть глаза. Кафель холодит разгоряченную кожу, и она подтягивает колени к груди, обнимая себя, стараясь сохранить тепло. Кажется, сил не осталось даже доползти до кровати. Ленни скребет когтями дверь, и Грэм все же встаёт, оборачиваясь в большое чёрное полотенце. Кидает одежду в корзину с грязным бельём и открывает дверь, мгновенно вызывая дрожь от потока свежего воздуха. Морщится от вида рассыпанных цветов и почты. Следуя по пятам за хозяйкой, Ленни тыкается в ногу, требуя внимания, но Эшли лишь достает пару больших ваз, наливает воду и несёт в гостиную. Ставит несколько букетов на столик и понимает, как и без того светлая квартира становится похожа на больничную палату. Не хватает пары капельниц и апельсинов в сетке для полной картины. Уже собирается идти спать, но замечает краем глаза странное письмо, почти скрытое за разноцветными бумажками рекламы. Мнется минуту, но любопытство берет вверх, и Эшли наклоняется, дрожащими руками открывая письмо. На дешёвой бумаге конверта нет адреса отправителя и тревожное чувство сосёт под ложечкой, когда она вскрывает неаккуратно бумагу. Читает бегло, а в памяти, наверное, навечно выжигается чёрным по белому: «Мисс Эшли Грэм, вы должны явиться завтра в 15:00 в Национальный военно-медицинский центр имени У.Рида для опознания личности Леона Скотт Кеннеди.»Часть 3
28 мая 2023 г. в 00:52
Капли дождя тоскливо падают с серого неба, собираясь в маленькие частые лужи, когда Эшли выходит из дома. На улице холодно и сыро, и даже Ленни с неохотой перебирает лапами, старательно обходя лужицы и недовольно ворча. Натягивает поводок и не собирается идти дальше пяти метров от дома, старательно намекая, что такая погода совсем ей не по вкусу.
Смотрит жалобно на хозяйку и тихонько скулит, вставая передними лапами на Эшли и просясь на ручки.
— Ты уже взрослая девочка, Ленни, — Грэм улыбается и гладит собаку по голове, успокаивая. — И слишком тяжелая, чтобы на прогулках тебя на руках носить.
Они всегда гуляли так — поздно ночью или совсем рано днём. На улице в это время было пусто, и Эшли без опаски отпускала Ленни без поводка, зная, что та не уйдет далеко. Преданность собаки было нелегко заслужить, но Грэм справилась и была несказанно рада, что та оказалась настолько похожей с ней по характеру.
Немного ленивая, апатичная. Капризная местами и вредничала нередко, но Эшли всё ей прощала и всю свою невысказанную и нерастраченную любовь посвящала исключительно Ленни.
— Я знаю, знаю, мне тоже не нравится, — Эшли вздыхает, смотря в просящие черные угольки глаз. — Но дома так невыносимо.
С тех пор как Леон появился в дверях её квартиры прошло около недели. После пустого бессмысленного разговора «по душам» с примесью её истерики, они почти не общались. Эшли пропадала на работе, избегая его и приходя домой только поздно вечером. Натыкаясь всегда на чужое присутствие и задумчиво-вопросительный взгляд хмурых безжизненных зрачков.
Признавая себя самой последней трусихой, Эшли запиралась в душе, отмывая себя до скрипа и включая радио на полную громкость, лишь бы заглушить абсурдные мысли. Закрывалась в комнате и не ужинала, лишь бы не пересекаться с Кеннеди. Не отвечала на его вопросы и просьбы, а если и отвечала — нехотя и будто делая одолжение.
«Я сегодня слишком устала, давай как-нибудь потом поговорим, хорошо?»
Она представляла себя героиней романа Маргарет Митчел, сама уверовав в то, что действительно подумает об этом завтра.
Но завтра так и не наступало.
Эшли вдыхает аромат дождя и опускает зонтик, подставляя лицо дождю. Холодные капли стекают по щекам и шее, пробираясь прямо под кофту вниз, вызывая озноб. Эшли закрывает глаза, останавливаясь на мгновение во времени, а губы сами складываются в усталую истощенную улыбку.
Черт, она разбита настолько, что даже плакать не хочется.
Ленни всё еще слабо скулит, и Эшли открывает опухшие веки. Чувствует себя как выжатый лимон, но берет себя в руки и нехотя идет домой. Наступает на все лужи намеренно, стоит под дождем — испытывает себя специально, лишь бы последующая ложь не была столь явной. Придумывает на ходу очередную неуклюжую причину не разговаривать.
«Прости, Леон, сегодня был ужасный день, я так сильно вымокла. Может, позже поговорим?»
А может, и вовсе никогда?
Эшли входит в гостиную и сразу чувствует, что что-то изменилось. Шарит глазами везде в поисках причины и видит вырванный листок из старого блокнота.
«Вернусь не скоро»
Неказистым почерком неаккуратно выведены три слова.
И облегчение от его ухода, что так предвкушала Грэм не наступает внезапно. Вместо него — тоска чрезвычайная, будто хмурая погода зашла вместе с Эшли в дом.
У нее чувство, что сердце на двое поделили. Одна часть желает безумно, чтобы Леон проваливал к чёрту, исчез из её жизни навсегда; другая тянется всеми ниточками, хочет быть рядом ежесекундно. И Эшли разрывается, уже сожалеет, что так и не нашла в себе сил поговорить, снова упустила момент.
И умом понимает, что ничего бы это не изменило, не вернуло ей прошедших лет и уйму нервных клеток.
Она сжимает желтый листок и всей своей убогой душонкой надеется, что он вернется.
К ней.
Просто потому что, настолько привыкла к его незримому присутствию, что его очевидное отсутствие в мгновение пошатнуло её привычный мир. Рухнул в одночасье так долго и упорно выстраиваемый мирок с каменными стенами и острыми кольями вокруг. Со рвом безразличия и равнодушия вместо воды.
Эшли берет полотенце с разрисованными на нем собачьими следами и вытирает Ленни лапы. Чувствует пробирающий озноб, начинает злиться от того, насколько сильна власть Кеннеди над ней.
Снова смотрит на бумажку, открывает телефонную книгу и нажимает на номер. До боли в дёснах хочет нажать на вызов, но останавливает себя.
Ну и что она ему скажет?
«Леон, я не разговаривала с тобой несколько дней, но ты ушел и мне вдруг стало до смерти тоскливо. Как дела?»
Просто отлично, Эшли. Ты настоящий пикап-мастер.
Голова разрывается от вороха мысли и девушка с протяжным стоном валится на диван. Волосы пшеницей рассыпаются по подушке, она даже не снимает сырой насквозь одежды. Тревога давит на грудь хуже гидравлического пресса. Так резко, что Эшли уже жалеет о всем сказанном и сделанном и хочет повернуть время вспять сейчас же.
Отчаянно желая исправить всё, сказать то невысказанное, что мешало нормально функционировать.
Просить его остаться.
Она поворачивается, берет его постельное белье, желая вдохнуть знакомый запах, но холодные простыни пахнут цветочным ароматом кондиционера — ни следа присутствия Леона. Эшли сжимает их, обнимая и раздумывает, что послужило причиной его ухода и почему он вышел через запасной выход.
Не хотел её видеть? Спешил? Скрывался от лишних глаз?
Она не исключает всего этого, как и того, что он может не вернуться. Эшли прогоняет страшные картинки, что услужливо подсовывает ей сознание. Как жители деревни кидают в них острые вилы, шашки и нападают с ножом. Ставят капканы и стравливают собак, загоняют в угол. Достают бензопилы, орут мерзости на испанском.
А в глазах их — смерть.
Эшли не хочет представлять, что Леон снова уехал на задание, рискуя жизнью. Она представляет, что его вызвали в офис подписать кучу бумажек с грифом «совершенно секретно» или вроде того. Или он уехал навестить родных, друзей, в конце концов.
Как будто это поможет меньше переживать за него.
Что-то в груди трудно и мучительно ворочается, когда она снова видит желтый квадратик на столике — он все-таки оставил сообщение. Впопыхах, на ходу видимо — судя по отрывистому краю, но все же оставил.
И это осознание с привкусом удушающей горечи греет её сердце.