СНЕГОПАД ВЕСЕННЕГО ЦВЕТА

Кровь. Алая, тягучая кровь. Первая положительная. Антон узнал об этом в четырнадцать лет и то случайно. Он тогда ездил с мамой в санаторий. И его это очень расстроило. Ведь в детстве он любил смотреть научные программы про космос, медицину, животный мир. Так он узнал, что у пингвинов три опоры - ноги и хвост, и если им отрубить хвост, то пингвины будут падать и не смогут высидеть маленького пингвиненка. И что первую группу при переливании можно влить хоть кому, но принять она может только свою же, первую. В отличии от четвертой, которая принять может хоть от кого, а отдать может только своей же, четвертой. Антон тогда почему-то подумал, что у него четвертая группа, он верил в это вплоть до четырнадцати лет. А потом один добрый доктор его разочаровал, и ему перестала нравится своя кровь. Вот и теперь, он смотрел на нее, и она ему ни капельки не нравилась. Он находил в ней лишь один плюс - донорство. Она ведь подходит всем. — Все, ватку минут через двадцать можно будет выкинуть. Антон кивает. — Вы как себя чувствуете? Антон кивает, кивает и заваливается на бок со стула, ведь чувствовал он себя херово. Дело было не в крови, хотя ее дефицит в организме и сыграл свою роль, но дело было далеко не в крови. Антон просыпается от резкого удара в нос, хочет соскочить и убраться подальше лишь бы этого не чувствовать, но две тонкие, но сильные руки прижимают его обратно к кушетке. — Осторожно, полежите, вы что с утра ничего не ели, а ну да, вы же кровь сдавали, вот, выпейте чаю. Антон видит перед собой молодую медсестру - очередную практикантку, которая держала в руке пластиковый стаканчик с хвостиком-этикеткой «Майский». — Осторожно, вот так. — Помогает она бледному парнишке сесть. — Голова кружится? Антон отрицательно качает головой, вглядываясь в расплывающийся перед ним стаканчик. Он слышал девушку, но отдаленно, передний план занимал писк, который звенел где-то в висках. — Попейте. — Всучивает она ему стаканчик. Антон делает пару глотков, тут же хочет выплюнуть, смотрит по сторонам и через силу глотает. — Так надо, сладенький, крепкий, вы пейте, я вам сейчас давление смеряю. — Девушка растерянно оглядывает сестринскую, подскакивает и идет к выходу. — Я сейчас, никуда не уходите, выпейте чай и полежите немного. Антон кивает. Девушка выбегает в коридор, залетает в какой-то кабинет, довольная выходит с тонометром в руке и заскакивает обратно в сестринскую. — Закатывайте рукав! Девушка, хлопая глазками от удивления, осматривает пустую кушетку. — Сорок шесть… — Сорок шесть. — Пять… — Пять. — Москва… — Москва. — Хорошо, присаживайтесь. — Хорошо, присаживайтесь. ЛОР с интересом и улыбкой смотрит на парнишку, который стоял, вжавшись в угол кабинета, и казалось, что если он сделает хоть шаг от него, то тут же рассыплется. — На стул присядьте! Антон кивает, подходит и падает напротив врача. — Вы как себя чувствуете? Антон кивает. — Кровь сдавали что ли? Антон кивает. — Вы сходите пообедайте, а то упадете тут у нас за углом где-нибудь. Антон кивает. Молодая девушка, краснея, не сводила взгляда с монитора компьютера, пока почтенный мужчина с проседью в волосах и с одобрительной насмешкой на губах осматривал Антона с ног до головы, которого, казалось, вся эта ситуация вообще не трогала. — А вот на первый взгляд по вам и не скажешь. — Наконец-то выдает он. — С такими побоями к нам не каждый день приходят даже в военкомат. Ну что ж, приступим! — Потирает он руками, достает перчатки и легким движением надевает их. — Вперед шагом марш! Антон подходит к креслу хирурга, который начинает прощупывать каждую его мышцу, холодными, латексными руками. Вода. Антон когда-то услышал от мастера личностного роста, а таких он тоже смотрел, и совсем не для того, чтобы стать лидером, а чтобы просто посмотреть. Рекомендации так устроены, один раз не туда нажал и вот вся твоя лента в коучах, которые говорят один и тот же заученный текст. Вода. А точнее бутылка воды, а точнее пол-литра воды в бутылке. Бутылка с водой в магазине стоит 1 доллар. Та же бутылка в отеле стоит 3 доллара. В аэропорту 5 долларов. А в пустыне она бесценна. Та же бутылка, той же марки. Меняется только место. Каждое место даёт разную ценность одному и тому же предмету. Когда вы чувствуете себя никчемным, просто поменяйте место. Но Антона его место вполне устраивало. Вода, грязная вода, в которую плюют, выливают недопитое пиво, а может что и похуже. В ней помимо Антона находилась, как минимум, палочка стафилококка. Но он это заслужил, он это определенно заслужил. Антона выдергивают из фонтана и хорошенько встряхивают. Вода лавиной стекает по его одежде, концентрируясь в кроссовках. — Антон, вот ты дурак, это же была шутка, не обязательно в первый же попавшийся фонтан лезть! Антон кивает. — Вот что ты киваешь? А? У тебя сейчас будет заражение крови, через твою дырку в вене и все! Отрубят по локоть! Антон кивает. — Ума, как у котенка, сиди тут, я сейчас такси вызову! — Рычит на него Поз, отпускает руки, достает телефон, на что Антон обратно откидывается в фонтан. Дверь лифта, как обычно, медленно открывается, взгляд Антона падает на листовку ТСЖ, где были вписаны фамилии должников. Анисимова, 275, 98 321 Ромов, 279, 98 090 Тарасов, 285, 276 754 Окунев , 286, 8 342 Наумова, 287, 111 432 Колобов, 290, 12 187 Варламов, 291, 487 766 Карпатых, 305, 31 091 Баратова, 315, 5 546 Козин, 320, 789 871 Меркулова, 321, 23 896 Куркин, 328, 18 120 В темном подъезде на Антона падает свет, идущий из лифта, который отрывает его от чтения листовки, он поворачивает голову и видит перед собой, а точнее у стены лифта, Арсения, таким он его не видел еще никогда. Медведь после спячки выглядел куда более презентабельнее. Их взгляды встречаются и мир вокруг замирает. Ступор - это отсутствие критической психической функции и уровня сознания, при котором пораженный человек почти полностью не реагирует и реагирует только на интенсивные раздражители, такие как боль. Слово происходит от латинского stupor («оцепенение, бесчувственность»). Это Антон тоже узнал из программы по телевизору, это была одна из любимых его программ, там рассказывали про устройство психики человека, а также нередко показывали кадры из психиатрической больницы. Он смотрел и не мог оторвать взгляд, на это время он не существовал в этом мире, он любил эту программу настолько, насколько боялся, ведь сойти с ума может каждый, а вот выйти из психиатрической больницы лишь единицы. Но на одной передаче он не остановился, поэтому дальше в ход пошли фильм: «Остров проклятых», «Готика», «Обитель проклятых», «Пролетая над гнездом кукушки», «Не в себе», «Палата», «Инсомния»… Он пришел к одному выводу: сойти с ума - это проклятие. Но главный парадокс в том, что ты не сможешь этого понять. Это как смерть. Все боятся смерти, но как только ты умрешь, тебе станет уже абсолютно все равно. Антон даже читал, что один человек настолько боялся сойти с ума, что сошел с ума из-за этого, и только сойдя с ума он обрел счастье, потому что перестал этого бояться. Антон же пока был не готов сходить с ума. Но вот и второй парадокс - твоего мнения никто не спрашивает. Двери лифта закрываются. Антон делает глубокий вдох, губы дрожат, тело немеет, его ведет, он цепляется за перила и медленно вскарабкивается вверх, считая каждую ступеньку. Сто шестьдесят восемь ступеней. Ровно. Сумрак. Антон когда-то узнал один интересный факт про сумрак. В момент, когда луна сменяет солнце, в этот ускользающий миг, демоны берут власть в свои руки. Именно поэтому в средневековые времена все спешили домой, когда небо начинало окрашиваться красным, ведь они думали, что это демоны разливают людскую кровь. Антон стоял в своей комнате напротив зеркала. Шторы он уже неделю как не открывал, впрочем как и окна, если только на проветривание. Да и ни к чему это было. Май подходил к своему завершению, но вот погода отставала от графика примерно на месяц. Холод, ветер, дождь. Антон хотел перейти уже на толстовку и перестать вечно таскать в руке куртку, но сейчас похоже ему придется перейти обратно на пуховик. Он стоял в одних черных боксерах и подушечками пальцев скользил по многочисленным отметинам. Темно-алые круги на бледной шее, следы от зубов на ключицах, синяки на ребрах и талии, царапины на бедрах. Он их чувствовал так, будто их оставляет на нем невидимый призрак в данный момент. Он мог с закрытыми глазами дотронуться до любого следа, потому что они жгли, а тогда у лифта, они жгли, как железо на ведьме. Больно. Арсений лежал в кровати, уперевшись лбом в стену, ведь эта стена, единственное, что соединяло его с Антоном в данный момент. Иногда, по ночам, он слышал глухие удары и улыбался, ведь его соседу надо во сне кого-то пиздить и совсем не важно человек это или же стена. Они не виделись неделю. Арсений заперся в своей квартире, задёрнул шторы и закрыл окна, почти, иногда открывал на проветривание. Да и ни к чему это было. Май подходил к своему завершению, но вот погода отставала от графика примерно на месяц. Холод, ветер, дождь. Да и из своей комнаты он тоже особо никуда не выходил. Он совершил ошибку, чудовищную ошибку, он бы хотел извиниться, но за такое не прощают, после такого перестают общаться, а если и встречаются, то в присутствии адвоката. Поэтому он просто ждал. Непонятно чего. Наверное, когда зацветет сирень. Ведь когда цветет сирень, то цикл жизни берет новый отсчет. Ни в Новый год, ни в День Рождение, ни даже в Пасху, а в день, когда распускается сирень. Поэтому он просто ждал, ждал, ждал… Он уже стал засыпать, когда услышал тихий шорох из коридора, настолько тихий, что казалось скреблась мышь. Арсений сначала находил этому звуку сотни объяснений, но когда дошел до мыши, то понял, что так скрестись может только одна мышь полевка. Он поднимается с кровати, в полусне идет к двери, открывает ее, под его рукой проскальзывает пепельная макушка и быстро скрывается в его комнате, оставляя на пороге белые кроссовки.