СНЕГОПАД ВЕСЕННЕГО ЦВЕТА

1 СЕНТЯБРЯ 14:30 — Антон, это элементарная задачка, вы за лето уже все мозги растрясли? «Херово, что ж так херово.» Из рук парнишки падает маркер, а он сам откачивается в сторону от доски. — Антон, вам плохо? — Вскакивает препод. «Плохо? Если вы это называете плохо, то вы блядь ебаная роза, выращенная в тепличном саду.» Антон оглядывается, пытаясь удержать равновесие, но перед глазами все плывет, а рык машин, доносящийся через открытые окна, перебивают перешёптывания. «Ебучий случай, как я тут оказался…» Антон сгибается, хватается за живот и его тошнит прямо на пол аудитории перед всем потоком и охреневшим от жизни новеньким преподавателем. — Это первое сентября он запомнит надолго. — Меланхолично подмечает Ира. — Пиздец. — Резюмирует Поз. «Хотел бы я сказать, что было стыдно, но сомневаюсь, что теперь я способен вообще чувствовать хоть что-то. Да и не моя была инициатива первого сентября появляться в унике.» 1 СЕНТЯБРЯ 9:00 Антон валяется под столом в окружении фантиков от мороженого и бутылок вина, а украшал весь этот свинарник блендер, от которого тянулась розовая лужа до самой стиральной машинки. «Не удивлены? Спроси меня тридцать первого июня, как я проведу свое первое сентября, то такая картина всплыла бы в последнюю очередь. А первая… Эх. Когда мне Витя сказал про Новый Уренгой, то я огорчился, что придется на учебу выйти позже, ведь в ту секунду я мог думать только о том, как Арсений меня будит с утра поцелуем, мы завтракаем, потом в спешке я превращаюсь из заебыша в приличного человека, прямо на себе доглаживая белую рубашку, мы едем в машине, он выкидывает меня возле уника, где меня уже ждет Поз, и все идет как надо, как и должно быть. Перекуры, хихиканья на задних партах, Серега на перерывах, а после мы идем бухать ко мне, и первого я начинаю набухивать Арсения, который под вечер из приличного человека превращается в заебыша. А потом к нам пригоняет Софа, возможно, даже Ира, и дальше вечер играет новыми красками пиздеца в виде затопленной ванны. И все счастливы. Чудесно, это было бы так сука чудесно. Но… Всегда есть это гребаное НО!» — Антон? Какого хрена?! — Врывается на кухню офигевший Поз, который тут же поскальзывается на растёкшейся жиже из блендера, растягиваясь на всю кухню в горе мусора. Серега на носочках проскакивает к окну, открывает нараспашку и пытается выгнать этот трупный запах, от которого глаза слезились, а нос прожигало, заставляя живот сжиматься в рвотных позывах. Антон лежал на полу, осматривая перед собой тумбочку стеклянным взглядом. Он даже не моргнул, когда ему прилетела пощёчина, вторая, третья. Поз приводил друга в чувства, пока у того не потекла кровью губа, а Серега не оттащил фурию в комнату, чтобы тот не сел за убийство, а затем Антона в ванну под ледяной душ, затирая им разлитую розовую жижу. «Я знаю, что вас сейчас интересует больше всего. Что это за розовая жижа? Сейчас расскажу. Примерно в начале августа меня три дня тошнило желчью из-за того, что я ничего не ел, а только бухал, как черт. А я чисто физически есть не мог, и тогда я нашел коктейль. Блендеришь вино с мороженым, ну, и парой стопочкой ромчика, но это я от себя добавил и за-е-бись!» — Отойди! Я его утоплю! — Вбегает в ванную Поз и топит друга, понося на чем свет стоит. «Как хорошо, что вода не дает пробиться его крикам, а то я бы оглох. Но он имеет право злиться. Как и было обещано, он пригнал в Питер числа пятнадцатого июля, а я филигранно спиздел, что меня выслали в Москву в командировку. В общем, мы не пересеклись. А потом Ира меня сдала, и мне пришлось скрываться то у Вити, то в каморке, то просто шляясь по улицам, сливаясь с местными бродягами. Мда, зря он приехал сегодня, откуда-то достал ключи, отвез меня в уник, где… Да вы сами все видели.» — Ты какого хрена вытворяешь?! — Выкидывает Поз дрожащее тело на пол. «Я? Не знаю. Я просто еще на стадии торга и заключил самый дебильный договор. Я сказал в небо, что с этого ковра меня поднимет только один человек и какова ирония, что им оказался Поз. Как бы сказал Твист, маркетинг и деловые сделки это не мое. В этом мире, в принципе, моего ничего нет.» 5 СЕНТЯБРЯ «Случилось то, чего я так долго боялся…» — Ладно, давай поговорим спокойно. — Ходит Поз из угла в угол, разрезая маленькую комнату, как биссектриса, пока Антон сидит на подоконнике, взирая в ясное небо безжизненным взглядом. «Поз переехал жить ко мне. Он спрятал от меня алкоголь и держит под контролем двадцать четыре на семь, но он даже не догадывается, что за сигареты я курю.» — Я, конечно, понимаю причину твоего состояния, поэтому спрошу прямо, где Арсений, и что у вас случилось за эти два месяца? «Бляяяяя… Как я рад, что Поз не знает, что за сигареты я курю, иначе без них я бы уже перекинулся через этот чертов балкон.» — Антон! — Оборачивает он парнишку на себя. — Что тут произошло?! Но Антон лишь улыбается, отрицательно качает головой и откидывается обратно на окно, охлаждая лоб. «Знаете, есть то, что надо делать утром. Есть то, что надо делать вечером. А есть то, что не надо делать никогда. Так вот, об Арсении не надо больше вспоминать никогда. Это было самое крепкое вино, с самым приятным послевкусием, я не люблю вина, но его полюбил, но вот похмелье, я чувствую его до сих пор.» — Антон! — Встряхивает его друг. «Поз, оставь меня, мне надо еще время, еще пару месяцев и я начну функционировать. Мне осталось пережить депрессию, а потом я перейду к принятию. А так и будет, я изучал.» 1 ИЮЛЯ «Это утро. Это блядское утро. Самое лучшее и самое худшее утро, которое у меня было, есть и будет.» Арсений открывает глаза, но Антона нет, он соскакивает, уже готовый вызывать все поисковые службы, ведь вчера он все же перегнул палку, и тот от него сбежал. — Сука… — Раздается шипение, что выводит брюнета из своих мыслей в реальность. А реальность казалась прекрасной. Он откидывается на кровать и втягивает запах завтрака с нотками гари, отчего улыбка растягивается на его лице. — У тебя там все пальцы целы?! — Кричит он, отчего замирает всё в этой квартире, на что тот глухо смеется. — Чудо… — Вообще-то не смешно. — Приоткрывается дверь, и в проеме появляется пара разгневанных глаз. — Что у тебя там? Антон показывает ему средний палец, на котором красовался небольшой ожог. — Карма. — Потягивается Арсений, изгибаясь в спине, как кот на солнышке. — А еще ты бытовой инвалид. — Ты просто инвалид. — Закрывается дверь. Счастье. Счастью не было предела. Антон заходит с перевязанным пальцем, составляет кружки с кофе на тумбочку, потом уходит и притаскивает бутеры из тостера. — А что у тебя сгорело? Выглядит прилично. — Я кофе пролил на конфорку. — Забирается Антон с ногами на подоконник и внимательно следит за каждым действием брюнета, который берет кофе и впивается зубами в бутерброд. — Вкусно. — Опережает он вопрос. — Даже очень. Антон кивает и отворачивается в окно. — А ты к завтраку не присоединишься? — Не хочу. На работе поем. Ааааааааааааааа…рс! — Верещит он на весь двор, когда его подхватывают и тащат в кровать вниз головой, так, что он чуть ногами не сшибает люстру. — Ты придурошный! И я больше не спрашиваю, а констатирую! — Приземляется он и вжимается в кровать, замечая в глазах напротив очередное буйство самых безумных идей. — Открывай рот! — Смеется Арсений и пытается запихнуть бутерброд в парнишку. Антон рычал, отбивался, выворачивался, но когда Арсений с победной улыбкой занял свое место у стены, парнишка сидел с бутербродом во рту. — Хороший завтрак залог хорошего дня. Антон пережёвывает, проглатывает и что-то фыркает, вливая в себя кофе. — Ты неплохо держишься. — Доедает Арсений завтрак и убирает тарелку на тумбочку, упираясь в живот парнишки, на что тот квакает. — Я держусь из последних сил. — Я горжусь тобой! — Хватает он его лапку, перебирая вырывающиеся пальчики. — Что? Бесишься? — Подносит он его лапку к губам и улыбается, наблюдая за реакцией парнишки. — Да ладно тебе, расслабься! — С нихрена кусает он его руку и смеется. — Ты неадекватный! Ты в край неадекватный! — Трясет Антон руку, осматривая след от зубов. — Я тебя посажу в вольер к Рейю и Пульке! — Закидывает он смеющуюся моську подушками, на что его тянут за ноги, валя на спину, и прыгают сверху, сжимая до хруста ребер. — Да что ты творишь… — Устало потирает он глаза. — Радуюсь. — Чему ты радуешься?! А, ну да, не тебе сейчас тащиться на восьмичасовую каторгу! — Тебе. — Вырастает перед ним серьезная моська, отчего Антон тут же теряется. — Я радуюсь тебе. — Рад, что могу тебя радовать. — Щелкает он его по лбу. — А теперь переставай беситься, завтракай и вези меня на работу. — А утренний поцелуй? — Аааааааааааааааааа! Помогите! Да что за пиздец! — Дергается он, сходя с ума от парня напротив. Арсений придвигается к нему щекой, на что Антон тяжело вздыхает, обхватывает его за скулы и оставляет кофейный поцелуй. — Пойдет? — Пойдет. — Улыбается Арсений, и тут этот парнишка снова заставляет влюбляться в себя каждую секунду с новой силой. Антон разворачивает его, пересекаясь с голубым морем тихого Балийского пляжа, и целует. Он был уже не робким барашком, только вставшим на ноги, которого трясло от малейшего дуновения ветерка. Он всецело отдавался каждым движением губ, нежно удерживая Арсения за скулы, прогибаясь телом в его объятиях. — А так? — Охренеть. — Медленно открывает Арс глаза, облизывая губы. — Переставай добавлять в наши отношения слово «охренеть». — Передразнивает он Арсения, поправляя воображаемые очки, и хихикает. — Да как тут перестанешь. — Зацеловывает он его лицо, отчего тот вдавливается в кровать и прикрывается, не переставая смеяться. — Стоп. А у нас отношения? — Отрывается он, и вот таких огромных и счастливых глаз Антон еще не видывал. — Цитирование. На людей неосведомленных производит эффект, а осведомленных располагает к себе. — Краснея, уходит от ответа парнишка, уводя взгляд в стену. — И как ты избирательно все-таки запоминаешь мои слова. — Возвращает Арсений его беглый взгляд. — Антон, ну не ломайся, будь моим парнем. В ответ парнишка вскидывает бровями и скрещивает руки на груди. — Не ломаться? — Угу. — Я подумаю. — Серьезная моська. — Усмехается он и целует его, беря руки в замочек. «И как такое волшебное утро могло перерасти в такой ебанутый вечер? Просто шутка. Несмешная шутка. Мы ехали в машине, он забрал меня после работы, был чудесный вечер, но не для него уж точно. Ведь сегодня понедельник, а значит прилетала Ира, и меня этот факт тревожил только потому, что он тревожил Арсения, заставляя вечно угасать эти глаза цвета аквамарина. Я ему с самого утра твердил одно и то же, что не было бы вчерашнего, если бы у меня к Ире остались чувства. Он улыбался, зарывался носом в мои волосы и оставлял поцелуи в висок. Но вот уже сорок минут я продолжаю лицезреть его нервную моську, знаете ли, неприятно, когда в тебе настолько не уверены. Мы вышли у дома, хотя я думал, что мы едем в аэропорт, но Арс сказал, что Твист доставил ее до квартиры. З-забота. Послушаю, как они еще там в Москве время провели! И тут в лифте меня накрыло, ведь он смотрел так, будто все! Будто конец! Будто приплыли! Будто я блять навсегда на Марс улетаю или женюсь! Ну что бы вы стали делать на моем месте? Ну я наорал на него! А что?» — И что у вас тут за страсти кипят? Антон резко затыкается и оборачивается на шестой этаж, на котором так не вовремя остановился лифт. — Ирина Дмитриевна, здравствуйте. — Смотрит Антон на свои руки, которые вцепились в рубашку Арсения, готовясь разорвать того на мелкие куски, натягивает милую улыбку, отпускает бедного парня и отходит к стенке, уступая место. — Да я пешочком прогуляюсь, развлекайтесь. — Уходит она, а двери лифта закрываются. — Прости… — Съезжает Антон на корточки, опираясь спиной на стену. «Арсений молчал, он весь день сегодня молчит. Молчит и улыбается! Блять! Лучше бы верещал и не улыбался! Да что за пиздец-то?! Стоит, что-то там опять надумывает, вот шибануть бы хорошенечко ему, чтобы хоть что-то на место встало!» Антон отдергивает его за джинсы, брюнет осматривает унылый затылок и опускается на корточки напротив него. — Антон, из нас двоих тут с ума сходишь только ты. — Врешь. — Ты будто пьяный пытаешься доказать, что трезвый. Лифт останавливается. — Пойдем, вечером пиши, я вас завтра до работы отвезу, хорошо? — Улыбается он и взъерошивает унылые золотые волосы. «Да что тут блять хорошего?!» Арсений хочет подняться, но на его плечи падают руки и припечатывают обратно. — Ну что еще? Руки скользят на шею, минуют стадию задушить, скользят на скулы и притягивают к себе, останавливаясь на стадии поцеловать. «Мне нравится его целовать, особенно первым, пусть у меня и сердце останавливается, а последующие минут пятнадцать всего трясёт, будто прокатился на американских горках, но ловить губами эти пару секунду его постахуевовского состоянии волшебно. Ведь он все еще думает, что я не могу его поцеловать. Дурак. Привыкай. Я имею право тебя целовать. И ты мне сам его дал, так что привыкай.» — Охренеть. Ты это… Давай как-то предупреждай. — Ошарашенно отстраняется Арсений. — Я же говорил, что мне нравится видеть тебя охреневшим. — Шкодливо улыбается парнишка. — А еще я хочу, чтобы ты знал, что я целую только тех людей, к которым… — Антон мнется, а на лице напротив вновь растягивается эта улыбка лиса. — К которым я неравнодушен. — Солнце, так ты и к Позу неравнодушен. — Отстань, ты меня понял! — Фыркает Антон и хочет встать, но теперь на его плечи опускаются тяжелые руки. — Колись. — Усмехаются глаза напротив. — Отстань! Ты сам ничего такого никогда не говорил! — Переходит Антон в нападение. — Потому что я не могу подобрать слово, которое бы описало мое к тебе отношение. — Я тоже. — Да ну брось, я знаю твой безграничный словарный запас. «Пиздец» исключаем сразу же. — Я думал тут на досуге… — Скажешь, я изучил тему, я тебя ебну. — Улыбается он, замахивается и нежно опускает руку на волосы, радуясь, что Антон даже не шуганулся, как раньше бы это сделал. — Да ничего я не изучал! Просто… — Просто что? «И как ему все-таки нравиться надо мной издеваться. Он точно демон, который отвечал за истязание грешных душ в аду.» — Просто, я не хочу, чтобы это заканчивалось, и хотелось бы надеяться, что ты тоже. — Падает он в колени. Антон ждет, когда лифт провалится под землю, но и этого будет мало, ведь Арсений начинает ухохатываться. — Дурак ты Антон. Ду-ра-чок. — Выходит он на девятом этаже. — Сам ты дурак! — Вылетает следом парнишка. — Старый дурак! — Показывает он язык в спину и тут же убегает вниз, пока ему не прилетело, что похуже. Он останавливается у двери, и только сейчас на него накатывает осознание происходящего. Для Антона эта неделя тянулась чертовски долго, а для Иры? Что она о нем думает? Что она ему скажет? Что будет потом? Ира дорогой для него человек, он не хочет ее терять, он хочет о ней заботиться только в другом статусе, статусе друга… Антон решительно выдыхает и открывает дверь. «И если бы я только знал, что эта открытая дверь закончится моей блеванью перед всей группой, я бы ее не просто не открыл, я бы ее замуровал.» Он заходит, и его сразу обдает холодом, будто он в какой-то рекламе жвачки с мятным вкусом. Июльский жар даже с открытыми окнами превращал за день его квартиру в парилку, но сейчас было холодно, страшно и липко, прямо как в кабинете Станислава Юрьевича. Он скидывает шмотки в гостиной и слышит странный скулеж с кухни. Сердце замирает. Трясет. Нервы сходят с ума, подсознательно понимая, что такие звуки с нихуя не берутся и ни к чему хорошему не ведут. — Ира, ты дома? Антон заходит на кухню и замирает в коридоре, впадая в ступор. Ира стояла на коленях на подоконнике, тело было высунуто из окна под сорок пять градусов, от шеи тянулся ошейник, который был примотан к ручке открытого окна. И если бы оно захлопнулось, то девушка упала бы, разъебавшись о клумбы, перед этим сломав шею. Но самое страшное - это то, кто держался за ручку окна. — Агата… — Тихо выдыхает Антон, боясь сделать и шаг в ее сторону. Она была на грани. Ее трясло не по-детски. Окно в ее руках ходуном ходило, что заставляло Иру скулить на всю кухню, ведь рот у нее был заклеен. — Агата, что вы делаете? — Пытается взять себя в руки парнишка, замирая от каждого ее действия. Агата выдыхает густой смолянистый дым и стряхивает пепел прямо на пол, туша сигарету о холодильник. — Где Арсений? Только успевает Антон показать пальцем в потолок, как на его плечи падают холодные руки, которые потряхивались в легком треморе. — Агата, успокойся, давай поговорим спокойно. — Раздается взволнованный голос у Антона над ухом. — Спокойно, ха, ну давай поговорим спокойно. — Усмехается она и дергает ручкой, отчего оба парня подлетают к столу и сипло выдыхают, замечая, что Ира все еще стоит коленями на подоконнике. — Чтобы разговор был не только спокойным, но и серьезным. Антон видел похожие эпизоды только в фильмах, когда террористы захватывали заложников, или, когда человек пытался покончить жизнь самоубийством. В такие моменты всегда появлялся специалист, который словом разруливал ситуацию. Да, такой специалист был бы сейчас куда кстати. Только вот навряд ли в этой квартире еще хоть кто-то появится, а надежды на Антона не было у самого Антона, да и на Арсения тоже, помня их крайний разговор с Агатой. — Так вот значит, на кого ты меня променял, да? На молоденькую, смазливую потаскуху. Ты хоть знаешь о ее веселых официантских похождениях? Да после нее тебя надо годами в мирамистине вымачивать! — Растягивается на ней улыбка сумасшедшего. — Ну ничего, я тебе прощу даже это. Я сделаю даже больше, избавлю тебя от этой малолетней проблемы. — Закрывает она окно. — Стой! — Порывается к ней Арсений, но тут же отскакивает, видя, как окно открывается, и Ира поднимается обратно. — Я бы на твоем месте резких движений не делала. — Она не моя девушка, она мне не нравится, я от тебя к ней не уходил. Таким Антон его не видел еще никогда. Арсений переживал, до жути, до трясучки, но даже в такой ситуации не позволял себе поддаваться панике. — Врешь. — Смеется она. — Ты вечно мне врешь! Ты думаешь, я не знаю, кому ты доверяешь самое дорогое? Что? Сразу после того вечера решил ее спрятать? Правильно, узнай я о ней раньше, прямо оттуда бы за ней поехала! — Я ее никуда не прятал. Агата, давай все спокойно обсудим, отпусти ее. Не стоит в наши разборки впутывать посторонних людей. — Не прятал?! То есть мне показалось, что она неделю сидела в номере с лучшей охраной под надзором твоего братца придурошного?! Не ври мне! Ты ему доверяешь лишь то, что тебе на самом деле дорого! То, за что ты лично с него потом спросишь! Но тебя это не спасет, ни в этот раз. — Хорошо, что ты хочешь? — Во-первых, подписывай все бумаги на столе. Арсений замечает кухонный стол, а поверх него бумаги, папку и ручку. Он изучает документы, кидает пристальный взгляд на Агату и подписывает листочек за листочком. — И как мало нужно было сделать, чтобы добиться от тебя такой покладистости, всего лишь твою сучку на поводок посадить. — Готово. — Складывает он все листочки в папочку. — А теперь иди в соседнюю комнату и выкидывай ее да так, чтобы мне потом пришел звонок о принятой доставке. — Угрожающе покачивает она окном, на что раздается очередной визг, подгоняющий брюнета. — А ты что глазками хлопаешь? — Переключает она свое внимание на Антона, который так и стоял, замирая от каждого движения окна. — Если бы ты тогда мне не подсказал, что вы живете вместе, я бы на эту сучку и не вышла. А тут так все сошлось! Он снимает у тебя квартиру, ты знакомишь его со своей лучшей подругой, а потом предъявляешь мне претензии. Неужто тебе так сильно не класть на ее чувства? Или она у нас породистая? Манипулировать мальчишками любишь? — Покачивает она окно, на что Антон дергается. — Да расслабься, не тебе видеть, как ее шейные кости трещат. А ты, рыбонька, не на того разинула свой скверный ротик. — Готово. Отпускай Иру. — Возвращается Арсений. Где-то раздаются три звонка телефона, и Агата победно улыбается. — Умка. — Я все выполнил, отпускай. — Оооо, нееет, мне нужна стопроцентная гарантия, что ты с ней больше не снюхаешься у меня за спиной! — Смеется она и начинает медленно закрывать окно. — Агата! — Стойте! — Верещит Антон, отчего замирают все, проверяя не лопнули ли у них ушные перепонки. — Это моя девушка! С чего вы взяли, что она Арсения? Она моя одногруппница, мы с ней с первого курса вместе. В Москву она ездила на курсы от компании, в которой мы проходим практику. Но… — Замирает он. — Но так получилось, что она жила с Твистом. Там сложно объяснять… Так как бы я его знаю, Арсений ее знает, я знаю Арсения и Твиста, компания Арсения хочет поглотить компанию, в которой мы проходим практику… Короче, Твист помогал Ире, обучал ее, наглядно показывал, как проходит этот момент, чтобы она вернулась в компанию и помогла Твисту ее быстрее поглотить, поговорив со Станиславом Юрьевичем начальником нашей компании, которую хочет поглотить компания Твиста, Арсения, короче они. — Жадно вбирает он кислород. — Короче. Ира моя девушка. Арсений мой сосед. Твист тут вообще никаким местом кроме корыстных интересов. Ира мычаще поддакивает его словам, а Арсений продолжает стоять, втыкая в окно, пытаясь понять, в какой момент он так потерял бдительность. — Могу доказать. — Достает парнишка телефон, а Агата дергает окном. — Без глупостей. — Антон? Привет. — Раздается удивленное приветствие с того конца. — Привет, Вика! — Срывается его голос. — Можешь сказать, кто моя девушка. — Ира. А что? — А у кого она сейчас живет? — Антон, что за приколы? У тебя там все хорошо? — Да, скажи, у кого она живет. — У тебя. — Все, спасибо. — Убирает он телефон и переходит в галерею, находя фотографии с их свиданий. — Вот! Вот! Вот! Вот! Она моя девушка! Это была ее соседка по общаге. Отпустите ее, пожалуйста. А тогда я на вас сорвался, потому что ну ужасно видеть человека, который после вашей совместной жизни два месяца подыхает в квартире надо мной. А вы щеголяете с таким довольным лицом! — В каком смысле подыхает? И тут все взгляды резко переводятся на Арсения, которого уже готов сменить Иру в окне. — А тебе не приходило в голову, как я чувствовал себя после твоей измены? — Скрипит сорвавшийся голос от внутреннего крика. — Ты мне изменила, а потом во всем выставила виновным меня. Ты все время говорила, что я тебя не любил, а я для тебя все делал. А ты просто в один момент предпочла мне другого. Я тут два месяца с ума от этого всего схожу, а ты бегаешь, обвиняешь меня в том, в чем сама же и виновата. То разводишься, то сходишься. И не разговариваешь со мной, все через адвокатов. А про тот случай с костюмами я и вспоминать не хочу. Ты думаешь, я жил с тобой пять лет и не любил тебя? Я и сейчас тебя люблю, только ты меня нет. — Я люблю тебя! Я тебе всегда об этом говорила! Да я все для тебя делала! — Все, даже то, отчего мне до сих пор больно. — Грустно улыбается он. — Арсений я… — Отходит она от окно, отчего оно тут же закрывается. — Держи! — Рычит на нее Арсений, и Агата возвращается обратно, затягивая Иру в наружу. — А лучше заканчивай со всем этим. Это, правда, девушка Антона. Хочешь, Твисту позвони. Агата задумывается, а потом встряхивает головой, возвращая внимание на парнишку, который миллиметр за миллиметром подходил к окну. — Звони! — Рычит она на Антона. Антон достает телефон, находит номер Твиста и делает дозвон. — Чего тебе? Товар не устроил? Возврату и обмену не подлежит. — Твистик, расскажи, что Ира делала у тебя в Москве. — Включается в диалог Арсений, что заставляет человека с того конца взять пятиминутную паузу. — В одиннадцать сорок три Ира прибыла в Домодедово. Ее встретили, привезли в отель, я разместил ее в отдельной комнате, на следующий день я дал ей пару тестовых заданий нашей компании, могу отправить результат. Также в этот день мы завтракали, обедали, ужин готовила Ира. На завтрак у нас была заказная карбонара из ресторана Теффи… На заднем фоне раздается мычание Иры. — Можно не так детально. — Подгоняет его Арсений. — Дальше мы ездили в Челябинск и Мурманск проверять работу дочерних предприятий, после я занимался своими делами, а Ира перешла под контроль Марии. Отчеты и документы тебе скину. Все переглядываются, нервируя парнишку с того конца молчанием. — Малолетняя пакость, у тебя все? — У меня не все. — Агата, Антон, Арсений и Ира, я смотрю, вы там не скучаете. — В чем Ира должна тебе помочь тут в Питере? — Не сводит она гневного взгляда с Антона. — За пакостью малолетней своей пусть следит лучше, а мне только Бог поможет. — Хорошо. У меня больше нет вопросов. — Спасибо, Твист. — Скидывает звонок Антон. Агата ухмыляется, хватает Иру за поводок и задергивает обратно в комнату. Антон падает к ней и начинает развязывать, утирая с дрожащего лица дорожки слез. — Не так быстро. — Наставляет она на Арсения пистолет, припрятанный за поясом. — Ты мне, парнишка, кое в чем наврал. — Переводит она пистолет на Антона. — Твист четко знает кого и куда посылает, а его ответ говорит о том, что он не готовил подсадную утку для облегчения поглощения компании. — А я что знаю, как это там называется?! Я второй курс, мог и напутать! — Да, он меня… не-не готовил, но… — Выдыхает Ира, пытаясь успокоить истерику. — Он меня отправил, чтобы я держала его в курсе дел, а думаю, это и есть спецзадание. Агата не верит их слова, заряжая пистолет. — Да я его девушка, мне этот нахрен не сдался! — Верещит Ира, кивая на Арсения. — Агата, она моя девушка. — Наклоняется Антон к ней и целует. Ира отвечает на его поцелуй и жмется всем телом. — Агата, поехали домой. — Опускает Арсений ее пистолет. — Я устал, хочу домой. — Уводит он ее из квартиры. «1 июля. Последний день, когда я видел Арсения.» 6 СЕНТЯБРЯ Антон выходит на балкон, достает пачку сигарет, замечает боковым зрением чей-то силуэт, прячет ее и машет вверх, получая смешки в ответ. — А я все видела! — Тебя мама опять одну оставила? — А я уже взлослая! — Доносится детский голосок. — В семь лет все считают себя взрослыми. — Усмехается Антон. — Я взлослая! Я даже суп могу сама свалить! — Упирает она руки в боки. — Тогда ты даже взрослее меня. — С кем ты тут разговариваешь? — Выходит заспанный Поз из гостиной в одних трусах, на что сверху раздается повторный смех. — Извините. — Прячется Поз и выходит уже в трико и футболке. — Я уже подумал, что у тебя крыша поехала. — Здлавствуйте! Меня Клистина зовут! — Машет девочка, которая едва ли доросла до балконного ограждения. — Меня Дима. — Машет он ей в ответ и начинает светски-детскую беседу, а Антон возвращается в свою комнату, берет полотенце и уползает в ванную. «За эти два месяца изменилось слишком многое. Такое ощущение, что все двадцать лет моей жизни были зависшим фильмом, зато когда они прогрузились, то рваными отрывками пронеслись непонятные несуразные кадры, которые ну никак не состыковывались во что-то целое.» Тонет он в воде, глядя на размытый светом потолок. «Все шло не так и все было слишком странно. Ира. Она все поняла сама, она со мной почти и не общалась. Я не знаю, что с ней сделал Твист, может он, и правда, обладает какой-то техникой очищения людского сознания, но как только я заговорил с Ирой о наших отношениях, она сказала, что это больше не имеет значения, собрала вещи и уехала обратно в общагу. Ее будто перепрошили. И не только в общении со мной. Видели бы вы ее на работе, там даже некурящий Анатолий прикурил. Она не улыбалась, не щебетала, не заискивала, она уподобилась роботу. Берет задание, выполняет, показывает, что-то обсуждает с Анатолием, открывает методички, читает, читает, читает, возвращается к Анатолию, они о чем-то дискутируют и так по кругу. Она даже на кофе перестала отвлекаться. Ужас. Я после этой поездки перестал ее узнавать. Но я и себя перестал узнавать, потому что я функционировал примерно в такой же парадигме, только со Станиславом Юрьевичем и то дня три, потому что после Иры его очередь была ехать в Москву. Арсений мне писал и даже иногда звонил. После первого июля он дал о себе знать только третьего, когда мне прислал миллион фоток валенок. Стоит ли говорить, что я хотел взять этот валенок, засунуть в него полено и отходить по его хребтине? Он сказал, что приедет в конце недели, сказал, что надо закупить валенки и оформить новые карточки, сказал, что с Агатой надо разобраться, сказал, что ему безумно жаль за все то, что случилось. Я хотел попросить прощение за поцелуй, почему-то мне было херово, херово, что он это видел, херово, что мне пришлось врать, херово было назвать при нем Иру своей девушкой, но как только я заикнулся на эту тему, он просто сказал, что все понимает и закончил разговор. Он понимает, он все всегда понимает, а я вот нихрена ничего не понимаю. Четвертого, он звонил мне перед сном. Очередные разговоры обо всем и ни о чем, он рассказывал что-то про Твиста, про то, что он его опять выгоняет. Пару раз трубочку забирал сам Твист и ныл мне, чтобы я уже избавил его от нежеланного гостя. В тот день было все так чудесно. Я просто пищал от счастья и таял на кровати под его уставший голос. Он мне пожелал спокойной ночи, а я ему сладких снов. 4 июля. День, когда Арсений пожелал мне спокойной ночи в последний раз. А вот пятое июля… Я думал, что я его не переживу.» 5 ИЮЛЯ Антон плетется домой, думая, как же все-таки он заебался в этом метро и как же все-таки он хочет машину или Арсения с машиной, или переехать поближе к работе. Он подходит к подъезду и видит маленькую девчонку, которая стояла в каком-то летнем сарафане, в белой кепке и держала дверь. И как только его внимание наконец-то ушло от этой девочки, то он заметил на лавочке пару чемоданов и сумок. — Это наши вещи не тлогайте! — Тут же пищит сиреной эта маленькая девочка. — Да я и не хотел… А где твоя мама? — А вам что от нее надо? — Супится она. Антона в тупик вопросы Вити по Новому Уренгою так не ставили, как вопросы этой девочки. — Кристина, ты тут с кем разговариваешь? — С дяденькой. — Со мной. «Ало, с каким дяденькой? Я сам еще ребенок!» — Извините, она любит болтать со всеми подряд. — Он тлогал наши вещи! — Я не трогал. — Кристина. — Шикает на нее мама. — Извините, я тут живу, вам помочь? — Да, я бы не отказалась. Антон кивает, собирает последние чемоданы и заталкивается с ними в забитый лифт. «Что-то мне это все напоминает.» — Вы купили или снимаете? — В процессе покупки, договор еще заключаем, а хозяйка вошла в положение и пустила. Лифт останавливается, и Антон начинает погрузо-разгрузочные работы, стаскивая все поклажи на девятый этаж под строгие указания маленькой девочки. И тут, когда он тащил последние сумки, он резко перестал чувствовать их тяжесть, ведь эта маленькая девочка и эта женщина по-хозяйски затаскивали вещи в квартиру Арсения. Антон кидает чемоданы и забегает в квартиру, проносясь из комнаты в комнату, как тайфун. Но ничего. Ни вещей, ни следов, ни ковриков на полу, ни стены Принглс, ни гардероба с общими вещами, ничего, абсолютно, пусто, стерильно, бездушно. — Аааааааа, вы Антон? — Наконец-то находит объяснение такому поведению парнишки новая хозяйка квартиры. — Елена сказала, что вы живете под нами… «Я не помню тогда, что говорила эта женщина. Я пришел в себя, только когда увидел глаза Кристины, и она смотрела на меня со страхом и волнением. Дети, от них ничего не скроешь.» — Да, можете у меня спрашивать, я если что всегда помогу. — Непривычно уходит Антон через дверь, но резко останавливается, замечая на крючке толстовку. — Это моего друга, я заберу? — Да, конечно. Антон выходит в коридор, прижимает толстовку к себе и втягивает этот запах, окрашивая ее в более насыщенный цвет своими скатывающимися слезками. «Первым, кому я позвонил, был Арсений, но поговорить нам не удалось, его телефон был выключен. Потом Тетя Лена, которая сказала, что Арс по договору съехал первого июля, вот недавно заходил, ключи заносил. Потом я был в ахуе примерно до вечера, пытаясь вспомнить, когда Арсений говорил мне, что планирует съехать, и я понял, что такого разговора не было. Он просто собрал свои вещи, скорее всего пока я был на работе, и уехал. Но так просто сдаваться я не хотел, и тогда я набрал следующий номер.» — Чего тебе? — Мне? — Как бы не пытался Антон сдержать свой гнев, телефон просто крошился под его рукой. — Мне Арсения можно услышать? Тишина. Такую тишину от Твиста он слышал только первого июля. — Твист! — Я и с первого раза тебя услышал. — Отвечай, где он?! — Антон, я тебе перезвоню. «5 июля. Последний раз, когда я разговаривал с Твистом.» 10 СЕНТЯБРЯ «Этот день ознаменовался концом сухого закона, ведь Поз решил сменить тактику и притащил меня в бар, где нас уже ждал Серега. План был прост - накидать меня до такой степени, пока мой язык не начнет говорить сам собой. Но вот в чем проблема. Во-первых, мой проспиртованный организм может споить только Софа и то не факт. Во-вторых, пока я пил, я не задумывался. Я просто пил, пытаясь заглушить боль предательства. А за эти десять дней я протрезвел настолько, что понял Ирины слова. Это все больше не имеет значения. Арсений, Твист, Ира, работа, учеба, ничего не имеет смысла. Вся эта жизнь, в принципе, бессмысленна.» — Тох, ты пойми… — Начинает Серега, которого уже пора тащить домой. — Оно твое если, то оно никуда, правильно, а если оно никогда, то зачем оно всегда? — Дело! — Поднимает тост Поз, но Антона из этого алкотура вырывает телефонный звонок. — Я отойду. Антон выходит на улицу и закуривает, откидываясь на дорожный забор. — Привет. Ты уже в Питере? — Да, ты что где? — Коротаю время с друзьями, которые хотели споить меня, а в итоге нажрались сами. — Не больно весло. Хочешь, я тебя заберу, завтра выхи. — Да, давай, скину адрес. «Не знаю. Может я этого всего заслуживаю? Я ведь всего лишь зажигалка, которую достают из кармана, чтобы воспользоваться.» Антон допивает, по-тихому сваливает от друзей, оставляя эту парочку наедине, выходит на улицу и прыгает в машину, в которой его уже ждал Витя. — Привет, шкет. Это тебе. — С ходу вручает он ему какой-то мармелад. — Наткнулся в Сургуте, он разного вкуса, даже соленый есть, мне зашел, правда, парочку я все же выплюнул. Антон кивает, вскрывает и тут же закидывает одну штуку, кривясь. Кислая, слишком кислая. — Как ты тут? Выглядишь лучше, чем когда я уезжал. — Поз устроил мне неделю трезвости, так херово мне давно не было. «Витя, как ни странно, но он оказался куда кстати. Началось все с того… Блять… Меня сейчас опять стошнит только от одной мысли о том вечере.» 10 ИЮЛЯ «Все началось странно, хотя, кого я обманываю, все продолжалось и не просто странно, а уебанско. Станислав Юрьевич вернулся с командировки, и его уволили. Пара пара пам, пам! Я только зашел в офис, а Анатолий меня уже убил взглядом. Его поставили на место Станислава Юрьевича, Витю на место Анатолия, а меня просто поставили на место самым чмошным образом — игнором. Анатолий отдал проект по Новому Уренгою Ире, а меня спустил до подручного, который обслуживал остальных. Доделать, принести, унести, распечатать. В общем, как первый день на практике. Но, я упорно не мог понять, с чем это было связано.» 15 ИЮЛЯ «У меня рвались нервы, у Анатолия стерлись зубы в крошку. Он засиделся, я хотел выяснить отношения. И в тот момент, скажу честно, я был немного нетрезв. Ну как. В общем, меня не палили, но и принтер меня сдать не мог. И все случилось как-то само собой.» Антон идет с кружкой кофе, стараясь не расплескать, открывает дверь, делает шаг и врезается во что-то мягкое и недовольное. — Ой, извините. — Роняет он кружку, ошпариваясь кипятком. — Извините, падает он и собирает осколки. И тут ему на руку наступает туфля, вдавливая ладонь в битое стекло. Весь алкоголь выходит на белую плитку вместе с кровью, а в уме появляется ясность. — В извинениях есть толк, когда ты исправляешь свое поведение. — Проходит Анатолий на кухню. Антон отрывает руку, стирает локтем белой рубашки кровь с пола, подбирает оставшиеся осколки и заходит следом, промывая ранки под струей воды. Боль адская, порезы глубокие, рука потеряла чувствительность под ледяным потоком, а кровь не останавливалась. — У вас есть, что мне предъявить, говорите прямо. — Срывает Антон белое полотенце и обматывает ладонь. — Предъявить? А меня потом следом за Станиславом Юрьевичем не уволят? — Усмехается он и опускается на диван. — Что? Я в его увольнении каким боком? — Не строй из себя дурака. — Я не строю. В смысле, я не понимаю, что вы тут устроили, ведете себя так, будто я в чем-то виноват, а я не виноват! — Разъедает руку боль. — То есть Станислава Юрьевича уволили не из-за тебя? — А я тут причем?! — То есть не ты, отсосав пару раз своему дружку, попросил его уволить? Антон не понимал абсолютно ничего, он, в принципе, последние недели две ничего не понимал, но сейчас, сейчас его непонимание достигло пика. — Что?! Какому дружку?! Вы в своем уме?! — Теряет контроль парнишка. — Арсению Сергеевичу Попову. Владельцу BMC, дочерней компанией которой мы скоро станем. Антон замирает, содрогаясь от болезненного биения собственного сердца. Прошло слишком мало времени, чтобы оно перестало реагировать на это имя аритмией. — И что? Причем тут Арсений, я, компания, Станислав Юрьевич, вы… — Станислав Юрьевич уезжал, как выяснилось, не на конференцию, а на рандеву с твоим Арсением, который после их разговора уволил его и выполнил тут небольшое переназначение. Как интересно ты живешь. Попал сюда из-за любовника Иры, остался из-за своего, ты прости, но ради этого не стоит занимать бюджетное место в универе, отбирая его у более достойных и менее изворотливых. — Встает Анатолий и уходит. — Увольняйся по собственному, спокойно работать я тебе тут не дам, пусть тебя и ебет глава BMC. «Я не знаю, что перемкнуло во мне тогда. Но в ту же секунду, как только Анатолий покинул кухню, я возненавидел Арсения до глубины души, ведь так обесценить все мои усилия одним действием надо было постараться.» 16 ИЮЛЯ Антон так и поступил. Он дождался, когда Анатолий приедет в офис, а случилось это только под вечер, и написал заявление по собственному. Он ушел, но недалеко, примерно до парковки, где его словил, нет, не Арсений, как бы он того не хотел, а Витя, который только вернулся из Сургута и узнал о его заявлении. Витя просто затолкал его в машину и увез в какой-то бар. Антон ничего не говорил, он просто не мог ничего сказать, он просто пил, пил, пил, а на утро проснулся в квартире Вити. Он не помнил, что наговорил ему тем вечером, но определенно что-то наговорил, ведь Витя стал на него смотреть как-то иначе, говорить как-то иначе, вести рядом с ним себя как-то иначе. Будто Витя вчера узнал от врача, что Антону осталось два понедельника, и захотел скрасить его оставшиеся дни заботой. 18 ИЮЛЯ Антон мешкал, стоя у какого-то только построившегося жилого комплекса. Он взял у Вити номер Станислава Юрьевича и приполз сюда, чтобы извиниться. В руках он держал подарочный пакет с коньяком и шоколадом, он не знает почему, но такое дарят в фильмах, ну не с цветами же идти. Он бы вообще никогда сюда не пришел, но Станислав Юрьевич сказал, что у него много работы и нет возможности пока покинуть квартиру. Антон поднимается на лифте чуть ли не на самый верхний этаж, звонит в дверь, желая смыться, но открывают слишком быстро. — Заходи. А Антон не может, ведь он не знает этого человека. Черные трико, какая-то широкая футболка, розовые носки, не было щетины, усталости на лице, это будто младший брат Станислава Юрьевича. — Здравствуйте. — Заходи. Привет. Антон заходит, за ним закрывают дверь, он протягивает пакетик, на что Станислав Юрьевич лишь усмехается, берет презент и уходит в гостиную. — Время идет, а ты все так же остаешься тормозом. Или ты собираешься со мной оттуда разговаривать? Антон снимает кроссовки, ставит их на полочку с идеально составленной обувью и проходит в огромную светлую гостиную, из которой шла дверь на огромный балкон, где уже его ожидал Станислав Юрьевич. — Успел на закат. Располагайся, не романтический ужин, но думаю, тебе понравится. Что-то могло остыть, курьер пришел раньше тебя. А ты где задержался? Потерялся или боялся заходить? Антон опускается на предоставленное ему место, мельком смотрит на Станислава Юрьевича, который замечает его заинтересованность и улыбается, на что Антон кукожится внутри, как изюм, ощущая этот липкий холод. Они сидели в плетеных креслах, укрытых пледиками, опустив ноги на такие же плетеные подставки. Балкон был не просто огромным, а гигантским, будто отдельная комната. Стены панорамные, но из-за высоты этажа хоть людей убивай, с улицы никто не увидит. Но главным достоинством этого балкона, да и этой квартиры в целом, был вид на залив, в котором уже тонуло солнце, покрывая стены багрянцем. На изящном стеклянном столике стояли суши и какая-то еще китайско-японская еда. Но главное, что на столе стояло так это вино. — Станислав Юрьевич… — Начинает Антон перебирать свои пальчики. — Станислав. Мы же больше не на работе. — Улыбается он и разливает вино. — А лучше Слава, да Антон? Антон кивает положительно, а потом отрицательно. — Я не буду пить, мне после прошлого раза еще стыдно. Станислав Юрьевич непонимающе ведет бровью и наполняет бокал парнишки. — Ну… В тот раз. Когда меня в ресторане отнесло и я ползал по туалетным кабинкам. — Заканчивает он нервным смешком. — Серьезно? Ты передо мной еще за это извиняться будешь? Антон кивает. — Да расслабься ты, ей Богу. Тебя что пиздят двадцать четыре на семь или в подвале держат? Антон отрицательно качает головой. — Ну так и все. За твой долгожданный визит, который для меня стал приятным сюрпризом. Антон поднимает бокал, нервно сглатывает, ведь ему капец как хотелось опохмелиться, и на одном бокале он точно не остановится. Они выпивают, и теперь он уже точно уверен, что не остановится, ведь это будто мед из винограда. — Понравилось? Антон кивает и облизывает губы. — Приступить к еде тебя также уговаривать? Антон отрицательно качает головой и берет палочки, не зная с чего начать, да и уйти хотелось, ведь этот взгляд напротив был, мягко сказать, неприличным. — Ты такой многословный. Как на работе дела, Антон? Я слышал, ты уволился. Антон замирает, и его суши разваливаются прямо ему на штаны. — Извините. Он быстро собирает все салфетками и пытается сделать вид, будто ничего не было. — Суетной ты. Ванна если что там. Антон вскакивает и убегает. «Если бы я тогда знал, что надо было бежать не ванну, а в подъезд, подальше, как можно дальше, то я бы так и сделал, но я все также ненавидел Арсения и чувствовал вину перед Станиславом Юрьевичем.» Антон возвращается и занимает свое место, глядя на довольного Станислава, который видать в его отсутствие времени не терял. — В общем, я хотел извиниться. — За тебя, Антон, хоть кто-то в этом мире умеет извиняться, да ты норму за всех отрабатываешь. — Томно вздыхает он, пожирая взглядом каждый кусочек тела напротив. Антон чокается и осушает бокал до дна. — Извините, вас уволили несправедливо, я обязательно поговорю с Арсением, видать у него крыша поехала, нет, у него определенно крыша поехала, в общем, не знаю, что там было, но вас несправедливо уволили. — Тараторит он, осматривая утопающее в заливе солнце. — От тебя крыша едет знатно. — Усмехается Станислав и подливает вина. — И я его понимаю. И не осуждаю. Он меня предупреждал, это моя вина, что я не пробил эту серьезную моську. — Что? — Теряет нить происходящего Антон. — Ты просто прелесть, ты из-за меня уволился? — Около того. Я не думал, что может все так получиться, да я даже… Хрен пойми, что ему в голову ебнуло! — Подходит парнишка к окну, ведь усидеть на месте он не мог, да и кусок в горло не лез. — Вы извините, что все вот так вышло. — Да ладно, я рад, что он остановился на этом и не внес меня в черные списки компаний, я себе быстро работу найду, да я пока и работать не хочу, отдохну хотя бы полгодика, а то загнался как собака. Составишь компанию, ты ведь теперь тоже безработный? — Я? Да нет, сомневаюсь, что могу скрасить чью-то жизнь, так, временное пользование, аренда… «Я тогда почти заплакал. Как-то накатило. И не пойми с чего. Просто закат, просто вино, просто человек, с которым вообще пересекаться не хочется, ни то что ужинать на одном балконе. А все как-то вдруг разом стало скверно.» — Вам, наверное, тут хорошо. Вы ведь один живете? Вот и живите. Так намного лучше. — Опрокидывает он бокал, вспоминая, как последний такой же закат он провожал с Арсением после того, как они оба разъебались на роликах и скейте. — Да что же в этом хорошего? — Медленно подходит к нему со спины Станислав и подливает вино. — Спасибо. — Грустно улыбается он. — А что плохого? Я раньше жил и жил. А сейчас так не могу, но смогу когда-нибудь, поотпустит и смогу. Наверное, мне хватит, не хочу, чтобы было как в прошлый раз. — Да ладно, до дома я тебя как-нибудь уж доставлю. Забей. — Делает он глоток из его бокала, под удивленный взгляд зеленых глаз. Антон кивает и пьет, когда тот же бокал подносят к его губам. — Эх, молодость, куда же тут без драматизма. — Это и пугает. — Оборачивается он на начальника, отступая назад, забирая себе свой бокал. — Еще лет пять и во мне вообще чувств не останется, нет, чтобы распределить все равномерно. А хрен тебе. Нет в этом мире ничего адекватного. — Антон, ты у меня тут сейчас расплачешься, неужели тебе настолько меня жалко? — Приподнимает он его подбородок и улыбается, оглаживая щеку большим пальцем. — Нет, просто убого это все. Убого все вышло. — Отступает он назад, но ничего не меняется. — Не должно быть так. — Да ладно тебе. — Медленно наклоняется Станислав к парнишке, сверкая белыми клыками. — Не все так и убого. Губ Антона касаются чужие губы, и он резко отскакивает, пробиваемый током. — Заяц. — Усмехается начальник и падает на свое кресло. Антон прикладывает руку к своим губам и отходит еще дальше, делая пару глотков вина. — Я, наверное, лучше домой пойду. — Подходит он к столу и опускает бокал. — Блять… Антону стало плохо, он ясно ощутил этот удар сердца, ритм которого сбился, набирая обороты, отчего пространство начало перед ним размываться, будто он на все смотрит через окно, усыпанное каплями дождя. Стало жарко, очень, по спине бежал пот, дыхание становилось глубже и горячее, а речь Станислава Юрьевича все бархатней и тягучей. Антона тянут за руку, и он падает на бедра начальника. — Так странно. — Хмурит он брови, очерчивая лицо парнишки. — Неужели он только меня по лицу бил твоим анализом крови? — Каким анализом? — Упирается Антон руками в грудь Станислава и пытается встать, но его запястья берут в плен и не отпускают. — А вот когда ты шел сюда извиняться, ты думал, что он меня по приколу уволил? — Он… Фак… — Чуть не падает Антон от вертолетов, для вызова которых нужно выпить не бокал вина, а литров пять водки. — Он вас не любит… Я это замечал, но напрямик он мне не говорил… — Хватает он ртом воздух, удерживаясь теперь только за счет упора в чужую грудь. Станислав медленно уводит его руки со своей груди за шею, заставляя парнишку лечь, приобнимая того за талию. — Каким анализом… — Пытается Антон скинуть с себя его липкие прикосновения, но тело его не слушается. — Вы как с ним вместе существуете? Он на ногах не стоял, ты тем более, кто у тебя успел кровь взять? — Поднимает он его руку и закусывает запястье. — Я осторожный человек, этот токсин выводится быстрее алкоголя. — Это не танин… — Отдергивает он руку. — Это он тебе сказал? — Смеется Станислав на весь балкон. — Ты просто прелесть, я не мог перестать о тебе думать с нашей первой встрече. — Хватает он его за шею, перекрывая тому кислород, и жадно вдыхает аромат его волос, поцелованных солнцем. «В моем поджаренном какой-то гадостью мозге с трудом но состыковались все вопросы этого ублюдка. Кто взял анализ? Да те же, кто нас и откачивал. Он мне воды в уши налил, ведь я бы ему не поверил. Ведь я и Позу не поверил, когда он сказал, что Арсений гей, ведь но не могут меня окружать одни геи. А если бы мне Арсений сказал, что Станислав Юрьевич меня тогда хотел выебать, я бы не просто ему не поверил, мы бы посрались тогда знатно. Да пусть он бы меня анализами моими отхуячил, я бы и тогда не поверил. Арсений просто подошёл к решению вопроса с другой стороны. Ну да, браво Арсений, ты ведь знаешь меня, неужели ты не мог предусмотреть такого варианта развития событий?» — О чем задумался? — Садится Станислав Юрьевич, заставляя сесть и Антона. — Арсений придурошный… — Хватает парнишка крупицы кислорода. — А где он сейчас? — Скользит то носом, то языком начальник по его шее. — Надеюсь… В аду… — Гуляет взгляд по балкону, ища пути отступления. «Надо валить, хоть на тот свет, только бы не чувствовать его липкие руки на своем теле.» — И что же вы разбежались? — Пробирается рука под футболку парнишки, оглаживая его дрожащий живот, на что Антон дергается и из последних сил пытается дать отпор, но его старания такие жалкие. — Ну что ты, котенок, не царапайся. Расскажи, как так вышло, что он тебя отпустил, мне просто интересно. — Мне тоже интересно… — Так ты теперь у нас ничей? — Закусывает и всасывает он мочку его уха, отчего Антон ахает от неожиданности. — Ты такой чувствительный. — Скользит рука по бедрам парнишки, но Антон успевает сжать ноги, хотя это ему мало чем помогает. — Я свой… Отпустите… Пожалуйста… — Нет. Хочу сделать мое увольнение не таким уж и беспричинным. — Отпустите… Так нельзя… Антон закусывает губы и разводит ноги, пропуская руку Станислава Юрьевича выше. — Хороший мальчик. — Оставляют чужие губы следы на его шее. И если бы Антон мог свалить, он бы так и сделал, но хрен пойми, что ему дали, ведь он хочет его больше, чем хотел Арсения, да он ничего и никогда не хотел так сильно, как этого ублюдка. Каждая клеточка тела отзывалась на его поцелуи, стоны вырывались даже от малейшего касания, а в горле пересохло от жаркого придыхания. Неужели одна капля какой-то гадости может сделать тебя послушной куклой в чужих руках? — Нет… Пожалуйста… Хватит… — Шепчет он, теряя надежду. Рука Станислава Юрьевича падает ему между ног, на что Антон поддается и переводит взгляд ненависти и желания на своего мучителя. «В тот момент мне казалось, что это правильно, что все должно было закончиться именно так. Я же гей. Так вот и нехрен выебываться.» — Ты прекрасен, и хорошо, что мне не удалось получить тебя в тот вечер, теперь я хочу тебя даже больше. — Очерчивает он его раскрасневшееся лицо. Антон стонет, не в силах больше выдерживать того, что вытворяют эти руки. — Тебе нравится? — Расплываются губы в улыбке, а черные глаза, будто черная дыра, забирают у Антона волю и способность к сопротивлению. — Я… — Кривится он. — Под наркотой. — Сжимает он кулаки, заставляя переключиться мозг на боль от впивания ноготков в ладони. — Мне любой понравится. — Порывается он и целует губы напротив. «Правильно, я гей, и какая разница кто будет.» Станислав целовал его, как хотел, руки гуляли по всему телу ватного парнишки, он переходил все возможные грани, ведь он им не дорожил, ему было абсолютно пофиг на него. — Твои губы, как самая сладкая карамель. — Утирает он слезы с лица напротив. — Ненавидишь меня, боишься? Антон отрицательно качает головой, ведь это была правда. Ему было пофиг на него, в этом плане их чувства взаимны. Антон плакал от всего происходящего с ним за все это время и его прорвало. Он больше не мог этого выносить. Как все сложилось таким образом, зачем, да что он такого сделал?! — Тише котенок, я о тебе позабочусь. — Отрывает он руку от вставшего члена парнишки и подносит к его губам. — Оближи. Антон отрицательно качает головой и падет ему в плечо, хлюпая носом. — Я не плохой, просто не люблю сложности, мне и на работе их хватает, да и тебе бы навряд ли понравились заломанные руки или пара ударов по лицу. Так ведь? — Отрывает он заплаканного парнишку от себя, глаза которого уже давно не могли сосредоточиться хоть на чем-нибудь в этой комнате. — Облизывай. — Подносит он к его губам ладонь. «Пожалуйста, помогите, я перестану пить, курить, начну интересоваться музыкой, политикой, буду читать, я не знаю что еще, но обязательно буду это делать, просто помогите.» Антон высовывает язык и начинает облизывать ладонь, как котик, кривясь от солоноватого вкуса кожи, оставляя тонкий слой своей слюны. — Умница. А теперь поцелуй меня. «Пожалуйста, пофиг уже на меня, пусть только это поскорее закончится и пусть Арсений об этом никогда не узнает. Пофиг. Пусть просто Арсений никогда не узнает об этом. Пожалуйста…» — Поцелуй. «Нет, нет, пожалуйста, тело въеби ему, пожалуйста…» Антон припадает к его губам, слезы стекают по его шее, но он не может противиться этому желанию. Он чувствует, как влажная от слюны ладонь сжимает его член и начинает резко гулять по нему, выбивая из груди стоны то ли отчаяния, то ли наслаждения. — Какой у тебя крышесносный голосок, не сдерживай себя, я хочу тебя слышать постоянно. — Впивается он в тонкую шею, чувствуя под губами трепет связок. Антон смотрел в потолок, стонал, позволял Станиславу присвоить свое тело, чувствовал волны возбуждения, а еще он хотел умереть, хотел, чтобы его сердце не выдержало и остановилось, хотел отмотать время назад, хотел уйти отсюда, хотел просто к Арсению. Он содрогается всем телом, изливаясь в чужую ладонь, и мозг отключается. Он проваливается в темную бездну и желает больше никогда оттуда не вылезать на этот свет. — Пусть ты и захочешь от меня сбежать, но я тебя уже точно никуда не выпущу. — Поднимает Станислав дрожащего практиканта и относит на диван. — Ты заслуживаешь самого бережного и нежного отношения. — Снимает он с парнишки футболку. — А это я сотру. — Очерчивают пальчики чужие отметины, а затем их место занимают губы, оставляя новые следы поверх старых. «Что пошло не таааааак… Сука… Суууууука… Ненавижу, лучше бы я его не знал, чем знал, но был бы без него. А мне ведь показалось, что он меня не бросит. Да меня собственный отец бросил! Да меня всю жизнь все бросали! С чего ты взял, Антон, что на этот раз все будет по другому?!» Антон приходит в себя в объятиях Станислава, который оглаживал его грудь, особое внимание уделяя соскам. — Пить… Можно… — Можно, тебе можно все. — Оставляет он поцелуй на его щеке, отстраняется и выходит на балкон. Антон осматривает комнату и усмехается. «Как банально, шкафчик с алкоголем, вон что он так выпал, когда я ему принес коньяк, банальность.» — Никуда не уходи, я на секунду. — Набирает Станислав в рот вина и припадает к его губам. — Мой. Теперь ты весь мой. — Терзает он губы парнишки, но играющий телефон в кармане трико заставляет его все-таки уйти на балкон. «Его. Я это говорил Арсению, скажу и тебе, может ты еще не заметил, но я не пассив из ваших фанфиков.» Пусть его тело сдалось, но сам Антон проигрывать был не готов, хоть на тот свет, но не в его липкие лапы. Антон где-то читал, что в любой ситуации, когда твой мозг отказывает, нужно сделать себе больно. Ведь только боль может заставить инстинкты самосохранения работать и без мозга, даже лучше если он будет отключен. Кортизол и адреналин сделают все и без его помощи. Антон засовывает руку в задний карман, не спуская взгляда со Станислава Юрьевича, нащупывает зажигалку, достает, удивляясь откуда у него две зажигалки, пытаясь собрать расплывающийся силуэт. Он щелкает, но видимо газ закончился. Еще раз и еще, но проблема в том, что у него зажигалка, как и у его деда, на колесике, а колесико надо шоркнуть резко и сильно, а в данной ситуации он больше его гладил. «Смотрели «Убить Билла», где Ума Турман после комы заставляла свой палец двигаться? Так вот, я Ума Турман и у меня такой же палец только на руке.» И вот заветный огонек. Антон подносит его к руке и медленно опускает ее так, что пламя язычком касается костяшки запястья. Он ничего не чувствовал, секунд тридцать, будто щеку кусать, когда тебе вкатили в десну обезбол. Но вот адская боль пронзает все его тело, а ноздри вдыхают аромат горелой плоти. Этого хватило, ведь рука у него ныла еще дня три. Тело затрясло в легком треморе. А глаза резко увидели все четко, даже то, какой он долбоеб. Надо пользоваться моментом, пока это осознание его не покинуло. Он встает и видит боковым зрением, как с балкона выходит Станислав Юрьевич. Антон сопоставляет свои возможности, делает выбор, шагает и врезает в полку с коньяками, успевая схватить один. — Ого, тебе мало и того и другого. — Обнимают его за талию, утыкаясь в плечо. Атон зубами вскрывает пробку, заливает полный рот, оборачивается и плюет в Станислава Юрьевича, на что тот резким движением вмазывает парнишку в стену, припирая рукой. — Спишем это на твое не самое адекватное состояние. — Промаргивается он, собирая языком горькие капли. — Но не переживай, сегодня ночью я тебе это еще припомню. — Приближается он вплотную к дрожащим губам и чувствует, как ему за шиворот льется что-то холодное, обволакивая его с ног до головы. «Знаешь, что такое фламбе?» На взмокший ковер падает бутылка. А два взгляда встречаются, схлестываясь в борьбе за превосходство. «Особый метод приготовления блюд в кулинарии, когда пищу, в основном мясо, доготавливают на открытом огне, путем вливания и поджигания спирта. Таким образом спирт быстро испаряется, оставляя блюду свои ненавязчивые ноты и аромат.» — Беги! — Рычит Антон, чиркает зажигалкой и футболка на Станиславе Юрьевиче вспыхивает. Парнишка пользуется моментом, бежит, падает, кувырком скатывается по лесенкам и выпадает на холодный асфальт, не в силах подняться. 10 СЕНТЯБРЯ — Чай с лимоном и имбирём. — Падает перед Антоном кружка и вафельки. — Спасибо. Как сгонял? — Летом в Сургуте приятнее, чем зимой. Зелень, все дела. Город, в принципе, прямо четко благоустроен. Смотри какие. — Показывает он ему фотки зверят, выстриженных из газона. «Так мы с ним и сдружились. К Станиславу Юрьевичу он меня отвез, но не уехал, а остался ждать, в последствии и подобрал мое тело. А на утро объяснил, а точнее подтвердил все свои опасения. Он давно заметил, что молоденькие практиканты и сотрудники парни у них надолго не задерживались. И все уходили по собственному после тесного общения со Станиславом Юрьевичем. После этой информации стало тошно вдвойне. Меня еще никто и нигде не держал за красивые глазки. А ведь я, и правда, поверил, что могу быть хорошим сотрудником. Но, видимо, нет. Куда я без Арсения и этого ублюдка. Единственное непредвзятое мнение - Анатолий, который меня реально гонял, но и то долго его непредвзятость не продлилась. Какой же я дурак. Я ведь после того побега в одних трико на улицу ноги растянул, причем обе. Неделю провалялся у Вити, я хотел свалить к себе, но он сказал, что без пригляда меня не оставит, а от меня до работы тащиться долго. Вот так помощь пришла откуда не ждали.» — Так, ты у меня или к себе свалишь? — Встает он. — Тут. — Тогда я в душ, а ты тут сам разбирайся. — Уходит Витя, ведь он так и не переоделся еще с дороги. Он всегда ему говорил «ты тут сам разбирайся», а с чем, Антон до сих пор не мог понять. Витя жил хоть и в центре, но квартира ему досталась от бабушки лет пять назад, и тут особо ничего не изменилось. Витя говорил, что когда-нибудь займется ремонтом, но навряд ли тут в ближайшее время хоть что-то сдвинется с мертвой точки. Гостиная была уютной, бабушкиной. Огромная стенка с полками, шкафчиками, статуэтками, да тут даже под телевизором все еще салфетка лежала вязанная! На полу ковер, старый, советский. Кресло и торшер из той же эпохи. Диван. Точно! Тут поменялся только диван. И вот так, сидя тут под эгидой «ты тут сам разбирайся», Антон понял только одно — скорее всего Витя слишком любил свою бабушку, чтобы что-то менять. И изменится тут хоть что-то только тогда, когда появится другой любимый человек. — Витя! — Встает он и уходит к нему в ванную. На первых порах Антону было слишком одиноко, и он везде ковылял за Витей, как хвостик, даже в ванную. Витя сидел за шторкой, а Антон сидел на унитазе или стиральной машинке, и они забавляли друг друга разговорами. — Я тут подумал… — Перебивает парнишка шипение душа. — Давай, я готов, после таких слов обычно идет очередной бред. — В этот раз все по-другому. Почему ты не заведешь кота? Тут бы чудно смотрелся кот. — Я думал об этом, много, даже почти взял, но я слишком часто в разъездах, а заводить кого-то, а потом бросать на чужих людей такое себе. Потом стабилизируется хоть что-то в моей жизни и возьму кого-нибудь. А ты чего не возьмешь? Ты пока студент, пусть тусит с тобой. — Я ссу, сомневаюсь, что я достаточно ответственный. Собак бы взял, у меня даже на примете есть, но я тоже могу к маме в Москву уехать, а для их перевозки нужна машина, поэтому сначала надо получить права. — Так получай. — Не особо люблю руль. — Тут дело не в люблю не люблю, а в том, что в этом есть необходимость. Появится у тебя девушка, ее забрать, отвезти, привезти, а ребенок. Есть в жизни что-то базовое, как, например, умение плавать. — Тоже верно. Не знаю, я стараюсь не задумываться о таких вещах. — Начинай, лучше раньше, чем позже. Кинь полотенце. Антон просовывает ему полотенце и хочет уходить, но потом снова падает только теперь на машинку. — А у тебя почему девушки нет? Тебе уже лет сколько? Дохрена? — Ну спасибо. Она есть, мы просто из разных стран и отношения у нас на расстоянии. — А если по правде? — Хочешь правду? — Да, в последнее время это мое любимое слово. — Я гей. — Выходит он, открывает зеркало, достает какой-то мусс и втирает в волосы. — Смешно. — Закатывает глаза Антон. — Я не шучу. Я тебя видел тогда в Единороге c Арсением, когда ты был в состоянии нестояния. — Серьезно? — Мог бы удивиться Антон, но его уже ничего не удивляет. — Да. — А я тебе нравлюсь? — Скажу честно, у меня пока встает только на готовый отчет. — Убирает он мусс и промакивает остатки полотенцем. — Ты не похож на гея. — Подозрительно осматривает Антон Витю с ног до головы, ища этот гребанный гейский штамп. — Еще раз скажу, я не похож на гея, потому что у меня нет времени походить на гея. А на работе быть геем разрешено только Анатолию, потому что в последнее время он ведет себя как пидорас. Витя выходит, а Антон плетется за ним, усаживаясь на подоконник в его комнате, смотря в другое такое же высоченное здание, ожидая, пока Витя переоденется. — Ты гей… — Ага. Теперь ты поедешь домой? — Я тебе все-таки уже надоел, да? — Да нет, просто, я уверен, ты из тех людей с завышенным самомнением, которые считают, что все вокруг хотят их выебать. — А ты хочешь меня выебать? — Оборачивается он и оглядывает Витю в одних трусах. — Нихрена ты сгорел. — Смотрит он на парня, который обмазывает красные руки кремом. — Да долбоеб, забыл спецовку, выперся в майке на пять минут, в результате ожог первой степени. — Убирает он мазь и подходит к окну, чтобы запастись свежим воздухом. — У тебя какие планы на ночь? — Треплет он мягкие волосы. — Спать. — Как чудно, что они у нас совпадают. — Надевает он трико и залезает в кровать. — Хочешь что-нибудь глянуть, можешь включить, но я максимум час и вырублюсь. — Кивает Витя на свой комп. Антон спрыгивает с подоконника, чистит зубки, а когда возвращается, Витя уже спал. Антон задергивает шторы и уходит расправлять выделенный ему диван. «Витя классный. Хоть и гей, но классный гей. Примерно, как Поз, только куда ответственнее.» 15 СЕНТЯБРЯ «Июль, как и этот гребанный сентябрь, тянулся бесконечно долго и убого. После того, как я хоть немного стал ходить самостоятельно, Витя снова уехал в Сургут, но на его место приехал Поз. Я, как и говорил, наврал ему что-то и ушел в запой. Сначала я спаивал Аню, которая быстро поняла, что к чему, и чуть не сдала меня Позу, но я пообещал, что завяжу, поэтому я два раза в неделю работал в кафешке рядом с домом, показывая, что хотя бы два дня я нормально функционирую. А потом произошло очень интересное знакомство. Я познакомился с играющими музыкантами и спизданул, что меня числанули из института культуры. Они быстро приняли меня за своего. И с этого момента я перестал быть Антоном, а принял на себя роль совершенно другого человека. Теперь меня звали Тохой. Мне было двадцать лет. Я приехал из Кунгура, поступил на платку по направлению архитектурное проектирование, но в мае меня числанули, потому что моя бабушка заболела, все деньги я отправлял ей, и мне нечем было оплачивать учебу. В июне бабушка умерла, а я приехал две недели назад, чтобы найти в этом сером городе свое место. Ложь является ложью до тех пор, пока ты в нее не поверишь сам, а я не просто поверил, я уже не помнил другой жизни, в которой было два балкона, пицца, товары с Вайлдберриз, Садовод и… Ничего. Ведь, это все больше не имело смысла. Днем мы откисали, вечером играли, я собирал мелочь, обходя зрителей с шапкой, а ночью мы бухали, как черти, да и не только. Какая-то травка, какие-то таблетки, какие-то капли. Я не наркоман, но было интересно дегустировать. И я был прав. Их крышуют. Всех музыкантов на улице крышуют, забирая сорок процентов дохода, если те имеют свои инструменты, а если нет, то все шестьдесят. Мы колесили от Выборга до Москвы, даже гоняли в Петрозаводск. Было весело, было весело перестать быть собой и на время стать бродячим музыкантом убитой труппы. Но все закончилось, как только наступило восемнадцатое августа. А знаете, что происходит восемнадцатого августа? У моей мамы день рождение! Мне пришлось вернуться домой. Сбрить щетину, подстричься, найти приличные шмотки. Я помню, что торопился, помню, как пихал первое, что попадется под руку в рюкзак, ведь я опаздывал на самолет. Помню, как смотрел в иллюминатор, думая… Да не важно, уже все неважно.» Антону по голове прилетает папкой, и он падает лицом в парту, желая, чтобы его добили. — На паре надо внимательно слушать учителя, а не спать. — Раздается гневное ворчание. — По клубам шляться до шести утра много ума не надо, а вот сдать мне зачет, это уже другое дело. — Я не шляюсь, а работаю. — Мычит Антон, ведь это было правдой, он по-прежнему четыре раза в неделю нес отработки в кафе, ведь после загула с музыкантами Аня его убила, воскресила и снова убила, впаяв четыре смены. — А вы вроде сюда учиться пришли, постарайтесь грамотно расставлять приоритеты. — Грамотно расставлять приоритеты? — Отрывает Антон безжизненное лицо, выходит из-за парты и подходит к доске, беря в руки маркер. — Нееееет… — Тихо стонет Поз. — А ты говоришь, что он херово функционирует. Вполне бодренько держится. — Подмечает Ира. — Итак, решим задачку. — Начинает Антон вычерчивать цифры на доске. — Стипендия обычного студента три тысячи двести рублей. Самая убогая общага в нашем университете стоит две тысячи шестьсот рублей. Остается шестьсот рублей. Связь четыреста. БСК семьсот. Вот у нас уже минус пятьсот рублей. На еду, при самом убогом питании продуктами красная цена, пять тысяч. И вот у нас уже минус пять тысяч пятьсот рублей. Также при минимальных расходах на печать РГЗ, докладов и курсовых в среднем тоже пять тысяч. И того у нас уже минус десять тысяч пятьсот рублей. Плюсуем сюда общак, который собирается в комнате на общественные нужды. Это еще рублей пятьсот. И того у нас уже минус одиннадцать тысяч. И это если не жить, а выживать. Так, как нам расставлять приоритеты, если половину студентов родители не содержат, а без элементарной подработки мы элементарно не сможем оплатить распечатку вашей курсовой, в которой будет страниц восемьдесят? Ведь при средней цене листа печати двадцать рублей в итоге у нас выходит тысяча шестьсот и это без цветных вложений на листах А3 и папочки. Так что извините, что немного сонлив на первой паре, но в списке моих приоритетов на первом месте стоит подработка, чтобы я мог закрыть свой второй приоритет - учебу, и третий - трехслойную бумагу Зева! — Орет он на весь кабинет. — Ебааааать… — Сипит Поз. — Ему бы с красным флагом да революцию поднимать. — Подмечает Ира. «Да что со мной… Пиздец фляга свищет.» — Извините. — Собирает Антон вещи и уходит. 17 АВГУСТА — Тоша! — Загребает Майя Олеговна сына в объятия на глазах всего аэропорта. — Привет, маааааам. — Обнимает он ее в ответ. — Тетя Лена! — Расправляет он руки и оборачивается на женщину, которая с подозрением осматривала парнишку, гуляя губами по лицу из угла в угол. Она хватает Антона за скулы и крутит, выискивая изъяны под холодным светом. — Убого выглядишь. — Двухчасовой перелет… — Нервно усмехается парнишка. — Да не ври. — Шепчет она на ухо, обнимая Антона. «Мы ехали в машине по утренней Москве, которая только просыпалась и спешила по своим делам. И вот, первый раз за все эти сорок восемь дней, я смог спокойно выдохнуть, ведь тут все осталось без изменений. Разве что мама сменила прическу и осветлила волосы, но ей идет, даже очень. Тетя Лена с мамой болтали, периодически кидая взгляды через зеркало заднего вида на меня, и что-то спрашивали, а я отвечал так легко и беззаботно, хотя в животике все сжималось и хотелось тошниться, ведь мы подъезжали к дому. У меня ноги отнялись, как только я зашел в лифт, хотелось просто проснуться, ведь это все был какой-то кошмар.» — Как дела на работе? — А? Аааааа… Ооооо… — Подвисает Антон, но врать не хочется, он слишком заврался, и осквернять дом, где все идет своим привычным чередом, своей червоточиной, совсем не хотелось. — Нашу компанию поглотила компания побольше, руководство сменилось, меня, как практиканта, поставили на должность принеси подай, так что особого смысла там находиться не было, и я ушел. — Ну и правильно. — Выходят женщины из лифта, а Антон косится на двадцать первый этаж, встряхивает головой и бежит следом. — Не надо тратить время, оставаясь там, где тебя не ценят. 18 АВГУСТА «Я встал рано, слишком рано и уехал покупать маме подарок. Нет, основной у меня был, я на него давно уже копил, и мы согласовали его с тётей Леной еще зимой. Но вот хотелось еще что-нибудь. Цветы - это понятно. Но вот еще что-нибудь… Что-нибудь… » Антон обошел все магазины, придумав свой стартап. Надо создать такого человека, у которого будет все. То есть ты к нему подходишь, говоришь, хочу что-то, но не знаю что, а он такой, я все понял, и дает тебе идеальный подарок. Да, когда Антон окончательно сойдет с ума, он определенно станет этим человеком. У него будут фиолетовые штаны шаровары, бирюзовый камзол и какая-нибудь несуразная шляпа. Он поставит свой шатер на отшибе мира, и к нему будет выстраиваться очередь, как к какому-нибудь народному целителю. — Оно… — Замирает парнишка, носом упираясь в самодельную шкатулку. — Я ее беру. — Смотрит он на девушку, которая кивала, одобряя его выбор. Майя Олеговна проснулась рано, но главный долг именинника не вставать, пока за дверью не закончатся приготовления. — Не надо музыку… — Шипит Антон. — А как без нее, сегодня же праздник. — Вот именно, зачем начинать день с разрыва перепонок. — А что тогда… — Шипит тетя Лена. — Просто зайдем. — Мы не в больничную палату заходим, включай музыку. — Да не буду я ничего включать, это треш. — Сам ты треш, включай. — Да включайте и заходите уже! — Смеется Майя Олеговна, после чего за дверью повисает гробовая тишина. — Вы ее разбудили! — Я тебе сейчас уши оторву! — Включайте свою музыку. — Сдается Антон. За дверью раздается привычный мотив, Майя Олеговна привстает, опираясь на спинку кровати, дверь открываются, сначала заходят цветы с шариками, потом на грудь падает зеленоглазое чудо, а рядом садится дорогой человек, сияя ярче солнца. — С Днем Рождения! — Улыбается тетя Лена. — С ДР! Ты как вино, с годами… — Антон! — Щелкает парня Лена, на что тот встает на четвереньки и чмокает маму в щеки. Счастливая семья, кровать в цветах, потолок в шариках, подарки, смех и… — Давай! — Переглядываются Лена и Антон, хватают Майю каждый за свое ухо и начинают синхронно дергать. — Неееееет! — ОДИН! ДВА! ТРИ… После завтрака, восторгов от шкатулки, посещения мазапарка, они добрались до ресторана. Обычный ресторан, Майя Олеговна не любила чего-то вычурного, ей просто нравилось, что они все вместе могут поужинать. Антон никогда не понимал, что в этом такого крутого?! Ведь поужинать они могут в любой день, а в День Рождение нужно круто отрываться! Нужно больше праздника, веселья, хлопушек, колпаков и фейерверков! Никогда. Но сейчас он ее понял. Ведь среди всего пиздеца в жизни хоть один день в году хочется провести в мирной гавани. Со своими близкими. С милыми словами. Со вкусной едой. Просто насладиться тем, что у тебя есть, и, чтобы никто не вторгался в этот уютный круг. Пресловутый покой. Так просто, но в обычной жизни эта простота становится роскошью. Антон подарил цветы и шкатулку еще утром, а теперь пришло время первого взрослого подарка за все двадцать лет. — Мама, ты у меня лучшая женщина в этом мире. — Встает он с бокалом сока. — У тебя в сентябре отпуск, и вы поедете отдыхать в Норвегию. — Садится он, трясясь от волнения. — Что? — Хлопает она глазками. А дальше началось то, чего и следовало ожидать. — Да не надо было! Ты что с ума сошел?! А ты! Ты тоже к этому руку приложила! — Начинает она возмущаться то на сына, то на подругу, а Антону было приятно. Мама всю жизнь хотела попасть в Норвегию, и Антон с первого курса откладывал, и вот теперь он наконец-то сделал первый мужской подарок. Домой они пришли под ночь. Мама и тетя Лена перебрали, поэтому Антон буквально нес их на руках. И вот, когда они были уже у цели, у Антона вновь поехала крыша. Возле двери их квартиры на полу стоял огромный букет в вазе, а рядом лежала какая-то коробочка. Первая реакция - бомба. Антон оставляет родителей у стены, присаживается к букету банальных роз и осматривает вызывающий вопросы подарок. Майе Олеговне в День Рождения. Счастья, здоровья, семейного благополучия. — У тебя появился тайный поклонник? — Трясет Антон милой открыточкой. Он даже ничего понять не успел, как полетел на пол, а его место заняла тетя Лена. — Пф, безвкусица. — Приговаривает она букет роз. — Да ладно, с работы скорее всего прислали. — Открывает Майя Олеговна дверь, проходит в квартиру и плюхается на диван. Антон идет в душ, ведь в аду было прохладнее, чем в Москве, а когда возвращается, то видит над столом два задумчивых лица. Секунда и к ним присоединяется третье. На столе лежали милые заморские вкусняшки, пара бутылочек газировки, дорогие духи, сережки в бархатной коробочке, мини игрушка кота-сосиски, набор для выращивания какой-то мимозы и корейская косметика. — Вы тоже находите этот подарок странным? — Начинает Майя Олеговна. — Очень странным. — Кивает Антон. — Странная у тебя работа раз отправляет такие подарки. — Недовольно ведёт тетя Лена бровью. Антону хочется в нос вставить затычки, потому что от этого подарочного набора несет до боли знакомым шлейфом. Но он слишком устал, а поэтому берет кислые конфетки со стола и уходит спать. Но спать не хотелось, не хотелось пить, не хотелось курить, ничего не хотелось. Он чувствовал, насколько херово было его организму, ведь сегодня, когда он пару метров пробежал до автобуса, полдня чувствовал во рту табачный привкус мокроты из легких. В общем, дома ему хотелось быть ребёнком, а не осквернять его своими выходками, ведь для этого у него есть коврик в питерской квартире. Он лежал на кровати и бездумно втыкал в потолок. Темнота, шторы плотно скрывали московский свет, из-за двери доносились родные голоса, которые что-то обсуждали, сидя на диване. Так мирно, спокойно, хорошо. Но как только все в квартире улеглись, воспоминания разбудили провалившегося в сон парнишку. В его голове раз за разом прокручивался один и тот же диалог, а когда он от него отвязывался, то в панике соскакивал и осматривал пол, где не было ни Твиста, ни конструктора. В конечном итоге это его настолько свело с ума, что он ушел спать в гостиную. «И знаете, в чем прикол? Что нихуя ваша пирамида принятия не работает. Я был на стадии депрессии, о да, все то время, когда колесил с музыкантами, я был на стадии депрессии, и вот скоро я должен был перейти в фазу принятия, но нихрена, нихрена это не работает!» 19 АВГУСТА «Тетя Лена увезла маму куда-то, чтобы поздравить ее лично, и узнал я об этом по сообщению. Круть! Тетя Лена просто лучшая отрезвляющая пощёчина в любое время дня и ночи.» Погода испортилась. Было мерзко. Отопления не было, лето ведь, поэтому в квартире как-то сразу стало слишком прохладно. Да и тело Антона было не в том состоянии, чтобы вырабатывать тепло. Холодно, противно, мерзко, за окном серость, дождь, еще и ветер готов вынести стекла. Полный мрак. Антон доходит до кофемашинки, считая это подвигом. Ведь болело все тело то ли от воспаленного мозга, то ли от бессонной ночи, то ли от бессонной ночи на диване, который он даже расправлять не стал. Кофе, салатик, диван, окно с видом на депрессию и безысходность. Знобило, а кофе не согревало. Он ставит пустую тарелку на стол, на котором так и оставался лежать нетронутый вчерашний анонимный подарок. Антон тяжело вздыхает, вскрывает шоколадные палочки, хрумкает, стараясь унять мелкую дрожь. Еще пару палочек и он сдается, плетясь на поиски рюкзака, в который он вроде заталкивал теплую кофту. Он заходит в свою комнату, которая больше походила на пещеру по уровню температуры и попадающего внутрь света, натягивает шерстяные носки, чуть не падая, достает толстовку из рюкзака, надевает, выходит в гостиную и принюхивается - толстовка Арсения, и почему среди всех толстовок он взял именно эту? «И вот так наша карусель неслыханного пиздеца проскочила стадию принятия и вернула меня на стадию гнева. У меня шторки упали на глаза. Все было как в тумане. Лестница, знакомая дверь, мне открывает какой-то мужик деловой наружности, я его отталкиваю и проношусь по его квартире. Но все было не то, все не так, не было ни комнаты Твиста, ни Арсения, ни их самих, а были ли они тут вообще? Был ли я с ними тут? Было ли хоть что-то настоящее в этих двух месяцах? А может тогда, после того поцелуя Иры в лифте, я ушел в загульный эскапизм? Вместо огромной круглой кровати стоял детский загон, вместо енотов какие-то розовые куклы, вместо цветов шкафчики для одежды, вместо полок с книгами будуар, вместо огромного пледа мягкого, как британский кот, какая-то зеленая простынка, вместо серых тонов с настроением вечной осени блеклые пастельные тона. Ни следа, ни волоса, ни намека на то, что я не сошел с ума.» Антона выкидывают в коридор, он сидит так, пока копчик болезненно не начинает ныть под тяжестью тела, а затем поднимается и плетется на улицу. Холодный дождь смывает с него остатки жизни, а ветер уносит все сомнения. «Все. Хватит. Так больше не может продолжаться. Само не закончится то, что ты не закончишь сам.» Антон снимает толстовку, втягивает напоследок аромат самых теплых воспоминаний, чувствуя, как сердце кричит «не надо». Он поднимает ее и выкидывает в мусорку, а сам уходит домой. «19 августа. День, когда я последний раз думал об Арсении.» 15 СЕНТЯБРЯ — Ну ты и выдал! — Наскакивает на парнишку Поз. — Сильно было заметно, что меня пора сдавать в психушку? — Пинает Антон развязавшийся шнурок, чтобы не ебнуться. — Да неееееее, начало сентября, таких как ты тут каждый пятый, забей. — Опережает он друга, идя спиной вперед. — Какие планы на выхи? — Я еду к собачкам. — К каким собачкам? — Останавливается Поз и Антон в него врезается. — Можете с Серегой поехать со мной. — Отступает он в сторону и продолжает свой путь. — К собачкам? — Хмурит брови Поз. — Да. — Да к каким собачкам?! — Догоняет он друга. 16 СЕНТЯБРЯ — Так вот что за собачки. — Наблюдает Серега за Позом, который бегает от вольера к вольеру, готовый уссаться кипятком. — А ты чего? Восторга не вызывает? — Оборачивается Антон на флегматичного парня, который держался в стороне. — Я? После смачного укуса и сорока уколов в живот, особого трепета не испытываю. — А ты чего? — Оборачивается Антон на Витю, который обмахивался ладонью, как веером, разгоняя запах мокрой псины. — Я вообще больше по кошкам. — Ну что, выбрали? — Врывается уже знакомая женщина смотрительница. — Тебе как обычно? — Треплют Антона за волосы, как самого хорошего мальчика. — Что, как обычно? — Оборачиваются ребята на Антона, которого тут же сбивает с ног Пулька, слизывая верхний слой эпидермиса. Все смеются. Антон снимает с себя этого Тасманского дьявола, привстает, и тут его к земле припечатывают огромные черные лапы, а рычание пугает птиц в лесу. — Рей, держи себя в руках, я был немного занят, ну я ведь приехал, да меня всего лишь две недели не было! — Прикрывается Антон от этих сверкающих клыков. — Прости, такого больше не повторится. — В парнишку чихают слюнями, пес отворачивается и усаживается на землю, осматривая трех парней, которые уже спешили к вольерам, чтобы не попасть под расправу это черного медведя с голубыми глазами. «Но я опять облажался, ведь, как бы мне не хотелось остановить ее, пизданутая карусель продолжала крутиться, волоча за собой мое полудохлое тело.» 25 АВГУСТА «Я выполнил обещание и не думал о нем, я вообще ни о чем не думал. Я работал, все смены, каждый день, спал пару часов в каморке и работал. Постепенно Ира снова вернулась в мою жизнь, составляя компанию в кафе, туся с ноутом за последними столами. Она мало со мной разговаривала, последнее время она больше молчала, но ее беспокойство за меня было понятно и без слов. Она постоянно приносила и кормила меня самодельной вкусной едой, отвозила домой, прося отгулы у Ани, чтобы я поспал и хотя бы помылся. Она стала для меня другом, настоящим другом, и пиздюлей я отхватывал тоже как настоящий друг. И вот, она в очередной раз привезла меня домой, затолкала в ванную, накормила и уехала. А я дополз до кровати и вырубился.» Дождь, запах асфальта, холодок, свежесть. Жар дня проиграл тучам, и сквозняк в комнате грозил парнишке простудой. Он открывает глаза и видит темный силуэт, который заботливо прикрывал окно. Антон проваливается в сон, но снова просыпается, как только его холодного тела касается что-то приятное. Он щурится и трогает плечи, которые скрывало одеяло. — Спи, прости, что разбудил. — Тает поцелуй на лбу парнишки. — Арсений… — Приподнимается Антон. — Да, напугал? Антон отрицательно качает головой. — Ты где был? — Осматривает он фантом напротив, который лишь в непонимании хмурится. — В каком смысле? Я же говорил, что мне надо немного поработать. — Немного… — Дрожит ничего непонимающий голос. — Два месяца - это много. — Чувствует Антон, как по его щекам скатываются слезы. — Ты что потерял меня? — Снисходительно улыбается брюнет и садится на край кровати. — Чудо. Опять водопадишь. — Утирает он его слезы. — Останься. — Мне надо работать. — Ты говорил, что твоя работа бесконечна, и что я могу тебя отвлекать. — Ощупывает он его холодные руки, притягивает к себе и обнимает, разрывая ногтями футболку на спине. — Можешь, но потом сам будешь отпаивать меня кофе. — Падает он ему на грудь и привычно сжимает его ребра. — Буду. — Ты чем занимался в мое отсутствие? Надеюсь также продуктивно проводил время? — Я… Да… — Врешь, мы же договаривались, что ты больше врать не будешь. — Я пил и не только, с ума сходил и не только, да что я только не делал. Но мне не стыдно! — Дрожит Антон, перебирая в руках темные волосы, пока слезы закатываются ему в уши. — И зачем? — Приподнимается Арсений на локти и нависает над дрожащим парнишкой. — Потому что ты урод бросил меня и съехал, и общаться перестал, и вообще пропал, даже ничего не сказав! И что ты опять ржёшь?! Смешно! Пиздец как! — Тебе же тетя Лена сказала, что хочет продавать квартиру, ты знал, что я скоро съеду. — Но можно было хоть что-то сказать, а не тупо сваливать! — Я оставил тебе толстовку, чтобы она тебя грела в мое отсутствие. — Улыбается он, смотря в эти гневно-заплаканные глаза. — И сейчас главный вопрос, где она? — Я… Отстань! — Хочет Антон столкнуть с себя этого охреневшего брюнета, но его придавили намертво. — Антоооон. — Трется он носиком о его нос. — Я ее выкинул, доволен! — Мда, дурак ты, Антон. — Опаляет Арсений губы напротив горячим дыханием. — Сам такой! Дурак! Придурок… Придурошный! — Супится Антон, чувствуя легкие поглаживания в области резинки трико. — Дохлый, глупый, дерганный, несносный, мой. — Пересчитывает он подушечками пальчиков ребра парнишки. — Мой? — Замечает он, как дергается на тонкой шее кадык от нервного вздоха. — Мой. — Ты больше не уйдешь? — Смотрит Антон на реснички напротив, которые не отрывались от его губ. — Уйти - это законченное действие. А заканчивать с тобой это перспектива далекая и доселе неизвестная, нам бы хотя бы начать как-то. — Ухмыляется он. — Поцелуешь меня? — Пшел вон! Я откуда должен был знать, что оно не закончено?! Ты пропал на два месяца! — Что есть два месяца в сравнении с вечностью жизни? — Оглаживает он его лицо, расправляя складки негодования на лбу. — Ты так быстро во мне разочаровался, при том что я, в отличии от всяких писклей дерганных, тебе не врал никогда. — Оставляет он поцелуй на этих измученных губах. — Ты мог хотя бы позвонить! — Не мог. — Оставляет он повторный поцелуй, сотрясаясь от ударов кулаков по своей же спине. — Ты! Ты мог бы хотя бы сказать! Ты же мне звони… — Затыкают его поцелуем. — Не мог. — Да ты! Ты! — Я? Я? — Придурошный! — Хватает Антон его за скулы и целует, на этот раз ломая его ребра в объятиях. Он снова здесь, он снова рядом, он снова весь его. Но… Это ведь все невозможно… Антон отстраняется, и новая волна слез умывает его уставшее лицо. — Переставай водопадить. — Падает Арсений рядом и прижимает его к себе. — Как ты сюда попал? — Через балкон. Антон сжимается в комочек в этих холодных объятиях. — Почему все так… — Как так? — Все так убого! — Тупой малолетка. — Поднимает он его руки и целует. — Неужели ты думаешь, что я так просто от тебя отстану? Антон отрывает заплаканное лицо от подушки, которую обнимал, садится и пытается понять, что произошло и где Арсений. Он чувствовал его объятия, чувствовал возбуждение от его прикосновений, чувствовал руки в своих волосах, чувствовал это так ярко и остро. Он крутит головой, осматривая комнату, как только что вылупившийся совенок. Окно открыто на полную, ведь духота стояла неимоверная, солнце жарило вовсю. Кровать пустовала. На полу валялось полотенце, которое он скинул после душа перед тем, как лечь спать. Спать… Он уходит на кухню, скрывается под столом и больше оттуда не вылезает. «Пусть это всего лишь был разговор с моим подсознанием, но Арсений пообещал вернуться, и с этого ковра меня поднимет только он.» 16 СЕНТЯБРЯ — Неужели я настолько убого выгляжу, что ты решил меня поддержать? — Оглаживает Антон Рейя, который устроился на его ногах. — Или чувствуешь, что я скоро подохну и хочешь меня сожрать? — Рей зевает и лишь чихает в его сторону, не желая поддерживать его философские рассуждения о жизни и смерти. — И как ты только можешь лежать на моих коленях, после того, что с тобой сделали люди? — Ты как тут? — Падает рядом Витя, пока его пес носится за Серегой, который с трудом залез на дерево, прячась от Поза и трех собак. — Как-то так. — Откидывается он на траву, улыбаясь хмурому небу. — Хорошо тут. Антон кивает и осматривает Витю, который беспечно сидел под деревом в какой-то подранной олимпийке, широких грязных джинсах, зеленных от травы кроссовках и с невероятно довольным лицом. А с этими взлохмаченными волосами, которые ни один гель, ни один мусс не удерживает, так просто забавно. — Что? — Да ничего, не все кошатники в восемь утра поднимаются для поездки хрен пойми куда с собаками. — В моей жизни не так много друзей, а такие поездки мне когда-то нравились. Мы часто с активистами гоняли куда-нибудь. В турслеты, на сплавы, в горы. Хорошо было. Зови, если тебя вдруг потянет в очередное путешествие. «Витя классный. Всегда искренний, в его мыслях и речи нет второго смысла, нет второго дна, не надо читать между строк, не надо старательно формулировать вопросы, не надо держать внимание, чтобы тебя не увели от сути дела, не надо напрягаться. Рядом с ним можно расслабиться. » — Только не это… Антон резко отрывается от Вити, который уже вскочил и тянул руку парнишке, собираясь валить. А валить нужно было, ведь на них летел Серега, а за ним бежал Поз и три собаки. — Ходу! Ходу! Ходу! 18 СЕНТЯБРЯ Антон летел на очередном самолете с тетей Леной и мамой. «Я не понял, как это произошло, но я полетел в Норвегию с этими двумя сумасшедшими женщинами. Может, это и к лучшему. Хочется просто свалить, свалить отсюда и не возвращаться.»