Есть ли в небе лисы?

Когда я соглашалась поучаствовать в презентации одного весьма популярного восходящего художника, то не предполагала, что вместо галереи и напитков предполагается шатание по улицам Санкт-Петербурга и разглагольствования о жизни и творчестве от вышеупомянутого творца. Но именно это и происходит. Судя по лицам других гостей, они со мной солидарны и раз в пять минут спрашивают себя, какого черта происходит, сколько еще оно будет происходить и зачем они здесь в принципе. Нет, это была бы отличная презентация, если бы нас хотя бы предупредили о формате. Лично меня не прельщает бродить по городу на каблуках и в брючном костюме. Вздохнув, в очередной раз мысленно жалуюсь на тщетность бытия и мужественно прохожу мимо ларька с шавермой и кофе. Желание свернуть туда просто нестерпимое. Видок у заведения так себе, но даже это лучше, чем лекция, которую я слушать не планировала. Увы, ретироваться я так и не решаюсь, а наш «экскурсовод» продолжает вещать про важность культурного наследия и заводит своих слушателей на набережную Макарова. Улучив момент, опираюсь о перила и думаю о том, что так издеваться над людьми на Васильевском острове, где полно нестандартных и интересных арт-пространств, — это верх садизма. Художник не замолкает, некоторые гости начинают откровенно зевать, и я в их числе. Ладно бы хоть что-то интересное подготовил, а то льет из пустого в порожнее. Я оборачиваюсь на шум. Мимо как раз проходит более разношерстная по возрасту и виду толпа людей. На какой-нибудь флешмоб, наверно. Отлепившись от перил, отхожу немного в сторону, чтобы пропустить народ. К сожалению, против меня играют сразу два фактора. Во-первых, слишком много людей, настолько много, что они, весело галдя, чуть ли не локтями сталкиваются. Во-вторых, сломанное ограждение в том месте, куда я отошла. Казалось бы, такие мощные прутья повредить очень сложно, но кто-то явно постарался. Время или вандалы, черт его знает. Поломка выясняется очень не вовремя. Кто-то из толпы сильно задевает меня, я вжимаюсь в ограждение, которое вовсе не является надежной опорой и прогибается назад. Даже испугаться толком не успеваю. Коротко вскрикнув, лечу вниз, не успев ни за что схватиться. Падение, благо, недолгое, но очень мокрое. В первые секунды уйдя под воду с головой, я все-таки быстро ориентируюсь и всплываю на поверхность, где уже поднялся еще больший шум из-за случившегося. Какой-то знакомый парень из гостей художника бросается к перилам, чтобы прыгнуть вниз и помочь. Я пытаюсь сообщить, что не нужно, вон там дальше причал небольшой. Течение здесь довольно сильное, и несмотря на все усилия удержаться на месте, меня все-таки тащит в сторону. Хорошо, что в нужную. Парень все-таки прыгает. Я бормочу проклятия и надеюсь, что он нормально плавает, и не придется потом вытаскивать уже его. И все было бы отлично, но в какой-то момент я чувствую, как что-то резко тянет за ногу вниз. Только и успеваю, что задержать дыхание перед тем, как нечто, вцепившееся в щиколотку, затаскивает меня с головой под воду. На секунду хватка пропадает, и я пытаюсь снова выплыть, но на сей раз чьи-то руки смыкаются вокруг талии и вновь тянут вниз. В каком-то почти паническом бреду мне кажется, что это тот парень так пытается меня вытащить. Вокруг все слишком мутное, а глаза воспалены из-за воды. Вдруг их сверху что-то накрывает, и существо устремляется вместе со мной куда-то. Ничего понять я так и не успеваю, потому что сознание, видимо, уплывает в другую сторону. Прихожу в себя я от яркого солнца и чьих-то голосов. Согнув пальцы, чувствую под ними что-то вроде песка. Поморщившись, открываю глаза. И правда, песок. Такое ощущение, что в глазах тоже. Кто-то спрашивает, все ли со мной в порядке, а мне хочется огрызнуться, что явно же нет. В конце концов, я все-такие сажусь, ежась от прохладного ветра, ведь одежда насквозь мокрая. Рядом со мной трое мужчин и одна женщина, все в одинаковой форме. Вроде строители. Оглянувшись, понимаю, что права, неподалеку как раз видно незаконченный объект. Кое-как отделываюсь от взволнованных людей, сочиняю какую-то дурь и лишь надеюсь, что это потом не всплывет в одной строке с именем Разумовского. Кстати, о птичках. Никогда не надоест этот каламбур. Башня Vmeste отсюда отлично просматривается, и я делаю опрометчивые выводы о том, что до нее можно дойти пешком. Да, холодно, плюс меня трясет от пережитого, но желание поскорее отделаться от свидетелей сильнее. Они, конечно, искренне встревожены и хотят помочь, но я не могу рисковать оглаской чего-то подобного. Да и слишком много навязчивого внимания вокруг, мне нужно немного тишины. Дойти-то можно, но у ж точно не в нынешнем наряде. Один из строителей вешает на меня свою куртку. Я благодарю и клятвенно обещаю вернуть. Отойдя от них на достаточное расстояние, останавливаюсь и сажусь на высокий бордюр напротив дороги. Роюсь в сумке, что все это время висела через плечо. Так, телефону можно сказать «пока». Ладно, доберусь, тут недалеко вроде. Я наклоняюсь, чтобы глянуть на правую ногу, за которую меня тянула неведомая хтонь. — Ага, — мрачно бормочу, разглядывая четкий след от чьей-то руки. Опускаю мокрую штанину и несколько секунд сморю в асфальт под ногами. Очень интересно. Чьих лап дело? Кто так изящно решил воспользоваться случаем? Рубинштейн спутался с русалками? Хм. Я встаю и собираюсь продолжить путь, но чувствую, что левый карман брюк тяжелее, чем правый. Лезу проверять, ведь ничего там быть не должно. Почти жду, что меня за палец цапнет краб, как в каком-нибудь мультике. Вместо него вытаскиваю на свет божий несколько речных камешков. Нахмурившись, пытаюсь сложить два и два. Вода. Что-то водяное. Камешки в кармане. Зирэ? Да на кой? Я сую подарочек обратно в карман и иду дальше. Успеваю преодолеть метров тридцать, когда рядом резко тормозит знакомый автомобиль, чуть не спровоцировав аварию. Обреченно замираю. Со стороны водителя выскакивает Олег, с другой — Сережа. Оба ошеломленные, второй еще и паникует. Отмахнуться от них так же, как от строителей, уже не получается, быстро успокоить тоже. Волков подталкивает нас с Разумовским к машине, пока я пытаюсь убедить Сережу в том, что все нормально и ничего страшного не произошло, жив, цел, орел. Он не особенно верит. Вместе со мной садится на заднее сиденье и, не переставая спрашивать, пытается осмотреть. — Сережа, — говорю, поймав его руки как раз тогда, когда он уже начинает расстегивать на мне пиджак, ведь он мокрый и так далее. — Успокойся, ладно? Я жива и не хочу щеголять голой даже по подземной парковке. Разумовский застывает с широко раскрытыми глазами, смотрит сначала на пиджак, потом на меня. — Прости, пожалуйста, — выдыхает он и горбится. — Я как увидел те видео, где ты в воде… Он трясет головой, зажмурившись. Блин, как-то не подумала, что кто-то наверняка заснял меня в реке, еще и в сеть выложил. Ну что за люди такие? Я отпускаю его руки и обхватываю лицо ладонями, целую в кончик носа. — Все нормально, солнышко, — тихо заверяю, глядя в синие испуганные глаза. — Я же хорошо плаваю. — Понимаю, — кивает Сережа и тянется, чтобы обнять меня, но я отодвигаюсь. — Одежда мокрая, — напоминаю в ответ на встревоженный взгляд. — И грязная. Ты тоже… — Ася, — шепчет Разумовский и, покачав головой, все равно притягивает к себе. Больше не слушая никакие возражения, усаживает на колени и крепко обнимает. Я только сейчас позволяю себе отпустить адреналиновые возжи, чувствую, как тело начинает подрагивать. Вцепившись в Сережу, пытаюсь унять поднимающуюся панику, но учащенное дыхание сдает меня с потрохами. Разумовский успокаивающе гладит по спине, говорит, что он рядом и все уже хорошо, все прошло. Я судорожно киваю. — Что произошло возле набережной? — спрашивает наконец Олег, когда наши голоса затихают. Остановившись на светофоре, он оборачивается. — Мы видели, как тебя затянуло под воду. — Угу, — бормочу я, пока Разумовский расстегивает на мне пиджак. Его все-таки решено было снять и заменить Сережиной толстовкой. — Зирэ зачем-то схватила меня и вытащила из воды уже в другом месте. — Зирэ? — переспрашивает Волков. — Мавка, — поясняю, кинув мокрую ткань прямо на пол. — Подруга Тири. Аналог диснеевской русалки, но с ногами и более экстравагнтным видом. — Насколько крепкий был алкоголь на презентации? — спокойно интересуется Олег. — Тебе могли что-то подмешать в бокал? — Там вообще выпивку не раздавали, — раздраженно отвечаю, швыряя на пол рубашку, а потом и бюстгальтер. — Зирэ — не глюк. Это точно была она. — Ася, — бормочет Волков. Сережа останавливает меня, когда я уже собираюсь надеть толстовку. Вместо синего на меня смотрит очень злой желтый. — Птиц, я… — Молчи, — коротко просит он и, прикрыв глаза, несколько секунд не двигается. Ну да, в Сережиной памяти копается. Пернатый медленно поднимает голову и смотрит на меня. Не знаю, чего в его взгляде больше, испуга или злости. Я неловко прикрываюсь толстовкой. Птица тут же отодвигает ее, ведет руками по бокам и животу. Действие это сопровождается такими крепкими словами, что я всерьез опасаюсь за безопасность реки, в которой обитает Зирэ. Сказка про лисичек и спички уже не кажется такой прикольной. — Что это? — тихо, но очень угрожающе спрашивает Птица. Я сначала не понимаю, о чем он, а потом, отодвинушись, опускаю голову. Ох. На бледной коже ясно видно уже начинающие наливаться красками синяки. Похоже, моя водяная подруга не рассчитала силы. Только зачем она вообще утащила меня под воду? Пернатый касается моего подбородка, заставляет посмотреть на него, произносит только одно слово: — Кто? — Что там? — тут же подает голос Олег. — Синяки, — зло шипит Птица. — По всему телу. Машина как раз останавливается на парковке башни. Я пытаюсь слезть с него, но пернатый удерживает меня на месте. — Не по всему, — возражаю и все-таки надеваю толстовку. — Я же сказала, Зирэ меня вытащила на другой берег. Не совсем понимаю, зачем, но причина точно была. Я слезаю с Птицы и выхожу из машины. Щеголять в мокрых брюках и сухой толстовке — так себе контраст. У лифта Олег и Птица с Сережей вновь пытаются меня расспросить про то, кто посмел оставить на мне такие следы. Я, еле сдерживая желание рявкнуть на них, повторяю историю, даже показываю синяк на ноге и камешки из кармана достаю. Сережа задумывается над моими словами, но Олег и Птица — ни в какую. Я оставляю их препираться друг с другом и иду в спальню, чтобы забраться под горячий душ и переодеться. Перед этим пытаюсь дозвониться до Тири с помощью одолженного у Разумовского телефона, но без толку. Насколько помню, они с Шурой собирались в какие-то пещеры на экскурсию. На выходе из ванной меня караулит Сережа с сухой одеждой в руках. Вот эта вот его привычка когда-нибудь доведет до инфаркта. Может ведь просто зайти. — Как ты? — спрашивает он, осматривая меня. — Уже не мерзну, — вяло улыбаюсь и подхожу к кровати. Разумовский следует за мной, кладет одежду на постель, а сам растирает мои плечи под полотенцем. — Мне жаль, что все это напугало вас. — У меня появляется ужасное желание ходить за тобой всегда и везде, — признаёт Сережа. Глаза на несколько секунд меняют цвет. — Или не выпускать тебя из башни. — Но ты так, конечно, делать не будешь, — говорю я сразу обоим. Сережа мелко кивает, затем стягивает с меня полотенце и надевает футболку. Свою. Я не могу скрыть довольную улыбку, настолько мне нравится это его маленькое проявление собственничества. Усевшись, берусь за белье и шорты. Закончив, валюсь ласточкой назад. Сережа опускается рядом и бережно обнимает меня. Я тут же переворачиваюсь на бок, чтобы притиснуться к нему сильнее. Замечаю направленный в никуда взгляд. — Что говорит? — спрашиваю я. — Что на части разорвет того, кто так навредил тебе, — отвечает Сережа после небольшой паузы. — Некого разрывать. Я же говорила. Разумовский вдруг нависает надо мной, буравит внимательным желтым взглядом. — Иногда мне кажется, что ты не в себе, мышка, — угрюмо говорит Птица. Наклонившись, проводит носом по моей щеке, спускается к шее и кусаче-игриво целует. Задрав футболку, рассматривает синяки, поджимает губы. Такое выражение лица обычно сулит кому-то казнь. Птица садится ровно, заставляет ногу чуть ли не на плечо ему закинуть. Внимательно разглядывает поврежденную кожу. Цедит сквозь зубы отборный мат и целует отпечаток руки. Я вздрагиваю. — Больно? — спрашивает Сережа, тут же отпуская ногу. — Нет, — качаю головой и приподнимаюсь, чтобы притянуть его к себе. — Напомнило кое-что. Снова желтые глаза опускают взгляд на мое горло. Да, именно это. Птица позже признавался, что когда узнал подробности размолвки с Андреем, ему было дико тошно от воспоминания о своих руках на моей шее в нашу первую встречу. Он тогда не понял, почему его так накрыло. — Я не сошла с ума, — на всякий случай повторяю, обнимая свое чудо. — И не напилась. — Я тебе верю, Ася, — шепчет Сережа, целуя левую ключицу. — А я ставлю на сумасшествие, — добавляет Птица и дергается, будто от тычка под ребра. — Рыбак рыбака видит, — бормочу я, вновь сворачиваясь в объятиях, кажется, сразу двоих. Уже позже я повсюду хожу сначала за Олегом, который уже составил список подозреваемых, а потом за злющим Птицей и включаю им голосовое от Тири. В нем она смеется и рассказывает, что все выяснила. Зирэ действительно утащила меня от набережной, потому что решила, что мне грозит опасность, а парень вовсе не спасать прыгнул, а наоборот. Следовала же она за мной чисто из любопытства, когда заметила на въезде на Васильевский, где собирались гости. Племя Зирэ сейчас обретается в тех краях. Заканчивается сообщение истеричным смехом Тири и просьбой не сжигать Неву. — У меня пока просто не хватает горючего, — мрачно заявляет Птица. — Но хватит, если эта штука еще раз тебя тронет. — Мой герой, — картинно восхищаюсь я. — Мышка, — цедит пернатый и ловит меня при попытке убежать. — Отпусти, мне нужно спички спрятать, — произношу я, ухмыляясь. — Ну все, — рявкает Птица и резко закидывает меня на плечо.