Есть ли в небе лисы?

/до 47 главы, но рядом/ Я стремительным шагом выхожу из лифта и направляюсь в офис, распахиваю дверь, а потом очень жалею, что Сережа отказался от прозрачного стекла в пользу матового, потому что врываться туда, где сидит Птица, не планировалось. Он поднимает на меня взгляд от каких-то чертежей на столе и вопросительно выгибает бровь. Жест этот у него всегда получается таким, что чувствуешь себя неразумной мышью, забежавшей на рандеву к кошке. — Привет, — бормочу я и тут же сворачиваю в сторону жилой части. Пернатый ничего не говорит, возвращается к своему занятию, будто никого тут и не было. Вот и славно, вот и хорошо. Я надеялась застать дома Сережу, чтобы громко и с надрывом высказать все, что меня так взбесило, но не судьба. Может, к лучшему. Сейчас посижу в спальне, успокоюсь. Нет, не буду сидеть, лучше пройдусь пойду. Все внутри бурлит от злости и раздражения, я просто не смогу долго оставаться на одном месте. Глянув на куртку, которую швырнула в сторону кресла и которая, само собой, не долетела, подхожу к ней и поднимаю, чтобы опять надеть. Повторно мелькать перед глазами у Птицы не очень хочется, потому что высока вероятность словить в свой адрес какую-нибудь очередную гадость, но иначе выйти к лифту не получится. Сделав глубокий вдох, толкаю дверь и решительно выхожу. Пернатый даже головы не поднимает. Стараясь не сорваться на позорное бегство, направляюсь к выходу. Почти удается. Птица перехватывает меня за локоть у самой цели. — Куда собралась? — интересуется он, скользя по мне вечным презрительно-насмешливым взглядом, в котором я старательно не замечаю много чего еще. — Хочу погулять. Он наклоняет голову набок, рассматривает мое лицо. Надеюсь, там отражается чуть меньше раздражения от жизни, чем я сейчас чувствую. — Стой здесь, — наконец говорит Птица и разжимает пальцы. — Возьму куртку. — Подожди, я… — Если вернувшись, не найду тебя на этом месте, поймаю и запру в подвале. Поверь мне, Сережа будет долго догадываться, где ты. Он разворачивается и идет в сторону коридора. Странно, но от моего взгляда его спина не дымится. Чудесно, просто прекрасно. Я же просто хотела проветрить голову и дождаться Сережу, чтобы спокойно поныть ему о том, как весело прошла сегодняшняя семейная встреча, где я опять поругалась с папой из-за «неверных приоритетов» и так далее. Закрыть свою исповедь планировала очередным супер-важным проектом Славика, в который я лезть совсем не хочу, но придется. И еще много чего. Но Сережи не оказалось, а Птица как раз бодренько шагает ко мне. Это будет прекрасная прогулка. — Надо же, душа моя, — протягивает пернатый, остановившись рядом. — Неужели научилась правильно усваивать информацию? Ненавижу его. И с ним же иду к лифту. В кабине хмуро смотрю на этажи через прозрачную заднюю стену и пытаюсь придумать, как отделаться от нежелательного спутника. Пытаться ставить ультиматумы и кричать бессмысленно, он все равно сделает по-своему, но таким доброжелательным уже не будет. Да и ссориться с ним не хочу, мне его ухмыляющуюся морду видеть еще очень и очень долго, причем теперь в любое время суток, раз уж согласилась окончательно переехать в башню. Блин, ну он же бывает нормальным, правда бывает, я видела. Вот только часто это не практикует. По крайней мере, идет рядом молча, пока я сердито бреду к ближайшему скверу. Тормознув рядом с маленькой кофейней на входе, где есть всего два столика снаружи, вчитываюсь в меню и выбираю себе что-то малиновое с кучей добавок. Оборачиваюсь на Птицу. Тот делает вид, что мы с ним не вместе, поэтому приходится спросить. В ответ пожимает плечами и даже отходит на пару шагов, чем едва не доводит меня до ручки окончательно. Сцепив зубы, заказываю заразе то, что беру ему обычно. Сунув в холодные руки стаканчик, иду дальше. Прогуливаясь в молчании по аллейке, напоминаю себе, что ничего страшного не произошло. Мы с папой вечно ссоримся из-за того, что я живу неправильно, по его мнению, в этот раз то же самое было. Если бы еще сверху не навалилась куча мелких неурядиц, включая неполадки с новой галереей и типичный психоз перед месячными, я б и внимания не обратила. Если бы мне удалось просто побыть рядом с Сережей, меня б так не трясло, потому что его присутствие действует лучше любого чая с ромашкой. Если бы… Главное «если бы» неспешно идет рядом. Я сажусь на свободную скамейку и упираюсь взглядом в цветущие кусты напротив. Нужно закупить таблеток, Леша вечно с аллергией на пыльцу мучается. Я сжимаю стакан в обеих руках и отпиваю терпкой сладкой жидкости, в которой и кофе-то нет почти. Такие обычно Сережа берет. — Итак, — начинает Птица и лениво поворачивает голову в мою сторону. — Что? — уточняю, покосившись на него. — Есть причина, по которой мы сейчас здесь? — Ты сейчас здесь, потому что за каким-то чертом пошел за мной, — не выдержав, напоминаю и отворачиваюсь. — Моя благосклонность не вечна. Слово-то какое. Применил бы его значение в жизни для разнообразия. Прикусив язык, смотрю на кусты. Погода сегодня не особенно располагает к прогулкам, мрачно и ветренно, тяжелые облака вот-вот обрушатся нам на головы. Только представляю, сколько гадостей на меня тогда выльется, и ежусь. Поднимаю воротник куртки и усаживаюсь на скамейке в позу недолотоса, потому что обычный «лотос» мне не по зубам. Вернее, не по ногам. Верчу в руках стакан, грею об него холодные пальцы. Люблю в этом городе все, кроме такой вот погоды в дни, когда должно быть вообще-то уже тепло. — С папой поругалась, — мрачно говорю, понимая, что молчание сильно затянулось и вот-вот станет взрывоопасным. — Мелочи. — На тебя похоже, — заявляет Птица, фыркнув. — Ты вечно действуешь на нервы из-за мелочей. — Действую на нервы?! — повторяюсь неожиданно для самой себя громко. — Из-за мелочей?! То, что я называю это мелочами, не означает, что меня надо высмеивать из-за них! — Так не называй, — просто отзывается пернатый. Я открываю и закрываю рот, не зная, как выразить свое возмущение и остаться в живых заодно. Ну, сам напросился. Вскочив, принимаюсь ходить туда-сюда перед ним и обстоятельно жалуюсь на все, что привело меня сегодня в крайнюю степень раздражения. Вообще, я ожидаю, что Птица встанет и уйдет, даже надеюсь на это, но он не двигается с места. Только наблюдает за моими метаниям, периодически усмехаясь каким-то своим мыслям. Вряд ли слушает. Выдохшись, перестаю бегать и размахивать полупустым стаканам, как сумасшедшая, возвращаюсь на скамейку в прежнюю позу. — Полегчало? — интересуется Птица. — Зачем ты здесь? — спрашиваю, снова выглядывая в кустах что-то интересное. — Почему бы и нет? Разве ты не говорила, что мы дружная и любящая семья? — Не смешно. — Разве я смеюсь? — ухмыляется пернатый. — Ты не ржешь в голос только из-за того, что считаешь, будто тебе такое не положено по статусу. — Видишь? Мы отлично понимаем друг друга, — разводит руками он. — Чем не семья? — Птица, — страдальчески тяну я, почти прохныкав его имя. Опустив голову, ковыряю чуть-чуть поломанный ноготь. Когда успела-то? Нужно записаться в салон, пока в огрызки не превратились все. Птица резко хватает меня за руку и сжимает, тянет ее к себе в ответ на попытки освободиться. Со стороны, наверно, выглядит романтично. Правда, в реальности романтика разбивается о жесткое: — Раздражаешь. Сиди смирно и не трать мое свободное время. Проблему с галереей я решу. Может быть, даже никто не умрет. — Может быть? — По настроению. С остальным сама разбирайся. Я растерянно смотрю на него, а Птица буравит взглядом тяжелые тучи, лицо абсолютно непроницаемое. Подождите-ка, решит проблему с галереей? Зачем? Может, правда хочет помочь? Или потом при любом удобном случае будет тыкать тем, что тратит время и силы? Я разглядываю наши сцепленные руки и думаю о том, что нужно переставать искать в его действиях подвох. Мы живем вместе, у меня с Разумовским серьезные отношения, и от пернатого в них никуда не деться. Я это понимаю. Возможно, он тоже начинает. — Птиц, — зову, немного сжав его ладонь. — Я ведь правду говорила про семью. — Ждешь, что я буду прыгать от счастья? — Нет, хочу сказать, что благодарна за то, что тебе не все равно. Спасибо, что не отпустил одну. — Не ищи то, чего нет, душа моя, — произносит он и встает, потянув за руку следом. Ступив на асфальт, замечаю там первые капли дождя. — А еще давно хотела сказать, что мне все-таки нравится это «душа моя», — не отстаю я, пока Птица оглядывается, а после тащит меня в сторону той маленькой кофейни на входе. — Думаешь, что от твоего «нравится» что-то зависит? — хмыкает он. — Нет, просто говорю. И… — Помолчи тогда. На середине пути дождь нас все-таки догоняет, да так, что мы фактически переходим на бег, стремясь побыстрее оказаться под козырьком. Птица толкает меня вперед и заходит следом, недовольно встряхивает головой, потому что мокрые волосы лезут в лицо. Раздраженно цедит: — Напомни мне, что… — Давай помогу, — быстро перебиваю его и тяну руку к волосам. Ответом служит гневное молчание, которое я принимаю за согласие, и зачесываю растрепавшиеся пряди назад. Закончив, сразу отхожу и сажусь за столик, стряхивая с рукавов кожанки капли дождя. Пытаюсь найти в сумке телефон, чтобы сообщить Славику о том, что опоздаю к нему, но его нет ни в карманах, ни в сумке. Судорожно вспоминаю, где могла его оставить. Наверно, выпал в спальне. Вот зараза. — От тебя одни проблемы, — бурчит Птица и садится рядом. — Ага, — вздыхаю и смотрю на него, сложив руки в молитвенном жесте. — Дай позвонить, пожалуйста. Я оставила мобильник в башне. Пернатый дарит взгляд в стиле «о чем я и говорю», после чего мне на колени приземляется телефон и сквозь зубы цедится код доступа. Пробормотав благодарности, разблокирую экран и натыкаюсь на свою фотографию, которую присылала Сереже несколько дней назад. Селфи из студии, где я сижу на диване с пятном краски на лице и улыбаюсь. Видимо ему настолько понравилось, что он поставил ее в качестве обоев, солнышко мое. Тряхнув головой, набираю по памяти номер Славика. Первый раз попадаю не туда, потом меняю одну цифру и дозваниваюсь. Закончив, возвращаю телефон Птице, который берет его, не глядя на меня даже. Видимо, злится из-за того, что не просто отвлекла его от злодейских злодейств, но еще и под дождь вытащила. Я встаю и иду к окошку кофейни, чтобы повторить заказ. Вернувшись, ставлю напитки на стол и двигаю стул поближе к Птице. С этого ракурса лучше видно сквер. Глянув на пернатого, осторожно касаюсь сжатого кулака. На лице Птицы ничего не меняется, но пальцы немного расслабляются. Отличный знак. Воодушевившись, перетягиваю его руку к себе на колени, ласково поглаживая кожу. Только на следующий день вспоминаю, что Сережа и Птица пользуются разными телефонами.