Есть ли в небе лисы?

Мара сидит на диване в студии, забравшись на него с ногами, и смотрит на Тири, которая стоит напротив. Шура нервно вышагивает по комнате. Долго объяснять ведьме ситуацию не пришлось. Поначалу еще было опасение, что подруга Аси решит, что Мара представляет для девушки угрозу и как-то заставит покинуть тело, но этого не произошло. Тири только спросила, насколько все плохо, и, получив честный ответ, не стала настаивать на чем-то подобном. Наоборот, она взялась объяснять Шуре, что ничего ужасного не происходит, наоборот, появление Мары — большая удача для Аси, особенно в такое время. — Возможно, нечто наподобие духа-хранителя, — говорит Тири в ответ на вопрос наемника о том, что же все-таки поселилось в теле его лучшей подруги. — У нее нет своей памяти, зато есть инстинкт защищать. Ты сам видел. Она не причинит Асе вреда. — Не причиню, — кивает Мара, сцепив руки в замок. — Подцепить подобного духа и в мирное-то время — большая удача, — задумчиво добавляет ведьма, не обращая внимания на ворчащего Шуру. — А уж в такой ситуации… Нам повезло. — Что за хрень с когтями? — мрачно спрашивает он. — Печать, надо полагать, — пожимает плечами Тири и, подойдя к дивану, садится рядом с Марой, которая все еще посматривает на них двоих с настороженностью. — Подозреваю, что именно она и притянула тебя. Видишь ли, мы до конца не знаем, как эта дрянь действует… Но ты, наверно, в курсе. — В курсе, — соглашается Мара. — Я тоже думаю, что дело в татуировке. — С тобой она работает несколько иначе, чем с Птицей Разумовского. Она не дает тебе отдельного физического воплощения, но позволяет менять тело носителя. Это интересно. — Охренеть как, — ядовито произносит Шура, всплеснув руками. Он останавливается и строго смотрит на Мару. — Никаких больше фокусов с когтями на публике, ясно? Я смогу защитить тебя… Вас? Ай, да какого ж хрена-то происходит вокруг? — горестно вопрошает наемник, закрыв лицо ладонью. — Ладно. Никаких когтей и чужих выпущенных внутренностей. Только в крайнем случае. — В каком? — деловито интересуется Мара и рассеянно протягивает Тири руку с печатью в ответ на просьбу посмотреть. — Ну, там… — Шура задумывается, ерошит и без того растрепанные волосы. Начинает перечислять, загибая пальцы: — Если на тебя кинутся с оружием, если будут угрожать жизни, если какая-нибудь сверхнепонятная дрянь появится. — Для меня лифт — сверхнепонятен, — вздыхает Мара. — Понял, вычеркиваем. Слушай… А с Асей все совсем… не очень? Она осматривается, а потом прислушивается к себе. Убедившись, что художница спит, тихо говорит: — Ася не хочет жить. Пальцы Тири на ее предплечье, дрогнув, разжимаются. Ведьма встает и отходит к окну. Мара сочувственно смотрит ей вслед. Она понимает, что это очень тяжело слышать друзьям девушки, но нужно говорить честно, поэтому продолжает: — Ася не просто забрела в тот лес, потому что не контролировала себя. Она шла с четкой целью. — Умереть, — чуть слышно произносит Тири. — Да. Она не знает, как жить без них, не хочет и… — Мара опускает взгляд на печать. — И вряд ли сможет. — Выдохнув, сцепляет пальцы в кулак. — Она так любит их. Я не знала, что так можно. — Ася умеет, — грустно подтверждает Шура и падает рядом на диван. — Она умница. Только потерялась сильно в этих козлах. Вот честно, прибил бы второй раз самолично. Надо ж так с ней… Наемник замолкает и смотрит на Мару, та отвечает ему неуверенным взглядом. Ася относится к этому человеку очень тепло, внутри нее в принципе очень много чувств к разным людям, но к некоторым особенно. Шура входит в их число, поэтому ему хочется доверять. Мара понимает, что он вряд ли разделяет ее желание, для него она всего лишь какое-то непонятное явление, поселившееся в теле подруги. И все же теплится надежда, что он поймет. — Достала меня вся эта сверхъестественная дрянь, — раздраженно цедит Шура и смотрит на Мару. Она виновато кивает. Наемник вздыхает и добавляет: — Но ты, кажется, ничего. Помоги мне ее защитить, ладно? Я хоть с чертом работать буду, если это поставит Аську на ноги, а ты вроде поприятнее, чем он, будешь. Поэтому, — наемник протягивает ей раскрытую ладонь, — давай работать вместе. Мара несколько секунд растерянно смотрит на него, а потом робко пожимает руку. Убедившись, что подвоха нет, улыбается и разворачивается, чтобы посмотреть на Тири. Она не отрывает задумчивого взгляда от окна, так и стоит там, запахнув на груди черную вязаную шаль. Мара знает, что эту вещь подарила ей Ася после того, как ведьма рассказала ей про такую же из своего детства, только та бабушке принадлежала. Знает и то, что если присмотреться, то можно увидеть рисунок, похожий на паутину. — А ты какая птица-то? — уточняет Шура, вновь привлекая внимание Мары. — Сова, — отвечает она, глянув на свои руки, на которых недавно вновь можно было заметить драгоценные перья. — Белая. — Ну, хоть какое-то разнообразие, — резюмирует наемник. *** Мара переступает порог офиса Разумовского и останавливается, сосредотачивается на своих ощущениях. Больно, но где-то далеко. Она делает глубокий вдох и проходит дальше, за ней следует Шура, который все это время пытается продумать, как ей вести себя на предстоящей встрече с Полиной. Она хочет сообщить что-то важное, и присутствовать будет еще и Ангелина Валерьевна. К последней Ася относится очень хорошо, но от этого Мара не чувствует меньше беспокойства. Скорее, наоборот. Ранее у нее получалось избегать общения с родственниками и друзьями художницы, если не считать того же Шуры, из опасений раскрыть себя, но сегодня так сделать уже не получится. Наемник предположил, что встреча будет по делу, поэтому уточнил, сможет ли Мара подняться в офис и не сойти с ума. Похоже, это ей по силам. — Скоро придут, — бормочет Шура и хлопает ладонью по столу. — Садись. Мара послушно устраивается на краю, а наемник вздыхает и обреченно уточняет: — В кресло. Ну да. Она виновато улыбается и занимает указанное место. — Лицо погрустнее, — советует Шура, становясь напротив нее. — Еще. Ну серьезно? Ты только что потеряла любовь всей своей жизни, а не колу разлила. Так, помним: на интервью не согласна, пресс-конференций не будет, никаких заявлений пока тоже. Как чуть освоимся, тогда и подумаем. Это… На тебе что, блестки? — Крем, — кивает Мара, рассматривая свою руку. Сегодня она все-таки решила попробовать ту разноцветную штуку в баночке. — На лицо хоть не мазала? — тоскливо интересуется Шура. Она качает головой. — Хорошо. У Аси кожа сухая, от такой фигни цветом как помидор будешь. — Ты так много знаешь о ней, — уважительно замечает Мара, решив, что не зря внутри живут такие теплые и хорошие чувства к этому человеку. — А на ком, ты думаешь, тестировались ее масочки? — морщится он и идет к дивану, обессиленно падает на него, уставившись в потолок. — Асю не так уж сложно узнать, если на то пошло. Она… хорошая? Да, наверно, подходящее слово. Не знаю, как объяснить. Ты вроде подписываешься на коротенькое задание, где и делать-то ничего особо не надо, так, за девчонкой последить. А потом вдруг понимаешь, что тебя считают частью семьи, и ты чувствуешь ее рядом с ней, семью эту. По крови ни черта такого не было, а тут на тебе. — Звучит отлично, — улыбается Мара, глядя на него. Ей очень хочется, чтобы Ася тоже услышала эти слова, но тревожить ее, находясь в офисе Разумовского, наверно, не стоит. Слишком много здесь всего, что может вновь спровоцировать девушку, каждый сантиметр этого места даже сейчас напоминает Маре о том, что люди, живущие тут, были влюблены и счастливы. Она привычно старается отгородить сознание от образов и, чтобы как-то отвлечься, встает и направляется к большим витринам с разноцветными баночками и пачками. Рассматривает их, но прочесть большинство надписей не может. Значит, Ася не знает этих языков. Решив выбрать наугад, Мара нажимает на панели две цифры, в точности повторяя чужие действия, что остались в их общей памяти. Наклонившись, берет упавшую банку и замечает что-то еще внизу, прямо под устройством, которое стоит не вплотную к полу. Нагнувшись ниже, Мара цепляет пальцем серебристую цепочку и тянет к себе, а после демонстрирует находку Шуре, который, выругавшись, подходит к ней. — Это Волкова, — тихо говорит он, коснувшись кулона в форме то ли когтя, то ли клыка. — Олега, — произносит Мара имя, отозвавшееся внутри. — Да. Его. Я-то думал, что с ним сгорел. Наемник резко отворачивается и возвращается на диван, бросив на ходу: — Спрячь где-нибудь. Потом, когда Ася оклемается… Пусть эта штука у нее останется. Мара кладет кулон на ладонь и, мазнув взглядом про гравировке, аккуратно убирает его в карман светлых брюк. Да, инстинктивно она знает, что оставить Асе памятную вещицу ее друга будет лучше всего. Она открывает банку, чудом не разлив газировку на себя, и мысленно сетует на короткие ногти. Неудобно. Голос виртуальной помощницы Разумовского заставляет Мару вздрогнуть, и если бы это создание не было неотъемлемой частью жизни Аси, сейчас бы точно когти появились. Она, поежившись, вновь садится за стол и ждет, когда в офис войдет сначала Полина, а затем Ангелина Валерьевна, старается сделать такое лицо, как Шура говорил. Это было бы просто, решись она копнуть немного глубже воспоминания художницы о своем Разумовском, но Мара не решается так поступить. Опасается не выплыть из того ужаса, а ей нужен ясный ум, чтобы помочь Асе. — Как ты? — ласково спрашивает Полина, становясь рядом с Марой. Та неопределенно пожимает плечами, ставит открытую банку на стол. — Выглядишь неплохо. — И вам не хворать, — многозначительно протягивает Шура, обращая внимание на себя. — Я понимаю, что все это будет сейчас неуместно, — говорит Ангелина Валерьевна, а Мара отмечает синяки под ее запавшими глазами. — Откладывать нельзя, — продолжает Полина и кладет перед своей «сестрой» какую-то папку. — Мне жаль тревожить тебя, но ты должна заняться делами. Мы с Ангелиной оттягивали этот момент, как могли, но дальше уже невозможно. Нужны твои подписи и… — Стоп-стоп, — прерывает ее вскочивший Шура и подходит к ним, тянется к папке. — Вы о чем вообще? Я же обо всем позаботился, чтобы ей не пришлось… Твою-то Машу. Наемник круглыми от удивления глазами смотрит на листы, испещренные печатным текстом. Мара, вытянув шею, замечает там подписи и несколько угрожающего вида штампов. Ничего не понимая, она вслушивается в разговор между тремя присутствующими, силясь уловить причину такого удивления. Наконец, становится ясно, что Разумовский такой исход события явно предусмотрел и все, что у него было, переписал на Асю, сделав ее фактически главной здесь. Мару. Сделав Мару главной здесь. Закусив губу, она втягивает голову в плечи и очень жалеет, что не может распушить перья. Какой кошмар. Справиться с агонией Аси она еще может попытаться, защищать девушку кажется привычным делом, но чем-то управлять и что-то решить? Нет, нет, нет, Мара не готова, не сумеет. Ей малодушно хочется разбудить художницу и попросить у нее помощи, но это лишь минутный порыв. Она отлично понимает, что станет только хуже. — А что мне делать? — тихо спрашивает Мара и, похоже, выглядит теперь по-настоящему потерянной и расстроенной, потому и Полина, и Ангелина Валерьевна сразу начинают заверять ее, что все будет хорошо, в компании куча опытных и верных сотрудников, да и они помогут. — Поздравляю, шеф, — бормочет Шура, кинув папку на стол. Мара даже отодвигает кресло назад, чтобы оказаться подальше от этих документов, и очень хочет вернуться в спальню внизу и спрятаться под одеялами.