Копия

-Ох-х, сколько время... Музыченко потер лицо ладонью, выползая из-под одеяла. Голова противно шумела после вчерашнего алкоголя. -О, проснулся. Доброе утро, Кто-то опять вчера напился, даже не представляю, как такое возможно.. Аня пожала плечами, вылезла из кровати и направилась в ванную, напоследок обернулась, очевидно, вспомнила какую-то очень важно вещь. -Ах да, Юра, забыла сказать... Пашка наш хотел тебе что-то сказать, зайди к нему, ладно? Он уже не спит, и в ванную не заходи. -Я тоже тебя люблю... -И я, пирожочек мой Юра вздохнул, зарывшись под одеяло, издав странный, но достаточно милый звук. Не хотелось ему вылезать из столь приятной кровати, но что поделать. Желание пожрать стало намного сильнее желания понежиться, размять все затекшие сейчас мышцы, в конце концов, просто поваляться. Музыченко заметил, как шаги совсем затихли, пока в итоге скрипач не перестал их слышать вообще. Аня ушла в ванную, а значит, что зубы он почистит и приведёт себя в порядок чуть позже. Лиза спала достаточно крепко. Их няня смогла умотать и уложить такого прекрасного ребёнка. Юра зашёл в комнату к Личадееву, и, исходя из которого, но достаточно информативного диалога Музыченко всё стало понятно. -Блять.... Как так-то? -А я-то тут вообще причём, Юра?! Шуваев на тебя, кстати, уже немного злится. И просил, кстати говоря, не приходить к нему. -Так, значит сейчас приеду. Хе-хе, не зря я довёл его той ночью до дома... - Юра усмехнулся, поправив длинные волосы. -Э-эх, я, пожалуй, не буду задавать вопросов, по типу: что произошло этой ночью, и сразу перейду к сути: и что ты ему вообще собрался сказать? - Паша подпер подбородок рукой, вскинув одну бровь, своим высказыванием достаточно озадачил скрипача. Юра призадумался. Действительно, что он сейчас сможет сказать, сделать для Шуваева? Правда, есть телефонный номер, поэтому они стали думать. -Так, с чего бы начать... Так, добрый день, это Юра Музыченко, да? -Ага... Хмм, что же дальше... О, придумал, пиши: "Я сожалею о том, что произошло этой ночью, что я превысил свои полномочия... " -Бля , Паш, давай помедленнее, я не успеваю! - Юра это странным хрипом проговорил себе под нос, в конце едва не засмеявшись. -Чайник.... -Да заебал уже, что дальше писать? -Так, где остановились, щас, секунду э-эм, о: "И решил сделать неприятно. Также, по... " Так, твоей или вашей просьбе? -В смысле: твоей или нашей? Пашка же, один. -Нет-нет, в плане, что обращаться к нему на ты, или на вы. -Я всё время на ты, так что диктуй дальше. -Да-да: "По твоей просьбе это, скорее всего, последнее сообщение. Не хочу заставлять насильно контактировать, особенно после такого случая. " -Ой-ой, интеллигент ты, Пашка. Такие слова заумные знаешь, аж тошно. -Юра, черт тебя за ногу дёрнул, печатай дальше, надо красиво закончить: "Но ты можешь в любой момент мне написать или позвонить, я всегда в сети и помогу тебе. " -Паша, я не всегда в сети... -Это не должно ебать, главное - мы поприветствовали, попросили прощения, выполнили просьбу и красиво закончили. Просто не пиши ему больше, ладно? -Хе-хе, да нет у меня уже сил видить его кислую мину. Паш, у тебя пожрать что-нибудь есть? -Опять за своё взялся, ладно, пошли, найдём что-нибудь. Только тихо, а то Кикира разбудишь: и так полночи я его уложить пытался, пусть спит и не буянит. И ты тоже блять не буянь. С тихими смешками оба направились на кухню. Аня не выходила. Для Шляпников это обычный день после концерта, когда все отходят от этого трэша предыдущим днём. *** -Да шли вы все нахуй! Шуваев бросает телефон в стену, ноги подкашиваются, и он падает на пол, едва успев опереться руками, чтобы не разбить себе лицо. -Неблагодарные! Что вам не нравится?! Я старался ради вас, сукины дети! Паша сначала кричит, а потом делает долгую паузу вдыхая за раз как можно больше кислорода. -Денис, скотина, как ты мог?! Как ты мог?! Даже не предупредил! А всё произошло из-за того, что Денис решил уехать в поездку со своими родителями, но забыл предупредить Пашу. А рокер уже столько планов построил. И ещё Очень сильно поругался с Кириллом, и прям испугался, что опять уйдёт гитарист. А такого хорошего человека терять воообще нет желания. -Может, хотя бы Всеволод..? А, нет, он сегодня на подработке... Женя тоже не сможет. Кирюха дуется. Как же так. У меня не осталось никого... Вообще никого. Паша закрывает лицо руками, уже жалея, что он настолько ослаб, что не может даже встать, пойти в магазин, и набрать себе бухла, чтобы полегче стало. И снова он никому не нужен. Его сообщения не доходят вообще ни до кого, как будто он вне зоны доступа. Будто он отрезан от всего внешнего мира, и остаётся в полном одиночестве. Паника накрывает его с ног до головы. Почему-то это ощущение полной беспомощности и бесконечного одиночества сейчас терзают его душу, не дают покоя, отравляют жизнь. Заставляют чувствовать себя самой настоящей тряпкой. Он всё же смог собраться с силами, переполз на кровать, и взял телефон, который после удара об стену отлетел на пол, почти под комод. Паша заметил новые, достаточно глубокие трещины. Не сказать, чтобы до этого кидка защитное стекло было в потрясающем состоянии, но все царапины и сколы были хотя бы незаметны. Или не очень сильными. А эти, новые, прошлись прям от одного угла до середины экрана. Ещё пальцами можно было легко почувствовать скол. Пару кусков защитного стекла, казалось, можно сейчас просто вынуть и отбросить, чтобы оказалась дырка. Но сделано стекло было на совесть. До сих пор не приходили ответы от его группы. Даже не дошло ничего до них, хотя интернет был. Соцсеть работала, браузер тоже, всё работало, все видели сообщения, кроме группы. Плохие мысли сами пожирали Пашу, и он просто снова уронил телефон, тихо рыдая на кровати, даже не укрываясь одеялом, продолжая трястись. Он тонул в этой тревоге, в этих размышлениях, которые появились просто ни с того, ни с чего. И почему так произошло - он сказать вообще не мог. Почему в один момент трясучка стала настолько сильной, что сбивала с ног? Почему его глаза постоянно краснели? И почему же у него постоянно кололо в груди. Внезапно, приходит уведомление. И это из того же мессенджера. Номер Музыченко. Как бы Паша не хотел сейчас его прикончить, хоть кто-то вспомнил о существовании рокера. Шуваев открывает сообщение и внимательно читает. И снова его терзают столь двоякие чувства, снова появляются невыносимые противоречия. А все из-за тревоги. Шуваев думает, что ответить Музыченко, и вообще, стоит ли? Он ненавидел скрипача с самого момента их весьма странного знакомства, и по сей день тоже. А после поцелуя - тем более, хотел как можно скорее отвязаться от этого мужика, чтобы больше никогда и ни за что его не видеть. Вот только... Юра единственный вспомнил сейчас о Паше. Даже зделал весьма милый жест: пообещал действительно его уже не трогать. Шуваев бы ликовал, если бы ему не было так плохо в этот момент. И, как совсем необычно для рокера, он не напивается, а просто залезает под одеяло, не в силах бороться с тревогой, продолжает трястись. Но одна мысль проносится у него в голове. И он хватает телефон, снова смотря на сообщение. Достаточно длинное, он бы даже смог назвать его милым. Даже обещание в качестве приличия написал. Или... Юра действительно может в любой момент помочь. Музыченко всегда достаточно много слов говорит, излагая свою мысль намного дольше, чем если бы он сказал сразу. Шуваев вообще немногословный, предпочитает слушать, отвечает быстро, ясно и по делу. Это ещё их отличало. Шуваев вздохнул, едва не сминая телефон, и уже дрожащими руками ставит его на зарядку, улегшись по-другому, чтобы попытаться уснуть. Конечно, этого не произойдёт: он просто поплачет где-то полчаса-час, потом немного поест, и снова просидит весь день за телевизором или телефоном, не притронувшись к гитаре. Ему нужно немного отдохнуть, привыкнуть, и уже готовится к Нашествию. Несмотря на то, что ОддисС - группа быстрого реагирования, и может дать два концерта с перерывом в полчаса, но к такому фестивалю на пару дней придётся готовится. Но явно не сейчас.