Страсть без стоп-слова ▪️

      На следующий день заявляюсь на работу ближе к обеду, отоспавшись на удобной двуспальной кровати, полежав в ванне и насладившись тишиной, которая за последнее время стала непривычной.       Шагаю через порог студии и оказываюсь окруженным ликующе-возбужденным гулом незнакомых голосов. В центре помещения несколько молодых людей, среди которых активно снует Бенджи с фотоаппаратом наперевес. Он так увлечен происходящим на площадке, что не замечает меня до тех пор, пока я не кладу руку ему на плечо. Он вздрагивает и оборачивается.       — Что у нас за событие?       — Группа танцоров заказала фотосессию для афиш. Я как раз хотел вчера рассказать, но вы…       Он начинает бубнить про то, как я внезапно сорвался прочь из студии, не выслушав отчета, но я быстро прерываю:       — Да-да, помню. Ну, можешь просветить сейчас.       — Молодежная группа, набирающая обороты. Пять человек. Снимки нужны по отдельности каждому и один общий. Плюс пришли еще продюсер и гример, наблюдают за процессом. Вон они, стоят неподалеку.       Приветственно киваю парню в дорогом костюме, который старательно делает серьезное лицо, чтобы казаться внушительнее, и женщине за сорок с ярким макияжем, а затем снова гляжу на Бенджи. Он увлеченно продолжает делать снимки и прерывается только на несколько минут, подтягивая ремешок фотоаппарата, пока гример поправляет прическу одному из парней. Его восхищённый взгляд неотрывно следит за кем-то.       Замечаю на барном стуле одного из танцоров. Изящно опираясь на руку и слегка откинув голову, он лениво обводит присутствующих лисьими глазами из-под прищуренных ресниц. На остроносом лице — легкая улыбка человека знающего, что все присутствующие тайно наблюдают за ним. Человека, которому безумно нравится быть предметом восхищения и безответных влюбленностей.       Небрежно отбросив ото лба крашеные платиновые волосы, с наигранно скучающим видом он поворачивает голову и встречается со мной взглядом. С любопытством задерживает его на несколько секунд на татуировке над бровью, неодобрительно дергает уголком рта и затем смотрит на Бенджи. Тот нервно теребит верхнюю пуговицу рубашки дрожащими пальцами и даже задерживает дыхание. Заметив смущение фотографа, парень, откровенно забавляясь, оглаживает его взглядом с ног до головы и тут же забывает о нашем существовании, оживленно заговорив с подошедшим к нему продюсером.       — Его зовут Патрик, — зачем-то сообщает Бенджи и выдыхает.       — И это, конечно же, их лидер?       — Как ни странно — нет.       — Правильно. Решили не привлекать внимания только к одному человеку. Нельзя оставлять остальных в тени.       — Да, он же правда… очаровывает.       Бенджи хватается за фотоаппарат и торопливо крутит объектив. Невольно улыбаюсь и говорю вполголоса:       — Эх, Бенджи. Забудь. Этот парень не из твоей лиги. Такой, как Патрик, вымотает душу, изведет вздорным характером и бросит, преспокойно уйдя к тому, с кем будет выгоднее.       — Да откуда вы знаете? Может он вообще не такой! — Бенджи недовольно вскидывает голову и хмурится, сведя над переносицей темные брови.       — «Не такие» в шоу-бизнес не стремятся. А если вдруг идут, то вскоре меняются, чтобы не пропасть в этом акульем мире.       Бенджи дуется и молчит.       — Извини, что разрушил твою мечту о романе с будущей знаменитостью, но лучше это сделать сразу. Смотри издалека. Восхищайся танцами в соцсетях. Будь обычным поклонником. Но не делай попыток сближения. Мой тебе совет.       — Вы называете его почти продажным! — Бенджи в негодовании отстраняется от меня и сжимает кулаки, словно готовый сражаться за идеал.       — В каком-то смысле так и есть. Красивая внешность не остается незамеченной. И вскоре продюсер Патрика, который тоже еще молод и нерешителен, приберет его к рукам, сделав личной игрушкой. Остается только радоваться, что это не обрюзгший престарелый извращенец с потными ладошками.       — Вы… говорите ужасные вещи!       — А ты посмотри, как он глядит на Патрика. Жадно и с чувством собственника. Наивный танцор заигрывает с ним, как и со всеми остальными, чем еще больше раззадоривает. Рано или поздно, как только появится возможность, продюсер предложит ему контракт с условиями, о которых никому не рассказывают. Вот и все.       — Хм, Адам, обучаешь молодое поколение как стать таким же циником?       Одновременно оборачиваемся на Остина, который приблизился к нам совсем незаметно и услышал мою последнюю фразу. Бенджи, красный от возмущения, отходит, чтобы завершить фотосессию.       — У Бенджи наметилась влюбленность, которая совершенно точно разобьет его юное сердце. Пришлось вмешаться, — поясняю, отходя от толпы в сторону ресепшен и поманив Остина за собой.       — Как будто тебе не плевать, — пренебрежительно хмыкает он. Привычно облокачивается на стойку и разглядывает снимки на стенах, очевидно, сделанные уже после его ухода.       — Да, ты прав, — развожу руками и киваю. Встаю напротив, сохраняя между нами небольшое расстояние. — Мне нет дела до будущих страданий Бенджи. Но совершенно точно не хочется видеть за ресепшен залитое слезами лицо каждый раз, входя в студию. Портит атмосферу, знаешь ли.       Остин закатывает глаза, а затем долго сверлит взглядом, постукивает пальцами по столешнице и не произносит ни слова.       — Ты пришел, чтобы молча пялиться на меня? — немного двигаюсь вперед и подпираю подбородок кулаком, чтобы наши лица были на одном уровне.       — Чтобы узнать, как твои дела, — он слегка сужает глаза.       — Со вчерашнего утра все идет как нельзя лучше. Знаешь ли, освобождение из мест не столь отдаленных очень бодрит. И ты решил заглянуть сам, чтобы задать такой простой вопрос? С каких пор отменили телефоны?       Остин на миг теряется, но тут же упрямо дергает подбородком.       — Тони сказал, что ты в студии. Вот я и решил заглянуть. Мой парень как раз заехал в соседнее здание по делам.       Он нарочно выделяет голосом это предложение.       — Интересно, и зачем мне эта информация?       — Просто сразу прояснил, чтобы не было никаких недоразумений…       — А ты настолько уверен, что они будут?       Его щеки покрываются румянцем. Навешиваю на лицо самую снисходительную ухмылку и перебираю пальцами по стойке. Натыкаюсь на руку Остина и замечаю, как от касаний его кожа покрывается крупными мурашками.       Он не успевает ничего добавить в ответ. Закончившие съемку танцоры шумно прощаются и проскакивают мимо нас пестрой стайкой во главе с гримершей, а продюсер вместе с Патриком подходят к стойке.       — У вас прекрасная студия. Спасибо, что согласились выполнить заказ в такие сжатые сроки. Я Джозеф, — продюсер воодушевленно жмет мне руку, прижимая к груди папку с бумагами. — Вы невероятно выручили нашу небольшую компанию.       — Адам. Рад, что понравилось. Но за все нужно благодарить этого молодого человека, — указываю на остановившегося чуть поодаль Бенджи. — Вот, кто действительно отличный организатор. Иногда подумываю, не назначить ли его директором, а себя простым фотографом.       Джозеф улыбается и начинает вежливый разговор, расхваливая лучшие работы студии, которые он успел просмотреть на сайте, а Патрик оборачивается на Бенджи с некоторым удивлением. Тот делает вид, что невероятно занят расстановкой декораций и осветителей по прежним местам, но его уши предательски вспыхивают. Джозеф раскрывает папку и достает из нее два ярких флаера.       — Хочу сам отдать фотографу, — Патрик тут же забирает один из его рук и направляется к замершему от неожиданности Бенджи.       Я не слышу, о чем именно они говорят, но глаза Бенджи сияют ярче звезд в безоблачную ночь, когда Патрик похлопывает по плечу и вручает приглашение на выступление. Они болтают еще о чем-то до тех пор, пока Джозеф, мельком взглянув на часы, не окликает Патрика, сует мне флаер и, пообещав прийти на очередную фотосессию, выходит вместе с танцором на улицу.       Мы с Остином снова смотрим друг на друга. Пристально, долго и тяжело. Почти чувствую, как он мысленно раздевает меня и перебарываю желание схватить за рубашку, заломить руки и нагнуть тут же, за чертовой стойкой. Как четыре года назад, когда мы остались на работе допоздна.       В наш первый раз мы были втроем. Уговорив Остина, который тогда сох по мне до беспамятства, принять один из «раскрепощающих порошков», я подсыпал такой же Алексу, и спустя несколько минут мы все оказались в постели.       После Остин заметно отстранился и разговаривал только по сугубо рабочим делам. А меня знатно переклинило. Стало понятно, что образ строгого ботаника в очках — лишь оболочка, под которой скрывается то, что я давно и безуспешно искал. Меня вело, как озабоченного подростка, даже от нахождения в одной комнате, но он оставался непреклонен и не подпускал к себе. Здоровался, занимался заказами и проявкой, подготавливал все для съемки, а затем холодно прощался, сбегая сразу же по завершении рабочего дня. Я скрипел зубами и ехал в знакомый бар. Тогда я уже еле держал себя в руках и все чаще срывался, заглушая проблемы алкоголем и таблетками.       Когда Остин наконец оттаял, мы засиделись в офисе, доделывая проект. Убирая последние документы в папку, он потянулся к полке и задержался на мгновение, когда открывшаяся под расстегнутым воротником шея оказалась перед моим лицом. Я поднял глаза и наткнулся на обжигающий желанием взгляд.       Я взял его тут же. За ресепшен. Стащив с крутящегося стула и вдавив грудью в столешницу.       Мне всегда нравилось показывать власть. Быть грубым и жестким. Контролировать, ломая нерешительное сопротивление. Хватать, проявляя силу, и чувствовать бешеное желание в ответ.       Большинство парней лишь превращалось в безучастное бревно, считая, будто именно это меня заводит, или подыгрывало так фальшиво, что пропадало всякое желание связываться с ними еще раз. Мне не хотелось видеть в постели безмолвную куклу, не испытывающую удовольствия от процесса.       Остин не подходил ни под одно из описаний. Стоило лишь поддеть верхнюю пуговицу наглухо застегнутой рубашки, он кардинально менялся. Он всегда отдавался так, будто завтра нагрянет конец света. Он хотел меня как никто и никогда. Ему всегда было недостаточно. Недостаточно прикосновений. Небрежных пощечин и крепких шлепков, пока не покраснеет кожа. Укусов до боли и медленно проходящих синяков. Сжимающих горло пальцев. Стонов до хрипоты, пока не начнет срываться голос. Он получал меня сполна, но всегда хотел еще.       Мне сносило крышу от Остина. А еще больше от зависимостей, с каждым днем сильнее затягивающих в трясину. Все начинало спутываться в темный, непроглядный клубок, нити которого плотно опутывали с ног до головы, все реже позволяя видеть просвет.       Остин снова стал отстраняться, видя, что я не принимаю помощь и становлюсь неуправляемым. Я преследовал его, говоря бессвязные речи, но он оставался непреклонен. Получив резкий и бесповоротный отказ, в тот же вечер я встретился с ничего не подозревающим Алексом и выместил на нем всю злость. С Остином я бы никогда так не поступил, но Алекс был лишь парнем, с которым можно беззаботно провести время.       Когда я оказался за решеткой, и разум стал проясняться, меня стало ломать по Остину сильнее, чем по наркоте. Я понимал, что упустил его, и готов был лезть на стену, чтобы все вернуть.       — Бенджи, на сегодня ты свободен, — громко говорю, не поворачивая головы. — Большое спасибо за съемку, у тебя внезапный выходной вечер.       Администратор растерянно выныривает из-за цветастой ширмы. Остин тут же поджимает пальцы, до которых дотронулась моя рука.       — Не нужно сначала убрать все после съемки? — Бенджи указывает на стоящие в беспорядке декорации.       — Я уже давно не занимался ничем в студии. Да и Остин совсем не против помочь. Вдвоем мы быстро справимся.       — А. Хорошо, — Бенджи понимающе кивает, без лишних вопросов подхватывает лежащий на журнальном столике телефон, надевает бейсболку и оставляет нас наедине.       Отхожу от стойки, беру половину стопки глянцевой бумаги и направляюсь в комнату для проявки.       — Можешь подхватить вторую часть, — бросаю на ходу Остину и открываю дверь в темное прохладное помещение. Нос щекочет слабый запах растворов и краски, металлические стеллажи поблескивают, отражая свет из коридора. Тыкаю в кнопку сбоку на стене и включаю слабую, матовую лампу.       — С чего взял, что я вообще собирался что-то делать? — Остин переступает порог и с громким шлепком опускает бумагу на стол.       — Но все же принес, что я просил, — насмешливо улыбаюсь и убираю обе стопки в стеллаж. — Всегда ценил твою исполнительность.       Он недовольно морщит нос, разворачивается и делает вид, что собирается уйти, но я одним шагом опережаю его и захлопываю дверь. Остин врезается в грудь. Поднимает лицо, смотрит дерзко, прожигающе, и упрямо пытается отодвинуть меня с дороги, толкая в плечо. Не давая опомниться, запускаю пальцы в его волосы. Наклоняюсь и впиваюсь в губы.       Шумно втягиваю воздух, улавливаю ненавязчивый запах, и меня накрывает с головой. Шибает в мозг и разносится жгучей лихорадкой по всему телу.       Остин дергается и пытается вырваться, но его рот словно против воли открывается под напором моего языка. Ладони пробегают по груди, царапая ногтями через футболку, комкают ткань в кулаках, оттягивая вниз и пытаясь удержать равновесие.       — Адам, нет! — успевает предупреждающе прошептать он, когда все же умудряется отстраниться на долю секунды, но я снова вжимаю его в себя и затыкаю грубым поцелуем.       Подхватываю под лопатки одной рукой, тащу к стоящему у стены столу и наваливаюсь сверху, плотно прижимая своим весом. Нащупываю пряжку его ремня, пытаясь расстегнуть одним быстрым движением, но Остин яростно старается оттолкнуть мои руки, за что получает шлепок по запястьям. Никаких нежностей. Ведь ему нужно совсем не это.       — Отпусти! — он сверкает глазами. — Я же сказал, что между нами больше ничего не будет!       — Но ведь ты пришел, — выскальзывающая пряжка наконец поддается. Остин ерзает и пинает меня в бок согнутым коленом. Отвешиваю в ответ несильную, но резкую пощечину. — И не начинай заливать, что не за этим.       Он не отвечает и крепко закусывает губу, продолжая ожесточенно бороться с моими настойчивыми пальцами, стягивающими с него джинсы, пока я не перехватываю руки и не завожу ему за голову. Удерживаю, придавив ладонью, а другой рукой наконец сдергиваю нижнюю часть одежды. Остин скашивает глаза вниз и часто дышит сквозь зубы, когда я поддеваю резинку его трусов и ныряю внутрь. Оглаживаю гладкую кожу и зажимаю в кулак напряженный член. Остин выдыхает слегка прогнувшись. Жарко и резко. Его сопротивление заметно ослабевает.       Рывком разворачиваю к себе спиной, вжимаю щекой в стол и заламываю руки назад. Нависаю сверху, шлепаю по оголенной заднице и шепчу, касаясь губами уха:       — Не волнуйся. Можешь смело винить во всем меня, — расстегиваю пуговицы на брюках, спускаю их с себя и потираюсь стояком между заманчиво раздвинутых половинок. — Ты же на это рассчитываешь? Невинный Остин просто заглянул к бывшему шефу, а тот воспользовался моментом и отымел его прямо в офисе, используя грубую силу. Ведь этот Адам такая скотина, чего еще можно от него ожидать?       Он злобно что-то отвечает, пытаясь боднуть головой. Провожу по ладони языком, обильно смачивая слюной, а затем размазываю по члену. Получается суховато. Наклоняюсь, добавляю плевком еще немного и неторопливо продвигаюсь внутрь, зажмуриваясь до ярких кругов от тесноты его тела.       Остин стонет в голос и приподнимается, подаваясь назад, когда я вхожу глубже. Отпускаю его руки и обхватываю поперек груди, облокачивая на себя. Он балансирует на самых кончиках кроссовок, и едва достает макушкой до моего носа. Поворачиваю за подбородок, чтобы видеть профиль. Смотрю на полуприкрытые веки и длинные темные ресницы. Касаюсь губами скулы и кладу руку на горло, слегка вдавливая кадык. Делаю несколько плавных, разогревающих движений, толкаясь вперед, и тут же перехожу на быстрый, резкий темп. Остин вздыхает и закатывает глаза, горячо выстанывая что-то неразборчивое.       — С ума меня сводишь, порочный чертеныш! — хрипло шепчу в затылок и кусаю шею под ним.       Остин упирается ладонями в стол, скользя ногтями по гладкой поверхности. Глажу красивый изгиб его позвоночника и ускоряюсь, переходя на ритм, от которого закладывает уши. В голове бешено взрываются мысли.       — Тебе нравится? — Запускаю пальцы в волосы и с силой тяну на себя. — Нравится вот так?       — Да, — хнычет он, откидывая голову мне на плечо. Высокий голос становится хриплым. Остину не хватает воздуха, хотя я больше не сжимаю его горло. Он заводит руки за спину и стискивает мои бока. — Да…       Хлестко шлепаю по бедру, еще крепче стиснув волосы в кулаке. Остин заходится короткими стонами, прижимаясь спиной к моей груди. Его колени слегка подкашиваются. Тело дрожит от напряжения. Еще немного, и он кончит, закатив глаза и кусая губы. Держусь на грани, старательно приглушая разливающийся по телу жар, чтобы не…       Резкий звонок телефона заставляет обоих нас вздрогнуть и приостановиться, вырывая из разлившейся по мышцам тягучей истомы. Недовольно хлопаю по карманам и вспоминаю, что сотовый я оставил на стойке перед тем, как отправиться сюда.       — Это мой, — разморено отзывается Остин, потянувшись к упавшим до колен джинсам, но я стремительно опережаю его. Выуживаю разрывающийся громкой мелодией телефон и бросаю взгляд на высветившееся «Джастин».       — Тут звонит твой парень. Что ему передать? — ядовито улыбнувшись, вытягиваю руку и верчу у него перед носом мелькающим экраном. Послав меня к чертям, Остин пытается вырваться, но я резко надавливаю под лопатками и прижимаю грудью к столу. — Хотя, лучше ты сам ему ответишь, правда?       Остин со злостью мотает головой, пытаясь освободиться из крепкой хватки, но я быстро тыкаю в зеленую кнопку и кладу сотовый перед его лицом так, чтобы он не смог дотянуться. Остин бешено косится ошалевшими глазами, но я лишь сильнее перехватываю его запястья и скрещиваю на пояснице. Медленно толкаюсь бедрами вперед, скольжу рукой по ребрам, спускаюсь по животу ниже и обхватываю твердый и горячий член. Перебираю пальцами, оглаживая головку и размеренно двигаю рукой несколько раз от основания до верха. Остин давится всхлипом и зажмуривается.       Трубка оживает легким шорохом.       — Алло, Остин? Я уже почти завершил все дела.       — Отлично, — Остин сглатывает стон и тщательно выравнивает дыхание. — Мы тут немного заняты, может, перезвонишь попозже?       Усмехаюсь и продолжаю неторопливые движения. Вхожу в него плавно, стараясь не производить ни звука, но Остин яростно сжимает кулаки и дергается. Недовольно изогнув бровь, резко толкаюсь два раза со звонкими шлепками и его руки тут же покорно расслабляются.       — Что? Плохо слышно, — Джастин затихает. — Ты скоро закончишь? Я могу зайти к вам, если доделаю все, что нужно, раньше.       — Н-нет! — торопливо выкрикивает Остин и, опомнившись, продолжает уже спокойнее. — Я освобожусь минут через пять.       — Ну хорошо, — покладисто соглашается Джастин. — Позвонишь потом, поедем поужинать куда-нибудь.       — Конечно, — Остин стискивает зубы и елозит щекой по столу, когда я ускоряю равномерные поглаживания рукой по его члену.       Джастин отключается через несколько секунд.       — Вот дрянь, Адам! — Остин шумно выдыхает и поворачивает покрасневшее лицо. — Какого…       — Дрянь из нас точно не я, милый.       Обрываю возмущения, вдавливаю виском в столешницу и снова разгоняюсь, яростно вбиваясь с удвоенной силой. Остин охает и горячо хватает воздух ртом.       О деревянную ножку стола звонко стучит пряжка его ремня. Дотягиваюсь до него, дергаю и резко вытаскиваю из шлеек. Торопливо складываю пополам, замахиваюсь и наотмашь стегаю по идеально-бледной ягодице. Остин вскрикивает и глухо вздыхает. Его спина покрывается крупными мурашками. Он подается назад, когда ремень опускается несколько раз подряд, и я еле разбираю сквозь стоны слабое:       — Следы…       — Об этом надо было думать раньше, — глухо рычу и безжалостно нахлестываю покрасневшую кожу, — до того, как ты заявился сюда крутить перед моим носом задницей. Ты же знал, чем все закончится.       Остина прошибает дрожью. Отшвыриваю ремень, захватываю его член в кольцо из пальцев и делаю несколько отрывистых движений. Секунда, и он кончает. Долго и медленно, словно выливая в мою ладонь все накопившееся с последнего раза. Меня уносит следом, стоит едва выхватить взглядом его лицо с судорожно сведенными бровями.       Отдышавшись, Остин отлипает от стола, натягивает джинсы и быстро застегивает их, наплевав на валяющийся где-то в углу комнаты ремень. Одергивает измятую рубашку, приглаживает торчащие волосы и пристально смотрит в глаза, высматривая во взгляде что-то особенное. Напрасно. Потому, что запрятано оно надежно.       Отворачиваюсь и иду к двери. Открываю защелку и прищуриваюсь от яркого света, хлынувшего из светлого холла в полумрак проявочной. Остин выходит следом.       — Видимо, уборку офиса все же придется делать самому, — расслабленно потянувшись, бросаю я. — Тебе пора. Заботливый Джастин заподозрит неладное, если задержишься. У вас еще ужин и уютные домашние обнимашки.       — Звучит, будто ты ревнуешь, — криво усмехается Остин. — Но смешно даже предполагать подобное.       — Молодец, ты никогда не был наивным.       Остин все еще не уходит. Становится напротив и переступает с ноги на ногу. На его скуле розовая полоса, оставленная моей щетиной. Протягиваю ему тональный крем, который так удачно сегодня забыла гримерша, и указываю на настенное зеркало. Остин в панике хватается за лицо и быстро затирает покраснение.       — От тебя я никогда не получу того, что есть с Джастином, — уже менее заносчиво продолжает он, поворачиваясь.       — Конечно же нет, — небрежно фыркаю и стряхиваю с рукава его рубашки следы типографской краски, а затем легко толкаю в плечо. — Иди к своему чудесному парню и наслаждайся романтикой.       Остин следит за моими движениями и не двигается. Наклоняюсь к его уху и негромко продолжаю:       — Но если бы тебя все устраивало в отношениях, ты бы никогда сюда не пришел и избегал встреч со мной как огня, — оставляю на еще влажной шее поцелуй и отстраняюсь. — А теперь мне и правда нужно заняться расстановкой декораций.       Остин наконец направляется в сторону двери. Подбираю с дивана обрывки жесткой упаковочной бумаги и делаю вид, что не замечаю, как он, обернувшись, задерживается на пороге и лишь потом выходит из студии.       Большое витринное окно позволяет увидеть, как на другой стороне улицы из здания выходит высокий симпатичный парень, улыбается и машет Остину рукой. Они приветственно целуются, прежде чем сесть в машину, неспеша выехать на проезжую часть и скрыться из вида.       Бумага с хрустом сминается в кулаке. Бросаю ее в кучу других, достаю из кармана пачку сигарет и выхожу покурить.