hannah fury — je t'aime
В день, когда Чимин возвращается с празднования двадцать первого года с момента рождения самого лучшего на свете мужчины, это случается. Нельзя сказать, что всё-таки было чем-нибудь вроде сюрприза: с тех самых пор, как они вернулись в Сеул, чтобы начать жить с чародеем, был лишь вопрос времени, когда терпение Дона даст трещину и Пак Чинён отправит кого-то за двумя блудными отпрысками с целью вернуть их в лоно семьи. Проблема его старшего сына — наследника — кроется в том, что он ни хрена не хотел и не хочет иметь дело с родной по крови семейкой, пока его младший брат всё ещё являет собой редкую сволочь. Есть веские подозрения думать, что с момента его отъезда из особняка Дона Пак, Чихён стал ещё хуже: Чимин едва ли задумывался о существовании третьего отпрыска больше, нежели пару раз в год, и дольше, чем секунды на три. Однако тот факт, что когда он возвращается домой в третьем часу — немножечко пьяный, напившийся крови и после трёх оргазмов за вечер, — и ощущает присутствие здесь посторонних, в очередной раз доказывает одну простейшую истину. — Этого стоило ждать, — вид у Тэхёна, что выходит к нему в коридор, почти что скучающий. — Ты всё ещё остаёшься наследником, так что они послали его за тобой. Тебе нашли кандидата в Советники, сын Сокмёна дозрел. Но это так, спойлеры. Хорошо, что ты здесь, потому что меня от повадок нашего гостя уже тянет блевать. Приятно знать, что в мире есть на одну вечную вещь больше, чем я привык думать. — Закрой рот, ничтожество, и дай мне поздороваться с братом, — раздаётся насмешливое, и Чимин заводится с пол-оборота, стоит только услышать звуки ненавистного голоса. Чихён ни хрена не изменился во всех смыслах этого слова: всё столь же тонкий и звонкий, с надменностью в чёрных глазах и абсолютным ко всему безразличием на смазливом лице. — Тебя никто не приглашал сюда, — чеканит старший сын Дона, глядя младшему прямо в глаза. — Пошёл вон. Он не рад видеть Чихёна. Ждал, да, конечно же ждал, что рано или же поздно отец пошлёт кого-то за ними, но факт наличия младшего брата прямо напротив из колеи всё-таки выбил. Если это попытка их примирить, то отец совершенно бездарный психолог. Если это попытка его уязвить как члена семьи, то он гений. — Мы столько лет не виделись, братец, а ты всё такой же придурок, — тянет Чихён, окинув наследника сеульского клана от ног до макушки. — Как дела-то твои? Всё ещё продолжаешь играть в школьника или в студентика, чтоб затеряться среди тупых человечков? Самого не достало? Или мужики старше тебе уже не дают, извращенец? — Твоя идеология так близка с виденьем жизни Тэхёна, — не может удержаться Чимин от плевка желчью в ответ. — Не смей сравнивать высшего с низшим, — щурит глаза младший брат. — Действительно, — кивает Чимин. — Тэхён, извини, что поставил тебя наравне с этой блохой. — Никаких обид, хён, — ведёт плечом Ким. — Но она здесь по твою душу. Разберись с ней, а то она всё надеялась, что я её развлеку, но я не клоун, слава Б...лять. — Но позволяешь себе жить с моим братцем в цирке, — вполоборота замечает Чихён. — Может, ты его вразумишь? — С каких пор тебе не насрать на мои полномочия? — у Тэхёна за годы отросли зубы и терпение слишком уменьшилось, чтобы сейчас терпеть вторженца на их территорию. Если бы это был всё же отец, он бы вёл себя по-другому, конечно, и его бы смогли продавить и заставить вернуться, а за своим младшим братом пошёл бы Чимин. Но отец сделал так, как сделал, и, наверное, это всё-таки повод подарить квартиру Хосоку и умотать вдвоём куда-то в Лас-Вегас... Блять. Юнги. Придётся остаться. — Давай отбросим всю лирику и перейдём к решению насущных проблем? — предлагает тем временем Ким. — Одними угрозами и тупыми издёвками ты ничего не добьёшься. Зачем отец послал тебя? Чимин теперь здесь, так что ты можешь ответить на этот вопрос. — А он и не посылал, — сообщает с широкой улыбкой Чихён, садясь на полу по-турецки. — Но я здесь, чтобы спасти твою задницу, братец. Отдай мне титул наследника клана — и я никому не скажу, что ты нарушил Бессмертный Устав, рассказав о нас человеку, которого не собираешься приобщать к этому миру. У Чимина сердце падает куда-то, блять, в пятки. На Тэхёна он даже не хочет смотреть: младший брат, который его о личной жизни даже не спрашивает, сейчас наверняка в полном шоке от всего, что услышал. И от того, что Чихён, мать его душу, прознал о Юнги. Чимин всегда был осторожен. Он не ощущал присутствия других вампиров во все те разы, что говорил со своим многолетним партнёром о собственной сути: чёрт побери, они с Юнги вместе уже целых два года, и за эти два года они уже и через каминг-аут прошли, и даже думали съехаться после того, как тот закончит уже универ. Мин прошёл все кредиты доверия, через которые только можно пройти, ни разу ни словом, ни делом не дал в себе сомневаться — за три года они даже не ссорились, решая все вопросы на месте и сразу. Юнги вообще человек скупой на эмоции, если те отдают негативом: только разок приревновал его к какой-то девчонке на Хэллоуинской тусовке, но они втроём по итогу с этого больше смеялись, нежели действительно ссорились. — Я собираюсь, — цедит брату Чимин, глядя на того сверху вниз. — Мин Юнги — мой партнёр. Я не собираюсь с ним расставаться. — А я и не говорю про него, — смеётся Чихён куда-то в кулак. — Речь о его младшем брате, — и, озорно подмигнув, поднимается на ноги, после чего идёт мимо наследника сеульского клана на выход. — Это не считая того, что отец в принципе избавится от твоего парня, — это слово он плюёт с отвращением, — как только узнает о нём. Пока ты наследник. Откажись от этого звания, прекрати пытаться сидеть на двух стульях, и ты станешь свободным. И на этой нерадостной ноте выходит за дверь, плотно притворив ту за собой. Тэхён и Чимин сохраняют молчание — ровно до тех самых пор, пока не перестают ощущать чужое присутствие в доме. После чего Ким медленно переводит глаза на старшего брата и тянет негромко: — Ты ему рассказал? Окей, чёрт с ним, с Юнги, но его младший брат здесь причём?! — Я доверяю Чонгуку, — чеканит Чимин. — Я с ним уже три года знаком. Он не расскажет. — Он, может, нет. Но расскажет Чихён, и в этом не сомневайся, — цедит Тэхён в ответ на чужой холод. — Что делать планируешь? Тебе б одного обратить, а тут ещё второму надо жопу прикрыть! И ситуация дерьмо в принципе, о чём я тебе уже давно говорил, а Чихён сейчас подтвердил: не может наследник вампирской династии состоять в отношениях с человеком своего, сука, пола! — Чихён подставил под удар их обоих. Просто из-за того, что они оба знают, — шепчет Чимин. — Откуда знает он сам — хороший вопрос. И это всё — ради власти? — Ну, ты её значимость не приуменьшай, — вздыхает Тэхён. — За власть за всю историю и не такое творили. Тем более, что мы с тобой знаем, что если Чихён получит свой титул, он всё равно уберёт этих двоих. Просто из вредности, и помешать этому ты не сумеешь никак. Чимину не нужно говорить таких очевидных вещей — он и сам это знает прекрасно. А потому незамедлительно принимает решение, которое кажется ему наиболее взвешенным: — Мы вернёмся в Совет и станем лучшими его представителями. Приложим усилия, чтобы ни до меня, ни до тебя никто не мог докопаться. А когда вскроется правда, наш вес... ладно, окей, мой личный вес должен быть так ощутим, что никто не посмеет подумать, что у меня не будет наследника. Даже если в моей жизни будет Юнги. А он, сука, будет. — Звучит слишком розово, — тянет Тэхён. — И я всё ещё не разделяю твоей любви к человечеству. — Хочешь сказать, что ты не поможешь? Мне?! — вспыхнув яростью сразу же, рявкает Пак. И после этого между ними двумя тишина повисает, в которой слишком отчётливо читается перечень громких, злых фраз, которые Чимин озвучить не может, чтобы не покатиться на дно окончательно. Но он молчит ими так, что их говорить и не нужно.«Мне, своему благодетелю?!»
«Мне, из-за которого ты всё ещё жив?!»
«Мне, который дал тебе всё?!»
А Тэхён, ему в глаза глядя, вдруг улыбается. И как-то особенно — такой улыбки Чимин у младшего брата ни разу не видел: в ней и понимание есть неожиданно, и любовь безграничная, и даже тоска. Из того её сорта, что щемяще за душу берёт, грея с тихой, скромной печалью. Так улыбаются тем, кого до безумия любят. Тем, кем дорожат до последнего вздоха. Но... — Я не просил спасать себя в сорок втором, Пак Чимин, — мягко говорит ему брат. — И я благодарен за всё, что ты для меня когда-либо делал. Сложность наших с тобой отношений сейчас кроется в том, что после того, как ты не спросил меня, хочу ли я жить, я ни разу не задал вопрос тебе, должен ли я всю свою жизнь класть на то, чтобы ты был доволен. И сейчас понимаю: наше время с тобой спустя столько лет всё же закончилось. ...но так улыбаются тем, с кем должны попрощаться. И Тэхён выходит за дверь эти три года назад, и больше в купленную для них с Хосоком квартиру не вернётся ни разу. Но когда всё вновь будет гореть синим пламенем, а Чимин наделает много ошибок, без приглашения заявится на порог квартиры другой. И улыбаться будет иначе. Совсем, как когда-то ему улыбался Чихён. И обвинения ему предъявит с таким же ликующим смехом. И они — как и в тот раз — будут правдивыми на все сотню процентов. Пак Чимин, бывший наследник сеульского клана, и правда был тем, кто убил родителей самого дорогого на свете ему человека.***
Этим рассветом они много пьют. Частично — как в старые добрые, когда вкушали новый сорт дорогого вина, что Тэхён открывал для себя снова и снова. Испокон веков — чёртов эстет, что тратит баснословные деньги на выставки, театр и алкоголь такого характера, что ты должен вкушать. Тот Тэхён, которого Чимин знал ещё два года назад, был душевнее многих в Совете, но всё-таки образцом вампира-клише. Тот Тэхён никогда в жизни бы не опустился до мест сборищ людей, дешёвого пойла и спонтанного секса. Однако же этот Тэхён, который сидит рядом с ним на неудобном кухонном стуле, глядя на то, как нежно красит розовым грязные стены домов восходящее солнце, поражает его в самое сердце. У него пакетик с коксом в кармане, уголки губ в запёкшейся человеческой крови, на шее — явно свежий засос, который вот-вот исчезнет, будто и не было. Вид безумный, всклокоченный: рубашка расстёгнута, волосы сильно взлохмачены. Он пахнет потом, сексом, кровью и соджу из круглосуточного вперемешку с бурдой, которую яро мешают в человеческих клубах. И глаза, словно стеклянные шарики. То ли из-за количества выпитого, то ли из-за стремления скрыть даже намёк на эмоции. — Что с тобой стало?.. — этот вопрос бывший наследник сеульского клана задаёт наследнику нынешнему где-то часов в шесть утра, чувствуя себя непомерно разбитым. И пьяным. И чертовски поломанным: этой ночью он пережил встречу с главной болью всей своей жизни, впервые за два года с момента их расставания найдя в себе совесть посмотреть ему прямо в глаза. И теперь, вот, незваные гости. С открытием в виде греха, от которого Пак уже никогда не отмоется. — Я бы сказал, что со мной стал только ты, — Тэхён закуривает прямо на кухне, на него даже не глядя, — однако... — и замолкает на выдохе в явной попытке подобрать слова верно. А затем, кивнув себе самому, продолжает: — Ты не ответственен в том, кем я стал. Вернее... — и, посмеявшись негромко, головой качает в досаде. — Я уловил твою мысль, — помогает Чимин. Чёрт возьми, Ким так пьян. — Чёрт, я в дерьмо, — вторя его собственным мыслям, признаётся негромко Тэхён. А затем, плечом поведя, продолжает: — Но ты не виноват в том, что теперь я... такой. Таким я сам себя сделал. — Но... почему? Ты перечеркнул все свои старые принципы, спустя столько лет начал жить той жизнью, которую всегда презирал, — Чимин забирает у него сигарету, но только затем, чтобы самому затянуться. — Не понимаю. — Хотел быть ближе к тебе даже тогда, когда ты был далеко. Даже тогда, когда ты был мёртв, — признаётся младший брат неожиданно, всё ещё не глядя на старшего, но внимательным взглядом изучая неприятный пейзаж за окном. — Мне было, за что на тебя обижаться... — Я поступил, как уёбок, — перебивает Чимин. — Я не сказал в тот день тех самых слов, но... — Ты слишком громко подумал, — хмыкает его визитёр. — И я всё ещё чертовски обижен. После этого они оба молчат какое-то время, в тишине передавая сигарету друг другу. Потом Ким прикуривает сразу вторую. И третью. Стопки соджу стоят заполненными, но про них будто бы забывает каждый из них: Чимин всё ещё продолжает смотреть на Тэхёна, Тэхён продолжает смотреть на рассвет. — У меня есть шанс на прощение? — наконец, шепчет старший сын Дона. — Задай этот вопрос своему бывшему парню, — говорит ему некогда самый близкий нечеловек на планете. — Ему даже задавать будет бессмысленным. — Так и мне, в общем-то, тоже. Вздохнув, Чимин облокачивается на спинку стула, закрывая глаза. Он так устал от этого, правда. От гнетущего чувства вины, от которого он никогда не отмоется; от постоянного желания прийти на встречу с Охотниками с целью покаяться в своих прегрешениях; от безграничного чувства ответственности, которое всё ещё несёт на плечах. И будет нести, пока не прольёт свет на одну конкретную истину: что всё-таки послужило причиной тому, что он год назад смог выйти из склепа, где должен был провести остаток всей вечности? — Как ты узнал, что это был я? Не самый важный вопрос. Но от этого не терзающий меньше. — Переспал с Чон Чонгуком, — скосив глаза, отвечает Тэхён, ухмыляясь на то, как его старший брат вздрагивает при упоминании этого имени. — Когда-то вы были знакомы, ведь так? Пока ты не стёр ему память. Дерьмово. — Я был ошарашен тем, что я натворил, — настала пора теперь и Чимина отводить в сторону взгляд. — Я не помню, как выбрался. Не помню, как напал на машину. Просто моргнул в какой-то момент, а его лицо рядом с моим. И тогда я... тогда я всё понял. Не до конца осознал, но... Ему бы заплакать, но не получается. Уже пару лет как. — Я не искал его, — вдруг признаётся Тэхён. — Это получилось случайно. — С недавних пор я верю в судьбу. — Если она и впрямь существует, то я буду рад знать, что ты будешь страдать до скончания вечности. — Я буду. Клянусь. — Вот и отлично. Я рад, — но голос наследника сеульского клана звучит совершенно не весело. — И чего хочет Чонгук? — Найти убийцу родителей. И покарать его. Попросил меня ему подсобить в этом деле. — А ты? — подняв лицо, шепчет Чимин. — Согласился помочь, — говорят ему честное. — Но на своих условиях, знаешь ли. — Это каких же? — Он отдал мне себя, — отвечает Тэхён, поднимаясь и глядя на него сверху вниз. — Я надеюсь, ты понимаешь, что это значит. Конечно, Чимин понимает. И именно по этой причине в это мгновение в нём всё обрывается — он даже трезвеет. Ровно настолько, что, подскочив, хватает за руку младшего брата с молебным: — Тэтэ, я умоляю тебя!.. И Ким с брезгливостью отнимает ладонь — будто его пальцев коснулся грязный бездомный. — Отказано, — произносит спокойно. — Тэхён, он последний живой член семьи Юнги-я! — Я и не собираюсь его убивать. Он неплохо сосёт, — и Тэхён дарит ему кривую усмешку. — И на вкус довольно приятный. Я бы даже сказал, что слишком приятный. Настолько, что я действительно его убивать не планирую, — последнее он произносит с ноткой задумчивости, но от мысли отмахивается даже физически. А у Чимина есть... подозрение. Что дребезжит то ли истерикой, то ли лёгкой надеждой. Но оно такое прозрачное, ничем пока не прикреплённое, что даже озвучивать его смысла нет — по крайней мере, пока. — Это всё, что ты хотел мне сказать? — произносит вместо прощания. А Тэхён, плечами пожав, говорит короткое: — Да. Я натаскаю парнишку. И, уж поверь, он задаст тебе жару. — Я буду ждать, — искренне произносит Пак, покачав головой. И уже через пару мгновений остаётся в квартире совершенно один.