bring me the horizon — in the dark
— Если ты сейчас думаешь, что я здесь для того, чтобы спасти тебе задницу, то ты ошибаешься. Это то, что сообщает Хосок, прижимаясь к кирпичной стене и осторожно выглядывая из-за угла: враг может быть сейчас, где угодно, и по этой причине ему пришлось наложить заклинание невидимости на них обоих — Тэхён в такой ситуации не может скрыть ни клыков, ни красных глаз. Вампирское чутьё прямо сейчас обострено до предела: Хосоку так безопаснее — не каждый может похвастаться, что боевым навигатором у него выступает наследник сеульского клана. — Конечно, ты здесь не для этого, — кивает Тэхён понимающе и с лёгкой насмешкой, — в конце концов, под прицелом твой лучший друг и его человеческий бойфренд. — У меня нет лучших друзей, — говорит чародей, чертя на ладони первую руну: магический след жёлтого цвета чернеет на коже, будто тату, и останется здесь ещё какое-то время, пока его не истощит течение времени... или удары противника, — и ты это знаешь. — Что это за руна? — интересуется Ким, переводя тему немедленно. — Турисаз, — спокойно отвечает Хосок. — Без комбинации из других рун она безопасна: всего лишь защищает меня. — А мне её нарисовать ты не хочешь?! — Нет, не хочу, — потому что она отнимает достаточно сил, которые магу ещё могут понадобиться, — у тебя есть глаза, скорость и уши. — Засранец, — фыркает Ким, а затем застывает, явно прислушиваясь. И когда вновь открывает свой рот, то звучит уже куда тише: — С момента удара прошло три часа. Они ещё живы, я чувствую Чимина со смертным на крыше, но и он сейчас вернулся сюда. Я чувствую чёрную ауру — она очень злая и преисполнена мстительности. Это точно волшебник, у вас ауры немного другие. — Ну и кому вы двое успели насрать? — устало тянет Хосок. На что Тэхён пожимает плечами и произносит: — За всю свою жизнь — дохрена кому. Но эта аура мне незнакома... вернее, я её знаю, но кому она принадлежит, точно сказать не смогу никогда, — покачав головой, он разводит руками. — Он за соседним домом, скорее всего, пытается сейчас распознать, есть ли тут подкрепление и находятся ли Чимин с Юнги ещё в доме. Не понимаю, почему они не ушли. — Дело вот в этом, — и, подняв руку вверх, Хосок призывает Тэхёна поднять голову и посмотреть, куда маг указывает. А указывает он на хитросплетение сейчас проявившихся от магической близости рун. Все верхние этажи жилого дома ими словно опутаны и горят тем же магическим следом красного цвета — с этими символами Ким уже сталкивался, однако едва ли сможет понять, что они означают. — Чимин не смог бы спуститься в подвал, потому что тогда бы они стали лёгкой мишенью, и наш враг это понял, — поясняет Хосок, — как в клетке. Ты понимаешь. Поэтому он предусмотрел, что они поднимутся прямо на крышу, и, видать, сильно заранее начертил эти руны. Однако стоит потревожить связку из перевёрнутых Райдо и Кано, как они активируются и потревожат другие. — А можно для тех, кто руны никогда не учил и к магии имеет отношение косвенное?! — Райдо в перевёрнутом виде — невозможность изменить ситуацию. Кано — разрыв, — мрачно изрекает Хосок. — В связке они могут легко заменить гексоген. Дом взлетит на воздух немедленно, жертв среди смертных будет немерено, и это без учёта того, что соседние дома тоже сложатся, как карточный домик. — Одним словом: мой старший брат вместе со своим парнем сейчас находятся на крыше заминированного жилого дома, — мрачно изрекает Тэхён. — А мы стоим возле него и имеем все шансы взлететь вместе с ними, если Чимин попытается оттуда дёрнуться. — Верно, — кивает Хосок без веселья. — Ну, тогда я домой? — разводит руками кровавый принц, однако под тяжёлым взглядом сеульского мага вздыхает и, закатив покрасневшую радужку к хмурому небу, бормочет: — ...даже пошутить не дают. — Сейчас не время для шуток! — А тебе-то какая разница? — хмыкнув, задаёт вампир новый верный вопрос. — Ты маг, тебя вампирские распри никак не касаются. Однако ты здесь и пытаешься приложить все усилия, чтобы Юнги и Чимин смогли выжить. — Ну, тогда я домой? — возвращает шутку Хосок. А затем, головой покачав, поясняет: — Тут уже не только вампирские распри, Тэхён. В дело основательно вмешался один из наших, и прямо сейчас он пытается хозяйничать на моей территории. Если со смертными что-то случится, это будет прямой вызов мне — потому что я в этом городе главный колдун, и только на мне будет ответственность за этот теракт. Плевать, что он целился в очередного вампира — это уже действительно ваши разборки. Но вместе с вампиром сейчас находится смертный, которого этот мудак тоже сделал мишенью. А защищать смертных Сеула — моя прямая обязанность, и дело даже не в том, что я ваш должник. У меня вообще есть подозрение, что в первую очередь мишень здесь не Чимин, а это уже прямая угроза. И замечает: Тэхён делает жест, что призывает к молчанию — прижимает указательный палец к губам, после чего заметно прислушивается, а затем — кивает в сторону другой стороны дома, одними губами шепнув: — Тише. Молчи. Он приближается. Приближается — но не ударит, а будет ждать: пазл в голове одного умного мага начинает постепенно выстраиваться, однако он всё ещё до конца не уверен, что прав на все сотню процентов, так что сохраняет молчание. Они почти что бесшумно и без малого вливаясь в кирпич отходят назад, к задней стороне дома Юнги и Чонгука, где Хосок продолжает говорить, сильно голос понизив: — Нам нужен чёрный ход в дом. — Ты хочешь войти?! Ебанулся? — округляет глаза наследник сеульского клана. — Может быть. Но пока он не знает, что мы с тобой здесь, мы в выигрыше, — сообщает Хосок, подходя к невзрачной двери и наблюдая на ней большой амбарный замок, на котором рисует руну Айваз, и тот, тихо щёлкнув, раскалывается, пропуская их внутрь. — Почему ты просто-напросто не отмотаешь время назад? — этот вопрос Тэхён задаёт, когда они оказываются уже непосредственно в доме, а Хосок, ничего не боясь, но пригибаясь у окон, вызывает лифт, чтобы подняться на нужный этаж. — Потому что не знаю, с какой стороны он пришёл, — отвечает Чон тихо, — и где его потом придётся ловить. А отматывать до бесконечного я не смогу, сам знаешь, как это энергозатратно. Моя задача — убедиться в том, кто он. — А у тебя есть подозрения? — Странно, что их нет у тебя, — отвечает Хосок, заходя в лифтовую кабину и нажимая на последний этаж. — Ты тоже там был. Если дело не зарыто ещё глубже, чем нам сейчас кажется, то у нас есть лишь один кандидат на подобную месть. Наследник сеульского клана неглуп — глаза его округляются. И в ту же секунду слышна вибрация в кармане его чёрных джинсов: достав телефон, вампир хмурится. Как хмурится и сам Хосок, потому что звонит не Чонгук, а Сокджин. Они что-то нарыли. — Я тебя слушаю, — поставив на громкую связь, произносит Тэхён напряжённо. — Мы нашли тело Чиун. Вот это, блять, поворот: Хосок и Тэхён переглядываются между собой не в удивлении, а вполне себе в ахуе, растеряв разом слова, и Сокджин, очевидно, восприняв молчание верно, решает продолжить: — Три серебряных пули в области сердца, так что её убил не вампир: почерк Охотников. Мы бы её вообще не нашли, если б Чонгук не попросился поехать на место, где последний раз видели троих сбежавших преступников. Защитная магия на мёртвое тело не действует — её бы сожгло с первыми же прямыми лучами. Повезло, что сегодня тут пасмурно. — Каких, нахер, преступников?! — шипит Тэхён зло. — Куда он, блять, попросился?! — Мы в безопасности, я потом всё объясню. Всё, что тебе нужно знать, так это то, что Чиун, Охотники и — та-дам! — Пак Чихён, скорее всего, были в сговоре. Зачем, почему — вопрос пока что открытый, но у меня есть подозрение, что составляющих всё же четыре. Маг, который сейчас вышел из тени, думаю, тоже с ними замешан. — Это ж насколько нужно быть мудаком, чтобы при жизни пытаться всем срать, но не дотужиться и продолжать срать после смерти? — со вздохом и безгранично устало роняет Тэхён, ни к кому толком не обращаясь. — А я говорил Дону, что он нам нахер не нужен, но Чимин в своё время так загорелся идеей заиметь второго младшего братика! Да если б он не просил, никто бы его не зачал! И зло плюёт на пол. — Как вы вообще связали Чихёна со всеми событиями? — задаёт Хосок верный вопрос. — Он давно мёртв! — Я объясню, — раздаётся по ту линию немного глухое, а потом Чонгук начинает звучать ясно и чётко, очевидно, взяв телефон у Сокджина: — Два года назад трое преступников сбежали из одной из северных тюрем и двинулись в сторону конкретной границы — смертные так и подумали, что те скрылись в другой стране, да и всё. Но мы опросили всех стражников склепа: их имена и фамилии совпадают с именами тех смертников, которые не так давно выбрались. Верней, были выпущены. Но это не всё: Чиун, официально и для прикрытия работая в полицейском участке, о чём Намджун знал, напрямую «расследовала» дело пропавших преступников, но делала это не в одиночку, а с «филантропом и бизнесменом» Чхве Донхё-старшим. И, казалось бы, это лишь совпадение, да? Исключая тот факт, что вампирша работала вместе с главой корейских Охотников. — Я понял, к чему ты ведёшь, — негромко произносит Тэхён, однако Чонгук всё же заканчивает: — В ту ночь меня привёл к тебе Чхве Донхё-младший, не сообщив, кто я такой, хотя он это знал — в конце концов, он мой одногруппник. Может быть, он не ожидал, что мы с тобой начнём разговаривать, ведь я никому постороннему никогда не рассказывал, что я видел в ночь, когда погибли наши родители. Но мы заговорили. А теперь вопрос: почему именно я? Он мог привести кого угодно, Тэ, но выбрал меня. Младшего брата Юнги, который выжил в аварии, когда было совершено нападение. Чимина выпустили на конкретных людей, не вампиров — тот самый маг. Совокупность всех этих факторов указывает со стопроцентной уверенностью: Чихён перед смертью был связан и с кланом Охотников, и непосредственно с магом. Маг остаётся единственным, чью личность я разгадать пока не могу. — Зато я разгадал, — спокойно произносит Хосок, выходя из лифта вслед за Тэхёном, — потому что в этом городе есть лишь один чародей, который может точить зуб на сыновей местного Дона так сильно, чтоб перейти к действиям подобного рода и забив на правила Ковена. — Не говори, что... — начинает было Тэхён, однако маг пожимает плечами: — Чо Чувон. Предыдущий сеульский маг. Я не был уверен, потому что в нашей среде есть много очень похожих друг на друга почерков, однако сейчас пазл сложился. Чихён стопроцентно был в сговоре с ним, с Охотниками и с покойной Чиун — её громкая фраза о том, что у неё что-то есть на вашего Дона, тому доказательство. Конечно, у неё, блять, что-то есть: нихуя себе армия, которая может снести половину этого города. Но они этого делать не будут. По крайней мере, пока. — Почему ты так в этом уверен? — раздаётся в трубке голос Намджуна. — Да потому что все действия, которые они предпринимали до этого, были проявлением классической нормы нашего Ковена и направлены только на то, чтобы сделать больно Чимину. Чимину, который убил своего младшего брата — значит, это всё-таки месть за гибель Чихёна. Око за око. Младший брат — за погибшего друга, и бойфренд... — усмехнувшись невесело, Хосок только и может, что головой покачать: — ...за бойфренда. Однако причём здесь Охотники, я пока всё же понять не могу. — Думаю, это мы скоро узнаем, — раздаётся весьма напряжённое, и, повернувшись, Хосок видит Юнги, а рядом — Чимина. С красными, как кровь глазами, и перекошенным от ярости красивым лицом. — Как скоро? — флегматично интересуется младший из оставшихся сыновей Дона Пак у своего старшего брата. — Сейчас, — отзывается бывший наследник сеульского клана. И Чимин улыбается без ноток веселья, однако же с хищным безумием. А Тэхён, в свою очередь, зеркалит эти эмоции.***
Дом внешне никак не похож на особняк, в котором проживает старшая семья корейских Охотников, просторный и светлый, с большим количеством зелени на большом участке, и даже ограждён белым заборчиком, как в лучших традициях кинематографа. С другой стороны: а на что он рассчитывал? Увидеть огромный вычурный замок, обитый цепями в ближайшей сеульской окраине? Пожалуй, как раз-таки это было бы странным и как минимум привлекало внимание. Нажать на звонок он не успевает: калитка распахивается — такого внезапного гостя сегодня здесь ждали. А за ней — взволнованная мерзкая рожа Чхве Донхё-младшего, испещрённая страхом и ненавистью. Привычное, знакомое чувство — элита вампиров всегда вызывает такие эмоции у простых смертных плебеев, которые о себе мнят слишком многое. — Пак Чихён, — звучит напряжённое. — Зачем ты пожаловал? — И это вместо приветствия? — веселясь, уточняет сегодняшний гость особняка семьи Чхве. — В современных реалиях, вроде как, я считаюсь главным засранцем, однако даже я воспитан, как подобает. — Приношу извинения, — кисло отвечает мальчишка, а после, вскинув подбородок в приступе гордости, резко чеканит: — Здравствуйте, третий сын Дона Пак. — Я второй сын Дона, щенок, — удивительно то, что никто в этом доме не позаботился о том, чтобы хоть просто узнать, как следует обращаться к такому драгоценному гостю. Или так часто вампиры ходят в гости к Охотникам? — Приношу извинения, но всё-таки третий, — не моргнув даже глазом, отвечает этот заносчивый смертный. — Ким Тэхён всё ещё остаётся членом вашего Дома, нравится это вам или нет, и мы считаем его одним из вас. Но мой отец ждёт. Пройдите, пожалуйста. В отличие от тех, кто его принимает, Чихён подготовился к встрече: Чхве-ним известен корейскому обществу двумя ярлыками — филантроп, бизнесмен. Чихёну и всему вампирскому социуму он известен как Старший — глава ведущего дома Охотников, а потому человек крайне влиятельный. И тайны хранить тоже умеющий: едва ли этот визит просочится наружу, потому что чем бы он ни закончился, огласка не будет хоть несколько выгодной любой стороне. Попав в просторную гостиную с большим количеством мебели, Чихён не теряется — природный дар в виде слуха помогает распознать местонахождение Чхве практически сразу. Да и тот себя не скрывает: выходит в холл дома с таким расслабленным видом, что становится ясно — стоит вампиру лишь обозначить плохие намерения, как его застрелят на месте. Чихён здесь только с благими — как раз потому, что ему хочется выжить. — Пак Чихён, чем могу быть обязан? — интересуется крупный мужчина в светлом костюме. — Ты искал встречи со мной, так говори. У тебя десять минут. — Какие жёсткие рамки у вас, Чхве Донхё-ним, — хмыкает тот, а затем, плечами пожав, без приглашения и не разуваясь садится на один из светлых диванов. — Никакой светской беседы? — С вампирами светских бесед не веду, — отрезает Охотник, садясь на другой — тот, что напротив. — Особенно с теми, кто известен своими бесчинствами в прошлом. — То ведь и осталось в прошлом, — не раскаиваясь ни единого раза, широко улыбается гость. — Я знаю, что ты вырезал мой народ, и это не то пятно, которое может исчезнуть со временем. — Если вы не заметили, я уже много лет не трогал никого из Охотников. — Зачем ты пожаловал на мой порог, Пак? — Хочу сделать вам предложение, от которого вы отказаться не сможете, — и Чихён широко улыбается. Отец и сын замирают, а затем переглядываются. И вид у Донхё-старшего становится почти что насмешливым: — Ты так уверен, что заинтересуешь меня? Что же такое ты мне приготовил? — Я знаю прекрасно, как вы заинтересованы в том, чтобы избавить Сеул от вампиров, потому что мой отец слишком силён для того, чтобы вы шли на него открытой войной, — сообщает Чихён, становясь очень взрослым. — А вы знаете прекрасно, как я заинтересован в титуле Дона. Давайте поможем друг другу? У меня есть свой чародей, который тоже точит зуб на членов моей семьи, а ещё — предложение, которое обеспечит безопасность всем вашим потомкам и устранит войны. Мне корона, вам — смерть неугодных, а нам — гарантия мира? Нового мира, в котором Охотники вместе с вампирами без вражды идут рука об руку? — Он пришёл сюда для того, чтобы нашими пулями испещрить отца и своих родных братьев, — не скрывая своего удивления, шепчет тот Донхё, что младший. — Сумасшедший. Предатель. — Я хочу с честью взять то, что моему старшему брату не нужно, а он слишком жадный — не хочет делиться. И у меня есть тот, кто сможет помочь нарушить соглашение между нами и вами, без лишних смертей. Когда вы хорошо подготовитесь, дайте знак моей женщине — мой маг выпустит смертников, которых мы предварительно доведём до ума... или лишим его напрочь, так будет корректнее, — и Чихён улыбается. — Это будет весомым поводом, чтобы начать геноцид, ведь вампиры не справились с защитой собственных склепов. — В чём выгода мага? — спокойно уточняет Чхве Донхё-старший. — Когда-то давно мой старший брат и тот выродок, которого он смеет звать нашим средним, подобрали на улице Временщика, а потом посадили его на тот стул, который принадлежал моему доброму другу, — сознаётся Чихён. — Он просто хочет вернуть то, что отняли. А я согласился ему в этом помочь. Нас ждёт прекрасное доброе будущее со стальными гарантиями, вы не находите? Нужно просто снести пару десятков голов, а кто, как не вы, способны на это лучше всего! Согласны со мной? ...Однако потом амбициозный гнилой мальчишка погибает от рук старшего брата, которого так ненавидел, и гарантий соблюдать больше не стало надобности. И когда Чхве Донхё уже собирался начать ту войну, перспектива которой показалась ему столь заманчивой — ведь он так долго готовился, — в дверь постучали. — В нашем Ковене допускается и поощряется особая месть убийцам родных, — это то, что говорит Чо Чувон вместо приветствия, оставляя вампиршу, которую в клане Охотников тоже узнали отлично, у себя за спиной: та выглядит весьма отвратительно, но немудрено — фактически она овдовела. — И мы пришли просить вас отсрочить эту войну для того, чтобы совершить правосудие. — И в чём заключается концепт твоей мести? — пошёл на диалог Чхве Донхё. — Око за око. Младший брат — за погибшего друга. Любимый — за другого любимого, — спокойно произносит волшебник. — Позвольте нам заставить Пак Чимина страдать так же сильно, как мы страдаем по погибшему другу. — Хорошо, но мне нужны будут гарантии, — кивает Охотник. — Если ваша месть вскроется, я начну жатву немедленно. И начну её... — мазнув глазами по обманчиво хрупкой фигуре Чиун, он заканчивает: — ...прямо с тебя, Кан Чиун. В конце концов, ты же тоже вампирша, ведь так? — Я согласна на эти условия, — кивает та мрачно. И новые пункты их заговора вступают в силу в ту же секунду.