Помолвленные.

Утро выдалось особо морозным. За последнее десятилетие бушевала самая кошмарная зима для всего Архипелага. Даже корабли примёрзли к пристани, которую сейчас старались расчистить для гостей, прибывающих на два месяца раньше положенного. Но именно эта новость заставила расшевелиться жителей. В особенности тех, кто сейчас грелся в доме вождя. — Папа, ты уверен, что они не замёрзнут в дороге? — Эйра потёрла ладошки, тревожно глядя в пламя костра. — Эйра, мы говорим о берсерках, — Стоик стряхнул с себя невидимую пыль. Всё напоминало о первом дне, когда Эйра с Иккингом впервые увидела берсерков пять лет назад. Но почему же они должны были приехать раньше времени? Нет, это совсем не досадовало девочку. Но ежегодные традиции, глубоко почитаемые племенами, не могли просто взять и перенести. Отец отказывался отвечать на вопросы, постоянно уводя тему в другое русло. Иккинг же явно не был доволен внезапным визитом, всеми силами стараясь доказать, что он заболел, а заразить никого из берсерков уж точно не хочет. Отец пошел на уступку, соглашаясь с ним, хотя определённо не поверил. Но то, как упёртый вождь так легко согласился оставить брата дома, не давало покоя. Потому девочка решила всё разузнать от своего… будущего жениха. Мысли о рыжеволосом мальчике смущали больше, как и ожидание прибытия. Постепенное взросление давало больше представления о том, что именно будет в их «совместном проживании», как впервые ей пытался объяснить отец. Дагур тоже рос, становясь свирепее, оправдывая титул берсерков. Детская дурашливость всё ещё шла с ним в ногу. Но что-то менялось, превращая мальчика из юного озорника, маленького проказника в ненормального и психически нестабильного подростка. Эйра часто замечала, что даже взрослые боялись юного наследника. Сама девочка не волновалась за себя, хотя он и пытался украсть её пару раз на остров берсерков, но то ведь детские шалости, верно? Однако с каждым годом всё менялось. Но одно оставалось неизменным — он не мог причинить ей боль. Правда, окружающих это не касалось, из-за чего Эйра постоянно волновалась, так как видеть страдающего брата и своих друзей от руки Дагура было последним, чего она бы хотела. С ней он похож на море в штиль. И если кто-то и боялся во время их встреч, так это Дагур. Одно неловкое движение, один слишком сильный толчок в игре — и он убьёт её. Эйра знала об этом, пользуясь случаем, дабы защекотать мальчика, пытающегося сдержать свою силу. Но под конец именно её щекотали, взрываясь громким смехом. Девочка улыбнулась. Никто, кроме неё, не сумел разглядеть внутреннюю доброту и человечность Дагура. Не осознавая до конца, лишь понимая это внутри, она не могла по-настоящему сердиться на него за выходки и проступки, что порой касались других людей. Иногда и её брата, но грозного вида Эйры хватало, чтобы мальчишка прекращал свои опасные игры. Дочь Стоика имела над ним особую власть. Ночами она размышляла о том, почему все зовут его сумасшедшим, плохим и жестоким. Это неправильно! Нельзя говорить так о ребёнке. Особенно когда над ним самим издевались ребята постарше, когда тот был совсем юным. Дагур поделился этим с девочкой в один из постоянных визитов. Тогда она вскочила и поспешила к их отцам, желая рассказать об обидчиках. Но мальчишка остановил «защитницу», прося никому ничего не говорить. Ведь тот считал это проявлением слабости. Те, кто издевался над ним и звал его недостойным наследником, оказались бы правы, пожаловавшись бы Дагур на них. На все упрёки Эйры он лишь крепко обнял её, не позволяя сдвинуться с места в течение долгого времени, не слушая никаких возражений. Ни дети, ни взрослые. Никто не был так добр к нему, кроме неё. И Дагур, понимая это, стремился к ней, как мотылёк стремится к свету. Вся злоба этого мира разрушала мальчика изнутри, вовлекая в свою тёмную, загнивающую часть. И единственным островком спасения была лишь Эйра. Закутавшись в меха, мальчишка размышлял о том, как она проводит свои дни. Думает ли о нём. Ждёт ли. В свои тринадцать Дагур уже понимал причину того, что тянуло его к девчонке. Смотря на пары, воркующие между собой на родном острове, наследник думал о том, чего ему сейчас так сильно не хватало. Завидовал им, колыхаясь странным гневом, опустошая все эмоции. Представлял будущее рядом с Эйрой, засыпая в обнимку с медведем, что та подарила в их первую встречу. Подтачивал кинжал, сделанный ею же, мучаясь из-за нехватки тепла. Холодный металл передавал мягкость кожи его создательницы, перенося в приятные воспоминания. Становясь сильнее с каждым днём, зверея и укрепляясь как внешне, так и снаружи, мальчик мужал. Юноша рос и становился всё свирепее. Уже в двенадцать он смог убить своего первого дракона, коим посчастливился стать непробиваемый Громмель. В тринадцать смог обезглавить Ужасное Чудовище, оказавшись в лесу в полнейшем одиночестве. И череп этого Чудовища он вёз в подарок будущей невесте, что, как он надеялся, не замёрзла и не заболела из-за немилости богов, пославших ледяные бури на Архипелаг. Парнишка вертелся в кровати не в силах уснуть, укутывался отчего-то колючим мехом и досадливо ворчал. По его меркам прошло так много времени с их последней встречи, хотя на деле всего десять месяцев. Как сильно она изменилась? Выросла или осталась такой же мелочью — малышкой, как он её прозвал, которую он без проблем мог поднять одним мизинцем? Улыбка болезненно растянула губы, когда картинки в голове зашелестели вместе с детским смехом. Игристым и пьянящим сильнее медовухи. В прошлый раз Дагур умыкнул бутылку из Большого Зала, утащив с собой и Эйру. Несмотря на все протесты своей подружки, парнишка опустошил всю бутылку, мгновенно охмелев. Помнил он, на удивление, всё. Даже то, как девочка старалась выгородить его, прося не беспокоить «уставшего от путешествия» Дагура. Дулась она ещё долго, так как знала, чем обернётся выходка. И скрутившиеся на следующий день кишки парнишки только подтверждали её правоту. Пришлось ему заглаживать вину, плетя вместе с Эйрой венки, которые у него совсем не получались, а иногда и позволяя поиграться с собственными рыжими волосами, которые он обычно держал в тугой косе, почти и не расплетая. Огненные пряди переливались золотом в лучах солнца, пока малышка мягко перебирала локоны. Но и Дагур не отставал, постоянно ероша её медные волосы, стараясь навести гнездо. Так он оправдывал своё нескончаемое желание прикоснуться к её мягким прядями, а иногда и к лицу. Гон оповестил о прибытии. Ночь только заявила о своих правах, когда корабли берсерков встали у пристани. Народу у берега было мало, но зелёные глаза быстро уловили сонную Эйру, недавно проснувшуюся. Он знал это состояние, ведь когда с первыми лучами солнца бегал будить девочку, та всеми силами старалась остаться в кровати, пока ему в конце концов не приходилось поднимать её вместе с одеялом. Такая же сонная, завёрнутая в самый пушистый мех медведя, шкуру которого он добыл вместе с отцом на охоте и подарил в прошлом году как одеяло. Так она казалась ещё меньше, заставляя Дагура хихикать. Хоть Эйра и подросла, но и Берсерк не отставал. Скорее наоборот, так как возвышался почти на восемь дюймов, с каждым годом сильнее уходя в отрыв. И с каждым годом она казалась всё меньше, оправдывая и закрепляя прозвище «малышки». Наконец, соня заметила возмужавшего парнишку, помахав ему рукой в прелестных расписных нарукавничках. Тот, едва дождавшись опустившегося трапа, быстрыми шагами, насколько они могли быть быстрыми на заледенелых досках, бросился к Эйре, зажимая в своих объятиях. Она пискнула, обнимая в ответ и прижимаясь к тёплому телу. — Пропустим основную часть, заходите скорее в Зал, — Стоик кивнул мужчинам, проводя гостей в помещение, как вдруг Дагур замер и побежал обратно на корабль, копошась в мешках, пока не достал один из них. Закидывая на плечо Эйру, в то время как на другом покоился мешок, он спешно, но стараясь быть до предела аккуратным, дошёл до главного Зала, унося девчонку поближе к огню. Та уже успела замёрзнуть, потому и стучала зубами где-то над его ухом. — Если откусишь мне ухо, то я откушу твоё, — мальчик усадил её рядом с костром, заворачивая в меха. — Неужели настолько холодно? — он усмехнулся еë покрасневшему лицу. Ему-то холод был нипочём, точнее, так пытался преподнести Дагур, а сам старался не дрожать от стужи. Девочка кивнула, спрятав покрасневшее лицо в медвежье покрывало. Мальчику безгранично льстило, что символы Берсерков, но самое главное — его подарки, окружали Эйру. Цепочка, покрывало, много одежды и остальных подношений для малышки. — Ха, а мне вовсе и не холодно! В моей крови молнии и огонь, — величаво произнёс мальчик, садясь рядом. Он тоже замёрз, но старался не показывать этого, дабы и Эйра забыла о холоде. — Поэтому ты такой тёплый, — она подползла, приподнимая покрывало на мальчика, утыкаясь головой в его грудину и неуклюже обнимая. Её неловкие попытки обняться и одновременно оставаться укрытой, пока она елозит, вызвали у мальчика головокружение и алую нагревающуюся кожу, когда девочка всё же подняла к нему голову и положила одну руку на мальчишескую щеку, и Дагур перестал дышать. — И правда, как огонь. Вдох и чрезмерно медленный выдох. Касание так легко успокаивало заблудшую душу, из-за чего ощущалось неправдоподобным сном. — Дагур, скажи мне… Почему вы так рано прибыли? — Эйра вернула его расплывшийся разум обратно в Мидгард, выжидающе хлопая глазками. Мальчик перевёл глаза на компанию взрослых, что тревожно шушукались посреди Зала. Он нахмурился, укрывая Эйру с головой и опуская свой голос до шёпота. — В нашу деревню пришла болезнь. Половина не протянет и недели, если не найти лекарство. Мой отец просит поддержки и совета от вашей Готи, — с мрачным вздохом ответил Дагур. — В ваших краях растут травы, что могут помочь. Ореховые глаза малышки наполнились слезами, некоторые из них уже успели пробежаться по щекам, поставив сына вождя в ступор. — Я не хотел тебя расстраивать!.. Не плачь, пожалуйста, — мальчишеские попытки успокоить переходили от неуклюжих подёргиваний за плечи до нежных, насколько он мог быть нежным, объятий. Его туника в районе плеча стала влажной и холодной, прилипшей к коже. — А ты… ты ведь не болеешь? — Эйра сморгнула слёзы, по-детски надув нижнюю губу. — Ещё спрашиваешь! Никакая зараза ко мне не прицепится, — горделиво и в то же время успокаивающе усмехнулся подросток. — Я не хочу, чтобы ты зачах от болезни, — девочка тихо объяснила причину слезинок, хватаясь ручками за ремни, поддерживающие латы Дагура. — Это не так страшно… Не проклятие Одина. Отец сказал, что нужен стебель цветка из ваших лесов, — вспомнил рыжеволосый. — Как выглядят этот цветок? — Он… — Дагур зажмурился, усердно вспоминая подслушанные разговоры отца и его советников, — красный. С жёлтым центром. Стоит прямо, как копье в земле: без единого листочка. Размером тебе по плечо, — довольный собой, мальчик выдохнул. — Я видела такие цветы! Знаю, где они! Дагур, — она случайно коснулась губами его лба, когда выпрыгнула из объятий, отключив все его мозговые функции на несколько секунд. — Мы должны… Девочку прервал ворвавшийся в зал мужчина, что вёз человека с ведром на голове в тачке. Он мучался, постоянно изгибаясь и стараясь снять ведро. — Вьюга на подходе! Дней пять будет мести! — закончил он, выбегая за остальными жителями. Эйра перевела взгляд на бледного Освальда и своего отца, которые молча и угрюмо смотрели вслед. В такую метель никто не сможет найти травы… Смогут ли дождаться берсерки? Малышка дёрнулась тёплых объятиях, вдруг вскочив со своего места. — Дагур, если я скажу родителям, что знаю место, то они точно нас не отпустят. Да и не выпустят никого. Нужно собрать их самим. Мальчик перевёл глаза с открытых дверей на девочку, вдруг нахмурившись. — И почему ты думаешь, что я отпущу? Секунды остановились. Дагур казался похожим на животное, что вот-вот бросится на упавшую наземь птичку. Но жертва боится пошевелиться и начать это кровопролитие. Даже шум Зала стих, погружая пару в густое промедление. Пустота и тишина. Резкий хлопок двери вдруг сломал паузу, оторвав ноги с места. Эйра бросилась бежать, но Дагур следовал по пятам. Он был больше и быстрее, поэтому девочке пришлось придумывать план на ходу. Случайный викинг, около которого проскочила девочка, был сбит Дагуром, что сам же и повалился на пол. Мальчик лишь успел увидеть прядь медных волос, блеснувших за дверью. Она убежала. И он понятия не имел куда. Но должен был следовать, пока следы не замело снегом. Такому хрупкому созданию не место среди метели. Мальчишка выбежал из Зала, через секунду остановившись. Если потеряется и он, то Эйру точно никто не найдет. Собрав все силы, он закричал в сторону открытой двери, раня горло морозным воздухом. — Эйра ушла в метель! — крик разнёсся между домами, достигнув Большого Зала и обеспокоенного Стоика. Дагур же сорвался с места, пытаясь бежать по исчезающим следам Эйры. Маршрут казался знакомым, но мальчик никогда не был на Олухе зимой. Снег и лёд изменили остров почти до неузнаваемости, но эту дорогу он помнил хорошо. Их маленькое убежище, которое Дагур помогал выстраивать с самого начала. Место, где они пряталась от всего мира каждый год. В памяти мелькнули странные и незнакомые цветы, но он никогда не интересовался ими, как Эйра. Малышка постоянно рассказывала ему о травах и лечебных растениях, пока парнишка пытался запомнить множество названий. Дагур был отличным слушателем, всегда интересуясь её историями, ведь и сам был не прочь поделиться Ледяная ветка ударила по лицу, а Дагур громко ойкнул, так как забылся в воспоминаниях, когда дарил ей редкие растения и даже пойманных животных с родного острова. Жгучий холод пробирал до костей, а лёгкие ломило от безудержного дыхания и бега. Ещё немного. Соседний поворот — и он нашёл её. Маленькая негодница, копающая своими собственными руками сугробы. Негодование испарилось. Страх за девочку вырос так сильно, что Дагур почти свалился в снежный холмик. Наконец, она заметила его и расширила глаза, удивившись столь быстрой поимке. — Уже пять есть. Ещё столько же и… — Нет! — криком обрубил мальчик, хватая Эйру за руку. — Ты можешь замёрзнуть до смерти! — А вы можете умереть! Помоги мне. И мы уйдем, — надрывно взмолилась Эйра, дрожащими руками держа цветы. Дагур почти зарычал, закрыв глаза. Думать нужно было быстро, а потому он ринулся в снег, срывая остальные цветы. Не прошло и пяти минут, как их собралась уже целая дюжина. Но за эти пять минут вьюга усилилась и замела дорогу. Дети укрылись в своём крохотном убежище, вжавшись друг в друга. Мальчик старался полностью обволочь девочку, спасая ту от холода. Мысленно он благодарил себя за решение утеплить убежище шкурами животных в том году. Оторвав кусок туники, рыжеволосый поджёг его трением об отрытые кремниевые камешки, бросая в кучу веток с костра прошлых лет. Маленький огонек зажёгся, на что у мальчика на уме была победоносная фраза, но стучащие зубы не позволили восторжествовать. — Мне жаль… Ты не должен был идти за мной, — девочка поднесла руки к костру и уставилась на цветы. — Мой долг — быть рядом с тобой, — с тенью обиды ответил Дагур, положив голову на дрожащее девчачье плечо. Ветер усилился, костёр вдруг потух, оставив детей в морозной мгле. Парнишка цепко выругался, игнорируя небольшой выдох от девочки. — Сиди тут, малышня. Я сейчас приду, всё равно нужна древесина, — с этими словами Дагур вышел в метель, направившись к опавшему дереву. Он вынул подарок Эйры — крохотный кинжал — единственное его оружие сейчас, ведь мальчик не успел схватить что побольше, когда гнался за девчонкой. Решив отковырять пару веток и немного коры, Дагур резкими то ли от холода, то ли от спешки движениями начал бить лезвием по дереву. Эйра же вжалась в угол шалашика: пол был выстлан деревом, а сверху — тёплым слоем овечьей шерсти, не считая небольшую выемку для костра. Послышался шорох, а затем вход закрыла громадная тень. То был не Дагур, даже не человек. Девочка увидела драконьи клыки и услышала свирепые хрипы. Морда Змеевика опустилась, заглядывая в шалаш, где рептилия увидела ребёнка. Эйра съёжилась от холода и страха, не в силах кричать или плакать, просто смотря на клыкастую пасть существа. Дракон замер на мгновение, оглядев трясущуюся девочку, пасть раскрылась и оттуда рассыпалось сверкающее пламя, вдруг плеснувшееся в сторону потухших веток. Костёр разжëгся с новой силой, а дракон посмотрел на девочку, издав тихий рёв, больше походивший на мурлыканье. Девочка моргнула пару раз, когда Змеевик уже начал отходить от убежища, а вдали послышался хруст снега и ворчание Дагура. Её маленькое сердечко билось так сильно, что она решила — произошедшее было всего лишь сном. Наконец, показалось и его красное лицо с огромной кучей веток и коры. Мальчишка удивился, горделиво глядя на Эйру. — Я знал, что ты и не такое умеешь! — он хихикнул, закрывая вход корой и подбрасывая больше веток в костёр. Стало куда теплее, но Эйра всё ещё вжималась в угол, стараясь пережить и переварить произошедшее. Дракон не убил её, не съел, а зажёг костёр и ушёл... Спустя время малышка отомлела и заметила, как пальцы Дагура и его лицо распухли, а он начал дрожать. Она быстро юркнула к нему, разминая заледенелые пальцы, пока сам парнишка любовался подвеской на её шее. Фиолетовый сапфир. Прошли часы, нежные лучи солнца пробивались сквозь щели коры, ответственной за спасение Дагура и Эйры от злого ветра. Девочка крепко спала и сопела, пока костёр медленно догорал остатки веток. Но парнишка не спал, следя за огнём. С первым лучами Дагура начало клонить в сон, ведь на корабле он так и не смог выспаться, а сегодняшнюю ночь провёл за сохранением тепла и защитой их маленького убежища. Вьюга немного стихла, то был шанс. Сорвав мех с пола, он мысленно отметил, что в следующий раз закроет овечьей шерстью каждый уголок, даже дверь. Принесёт сюда больше одеял, подушек и… Его глаза вдруг округлились, сердце упало. Прямо сейчас он провёл целую ночь с будущей избранницей на руках. Осознание пришло, лишь когда можно было с уверенностью сказать, что они оба в тепле и относительной безопасности. Дагур покрылся румянцем; в шалашике стало душно, за что винил он, конечно же, костёр, пытаясь игнорировать тихое сопение под подбородком. Мальчишке захотелось безумно рассмеяться, подхватить её на руках, покружить, но он оставил это на следующий раз, решив дать малышке отдохнуть. Закутав её вместе с цветами в содранные меха, Дагур экспериментально высунул голову, когда открыл завесу из коры, и подхватил всё ещё спящую девчонку на руки. Он шёл быстро, стараясь успеть дойти до деревни, пока метель вновь не разбушевалась, но и очень осторожно, дабы не встретиться носом с ледяным покровом, утащив за собой и Эйру. Она же уютно лежала в тёплых шкурах, откуда торчал только её нос и несколько дюймов лица. Заметив деревянные столбы, юноша ускорил шаг, бережно неся свой драгоценный груз. Викинги окружили их спустя пару минут, но Дагур не отдавал кокон с девочкой, занося её в Большой Зал под звуки встревоженных людей. Ребятишек искали вокруг деревни, однако Освальд старался успокоить старого друга: парнишка в состоянии выжить во льдах и скалах даже без ножа и одежды. Открывающаяся дверь Большого Зала подтвердила его слова, заставив викингов и берсерков вскрикнуть от облегчения. Вот он, дрожащий Дагур с распустившимися огненными волосами, держащий меховой комок, отдаленно напоминавший человека. Лицо Стоика расплылось в облегчении, мелкие слёзы застыли в глазах, когда вождь дрожащими руками раскутывал меховой комок, наблюдая за спящим лицом дочери. Казалось, что она и не исчезала никуда в сильную метель, а просто уснула сейчас на его руках. — Это же Красный Олеандр, — крикнул один из берсерков, заметивший букет целебных цветов, нужных для снадобья. Дальше Дагур совсем не помнил произошедшего, но очнулся на моменте, когда девочка проснулась от громких криков радости как берсерков, ликовавших о чудотворном цветке, так и племени хулиганов, торжествующих о возвращении дочери вождя. Сам же парнишка моргал и наблюдал за ними без особого энтузиазма, как всегда чуть распахнув губы и прикрыв веками глаза. Некий транс опустился на его грудь и плечи, когда он заметил трепетание ресниц Эйры. Стоик что-то после долго объяснял, старался злиться, но общее чувство облегчения переполнило отца, смягчило. Вождь положил руку на плечо Дагура, глядя на его безучастное лицо знакомыми грозовыми глазами. — Я благодарен тебе, Дагур. Ты спас мою дочь, — Стоик кивнул и поднялся, позвякивая кольчугой. Прошло порядка полутора часов, когда встревоженный отец наконец смог отпустить блудную дочь от себя, хотя и с плохо скрываемой тревогой. — Как и твоя дочь спасла наше племя, Стоик, — Разлюбезный тихо усмехнулся и потрепал волосы всё ещё сонной Эйры, которая, едва заметив Дагура, громко пискнула и подлетела к мальчишке. Она что-то взволнованно говорила, наблюдая за изменением в его поведении, холодной кожей и пустым взглядом. Эйра даже похлопала его по щекам, заработав лишь небольшое ворчание от очнувшегося Дагура. — Ты чего делаешь? — он с трудом поднял бровь и цыкнул, решив понаблюдать за огнём в центре зала. Было слишком тихо, если не считать толпу празднующих викингов вокруг них. Но мальчишка молчал, будто игнорируя как прошлую ночь, так и настоящую. — Ты выглядишь таким бледным! Я никогда не видела тебя таким бледным, да ещё и с мешками под глазами. Даже твоя кожа холоднее обычного! — она ткнула его в металлические пластины, брякнувшие при тычке. — Дагур, где твоя кровь огня и молнии? Ты замёрз? Заболел? Он просто устал. Не спал почти двое суток, проголодался и замёрз, переполнился чувствами, чудные формы которых с трудом умещались в его крошечной подростковой душонке. Тихий смех перерос в нестабильный гогот, пока металлическое снаряжение тихо ударялась друг о друга при потряхивании плеч. — Какая же ты забавная, малышка, — Дагур расплылся в тягучей улыбке, приторно-сладко ухмыляясь; лицо его приобрело глуповатый вид, а сам он на шатающихся ногах кое-как доплëлся до скамьи и сел. — Не теряйся больше, ладно? Пообещай больше никогда не убегать от меня. Эйра сглотнула, уловив тёмные нотки в непривычно серьёзном голосе. Дагур притих, мерцая большими зелёными глазами в сторону будущей невесты, иногда посмеиваясь. Что-то необычное объяло неуравновешенного ребёнка: язычки пламени танцевали в кострище посреди Зала, заливая лицо юноши оранжевыми лучами, оттеняя ледяным мраком впадину его глаз. Казалось, что зрачки его дрожат и мерцают. Мальчишка вдруг разрушил безответную тишину и потянулся за полузабытым большим мешком с черепом Ужасного Чудовища. Развязав тугой узел, Дагур тихонько взвыл кудахтающим смехом и всучил в руки перепуганной Эйры свой подарок. Слишком неожиданно он изменился, слишком быстро переменился в настроении. — Я зарезал его твоим кинжалом, — он чуть пригнулся и сжал кулачки, восторженно наблюдая за реакцией девочки, — и шкуру снял им же, смотри, смотри! Дагур и раньше любил осыпать девчонку подарками, но в этот раз всё было по-другому, заметное отличие в поведении обоих детей. Эйра не любила смерть, каждый раз вспоминая слёзы в глазах отца, когда кто-то упоминал её мать. Все викинги, которых она знала на Олухе, никогда не радовались чьей-то гибели так, как Дагур за всех них вместе взятых. А потому, когда он увлекался рассказами об охоте и разделке тушек животных, а иногда и драконов, девчушка просила его не расписывать столь подробно. Конечно, она выслушивала его, старалась как могла. Не считая шкур, зубов или перьев, он никогда не дарил черепа или другие части мёртвых животных. Особенно с таким восхищением. В голове всплыл Змеевик, зажёгший костерок. На несколько часов Эйра и вовсе забыла, что их шалаш навещала крупная курицеподобная рептилия. Страх, неловкость и тупое чувство сожаления кружились в её черепушке и руках, держащих череп дракона. Наверное, это был детёныш, ведь череп взрослого Ужасного Чудовища был бы с неё ростом. Размышления ужаснули её. Детёныши всегда ценились выше, ведь, чтобы добраться до них, нужно было пройти сквозь разъярённых родителей. — Так ты забрался в их гнездо? — она дрогнула, чуть не выронив огромный клыкастый череп. Дагур хмыкнул, высоко подняв голову и скрестив руки. Излучающий излишнюю уверенность подросток встретился с неуверенным взглядом Эйры, решив объясниться: — Мы с отцом и его приятелями отправились на охоту в гнездовье Чудовищ. Мне разрешили прикончить их! — даже его голос слегка сорвался в конце; он широко улыбнулся, выжидая для себя похвалу и восторг. Эйра молчала, а его улыбка понемногу начала сползать вместе с блёстками в зелёных радужках. Неловкость возросла, а рыжеволосый мальчишка нацепил на себя безэмоциональную маску холода. Затем Дагур нахмурился и громко фыркнул. — Я так и знал, что нужно было привезти тебе его целиком! — он тихо зарычал и ударил по деревяшке, жалобно скрипнувшей под его рукой. — Нет, нет, Дагур… Я просто, — она запнулась, подбирая верные слова. — Ты же знаешь, я не люблю черепа, скелеты и… — Нужно было привезти крылья? Кожу? — было видно, как сильно он старался угодить девочке, но натыкался на невидимую, но очень прочную стену. — Нет! — её голос стал тоньше, начав походить на мышиный писк, но Эйра вовремя восстановила его, глядя на недоумевающего берсерка. — Нет, Дагур. Я не люблю убийства, смерти и мучения, понимаешь? — успокаивающе прошептала девочка. В мозгу берсерка что-то щёлкнуло и переклинило, когда он вспомнил все её просьбы не описывать кровожадные похождения в лесу, а иногда и в родной деревне. К тому же Эйра каждый раз отказывалась приплыть на их остров, чтобы узреть его геройства на арене. Но вместо сожаления мальчишка громко рассмеялся и легонько хлопнул её по спине, заставив выронить черепушку. Никто не поднял подарок. — Ты просто никогда не пробовала, ты ведь ещё маленькая! Вот когда прибьёшь своего первого дракона, — мальчишка мечтательно зажмурился, сжав кулаки. — Я не хочу убивать, — она тихо ответила, стараясь не спровоцировать у него внезапную вспышку очередной истерики. Этот разговор должен был состояться, ведь все эти пять лет молодой Берсерк грезил мыслями о совместной охоте, о всех их проделках, которые они могли бы совершить вместе. Морда Змеевика встала перед лицом Дагура, заставив почувствовать себя виноватой. И перед Дагуром, и перед своим племенем, и перед самой ящерицей. В такую сильную метель, когда добычу достать практически невозможно, дракон спас ей жизнь. Дракон не захотел убивать. И если раньше Эйре просто не хотелось слышать об убийствах и расчленении громадных рептилий, то сейчас она чувствовала слабую тошноту, глядя на черепушку Ужасного Чудовища. Дагур же снова притих, недоверчиво смотря на неё. И конечно, девочке стало стыдно. В культуре их народов смерть драконов сопровождалась с праздничным и победным настроением, всегда встречалась с ликованием. Это почиталось. Дагур, не до конца понимая ход её размышлений, понурил голову и положил ладонь на маленькое плечо Эйры. Он тяжело вздохнул, пытаясь собраться с роем мыслей, как вдруг снова рассмеялся, запрокинув голову вверх. — Это означает, что я должен всегда быть рядом с тобой и защищать тебя от этих мерзких тварей, — он принял её нежелание убивать за чрезмерную мягкость, а не за слабость или сочувствие, хотя последний вариант был бы верным. Её глаза округлились, защипали от солёной жидкости. Он не издевался над ней, как могли бы сделать другие дети, услышавшие такое заявление. Внутри потеплело, когда она склонила голову к его ладони, упершись в тканевую перевязку. — Ты не осуждаешь меня? — тихо и мягко спросила девочка, отказываясь смотреть в глаза Дагуру. Он хихикнул, сжав её щёки своими ладонями с особой нежностью, подняв её лицо на уровень зелёных глаз. Губы малышки сложились в бантик, пока сама она покрылась густым румянцем. Дагур же потрепал её пухлые щёки, тихо посмеявшись. — Как я могу осуждать своё драгоценное сокровище?! Тебе не нужно убивать этих мерзких созданий, чтобы быть замечательной в моих глаза. Знаешь, почему? — он хитро сощурился, огненные локоны спали на его лоб, когда он чуть наклонился. — Потому что ты и так идеальна, Эйра. Никто не был так добр ко мне, как ты. И никто не относился ко мне с бóльшей теплотой. Дагур ласково улыбнулся, выглядя на редкость нормальным, даже уравновешенным. Девочка протянула руки к его шее и обняла мальчишку, заработав тихое воркование вперемешку с удивлённым выдохом. Дагуру нравился запах битвы, жар, распыляющий запал берсерка. Он любил смотреть на мучения клыкастых тварей, да и не только их. Любил украшать жилища их черепами и костями, носить шкуры в качестве трофеев. Это была его жизнь, особая страсть, которую он правда любил. Но Эйру он любил больше. И, осознав это, девочка зажмурилась, снова почувствовав себя виноватой. Дагур и не подозревал, что она испытывала подобие жалости к драконам, терроризирующим их племена на протяжении уже свыше восьми поколений. Эйра накрутила его рыжие локоны на свои пальцы. Она была рада, что Дагур не видел её поникшего лица. Девочке казалось, что лишь увидев её тревогу, он уличит в ней предателя. — Давай обмениваться письмами, — она прошептала ему в волосы, сменив тему и уткнувшись подбородком в железные латы наплечника. Дагур зубасто улыбнулся и взъерошил её каштановые, отливающие медью волосы, чуть вскрикнув от радости. — Конечно, малышка! — Эйре удалось увести разговор, но присутствие недосказанности улеглось на дно уже раздражённого желудка. Немного позже Дагур уснул, доверив свой отдых девочке. Мальчишка мирно дрых на её коленях, пока взрослые метались по Большому Залу, не замечая друг друга. Через шесть лет она станет его женой, отправится на остров Берсерков. Тяжело обдумывать будущее, когда настоящее с каждым годом становилось всё сложнее. Наверное, это и называют взрослением. Если так, то она протестовала против становления взрослой. Через несколько дней, когда метель улеглась и боги помиловали воинов, берсерки отбыли на родину с готовым лекарством для своего народа. Иккинг радовался, что так и не встретил Дагура за этот год, а Стоик тому, что их отношения с воинственным племенем улучшались. И только Эйра с скрытой тревогой смотрела на уплывающий корабль, зная, что прямо сейчас за ней точно так же наблюдают зелёные сверкающие глаза. Теперь она начала понимать, почему Дагура боялись. Он рос и всё сильнее походил на безумца. Становился агрессивнее, кровожаднее, ненормальнее и одержимее. Ей было впервые страшно, ведь что-то изменилось за эту поездку, разительно отличаясь от предыдущих визитов. Что-то тёмное дало корни глубоко в душе юного берсерка, начало прорастать и заполонять его мысли порочными ветвями. Девчонка сглотнула, засыпая с мыслью о следующей встрече и следующих подарках её жениха. Она знала, что в глубине души Дагур так и не понял, что её мирные взгляды были далеко не детской наивностью. И именно это пугало.