Помолвленные.

Дагур любит Эйру, потому что она — это она. Потому что она милая, нежная и понимающая. Потому что она единственная, кто могла быть с ним рядом даже на расстоянии сотен, тысяч миль. Он любил в ней всё: скромную улыбку, искрящийся смех, пухлые щёчки, рассыпанные по мягкой коже веснушки и глаза. Пусть тёмные, но частенько в них мерцали невыраженные эмоции, которые он научился считывать в первые годы. И в их последнюю встречу он также легко уловил её апатию, равнодушие к происходящему, хотя Дагур мог сказать, что его появление её несколько оживило. Какой же она тогда была всё это время? Бледная, замученная и худая... Его, его милая девочка страдает, а эти проклятые всадники ничего не делают. О, им наверняка это было удобно. Ведь, раз она смирно молчит, то и не будет пытаться ему помочь. А она пыталась, он знал. Дагур слышал о бесчисленных попытках невесты улучшить его условия заключения, посещать чаще, но старые пни не слушали девчонку. А когда людей не слушают, они замолкают. Но он был готов слушать каждое её слово! Каждую мысль, даже ту, что Эйра сочла бы незначительной. Его бедная малышка должна поправиться, он позаботится об этом. Дагур в очередной раз обогнул стол. Расхаживая в каюте битый час, он скрупулёзно разрабатывал план возвращения любимой, мести и свадьбы. Сначала он окружит её необходимой заботой, откормит и осыплет любовью. Да, звучит идеально. Дагур хлопнул руками по столу, ознамевая конец умозаключений. Хватит мозговой активности, пора действовать! Он уже насиделся и успел достаточно обдумать за эти годы в холодной камере среди нахальных, грязных ублюдков. Дагур уселся на край стола и подхватил бумажки. Муторная работёнка. Но, пожалуй, одно из немногих полезных приобретений, которые он освоил за решёткой, так это терпение. Усидчивость, отличающаяся от умения не двигаться на протяжении суток, пока выжидаешь добычу на охоте. Может и было что-то общее, но это терпение ощущалось чем-то холодным, в то время как прежняя отличалась бурлящей кровью и огнём. Это не означало, что Дагуру это нравилось. Он всё так же терпеть не мог выжидать, но сладкий десерт привычно оттягивать. Так куда вкуснее, насыщеннее. Он тряхнул головой и вернулся к вновь собравшимся в предложения словам. Золото с кораблей очень уж пригодилось. Новый флот, оружие и связь с подчинёнными. Берсерки казались счастливыми, когда вновь вернулись под командование Остервенелого. Никто из них не смог бы ответить точно — почему, но общий дух, который их вождь вернул с очередным объявлением войны и безумными воплями, сплотил отчаявшихся вояк. Пусть даже и сумасшедший, но лидером он был отменным. Таким, какими должны быть настоящие берсерки. Дагур по-странному умел заряжать всех вокруг своим настроением и подъёмом сил, даже Иккинга. Одноногий всадник не всегда мог сдерживать напор хаотичной энергии, порой плещущей не хуже кипятка одноимённого водного дракона. И Эйра ею заряжалась. Каждый раз, каждое приключение или поход в лес всегда сопровождались предвкушением и энергичностью. Ах, какие славные времена... Дагур раздражённо выдохнул через нос и отложил прочитанные бумаги. Нужно встретиться с парой-тройкой торговцев, заключить несколько сделок и наладить связи с продовольственными рынками. Да, берсеркам нужно есть в огромных количествах. К тому же, стоит заранее подготовиться к визиту невесты. Да, он привёл себя в относительный порядок. Куда лучше, чем грязный оборванец, которого Эйра встретила не так давно. Дагур смыл грязь, сменил тряпки на хорошую одёжку и броню. Свой старый шлем он решил не возвращать, да и вообще отказаться от защиты головы. Теперь растрёпанные, торчащие в разные стороны волосы пламенем развеялись от морского холодного ветра. Неровные, срезанные тупым кинжалом пряди служили горьким напоминаем поражения и глубокого чувства ярости. Эйра пыталась расспросить его о том, почему он обрезал волосы или как получил шрам. Шрам... Он дотронулся до уродливого рубца, рассекающего правую сторону лица. Дагур помнил, с каким сочувствием и страхом она смотрела на него во время визита, когда прошёл первый год заключения. И Дагур всегда переводил разговор в другое русло, предпочитая раздавать ей комплименты или пытаться коснуться, несмотря на обжигающий содранную кожу металл. Они всегда закрывали его перед её посещением. Приходилось повиноваться, иначе Эйру и вовсе не пустили бы. Но она садилась каждый раз так близко, что оковы забывались как дурной сон. Но этого не хватало. Он оголодал по прикосновениям ещё сильнее. По прикосновениям всех типов — важное уточнение. Двадцать один год, сильнейшая любовь к одной-единственной и неповторимой, редкие, но столь желанные встречи... Дагур был не просто безтелым воином и безумцем, но и мужчиной. Крайне любвеобильным мужчиной. И, если раньше он и стыдился этих грешных мыслей, то в последние годы это переменилось. Он не боялся не только думать об этом, но и писать ей, говорить прямо... Завуалированно, периодическими намёками и образами, однако его малышка не только красивая, но и невероятно умная. Да, Эйра понимала и зачастую или же смолкала, или же отворачивалась, пряча багрянец. Никогда не отвечала тем же, но и не говорила прекратить. Дагур бы перестал, разглядев недовольство или отвращение, но лицезрел лишь застенчивость. С этим можно работать. Маленькой ситуации не помогало и то, как она похорошела. Даже за таким состоянием легко удалось разглядеть женственность и благотворное влияние времени. И не только на неё. Берсерк не терял времени зря, креп и тренировался как потерявший рассудок, что не далеко от правды. Интересно, понравилось ли ей то, что с ним произошло внешне? Если раньше он мог согнуть металлический прут, сейчас бы Дагур без труда сломал его. Из мальчишки в мужа, чем он определённо гордился. Малейший намёк на сожаление проскользнул при мысли о шраме и утрате длинных прядей, но это пустяки. Это ничего не значит, верно? Эйра бы не сочла его уродцем за это... Определённо нет, но помимо отвращения Дагур опасался жалости. Сочувствие временами казалось приятным, иногда наоборот неуютным, но жалость всегда колола под рёбрами и выворачивала внутренности. Будущая невеста должна видеть мужа сильным и непобедимым, а не хрупкой веточкой. Обычно шрамы у викингов воспринимались как заслуга, признак победы над противником. Ты выжил и получил напоминание, что одолел врага. Но Эйра на каждую травму реагировала с опасением. Юная целительница и травница, такая умничка. Конечно же это взаимное сочувствие и страх, ибо он бы перерезал глотку любому, кто оставил бы малейшую царапину, потому что опыт в этом уже имеется. Поцеловал бы каждый синяк, обработал бы каждый порез. Это она и чувствует, да? Может, это и не так уж плохо... Может, это оправданное исключение? В любом случае, ему нравилось быть хрупким в руках Эйры, как и нравилось держать хрупкую невесту в своих собственных... Дверь неприятно скрипнула. — Вождь, сэр, — Дикарь дёрганно опустил голову, вдруг заметив туманный взгляд вождя. Он уже понял, что потревожил его не в подходящее время. Нужно было срочно что-нибудь, что спасло бы его шкуру... — Следует ли нам посетить северные рынки? Мои надёжные источники подтвердили, что сейчас туда прибыл торговец шелков и драгоценностей с Востока. Вашей... — он сглотнул, нервничая при упоминании больного места, — невесте м-может понравиться что-нибудь? Дагур помедлил, но не взорвался — хороший знак. Вождь чуть склонил голову набок и отвернулся, приковав далёкий взгляд к волнам в маленьком окошке каюты. Он прищурился, лицо приняло нейтральное выражение. Затем берсерк, не отрывая взгляда от беснующегося океана, низко спросил: — Есть ли у этого торговца лекарские... — он хмыкнул, — не знаю, книги там, травы, инструменты? — Да, конечно, сэр! — Дикарь заметно оживился и решил выслужиться, раз представился шанс. — Восток славится своей... медициной, — мужчина скривился, кое-как вспомнив слово, что услышал от низкорослого торгашки. Дагур одобрительно хмыкнул и махнул рукой, позволяя приспешнику говорить дальше. Опять работа, муторная и скучная, но в каком-то смысле даже она казалась занимательной после трёх лет со связанными руками и ногами. Иногда в прямом смысле. Иногда не в обычной камере, а в холодном, удалённом и глубоком месте, где пол залило ледяной водой, без единого источника света или звука... Пальцы сжались вместе с участившимся дыханием. Нет, он сильный воин, который проживал и проживёт и не такое. Это всё прошло, это прошло. Дикарь закончил, и берсерку пришлось вернуться в реальность, чтобы наконец приступить к управлению. Власть и превосходство позволяли чувствовать себя живым, полноценным и свободным. Приказывать, заставлять подчиняться и доводить до дрожи одним присутствием. О да, он скучал по этому.

***

Странный древний механизм, далёкий край за пределами архипелага, новые драконы. Что-то отложились в её голове, что-то стёрлось как грязь в скоротечной реке. Всадники оживились, шелестили и обменивались мнениями, порой бросали на неё взгляды, но не трогали. Думали, что Эйра в шоке и страхе из-за вновь объявившегося жениха, что отчасти было правдой. Но лишь отчасти. — Шкура Разнокрыла слишком тонкая и не защитит его от холода, — Эйра вставила своё слово, прервал бурное обсуждение. — Тем более, если Готи собирается оставить остров, то должен быть кто-то, кто сможет её заместить. — Ты уверена? — Иккинг приподнял бровь, но возражать не стал. — Если вдруг что, — Плевака постучал крюком по груди, — ты знаешь к кому обратиться за советом. Да я же и сам своего рода лекарь! Готи закатила глаза и чиркнула посохом по песку нецензурное выражение, вызывая у подопечной слабый смешок. Да, у этой женщины ещё остался огонь в Ужасном Чудовище. Поэтому она и нравилась Эйре. Юная травница ободряюще приобняла наставницу и простилась с всадниками, вяло маша им на прощание. Не то, чтобы ей так уж не терпелось выпроводить товарищей, но уже какой день она не могла засесть с добытым сокровищем. Книга душевного состояния. Последняя надежда что-то вернуть, что-то изменить. Их последний с Дагуром разговор разжёг холодные угольки. Она поудобнее устроилась на стуле и откинулась на спинку. Лимонник свернулся у ног и почти сразу же засопел. Он тоже устал и, если бы мог, сердито жаловался бы на всё происходящее. И решение остаться дома сделало его таким удовлетворённым, что ворчливая гримаса сменилась счастливой. Он благодарно ткнулся мордой в живот всадницы и приступил к долгожданному отдыху. Эйре же было не до отдыха, она принялась изучать материал, что оказался куда сложнее для восприятия чем всё, что она когда-либо читала. Множество кружек чая и отвара, держащих её рассудок в постоянном напряжении. Но это того стоило, хотя результат казался не совсем тем, чего она ожидала. Помимо очевидных симптомов Дагура, Эйра нашла описание... ...себя. Да, она подозревала, что что-то явно не так, даже её Остервенелый воин заметил это. Но она не думала, что это окажется чем-то настолько серьёзным. Знак за знаком кусочки собрались в нелицеприятную картину, и Эйра громко вздохнула, в ответ услышав фырчание разбуженного дракона. «Худоба при ломящемся столе, отсутствие страсти и искры жизни, долгая или совсем никакая из себя дрёма, любимый топор запылился в углу, побелевшое лицо, понурый вид, разлад и холодок с близкими товарищами по оружию». Она сморщилась, но и не думала противоречить. Да и кому? Книге? Себе? Дагуру? Пусть примеры и не совсем описывали её, а особенно часть с оружием, но общий смысл она уловила. Хорошо, с ней всё понятно, но что с берсерком? Глаза зацепились за самые часто повторяющиеся слова и титульники абзацев: Отрочество, становление мужем. Матерь, отец, братья, домашние — это она восприняла как "семья". Братья по уму и духу — товарищи, друзья, сослуживцы. Драконье крыло или клыки — любовь юноши или девушки. Воинское достоинство... На последнем она закрыла книгу и полностью откинулась на спинку. Налажать по всем пунктам, по всем факторам, которые отвечают за становление человеком! Она шумно выдохнула и свалилась со стула на Лимонника, от удивления пробулькавшего что-то на своём языке. Он поспешно огляделся в поисках угрозы, но заметил только свернувшуюся в клубок Эйру. Разнокрыл обвил её и заключил в своеобразные рептильи объятия, укрыв травницу крыльями. Спрятав от всего мира. Длился момент недолго, и ей всё же пришлось выпутаться, чтобы помочь заболевшим бедолагам или просто отдать заказы мазей и микстур. Зато теперь она хотя бы знала, с чего начать. А если хочешь изменить мир вокруг себя, чего Эйра и пыталась добиться, то начинай с себя. Начинать бороться не с собой, а вместе с собой. Наверное, её мысли потекли от изнурительной работы и бесконечных жалоб викингов. Забавно, снимаешь боль одним, получаешь свою собственную головную. Ребята вернулись под вечер. Эйра старалась слушать их, старалась вникнуть и понять, но медленно отключалась. Извинившись, она побрела домой, где на половине пути её уже нёс Лимонник. Отдых... Это то, что ей нужно. Немного отдохнуть, немного поспать и расслабиться. Перестать быть в нескончаемом напряжении. Как только макушка коснулась головы, картинка мгновенно выключилась, и Эйра уснула. Она так выдохлась, что не проснулась даже под суматоху, устроенную Иккингом. Что-то о драконьем пламени и символах... Проснулась Эйра ближе к полудню и то лишь благодаря скулежу Лимонника. В скуке он решил обнюхать новые мешки с травами и запищал, когда нос коснулся белого перца. Дракон зачихал и сбросил мешок с выступа, отчего он полетел на первый этаж, попутно уронив железную посуду. Внезапное бренчание вывело Эйру из сна. Она приоткрыла глаза и села в постели. Голова неприятно кружилась, но слабость вскоре сошла. — Мальчик, что случилось? — Разнокрыл свесил хвост с выступа, обхватил упавший мешок и поднял специю, а затем опять чихнул. — Ах, белый перец. Знаю, он вонючий, но полезный, — травница подхватила мешок и вернула на нужное место. Эйра свесила ноги с кровати и потянулась, размашисто зевнув. Есть особо не хотелось, но она всё же отправилась за завтраком, который в последнее время всё чаще пропускала. Пришло время что-то менять, даже если и малыми шагами. Больше хотелось пить. Травница кивнула Лимоннику, и он без промедления спустил всадницу вниз. Она оглядела продовольственные запасы и указала на погреб: — Достанешь кое-что для меня? Такая бутыль красноватая, самая дальняя там, — дракон деловито фыркнул. — С меня запечённая форель, — это уже оживило его интерес. Лимонник обхватил лапами деревянную крышку, сдвинул её и юркнул в подполье, пока Эйра отошла умываться. Небольшие, но развитые лапы Разнокрыла в быту приносили огромную пользу. Дракон втайне гордился этим, ибо был одной из немногих рептилий с такой причудой, но внешне постоянно ворчал, когда его "припрягали" к работе. Естественно, Лимонник не настолько уж возражал, а скорее набивал себе цену. Хитрый ящер. Эйра усмехнулась и подошла к корзине с рыбой, чтобы достать для себя штучек, и для дракона двадцать. Специи, особые приправы, немного овощей и магия Вуаля, вкуснейший завтрак! Морда дракона всплыла из погреба, затем снова исчезла, и дракон появился уже целиком с большой бутылью. Её с тихим стуком поставили на пол, а принюхивающийся Разнокрыл подполз ближе. — Да-да, всё тебе, — она по одной рыбёшке выложила всю партию к бортику кострища и отошла обратно к мешкам с запасами, подхватывая миску. — Иккинг и отец ушли рано, да? — она развязала тканевый узел, зачерпнула муку плошкой. — Как думаешь, им понравится, если я испеку пирог? Наверное, с ежевикой. Она прикусила губу. Дагур не был большим любителем сладкого, но постоянно выпрашивал Эйру испечь что-нибудь. Как нетерпеливый щенок, вечно кружился поблизости и мешался под рукой, но позже с удовольствием хомячил пироги. Ведь даже не ждал, пока остынут! Весь в крошках, с полным ртом и довольной физиономией. Собирал Дагур — пекла Эйра. И сам не мог объяснить, почему уплетал хлебобулочное за обе щеки. — Не знаю я, просто вкусно! Эйра сделала предположение, что это заслуга её травнического чутья и удачных экспериментов со специями. А берсерк, чья обычная пища на вкус была едва ли лучше древесной коры, радостно поглощал все её пробы и ошибки в кулинарии. Наверняка именно Эйра приучила его к внимательному выбору еды. Иногда. В удачные дни. В очень удачные. Замешивать тесто всегда было успокаивающе. Треск костра и запах почти готовой рыбы. Благо, она умела перебивать стойкий рыбный запах, и каждый улов заранее бросала в водный раствор. Иначе их хижина, населённая двумя прожорливыми до рыбы драконами и тремя людьми, один из который весил полтораста килограмм, грозила пропахнуть противным морским запахом. Спасибо Готи и её советам. Миску с тестом отложили и закрыли хлопковой тканью, пусть подымается. Нужно поскорее накормить неспокойного дракона, иначе его слюни прожгут пол. Опять. Эйра почесала его за рогом и села поближе к костру, чтобы лопаткой достать их завтрак, который по питательности и времени приёма пищи походил больше на обед. Не то, чтобы это было важным. Есть так, как раньше, оказалось сложнее, чем она думала. Эйру не тошнило, но желудок протестующе сжался и отказался принимать больше двух кусочков. Однако травница не сдавалась и упорно, пусть и очень медленно, малыми порциями, продолжила есть. Она сняла крышку с красного бутыля. Раздался приятный пшик, повеяло кисловатым запахом кваса. Эйра перелила напиток в чашку и немного отпила. Вкусно. Покончив с завтраком-обедом, она принялась составлять мысленный план. Вернуть свой собственный душевный покой, чтобы вернуть и Дагура. Ну, не совсем вернуть, но что-то вроде. Эйра могла признать, что в чём-то он действительно был прав. И об этом она много раз пыталась говорить с отцом или Иккингом, но это списывали на жалость... Какой позор, что даже родная семья оказывалась послушать. Поведение Дагура не помогало, как и не помогало суждение «даже в круговороте безумия может созреть корень разума». Она не могла представить ситуацию, в которой можно было бы решить всё словами... Хотя, если бы ей удалось упросить Дагура поговорить с Иккингом без агрессии или попыток убийства, то может... может и получилось бы. Будучи посредником, своеобразным переводчиком. Вот тут проблема была не только в берсерке, но и в брате. Конечно он бы продолжал упрямиться и подкидывать издёвки, но вот согласился бы он? Об этом нужно поговорить, настоять. И будет лучше провести этот разговор как можно скорее и в самых идеальных, насколько это было возможным, условиях. Травница неопределённо кивнула своим мыслям. — Эйра? — открывшаяся дверь пропустила брата. — Ты даже не представляешь, что мы нашли...

***

Северные рынки гудели, не уступая стаи Громобоев. Шум вызывал у недавнего заключённого головную боль и желание расколоть чей-нибудь череп, чтобы донести свои ощущения до других. Но Дагур сдерживался, лишь единожды бросал неприязненные взгляды или ножи. Упс. Но терпение оправдалось, они закупились всем необходимым на многие недели, к тому же оставив много золота на запас. Сейчас он с парой-тройкой подчинённых заключал сделки с торговцами, которые могли бы доставлять заказные товары прямиком в океане. На выбор ориентира пал мелкий островок с размашистыми деревьями сероватого цвета. Дагур хмыкнул и закатил глаза, устав слушать предложения мелкого и худого торгашки. Тогда он и заметил палатку, которую описал Дикарь. Алые полотна, расписанные золотом, странные символы и сам торговец — низкорослый старик с прищуренными глазами и бледной, чуть желтоватой кожей, выцветшими волосами и бородкой. Дагур оставил доверенного берсерка ответственным за сделку, а сам направился к палатке. Подойдя ближе, он уловил сладковато-пряный запах, чем-то схожий с древесным. Столы ломились от пёстрых шелков, украшений, специй и причудливых угощений. — Добрый день, достопочтенный господин, — старик поклонился и улыбнулся, не раскрывая прищуренных глаз. Тогда берсерк понял, что щурил он их не специально. — Чего желает мой дорогой посетитель, сын ветров и морей? Слова мужчины звучали исковеркано, но достаточно ясно, чтобы понимать, о чём велась речь. Это только подтвердило его статус иностранца с дальних краёв. К тому же манера речи торговца тронула эго берсерка, и он откашлялся, оглядывая предложенные товары. — Что у вас... что у вас из лекарских атрибутов? — он махнул рукой. — Не знаю, бутылёчки там какие-нибудь, травки, бумажки. — Ох, так вы, достопочтенный господин, истинный ценитель, — старик сложил руки вместе и отодвинулся, приглашая берсерка пройти внутрь. Вождь приподнял бровь и на секунду напрягся, но отказываться не стал. Старик бы не сделал ему ничего, будь он даже втрое выше и крепче. Так что с неудачной попыткой скрыть заинтригованность, Дагур зашёл в палатку. Ещё больше товаров, мешков и одёжки, но поодаль громоздились стопки книг и свёртков бумаги в коробках цилиндрической формы. — Я перевёл на ваш язык столько записей о медицине, растениях, отварах и ядах, что у меня начало кончаться место, куда можно было бы их сложить, — старик кивнул и коснулся пальцами своей тонкой белёсой бороды. — Со своей солнечной Родины привёз столько семян, что некоторые начали прорастать прямиком в дороге! Дагур открыл книгу на случайной странице, и глаза его округлились. Тонкая бумага, изящный почерк, схемы и рисунки... Эйре это точно понравится, раз даже он оценил такой тяжкий труд. Старик тем временем вернулся с кастрюлькой, поднял крышку и поставил её перед берсерком. Вождь обратил внимание на белую, но явно сваренную крупу, и зачерпнул немного. Безвкусное, слабое и немного мучное. — Это рис — зерно моего народа. Никто не ест его просто так, — он поставил еще пару мисок перед Дагуром. — Обычно мы готовим его с чем-то, или же к готовому рису добавляем рыбу, иногда мясо... — Рыбу? — берсерк заметно оживился, пробуя уже третье блюдо. Ему понравилось, и он заметил, как быстро стал наедаться, хотя и съел совсем малость по привычным меркам. Старик отошёл и через несколько минут вернулся с подносом. Белые комочки риса и сверху тонкие пластины рыбы, где-то икра, креветки и что-то зелёное. Все разные. Рядом маленькая чашка с тёмной водицей. Старик взял один комок, макнул край в тёмную субстанцию и съел. Дагур повторил то же движение и довольно хмыкнул. Неплохо, Эйре точно понравится. А учитывая, насколько сытным оказалось чужестранное кушанье... — Как тебя звать, торгашка? — прожевался и скрестил руки, ещё раз оглядев палатку. — Бэй Фу, — старик кивнул и вернулся к раскладыванию книг, пока Дагур едва сдерживал смех. Сейчас точно не время. — Дагур Остервенелый, вождь племени берсерков, — он усмехнулся. — Я предлагаю тебе не просто сделку или договор, но такое сотрудничество, от которого ты не сможешь отказаться, старик.

***

— Иккинг, — Эйра приподняла бровь, — я не спрашивала у тебя разрешения. — Я всё понимаю, но... ты же тоже понимаешь, да? — Иккинг чуть сжался. — Иккинг, мне хватает того, что говорит отец, — она покачала головой. — И я не собираюсь слушать нравоучения ещё и от тебя. Если вы хотите меня закрыть здесь, то какая разница, быть взаперти тут или у Дагура? — она помедлила, позволяя брату переварить услышанное. Идея улететь за горизонт, открывать новые виды, новые местности, новые опасности... И они думали, что могут так просто избавиться от неё? Нет уж, Эйра не собирается отсиживаться дома. Уже насиделась за эти годы, хватило сполна. Травница нахмурилась и уставилась на лидера всадников, очень напоминая своим видом их рассерженного отца. Кажется, это точно в крови. — Я... — он опустил плечи в поражении. — Ты права, я не могу запретить тебе или указывать. Просто волнуюсь, понимаешь? Ты очень закрылась и постоянно выглядишь такой усталой, — он почесал затылок. — Подумал, что лучше тебя не нервировать и не тяготить. — Меня тяготит бездействие, — она поднялась со стула и подошла к двери. — Больше не хочу отсижиываться. И да, — она повернулась к нему и прищурила глаза, — мне приятно, что ты волнуешься за меня, но иногда это переходит в... — ...крайности, да? — всадник понимающе поджал губы. — Да-да, знаю. Но разве это не мои обязанности старшего брата? — он сардонически усмехнулся и пожал плечами. — Старший брат, который живёт дольше меня на целых двенадцать минут, о, мне никогда не познать твоей мудрости, — она подняла запястье ко лбу и театрально вздохнула. Давно они так не говорили. С такой теплотой и доверием, целиком открытые душой и умом. Точнее, почти целиком... Некоторые вещи пришлось умолчать, и Эйра понадеялась, что это не аукнется чем-то плохим. По крайней мере, она надеялась. А к этому уже Эйра привыкла, потому что это уже практически перманентное состояние. Но скоро всё изменится, она точно знала.