В лесу было тихо. Только голоса мужчин, лай собак и топот лошадиных копыт нарушали эту тишину, наполняя воздух движением. Дети короля ехали за ним, пока тот перекидывался кое-какими фразами с Отто. Эймонд их не слышал. Ну разве сейчас время для бесед? Наградив их презрительным взглядом, он попытался сосредоточиться на звуках леса. Он не может пропустить ничего. Но почему это казалось важным? Ведь даже Эйгон, которому следовало бы блеснуть перед королем и лордами, демонстративно зевал, со смехом посматривая на Дейрона, тоже гневающегося из-за легкомыслия первого старшего брата.
— Захлопните свои пасти, — сказал Эймонд, скорее адресуя это Эйгону, а не младшему брату.
— Что такое, Эймонд? Нервничаешь? — беззаботно спросил Эйгон. — Понимаю, не хочется опять показаться неудачником в глазах отца.
— В отличие от тебя, я пытаюсь выполнять свои обязанности.
— Не смеши. Какие обязанности? Это всего лишь жалкая, никому ненужная охота. Поймаем мы что-то или нет, разве это имеет смысл?
Эймонд не ответил ничего. По сути, в кои-то веки старший брат был прав, но ему не хотелось с ним соглашаться. Внутри него появилось то самое рвение, с каким Эймонд раньше желал заполучить Вхагар. Цель. Так ведь называют это чувство? И появилось ли оно из-за нужды в похвале со стороны короля-отца? Или…
Рука тронула внутренний карман одежды и почувствовала что-то плотное, прилегающее к сердцу. Он так и не понял, не смог объяснить себе, почему взял платок сестры. Но ведь у него не было выбора. Все сочли бы отказ за грубость, а отец разочаровался бы в нем в который раз. Хотя это ведь всё совсем недавно потеряло смысл. После того как Эймонд остался с одним глазом, но с Вхагар, мнение людей, а тем более отца, казалось несущественным и таким пустым. Чувство собственного превосходства над всеми живыми начинало пропитывать каждый кончик его волос, обволакивать все внутренности. Так теперь он старается поймать вонючего оленя из-за старой, как задница мейстера Донала, традиции, из-за платка, подаренной ему высокомерной сукой! Его неимоверно злило и удовлетворяло одновременно то, что она всучила это ему, Эймонду, а не тому наглому, самоуверенному Деймиону. Эймонд не ненавидит Визерью, сколько бы он ни пытался заставить себя преисполниться тех же чувств по отношению к ней, какими преисполнен перед Рейнирой. У него просто нет повода! Но тогда каков смысл ненавидеть сына лорда Веймонда?
Заполненный собственными мыслями Эймонд не заметил, как глубоко в лесу они оказались. Отсюда не была видна тонкая высокая башенка дыма, исходившая из стороны лагеря. Разбившись по группам, охотники наконец начали то, ради чего пришли сюда. Эймонд слегка отстал от членов своего семейства и сира Кристона, которому королева приказала присматривать за детьми, и, мысленно отругав себя за задумчивость, он только хотел пришпорить коня, как вдруг увидел перед собой спину лорда Деймиона. Тот, в свою очередь, не видел принца и, посмеиваясь, разговаривал со своими приятелями.
— Наконец и мне, как когда-то кузену Лейнору, повезет поиметь королевскую дочурку. И я вам обещаю, в отличие от этого покойного неудачника, я свой шанс в этом деле не прозеваю!
Эймонд не видел его рожу, но всем нутром чувствовал его самодовольную улыбку под одобрительный гогот этих гадких людей. Рука потянулась к поясу, и, вспомнив, что он недавно потерял свой кинжал, Эймонд растерялся. Но не из-за слов Деймиона, а из-за собственной реакции на эти слова. С чего бы ему злиться?
— Следите за своим языком, когда говорите о королевской семье, — без скрытого презрения выдал Эймонд, одарив лорда колющим взглядом, когда тот растерянно обернулся.
Сын лорда Веймонда замолчал на долю секунды, но тут же вернул на лицо былое нахальство.
— Вы все неправильно поняли, мой принц. Однако если вас эти слова задели, то прошу прощения. Всем ведь известно, какая сильная связь между Таргариенами, — опять многозначительная улыбка.
— Не думайте играть со мной, — злобно отчеканил Эймонд и поскакал вперед.
Все-таки это всего лишь уважение к собственной семье, подумал он. Какой-то сброд, даже если это Веларионы, не могут говорить о чести его единокровной сестры таким образом. Но как же все равно хотелось воткнуть чем-то острым в глотку этого Деймиона! Эймонд даже удивился самому себе.
— Эймонд!
Голос младшего брата привлек внимание. Дейрон радостно улыбался и подзывал к себе, тыча пальцем в гущу леса. Отдалившись от остальных, принцы оказались одни.
— Представляешь, Эйгон нашел целый выводок кабанов, — восторженно говорил Дейрон, блестя своими яркими глазами, будто от счастья. Ну, конечно. Это была его первая охота.
— Неужели? — с неподдельным интересом спросил Эймонд. Бровь, не закрытая повязкой, поднялась в удивлении.
— Вот!
Десять маленьких поросят резвились в грязи, пока три принца наблюдали за ними из-за густых кустов, оставив лошадей неподалеку. Эймонд брезгливо и ненавистно смотрел на них, как на клеймо, пожизненно выжженное на лбу принца. Грязное напоминание. Сжав челюсти, он исполнился решительной уверенностью, что убьет кабана.
— Где их мать?
— Понятия не имею, — пожал плечами Эйгон и смело вышел из-за кустов, направляясь тихой походкой к кабанятам.
— Эйгон! Вернись назад! — злобно шикнул Эймонд.
— Ты что, боишься? — хитрая улыбка мелькнула на лице старшего принца. Он нисколько не собирался останавливаться и уверенно шел к цели.
Быстрые пальцы схватили одного из маленьких детенышей, после чего тот поднял в округе такой громкий истошный визг, что птицы с соседнего дерева решили улететь куда подальше. Остальные кабанята присоединились к воплям своего брата, иль сестры, и принялись бегать кругами, подергивая своими крошечными хвостиками.
— Ну? Видишь, Эймонд, — Эйгон поднял свою брыкавшуюся «добычу» в воздух, демонстрируя ее братьям, — как все оказалось просто!
Эймонд только было хотел выйти к нему, но тут Дейрон молчаливо схватил его за рукав охотничьего камзола и посмотрел в сторону. Боковое зрение с левой стороны больше не работало у принца Эймонда. Ему пришлось повернуть голову, чтобы увидеть то, что смотрело на них и затем с яростью понеслось, мотая головой.
— Быстро на коня, Дейрон! — крикнул Эймонд.
Младший брат должен успеть. В любом случае. Поэтому Эймонд принялся бежать, увлекая здоровенного кабана за собой. Но внимание животного привлек Эйгон, который от растерянности не догадался бросить его детеныша. Огромная туша двинулась на него, позабыв про Эймонда.
— Беги, Эйгон!
Эймонд взобрался на дерево, не успев добежать до своего коня. Эйгон последовал его примеру, наконец бросив поросенка на землю. Однако кабан не сдавался, не смирился с оскорблением своего семейства. Злобно хрюкая, он подходил то к тому дереву, на котором сидел Эймонд, то ко второму, за которое цеплялся Эйгон.
— Почему эта тварь не уходит? — стиснул зубы Эйгон, крепче обхватывая дерево руками и ногами.
— У тебя же есть кинжал. Убей его!
Эйгон хотел возразить, его лицо скривилось от возмущения, но он все же не мог сейчас выглядеть трусом перед младшим братом, которого сам недавно обвинял в неимении храбрости. Он вытащил свой кинжал, и тот, скользнув в липких от пота руках, упал на землю. Кабан подбежал туда и хрюкнул, нюхая находку.
— Идиот… — пробормотал Эймонд, одаривая брата пренебрежительным созерцанием.
— Что? Я случайно, — Эйгон попытался оправдаться.
«Куда же подевался Дейрон?» — пронеслось в мыслях Эймонда в надежде, что младший брат придет сейчас с Кристоном.
Вдруг неожиданно Эйгон вскрикнул, ударяя себя кулаками. Удивленно на него уставившись, Эймонд подумал, что тот окончательно сошел с ума, но увидел огромного паука, ползающего по брату. Последний взмах рукой — и Эйгон полетел вниз прямо на поросенка, примостившегося под деревом. Тот издал свой последний визг и замолчал.
— Эйгон!
Тут же спрыгнув с дерева, Эймонд побежал подобрать кинжал, ранее упавший в кипу кустов. Кабан уже несся на них, ревя во всю мочь.
— Ну, где же ты?! — яростно перебирая руками тонкие ветки, Эймонд искал кинжал и наконец нашел. Только он хотел полоснуть им кабана, как тот визгнул и с грохотом упал на землю. Копье торчало из его горла, из которого хлынула темная кровь.
Эймонд поднял глаз на Деймиона, который с ухмылкой смотрел на принца и уже вытаскивал свое копье из туши кабана. Сир Кристон с Дейроном и королем уже прискакали сюда. Король жизнерадостно улыбнулся и произнес:
— Все живы?
— Да, отец, — Эйгон поднялся, потирая ушибленный зад и хватая мертвого поросенка.
Сир Кристон слез со своей лошади и подбежал к принцу Эймонду. Его глаза, полные тревоги, осмотрели юного принца на наличие ран.
— Вы в порядке, мой принц?
Эймонд откинул в сторону его руку и, пробормотав что-то, пошел к своему коню, за поводья которого держал Дейрон.
— Какой бросок, Деймион! Это было великолепно, — король Визерис с восторгом посмотрел на будущего зятя, убеждаясь в том, что он правильно выбрал мужа для своей дочери. — Ты должен поблагодарить лорда за то, что он спас тебе жизнь, Эймонд.
— Я и сам мог справиться, — дерзко кинул Эймонд, взбираясь на своего коня. Он не удостоил взглядом ни отца, ни своего «спасителя». Его ужасно раздражало всё, и единственное, чего хотелось, так это вернуться назад, а не благодарить артистичного лорда-блудоума.
— Я настаиваю, — твердо повторил король.
Присутствующие молчаливо уставились на принца. Одна ошибка, одно неповиновение надолго станет слухом того, что Эймонд не выполнил приказ короля перед свитой и взбунтовался. Он бросил кроткий взгляд на сира Кристона, являвшегося наставником принцев по воле королевы, а больше всего матери. Тот медленно кивнул, чувствуя напряжение, появившееся в теплом воздухе.
— Благодарю, лорд Деймион, — Эймонд посмотрел на мужчину с бешенством, его кровь бурлила как огонь Вхагар, способный расплавить любые доспехи самых сильных рыцарей, и один этот только глаз передавал столько злобы, что от лорда и остальных людей не укрылась эта сильная враждебность.
— Ну вот и всё! Продолжаем же охоту, — обрезал Визерис эту тонкую нить напряжения, после чего все, кроме Эймонда и сира Кристона, почувствовавшего неладное в своем подопечном, вздохнули с облегчением.
***
Вечером тепло растворилось в воздухе, оставив место потоку прохладного воздуха, наполненного шумом людского обихода; трещал костер, на котором готовилась дичь, хохотали гортанно мужчины, предаваясь дружественным спорам, дворцовые менестрели исполняли песни собственного пера. Вся эта картина несла в себе замысловатый уют, поднимала настроение, вселяя оживленный дух, от чего хотелось улыбаться широко и радостно. Очень непривычное состояние для принцессы, называемой в народе «Визерьей Хладной». Ее якобы безразличный взгляд скользил по людям, пока не остановился на человеке, что разделывал тушу кабана, будто крошил ненавистного врага, который отнял у него все земли, убил его детей, присвоил его жену и золото. Лорд Деймион ощутил, как на него кто-то смотрит и поднял свою большую голову. Визерья хотела было отвести глаза в сторону, но не сочла это нужным. Вытерев руки, по локоть в крови животного, Деймион медленной уверенной походкой начал идти в ее сторону. Но тут из ниоткуда появилась Шарлотта и пригласила в шатер. Поэтому, воспользовавшись моментом, Визерья притворилась, что нисколько не заметила намерений лорда и отправилась внутрь. Спиной она чувствовала, как колючий взгляд проделывал в ней дыру.
Внутри шатра накрыли несколько столов: самый главный — для королевской семьи, и остальные назначались для других представителей высшей знати. Отец, Алисента и ее дети уже находились здесь. Визерья безмолвно опустилась между Эйгоном и Хелейной.
— Что-то ты сегодня не болтлив, — нарушила тишину Визерья. Легкий намек на злорадную ухмылку прятался за бокалом вина, подслащенного медом. Она знала, что Эйгону сегодня не удалось поймать что-то значимое, кроме слепого поросенка, и винил он в этом Хелейну.
— Видимо, тебе не нравится, когда мой язык бездействует? — тихо ответил Эйгон, возвращая на свое лицо сардонический вид.
— Я бы предпочла вовсе его отсутствие, — тут же не растерялась Визерья, уже жалея о том, что вообще решила открыть рот.
— Знала бы ты, как искусен он в деле над…
— Молчаливым ты меня раздражал меньше.
— Эйгон, — королева выразительно посмотрела на сына и падчерицу, взывая к тишине. Король встал с места, и свита, которая собралась в шатре, встала вслед за ним.
— Сегодня я собрал вас всех здесь, дабы отпраздновать именины принца Эймонда, — король посмотрел на среднего сына, не ответившим улыбкой никому, мрачно сидевшим в стороне от всех, и перевел взгляд на Визерью, — и помолвку принцессы Визерьи с лордом Деймионом Веларионом. Для нас это честь в очередной раз породниться с великом морским домом…
Визерья уже не слушала, что говорил отец. Очередное упоминание о ее скором замужестве прогнало прочь все приятные мысли, уступив место разъедающей душу тревоге. Но как только послышался голос лорда Деймиона, Визерью резко выкинуло из мыслей.
— Я жду не дождусь нашей свадьбы, мой король. Хоть мы и не успели еще обмолвиться и словечком с принцессой, но я уже
поражен ею, — двоякий смысл послышался в этом слове лорда, — и преисполняюсь благодарности перед богами и Его Милостью.
Она отчетливо чувствовала, как на нее смотрят и будто ждут чего-то. Радости? Или улыбки? В любом случае, она не наградила своей благосклонностью никого, из-за чего придворные снова не усомнились в своей правоте и остроумии за то, что прозывали ее высокомерной и хладной.
Не жил и не горел в ней тот драконий огонь, который славился в таргариенской крови. Например, как у Рейниры, Деймона или Эймонда. Бесконечный холод и отстраненность существовали в принцессе, равняя ее к тем же суровым мрачным Старкам, нежели к импульсивным Таргариенам или вспыльчивым Арренам, к которым принадлежала покойная королева Эймма. И Визерья могла себе признаться, что любила холод больше, чем родной огонь.
— Поднимем же кубки! — Визерис залпом выпил напиток, нарушая неприличное молчание дочери.
Едва заметная улыбка дрогнула в губах, наполняя их вкусом вина, и Визерья посмотрела на Веларионов, которые сидели на другом конце стола и глядели в ответ. Со скрытой злостью и обидой. По Лорду Корлису и принцессе Рейнис можно было понять этот настрой из-за потерянных детей, смерть которых они приписывали на совесть Таргариенов, а вот в чем крылось недовольство лорда Веймонда и его семейства тоже не оставалось едва отгаданной загадкой для Визерьи.
***
Казалось, мир остановился, хотя за плотной тканью шатра слышались голоса и фырканье беспокойных лошадей.
Алисента расчёсывала длинные, шелковые волосы Хелейны, пока та терпеливо сидела, молча обняв коленки. Визерья читала книгу под тусклым светом свечи, но сколько бы она ни возвращалась на первый абзац и ни перечитывала заново, буквы никак не складывались в целые слова, а слова не создавались в предложения, несущие хоть какой-то смысл. В голове проносился сегодняшний званый вечер, и еще некстати лезла зависть. Заметив задумчивый вид принцессы Визерьи, Алисента решила заговорить:
— Я ценю сегодняшний твой поступок, моя дорогая. Я думаю, Эймонду было приятно.
Визерья закрыла книгу, так не сумев сконцентрироваться, и посмотрела на королеву. Они редко разговаривали, но отношение Алисенты, несмотря на вражду с Рейнирой, не сказывалось отрицательно к Визерье. К девочке она, казалось, питала симпатию. Но больше всего она видела в ней возможного союзника, и доводы ее подтвердились, особенно после того случая на Дрифтмарке, поэтому доброжелательный настрой королевы хотел иметь плоды — пользу в свою сторону.
— Но леди Рейна не думает так же. Она посчитала это оскорблением, — Алисента закончила расчёсывать дочь и, наградив ее улыбкой и поцелуем в лоб, отправила в постель.
— Лорд Деймион, кажется, тоже, — ответила ей Визерья, чувствуя, как внутренности поддаются натиску чужих грязных пальцев, когда вспомнила о том злом взгляде мужчины.
— Веларионы имеют жесткий нрав, с ними трудно поладить. Но я уверена, что когда он узнает тебя получше, то будет относиться по-другому, — Алисента ободряюще кивнула Визерье, направляясь к выходу из шатра.
— Спасибо, моя королева.
— Черный ворон улетит в красное море, — вдруг тихо сказала Хелейна, когда они остались наедине.
— Что? Что это значит? — Визерья села напротив младшей сестры, прислушиваясь к ее словам. Она знала, что это были очередные предсказания будущего, но сейчас не могла подобрать для них смысл.
Хелейна задумчиво и расстроенно вздернула плечами, слегка полноватыми и бледными. Ее всегда огорчало то, что она не могла давать точных ответов, которых ожидала от нее старшая сестра. Визерья заметила ее состояние и, не в силах давить на Хелейну, улыбнулась ей той улыбкой, какую она хранила только для Ледяного Дыхания и моря.
— Ладно, это не важно. Ложись спать, —произнесла она и потушила свечу.
Что-то однозначно было не так. Ночь тянулась слишком долго, а неожиданные всхлипы Хелейны слышались до разума, который находился на грани сна и сознания, так и не выбрав, где решит остаться. Снаружи царила мертвая тишина, будто все покинули лес, оставив принцесс одних. Визерья не могла открыть глаза, но чуствовала всё, что происходило в шатре. «Всё» это было странным, как дикий, безумный сон, какие ей вовсе не снились. Визерья несколько раз пыталась открыть глаза, но ничего не получилось.
В один момент произошло то, что закончило ее пребывание в этой неизвестной темноте. Что-то кралось по ковру, привезенным когда-то из шумных рынков Дорна. Всё тело чувствовало присутствие чужого, опасного и быстро направляющегося прямо к ней. Немой страх парализовал всё тело, сковав в свои цепи. Визерья не могла найти и капли смелости, чтобы шевельнуться. Но затем это что-то оказалось так близко, что она почувствовала упругое и холодное прикосновение на коже бедер, а затем на шее, и ее будто ударили хлыстом со всей силы, после чего принцессе наконец удалось вскочить с места, задыхаясь от бешеного страха. Как слепая она ощупью подползла к столу, где находилась свеча, и не с первого раза ей удалось зажечь ее. И когда Визерья наконец зажгла свечу, которая еле-еле осветила небольшой отрезок комнаты, ладонь ее мигом прижалась к губам от увиденного. Длинная тонкая зеленая змея извивалась на ее постели и грозно зашипела из-за струи света, направленного на нее.
На утро никто не мог понять, откуда речная змея, походившая точь-в-точь на ту, вышитую Визерьей на платке, оказалась посреди леса, а после — в шатре принцесс. Несмотря на озадаченность и подозрения Визерьи, король решил, что это лишь досадная случайность и никак иначе, а Эймонд заставил ее усомниться в выводах короля. У него на лице промелькнуло странное выражение, имеющее решительный смысл, но смысл этот непонятный для Визерьи. Однако его поведение изменилось на еще более отрешенное и молчаливое по отношению к ней, и это стало еще одним поводом для бесконечных подозрений ко всему миру.
И совсем никто не догадался о послании, которое олицетворяло то хладнокровное существо, навсегда нарушившее покой принцессы той ночью.
