Последнее желание

Спустя год       Визерис считал, что день всегда стоит начинать с совместной трапезы. И это было обычное утро, сопровождаемое коротенькими фразами скорее для сохранения приличия и во избежание напряжения за столом, нежели из-за интереса. Все привыкли к этой обстановке настолько, что, даже если бы король и королева молча уплетали бы завтрак, всем от этого не было бы ни жарко, ни холодно. Иногда эту пустоту в зале заполнял прелестный звонкий голос Дейрона, который делился своими успехами на тренировках с сиром Кристоном, или полученными знаниями от мейстера. Нельзя было не признать талант мальчика, он мог очаровать любого и оставить после себя приятный шлейф ощущений. Не по годам умный и красивый. Королева гордилась Дейроном, казалось, даже больше, чем остальными детьми, хотя всячески старалась это скрывать, краснея перед богами. Король же не скрывал этого, но и не демонстрировал открыто.       — Готова к завтрашнему знаменательному дню? — он так неожиданно заговорил, что Визерья от неожиданности вздрогнула и, покраснев от этого, оглянулась, не заметил ли кто. Все были заняты собой и молча заканчивали завтрак, только Эймонд вяло ковырял в тарелке, играясь с оставшимся горошком, и, кажется, одним ухом прислушался к начатому разговору.       — Да, отец, — солгала Визерья, предавая голосу твердость и уверенность, чего на самом деле у нее не было. Она специально не готовилась, не утешала себя, не думала о свадьбе, ведь наивно считала, что если не думать об этой суете, то всё будет по-другому. Спокойно. Визерья приняла свою участь потому, что до конца надеялась на какое-то чудо, которое предотвратит этот день. — Я получила платье.       И тут она вспомнила вчерашнее утро, когда гонцы принесли завершающий элемент торжества и невесты — свадебное платье. Принцессу злило то, что Веларионы позволили себе выбрать ей наряд и договорились с королем об этом. Оно было темно-золотого цвета, скорее похожее на бронзовый. Простое, изысканное. Хотя Визерье оно не понравилось. Она всегда носила легкие на вид платья, не душащих цветов, с длинными прозрачными рукавами.       — Оно замечательное, — Алисента посмотрела на падчерицу. И Визерья, лишь улыбнувшись ей, прочитала в ее сухих глазах намек на ложь.       Королева Алисента занималась подготовкой к этому дню с большим трепетом, будто выдавали замуж ее собственную дочь. Возможно, такое усердие вызвалось из-за отсутствия своих собственных дел или жалости, ведь у Визерьи не было матери, чтобы та следила за осуществлением торжества со вкусом. Визерья была только рада, что ее не вовлекали в участие в этой суматохе.       — А…       Дверь залы открылась, привлекая внимание присутствующих. Запыхавшийся и покрасневший от жары паж поклонился.       — Я прошу прощения, мой король, моя королева, — всё так же тяжело дыша, он постарался выпрямиться, наводя тревогу на королевскую семью.       — Что случилось? — нетерпеливо спросил Визерис, опуская вилку с куском мяса.       — Получили вести из Драконьего Логова. Ледяное Дыхание вырвался из цепей и сбежал.       — Что? — Визерья резко поднялась с места, тревожно представляя в мыслях своего любимого дракона, которого она посетила три дня назад. Ей казалось, что он был слегка вялым и не желал лететь над морем, быстро вернувшись на холм. Может, он вел себя так из-за июльской жары, подумалось Визерье тогда.       — Он вдруг разбушевался, — паж кашлянул в кулак, опять неловко извинился и продолжил, — сломал свои цепи. Драконосмотрители пытались его успокоить, но безуспешно.       После этого нависла тишина. Но Визерья очень ясно почувствовала на себе пристальный взгляд Эймонда. Алисента смотрела на короля в ожидании какого-нибудь вердикта. Эйгон продолжил завтракать, словно это его не касалось.       — Я должна отправиться туда, — Визерья ясно дала понять, что не нуждается в разрешении, и это разозлило Визериса.       Его всегда раздражала ее одержимость этим проклятым непослушным существом. Она весь год бегала на холм Рейнис, думала перевоспитать его, слепить что-то стоящее, а ведь Визерис предупреждал ее о бессмысленности этого дела. И, пожалуйста, вот результат.       — Тебе надо готовиться. У тебя завтра важный день. Оставь это дело драконосмотрителям, они найдут твоего дракона.       — Вы не понимаете, я должна его найти. Он не…       — Визерья, — король одарил ее одним из своих злых взглядов, которого боялись все, — я не буду повторять.       Визерья хотела было открыть рот, но поспешно закрыла, поняв, что его не переубедить. Она — не Рейнира. Никаких уступок или понимания от отца ждать не стоит. Она того же сорта детей, что и Эйгон или Эймонд. Поэтому, молча усевшись обратно на место, несмотря на дико быстро стучавшее сердце, Визерья не сказала ничего. Довольный тем, что она наконец в кои-то веки послушалась его, Визерис отдал приказ найти дракона.       Визерья ждала, когда завтрак не закончится. И пока она сидела, молча глядя вперед, никто не знал, как сильно она кусала внутренние стороны щек, чтобы не заплакать от отчаяния и боязни того, что опять потеряла дорогое ей существо — своего единственного друга.       Визерис, закончив завтрак, разрешил всем идти. Только тогда Визерья выскочила из помещения первее всех и быстрыми шагами направилась в сторону конюшен. Вообще-то сейчас ей стоило находиться в храме и в последний раз помолиться с септой ради благополучия своего брака, поэтому она старалась не попадаться на глаза людей, чтобы тихо и незаметно, по крайней мере в течение часа, добраться до своей лошади. Учитывая прибывающий поток гостей в замок, это было сложно.       Слегка приподняв подол своего длинного голубого платья, Визерья почти бежала, воспользовавшись безлюдностью бесконечных коридоров. Осталось повернуть налево и…       Резко ударившись о чью-то сильную грудь, Визерья схватилась за нос и болезненно прищурилась. Ее злые глаза поднялись на лицо человека, который попался ей на пути в прямом смысле. Она тут же растерялась от неожиданности и своей робости по отношению к этой персоне.       — Племянница! — Деймон улыбнулся хитро и уверенно. В своем собственном стиле. Его улыбки всегда неописуемы и несравнимы, навевают множество чувств от приятных и неприятных. — Так спешила встретить нас?       Визерья только сейчас заметила с ним рядом Рейниру. Это был ее первый визит в замок после тайного бракосочетания с Деймоном. Младшая сестра помнила тот день, когда Визерис, узнав об этом их поступке, рассвирепел так сильно, что не мог успокоиться два дня и даже захворал. Однако после недавней счастливой вести о том, как его старшая дочь родила своего четвертого сына — Эйгона, — он заметно пришел в себя, и простил как дочь, так и брата.       Хотя Алисенте пришлось не по духу такое имя.       Несмотря на очередные роды и слегка опухшие руки, Рейнира оставалась всё такой же привлекательной и изящной. Глаза её искрились счастьем, лицо пропитал здоровый оттенок, покрывая щеки румянцем. В общем она была похожа не человека, которому наконец-таки дали то, о чем он просил многие годы.       — Рада вас видеть, — сказала Визерья, хотя ей было абсолютно всё равно. Возможно, даже слегка неприятно от этой встречи, что удивило её. Смотря на цветущую, пышущую здоровьем и счастьем сестру, она не могла порадоваться за нее. И ей было стыдно за это. Зависть, которую она ненавидела в себе больше всего, всегда преграждала ей путь сострадания, любви или милости. Именно эта зависть уничтожительно влияла на состояние и поступки принцессы, сжигая всё хорошее изнутри.       — Мы тоже, — Рейнира обняла младшую сестру, прижимая к себе крепко и ласково. Затем отпустив, посмотрела в ее лицо. — Ты опять исхудала?       — Нет. Я в порядке, — Визерья глотнула комок, подступивший к горлу. Как же некстати. — А где дети?       — Уже в своих покоях. Ну а мы хотели увидеться с королем.       — Интересно, как он встретит своего брата? Или зятя? — Деймон пустил смешок и получил многозначительный взгляд Рейниры. — Если невеста проводит своих гостей в зал и представит королю, смилостивится ли он?       — Он давно к вам не дышит злобой, — Визерья нервно оглянулась, думая о том, когда ей удастся уйти и удастся ли вообще. — Простите, но мне надо идти.       — Куда? — Деймон начал пристально изучать ее. — Тебе надо встретить еще гостей или собираешься уйти из замка? Без стражи и сопровождающих?       Визерья начала проклинать проницательность и любопытство дяди. Уж когда-когда, но только сейчас они были весьма лишними.       — Принц Деймон.       Тихий хрипловатый голос прорезал образовавшуюся напряженную тишину. Эймонд оказался рядом с Визерьей, смотря прямо на Рейниру и Деймона. Он никогда не называл второго дядей. Восхищение, которое Эймонд скрытно испытывал к дяде, не имел те полномочия, чтобы побороть большую неприязнь к нему и Рейнире. Деймона всегда забавляло это обращение.       — А, мальчишка, ты вырос, — в свою очередь, Деймон не называл ни его, ни Эйгона или остальных детей Алисенты — племянниками. Его лицо всегда презрительно кривилось при виде них. Как и сейчас. Если это обижало кого-то из них, то только не Эймонда. Его это не волновало.       Рейнира ответила сухим кивком на приветствие единокровного младшего брата. Она, как и Деймон, открыто выражала свою враждебность к Эймонду. Особенно после того происшествия на Дрифтмарке. За своих сыновей она, как яростная дракониха, могла убить любого, а в остальное время сохраняла обманчивое равнодушие.       — Отец ждет вас всех, — Эймонд бросил короткий взгляд и на Визерью, — он желает скорее видеть вас. Мне надо отправиться в Драконье Логово, у принцессы пропал дракон. Она не может покинуть замок в данный момент, — говорил он вкрадчиво и будто отрывками.       Визерье показалось, что он намекает на что-то. Ей. Он все так же не разговаривал с ней, но, обращаясь к родственникам, обращался мысленно к Визерье.       — Вот как, — притворно удивился Деймон, — какая жалость. Потерять дракона — это как потерять свои руки и ноги.       — Деймон, — Рейнира взяла его за руку, поджав губы. — Идем, — она улыбнулась Визерье краешком губ, кивая во внутрь замка.       — Да, конечно, — Визерья повернулась обратно и была вынуждена нехотя присоединиться к сестре и дяде. Посмотрев на удаляющегося из замка Эймонда, она предалась мыслям, в которых не могла найти ответ на подобную недоговоренную услужливость с его стороны. Он не обернулся в ответ и уверенной походкой скрылся за углом.

***

      С самого утра в замке стояла несвычная оживленность. Сопровождалась она еще тем, что две властные женщины не могли согласиться и договориться между собой, споря то из-за цветов, то из-за расположения столов. Рейнира и Алисента схватились в очередной борьбе, а Визерис, дабы не сойти с ума, скрылся на долгое время в саду, где развлекался с внуками. Визерья предпочла бы молча наблюдать, чем оказаться центром причин распри между сестрой и мачехой.       — Моя королева, вы не думаете, что тяжелая прическа будет вовсе некстати? У нее же будет болеть голова, — говорила Рейнира, кажется, вспоминая свою свадьбы с Лейнором, когда из ее волос соорудили целую башню. Визерья мысленно соглашалась с сестрой, но ничего не говорила вслух.       — Такой день бывает один раз в жизни, разве так тяжело потерпеть всего пару часов ради этого? — упрямо стояла на своем Алисента.       Прислужница, занимавшаяся внешним видом принцессы Визерьи, оказалась меж двух огней. Не зная, кого слушать, она озадаченно и терпеливо рассматривала виды из окна.       — Моя королева, я бы хотела красивую прическу, но обычную, — в итоге выдала Визерья, прекратив их борьбу. Алисента не посмела возразить (она впервые не имела на это право) и покинула спальню, чтобы заняться другими делами. Поэтому, облегченно вздохнув, прислужница приступила к делу.       Визерья чувствовала себя неживой куклой, всё, что от неё требовалось сейчас — это просто терпеливо сидеть и наблюдать за процессом своего «взросления». Несмотря на бурю внутри головы, она нашла место и для переживаний о Ледяном Дыхании. От слов Эйгона, Эймонд трижды облетел на Вхагар, но так и не нашел ее белоснежного зверя: он будто канул в воду. Какие-то сплошные неудачи начали следовать за принцессой после ее помолвки с лордом Деймионом. Хотя не следовали ли они за ней по пятам еще с самого ее рождения? Может, даже раньше, когда она была в утробе? Думать о том, что с драконом случилось что-то плохое — ужесточало состояние принцессы Визерьи. Страх и беспокойство чувствовались по всему телу, заполняя разум лишней чернью. До нее вдруг только сейчас дошло осознание того, что происходит и произойдет. И от понимания безвыходности своего положения, Визерье не хватало воздуха. Беспомощность и потерянность. Ей даже не от кого ждать помощи или понимания.       — Почему ты так волнуешься? — тихо спросила Рейнира, заметив странное выражение ее лица и покрасневшие глаза. Она положила холодную ладонь на маленькую руку младшей сестры и сжала ее пальцы.       Визерья посмотрела на сестру, будто впервые ее видела, будто та не сидела уже несколько часов рядом. Если бы сердце умело говорить, то Визерья с рыданиями шептала бы сестре: «Забери меня на Драконий Камень, прошу! Прости и люби меня. Обними и скажи, что спасёшь». Но вместо этого, ей кое-как удалось прочистить горло и сухо сказать только:       — Я не хочу выходить замуж. Не хочу рожать детей.       Рейнира растерялась на секунду, но затем вернула улыбку на лицо, вспоминая себя в этом возрасте, когда она говорила такие же слова. Сейчас они казались для нее подростковыми глупостями.       — Однажды матушка сказала, что это наш долг королевству, что наше чрево создано для того, чтобы носить детей и дарить свету наследников, — говоря это, Рейнира смотрела в сторону, думая о Джейсе, Люке, Джоффри и Эйгоне, которого родила совсем недавно, лицо ее светилось материнской добротой и лаской.       — Поэтому она мертва, — Визерья оборвала её приятные мысли суровой правдой.       Рейнира убрала свою руку. Уголки её губ опустились, как стрела опускается на цель, впиваясь в плоть и вонзаясь прямо в сердце. Глаза более не светились, а вместе этого наполнились мраком.       — Я не умерла. И ты не умрёшь, — она выдала это равнодушно, намереваясь покинуть комнату.       Когда Визерья осталась одна, она прощально оглянула свои покои: обвела последним взглядом свой стол из темного дерева, на котором лежали стопки книг, погладила любимое мягкое одеяло и тяжело вздохнула. «Неужели это конец?» — думалось ей. Почему она мыслит так, будто ее жизнь обрывает свои нити? Тут же в ответ вспоминались нехорошие взоры Веларионов, и она понимала причину.       Почему-то только сейчас, сидя в последний раз на своей кровати, Визерья начала думать о причине своей жизни, о ее смысле и собственных целях. А их и вовсе не было. Сколько бы она ни пыталась выявить хоть что-то, ничего не горело внутри. От этого становилось тошно.       Солнце уплыло за горизонт, оставив после себя на небе ярко-розовые и желтые пятна. Где-то очень далеко летал дракон, превращаясь в точку.       Пора.       Визерья встала и подняла свою подушку. Взяв спрятанный там свиток, она сняла золотистое свадебное платье и переоделась. Затем подошла к подготовленному дорожному сундуку и положила в самую глубину, скрыв одеждой, кинжал, что прятала от всех, в особенности от Эймонда. Ему бы следовало лучше следить за своими вещами.       Коридоры пустовали, только слуги носились с подносами яств и напитков для гостей, собравшихся в большой трапезной зале, откуда уже слышался шумный гомон да резвая музыка. Остановившись перед массивными дверями, Визерья чувствовала, как неистово бьется ее сердце. Казалось, она могла слышать этот быстрый стук даже через шум за дверями. Казалось, эти звуки были где-то очень далеко, в задворках ее разума, как наподобие кошмаров, которые ей не снятся. Казалось, перешагни она сейчас за порог, сердце перестанет стучать, разорвется в кровавые лоскуты и прервет ее жизнь. В один момент ей захотелось убежать отсюда, а паника подступала так неумолимо и яростно, что успокоиться было уже невозможно. Она ведь не из робкого несмелого десятка, но ведет себя хуже некуда. Будто воля ее, кованная множеством лет, сломалась.       Выдохнув из легких весь остаток кислорода, Визерья вошла внутрь. Тут же мир погрузился в молчание. Музыка стихла, люди прервали разговоры и устремили свои взоры на принцессу. Пока она шла к столу, решительно глядя вперед и выражая всем своим видом холодность, строгость и безразличие, все присутствующие смотрели с ошеломлением. Тишину сломали, вернув в ряды бурные отголоски и шепот. Абсолютно все глаза смотрели на черное платье. Тут думается, а что в этом такого? Только вот платье Визерьи отличалось собою, не подходящее ее статусу. Черное, с закрытыми плечами и длинными рукавами, ниспадающими до конца юбки — оно напоминало скорее похоронное, нежели праздничное. Не было красивых узоров золотых оттенков или украшений, только абсолютная непреклонность. Само ее олицетворение.       Уверенным шагом она прошла к главному королевскому столу, где сидели семейства Таргариенов и Веларионов. На лице каждого — озадаченность, Рейнира переводила взгляд с отца на сестру, Деймон и Эйгон усмехались, сдерживая торжествующие улыбки, только Визерис и сторона жениха кипели от ярости и возмущения. Леди Рейна вцепилась в рукав мужа и энергично шептала ему что-то.       — Это что такое? — тихо процедил Визерис, сильно схватив принцессу за руку, когда та проходила позади него. — Ты свихнулась, Визерья?! Отвечай, ради богов!       — Визерис, — Алисента осторожно положила свою руку на плечо короля. — Только не сейчас.       — Что-то мне это очень напоминает, — сказал Деймон Рейнире, не скрывая своей улыбки. Та лишь продолжала смотреть на младшую сестру непонимающе.       Кажется, Веларионы хотели открыто и громко выразить свое возмущение и недовольство ситуацией, но лорд Деймион заставил отца сесть обратно, прошептав ему что-то в ухо. Когда Визерья села рядом с ним, как ей и подобалось, мужчина заговорил с ней. Можно даже сказать, впервые.       — Надеюсь, у вас есть веские причины того, почему вы отказались надеть то, что вам было прислано, — властным голосом начал он. — Иначе я не вижу оснований для подобной наглости.       — А не является ли наглостью то, что платье для меня выбрали вы? — тут же резко ответила Визерья, не глядя на него.       — Нисколько. Действие только закрепило бы то, что вы теперь моя жена и ваша задача — во всем слушаться меня.       Визерья бросила на него негодующий взгляд. Осознание того, в чьи руки она попала, медленным потоком начало впитываться в голову. Если именно об этом говорили его недавние действия, а не об уважении, то страшно представить, что будет происходить с принцессой после сегодняшнего дня, когда септон прочитает молитву и поставит жирную точку на ее свободе.       Ей казалось, что дальше всё происходило как в глубоком тумане, после которого следовал уничтожающий шторм. Она была вынуждена танцевать с ним, с человеком, который теперь вселял в нее страх и брезгливость. Рядом с его высоченной и широкой фигурой, слыша его властный голос, поднимая очи на его грубое лицо с желтыми прожилками, Визерья ощущала себя слабой, хрупкой девочкой, которую лорд может сломать одним прикосновением. Желание исчезнуть усиливалось, когда он пристально и долго смотрел на нее своими хитрыми глазами, обрамлёнными густыми бровями, которые ужесточали его взор. Она ещё в тот день охоты догадалась о том, какой он жесткий, непроницаемый человек. А ещё сильно чувствовалась неизвестная, темная сила, которая горела в нем. От его прикосновений, от этих крепких пальцев, сжимавших ее тонкую осиную талию, Визерья сдерживала рвущийся всхлип. Она еле сохранила на лице безразличие, хотя, видят боги, как принцесса чуть не оттолкнула его своими кулачками. Ещё больше брезгливости добавляло то, что Деймион был намного старше Рейниры. Хотя грубая кожа и черты лица давали ему еще пару лет.       Пока Визерья танцевала с Деймионом, ее глаза блуждали по просторной зале, будто ища кого-то. И она не понимала, почему ищет его. Она себя убедила в том, что всего-то хочет в последний раз увидеть всех членов своего теперь уже старого семейства, и только боги знают, когда она увидит их вновь и увидит ли вообще. Но его нигде не было.       Не было тогда, когда септон совершал обряд бракосочетания. Не было тогда, когда она прощалась с отцом, мачехой и братьями. Не было тогда, когда она уплывала из Королевской Гавани на корабле мужа.       И покинуло сердце с тяжестью родной дом, а глаза долго смотрели на берег, пока он не превратился в тонкую полосу и не слился с ночью.