***
125 г. — Она сделала это специально, Деймион. Уверяю. Леди Рейна стояла рядом с сыном, пока лекарь заканчивал осмотр. Затем она обратилась к рыцарю, который принес принцессу в ее покои. — Вы ведь тоже это видели? Она не оступилась. Скажите же. Сир Эрнер хотел промолчать, но все же ответил. — Нет, я ничего не видел. — Но… — Хватит, — Деймион посмотрел на мать холодным взглядом, веля молчать. На что она лишь закатила глаза и вышла из комнаты. Визерья уже не помнила, какой это по счету был выкидыш за столько лет. Может седьмой, может восьмой. И ни один не смог прожить дольше нескольких месяцев. Бедные создания. В этот раз это случилось по ее оплошности. Горькая случайность. Лестницы оказались слишком скользкими. Или может платье было достаточно длинным? Лишь отчаянный крик свекрови Визерья помнила перед падением. Затем сильные руки перенесли ее на мягкую кровать, по пути веля позвать лекаря. И вот она здесь. Снова пустая, грязная, разочаровывающая. Было очень больно, как и в предыдущие разы. Но маковое молоко заканчивало все ее страдания, и жаль, лишь на время. Находясь в полусонном состоянии, принцесса отчётливо слышала все голоса, хотя силуэты перед ней двоились, и она ужаснулась, когда Деймиона стало вдвое больше. Нет, одного лорда-мученика ей с лихвой хватало, и страшно представить, что случилось бы с Визерьей при таком количестве мужей. Она тихо, пьяно рассмеялась. Ужасная горькая шутка. Деймион, кажется, не обращал внимания, хотя поведение жены его злило. Эта глупая девчонка снова не смогла выносить ему наследника, но смеет смеяться над всем этим? — Мой лорд, вопреки надеждам и милости богов, я должен сообщить вам одну недобрую мысль, — лекарь встал перед Веларионом, и после его кивка, продолжил: — К сожалению, есть вероятность, сильная вероятность, что чрево принцессы не может выносить детей… — Мы уже ясно это знаем, — твердо сказал Деймион. — Да, но и в будущем она не сможет разродиться. В комнате повисла такая напрягающая тишина, что лекарь даже испугался, когда лорд резко двинулся с места. Он подумал, что сейчас распрощается со своей головой, и уже начал было молиться. — Это значит, у меня не может быть наследников? — У вас могут быть, — деликатно начал старик, — но… не у принцессы. Кажется, оба они поняли, о чем шла речь. После того, как лорд Деймион понял, в какой ситуации оказался, по его венам разлилась яростная кровь. Он бросился к бредущей жене, сжимая ее тонкую шею пальцами. Визерья испуганно замолчала, потеряв возможность дышать. Сир Эрнер, до этого с тревогой наблюдавший за всей этой драмой, одним движением вынул свой клинок из ножен, как только понял, что принцессе грозит опасность. Тут же на звук стали обернулся Деймион. — Возьмите себя в руки, лорд, — рыцарь даже не сомневался в правильности своего поступка. Уверенность на его лице подействовала словно хлыст. — Ты кто такой, чтобы направлять на меня свой ржавый меч? — прошипел Веларион, но отпустил жену. Та жадно начала вбирать воздух, кашляя и всхлипывая. — Рыцарь, нанятый вами для защиты принцессы. И сейчас я выполняю свой долг. — Для защиты? — Деймион хрипло засмеялся. Его поражали наглость, тупость и наивность этого смельчака. Ни у кого в комнате не было сомнения, что он сейчас накажет сира Эрнера. Даже Визерья, возвращая назад остатки здравого разума, широко открыла глаза, боясь услышать продолжение. Но Деймион вышел из комнаты вместе с лекарем, и его лающий смех долго отражался в тяжелых стенах коридора. Визерья смотрела на сира Эрена, а он на нее. Никто из них не верил, что от лорда так легко можно избавиться, не получив наказания. — Никогда так больше не делайте, — тихим голосом сказала она. — Не буду. — Вы должны уйти. — Что? — сир Эрнер непонимающе уставился на принцессу. Он не понял суть ее слов. Но догадывался, что имела в виду она не комнату. И даже не замок. А целый остров. — Передайте мне листок и чернила, — Визерья проигнорировала его вопрос. После того, как он подал ей все необходимое, она начала писать. Ее пальцы мелко дрожали, перо скакало, прыгая в сторону, из-за чего почерк получался рваным и кривым. Но это было совсем не важно. Закончив, Визерья мягко подула пару раз на листок, чтобы чернила быстрее высохли, и посмотрела на сира Эрнера. — Деймион не простит вашу сегодняшнюю выходку. Мы оба это знаем. Вам необходимо покинуть Дрифтмарк. Вы это сделаете? — Принцесса, я не могу оставить вас здесь одну, — настойчиво произнес рыцарь. — Вы хотите мне помочь? — Это мой долг. Как вашего рыцаря, и, посмею сказать, друга. — Тогда доставьте это письмо в столицу, прямо в замок. Скажите, что это от меня. Пожалуйста. Это будет самой огромной помощью. Сир Эрнер стоял в сомнениях. Его терзало множество мыслей, и он не мог остановиться хоть на одном, чтобы привести их в порядок. Но одно он знал ясно. Принцесса не может оставаться на Дрифтмарке, как и он. — Если такова ваша воля, — выдохнул он после долгого молчания. — Я вернусь за вами. Обещаю. Губы Визерьи дрогнули в улыбке. Когда он ушел, она забылась в долгом сне.***
Визерья не помнила, сколько она спала. В ее памяти это длилось всего несколько минут. Хотя на деле прошел целый день. И, когда дверь с грохотом открылась, она вздрогнула всем телом, резко присаживаясь на кровати. — Хватит же спать, моя дорогая жена, — Деймион певучим голосом вошел в комнату и раздвинул шторы на окнах. Комнату осветил небольшой отрезок света. Облачное небо открылось виду, впуская за собой прохладный легкий ветер и шум дождя. Лорд схватил длинный шелковый халат Визерьи и накинул ей на плечи, поторапливая скорее подниматься. Визерья, удивленная и не понимающая, что происходит, быстро надела халат. И когда Деймион произнес что-то про подарок, ожидающий ее внизу, яркий луч надежды блеснул в сребристой голове. Неужели сир Эрнер так быстро доставил письмо? Она еле сдерживала улыбку, даже позабыла про обиды по отношению к своей семье, и мысленно спешила наконец увидеть их лица и услышать их голоса. Спасение рядом. Поэтому лорд ведет себя так притворно ласково и вежливо, поддерживает жену рукой, чтобы та не упала, и говорит по-доброму. Боится, что его голова падет с его плеч. Они миновали гостиную и прошли во двор. И Визерье это показалось странным, что лорд оставил королевскую семью на улице под дождем. Но когда она увидела то, что происходило во дворе, Визерья вырвалась из рук мужа и схватилась за каменную узорчатую колонну. Два гвардейца высились над рыцарем, стоявшим на коленях. К его мокрому лицу прилипли темные пряди, одежда была в грязи и слякоти, а смотрел он, как всегда, прямо вперед, пока не заметил принцессу. Он было дернулся, но гвардейцы тут же спохватились, сильно сжав его плечи. Сир Эрнер смотрел на нее с виной, ведь подвел ее. Не смог спасти, вытащить из этого пекла, и, несмотря на всю любовь и уважение к своей принцессе, он знал, что для него это конец. Для нее, возможно, тоже. Визерья сжимала и разжимала пальцы, чувствуя беспомощность, ощущая себя в глубокой тесной яме. Страх и ненависть растворялись в ее крови, дурманя голову. Ей хотелось исчезнуть навсегда и навеки, чтобы не видеть и не слышать. Чтобы не чувствовать. — Ты за все эти годы не научилась предугадывать следующие шаги своего врага, Визерья, — Деймион стоял рядом с ней и, наклонившись, шептал ей в ухо, будто это должна была услышать и понять только она. — У тебя нет тактики. Только слепое да тупое упрямство. Ты подобна хитрой, но весьма трусливой змее. Слезы жгли глаза и упрямились выходить из глаз, застилая их и ослепляя ее. Визерья застыла всем телом, не могла двинуться и отказывалась верить в происходящее. Она просто спит. Это всего лишь сон. Результат макового молока. Если бы так и было. Хлестающий по лицу дождь был таким же настоящим, как и рыцарь на коленях, ее муж и гвардейцы с оскалами. — Думала, я про это не узнаю? Думала, я не знаю валирийский? — Деймион отошел от нее на шаг и начал говорить громче, изливая в каждое слово ядовитую ярость. — А знал ли он о том, что за послание нес? Визерья не отводила глаз от своего рыцаря и молчала. Дождь начал моросить медленнее. Или ей это казалось? — Знал или нет? Отвечай! — Нет, — ее голос прозвучал так чуждо, что она на секунду не приняла его за свой. — Он ничего не знал, — но Деймион уже махнул одному из гвардейцев рукой, и тот вытащил свой длинный меч. Визерья начала паниковать, а сердце ее так яростно билось, что готово было разорвать грудь. — Деймион, я умоляю, пожалуйста! Он не виновен! Он ни в чем не виновен! Пожалуйста! Лорд впервые видел эмоции своей жены, впервые слышал ее мольбы и чувствовал прикосновения тонких рук по ее собственному желанию, а не по его прихоти. Довольная ухмылка тронула его губы, но теперь он не обращал внимания на то, что жаждал увидеть пару лет назад. — Твои последние слова, рыцарь. — Я лишь жалею о том, что не смог спасти принцессу от такого подонка как ты, — сир Эрнер плюнул на мокрую землю, после чего получил кулаком под дых. Визерья не прекратила кричать и дергать мужа за одежду, даже после того, как меч проткнул тело преданного рыцаря, а глаза его, в последний раз улыбавшиеся ей, не остекленели.***
Она сидела на кровати, смиренно сложив руки на коленях. Она не думала ни о чем. В голове зияла черная пустота и это для нее было видно, как видно было мужа, стоявшего напротив нее. — Как ты об этом узнал? — странно, но у нее все еще есть силы говорить с ним. — От меня на Дрифтмарке ничего не ускользает, моя дорогая, — отвечает он просто. — Я так хочу домой. Визерья не смотрит на него, но чувствует его мерзкий взгляд на себе. А еще она ненавидит себя за то, что разговаривает с ним. Говорит ему о наболевшем. — Мне стоило подсунуть в тот день ядовитую змею. Ты не удивлена, — Деймион приподнял брови после нескольких минут молчания, — значит, догадывалась. — Знала. — Мой отец был полон уверенности, что этот брак принесет мне столько выгоды, которую я не получил бы даже спустя десять лет. Дракон, уважение королевской семьи, богатство, наследники. Скажи мне, что из этого ты смогла мне предоставить? — Ничего. — Верно. Значит, пора дать дорогу тем, кто сможет. Визерья подняла голову, но тут резко Деймион толкнул ее на кровать и навис над ней. Его крепкие руки сомкнулись вокруг ее тонкой шеи. Дергаясь всем телом, Визерья, как раненая птица, пойманная в сети, брыкалась, толкалась, пыталась звать на помощь, но с каждым движением чужие руки только сильнее смыкались. Казалось, вот-вот, и шея ее сломается на мелкие кости. Странные блики начали появляться перед глазами, а воздух катастрофически быстро заканчивался в легких. «Черный ворон улетит в красное море». Почему эти слова вдруг всплыли из памяти? Неужели это значит, что сегодня нить ее жизни прервется? Ты не можешь вечно полагаться на то, когда к тебе придет помощь. Ведь она никогда к тебе и не приходила. Хватит же слабостей. Хватит крови. Визерья начала шарить рукой под своей подушкой и, вытащив кинжал, со всей силой, которая имелась в ней, воткнула острием в шею мужа. Кровь хлынула из его горла, растекаясь прямо на волосы и лицо Визерьи. Она ощутила на языке этот металлический вкус, слышала хриплые и булькающие звуки. Громко и жадно глотая воздух, она отпихнула от себя тяжелое тело мужа. Теперь уже мертвого. Неужели это конец? Нет. Еще не все. Быстро поднявшись с кровати, которая превратилась в красное пятно, она думала пару секунд, а затем начала действовать, будто готовилась к этому годами. Визерья сняла со своих пальцев и пальцев мужа кольца, его золотую цепь и застыла, трогая свои сережки. Она глотнула, чувствуя боль в горле, стиснула крепко зубы и резко вырвала со своих ушей серьги. Плечи и шея тут же покрылись моросью, когда по ним потекло что-то теплое и неприятное. Резкая боль поразила принцессу на несколько секунд, но действовать стоило быстро. Времени было вразрез. Она открыла все свои шкафчики и сундуки, опустошая полки, и специально оставляя их открытыми. После драгоценности, что имелись у лорда с собой и у Визерьи в комнате, тут же оказались завернутыми в платок, который был выброшен через окно в море. Тяжело дыша, Визерья поняла, что осталось последнее рискованное дело. Оно, возможно, будет стоить ей жизни. Но, если это избавит ее от страданий, она готова пойти на эту жертву. Она ведь этого достойна. Поэтому нельзя жалеть и сомневаться. Подойдя к телу мужа, Визерья вытащила из его горла кинжал и застыла, держа его перед своим животом. Вся боль, принесенная мужем ей за эти годы, окажется сильнее этой, уверяла она себя. Это будет лишь крупицей в ее памяти. К тому же ей нечего терять. Когда Визерья бездумно вонзила в себя кинжал, она почувствовала облегчение, нежели шок от боли. Она знала, что заслужила это.***
Удар за ударом сыпались на его меч, создавая неприятный скрежет, к которым уши уже давно привыкли. Яростная прямая атака заставляла тело ловко перескакивать с одного места на другое, уклоняясь от наставника. В один момент, когда тот потерял бдительность, принц неожиданно оказался позади него и приставил свой меч к затылку наставника. Рыцари и слуги, наблюдавшие за утренней тренировкой принца Эймонда и сира Кристона, тут же восторженно похлопали им, побросав свои доспехи да оружие. — Отлично, — Кристон вытер свое потное лицо тыльной стороной ладони, покрытой мозолями, — вашему брату тоже стоило бы хоть изредка появляться на наших тренировках. — Когда-нибудь придет момент, и он об этом пожалеет, — безразлично выдал Эймонд, едва сдерживая себя, чтобы не оторвать от лица черную повязку, под которую заползла капля пота со лба. Он ненароком вспомнил то время, когда в первый раз начал носить повязку. Тогда ему было жутко некомфортно, что хотелось разодрать себя ногтями, особенно в летние дни, — ужасно жарко и тесно. Но теперь казалось, что наглазник сросся с его лицом. Будто они стали одним целым, будто он, Эймонд, с ним родился. От этой мысли ему становилось тошно, а ненависть к ублюдку Рейниры только усиливалась, основываясь в разуме прямо с корнями. После тренировок он поскакал в Драконье Логово. Погода была испорченной уже несколько недель. Иногда моросил дождь, но плотные облака на небе никак не хотели расступиться для солнца. Старушка Вхагар сонно рыкнула, когда почувствовала прикосновение Эймонда. Она узнала его по запаху и опять закрыла глаза. Не сегодня, говорил ее взгляд. Потрепав огромную голову драконихи в последний раз, Эймонд двинулся в сторону своего коня. Не сегодня так не сегодня. Вхагар достаточно старалась прошлый месяц, так что однозначно заслуживает отдыха. Эймонд только хотел сесть в седло, как вдруг услышал рев, полный страданий и страха. Он резко обернулся и удивлённо застыл. Перед входом в драконьи пещеры красовался белоснежный дракон, когда-то знаменитый благодаря своему великолепному окрасу и голубому пламени. Сейчас от его красоты осталось почти что ничто. По всему телу виднелись шрамы и рубцы, одно крыло было пробито странным копьем. Сам дракон нервно крутил рогатой головой из стороны в сторону и размахивал огромными крыльями, поднимая ещё больший ветер. Один из драконоблюстителей, приказав своему ученику стоять в стороне, подошел к дракону, смиренно выпятив руки. — Lyka, lyka, — проговаривал старик. Однако, когда дракон задел его крылом и яростно рявкнул, драконоблюститель упал на землю, со страхом застыв на месте. Эймонд тут же оказался рядом. Дракон перевел свой взгляд на принца, и тому показалось, что он разглядывает его, как разглядывал старика. Словно ищет кого-то. И, кажется, Эймонд отлично знал, кого именно. Ведь иногда он сам, проходя по тому длинному коридору, невольно кидал взгляд на дверь ее комнаты. — Lyka, Suvion Jelevre. Nyke jāhor gūrogon ziry hen. Sepār umbagon, — медленными шагами, тихим голосом заговаривая дракона, Эймонд подошел ещё ближе. Его руки потянулись к копью. Дракон хотел мотнуть головой, но тут, услышав свое имя, замер в ожидании. Никто давно его не называл по имени. Болезненный рев прорезал округу, встревожив некоторых драконов, но, к счастью, Эймонд сумел вытащить копье. — Sȳz valonqar. Теперь дракон молчал, иногда издавая тоскливый хрип. Драконосмотритель увел его внутрь пещеры, чтобы накормить и подлечить. Эймонд же отправился в замок, чувствуя что-то неприятное в глубине души. Когда он вошел в залу, где сидели мать и сестра с детьми, то не заметил, что королева читает письмо, меняясь в выражении лица. Эймонд наклонился к племянникам и потрепал их по мягким макушкам, Джейхейрис тут же потянулся пальцами к черным пуговицам черного камзола дяди. Осторожно отстранившись, Эймонд поцеловал в лоб Хелейну, занятую шитьем. Она не обратила на брата внимания, продолжала шить и тихо петь себе под нос. Не стоило напрягаться, чтобы уловить грустные нотки в ее красивом голосе. Иногда у Эймонда чесались кулаки набить морду своему брату, несмотря на его статус и, принятую «зелеными», положение наследника. — Эймонд, — Алисента подняла на сына свои большие карие глаза и протянула листок бумаги. Пока его глаз бегал по этим скудным строчкам, сердце в груди замедлилось, угрожаясь вовсе остановиться. Какое-то тонкое, но звонко ощутимое состояние напало на принца. Его упрямое и в то же время изящное лицо напряглось, а губы сжались в тонкую полоску. «Все-таки сегодня, Вхагар», — подумал Эймонд и позже покинул Королевскую Гавань.