Последнее желание

      — Что он с тобой сделал? — прошептала Визерья вновь, глядя на Эймонда большими глазами.       Тусклый свет подсвечников бросал следы своего пламени на спину Эймонда, выделяя каждый красный участок кожи, вспоротый умоисступлением чьей-то руки. Из глубоких ран сочилась багровая кровь, свежая, а кое-где уже запекшаяся толстыми бугристыми корочками. Удары от плети ни с чем не спутаешь.       — Это и есть расплата за мою глупость жениться на тебе, — ответил Эймонд, до конца сняв пропитанную кровью рубашку, которая болезненно липла к ранам.       Визерья застыла, чувствуя, как тяжело становится в груди, и эта тяжесть неприятно давила на легкие. Сложно понять, от чего именно так невыносимо туго. От увиденного зрелища? От мысли, что отец способен на подобную жестокость к собственному сыну, или от слов Эймонда, сравнивающего их женитьбу с проклятием? Даже если последнее правда, то он сам напросился на данную анафему и отрекся от своей спокойной жизни по собственной воле.       — Конечно, ты должен был знать, что куда бы я ни ступала, всегда несу с собой беды, — едко произнесла Визерья, тут же злобно хмуря брови и на миг радуясь страданиям Эймонда. Только после того, как он мучительно выдохнул, улегшись животом на кровать, пачкая простыни, лицо ее снова приобрело тревожный оттенок.       Он не горел желанием спорить. Даже не ответил на ее колкость. Последние остатки сил окончательно покинули измученное тело. Хотя Эймонд все так же неистово притворялся, не выказывая слабости перед Визерьей.       — Уходи прочь, — произнес он, закрыв спину одеялом. Визерья тут же заметила, как напрягся Эймонд лицом.       Ей бы бросить его тут. Вправду. Как он сам просит, может, даже приказывает в данный момент. Как шипит незаметно, скрипя зубами. Как всегда бросали Визерью после любого тумака. Но Эймонд не имеет никакого отношения к тому, что с ней происходило. Однако и нет причин переживать за него. Так отчего что-то тревожно гложет ее?       Еще раз глянув на эту картину мученичества, Визерья вышла из покоев Эймонда. Но лишь для того, чтобы попросить служанку принести таз с водой, тряпки и мазь из трав ромашки.       Конечно же, под угрозой наказания Визерья велела той молчать, когда служанка принесла все необходимое.       — Поднимайся, — властно сказала она, зная, что сейчас Эймонд удивленно и недовольно посмотрит на нее.       Но Эймонд будто и не слышал, лежал с закрытым глазом, не произнося и звука. Визерья видела, что он не спал. Она подошла ближе и бесцеремонно выдернула одеяло. Лишь после этой наглости, больше пахнущей безумием, Эймонд поднялся с места, сверкнув злым взглядом.       — Что ты творишь? — он заметил воду и мазь, на секунду остолбенев. — В тебе нет добродетели. К чему эти игры?       — Хватит попросту тратить воздух бессмысленными вопросами. Сядь, — повторила Визерья, настойчиво вздернув бровью.       — Мне не нужна твоя помощь.       — Я и не волнуюсь за тебя. Вдруг на твои раны попадет какая-то мерзость? Мало ли меня заразишь, — брезгливо сморщившись, Визерья уселась на кровать и тронула ладонью по ней, чтобы Эймонд сел обратно. Он пялился на нее пару секунд, кажется, обдумывая что-то в своих мыслях, затем все же удосужился сесть рядом, повернувшись к ней своей широкой спиной.       Убрав его длинные серебристые волосы со спины, она вытирала мокрой тряпкой его участки кожи около свежих рубцов, осторожными движениями проводила по ним, подувала на раны, когда замечала, как чужие пальцы сжимали края одеяла. Выглядит Эймонд таким сильным, а на деле едва сдерживает внутренний писк от боли, думалось ей. Хотя в тот день, на Дрифтмарке, когда выдергивали его уже беспомощный глаз, он даже не кричал… Или Визерья не помнила от ужаса?       На самом деле, она не собиралась нежиться с ним и быть мягкой. Просто в один момент разум выдал ей очередное воспоминание о тех днях, когда она нуждалась в подобной форме заботы и доброте. Представив себя на месте Эймонда, она лишь утешала себя маленькую, беззащитную, прошлую, тешила затаившиеся обиды.       — Их было не двое. Лишь один, а он смотрел, — вдруг неожиданно для самой себя произнесла она и ужаснулась, когда осознание сказанного озарило рассудок. Ее пальцы застыли, вода, смешанная с кровью, начала капать на ткань одежды, оставляя грязные пятна, а воздух, тяжелый и плотный, застрял в легких.       Глупая. Наивная.       Как она могла себя так опозорить и раскрыть ему правду?!       И хоть бы Эймонд что-то сказал, но глухое молчание и его напрягшиеся плечи еще больше тревожили Визерью. Ей не нужно его сочувствие, а эта тишина как раз-таки им являлась.       — Тебе это было по нраву? — спросил он с улыбкой, повернув к ней лицо.       Визерья поднялась с места и дала ему пощечину. Без малейших раздумий. Рука тут же ощутилась горячей, к ней резко прилила кровь, обдав жаром кончики пальцев. Когда же Эймонд, резко выдохнув сквозь стиснутые зубы, навис над ней высоченной скалой, бросая позади длинную тень, тогда только страх дал о себе знать. Его бровь зло опустилась над глазом, который метал искры, а челюсть напряглась. Он подошел к ней близко, почти вплотную, и Визерья сквозь тонкую сорочку могла осязать жар его тела, чувствовать неподатливую силу, какой он обладал и сдерживал в данный момент.       Эймонд схватил ее за волосы на затылке, повелительно, но не сильно, чтобы эти злые хрустальные глаза посмотрели на него. Визерья тут же испугалась, запаниковала, ее руки непроизвольно легли на его грудь в желание толкнуть, но шевельнуться она не могла.       — Еще раз позволишь себе подобную вольность — лишишься руки, — как-то странно и опасно спокойно предупредил Эймонд, пристально испепеляя Визерью тяжелым и наблюдающим взглядом, а затем отпустил ее.       — Ты не имеешь права так разговаривать со мной и отвечать подобным образом, мерзавец, — хмуря брови в ответ, бросила Визерья и резким шагом поспешила покинуть его комнату, боясь, что сейчас он нагонит ее, закроет дверь на ключ и не оставит живого места на теле. «Эймонд не Деймион», — шептал внутренний голос. Но голос страха оказывался громче. Визерья не знала абсолютно ничего о новом Эймонде, о взрослом Эймонде, который не напоминал ей о том тихом младшем брате. Единственное, что ей дано было знать, это о том, как он опасен.       Однако никто не стал ее запирать, так что, успешно выбравшись — точнее убежав — из покоев Эймонда, принцесса направилась в сторону своей комнаты, когда наткнулась на Кристона Коля. Он молча поклонился ей и притворился, что не видел слез, застывших на ее стеклянных глазах.

***

      Говорят, что холод приносит с собой кошмары в сновидения. И, хотя Визерье не снятся сны, она ясно помнила, как там было тепло и темно. Совсем как в утробе матери.       — Shijetra issa. — раздался чей-то хриплый голос, но звучал он из реального мира. Близко и далеко одновременно.       Визерья медленно раскрыла веки. Служанка топталась у двери, пытаясь разглядеть, проснулась ли принцесса иль нет. Когда Визерья приподнялась на подушках, вопросительно изогнув бровь, та встрепенулась и заговорила.       — Извините за беспокойство, принцесса, но принцесса Рейнира прибыла из Драконьего Камня и ждет встречи с вами.       Визерья оглянулась под недоумевающий взгляд служанки. В комнате больше никого не было. Странно. Похоже, ей приснилось.       Переодевшись в черное платье строгого кроя, с закрытыми плечами и длинными рукавами, свисающими до пола, Визерья вошла в комнату. Рейнира сидела за столом с яствами, с широких окон падал свет теперь уже скудного солнца, не дышащим теплом, от которого ее длинные локоны с косичками, какие Висенья Таргариен заплетала при жизни, светились ярким серебром. Когда она повернула голову к двери, Визерья заметила на ней тяжелые украшения из красного рубина, подчеркивающие ее пышную грудь, обтянутую в тугой золотой корсет поверх платья с привычными таргариенскими цветами пламени и крови.       Притворно учтиво кивнув сестре, Визерья села напротив нее. Служанка тут же подошла, чтобы налить ей чай и подать те или иные блюда.       — Оставьте нас, — властным голосом приказала Рейнира, все так же пялясь на Визерью.       Не прошло и минуты, как они оказались совсем наедине. Лицом к лицу. Хотя Визерья старалась смотреть на стол, наливая себе чай. Тихо было, только звон ложки, пытающейся растворить мед в чашке и придать более привлекательный вкус чаю, мешал атмосфере, которая не казалась напряженной.       — Ты с самого детства была такой. Наделывала делов, затем притворялась, что не причастна ни к чему, — с легкой улыбкой начала Рейнира.       Визерья подула на горячий напиток, с наслаждением вдохнув прелестный аромат, и попробовала совершить глоток. Губы тут же обожгло, и она поставила обратно чашку на стол. Похоже, все-таки придется оказаться вовлеченной в разговор.       — Зачем ты пришла? — прямо спросила она, хотя ответ был ясен как капли утренней росы на цветущих розах в саду.       — Спросить, почему ты предала меня, — голос Рейниры обрел более жесткие нотки, а кровь в ее жилах стала горячей.       — А каком предательстве идет речь? Я лишь вышла замуж. Разве это предательство?       — Смотря за кого. А в данном случае, это отказ от родной крови. Как ты посмела выйти замуж за Эймонда?! За этого жестокого и алчного человека!.. За сына Алисенты!       Визерья подняла глаза и взглянула на сестру: ее очи горели, губы дрожали от злости, а пальцы нервно крутили кольца и перстни. Чего она боится?       — Как ты можешь видеть в наших братьях врагов? — наивно спросила она и тут же испуганно вздрогнула, когда Рейнира резко поднялась с места и ударила стол ладонью.       — Хватит притворяться дурой! Мы обе знаем, что ты все понимаешь. Отец умирает. Крысы начинают суетиться в своих норах, я слышу их шорохи и мерзкие писки. И тебе давно пора принять сторону. Но после полученного письма от отца я поняла, что ты уже выбрала свою участь, и она ни капли не близка к жизни.       — Обрекаешь меня на смерть? — с презрением спросила Визерья, опустив взгляд.       — Ты сама себя обрекла, — Рейнира села на место, в ее глазах читалось удовольствие от нанесенного сестре страха.       — Тогда это не страшно. Я давно умерла, — слишком безучастно выдала Визерья, длинными тонкими пальцами обводя золотые узоры кленовых листьев на ткани платья.       И это было правдой. Ведь она никогда не чувствовала себя живой, и мир смерти был ей близок. Может, поэтому холод находил особое место в ее сердце, которое даже не стучало. Правда, где же стук? Только порой отзывается боль, глухая, словно удар кулака по ребрам, иногда резкая, как валирийская сталь, рвущая плоть в лоскуты.       — Визерья, — Рейнира вздохнула томно и устало, молниеносно вспыхнувшая злость угасла быстрым огоньком, — ради Семерых, одумайся. Я понимаю твою боль, вижу, что ты чувствуешь прилив свободы. Но это не выход из кандалов.       — Ничего ты не понимаешь.       — Ты ошибаешься.       — Я сделала свой выбор. Мне нести за него ответственность. Хватит учить меня жизни.       — Я пытаюсь спасти тебя, глупая девочка. Потому что твой выбор может не иметь пути назад. Ты готова на это?       Визерья замолчала. Кончики пальцев ног замерзли, чай остыл. Все казалось окаменевшим, только дыхание и вздымающаяся да опускающаяся грудь старшей принцессы напоминали о времени, текущем с неимоверной скоростью. Да, его не вернуть, как и прошлое, так и сделанные выборы. Как и потерянные отношения с сестрой. Интересно, что бы случилось, если бы она попросила ее помощи раньше? Помогла бы Рейнира Визерье? Это теперь не имеет значения. Однажды сир Эрнер говорил, что нельзя сожалеть о содеянном, ведь это ничего не вернет, а будет только бередить раны. Если их бередить, можно занести гной.       — Konīr iksos daor ñuhoso arlī, — прозвучали ее слова, холодные и заключительные: они поставили точку на всем, в первую очередь на шатких отношениях сестер.       Рейнира не произнесла ничего. Лишь глубокое сожаление скользнуло в оболочке ее глаз, теперь обернувшихся двумя озерами под ночным осенним небом. Она поднялась, молча направилась к выходу и ушла. Вот так просто и безвозвратно. Когда же дверь открылась, впуская кого-то, Визерья даже не стала думать, что Рейнира вернулась.       — Сестра, — Хелейна подошла к столу. Она была без близнецов.       — А где твои дети?..       — Они со своей бабушкой, — она села рядом, улыбчиво глядя на Визерью. — Я рада, что ты вернулась.       — Хоть кто-то этому рад, — Визерья взяла ее ладонь и сжала мягко.       От былой полной и веселой девочки не осталось ничего. Хелейна исхудала, обрела болезненные оттенки на лице и едва заметные темные круги под глазами, в которых когда-то плескалась жизнь, энергичная и радостная. Жизнь с Эйгоном и рождение близнецов отняли все хорошее, что имелось у принцессы. Но доброту ее не забрали.       — Эймонд тоже этому рад, — произнесла она с уверенностью, наводя сестру на смех.       — О, нет, — Визерья горько улыбнулась, предпочитая не раскрывать всю правду этой добросердечной девушке.       — Вы поссорились? — тревожно спросила Хелейна и отвела глаза, в которых тут же появилась грусть, напоминающая тучные облака перед дождем.       — Нет, — резко ответила Визерья, оторвав руки и выпрямившись на стуле.       — Он покинул столицу. Улетел на Вхагар.       «Все сравнивают меня с обиженным ребенком, на деле обиженный здесь только ты, Эймонд», — пронеслось в мыслях Визерьи. Но озвучивать их она не стала. Лишь улыбнулась снова наивной Хелейне, решив не вмешивать ее в их отношения с мужем (как же странно звучало это слово в мыслях!). Раз ушел, так это хорошо. У Визерьи будет время, чтобы наконец все обдумать и составить свой собственный план на будущее. Сестра объявила ее своим врагом, причем открыто. «Зеленые» же не приносят никакого толка в ее жизнь, кроме прозрачной защиты. У Визерьи будет своя позиция на этой игральной доске, называющейся войной.

***

      Зима проходила долго, морозно, ветрено. Снег выпал лишь раз и растаял при малейшем дуновении ветра, что разнес в прах эти белые пушинки.       Дни стояли мрачные, замогильные. Слишком многое было окутано в черное и серое. Густые туманы нависали над морем, прятали за своей завесой воды. Некоторые корабли, пытавшиеся пуститься в страшный тернистый путь, были обречены на провал и их поглотил туман или волны. После этих неудач они замолчали надолго и лишь иногда их стоны доносились со стороны гавани. Мир потерял свои краски и солнце. Ничего не дышало, не жило. Люди, животные, растения ушли в спячку. Многие не проснулись к весне.       Воздух в замке стоял колючий, свистящий. Принцесса Визерья, проводившая свои времена в библиотеке или со своим драконом, редко кому попадалась на глаза. Ее будто бы и не было в замке, лишь порой чувствовалась ее холодная тень, проскальзывающая в большие книжные залы, одинокую столовую, мертвый сад. Никто не разговаривал с ней, кроме королевы, иногда шептавшей ей что-то в ухо. Только тогда, в такие моменты, в слугах просыпался интерес к принцессе, что не вызывала в них чувств. Лишь старые калеки дворца и вековые сплетники предсказывали скорый разлад, который близился со стороны моря.       К счастью, весна принесла с собой жизнь. Вернула все на свои места, вернула краски, голоса, солнце. Серая тревожность ушла, предоставив место новому зеленому и яркому голубому. Совсем как цвета Хайтауэров. Прямо знак. Ибо королева скоро праздновала свои именины.       Подготовка к этому пышному празднеству шла громко, суетливо. Жизнь забурлила и на каждом шагу просыпающегося замка сновали слуги, бегая туда-сюда. Визерья, стараясь не мешаться под ногами и уж тем более не попасться в глаза нагрянувший знати, «пряталась» в библиотеке. Здесь было тихо, безлюдно.       Она уже хотела уйти, как вдруг услышала шорох чьей-то одежды и крадущиеся шаги. Медленно выглянув из-за полок, принцесса увидела мейстера, чье имя ей было сложно запомнить. Оглядываясь по сторонам, он вытащил из пазухи книгу, потрепанную, в красном переплете. Засунул в книжный шкаф и, так же оглядываясь, удалился, прихрамывая ногой.       Визерья выждала, когда дверь библиотеки закроется, а тишина снова вернется в ряды книг, и вышла из укрытия. Любопытство ее горело на кончике носа и вело прямо к цели. Вытащив ту тайную книгу из полки, Визерья открыла ее.       Изображения голых тел предстали перед ошарашенными глазами. Извращенные женщины и мужчины, совокуплялись прямо на потрепанных страницах, совершали самые непристойные действия, о которых наивный и неиспорченный разум не мог и догадаться. Хотелось закрыть книгу, но страницы приковали взор, заставляя пальцы листать дальше, поражаясь человеческому разуму и воображению. Она никогда не думала, что найдет подобную книгу с подобными картинами тут, в королевской библиотеке. Тем более читаемую мейстером! Истеричный смешок прокрался в горло, но только вырвался тихим вскриком, когда кто-то, прокравшийся сзади, прошептал горячим дыханием:       — Вы только поглядите. Нашла наследие Вейгона Таргариена?       Резко захлопнув книгу и покрывшись румянцем диких роз, Визерья уставилась на Эймонда, нависшего над ней с искрами усмешек в глазе. Какой позор.