***
С того дня прошла почти неделя. И протекала она как всегда, пока однажды к Визерье неожиданно не заявился Эймонд, почему-то накормил, точнее, заставил поесть под своим пристальным взором и так же молча ушел, оставив ее в недоумении. Но больше всего Визерью заставило колебаться то, как тронул он ее волосы. Как перебирал он в своих грубых пальцах стекловидные пряди серебра. Тот вечер никак не выходил из головы, всё возвращая и возвращая девушке это яркое воспоминание. Хотя разговор с королевой будоражил её больше всего. Страх за собственную жизнь плотным облаком засел в голове, отказываясь развеяться в туман. Может, именно по этой нескромной причине Эймонд и пришел к Визерье, но не решился осуществить желание своей матери. Он никогда не питал к женщинам и плотским утехам интерес, каким отличался его старший брат. И Визерья списывала это на тот злосчастный день, когда Эйгон повел Эймонда на Блошиный Конец, что стало для среднего принца тяжелой травмой. Конечно, жестоко, но Визерья была благодарна этому. Утро началось с визита короля, которого Визерья давно не видела. Ей сообщили, точнее настырно прошептали в ушко, что отец чувствует себя не самым лучшим образом и был бы рад ее заботе, состоящего из простейшего вопроса о его здоровье. Сад цвел, пах, оживал самыми различными прекрасными запахами и раскрасами. И видеть средь пышущих разрождавшейся жизнью розовых кустов старика, чья смерть весьма близко дышала ему в затылок, высасывая кровь с лица и превращая его в живой труп, было так странно, что по коже непроизвольно побежали мурашки. Визерис не сидел, а едва держался, чтобы не развалиться на кресле. Когда Визерья подошла к нему и слегка поклонилась, он незаметно напрягся, чтобы выглядеть более чинно. Удалось это ему с трудом. — Как ты себя чувствуешь? — спокойным голосом поинтересовался король у дочери. — Я думала, что должна была спросить это у Вас. — Не язви. Я знаю, ты обиделась за то, что я не навестил тебя. Визерья отвернула на миг лицо, почувствовав, как краска прилила к щекам. Она слишком горда и злопамятна, чтобы слышать обидную правду. К тому же принцесса не ожидала, что отец решится сказать это. Обычно он не признавал своих ошибок, которые за ошибки и не считал. Поэтому сейчас от неожиданности она замолчала, не зная, что ответить. — В последний раз, когда мы разговаривали здесь, погода была почти такой же, теплой, солнечной. И ты была такой же. Нисколько не изменилась. Визерья решила, что отец захотел ее увидеть только для того, чтобы опять отчитать за что-то. Но это было не так. — Мне жаль, что я не подумал о тебе, — Визерис выдохнул, будто дыхание его сбилось. Принцесса подняла глаза в удивлении, не присущем ее всегда одинаковому выражению лица. — Я был уверен, что тот брак принесет тебе счастье. Я надеюсь, с Эймондом тебе будет лучше. Не разочаруй меня. Хорошо выполняй свой долг. Что испытывать от данных слов? Казалось, что королева говорила с королем про это, и наоборот. Не понять, кто кому что внушил. Но в любом случае эпицентром оставался брак Визерьи и ожидания, возложенные на нее. — Слушаюсь, — смиренно сказала Визерья, глядя на простирающийся залив, видневшийся с этой части сада. — В этот раз это не приказ короля, дочь моя, — тут же поспешил сообщить Визерис, — а забота твоего отца. — Я понимаю, отец. Он улыбнулся ей и кивнул в знак того, что она может идти. Визерья не стала задерживаться.***
Замок топил в своей тихой скуке, а стены опочивальни — и того хуже. Они давили на плечи, нависали потолком с замысловатыми узорами, душили отсутствием воздуха. Визерье надоело это однообразие. Глаза устали пялиться на буквы, которые теперь беспорядочно скакали по страницам, разбивая слова в непонятные слоги, пальцам надоело играться с нитками да иглой, они натыкались на нее, пускали крохотные рубины, пачкавшие ткань. Иногда принцесса просила придворного барда петь ей песни, баллады, но, когда закончился арсенал, имевшийся у него, стало нетерпимо слушать одно и то же. Порой она пыталась поиграть с племянниками, но выходило это у нее плохо, из-за чего Хелейна тихо смеялась в ладошку. В итоге Визерья оставила попытки приучить себя к детям. Сколько бы она ни пыталась себе соврать, чувство одиночество все равно было громче, чем голос обмана. У Визерьи не было никого, с кем она желала бы общаться. Или хотя бы имела на это шанс. Дружба с придворными леди категорически не стыковалась с ее характером. Те больше предпочитали обсуждать принцессу, нежели вести с ней милые беседы. Ее угрюмый вид пугал и отталкивал всех. Визерью это больше забавляло, чем обижало. Может, Эймонд по той же причине не желал с ней видеться. И вновь она думает о нем. Это стало невтерпеж. Сегодня Визерья не собиралась проводить свой день так же, поэтому запрягла лошадь и выехала из замка под сопровождением стражи. В Драконьем Логове всегда кипела жизнь, как бурлящая гора с огненным ручьем. Несмотря на извечную жару, дышащую прямо в лицо, Визерье здесь было хорошо. Когда же после ее приказа из пещеры вывели Ледяное Дыхание, это «хорошо» поддалось радости, заставив улыбку скрасить губы. Не без гордости она могла назвать его одним из прекрасных драконов, а мысленно — самым лучшим. Ледяное Дыхание не только подтверждение ее высокого валирийского происхождения, признак ее культуры и наследия, он в первую очередь ее друг, единственный друг, как бы наивно это ни звучало. Только рядом с ним Визерья могла откинуть то притворное чванство, с каким ходила почти всегда. Принцесса погладила белоснежную чешуйчатую кожу под пристальный взгляд голубых зрачков. Иногда они пугали своей глубиной и серьезностью. Но Ледяное Дыхание не тот, кого стоило бояться. Люди считают драконов самыми опасными существами. Может, так и есть. Но самыми жестокими является сам же людской народ, кто готов убить родную кровь за власть, кто получает наслаждение от чужих страданий и любования своими кровавыми руками, кто боится бога, но сторонится правды. Визерья, взобравшись на своего дракона, летала над Черноводным Заливом. Совсем близко виднелся Красный замок, во двор которого она могла приземлиться, но не хотела. Ее тянуло море. Тянул Дрифтмарк, где, Визерья была уверена, хранились ответы на ее вопросы, зачем и кто посмел нарушить ее впервые появившийся покой после горькой жизни в том аду. Знания убивают. И она знала, что семья подохшего мужа пыталась отомстить за его кончину. Визерья едва сдерживалась, чтобы не улететь, куда ей вздумается. Порой в ее жилах просыпался тот самый таргариенский огонь бездумности и неконтролируемой эмоциональности. Это всегда больно, потому что затем Визерье удается взять себя под контроль с трудом. Наверное, этого не хватило Рейнире во время ее влюбленности в Харвина Стронга, что послужило рождению троих очаровательных темноволосых мальчиков с носами-пуговками, с ехидством подумала она. Эйгон эту шутку оценил бы. Хотя ему она ее никогда не рассказала бы. Воздух здесь, высоко в небе, такой кристальной свежести, что обратно в протухший замок возвращаться нет и малейшего желания. Высоко, одиноко, чисто. Что может быть лучше? Полеты на драконе заставляют Визерью становиться счастливой. Здесь она может искренне улыбаться, подставляя ветру зубы, закрывать глаза с забвением, чувствуя полнейшую безопасность. Только в эти моменты душа наполняется нескончаемой благодарностью за возможность чувствовать эту жизнь и быть ее частью, хоть и такой ничтожно малой. Ледяное Дыхание, будто почувствовав довольный настрой своей всадницы, мягко рыкнул и ускорил свой темп, забирая под крылья шквалы ветра, из-за чего Визерье пришлось крепче ухватиться за седельные цепи. Его большое тело, похожее на белоснежную гору, точнее скалу, разбивало облака, извивалось, как дорнийский змей на рынке города, давало волю всем желаниям. Будто ледяной купол, изнутри исторгающий жару, пропитывающую тело даже сквозь кожаный костюм. Тепло, столь неприятное для принцессы, обретало очаровательность лишь в эти мгновения. Вырвавшись из цепей эмоций, Визерья почувствовала себя намного легче. Спустя некоторое время, почти час, она приземлилась обратно на Драконьем Логове. Ледяное Дыхание, поняв, что всадница его покидает, слегка прильнул своей громадной мордой к ней. Визерья в последний раз погладила маленькой ручкой Ледяное Дыхание и, снова «вручив» его драконоблюстителям, решилась отправиться наконец в замок. Дневное светило медленным золотым яблоком скатывалось вниз, заливая небо цветом чешуи Солнечного Огня, с нотками розовых пятен, как цвет его перепонок на крыльях. Принцесса со своей стражей выдвинулась из Драконьего Логова на улицу Сестер, откуда обычно направлялась домой. Однако странная атмосфера заставила их замедлить шаг. Визерья остановила свою лошадь. Им предстал вид забитой народом улицы. Даже досюда веяло недоброжелательной атмосферой, подкрепляемой шумом да гамом. И это были не звуки радости или суеты, а самые что ни есть настоящие крики злости, боли и негодования. Самое страшное — стоял какой-то странный и неприятный запах, морозивший кожу. Сложно было определить его характер, причину. Но от него хотелось лишь закрыть глаза и нос. Один из стражников подал голос: — Принцесса, что-то странное происходит впереди. Вряд ли там безопасно. Я думаю, нам стоит срезать путь через Блошиный Конец. — Вы имеете в виду улицу Ткачей? Вряд ли там еще безопаснее, — Визерья с тревогой смотрела на столпотворение. Чувство тревоги разогнало весь покой. Ее лошадь, словно почувствовав опасность и страх своей всадницы, нервно дернулась под ней. Визерья крепче ухватила поводья. Ладони, натеревшиеся из-за драконьих цепей, болезненно заныли. — У нас нет иного выбора, принцесса. Так короче и намного лучше, чем отсюда. Или вы хотите рискнуть и пробиться через них? — Белый плащ, звякнув сталью доспехов, указал на толпу, откуда через миг раздался жуткий вскрик, что послужил началом для хаоса. Подрагивая, Визерья кивнула. Поспешно натянув на лицо капюшон, она последовала за своими Белыми плащами. Лошади тронулись в сторону злополучного Блошиного Конца. Пока они молча шли, отдаляясь от разбушевавшегося люда и углубляясь в темноту и вонь похотливых улиц порока, Визерья предполагала отчаянные мысли в голове. Когда она ехала в Драконье Логово, город стоял и жил в своем привычном темпе. Как за такой краткий отрезок спокойствие оказалось разрушенным? И главное, кем? Нельзя даже предположить. Ведь неясно, какого рода инцидент произошел. Липкий, мерзкий страх, подобно помоям на улицах сброда, лип к коже, вползал в душу. Визерья подняла глаза вперед, к широким спинам рыцарей. Неведомое чувство опасности и мнительности пробудилось внутри. Мелко дрожащие пальцы попытались нащупать в одежде кинжал, но нашли только безысходность и шаткость ее положения. А если они ее сейчас убьют? Вдруг они умышленно завели Визерью сюда, дабы покончить с ней. Кто их послал? Веймонд Веларион иль Отто? Какой бред! Визерья куснула губы. Нельзя позволить сомнениям сводить ее с ума. После покушения на ее жизнь, она стала видеть во всех людях врагов… Принцесса за всю дорогу едва сдерживала желание страха убежать. И когда наконец показались врата Красного замка, Визерья пустила свою лошадь в галоп и буквально вбежала внутрь, словно опасность могла схватить ее прямо у порога и не отпустить. Сжавшиеся в комок нервы отпустили ее. Никогда бы Визерья не думала, что будет настолько рада вновь оказаться объятой высокими и крепкими стенами родного дома. Это чувство облегчения не описать словами. Как только она вошла внутрь, во дворе ее встретили мейстер Меллос и Ларис Стронг. — Принцесса, где же вы ходите?! — Меллос кивнул конюху, который тут же поспешил помочь принцессе спуститься на землю. Помощь его Визерья не приняла. Несмотря на дрожь в ногах, она ловко спрыгнула с седла и вручила ему поводья. Теперь, когда она снова в окружении придворных, страх нельзя проявлять столь открыто. — Вы знаете, что происходит в городе? — попутно снимая с рук кожаные перчатки, Визерья быстрым шагом вошла внутрь замка. — Его Величество приказал найти вас и доставить в замок. Вам не раз было сказано не покидать стены дворца без предупреждения, — пропустив мимо ушей вопрос, продолжал мейстер. Визерья резко остановилась. Ее тонкие брови приподнялись в строгом изумление, челюсти категорично сжались. — Вы смеете меня отчитывать? Мейстер оставался непреклонным. Всем известная любовь короля к Меллосу стирала рамки дозволенного. Настолько он считал себя важной неприкосновенной персоной, что требовал уважения и почитания от всех. И даже теперь, когда взглядом Визерья метала искры, мейстер Меллос не опускал глаза, а стоял прямо. Ларис Стронг, оперевшись о свою трость, держался скрюченным, впрочем как всегда, и словно хромой коршун следил за ними. — Я лишь повторяю утверждения короля, — наконец ответил старик. Порой злость чувствовалась внутри такой горячей и жестокой, что хотелось воспользоваться своим статусом и посылать на казнь всех тех, кто вызывал ужасное раздражение своим видом и поведением. Однако, если подумать, это было бы чистым ребячеством другого вида. — Принцесса, хочу сообщить, что все тревожились о Вас, — вмешался Ларис, почувствовав, как начал трещать воздух в коридоре. — Королева Алисента просила предупредить, чтобы вы присоединились к ужину. — Хорошо, — кинув на мейстера нетерпящий взгляд, Визерья удалилась. Визерья спешно приняла ванну и после отправилась в залу, где ее ожидали к ужину. Хотя ей думалось, что сегодняшний случай будет обсужден на совете, а не на трапезе. Она подоспела к столу последней. Вся семья уже была в сборе и, когда принцесса с опозданием вошла в залу, глаза присутствующих были подняты на нее. Кротко извинившись, Визерья уселась на оставленное для нее свободное место рядом с Эймондом. Хотя, признаться честно, находиться так близко к нему ей все еще не доставляло удобств. Трапеза, как всегда, началась с молитвы королевы, и лишь после все приступили к еде. — Что произошло рядом с холмом Рейнис? — Визерья не смогла вытерпеть. Любопытство, смешанное со страхом, заставило ее нарушить тишину. — Это обязательно обсуждать прямо сейчас? — в ответ задал вопрос король. — Это важно. Эймонд окинул Визерью взглядом. И, даже не глядя на него, она могла почувствовать, как он ухмыльнулся краешком губ, все так же не отрываясь от своего блюда. — Я согласен, — вдруг присоединился Эйгон, — мы бы все хотели узнать, что творится в городе, Ваше Высочество. В другом случае Алисента одернула бы старшего сына, но сейчас же молчала и переводила взор с мужа на детей. Визерис, казалось, не хотел поднимать эту тему сейчас, но под напористый взгляд остальных был вынужден открыть правду. — Ничего серьезного. Всего лишь некий чудак на площади заливал чушь в уши сброда. Золотым плащам пришлось применить силу, чтобы разогнать их. Не стоит волноваться. — Что он говорил? — упорствовала Визерья. — Я не знаю. Ешь свою курицу, Визерья! — вдруг разнервничался отец. Незаметно закатив глаза, она потянулась к своему бокалу с вином и заметила, как щерится Эйгон. Она могла поклясться в том, что он точно вспомнил их, казалось бы, недавно законченное детство, когда принцесса так же игралась с терпением своего отца и ломала его сдержанность. Однако сейчас все было серьезнее. И Визерья надеялась, что Отто раскроет истину королеве и внукам. Потому что король не совсем одобрял то, как они вмешивались в дела государства, пытаясь вытащить хоть соломинку из стога сена. Неужели это можно объяснить тем, что Визерис понимает их намерения? Без сомнений. Эти мысли на какое-то время дали забыть Визерье об Эймонде, сидящем совсем рядом. Хотя куда уж. Как о нем можно забыть? Остро чувствуется его запах, а порой его рука случайно касается ее. Почувствовав на себе ее взгляд, Эймонд посмотрел на Визерью. Улыбнувшись, он вдруг слегка наклонился к ней. Близко-близко. — Сегодня ты должна остаться в моих покоях, — прошептал он ей в ухо, заставив волосы подняться дыбом, а щеки заалеть. — С чего бы? — пытаясь скрыть проснувшуюся робость, спросила она. Семеро, она едва сдержалась, чтобы не спрятать лицо в ладонях. — Я думал, она и с тобой провела воспитательную беседу, — Эймонд указал глазом на мать. — Так и есть. Но я думала, что мы оба понимаем глупость этого… — Глупость или нет, — Эймонд изменился в голосе, убрав улыбку прочь, — ты должна. И я должен. Выполнение долга перед моей семьей для меня важно. Визерья выпрямилась, невольно отпрянув на пару сантиметров от Эймонда. Алисента, следившая за ними, изменилась в лице. Но это было неважно. Неважно… Для Визерьи хоть что-то имело ли важность? Тем более долг. Сколько людей говорили ей о долге и все эти люди либо мертвы, либо заставили ее умереть. От одной мысли о делении ложе с Эймондом сводило к мурашкам. Страх был так велик, безжалостен. Страх заставлял дрожать. Сегодня она подверглась ему такое большое количество раз, что готова была воспринять это за знак — не пора ли от них избавляться, да и… «Иного выбора нет». — Ладно, — кивнула Визерья, словно соглашалась на какое-то весьма бессмысленное дело. Просьбу. И это почему-то взбесило Эймонда.