***
Дима подошёл к открытому шкафу и рывком сдёрнул с вешалки небольшую тёмную толстовку. Наряжаться не хотелось. Оставалось около пятнадцати минут до начала, если быстро пойти, то можно добраться и за десять. А значит торопиться все ещё некуда. Взгляд упал на красивую чёрную рубашку, висящую на небольшом деревянном крючке. Матвеев тут же протянул руку и коснулся белого пятна. Теперь вещица выглядела безжизненно и помято, воротничок вывернулся и изогнулся в кривой складке. Стало грустно. С пятном идти не хотелось, да и рубашка уже не казалась такой волшебной. Даже не было желания избавляться от пятна. Пускай будет. Матвеев выключил свет в коридоре и молча улёгся на край кровати. Сумерки за окном сгустились, непроглядная тьма опустилась на город, заглянула в каждый уголок, в каждую квартиру. И внутри у Димы тоже темно. Ничего не видно. Он закрыл глаза. Огоньки города погасли в сознании, и темнота въелась ещё сильнее. Засыпать под шум города было привычнее, чем в тишине. Но сегодня спать ему явно не придётся. Если, конечно, Матвеев не вырубится где-то на диване у Влада. Сейчас очень кстати пришлась бы чашечка кофе. Тогда сонливость как рукой сняло б. Энергетики Дима не пил. «Слово "ром" и слово "смерть" для вас означают одно и то же» — и здесь точно такая же история. А в особенности на постоянной основе. Иногда на Матвеева накатывала волна страха, и он вдруг начинал думать о смерти. И о том, что эта самая смерть из себя представляет. Неужто и вправду придёт к Диме старуха с косой, пронзит сердце, и получит Матвеев инфаркт, да погибнет где-то... Но сейчас думать о смерти не хотелось. Наоборот — впереди тусовка. Дима даже удивлялся такому порыву. Раньше одноклассники казались глупыми и неинтересными, а как только сами на контакт вышли, так вроде и нормальные даже. Как-никак, пообщаться стоит. Что терять? Ещё немного поразмыслив, Матвеев поднялся с кровати, быстро щёлкнул выключателем — комнату озарил яркий свет. Дима непроизвольно сощурился, зажмурил глаза и наощупь выудил с подушки толстовку. Затем быстро натянул её поверх тонкой домашней майки серого цвета с «Симпсонами», и также быстро вылетел из квартиры, забыв даже надеть куртку. Вспомнил уже около железной подъездной двери, но тут же махнул рукой: несмотря на кучи снега на асфальте, холодно не было. И идти совсем недалеко. Квартира Влада была всего в паре домов от Матвеева. И Дима шёл неторопливо, иногда пиная снежные комья под ногами и поглядывая на горящий свет в окнах. Теперь странное предчувствие посетило и Диму. Что-то нехорошее было в голосе Череватого, когда тот рассказывал о своей тусовке, какой-то жутковатый блеск мелькал в его глазах, когда он так непонятно смеялся. Матвеев-параноик. Только этого не хватало. В конце концов Дима решил — время отбросить страхи прямо здесь и сейчас. Они все такие же люди. И никто не навредит ему. А Каонаси просто ошибся. А может, шутит. Но в любом случае — изводить свою и без того побитую психику глупыми опасениями нельзя. Иначе крышу сорвёт окончательно. Оказавшись возле нужного подъезда, он занёс руку над домофоном. Пальцы коснулись кнопок с цифрами. Помявшись ещё пару минут в нерешительности, Матвеев наконец глубоко вдохнул и смело ткнул на одну из кнопок. Дверь запищала и открылась. Напоследок оглянувшись по сторонам, он выдохнул и быстренько забежал в подъезд. Длинный мутный коридорчик освещала одна-единственная лампочка, низко болтающаяся на тёмном проводе. В углу слышалось тихое пищание и треск, похожий на шуршание книжных страниц. Дима потянул за рукав толстовки и решительно шагнул вперёд. Надо бы набрать Владу. Сказать хотя бы, что на подходе уже, лифт вот вызвал. Но тусовщик трубки брать не собирался, и поэтому ничего Матвееву ничего не оставалось, как зайти в открывшийся лифт и нажать на кнопку с нужным этажом. Ехал Дима долго. Или ему так показалось. Череватый жил на шестом этаже, и за это время поездки Матвеев успел вновь поддаться ужасному чувству паники. Даже пришлось облокотиться на стенку, дабы не упасть. Силы покинули как-то слишком неожиданно, колени, обтянутые чуть рваными чёрными джинсами, начали подкашиваться. Двери лифта медленно разъехались, и Дима наконец оказался возле двери Череватого. Тёмная-тёмная, почти чёрная обивка порвалась в некоторых местах, дверной замок, кажется, пытались неоднократно взломать, а железная ручка была вывернута в другую сторону. Трогать её Матвеев не решился, а лишь постучал костяшками по двери. Из глубины квартиры тут же донёсся громкий голос, а за ним смех: Дима судорожно глотнул. Дверь распахнулась, и чьи-то холодные мокрые руки буквально силой втолкнули Матвеева внутрь. Дима успел лишь издать слабый писк, прежде чем оказался в квартире Череватых. За спиной захлопнулась дверь. — Ну шо, Матвеев, — Влад медленно вышел, почти выплыл с кухни, навстречу оробевшему Диме. — пришло время повеселиться! В одной из отдалённых комнат снова раздался громкий заливистый смех. Матвеев узнал в нём одноклассников. Всех-всех, кто как-либо общался или пересекался с Владом. Вот только Шепса среди них определённо точно не было. Куда он делся, и придёт ли вообще, Дима думать не стал. Лишь шагнул через порог вперёд. А дальше всё как в тумане...***
Морозный воздух в лёгких становится более колючим — Олег дышит через раз. Тёмно-серая многоэтажка, в которой живёт Череватый, приближается с каждым шагом. Если бы Шепса попросили описать свои чувства в те минуты, он бы сказал так: лютый страх, пожирающий всё внутри, холод, промёрзшие пальцы, на которые Олег не обращал внимания в тот момент, и контрастирующая с ними теплящаяся нежность в груди от мысли, что вот сейчас он увидит Диму. Его образ маячил в голове уже слишком долго. Когда Шепс переписывается с ним от другого лица, когда виделся в школе, когда замечал знакомый силуэт на улице, среди мрачных прохожих он словно зажигался, как маленькая лампочка. Не успев затормозить, Шепс впечатался плечом в подъездную дверь. Затем быстро нажал несколько цифр на домофоне. Железная дверь отворилась, и Олег залетел внутрь. Последнее, что он слышал — слабый едва различимый скрип старой двери за спиной, заглушаемый порывом ветра. А впереди — разъезжающийся лифтовой портал. Недолго думая, Шепс забежал туда, паралельно нажимая кнопку с цифрой «6». Дверцы медленно закрылись, и Олег поехал вверх.***
Вокруг небольшого журнального столика, стоящего посередине зала, расселись Кочерга с Гецати, серьёзная Вика и какой-то до ужаса бледный парень, которого Матвеев не знал. У каждого из них был странный, даже жутковатый взгляд, и все как один смотрели на вошедшего Диму. Влад усвистел на кухню, и не возвращался уже около пяти минут. Идти за ним Матвеев не решился, а сел чуть поодаль от ребят, стараясь не глядеть на них. Под их тяжёлыми взглядами становилось неуютно. Жаль, здесь нет Лины — она бы точно всё объяснила. Только сейчас Дима наконец обратил внимание на отсутствие Джебисашвили и Олега Шепса. Интересно, куда они делись? Поток Матвеевских мыслей прервал Влад, неожиданно крикнувший откуда-то из глубины квартиры что-то неразборчивое. Бледный мальчишка обернулся на крик, медленно поднялся с дивана и зашагал к Череватому на кухню. Дима проводил его удивлённым взглядом, но промолчал. Одноклассники все как один поглядели в сторону ушедшего мальчика, а затем вновь повернулись к Матвееву. Только спустя две минуты, когда шорох на кухне наконец утих, а Влад уже принёс несколько пластиковых стаканов с какой-то непонятной жидкостью, до Димы наконец дошло: с ребятами явно что-то не так. Во-первых, Череватый выглядел вполне нормально, а значит это он сделал что-то с ними. Что касается того бледного парня, так тот исчез спустя небольшой промежуток времени. Влад молча уселся рядом с Матвеевым и протянул ему один из стаканов. — Димон, не ссы, — Череватый громко заржал, когда Матвеев аккуратно подцепил стаканчик двумя пальцами и оглядел со всех сторон. Остальные ребята тоже натянуто засмеялись. Во-вторых, отсутствие Лины и Олега лишь подтверждало страшные догадки — за Джебисашвили внимательно следили родители, которые в жизни бы не допустили нахождения дочери в такой компании. То же самое было и с родителями Шепса. Значит, их обоих не будет. — Наш малыш просто побаивается тебя, Владик, — елейным голосом пропела из-за угла Марьяна. — поэтому и не решается пить в нашем присутствии. Дай ему время. — она улыбнулась. — Пускай привыкнет. Вопреки всему, Диму это высказывание вдруг знатно оскорбило. Захотелось тут же доказать стервозной Кочерге обратное. Как-никак, Матвеев всё же не слабак, так? Он залпом опрокидывает в себя стопку крепкого алкоголя, морщится от неприятной горечи, рывком прижимает голову к собственной груди, но молчит — ни звука не издаёт. И эта до ужаса глупая попытка «показаться крутым», «влиться» в этот ужасный прогнивший коллектив, стать своим в этом обществе — это так смешно. Череватый улыбается. А затем по-отечески хлопает Матвеева по спине, когда тот наконец давится алкоголем и начинает задыхаться в собственном кашле. «Аллергик что ли..?» Впрочем, Влада, да и всех присутствующих здесь ребят, успевших осушить стаканы с этим чудо-зельем ещё до прихода Димы, это не слишком заботит. Они громко смеются над побледневшим Матвеевым, и начинают говорить что-то. Все одновременно, и у всех такие странные голоса... Дима перестаёт ловить связь с реальностью. Перед глазами всё плывёт — Матвеев уверен, что так действует алкоголь. И даже когда неожиданный яркий всплеск перед глазами пронёсся светотенью по комнате, а Дима схватился за виски, в голове по-прежнему звенело: «это всё алкоголь». Второй стакан, стоящий на столике, уже заливает в него Влад. Матвеев даже не отдаёт себе отчёта в действиях: просто пьёт. Сил уже не оставалось ни на что, а неожиданный кайф, всё больше накрывающий организм, затмил собой все остальные эмоции и переживания. На периферии сознания слышался чей-то смех, голос Череватого, буквально отточенный до раздельных слов, казался сказкой. Стены в квартире буквально давили — Дима почувствовал, как в голове начинают стучать молоточки. Становилось не просто плохо — Матвеев чувствовал, как руки уже начинают холодеть и трястись, словно в предсмертной лихорадке. В горле становилось сухо, Дима громко и надрывно кашлянул, зажимая рот обеими руками. А затем, когда приступ прошёл, медленно отнял пальцы от лица. И обомлел. На руках огромным красным пятном отпечаталась кровь. Липкая и тёмная, она стекала с кончиков пальцев, падала на диван неровными каплями и въедалась в ткань, грозя остаться там навсегда. — Пей, пей, Дим. — ещё один стакан был опрокинут в его горло уже Череватым. Сопротивления ноль. Алкоголь течёт по его губам, стекает дальше, по шее и ключицам. Матвеев начинает задыхаться, и только тогда Влад наконец поднимается с дивана. Остальные ребята, без особых эмоций наблюдавшие за этой картиной, сейчас смотрят на Череватого. — А я говорил вам: будет весело. А с наркотой ещё веселее! Перед глазами у Димы всё плывёт, но вместе с тем неожиданное чувство безмятежности, жаркая эйфория накрывает с головой. Яркие цвета становятся ещё ярче, врываются в сознание. Хочется смеяться. — У-у-у, снесло мальцу крышу, как пить дать, снесло, — речь Гецати заторможенна, язык заплетается, а ноги не слушаются. Он пытается подняться с кресла, но тут же падает обратно. Матвеев чувствует, как всё тело парализует, руки теряют способность двигаться. Становится неожиданно страшно. Нехватка кислорода — Дима дышит загнанно. Давит на грудь, на виски, на голову, на всё тело. Вдохнуть не получается. И подняться на ноги тоже. Становится слишком жарко, а потом вдруг чертовски холодно. От количества разнообразных галлюцинаций сносит крышу. Матвеев видит, как очертания комнаты теряются в разноцветных бликах, словно несколько ярких прожекторов одновременно направили в комнату. Боль в груди по-прежнему давит.***
Возле двери Влада уже стоит Лина. Олег замечает её, когда двери лифта открываются, а сам Шепс спешно покидает тесную кабинку. Джебисашвили мнётся в нерешительности, поджимает губы, но не стучит. Олег быстро оказывается возле неё, спешно колотит в дверь руками и ногами, но не получает отклика и, напоследок особо сильно ударив в дверь, громко матерится. Лина смотрит удивлённо, выкатывает глаза и вскидывает брови. — Ты чего, Олеж? — после сильного удара дверь жалобно заскрипела. — Открыто, дурак. Заходи, — и не успела Джебисашвили открыть дверь, как Шепс пулей влетел в квартиру. Сразу с порога в нос ударяет горьковатый запах дешёвого алкоголя. Олег старается не дышать. В квартире душно, несколько ребят быстро выходят к порогу, встречать новых гостей. Шепс инстинктивно вытягивает руку, прикрывая стоящую за спиной Лину, которая так и не решается войти. Влад выходит вперёд. Складывается ощущение, что это он предводитель этой адской армии. Он сейчас скомандует ребятам убивать. И они пойдут. — Где Матвеев? Олег пытается быть грозным. Не выходит. Голос выдаёт всё волнение, весь страх, всю тревогу с головой. А Череватый улыбается. Так паршиво и мерзко, что Шепсу хочется плюнуть. Хриплый болезненный стон, вдруг раздавшийся из зала, заставил Олега громко вскрикнуть и растолкать всех ребят, вырываясь вперёд. На кресле, бледный как полотно и практически не шевелящийся, сидел Дима. Он часто и глубоко дышал, вздымая грудь и неестественно дёргая обеими руками. Шепс замер на секунду, а затем пулей сиганул вперёд. Схватив Матвеева за холодные щёки, Олег решительно затряс его, паралельно крича что-то. Дима на секунду приоткрыл один глаз, а затем его голова безвольно откинулась назад. Около уголка рта появилась пенка, которую Шепс тут же стёр рукавом толстовки. Руки Олега затряслись, а губы задрожали. Шепс не успевает как следует испугаться: Дима вдруг открывает глаза. Он крупно дрожит, когда пытается подняться на ноги. Дима делает шаг — и сразу же начинает падать. Олег подхватывает его уже над самым полом. Чувствует, как шеи касаются мокрые холодные волосы, когда Матвеев начинает задыхаться. Ноги его не держат, и Дима наваливается на Шепса всем телом, снова утыкаясь носом в шею. Олег подхватывает его одной рукой под колени, а второй крепко держит за пояс, поднимая. Матвеев слишком лёгкий. А ещё ненормально бледный. — Олег... — Шепс чувствует, как чужая рука вцепляется в край майки, сжимая мягкую ткань. По телу бегут мурашки, когда Дима дышит так глубоко, стараясь глотнуть побольше воздуха. — Олеж, ты только здесь будь, ладно..? Не уходи только никуда, хорошо..? — Олег думает, что теперь-то уж точно никуда не уйдёт, и несёт Матвеева в ванную комнату. В коридоре слышны крики, кто-то явно пытается вызвать скорую. Хорошо. Это — хорошо. В памяти вновь всплывает то самое видео с телефона Влада. Шепс знает, что нужно делать. Знает, как помочь Диме. Олег бережно опускает его в неглубокую ванну. Матвеев не сопротивляется — лишь держит Шепса за запястья, тяжело дыша и по-прежнему не открывая глаза. Олег опускается перед ним на колени и включает холодную воду. Она стекает по волосам, губам и шее, затекает под толстовку, отпечатывается на ней тёмными пятнами. Пока Дима дышит, Шепсу не так страшно. Даже когда он закрывает глаза. Даже когда дёргается в треморе. Главное чтобы дышал. И сердце билось. Но это пока он дышит. — Дим?! Дима, Димочка!!! — голос срывался от крика. Дыхание снова начинало слабеть. — Твою мать... Дима, очнись-очнись! Не умирай, не умирай, ты слышишь меня?! — Шепса начинало лихорадить. Опоздал. — Матвеев! — Дима больше не реагировал на его голос. Дыхание становилось всё слабее, пока в один момент не затихло окончательно. Олег чувствует, как холодеют чужие пальцы, когда Матвеев отключается. Внутри у Шепса всё леденеет. Трясущимися руками он закатывает рукава чужой толстовки до локтей, нащупывает пульс и хватается за точку на запястье, как за спасательный круг, цепляется за последнюю надежду. Садится на корточки, тянется к чужому телу. Дышит тяжело, прислушивается. Пульс слишком слабый. Его трудно различить в этой суматохе. Олег хватает Диму за шею, нащупывая пульс уже там. Старается не давить сильно, чтобы в случае чего дать Матвееву вдохнуть — не получается. Шепс слишком боится навредить. Лёгкие вибрации отдаются в подушечках пальцев. Олег медленно выдыхает. А затем стягивает с Димы промокшую насквозь толстовку. Тот вдруг начинает слабо стонать, резко вдохнув. — Дима... — Шепс опускается с корточек на колени, приближаясь. — не пугай меня так больше. Дим, слушай мой голос! — Олег говорит громко, кричит даже. Матвеев дышит слабо, но на голос реагирует. Шепс хватает его за подбородок и поднимает голову выше, чтобы Дима мог свободно дышать. Волосы и майка намокли и потемнели. Он должен продержаться. — Не отключайся больше, слышишь?! Резко дверь ванной комнаты распахивается, и в помещение залетает Лина. Она смотрит на бледного, лежащего в ванной Матвеева, на испуганного Олега, и в её взгляде читается полное непонимание. Она тут же замирает возле косяка, громко ахает и вопросительно смотрит на Олега. — Лин, они накачали его чем-то! — Шепс поднимается во весь рост. Его голос дрожит, но в глазах читается живая решимость. — Принеси воду и лимон. Лина, скорее!!! — его «скорее» эхом разлетелось по квартире, когда Джебисашвили пулей вылетала в коридор. Олега снова трясёт. Навязчивые мысли в голове не дают покоя. Матвеев должен, просто обязан выжить! Он не может погибнуть вот так! А если опоздал? Шепс чувствует, как внутри всё обрывается, когда Дима вдруг начинает кашлять. В ванную забегает Лина, пихает в руки Олега половинку лимона и стакан с холодной водой. Шепс не теряет ни секунды. Подлетает к Матвееву и вновь поднимает его голову, чуть оттягивает пальцами тонкие губы. От лимонного сока во рту Дима непроизвольно морщится. Руки снова начинают дёргаться. Олег тихо шепчет что-то, уже не отдавая себе отчёта в действиях, и делая всё на автомате. Сейчас нужно помочь Матвееву. — Лина, вызывай скорую! Он отвлекается, и поворачивает голову лишь на секунду, но этого хватает, чтобы Дима вновь начал задыхаться. Олег снова хватает его за подбородок, снова поднимает его лицо выше. Только бы дышал. Шепс держится из после сил, чтобы не закричать в голос от безысходности. В такие моменты обычно говорят — голова перестаёт соображать. Когда человек буквально умирает на твоих руках, а ты ничего не можешь сделать. Голоса, раздающиеся в коридоре, Лина, кричащая что-то в трубку — всё это слышно сквозь пелену страха. Олегу кажется, что это всё сон. Что вот сейчас он проснётся и всё будет хорошо. Что сейчас окажется, не было никакой вписки, и никакой Влад не давал никакому Диме никакие наркотики. И он сейчас не погибает от передозировки. Вот только Шепс вдруг понял, что нужно делать. Он выхватил из рук Лины телефон и начал быстро набирать нужный номер. Короткие гудки кажутся вечностью, особенно когда Матвеев издаёт особо болезненный стон, выгибаясь в спине. К нему тут же спешит Джебисашвили, аккуратно прислоняет к посиневшим губам стакан с водой и вливает её в рот. Олег старается успокоиться, старается убедить себя, что Лина не даст ему погибнуть. Старается убедить себя, что Саша ещё не спит. — Алло, — сонный, чуть охрипший голос, буквально вырывает Олега из жутких мыслей, и он снова возвращается в реальность. — кто это? — Саша! — младший Шепс чуть не плачет от радости, когда голос брата наконец сменяет уже надоевшие гудки. — Саша, Сашенька, помоги! Пожалуйста, он сейчас погибнет! — словно в подтверждение его слов из-за спины доносится матный возглас Лины, когда по телу Димы, словно электрический разряд, проходит новая порция судорог. Его голова на секунду отрывает от края ванны, а затем он бьётся затылком о твёрдый керамический угол. Олег роняет телефон из рук. Его тут же подхватывает Джебисашвили. Подхватывает и вновь кричит что-то в трубку. Кажется, говорит Саше адрес. Дальше младший Шепс её не слушает. Он склоняется к Матвееву близко-близко, мягко гладит его по трясущимся запястьям, прижимается губами к холодному лбу, проводит по мокрым волосам. Дима дышит.***
Саша приходит спустя почти десять минут. Он бесцеремонно толкает входную дверь — это Олег видит уже из ванной. Брат кидает на него нечитаемый взгляд, а затем поворачивается к Матвееву. Лина встаёт и быстро выходит из ванной, чтобы не мешать. Младший Шепс отходит от края ванной, отпускает руку Димы, которую держал последние десять минут — от этого на пальцах Матвеева появились тёмные полосы. Олег думает, что всё равно навредил. Сейчас Шепс кажется ещё более ослабевшим, чем Дима. Он опускается на холодный пол, обхватывает колени руками и вжимается спиной в стену. По взгляду Саши понятно: он шокирован не меньше. Брат молчит, а старший Шепс понимает всё без слов. Он опускается на колени перед Матвеевым, касается двумя пальцами шеи, щупает пульс, приподнимает веко. А потом, что-то решив для себя, легко подхватывает Диму на руки и несёт к выходу. Олег провожает их тяжёлым взглядом. Сил больше не остаётся. Весь кошмар позади, а это значит, что Матвеев будет жить. Страх отступает медленно. Шепса трясёт ещё какое-то время, как после ночного кошмара. Саша ему поможет. Саша не даст ему умереть. Звучит это убедительно, и Олег успокаивается. Он думает, что больше не уснёт после пережитого, но усталость берёт своё. Он будет жить. Младший Шепс прислоняется к стене и забывается тяжёлым сном. Организм, и без того изнемождённый и уставший, сейчас окончательно даёт сбой. Олег засыпает, и всю ночь видит жуткие картинки. Чёрный гроб, белые руки. А вокруг людей куча. И все кричат, а Олег не слышит. Он ложится рядом с могилой и закрывает глаза.