Зарисовки XIV

Эмет-Селк увидел ее издали: сияющую под солнечными лучами, ослепительно-белую фигуру на фоне серых скал и бурой дороги. Целую секунду он надеялся, что ошибся, что принял за нее пятно солнечного света, но потом понял – нет. Хайделин действительно сидела на камне на обочине, запрокинув голову и подставив лицо солнцу – будто ждала кого-то. Поборов первое стремление развернуться, Эмет-Селк пожал плечами. Это было просто смешно. Почему он должен был от нее убегать? Неужели он не справился бы с одним Праймалом, если бы дошло до драки? – Здравствуй, Аид, – сказала она, когда он поравнялся с ней. Она назвала его прежним именем – настоящим именем. Она ничего не делала случайно, и в этом тоже был какой-то смысл, но Эмет-Селк не мог понять, какой. Это немного раздражало: он не любил терять инициативу в разговоре прямо с первой же фразы. – Здравствуй, Венат, – вернул он любезность. – Будем драться? В таком случае, надеюсь, ты не будешь возражать, если я позову остальных? Они меня не простят, если пропустят такое. Она посмотрела ему в лицо, и взгляд у нее был совершенно нечитаемый. Эмет-Селк вспомнил, как лихо ей удалось обмануть всех во время Последних Дней, и мысленно выругался – разговор, о чем бы он ни пошел, предстоял сложный. – Я не буду драться с вами, – ответила она. – По крайней мере, не сейчас… и не собственными руками. Этот мир уже достаточно пострадал, ты не находишь? Как бы он ни пытался сохранять спокойствие – внутри поднялась волна гнева, такая горячая, что сдержаться не получилось. – «Пострадал»? По-моему, раскол мира на куски сложно назвать словом «пострадал»! – Хайделин еле заметно покачала головой, и это разъярило его еще сильнее. – Ты виновата в этом не меньше нас, так что не надо сейчас делать вид, что… – Почему ты так злишься? – тихо спросила она. У Эмет-Селка перехватило дыхание: этот разговор становился все более и более абсурдным, тут бы рассмеяться ей в лицо, развернуться и уйти – но после этого вопроса очень хотелось выплюнуть ей в лицо правду. У нее всегда прекрасно получалось приводить всех в бешенство. – Почему я злюсь? Я даже не знаю, с чего начать! С Последних Дней? С того, как три четверти нашего народа принесли себя в жертву, чтобы остановить происходящее? С того, как ты решила воспользоваться моментом и сделаться богиней? С того, как мир развалился на четырнадцать кусков? Или с того, что ты сейчас сидишь здесь под солнышком, как будто ничего не случилось, и достаешь меня идиотскими вопросами? Иди в Пандемониум со своими попытками в психоанализ, Венат! Хайделин промолчала. Спрыгнула со своего камня, подошла к Эмет-Селку – беловолосая, в белом одеянии, ужасно неуместная здесь, на руинах мира. Подняла руку, словно пытаясь прикоснуться к его щеке – он отшатнулся, и ее пальцы захватили пустоту. – Нет, не поэтому, – задумчиво сказала она. – Но я, к сожалению, не могу тебе помочь. – Я не просил… – начал он, но договорить не успел. – Но Азем сможет, – пробормотала Хайделин словно бы себе под нос, а после этого исчезла – растворилась в солнечных лучах. Эмет-Селк осекся: ощущение было такое, будто его с размаху ударили по лицу. Он огляделся, надеясь, что Хайделин все еще где-то рядом, и он – наплевав на то, что она богиня – все-таки сможет взять ее за шею и хорошенько потрясти, добиваясь ответа: что она хотела этим сказать? Как именно Азем должна была помочь ему – и с чем помочь – если Азем разорвало на куски вместе с миром? Хайделин нигде не было. Словно она изначально была сотканной из солнечных лучей иллюзией; соблазнительно было так и подумать, но, к сожалению, этап «объяснять играми разума все, что не имеет ответов» Эмет-Селк прошел еще в самом начале Последних Дней. – Я это запомню, – сказал он вслух.