Зарисовки XIV

Сначала Ардберт долго пялится на ночное небо – океан бесконечной тьмы с разбросанными по нему искрами звезд. И именно это лучше всего убеждает его, что Асциан не врал, что другие миры действительно существуют – ведь в его мире ночи давно уже нет, его жители забыли и эту бесконечную черноту, и Луну, и звезды. Ардберт смотрит и смотрит, упиваясь этой тьмой, наполняясь ею, ощущая, как она возвращает ему позабытую было надежду. Асциан не торопит его. Он стоит неподалеку, его белый плащ сливается с беловато-серой лунной пылью под ногами, и Ардберт, наверное, мог бы совсем забыть о его существовании – но это роскошь, которую он не может себе позволить. Ему приходится перебороть себя, чтобы сдвинуться с места. Подошвы сапог оставляют четкие следы в светлой пыли. Интересно, бывает ли здесь ветер? Сгладятся ли они когда-нибудь? – Мы не в моем мире, – говорит он, подойдя. – Нет, – отвечает Асциан. – Мы на Луне, а значит, в Оси. Как видишь, здесь не такая серьезная ситуация, – его губы слегка улыбаются, и Ардберт жалеет о том, что верх его лица скрыт под красной маской. Нужно быть дураком, чтобы верить Асциану – но раз уж он, Ардберт, такой непроходимый дурак, то хотелось бы, чтобы тот хотя бы глядя в глаза ему врал. – Зачем ты притащил меня сюда? – спрашивает он, и Асциан поворачивается к нему спиной. – Иди за мной. Это удачный момент для удара в спину, думает Ардберт. "А потом ты сдохнешь здесь, на Луне, не имея возможности выбраться. Не говоря уж о том, что так его не убить". Он послушно идет следом. С каждым шагом все сильнее и сильнее нарастает тяжесть. Ардберт много раз сражался с Праймалами, благословение богини защищало его от их влияния – но он все равно чувствовал их мощь. Всей кожей, каждой частицей тела. Сейчас он снова чувствует эту мощь Праймала – но стократ сильнее, как будто он там не один. "Как будто у них гнездо где-то рядом!" Идти становится труднее с каждым шагом, тяжесть наваливается на плечи, ноги подгибаются, и Ардберту приходится стискивать зубы, чтобы сделать следующий шаг. Как раз когда он уже хочет позорно сдаться – Асциан останавливается. – Он один, – произносит он, как будто подслушав мысли Ардберта. – Его сила равна силе твоей богини, и даже скованным, как сейчас, он остается угрозой для нее. Ты и не представлял себе, наверное, что Луна – тюрьма для неугодных Хайделин богов? Тюрьма – из которой их можно освободить. Ардберт молчит. Он, может, дурак, но не кретин, и понимает, к чему это. Ему все равно: он проиграл свой мир, и ему больше нечего терять. Пересилив себя, он делает еще шаг. Вытягивает вперед руку. Боль прошивает виски, он морщится, но перед глазами возникает картина – стоящий на коленях светловолосый юноша в белом, и над головой у него – океан бесконечной тьмы. Она тянется к нему, захлестывает сначала протянутую вверх руку, потом опускается вниз, пожирая хрупкую светлую фигурку – и Ардберт бессознательно кидается вперед, желая защитить, помешать, вырвать его из этих пут... ...и падает коленями в лунную пыль. Поднимает взгляд на Асциана – тот больше не улыбается. – Что ты такое, – произносит тот задумчиво, скорее, спрашивая себя, чем Ардберта. – Неужели... Нет, не может быть. Ардберт встает, пожимает плечами. Что он такое? Неудачник, упустивший все. Спаситель мира, отмеченный благословением Хайделин, и проигравший борьбу за свой собственный мир. "Воин света", титул, теперь звучащий, как проклятие. И, безусловно, дурак. – Ты поможешь нам, – говорит Асциан, и Ардберт кивает. Он не знает, чье прошлое видел только что – этого Праймала, или этого Асциана, или обоих. И он, конечно же, знает, что Асцианы несут зло, и верят им только дураки. Но когда его мир затопил бесконечный свет, пожирая его по частям, когда Ардберт проиграл и потерял всякую надежду, и даже Хайделин отвернулась от него – этот Асциан был единственным, кто протянул ему руку.