***
Lorn — SCORCHED EARTH
На улице пасмурно, в комнате темно, будто сейчас время к ночи близится, однако это всё ещё пусть и позднее, но утро. Тишина внутри. — Хосок! — Что? — Задерживается в дверном проёме, медленно оборачиваясь с улыбкой на лице, чтобы ещё раз взглянуть перед уходом. Чимин лежит на кровати, удобно устроившись на боку и съёжившись в клубок, закутался в одеяло с головой, только нос выглядывает. Сверху, вдоль его руки, разлёгся пушистый Чонгук в львиной собственнической позе, свесив переднюю лапу. Важный вид с прищуренными глазами и по-прежнему смешно шевелящимися усами. Его громкое мурчание ласкает слух. — Свежаков прибавилось, они резвые. — Выныривает всё же головой, а затем хватает рыжего, который быстро понял намёк и забежал под одеяло к своему хозяину. Чимин похорошел, бритое лицо и свежий запах — практически такой же, каким Хосок его встретил в первый раз, если бы не измученное тело и взгляд. — Я что-то начал переживать за тебя, ты размяк. Тебе снова нужно превратиться в ебанутого дикаря. Ухо востро, глаза на выкате, понял? — Я за эту ночь гору гнилья в фарш превратил, ты кого учишь? — Прищуривается с ухмылкой Хосок, чуть наклонив голову. — Может, рядом с тобой я помягче, но уж точно не с мертвецами. Волнуешься что ли? — Да, волнуюсь. — У тебя была цель сделать меня домашним питомцем, и, вроде как, ты её достиг. Теперь-то в чём проблема? — Ты понял меня? — не отступает Чимин и хмурится, игнорируя поставленный вопрос. — Так точно! — смеётся Хосок, наблюдая за настороженным взглядом, устремлённый в его сторону на полном серьёзе. Чимин сейчас как беспомощный ребёнок ворочается, тяжело ему в спокойствии уснуть. На то есть весомые причины, и Хосок прекрасно их понимает. — Как говорится: «Пост сдал, пост принял!» — Иди уже, — приказным тоном коротко, а затем отворачивается спиной, снова свернувшись и спрятавшись. — Можно, да? Погуляю? — пытается сдержать свой распирающий смех, наклонившись, прикрывает рот ладонью. Ему даже захотелось немного пошутить с издёвкой. — Точнее, разрешите, командир? — Да пиздуй ты уже! — хрипит нервно. Он ощущает себя крайне паршиво из-за своего уставшего и беспомощного состояния. Ему бы хотелось побыстрее уверенно встать на ноги. Наконец, Хосок выпускает свой громкий смех, заливает им весь дом, пока идёт к двери на выход. Счастливый. — Отдыхай, Чимин! — кричит напоследок, однако тот ему ничего не отвечает. Наклонившись за мачете у порога, мельком бросает взгляд на кухонный стол, где остались две тарелки: одна его, пустая, а вторая — с недоеденным супом. Удалось запихать еду, и всё же немного. Затем он поднимает глаза, вспоминая, что раньше можно было смотреть в окно сквозь решётку, попивая горячий чай и обращая внимание на верёвки для белья, на которых всегда висела одежда, а сейчас… природный свет не поступает. Ничего не видно. Хосок заделал окно куском какой-то доски наспех, собрав разбитое стекло с пола. Мертвец в военной форме протаранил его своей головой в тупорылых попытках добраться, и этот эпизод никогда не сотрётся из памяти Хосока. Он обрубает на корню эти мысли, тем более, когда Чимин в комнате отдыхает. Тот гнилой точно был не им, вот же — доказательства. Ощутив лёгкую грусть по былым воспоминаниям, хватает мачете заученным матёрым движением, а затем смело открывает дверь, обернувшись в последний раз. Убедился тишине в доме. Спокойствие разливается по всему его телу, словно оно трансформировалось и наполнилось невероятной энергией Жизни, хоть и не спал двое суток. Ощущает огромное желание и рвение горы свернуть, хотя должен уже с ног валиться. В то же время, вспоминает он, обстоятельства были куда хуже до того, как сюда попал. И даже сейчас перед его глазами красочная картинка двухминутной давности: Чимин в кровати под одеялом, обнимающий своего любимого рыжего кота с героической и печальной историей. Тепло, уютно и хорошо от такого кадра в сознании. Это не плод его фантазии, а реальность, и Хосок почувствовал, что ради этого действительно хочет жить и выживать, а не страдать из-за банального инстинкта самосохранения, который каждый раз не давал ему умереть. Поддерживать ту самую энергию Жизни внутри себя, источником которой является Чимин. Делиться ей с ним же, если источник иссякает. Закрыв за собой дверь и сонастроившись с окружающей действительностью, Хосок обращает внимание на неё. Всё такое же серое, безысходное, устрашающее и смердящее зловонием гнилья. Прошедший дождь немного увлажнил землю. Люди общины повылезали из своих домов, активно зашевелились и муравьями бегают по всей территории с разбитыми в ужасе и одновременно отвращении выражениями лиц. Собирают гнилые части тел в телеги, в которых раньше перевозили урожай или инструменты для огорода. У всех надеты перчатки по локоть, и ни дай Бог им коснуться мертвечины. Хосок посмеивается от этой брезгливости с мыслью о том, что те ещё за стенами не жили.«Да вы все сдохните, потому что привыкли на всём готовом здесь сидеть и не видеть другого мира!» — вспоминает слова Люсиль и её отчаянный крик в попытках достучаться. — «Если они и погибнут, то только по вашей вине, и вы сдохнете автоматически! Помяните мои слова!» — пожившая была права, случилась моментальная непредвиденная кара.
Отсутствие главного развязало руки старику с сомнительными неадекватными мыслями, и, как следствие, людоедскими действиями. В чём был мотив этого поступка — Хосок до сих пор понять не может. Вероятно, тот в край из ума выжил, и понимать здесь нечего. У психически больных нет мотивов, вот только Чимин рьяно утверждал, что психически здоровых людей тоже не осталось. Тогда, как спокойно продолжать жить, если угроза со стороны людей становится опаснее, чем со стороны мертвецов? Человечество, как вид, самоуничтожится таким образом? Один против двух сотен практически вышел победителем, как же так? Почему даже при таких обстоятельствах, когда лучший вариант для выживания — это объединение всех сил, происходит подобное? Человек слаб психикой, и это его главная брешь. Хосок надеется лишь, что не подцепит подобную «заразу». Нет никакой безопасности ни внутри стен, ни снаружи — опасность есть везде, нужно лишь приспособиться. Безопасность — понятие иллюзорное. Отодвинув свои размышления, Хосок поворачивается влево и идёт вверх по улице, направляясь к воротам, как и договаривались с Намджуном. Замечает, как аккуратно на верёвках спускают погибших, что верно держали свои посты на вышках и были несправедливо убиты. Вся эта безнадёга, мрак, суета и траур вокруг ни в коем случае не заражают его своей атмосферностью, ведь изнутри состояние Хосока ключом бьёт, светится. Чимин вернулся живой, уставший отдыхает в тепле, чистый и сытый. Этого достаточно, чтобы не слиться в утопающем настроении реальности. — Эй! — зовёт его Намджун издалека, подняв руку. Как же устало он это сделал, тоже глаз не сомкнул, ещё и дежурство предварительно отработал до того, как началось нашествие. Рядом с ним стоит кто-то из вернувшейся группы Чимина. Хосок сразу же ускоряет темп, идя навстречу. Возле ворот столпилось много людей и привезённых ими телег с гнильём, что успели собрать. — Я уж думал, что не вернёшься. Вырубит так же. — Горько улыбается Намджун, хлопнув по плечу. Его глаза широко раскрыты, взгляд передаёт всё ещё переживающий ужас с усталостью. Хосок в ответ толкает его в плечо ободряюще, испачкав свои чистые руки о чужую грязную одежду. Увы, но на военного врача в белом халате никому не посмотреть. Ему бы и самому медицинская помощь не помешала, хотя бы банально отправиться лечь спать. — Ты меня недооцениваешь. — Хосок между делом разглядывает рядом стоящего парня в военной форме, того самого лохматого среди прибывших. Того самого, который чуть его не расстрелял прилюдно. Напряжение возникает само собой, и всё же Хосок как ни в чём не бывало снова обращается к Намджуну, сделав вид, что ничего страшного не произошло: — А дай-ка мне перчатки, а то я только свежесть хоть как-то почувствовал. — Держи. — Тут же пихают ему в грудь с силой. Хосок опешил от внезапного удара, и всё же молча принял их, начиная натягивать на свои руки. Задерживает нахмуренный взгляд на парне, грубо исполнивший его просьбу. — Тэхён, шёл бы ты отсюда уже по-хорошему, мой тебе совет. — Вклинивается Намджун, разбавляя напряжение между двумя. — У тебя приказ на отдых, а ты всё ещё здесь. — Хватает того за плечи, слегка потряхивая, а затем добавляет мягкой заботливой интонацией: — Помылся бы, поел, спать лёг дня так… на три. Тебе положено, мы и без тебя справимся. Я справлюсь. — А у меня новый приказ — сопровождать этого психа, — спокойно отвечает с улыбкой, кивнув в сторону Хосока, но не глядя в его сторону. — Разве в нашей ситуации лишние руки могут быть лишними? — Лишних рук не бывает, но отвечать своей головой будешь ты. За неподчинение. Или своей жизнью. За стенами. Так точно, Тэхён? — Так точно. — Не понял сейчас, — вклинивается Хосок, оглядываясь по сторонам. В метрах десяти замечает людей с лопатами, копающих землю. Подле них лежат трупы погибших, накрытые полотнами ткани, что уже успели пропитаться относительно свежей кровью. Подготовка к похоронной процессии идёт активно, умерших хотят проводить достойно, по-человечески закопать. — Ты катишь, а я буду возле тебя идти, лошадей использовать не будем. Если манекен выскочит, я его быстро вскрою, ты, главное, дерьмо кати. Командная работа, так понятнее? На каждого везущего свой охранник. — Я не согласен. — Хосок хмурится и недоумевает, качая головой в отрицании. — А тебя никто не спрашивал, — Тэхён открыто язвит, и Хосок чувствует чужое удовольствие от этого. Становится понятно, что выдрессированный и непредсказуемый головорез всё ещё не отпустил былую ситуацию. — Это приказ. — Намджун, дружище, какого чёрта? — Хосок начинает терять терпение, дрогнув рукой, в которой мачете держит. — Поставь меня в оборону к кому-нибудь, а катить любой может. Очевидно же, что так лучше будет. — Мои полномочия закончились, здесь я уже тебе не помощник. — Намджун пожимает плечами, разведя руки в стороны. — Я был заменой лишь на время их отсутствия. Чимин ушёл отдыхать, Джо ранен и тоже отдыхает, Эд сразу же ушёл, как только пришёл, а вот Тэхён, славный наш, предпочёл остаться. — Приобнимает за плечо, и тот тоже кладёт руку в ответ, крепко зажав с улыбкой. — Все вопросы к нему. — Кивает на лохматого. Хосок ещё несколько секунд сдерживает своё раздражение тяжёлым дыханием, глядя то на Намджуна, то на Тэхёна. Получив опыт за время пребывания здесь, понимает, что спорить с устоявшейся системой бессмысленно. Он готов быть полезным и помогать в любой сфере, где может только пригодиться. Это всё, чем он и занимался здесь, однако в этой ситуации чувствует личную неприязнь со стороны. Дедовщина, получается. Хосок предпочёл бы сопровождать Люсиль, которая, между прочим, тоже без дела не стоит, готовится выйти за стены и катить гниль вместо того, чтобы остаться с раненым внуком. Она еле дождалась его, и всё равно сейчас находится здесь. Подтянув перчатки по очереди, Хосок ещё раз оглянулся по сторонам с выводами: стало быть, система всё же меняется. Мирные, за исключением детей, решили высунуть головы добровольно, потому что смертельно несёт, органы выворачивает от вони, и те желают поскорее избавиться хотя бы от этого. Оценив ситуацию вокруг, обращается к Тэхёну, раз уж сейчас он главный: — Понятно. Значит, командная работа. А куда катить это всё, напарник? — выделяет последнее слово наигранной интонаций с чувством деланного уважения. Не хватает только отданной чести с ладонью у виска. — Примерно в километре отсюда есть высокий обрыв. — Тэхён разворачивается и в размахе указательным пальцем очерчивает полукруг, намечая направление. — Нужно вывалить туда, но не в одну кучу, а скинуть по периметру с разных точек. На всё про всё полчаса, сорок минут максимум. Потом вернуться и собрать манекенов рядом с нами, за воротами, а то дышать невозможно, блять. Разумеется, приоритет зачистки сейчас внутри периметра. За стенами чистить уже будет выделенная группа. Дел невпроворот. — Ясно. — В общем, я на пост, ребята… До скорого, удачи! — Внезапно Намджун начал удаляться медленными шагами, устало взмахнув ладонью на прощание. Не видит смысла дальше стоять с ними, ему хотелось бы присесть поскорее для начала. Тэхён и Хосок молча смотрят ему вслед, провожая, а затем наблюдают, как тот карабкается по лестнице на вышку. Первым отвлекается Тэхён, подойдя на шаг ближе, и Хосок ощущает очередное давление, ещё и небольшая разница в росте только добавляет ублюдские ощущения. — Я рад, что тебе всё ясно, а теперь дай мне своё оружие. — Кивает на ладонь Хосока требовательно, вздымая своими густыми чёрными бровями. — Оно тебе не понадобится, — Тэхён говорит спокойно, бархатный голос мог бы даже успокоить при других обстоятельствах. С улыбкой протягивает свою раскрытую ладонь, одновременно как второй поглаживает магазин автомата, что висит на ремне через плечо. — Мне понадобится. Ты же мне доверяешь? К Хосоку подкрадывается та самая безумная нотка смеха, которую обычно он не может контролировать, и сейчас ситуация — не исключение. Его разрывает во весь голос, из-за чего все люди оборачиваются на звонкий истерический смех. Слёзы выступают практически мгновенно, и он вытирает их резиновой перчаткой, а затем ловко подбрасывает мачете, перехватив его за тупую часть лезвия. Ударом рукояти бьёт поверх протянутой ладони, что тут же сжалась. — Конечно, я тебе доверяю. Держи, напарник! — С улыбкой толкает в чужой кулак, однако Тэхён держит, сопротивляясь и не позволяя упереться в его грудь. Хосок приближается к чужому уху, отпустив лезвие, наконец. — Только обязательно верни потом, — шепчет, глядя на вылупившихся на них людей, внимание которых привлёк собой, — чтобы я тебе голову отрубил. Ну, это я так, шучу! — А затем отдаляется медленно, и улыбка на его лице словно пришита. Пятится, не сводя взгляда, направляясь в сторону толпы у ворот, что стоят наготове. Останавливается всё же, не дойдя до конца, наблюдает за Тэхёном, что принялся размахивать мачете, дабы привыкнуть и приловчиться к оружию. — А, может, и не шучу. Ты же наверняка знаешь, у психов с юмором не больно шибко! У тебя, кстати, тоже, напарник! Хосок сливается с толпой, забронировав для себя понравившуюся телегу с гнилым дерьмом. В ней оказалось странное месиво, что особо не разобрать, голова это или рука с ногой. Впрочем, ему неважно. Цель у марш-броска другая — избавиться от этого вонючего дерьма. Тэхён молча и спокойно наблюдает, закурив сигарету, проводил зорким взглядом новобранца. Затем медленно шагает в сторону вышки, где Намджун сидит, расслабившись, смотрит в бинокль. Посвистывает снизу, обращается к нему таким образом, запрокинув голову: — Ну, что там сейчас? — Жиденько, их ма-а-ало, — тянет Намджун на выдохе тихо, однако для Тэхёна не составляет труда расслышать. — Самое время выдвигаться. — Отлично, открывай тогда ворота, док! — бодро, бойко и с хорошим настроением напевает Тэхён, развернувшись, точно по команде, направляется к народу. На ходу тренирует удары и резкие махи в воздухе. Ему явно по душе чужая игрушка. Ищет Хосока в толпе, своего подчинённого по принуждению. Затыкает нос с подступающей тошнотой, ведь попал в самый эпицентр общественного смрада, собственный же пахнет ничуть не лучше. Тот держится за две ручки, продвигая телегу на колёсах вперёд-назад по земле с опущенной головой. — Тяжёлая? — Тэхён становится впереди и немного облокачивается на край, широко расставив ноги. Расслабленно потягивает сигарету, ожидая, когда доступ за стены загорит зелёным светом. — Вовсе нет, могу вторую взять. Ты садись, начальник, прокачу до обрыва, а вот обратно уже не обещаю. — Ну ты и клоун ёбаный… — Тэхён смеётся в ответ, так и не повернувшись к своему попутчику, а затем через плечо бросает окурок в телегу. Сигарета начинает шипеть с треском, пропитываясь гнилой чёрно-жёлтой слизью. Наконец, ворота открываются с тяжёлым скрипом, и Тэхён сразу же вскакивает. Люди выходят, со страхом озираясь по сторонам. Картинка для них совсем другая: опасная, страшная и непредсказуемая, однако всё схвачено, переживать не стоит. Пробная для них экскурсия. Каждый занимается своим делом, избегая режима многозадачности. Только для Хосока он не перестал работать.«Ухо востро, глаза на выкате, понял?» — Одичалый предельно ясно понял.
«Свежаков прибавилось, они резвые», — И с этим дикарь тоже согласен.
***