***
AURORA — Nature Boy Acoustic
Чимин не надевал форму, не раздавал приказы и не контролировал каждую травинку. Не участвовал в вылазках, никого не тревожил своим звонким голосом на военных сборах. Гражданская форма символизировала гражданскую жизнь в увольнительно-принудительном отпуске по приказу Намджуна. Военврач заверил, что они с Тэхёном справятся, подменяя друг друга. Каждая ночь с тех пор начиналась с важного ритуала — прятанья опасных для жизни предметов в доме, однако Чимин придумал дополнительное задание: просить Хосока завязывать руки и приковывать к кровати, а рядом ставить ведро на случай, если он захочет в туалет и не сможет осознавать себя во сне. И если раньше связывание могло сойти за очередной сексуальный эксперимент, которые они с Хосоком так любили проводить друг с другом, то теперь — это необходимость, чтобы никто не умер. Даже для дикаря эти методы были дикими, поэтому спорил с ним, пытался стянуть эти чёртовы верёвки с сожалеющим взглядом, однако Чимин настаивал на своём. Хосок собирался не уходить от него или переселяться в другой дом, а продолжать жить вместе и делить постель, будучи раненым. Сумасшедший. Значит, необходимо соблюдать меры безопасности. Правда, на утро Чимин замечал, как его руки были уже свободными и ничем не скованными. Хосок тайком всё равно развязывал раньше времени и тогда… они начинали ругаться, потому что командир не единственный, кто стоял на своём. Хосок, на удивление Чимина, оказался тем ещё скандалистом, не уступающий в упёртости. Наверное, даже у него рано или поздно сдают стальные нервы. И всё же успокаивались, договаривались, а затем долго целовались в томительных прелюдиях. Первые три дня после случившегося они толком не разговаривали. Чимина душило чувство вины, его язык проглотился сам собой в кои-то веки. Прибавился дополнительный пункт в списке вещей, за которые он себя ненавидит и никогда не сможет простить. Хосок был прикован к постели и старался не шевелиться, чтобы рана зажила быстрее. Не выходил из дома, чтобы избежать столкновения с грязью и возможным впоследствии абсцессом. Чимин переживал: если у Хосока ВИЧ, то его иммунитет мог упасть и справляться уже не так хорошо, а регенерация кожи и вовсе ухудшиться. Вместе с тем этот факт невозможно было проверить: визуально мужчина свеж, Хосок не болел и был активным, успешно держал нормативы военной подготовки. Уставал как и все в пределах нормы. Даже его возраст не стал помехой, чтобы наравне с Тэхёном, который моложе как минимум на пятнадцать лет, устраивать марафоны за стенами. Ничего не изменилось с тех пор. Пациент следовал всем рекомендациям военврача, быстро поправлялся без осложнений. Чимин молча ухаживал за Хосоком, менял повязки. Готовил или приносил еду из столовой, помогал аккуратно одеваться, мыл, обтирая тряпкой тело, потому что баня была категорически противопоказана. При каждом вздохе Чимин держал в своём уме, что именно он виноват в произошедшем, даже если не помнит этого и очнулся только тогда, когда наставленный на Хосока нож выпал из собственной ладони. За такое положено снести голову безо всяких церемоний и разбирательств, вот только Хосок искренне считает, что это было всего лишь недоразумение. Кстати, как и Намджун, который усилил дозы медикаментов для командира в отпуске, увеличил их в количестве, хоть и запасов было крайне мало. Чимин прекрасно знал об этом, и именно по этой причине не принимал таблетки ранее. Решил сэкономить, однако точно не предполагал, чем подобное могло закончиться. Ведь всё было хорошо, ничто не предвещало беды, за исключением его проблем со сном и гиперфиксированных идеях о Чонгуке. Тема с живым Чонгуком больше не поднималась для обсуждения. Чимин не смог долго терпеть молчание, и в конечном итоге вывел Хосока на разговор: как же им теперь быть, что делать с их отношениями? Боялся, что их коряво выстроенная и выстраданная любовь была разрушена. Он своими же руками её разрушил. Дикарь лишь мягко улыбнулся со словами: «А разве что-то изменилось между нами?». Чимин недоумевал, как Хосок делал вид, что всё хорошо. Для него ничего плохого не случилось, и, оказалось, он даже не делал вид, а искренне считал, что всё хорошо. Не был холодным, как прежде крепко обнимал, целовал и шептал тёплые слова. Расчёсывал ему волосы, стараясь не переворачиваться на бок, чтобы не мешать заживлению. Чимин горько плакал до скрежета в зубах, уткнувшись в колени Хосока, спрятанных под одеялом. Ощущал убогость с мыслями, что он его не достоин. Хосок его любит, и Чимин его любит на максимальных пределах своих возможностей. Тэхён, в статусе нового командира, на следующий день после случившегося вызвал Чимина в допросную и провёл воспитательные работы, плотно закрыв двери. Единственное место, которое Тэхён намеренно не тронул во время избиения, была голова. С неё достаточно уже давно, и от неё же все проблемы. Чимин не сопротивлялся, не защищался, не кричал, не просил остановиться, пока валялся сгорбленным на полу. Получал удары и вспоминал времена военной службы до контракта, дедовщины, а также прожитое детство в детдоме, где подобное с ним случалось каждый божий день. Прекрасно знал, что его ждёт, когда посыльный рядовой постучал в его дом. Тогда Чимин сказал Хосоку, который неохотно ел кашу и пытался незаметно сбагрить её рыжему коту, что скоро вернётся, а затем отправился на казнь. Военная дисциплина никогда не прощала, не целовала в задницу за совершённые ошибки. Чимин даже чувствовал облегчение от этого наказания вместе с болью в отбитом теле и был благодарен Тэхёну — единственному, кто с ним не сюсюкался, а пользовался вольностью на правах полученного звания, по факту строго судил его. Вместо Хосока, который и пальцем не тронул, а ведь он ждал от него как минимум затрещины, хоть что-нибудь! Произошедшее в допросной — меньшее, чем он мог ответить за своё страшное преступление. Чимин не прогадал, ещё давно выбрав именно Тэхёна в качестве заместителя на случай, если место командира опустеет по тем или иным причинам. Намджун был слишком добр, мягок в силу своего характера и созидательной профессии, даже несмотря на то, что является самым старшим по возрасту и званию военным. По этой причине Чимин назначил его третьим после Тэхёна, но не менее значимым. Военврач бы не выстоял против народа, который при первой же возможности готов наглеть и разводить хаос. С трудом марал руки. Намджуна не сломили ужасы войны и тысячи истерзанных тел, коих повидал за свою зрелую жизнь. А вот Тэхёна тюремные порядки уничтожили ещё в пятнадцать лет, и это именно то, что нужно было для лидерской позиции при выживании в Апокалипсисе, по мнению Чимина. — Ты же понимаешь, что я тебя не за Хосока так отмудохал. Это лишь последствие и всё-таки… когда вернёшься, будешь с ним на пару лежать и страдать, поддерживать, — сказал ему тогда Тэхён тихо, закончив свои воспитательные меры с покрасневшими костяшками на ладонях. Его низкий баритон отдавал эхом в пустующей допросной, или же эхо било в закоулках сознания и ноющем от боли теле. Чимин уже не понимал, валяясь на спине и разглядывая Тэхёна в военной форме с иголочки, смотрящим на него сверху. — А за что тогда?.. — буркнул Чимин, жмурясь. — За то, что ты промолчал. — Тэхён наклонился, а затем присел на корточки, шоркая массивными берцами. — За то, что ты не пил сраные таблетки, которые тебе положено пить. За твоё тупое детское поведение. Разве это было невыполнимым для тебя заданием?! Так сложно для выдающегося контрактника? — с каждым словом его голос становился громче и громче, он заводился. — Тебе легче кинуться в толпу мертвецов за Чонгуком, чем выполнять простые приказы Намджуна! Господи, мы бы все уже сдохли, если бы не наш Намджун, а ты его не послушал. Я безумно на тебя злой. — Тэхён… — протянул Чимин в отчаянии, тяжело вздохнув. — Ты не представляешь, как я тебе благодарен за помощь Хосоку. Я всем вам… — Командир Тэхён, — поправил его и перебил, а затем кивнул, расплываясь в лисьей улыбке. Успокоился всё же. Разумеется, было очевидно, что для них не существует субординации и специальных обращений. Они друзья, которые пережили слишком многое вместе. Всё это было напускным перед сослуживцами. Просто Тэхён не упускал возможность пошутить и колко напомнить, чьё место с недавних пор у руля. По приказу, обговорённому ещё давно. — Командир Тэхён, — кивнул послушно Чимин, подыграв, а через несколько секунд его ребячество испарилось. — Эти таблетки невозможно уже найти, поэтому я решил отложить их на крайний случай. Продержаться без них. — Дождался, блять, крайнего случая? Я тебя поздравляю! Если подобное повторится, я тебя убью нахуй, — Тэхён пригрозил серьёзным тоном, а затем протянул руку. Чимин схватился за неё и поднялся, немного шатаясь, начал отряхиваться от пыли. В их отношениях всегда так было: что бы ни случилось, но они всегда протягивали друг другу руки помощи. — Так точно! Не подведи, командир Тэхён, — бойко ответил загибающийся Чимин и отдал честь с улыбкой, резко приложив ладонь к виску. Ещё немного и они бы рассмеялись. Чимин давно не смеялся. Как-то не было повода, пока он глядел на раненого Хосока и душил себя чувством вины. — Вольно! — Отмахнулся Тэхён со скривившимся лицом и отвернулся, обойдя обшарпанный стол. Скрестил руки на груди, не выдержав этого сюра. Он никогда не считал себя командиром, никогда не чувствовал себя им, никогда не хотел им быть. Ему комфортно простым рядовым выполнять приказы, работать как проклятый и ни о чём не париться. А его нынешнее положение — лишь стечение обстоятельств, при которых он временно заменяет истинного командира. — Так точно! — продолжал прикалываться Чимин, не убирая ладонь с виска. Тэхён резко обернулся всё же на громкий возглас друга, а затем дополнил: — Ну нет, за Хосока я тебя точно убью, Чимин. И мне совершенно не нравится, как ты на него влияешь. Раньше он готов был скинуть меня с обрыва, разрубить на куски и сожрать, так ещё и манекенов угостить, а теперь не может втащить даже тогда, когда ножом пырнули. Но ничего, я поправлю это дело. Я знаю, как выбесить и вернуть прежнего Хосока, у меня с ним личные счёты. — Это какие же? — удивился Чимин, расслабив тело и облокотившись ладонями на стол в претензии. Вот и всё. Недолго длилось безукоризненное подчинение и отыгрывание ролёвки рядового. — Я тебе не расскажу, — ответил Тэхён, наблюдая недоумение на лице Чимина, который, как ему показалось, не в ту сторону помыслил, поэтому пояснил: — Ты только не ревнуй. Мне нет дела до твоей маргаритки. Я напоминаю тебе, что я не гей. — Нет дела до… кого, блять? — сморщился Чимин, предположив омерзительное значение слова. Какая к чёрту ревность? Тэхён закатил глаза, потому что лучший друг в девяносто пяти процентах случаев не понимал тюремных понятий, а ещё было слишком лень его просвещать, да и ни к чему. Тэхён объяснял, а Чимин всё равно забывал. Зато понимал Хосок, не задавая вопросов. Достаточно было одного взгляда без слов, чтобы Тэхён прочувствовал реакцию старшего напарника на себе. «Сынок» на самом деле не упустил ни одной детали за всё время, сколько ему доводилось беззаботно проводить с приёмным отцом. Кровного он бы зарезал ещё сотню раз за убийство своей матери, в этом его мнение не изменилось. Чимин, поняв, что объяснений очередного зэковского жаргона не дождётся, продолжил: — Осторожно с ним, командир Тэхён, это бомба замедленного действия. Тебе просто повезло на обрыве. Уж Хосока я знаю получше тебя и не просто так взял его в наш взвод. Тэхён в ответ рассмеялся, полностью уверенный в том, что Чимин как раз-таки многого не знает о своём дикаре. Контуженый друг так напрягся, будто его во второй раз контузили. Или в третий? Тэхён подумал: наверное, всё же не стоило трогать его нежную детку, благоухающей слегка за сорок, но сделал это последующими словами: — Сейчас я буду отправлять группы по трое, а когда Хосок полностью встанет на ноги, мы отправимся с ним на вылазку. И таблетки тебе найдём, которые, как ты сказал, найти невозможно. Всё, что тебе нужно было сделать, Чимин, — это сказать об этом и не ставить крест на положении и своём здоровье. Такие выкидоны чреваты последствиями, и это полностью твоя вина. Чимин кивнул в ответ, совершенно не отрицая слов Тэхёна. Понимал ответственность и глупость в своём поступке, и в то же время тех медикаментов действительно было мало. Что он мог с этим сделать, если их нигде не найти больше? Промолчать? Или всё-таки сообщить и навести суету? Он выбрал первое, а суеты навёл ещё больше, чем при втором варианте. Чимин сверлил взглядом Тэхёна, еле сдерживал свой протест и бескомпромиссность по-командирски, и всё же спокойно ответил: — Я вас двоих не отпускаю. Это приказ. — А я тебя не спрашивал — это мой приказ, который надо выполнять. — Тэхён звучал небывалым ультиматумом с острым взглядом. — А будешь выёбываться, я буду применять методы пожёстче твоих, дружище. Поверь, меня послушает Намджун, а Хосок — тем более. И всё это для твоего же блага. Мы все за тебя переживаем. Вопросы? Чимин ещё несколько минут молчал, глубоко вбирая воздух в лёгкие, пока в теле стреляла боль, а затем, проглотив свою безвыходность, ответил: — Вопросов нет. — Свободен. Чимин впервые пожалел о своём выборе Тэхёна в качества командира, ведь дело коснулось ситуации, с которой он не хотел соглашаться. В то же время устал и хотел бы уйти в отставку в свои тридцать три года, чтобы не быть в курсе всех дел, не принимать участия, не ходить за стены и не слышать ни единого звука. Уже тридцать три года? Чимин ужаснулся, ведь он ещё так молод. Перестал вести счёт времени, и, кажется, упустил свой день рождения. Ему радостно, когда у детей наступает этот день. Ему радостно наблюдать, как они растут, разговаривают, играют и познают мир. Жаль, что только в ограниченных стенах. В нынешних реалиях Чимин рад, что выжившие дети в принципе есть. Безумно жаль, что ему не повезло испытать счастье родителя, пусть и в качестве отца-одиночки. Лишь совсем немного. Его сердце всегда обливается кровью при воспоминании о дочери. К большому сожалению, с этим уже ничего не поделать.***
Teflon Sega — Hotel
Чимин два месяца не надевает форму, не раздаёт приказы и не контролирует каждую травинку. Не участвует в вылазках, никого не тревожит своим звонким голосом на военных сборах. Гражданская форма символизирует гражданскую жизнь в увольнительно-принудительном отпуске по приказу Намджуна. Военврач не отказывает в просьбах приковать к кровати перед сном, поставить рядом ведро, а затем приходит утром и освобождает. Иногда приглашает позавтракать вместе, если не слишком усталый. Для Чимина Намджун — невероятный человек и товарищ, который смог спасти свою жену и сына, продолжая оберегать и сохранять крепкую семью. А Чимин… не смог при всех своих усилиях. Это заставляло завидовать в глубине души и обливаться чёрными слезами упущенности. Он не смог. А что вообще смог? Груз вины за себя тяжелел при виде Намджуна, хоть Чимин и прекрасно понимал: не всё было, есть и будет в его руках, чтобы обернуть события в свою пользу. Он не властен над планетой, которая вымирает. И даже талантливый Намджун, способный собрать хоть франкенштейна. Рано или поздно всем придёт неизбежный конец. Эту войну с мертвецами не выиграть, можно лишь повременить с её очевидным исходом. Продлить сопротивление, пока есть, за что бороться. Сейчас Чимин идёт по улице беззаботно и медленно, лениво передвигая ноги. Золотое солнце светит ярко, заставляя щуриться. Ветер колышет его чёрную свободную рубашку, которую урвал ещё год назад на вылазке, однако надел только сегодня. Закатал рукава, натянул рваные широкие синие джинсы и кеды. Жаль, Хосок не видит, какой он красивый молодой человек, с таким только на свидания ходить, кино смотреть, возможно, поиграть в бильярд и обсудить планы на завтрашний день. Закурив сигарету, Чимин не обращает внимания на людей вокруг, где каждый занимается своим делом: кто-то копается в земле, кто-то убирает мусор, кто-то куда-то бежит, но все приветствуют его, машут руками и что-то кричат. Чимин не обращает внимания на суровых военных дневной смены, которые останавливаются и отдают честь, мелькают перед ним камуфляжем с оружием. Чимин не понимает, чего они пристали? Задают вопросы, когда же командир вернётся возглавлять их взвод как в старые добрые? Чем Намджун не угодил? Радовались бы лучше. Чимину глубоко плевать, он не отвечает, не реагирует и идёт дальше. Он гуляет и наслаждается размеренностью жизни, красивой картинкой благополучия и накопительным эффектом принятых медикаментов. За два месяца не произошло ни одного происшествия. Контуженая голова пошла навстречу, позволила хорошо спать, не нервничать. Чимин так спокоен, чтоб мог бы убить своим спокойствием. — Дядя Чимин! — окликнул его детский голос, и на него он реагирует моментально, обернувшись с улыбкой и затоптав окурок в землю. Сегодня они с Намджуном договорились, что Чимин присмотрит за Вильямом. Намджун не отдавал приказ, это была лишь просьба, потому что он давно не отдыхал и спокойно не проводил время со своей женой вдвоём. А Чимин отдыхал от военных обязанностей. Если командир из него пока что никакой, то нянька точно славная. Все дети любят Чимина, который всегда находит слова, может понять и поддержать. Наверное, потому что собственный внутренний ребёнок ничем не удовлетворён и плотно заперт под семью замками. Их можно взломать, например, как это происходит сейчас, пока дитё с кучерявыми волосами со всех ног бежит к нему навстречу. — Я же тебе обещал, что пойдём гулять, — Чимин присаживается и раскидывает руки, готовый принять в объятия мальчика. — Ты опять не военной форме? Когда мы будем тренироваться? — первый вопрос, который задаёт ребёнок, крепко обнимая. — Когда ты вернёшься? Лучше бы он спросил, как собирать бумажный самолётик. Последнее, чем хотел заниматься Чимин в детстве, так это торчать на полигоне. Он мечтал с Чонгуком сбежать из детдома, путешествовать по миру вместе. — Опять, да, — тянет в ответ Чимин, пока неугомонный ползает по нему и пытается запрыгнуть. — Я тебя не слышу. Ты слишком тихо стал разговаривать! — Опять, да! — повторяет Чимин громче. Есть у Вильяма такие прихоти, он любит кататься на спине. Намджун не очень одобряет подобное поведение сына, и Чимин ни в коем случае не спорит с ним, как правильно воспитывать, однако когда они остаются наедине, многое позволяет ребёнку. То, чего сам был лишён. Поэтому сейчас придерживает, поднимается и медленно идёт по дороге, чувствуя, как маленькие ладони держатся за его шею. — А когда дядя Тэхён со странным дядей вернутся? Чимин всё ещё считает, что лучше бы он спросил, как собирать бумажный самолётик. — Странного дядю зовут Хосок, давно пора называть его по имени, уже год почти прошёл. Скоро они вернутся, — отвечает спокойно, смотря под ноги. — Может, сегодня, а, может быть, и завтра. Может, послезавтра. Точно не знаю, здесь не предугадаешь. Тэхён и Хосок ушли десять дней назад целью добыть медикаменты и другие необходимые вещи, которые смогут найти и доставить в общину. Чимин понимал, что те самые таблетки найти невозможно, потому что сам где только ни рыскал, однако на тот момент командир Тэхён не принимал возражений, начав ещё с допросной. Деспотичная власть хорошо ему подходила, а Хосок только поддерживал Тэхёна в идеях. Дикарь не нуждался в приказах юного командира. Чимин быстро смирился со своим положением, тем более прекрасно знал, что Хосок для него готов найти и сделать что угодно. По этой причине они славно с Тэхёном спелись. Спорить было бесполезно. Чимин полагает, что накопительный эффект усиленной успокоительной терапии смазал излишнюю тревогу и позволил спокойно проводить их, доверившись и отпустив бразды привычного правления. — А почему странный дядя Хосок меня боится? — Прямо тебя боится? — Чимин с удивлением смеётся, повернув голову к мальчику, который со спины задаёт ему вопросы. — Дядя Хосок ничего не боится, он ещё смелее, чем я. Например, спать в одной постели с человеком, который чуть его не убил. — Боится! Я его напугал, и он упал на попу! Я тогда пришёл Чонгуку водички налить за домом, и дядя Хосок пришёл тоже! — рассказывает Вильям эмоционально, а Чимин думает: то ли он выдумывает, то ли правду говорит. — А ещё как-то раз в столовой мы его подкараулили, и он испугался ещё больше! Чимину сложно представить картину, в которой трое-четверо детей загнали в угол взрослого мужика. Не просто взрослого мужика, а Хосока. Абсурд какой-то. — Нехорошо людей пугать, и своим друзьям это передай, — отвечает Чимин, совершенно не веря в услышанное, однако ранее никогда не замечал за Вильямом желание привирать и преувеличивать, чем так любят заниматься дети. — Вот он с дядей Тэхёном разговаривает, смеётся, а со мной почему не разговаривает? С тобой тоже разговаривает! И с моим папой! С мамой не очень, но разговаривает же! А вы вместе живёте? Как мои родители? Мне папа так сказал. У Чимина голова пухнет от количества навалившихся на него вопросов. Когда дети растут, растёт и их желание в информации, понимании всего окружающего. Хосок всегда был тихим, голос не повышал, не считая последних скандалов в доме исключительно между собой. Лишний раз в люди не выходил, а столько шума и интереса вызвал у ребёнка. Чего скрывать, Чимин сам заинтересовался им с первого дня, мягко говоря. Он не замечал таких бурных эмоций и пугливых реакций, о которых рассказывал Вильям. Единственное, что он знал — Хосок не ладит с детьми, они его раздражают, не более того. — Я не знаю. Не пугай его, тогда он будет с тобой разговаривать и дружить, — подыгрывает Чимин. — С дядей Хосоком живём вместе, да… — А если вы живёте как мои родители, то кто — папа, а кто – мама? — не унимается сегодня Вильям. — Он — папа, я — тоже папа. Два папы, такое бывает, — поджав губы в неловкой улыбке, отвечает Чимин. О том, что они могут быть ещё и двумя мамами, решает не говорить, иначе будет ряд дополнительных вопросов, на которые он не сможет адекватно ответить. Пусть с ним лучше Намджун разговаривает, объясняет на языке науки, медицины, да как угодно, ибо он точно ляпнет сейчас лишнего. Не хотелось бы обсуждать тонкости взаимодействия и их универсальные пристрастия друг к другу. С ребёнком. — Вот мой папа мне ещё давно рассказывал, что мальчики не умеют рожать. И как у вас тогда дети появятся? Этого Чимин и боялся. Объяснять своей дочери о традиционных отношениях было намного проще. — Папа твой прав, поэтому у нас с дядей Хосоком есть кошачий ребёнок по имени Чонгук. Мы его любим, кормим и заботимся. Человеческих детей у нас не будет. Чимин всё же пытается отвертеться. Чувствует смущение и лёгкий испуг, потому в его время о таком говорить было смертельно страшно, а ещё могли избить, однако Вильям растёт не в его времени и не тех условиях. По этой причине Чимин спокойно поясняет, что бывают разные союзы, не только между мужчиной и женщиной. Последнее, о чём думают люди в общине, так это о гомофобии. Первостепенной задачей является выживание, не позволить себя сожрать мертвецам, тяжёлый труд, чтобы прокормить и обеспечить комфортную жизнь в тепле, чистоте. Каждый слишком занят своим делом. — Когда ты вырастешь, я бы хотел увидеть твоих детей, Вильям. Уверен, твои родители тоже будут рады. Я, конечно же, не настаиваю, но, возможно, когда-нибудь ты поймёшь. Будешь вспоминать о своём детстве. — Давай лучше залезем на вышку, хочу посмотреть на лес за стенами! — выдаёт внезапно Вильям, дёргая ногами, и Чимин чувствует щекотки по своим рёбрам от маленьких коленей. Разумеется, ему неинтересно думать о детях, ведь он сам ещё ребёнок, хоть и рано повзрослевший. — Нет, — строго отвечает, перестраивая маршрут движения куда-нибудь подальше от стен. — Пожалуйста, дядя Чимин! Мне папа не разрешает, а я так хочу посмотреть! Я знаю, что там монстры, я их не боюсь! Я их уже сам убивал! А ещё мне папа показывал настоящие органы! Они были такие вонючие! А ещё я делал укол одному из них и трогал кости, папа мне рассказывал, как они называются! — Вот это да! — Чимин разделяет искреннюю радость, однако ребёнком ужаснулся бы на его месте. Впрочем, а что насчёт патологоанатомов? Они же как-то работали? Любой врач, неважно какой направленности, проходит одну и ту же практику в начале своего пути, и далеко не каждый может это вынести. Чимин не сомневается, что Вильям — сын Намджуна. Военврач, кажется, сменил стратегию и сразу на практике передавал свои знания, а не по книжке с человеческой анатомией. Зачем? Когда есть куча возможностей размером с целую планету изучать на мертвецах и своими глазами видеть. — Пойдём на вышку! — Меня твой папа ёб… — запинается Чимин, вовремя среагировав, чтобы отфильтровать свою речь от мата. Хотя, стоит сказать, что лучшего слова не подобрать в данной ситуации. — Меня твой папа сильно поругает. — Не ёбнет! Он тебя любит! Чимин тоже любит Хосока, вот только… Довольно неприятная ситуация вышла. Вильям растёт, и Чимин не вмешивается в это каноническое событие, поэтому решает не ругать за нецензурную лексику. Он сам матершинник. Как ни старайся, мальчик постоянно слушает здесь всех и вся, особенно Тэхёна, который вообще свой базар крайне редко фильтрует. — Ладно, пошли. Вильям спрыгивает со спины, хватает за руку и на радостях тянет его за собой в сторону вышки. Чимину очень радостно наблюдать за счастливым ребёнком, и по этой причине всё же согласился пойти на эту авантюру. Разумеется, очень внимательно и осторожно. Когда они дошли, наконец, Чимин свистит дозорному, запрокинув голову и держа мальчика за руку. Сегодня на вышке дежурит добрый Джо, который очень обрадовался гостям. — Мы быстро, только на лес посмотрим и уйдём, — поясняет Чимин, прикрывая ладонью глаза от солнечных лучей. — Командир не в курсе, если что. Я за это буду отвечать по всей строгости, расслабься. — Так точно, командир, — отвечает по привычке большой Джо, без вопросов подчиняется, хотя на данный момент Намджун стоит во главе, пока Тэхён отсутствует. Люди привыкли к одному Чимину за долгое время, неудивительно, что до сих пор происходит путаница. Вильям начинает активно карабкаться вверх по лестнице, и Чимин караулит снизу на всякий случай, а Джо уже наклонился и протянул руку, чтобы помочь. Всё проходит быстро и гладко. И вот, оказавшись на вышке, Чимин просит бинокль, а затем передаёт мальчику. Они стоят втроём в тишине. Вильям смотрит в бинокль с открытым ртом, улыбается и источает счастье всем своим маленьким существом. Чимин внимательно следит за ребёнком с мыслями о том, как мало нужно для такой радости — посмотреть на лес, посмотреть за пределы стен. Наверное, если он выйдет, то это будет самый счастливый день в его жизни. К сожалению, реальность такова, что эйфория быстро закончится, потому что выйдут мертвецы. Ничего не останется, кроме как бежать и молиться, чтобы не сожрали. Он слишком маленький для таких прогулок, поэтому Чимин прекрасно понимает Намджуна, в том числе и его запреты. — Я вижу монстра, — сообщает Вильям, сосредоточившись, а улыбка на его лице пропадает. — Кажется, он в военной форме. Сердце контуженого контрактника мгновенно забилось, он чувствует его удары в горле, в ушах и даже в пятках. Дыхание сбивается, а живот скручивается от страха. Чимин отбирает винтовку с глушителем у Джо и сразу же начинает выискивать того монстра через оптический прицел, затаив дыхание. Снимает с предохранителя по привычке, указательный палец уже на крючке. — Где? Справа, слева? По центру? — уточняет Чимин, из последних сил сохраняя спокойствие. Он панически не может найти, не получается. — Слева, там дерево толстое ещё такое, большое. Наконец, Чимин находит, а затем… выдыхает, но всё равно стреляет со своего психа мертвецу в голову. Тело падает пластом и больше не шевелится. — Вау, как ты так умеешь целиться?! — восторгается Вильям, дотронувшись до винтовки. — Нет, не в военной форме. Это женщина. Была когда-то, — игнорирует Чимин вопрос и одновременно похвалу, какой же он вечно крутой в глазах ребёнка, а затем поясняет чуть ли не со слезами на глазах: — Просто обросла мхом и гнильём. Нам пора спускаться, Вильям. — Возвращает оружие Джо трясущимися руками, и тот отдаёт честь, провожая их вниз. Мальчик не возникает и молча следует за любимым дядей, который стал для него ещё круче, ведь он поднял его на вышку! Чимин испытал ужас и даже вспотел с поднявшимися температурой и давлением. Однако убедился: не увидел своего личного страха. Это был точно не Чонгук, и тем более не Хосок с Тэхёном. Те двое не надели привычный камуфляж. Погода холодала, особенно ночью, поэтому утеплились обычными вещами и стали походить на бомжей. Так и отправились в путь. Что ни день, то ужас. Что ни ужас, то день.***
— Твою мать, забирай этот ебучий рюкзак и уходи уже! Чего ты мнёшься?! — Так и сделаю, сынок, не ори.