***
В полдень они с Томасом были в полицейском участке и сэкономили уйму времени только потому, что Вик додумалась не трогать клятый пистолет руками. Говорила в основном она, ведь не нужно быть ни гадалкой, ни эмпатом, чтобы понять, как дерьмово было Томасу вспоминать обо всем том, что случилось вчера возле клуба. Вик никогда не знала страха за кого-то близкого и родного, а вот он знал и знал прекрасно, и все это Виктория поняла только сейчас, тысячу раз прокляв себя за эгоистичность. Поэтому полиции она выложила все, как есть, а те, в свою очередь, сообщили, что имя нанимателя, которое выдал неудавшийся киллер, ненастоящее, и они понятия не имеют о том, кто стоит за всем этим. Вик даже не удивилась, только мрачно усмехнулась, незаметно сжав руку Томаса под столом, потому что ее храбрый герой едва справляется со своими чувствами. Виктория знала, что он у нее самый сильный, но даже тому, кто хранит в себе могучее спокойствие, нужна передышка. Томас всегда лучше всех справлялся со своими эмоциями, даже лучше Итана, как бы странно это ни звучало, ведь Итан только отсеивает ненужные мысли, Томас же живет с ними в постоянной гармонии. Однако Вик все равно не страшилась того, что сейчас он растерян и напуган, лишь беспокоилась. Возможно, ей никогда не удастся понять его чувства (ведь день и ночь Виктория будет за это молиться), но она могла просто быть рядом и позволить знать о себе все. Сейчас — это самое лучшее, что она могла сделать. Виктория де Анжелис немного повзрослела за одну только ночь. — Он не был профессиональным убийцей, — доложил офицер полиции, устало пролистнув рапорт. — Сказал, все дело в деньгах и — его долгах. — Поэтично, — заметила Вик, немного расслабившись — все-таки сталкер зашел не слишком далеко, как могло показаться. — Сеньор Грилло сказал, что нанял частного детектива для этого дела. Если у вас нет ко мне вопросов — я вас провожу. — Детектива? — Вик скорее не спрашивала, а смаковала это слово. Наверное, Лео обо всем расскажет чуть позже. — Тогда мы пойдем. Спасибо, — она кивнула и взяла подозрительно молчаливого Томаса под руку. — Всего доброго, — офицер тоже кивнул, незаметно убрав подписанную Викторией чуть раньше фотографию Манескин в ящик стола. Сказал — для дочери. Вопросов только прибавилось, зато Лео получил негласное разрешение действовать открыто, уж кто-кто, а он любой ценой докопается до сути. Вик только мотнула головой своим мыслям, поспешно выходя из кабинета в немноголюдный холл, и, наконец, вдохнула полной грудью, подняв взгляд на Томаса. — Ты как? — Дерьмово, — он нахмурился. — Думал, этого подонка уже нашли, — оскорбление слетело с его губ подобно плевку, и Виктория даже поежилась — таким злым был обычно мягкий голос. — Найдут, — Вик была уверена. — И тогда все станет, как прежде. Томас качнул головой, то ли в поддержку, то ли в опровержение, а в его глазах застыли необъяснимо смешанные чувства, словно туман и дождь стали одним целым. Виктория сердцем чувствовала его страх, но была совершенно бессильна против этого и поэтому злилась на саму себя, неистово и сильно. Она бы хотела вытравить этот страх из родных глаз, забрать все себе, но прекрасно понимала, что за себя не будет бояться так, как боится Томас. Все было равносильно и системно, не сломать. — Лео нанял детектива, — напомнила Виктория, словно этот факт должен по умолчанию перекрыть все тревоги. — И телохранителя нужно. Нанять. Для тебя, — Томас сосредоточенно сморщил нос, а Вик едва ли не задохнулась от возмущения. — Чего?.. — но рассказать обо всем, что думала по поводу этого абсурдного предложения, не успела — им навстречу вышли Дамиано и Итан, которые ждали около приемной. Их опросили первыми, но, так как непосредственного участия в «потасовке», — как произошедшее назвал офицер, — они не принимали, то и много времени это не заняло. Пару мгновений они стояли друг напротив друга, и Вик никак не могла отвести взгляда от сосредоточенного и мрачного лица Дамиано. Ей было так непривычно осознавать, что ее собственная проблема сейчас стала их общей, и от этого на душе кошки скреблись, царапая сердце. Виктория ведь всеми силами пыталась уберечь мальчиков от этого, и что же вышло в итоге — потемневшие от злости глаза Дама, измученный Томас и Итан, который может и выглядит лучше всех, но по дерганным движениям и так все было ясно. — Как вы? — Дамиано осмелился на шаг вперед, словно за разлуку в двадцать минут могло что-то существенно измениться в общем состоянии, но Вик острить не стала, лишь взяла его за руку, протяжно вздохнув. — Лео нанял детектива. Что-то мне подсказывает, эта история совсем скоро закончится, и все станет как прежде, — она неосознанно повторила сказанную для Томаса фразу и поежилась, подумав о том, что убедить пытается, прежде всего, саму себя. — Лео — недопонятый гений, — задумчиво кивнул Дам без тени улыбки, а в холле становилось многолюдно. — Пойдемте домой. Никто не ответил, молча двинулись к выходу, и каждый лелеял в душе свои собственные переживания. Как же сильно Виктория ошиблась, когда посчитала, что рассказать все — станет самым надежным выходом из пучины тревог. Все стало только хуже, хватит одного лишь беглого взгляда на Томаса, чтобы в этом убедиться. Вик болезненно скривила губы, но продолжала идти. Жалеть — самое гнусное, что она сейчас может делать, поэтому самое время взять себя в руки и смириться с нынешней ситуацией. — Спасибо, — прошептала Виктория, ни к кому не обращаясь, но знала, что те, кто нужно, обязательно ее услышат. Спасибо за то, что рядом. Итан обнял ее за плечи и прижался губами к ее макушке лишь на секунду, но и этого вполне хватило, чтобы получить ответ — никто из них не жалеет о том, что обо всем узнали. И никто из них не отступится, как бы Виктория ни упрашивала. Теперь они действуют вместе.Часть 13, в которой теперь действуем вместе
24 июля 2023 г. в 07:19
Это было хорошее, ласковое утро, и Виктория сделала такое заключение, благодаря трем причинам. Первая крылась в том, что проснулась она не одна, Вик чувствовала объятия со спины и видела перед собой расслабленное лицо Томаса и его подрагивающие во сне ресницы. Вторая — шторы не задернуты, ведь когда она одна, обычно занавешивает окно, и теперь солнце гладило ее лицо подобно теплым рукам. И третья — она была счастлива, до безумия счастлива и полна сил, чтобы покорить этот мир от начала до самого конца. Виктория словно бы напиталась неземной силой в эту ночь, оставив все свои слабости за порогом дома, и, наверное, так все и было. Невозможно было объяснить то огромное, что сейчас жило в ее душе.
Вик осторожно, чтобы никого не разбудить, потянулась и зевнула, довольно сощурив глаза от слепящего солнца. Глянув через плечо, увидела Дамиано, который жался к ней, словно боялся очередного ее побега, но Виктория только улыбнулась, осторожно выпутываясь из его объятий. Что-то ей подсказывало, что теперь сбежать будет просто невозможно — да она и сама не захочет. Уж слишком крепко Вик любила этих троих, никуда теперь не деться. Она выползла из-под одеяла и, о чудо, никого не потревожила. Экая очаровательная картина — Виктория могла бы вечно ею любоваться: Итаном, закинувшим ногу на бедро Дама, Томасом, который в растерянности зашарил руками по тому месту, где недавно была она сама, и самим Дамиано, который тут же громко всхрапнул, и их с Томасом ладони встретились на просторах пустого пространства. Вик было жалко покидать теплую постель, но еще вчера она придумала одну шалость, и она будет не она, если ее не сотворит.
Хитрая улыбка скользнула по ее лицу, и Виктория за пару быстрых движений оказалась возле прикроватной тумбы, в которой хранилось все, включая аптечку. Этот ящик Пандоры не открывали, наверное, никогда, но Вик прекрасно помнила, что для верности сложила туда губную помаду, и, так и есть, — она вытащила ее, оглядев на свету. Виктория довольно хмыкнула и вновь посмотрела на спящих мальчиков, уверившись, что никто не раскроет ее задумки. Она хорошо помнила отпечатки поцелуев на той записке, и сейчас собиралась вернуть их все в двойном (или тройном — как пойдет) объеме. Вик открыла помаду и наспех, не ориентируясь на аккуратность, намазала свои губы и залезла обратно в постель, невольно ощутив себя бесконечно властной над всем. Виктория, конечно, думала о том, что случилось вчера, но сейчас справедливо рассудила, что еще будет для этого всего время, например, днем, когда им с Томасом придется пойти в полицейский участок и дать показания… но в этот момент Вик просто хотела побыть собой, как раньше — до всей этой истории со сталкером.
Первым под раздачу попал Томас, потому что он всегда спал крепче всех, и шанс того, что он проснется и спалит всю контору, практически равнялся нулю. Виктория прикоснулась губами к его щеке, оставив на ней сочный поцелуй, и чуть отстранилась, чтобы оценить плод своих трудов. Увиденное ей понравилось, и она продолжила, оставляя дорожку любовных следов от подбородка до самого лба, тщательно зацеловывая лицо. На этом помада на губах иссякла, и пришлось наложить второй слой, чтобы взяться за худой живот и тонкие ноги. Вик была похожа на художницу, которая добавляла последние штрихи прекрасной картине. Она с упоением целовала любимое тело, будто отыгрывалась за несколько дней (тысячу лет) своего одиночества. Любовь к Томасу была похожа на возвращение домой. Но когда помада на губах закончилась в третий раз, пора было приниматься за Итана.
Вик осторожно переползла в другой угол кровати, нависнув над спящим возлюбленным, и совершенно бесстыдно подумала о том, что не прочь была поцеловать не только лицо. Она хищно облизнулась и нагнулась ниже. Следы от губ Виктории затмевали созвездия родинок, но она не останавливалась, одержимо целовала его лицо, а когда и на нем не осталось места, перешла к шее, мимолетно, едва касаясь, поцеловала кадык. Итан вздрогнул, но не проснулся, словно уже во сне озадаченный ее действиями. Вик улыбнулась и скользнула губами ниже, минуя грудь и живот. Ее поцелуи посыпались на обнаженные бедра и ягодицы, а сердце так и бухало в груди, но Виктория строго-настрого запретила себе заменять нежные касания на страстные — хотя так отчаянно хотелось укусить за выпяченную, не прикрытую одеялом задницу.
— Моя шлюха, — шепнула она и, снова вернувшись к лицу, ласково убрала прядь волос. Пару секунд смотрела на густые черные ресницы и понимала, что больше не готова менять свою мнимую силу на возможность касаться родного человека каждую секунду жизни. Кто знает, может, этот урок за тем и был проведён, чтобы Виктория усвоила эту простую истину?
Она задумчиво наклонила голову на бок, а потом снова намазала губы помадой, пообещав себе поразмыслить над этим чуть позже. Сейчас же она полуобернулась, найдя глазами спящего Дамиано. Стыд до сих пор бурлил внутри нее, услужливо припоминая все сказанные впопыхах слова, брошенные ему в лицо обидные фразы. Вик особо не обращала внимания, но она никогда не позволяла себе говорить так резко с Томасом или Итаном, как разрешала с Дамом. Будто на подсознательном уровне считала, что раз он взрослый, должен справляться с ее «детскими» (как он сам говорил иногда) капризами. Она была безжалостной по отношению к нему, вымещая все свое недовольство и всю свою боль на нем одном, при этом припаянная к нему намертво.
Виктория склонилась над его лицом, жадно изучая тонкие черты, словно, правда, собралась писать картину. Скользила взглядом по точеным скулам, выразительному носу, глубоко посаженным глазам и длинным ресницам, желая отобразить этот образ в своем сердце. Она бы очень сильно, почти отчаянно, хотела бы извиниться перед ним за свою бессердечность, за свой эгоизм и свою «детскость», но прекрасно понимала, что пока на это у нее не хватит смелости. Поэтому вместо этого она обхватила его лицо обеими руками так нежно, как только могла, и одарила тысячью поцелуев, не упуская ни миллиметра смуглой кожи.
Вик совершенно не знала, что будет делать дальше, но в одном была уверена на сто процентов — дальше они действовать будут вместе.
Позади нее раздался шорох как раз в тот момент, когда следы от поцелуев перекрыли большую часть тату на теле Дамиано, и Виктория резко отстранилась, словно испугалась того, что ее застанут за некоем непотребном занятием. Можно ли было совершаемое ею сейчас считать таковым, она подумать не успела, потому что Томас (какая ирония) приподнялся на локте, сонно моргая и озадаченно глядя на нее.
— Винченсо? А что ты… делаешь? — он увидел следы от губ на своих ногах и растерялся окончательно.
— Тише, Томасито, — ласково прошептала Вик, рассудив, что ее шалость, так или иначе, удалась.
— У тебя по лицу размазана помада, — заметил он на сей раз шепотом и потянулся пальцами к ее щекам. Виктория не стала отстраняться, только широко-широко улыбнулась, пребывая в невероятном (в каком-то только ей известном плане) настроении.
— Да? А у тебя не только по лицу, — сообщила она и осторожно обхватила пальцами его за подбородок, притянув к себе для утреннего поцелуя.
Томас только тихо вздохнул, прильнув к ней всем телом, и беспрепятственно отдал себя в ее власть. Вик знала, от чего была такая покорность, но умышленно об этом не думала, ведь тогда в чем вообще был смысл этого спокойного за долгое время утра. Нет, она больше не бежала от своих проблем, лишь хотела насладиться несколькими часами покоя рядом с мальчиками, чтобы потом с головой окунуться в насущные проблемы. Да и губы Томаса были слишком мягкими и податливыми, чтобы думать о чем-то еще.
— Ты посмотри на них, — голос Дамиано был насмешлив и в кои-то веки совершенно спокоен, не наполненный ни тревогами, ни вездесущей яростью. — Время только девять утра, а они уже все — согрешили.
— Пока еще нет, — резонно заметила Вик, с хлюпаньем разорвав поцелуй, и взглянула на Дама через плечо, развязно улыбнувшись. — Но если ты попросишь…
— Я попрошу объяснить, почему это Томас выглядит так, словно всю ночь шлялся по стриптиз-клубам?
— Эй! — Томас возмущенно вскинулся. — Ты на себя посмотри.
— Я и не отрицаю, что был там, — Дамиано даже не моргнул, шлепнув развалившегося возле него Итана по ягодице. — Эдгар так и вовсе, боюсь представить, где пропадал ночью.
— Дома, — буркнул он, лениво оглядев себя и всех остальных. — Кажется, я нашел виновницу, — Итан мимолетно улыбнулся, кивнув на Викторию, а потом приподнялся и потянулся к ней, чтобы обнять. — Доброе утро, дорогая, — он поцеловал ее в висок, и Вик даже замерла, совершенно позабыв об этой его привычке. Такой, кажется, жизненно необходимой.
— Доброе утро, — она приластилась, отершись носом о его щеку.
— Как ты себя чувствуешь? — Томас прижался сзади, зарывшись носом в ее волосы, а Виктория даже не думала о том, что они испачкаются в помаде.
— Все хорошо, — она повела плечами, словно оценивала правдивость собственного ответа. — Теперь — да.
— Мы рядом, tesoro mio, — напомнил Дамиано и бесцеремонно отодвинул Итана, заглянув в ее глаза. — Что бы ни случилось. Ты запомнила? — Вик кивнула, и тогда Дам бодро заявил: — Тогда все завтракать.
Виктория выходила из общей спальни последней, словно до самого конца не желала отпускать пережитые здесь мгновения, но через секунду уже помчалась за остальными и впечаталась в спину Итана, крепко его обняв. Нужно идти дальше, а дальше — целая жизнь.