***
Дамиано и Итан вернулись ближе к вечеру, ввалившись в дом с громкими криками и смехом. Весь шум, естественно, происходил от одного лишь Дама, ведь Итан в этой парочке, пожалуй, являлся стоп-краном для самых крайних случаев. И Виктория была как никогда рада слышать этот гомон, что ворвался в ее встревоженное сознание порывами теплого ветра. Она выскочила в прихожую и остановилась в нескольких шагах от Дамиано, который с громкими причитаниями пытался стянуть ботинок и одновременно с этим держал в руках пару пакетов. — Ты можешь поставить их на пол, — заметил Томас, вышедший прямо за ней. Вик хмыкнула. — А ты не умничай, а лучше помоги, — проворчал Дам, протягивая ему свою ношу. — На, держи. — Вы взяли магазин штурмом? — Томас с любопытством заглянул в мешки. — Что это? Мыльные пузыри? — Что тебе не нравится? — прищурился Дамиано, явно обиженный на пренебрежение, высказанное мыльным пузырям. — Это для Виктории. — Какое-то дутое выходит хорошее настроение, — Вик широко улыбнулась, внутренне будучи несказанно счастлива видеть их всех. — Ах, это оскорбление. Итан, нас здесь не любят, уходим, — Дам демонстративно приложил руку к сердцу и схватил вышеупомянутого за руку. — А я говорил, что нужно брать розовые, — не моргнув и глазом, заявил тот, занятый перекладыванием продуктов в один пакет, а всякой ерунды — в другой. Кажется, на ужин у них паста, приготовленная рукой Итана — Вик увидела пачку спагети. — И ты туда же, — скорбно выдохнул Дамиано, с прищуром взглянув на Викторию. Она ухмыльнулась шире. — Ладно. Мне нравится, — заверила Вик, шагнув к нему вплотную. — Всяко лучше, чем смотреть на то, как нанятые Ферагуццо охранники шастают по нашему двору. — Кого-то не устраивает гиперопека? — Меня не устраивает, что все сосредоточились на этом, словно на проблеме вселенского масштаба, — Виктория не преувеличивала, ей правда было неловко за это, и сейчас она видела прекрасный момент, чтобы этим поделиться. Итан оставил свои пакеты и переглянулся с Томасом, сведя темные брови к переносице. Разве Виктория не права? Этим уже занимается частный детектив, разве этого не достаточно? Она не хотела быть причиной разрушенного мира. Их общего мира — в нем была музыка и тысячи людей на их выступлениях, которые подбирали слова их песен и пели вместе с ними. Вик так сильно боялась все это потерять. Ферагуццо уже перенес ближайшие выступления — а что будет дальше, Виктория даже думать страшилась. И на очередной такой всплеск мыслей слез опять же не хватит. — Скажи нам, — Дамиано мягко взял ее за плечи, заставив посмотреть на себя. — Как ты себя чувствуешь? Прямо сейчас. Я не могу понять тебя, tesoro mio. — Я не знаю, — Вик дернула плечами, совсем не намереваясь сбросить его руки, просто так вышло. — Паршиво. — Ты объяснишь нам? — уточнил он терпеливо и сдержанно. Виктория даже усмехнулась, пристыдив саму себя. — Да нечего здесь объяснять, правда, — она коснулась кончиками пальцев его лица и быстро отняла руки, отступая. — Просто странно. Я разберусь. — Мы в чертовом замкнутом круге! — Дамиано неожиданно вскинул вверх руки, сокрушенно выдыхая. — Так не пойдет, Виктория. — Ты заостряешь внимание не на том, — резонно заметила она, выгнув бровь. — Я клянусь, что у меня больше нет страшных тайн, о которых бы вы должны знать. — А те, о которых знать не должны? — В младших классах я выбила зуб однокласснику за то, что он назвал меня лесбухой, — не моргнув и глазом сказала Вик, ничуть не меняясь в лице. Дам опешил. — И мне было плевать на то, какой термин он для этого выбрал — меня взбесил тон. А сейчас меня бесит то, что все собрались вокруг меня, словно я главная жертва этого мира. Вы, Лео, Ферагуццо — все, — Виктория обвела пространство рукой, упрашивая себя остановиться. — И я знаю, что вы волнуетесь, я понимаю, правда! Но этого недостаточно для того, чтобы убедить саму себя в том, что я не порчу все. Снова. — Но дело не в этом, — осторожно заметил Томас, а Вик только фыркнула. — Нет, в этом, — она была резка. — В тех угрозах речь шла только обо мне, так какого черта я сейчас схожу с ума от волнения за вас? — о нет, нет, нет, еще секунда и исчезнувшие слезы вернутся. — Я закрываю глаза и вижу тот гребаный переулок опять и опять, — Виктория обхватила себя руками, понимая, что все переживания сейчас вновь прольются на мальчиков неумолимой черной волной. А они смотрели на нее, каждый по-разному, но одинаково встревоженно. Вик так сильно хотела избежать этого, но в итоге сорвалась, во всем созналась. Она вновь оказалась слишком слаба перед ними, но лишь сейчас поняла, что названное ею слабостью на самом деле является доверием, таким сильным, способным возродить мир, спасти жизнь, вернуть свет в глазах. — Почему? — ее вопрос был тих и жалостлив, словно заданный девочкой, потерявшейся в большом городе. И они, конечно, знали, как на него ответить, как помочь. Как всегда. — Потому что ты человек, Винченсо, — Томас шагнул к ней первым, кривя губы в болезненной полуулыбке. — Ты думаешь, я не схожу с ума? Или Дам, или Итан? Я видел пистолет, направленный в твою голову — и в тот момент я знал только то, что брошусь под дуло, но не дам тому ублюдку тебя застрелить. Ты в этом не виновата. Ни в чем. — Мы получали много нелестных комментариев в свой адрес, — горько усмехнулся Дамиано, мимолетно коснувшись ее руки. — И справлялись с этим вместе. То, что оскорбляют тебя и угрожают только тебе, не значит, что не задевают всех нас. Задевают. Пулями навылет. — Потому что твоя боль, это наша боль, — Итан закончил этот разговор суровым тоном, жёстким, не терпящим возражений. И Виктория не хотела возражать. Она хотела расплакаться, что, собственно и сделала, упав на колени посреди прихожей. Больше никто из них не сказали и слова, молча опустились рядом с ней, заключив в кольцо надежных рук, позволили быть слабой, но не в том, позорном смысле, в котором постоянно мыслила Виктория, а в том, в котором чувствуется безопасность. Вик с немой благодарностью опустила голову на чье-то плечо, ведь выяснить, чье именно ей не давали слезы, перекрывшие взор мутной пеленой. Она плакала тихо, без всхлипов и воплей, лишь позволяла слезам течь по своим щекам и срываться куда-то на пол. После этого станет легче, и тогда можно будет дать бой урагану и… победить.***
Они сидели на диване перед телевизором, вдумчиво наблюдая за действиями одного из популярных американских боевиков. Вик особенно нравился тот момент, где хакер взламывает базу данных и вносит туда информацию о своей сообщнице, чтобы ее пропустили на закрытое мероприятие. Виктория в первый раз за долгое время сосредоточилась на чужой проблеме, а не на своей собственной, и это чувство ей эгоистично нравилось, даже если эта проблема и была только в кино. С левого бока к ней прижимался Итан, почему-то хмурился и иногда осторожно вздыхал, видимо, всецело погруженный в происходящее на экране. Вик даже иногда отвлекалась, чтобы понаблюдать за его напряженной мыслительной деятельностью, которая отражалась на лице складками между бровей и поджатыми губами. Хотела бы она верить, что это все было, правда, вызвано волнением от фильма, а не тем, что (теперь) гложет их всех. Томас сидел от нее на расстоянии, равном одному Дамиано, и Вик иногда ловила его взгляды, когда на экране проскакивали особенно красочные моменты. Наверное, из них троих, только Томас разделял ее любовь к громким кинокартинам с обилием взрывов и погонь. Впрочем, восторга от них двоих хватит с лихвой. Вик улыбнулась. Дам сидел, развязно развалившись на половину дивана, и особенного интереса к происходящему на экране не выражал, почему-то чаще, чем туда, смотрел на Викторию, словно эмоции на ее лице были намного интереснее культового боевика. Вик это не раздражало, лишь волновало, потому что Дамиано, как обычно, беспокоился больше всех них вместе взятых. Это обязательно выльется в ссору. Или песню. Или неприятный разговор, но не сейчас, потому что сейчас все уязвимы, и Дам не станет разжигать костер в такое время. Он вообще бы его не разжигал, если бы не чувства, которые сжирали его изнутри. Вик не разрешит ему сдерживаться, потому что знает, как это больно. Она безмолвно нашла его ладонь и крепко сжала пальцы, не отрываясь от просмотра фильма. Дерьмовое чувство вины было похоронено заживо, потому что Виктория сошлась с самой собой на мысли, что справедливость и честность в их отношениях важнее взаимного скрывания проблем. И ей обязательно нужно быть сильной, примером, чтобы такого никогда больше не повторилось. — Не строй козью морду, Дамио, — насмешливо произнесла она, до сих пор не глядя в его сторону. — Почти закончилось. — Не могу смириться с тем, что тебе нравится вся эта резня, — его голос был фальшиво-раздраженным, и Виктория, конечно, не поверила. — Не могу смириться с тем, что тебе нравлюсь я, — в тон ему ответила Вик, послав ухмылку. — О-о, ты хочешь поговорить об этом? — Дамиано резко выпрямился, пытаясь заглянуть в ее глаза. — Ну, нет, — простонал Томас. — Они опять начинают. — Запрём их в комнате? — предложил Итан, пытаясь досмотреть последние сцены фильма. И сделать это он явно желал в спокойствии. — Не боишься, что мы сделаем все самое веселое без тебя, Эдгар? — игриво спросил Дам, нагнувшись к нему через Викторию и заправил прядь его волос за вспыхнувшее ухо. — Нет, — но ответ был бесстрастен и холоден. — Не боюсь. — Все самое интересное без нас вы не сделаете, — философски заметил Томас, наваливаясь на Дамиано сверху. — Поспорим? Вик хихикнула, вжавшись в Итана под тяжестью Дама, и вдохнула полной грудью запах родных и любимых мужчин. Наверное, именно так пахнет спокойствие. Пахло бы, если бы на журнальном столике не звякнул ее телефон. Она слишком резко, чем могла бы, вырвалась из общих ленивых объятий и почти что параноидно зашла в диалог с неизвестным адресантом. Грубый датский, ах, как же Виктория соскучилась по знакомому слогу, что могла бы даже расплакаться. Громкий всхлип застыл где-то в горле, и Вик отскринила еще одну угрозу в свой адрес, не беспокоясь о том, что совсем скоро к этому привыкнет. Она просто хотела исчезнуть, чтобы не чувствовать на себе взволнованные взгляды мальчиков. — Винченсо? Вместо ответа Вик показала им горящий монитор, поздно осознавая, что датского никто из них не знает. Мрачно усмехнулась и принялась читать вслух, попутно переводя на итальянский. — Всем положен второй шанс. Наверное, паршивым овцам тоже. Но я не судьба, и в следующий раз мы встретимся лицом к лицу. Очень скоро, — она перевела дыхание, а потом выругалась уже от себя. Воцарила тяжелая тишина, прерываемая лишь музыкой, которая сопровождала титры минувшего фильма. Вот бы титрами окончилась и эта паршивая история и как можно скорее. Виктория почувствовала себя чертовски уязвимой и возненавидела себя за отчаянное желание сбежать отсюда как можно дальше. Спрятаться в комнате, закрыться изнутри и кричать, кричать в подушку до сорванного голоса. — Эй, — Дамиано быстро поднялся с дивана и подошел к ней, мягко забирая телефон из рук. — Его здесь нет, слышишь? Он сюда не доберется никогда в жизни, я тебе обещаю. — А если?.. — ее голос сорвался, и Виктория отшагнула, испуганно округлив глаза. Итан и Томас тоже подались в ее сторону, обеспокоенно переглядываясь. — Если все-таки… — Нет, — голос Дама был непреклонным, жестким, словно он не с Викторией говорил, а напрямую со сталкером, давая ему свой ответ. — Никогда. — Тише, — Итан протянул к ней свои сильные руки, и Вик все же позволила себе всхлипнуть, остервенело замотав головой. Она же не за себя так сильно боялась. Не за себя. Итан, не оставив ей права выбора, обнял ее так сильно, словно пытался стать олицетворением недавних слов Дамиано. Словно лично не позволит никому до нее добраться. И Виктория верила, правда, верила, прижавшись к нему всем телом и чувствуя его ладонь на своем затылке. Но она отчаянно не хотела, чтобы эти руки укрывали ее от всех напастей, от сквозных пуль. Эти руки нужно целовать по ночам, ощущать их тепло на обнаженном теле, а не видеть в них защиту. — Все в порядке, — Вик проворно вывернулась из сильных объятий и затравленно посмотрела на всех троих и одновременно ни на кого. — Я побуду одна? — не спрашивала, умоляла. — Винченсо, — Томас беспомощно запустил пятерню в волосы. — Конечно, tesoro mio, — о, да, ведь Дам всегда понимал ее лучше кого-либо то ни было. Но в ответ Виктория ничего не сказала — молча вышла из комнаты, намереваясь разобраться в самой себе. Она просто хотела постараться убедить себя в том, что мальчикам ничего не угрожает. Только ей — а ведь это не так страшно, верно?..