Ненаписанное письмо

      После случившегося принца не оставляли в одиночестве ни на минуту. Даже ночью в его комнате дежурил один из лакеев. Альмэ не обращал на это внимания. Он вообще перестал обращать внимание на что-либо, отказываясь от пищи и воды, целыми днями сидя у камина, кутаясь в плащ капитана, который тот так и не забрал. Если к нему обращались, вздрагивал, прятал глаза и очень тихо отвечал. Слухи по маленькой горной крепости разнеслись мгновенно. Принц чуял кожей бессильную что-то изменить жалость простых солдат и не менее бессильный гнев коменданта. Синяки и ссадины сошли, а раны в душе остались. Растравляемые страхом: через год все повторится, и никто, ни лакеи, ни солдаты, ни капитан Геллар, ему не поможет. Останется только покориться, снова и снова. Или усыпить подозрения своих стражей, вести себя, как обычно, улучить время – и со стены вниз головой. Не убьется, так хоть покалечится, все легче, чем ждать, зная, что приедет зверь в облике брата и…       Постепенно Альмэ оттаял, снова начал есть, даже улыбаться, не вздрагивая от каждого шороха и прикосновения. Снова взялся за перо и тушь. Вот только чернила на кончике пера успевали высохнуть, а принц просто замирал над нетронутым листком, глядя в одну точку. Комендант, выяснив это, попробовал поговорить с юношей. Но тот лишь улыбался и пожимал плечами:       - Задумался. Простите, капитан Геллар.       По имени коменданта он больше не называл. Слишком хорошо помнились слова Лайениса. Бросать тень подозрения на ни в чем неповинного капитана он не хотел. Если мучиться, то одному, и не тянуть за собой никого.       Вроде бы и поверили, а капитан все равно не отпускал его одного на башню. И из крепости больше не выводил. Впрочем, это было попросту невозможно: в горы пришла зима, крепость занесло снегом. Внутри его убирали, каждый день солдаты выходили с лопатами - сгребать навалившую за ночь белую перину, снег поднимали на стену и выкидывали за нее. Однажды утром комендант пришел за пленником и приказал тоном, не терпящим возражений:       - Вставайте, ваше высочество. Вы нужны нам. Нужны все рабочие руки, что есть.       За окном было темно, и Альмейдо не сразу понял, что уже позднее утро. Оказывается, ночью на крепость сошла небольшая лавина. Анстранн словно бы погрузили в белую кашу. Все, кто мог, раскапывали выход из крепости, расчищали двор, конюшни, хозяйственные постройки. Принцу вручили лопату и без лишних слов указали, что откапывать. И он принялся за работу. Часа через два у него на ладонях были кровавые волдыри, пальцы побелели, ноги замерзли до полной нечувствительности, хотя под теплым шерстяным, подбитым мехом камзолом он обливался потом. Шатающегося от усталости юношу сменил кто-то из солдат, а принц потихоньку убрел на кухню, где его напоили горячим вином, и уснул там же, не раздеваясь, прислонившись к жарко натопленной печи. В результате, конечно же, заболел. Спохватившийся через час комендант нашел Альмэ плавящимся от жара, сменяющегося ознобом.       Юношу отнесли в его комнату, растерли медвежьим жиром, укутали в меха. Но это не помогло. В горячке принц провалялся почти декаду, а когда наконец пришел в себя, от юноши, и без того не пышущего здоровьем, осталась только тень. Когда он окончательно поправился и перестал шататься от малейшего усилия, комендант пришел к нему на вечерние посиделки у камина. Несмотря на некоторое отчуждение, эти вечера остались неприкосновенными.       Ирвин долго собирался с мыслями, чтобы начать разговор, и Альмэ заметил это.       - Что вас гнетет, капитан Геллар? – хотя он и догадывался, что. От этого было страшно, и в животе холодело от нехорошего предчувствия. Разговор обещал быть тяжким.       - Я хотел поговорить о том… что случилось между вами и его величеством…       Альмэ вскинул руку, прерывая его:       - Прошу вас, не надо. Не вмешивайтесь в это. Я не хочу, чтобы Лайё… его величество рассердился на вас из-за такого пустяка.       - Это не пустяк, - упрямо наклонил голову капитан. - Король оставил вас на моем попечении, потребовав, чтобы вы ни в чем не знали нужды и были здоровы. Но то, что… это причинило вам страдания, и душевные - более, чем телесные!       Альмэ опустил голову, пряча глаза. Его била дрожь.       - Вы правы, капитан. Но это… неважно. Таково мое искупление. И я повторяю: не вмешивайтесь. Этим вы только сделаете хуже, себе - в первую очередь.       - Мне нечего терять, кроме своей головы, - усмехнулся Ирвин. А принц вдруг подумал, что на самом деле совсем не знает капитана. Откуда он? Какая у него была жизнь до Анстранна? Комендант крепости рассказывал ему байки из пограничной жизни, из солдатских будней, но никогда не говорил о себе.       - Давайте поговорим о другом, капитан Геллар.       - Вы уходите от темы, но мы к ней еще вернемся, - вздохнул мужчина. - О чем вам хотелось бы узнать, ваше высочество?       Так и вышло, что за три декады принц умудрился вытянуть из капитана Геллара совсем не веселую историю жизни приграничного городка Наордэй, семьи потомственных военных Гелларов и самого Ирвина. История была печальна, впрочем, не редка для границы с северными баронствами.       С севера Ларад охранял горный хребет Наор-Дагэ. Со старо-ларадского это название переводилось как «Гнев Небес». Если верить горским легендам, некогда на месте грозных пиков расстилалась равнина, на которой жили предки наоритов. Но однажды Небеса, прогневавшись на детей своих, послали громадный огненный шар, который рассек лоно земли, породив горы. Выжившие в том огненном горниле люди, лишенные привычного места обитания, заселили Наор-Дагэ. Те же, кто остался по ту сторону хребта, расселились от Восточного моря и гор Анн-Астара до Соленой степи на юге, и от Западного хребта до Наор-Дагэ. Сначала вся земля за «Гневом Небес» делилась на множество маленьких племен, потом они стали объединяться в кланы, затем стали единой страной под рукой первого из династии Ларадэев. Тому минуло уже тысячу лет. А горцы, стиснутые на клочке земли от Ледяного моря до Наор-Дагэ, за все это время смогли лишь создать вечно воюющие друг с другом баронства.       - Однажды, мой принц, бароны поймут, что Ларад, такой мирный и обильный, легче захватывать, объединившись и отгрызая потихоньку, по клочку. Но пока горцы режут глотки друг другу, пограничные форты сдерживают их, - перо в руке коменданта скользило, рисуя на листе схемы и карты, пока он рассказывал о набеге, произошедшем восемь лет назад.       - Тогда объединились трое из двенадцати баронов. Егерские разъезды донесли, что в сторону Наордэя движутся две тысячи горцев. Но их было в пять раз больше. Они текли с гор, как мутный сель. Первую атаку мы отбили, но они окружили форт, сожгли селения в округе. Голубей с посланиями в столицу и просьбой о помощи в другие гарнизоны сбивали их ловчие соколы, гонцов мы выслать не могли: наориты обнаружили подземный ход из форта, и нам пришлось его засыпать. В Наордэй набилось три тысячи беженцев, продовольствия не хватало. Стояло жаркое лето, и колодцы почти высохли. Форт был обречен. И тогда женщины убили детей и себя, старики покончили с собой, чтобы не стать рабами наоритов и дать нам шанс. А мы… Мы держались до последнего, пока не пришла помощь из ближних фортов и Эримара, где забеспокоились, когда не вернулись обозы с припасами для Наордэя. Когда наши вошли в форт, загнав горцев на их кручи, из тысячи защитников Наордэя в живых осталась едва ли треть. Осада длилась всего три декады, но тем, кто выжил тогда, казалось, что не меньше десяти. Мы потеряли всех родных. Большая часть защитников Наордэя разъехалась по другим гарнизонам. Мы не могли жить там, где все вопило о памяти. Я выбрал Анстранн. Здесь не бывает набегов, а я больше не гожусь воевать, - капитан вздохнул. В его груди от долгой речи сипело и хрипело. Альмэ, повинуясь порыву, поднялся из кресла и обнял Ирвина, наклонившись к нему и прижимаясь лбом к его плечу. Мужчина на секунду замер, а потом осторожно погладил пушистую рыжую гриву юноши.