Ненаписанное письмо

      Как и в Анстранне, зима в Наордэе наступила рано, уже на третьей декаде осени вместо надоевших дождей и ледяной грязи по колено пришли пронизывающий ветер и снег. И горцы. Тинг должен был состояться в перелом года, но бароны решили «подергать равнинников за усы», и летучие отряды то и дело нападали на заставы, которые все-таки построили за Межей. Горели деревянные засеки просто великолепно. На Алой, оправдывая ее название, снег снова превратился в кровавую кашу. Пришло сообщение из Эримара о нападении на крепость, армии генерала Шеллерана пришлось растянуться фронтом, охватывая все приграничье, только чтобы не допустить прорыва. В его распоряжение прислали еще два кавалерийских корпуса, но генерал только шипел сквозь зубы, наблюдая за этими несчастными. Это горские лошади могли пройти наметом по глубокому снегу и осыпям наорского плоскогорья. Кони ларадцев из полков, согнанных с центральной и южной частей Ларада, ломали себе ноги и замерзали.       - Избиение младенцев, Рин, это просто избиение младенцев, - рычал капитан Геллар, возвращаясь из очередного рейда к Межевой. – Сатари снова вышибли за реку, Лакаррен не удержал понтонные переправы. У Эркхайма потери больше половины личного состава! У меня… новобранцы с трудом понимают, за какой конец держат шпагу!       - Пришла депеша из столицы, - полковник Ильтариа устало поднял голову от документов, глядя на грязного, как подземельник, с наспех перевязанной окровавленными тряпками рукой капитана.       - Что пишет наш драгоценный монарх? - с яростью выплюнул титул Ирвин.       - Ему нужно наступление. Приказ взять Акхала-Раг до перелома года. Ты представляешь? Взять Волчий Клык? Я знал только одного человека, который мог бы взять эту крепость и в свое время сделал это.       - Да, Эдерих был великолепным стратегом и тактиком. А его величество не желает, часом, поднять свой зад…       - Ир!       - И посмотреть, в каких условиях мы тут воюем? – почти прошипел капитан, сдирая с предплечья присохшие бинты и сорочку.       - Успокойся. Никто не собирается идти в атаку на Акхала-Раг. Это чистой воды самоубийство. Иди сюда, помогу перевязать.       - У тебя перцовки нет? – Ирвин натужно закашлялся, прикрывая потрескавшиеся, обветренные губы ладонью.       - Тебе к лекарю надо, а не перцовку глушить, - полковник снял с пояса флягу, намочил жгучим спиртовым настоем тряпицу и принялся осторожно стирать кровь с руки друга.       - Ты знаешь, сколько там, в лазарете, раненых? Еще с моими болячками не возились. Я просто надышался холодом.       - И потому харкаешь кровью? – Карин вскинул бровь, приложил к ране корпию и плотно перебинтовал чистым полотном.       - И откуда ты выискался, такой глазастый? – ворчливо просипел капитан, отводя глаза.       - Иди спать, Ир. Пока горцы не решили еще немного пощипать нас.       - Пойду. Сегодня мальчишку этого, лейтенанта Стэйара, сдуру с собой взял. Не усидел, столичный танцор, на заду ровно. Еле отбили. Жалко его. Молодой идиот, как кровь увидел, аж позеленел весь. Дрался, как Альмейдо в первый раз.       - Как кто? – изумленно повернулся, услышав имя, полковник.       - Как принц Альмейдо, говорю. А, ты не знал? Он в Анстранне три года провел вроде как в заключении.       - Так, Ирвин, вали спать. Потом расскажешь, - полковник Ильтариа пихнул своего капитана в спину, придавая ему направление. Снова сел за бумаги, пытаясь сообразить, что делать дальше, чтобы уменьшить потери личного состава. И откуда брать топливо и фураж. И почему опаздывает обоз с катапультами и станковыми арбалетами. И когда же кончится этот ведьминский снегопад…       В палатки набивались по десятку человек. Только так можно было хоть немного согреться, сберечь тепло. Правда, если закидать палатку снегом, получалось теплее. Но промокали стенки. Люди болели, но каждый раз по зову трубы вставали, проклиная короля и север, и шли. Отбивать очередную атаку. Прикрывать отходящие к предгорьям остатки егерских отрядов. Снова в прорыв, пытаясь не дать скинуть себя вниз, за Межу. Иногда горцы не выходили в рейд по нескольку дней, пережидая пургу. Иногда нападали без перерыва под прикрытием сплошной стены снегопада, невидимые в своих белых меховых накидках.       Ирвин добрался до своей палатки, проклиная горящую огнем грудь, дергающую боль в раненой руке и снег, пытающийся залепить глаза. Там даже не согреться будет толком, кроме лейтенанта и капитана, больше никого нет, а жаровня даже такую маленькую палатку не прогревает, только чадит. Мужчина проскользнул за тяжелый, негнущийся ото льда полог и споткнулся о скорчившегося у бадейки лейтенанта. Тот поднял мертвенно-белое лицо, попытался что-то сказать трясущимися губами, и снова уткнулся в деревянный бочонок. Его выворачивало наизнанку.       - Раэллис, ты что? – Ирвину стало жаль мальчишку. Лейтенанту крупно повезло, что ни одна горская сволочь его не зацепила. Но, кажется, ему хватило зрелища выпущенных кишок и отрубленных конечностей и голов, чтобы проникнуться.       - С-с-с…страшно… - кажется, Раэллис рыдал от пережитого ужаса и осознания того, какой на самом деле бывает война.       - Да уж, не парад, - Ирвин зачерпнул из бочонка кружку воды, подумал и вылил ее назад. Мальчишке нужно было что-то посерьезнее. – Иди сюда, Раэ. Ну же, успокойся. Ты жив, остальное неважно.       - Они все… там… кровь, везде кровь! – лейтенанта трясло в ознобе, он вцепился в руки капитана, уткнулся ему в плечо, захлебываясь словами. Ирвин осторожно отодрал его пальцы от раненой руки, погладил по растрепанным, грязным и мокрым волосам.       - Тихо, тс-с-с, все, на сегодня все кончилось. Ну, успокойся. Выпей вот, - в губы юноше ткнулось горлышко фляги. Он глотнул и выпучил глаза, задохнувшись от продравшего внутренности жидкого огня.       - Так лучше? – Ирвин закрыл и убрал фляжку, глядя, как мальчишка пытается успокоить горящие от спирта и перца обветренные и искусанные губы, облизываясь. Это уже было, как в лейа-лаэн (8), только тогда перед ним был рыжий, избитый и изнасилованный паренек. То же странно знакомое чувство, так напугавшее тогда и такое неуместное сейчас. Будто вся кровь разом отхлынула от головы к другому месту, неся и жар, и ледяную поземку по коже. Пальцы сами собой вплелись, вцепились в потерявшие цвет влажные пряди на затылке лейтенанта. Тот с обреченной готовностью разомкнул губы, прижимаясь в ответ, снова вцепляясь в раненую руку, вырывая стон, полный одновременно и боли, и желания. Привкус крови, алкоголя… Короткое чувство падения, выгнувшийся на жесткой, узкой койке мальчишка, ошалевший от первого в жизни боя. Ремни и пряжки, впивающиеся в тело даже через стеганый поддоспешник и шерстяной камзол. Содрать, ломая ногти, расстегнуть пояс, путаясь руками. Растеребить пряжки кожаной, с клепаными стальными пластинками кирасы, избавиться от нее, как от старого панциря. Раэллис стонет, пытаясь непослушными пальцами избавиться от своего пояса. Помочь, сдернуть влажные, промокшие насквозь в снеговой каше штаны до колен. Холодом обжигает тело, сквозняк кажется ножом, касающимся кожи. Сплюнуть на ладонь.       - Будет больно… - хрипло, задыхаясь. И тут же в ответ – почти плач:       - Возьми, сейчас!       Это и в самом деле больно, обоим, больно, резко, до брызнувших из-под ресниц слез, до крови из прокушенных губ. И слишком. Все слишком: быстро, жарко, задыхаясь. Кажется, что оба балансируют на краю обрыва, над той самой алой от крови Межевой. Неверное движение – и полетят в ледяную шугу, захлестывающую камни. Раэллис прижимает ко рту ладонь Ирвина, мычит, разметывая волосы по полу, запрокинув голову через край койки. И капитан срывается-таки, хрипя нечленораздельные проклятья, вжимая собой мальчишку в жесткие доски, едва прикрытые покрывалом и плащом.       Кровь, наконец, перестала бухать кузнечным молотом в виски, чуть успокоились огнем горящие легкие. Снова ощутился всей обнаженной кожей ледяной сквозняк. Ирвин осторожно, пытаясь не тревожить раненую руку еще сильнее, приподнялся и усмехнулся, глядя на впавшего в короткий сон лейтенанта. Того не разбудили ни возня капитана, ни холод. Мужчина прикрыл его плащами, своим и лейтенантским, сел в изножье койки, приведя в порядок свою одежду.       - С боевым крещением тебя, мальчик. Даст Высокое Небо, выберешься из этой мясорубки живым.       Тревожный сигнал прозвучал глухо за пеленой снега. Ирвин выругался, спешно застегивая кирасу и пытаясь осторожно вытащить из-под Раэллиса свой плащ. Тот ошалело вскинулся, заморгал мутными со сна глазами:       - Опять?!       - Спи. Это ненадолго, - капитан укутался в холодный влажный мех, застегнул ремешок шлема, ежась от неприятного прикосновения мокрой кожи к горлу. И вышел в усилившуюся, кажется, с вечера метель. Пока добрался до палатки полковника, снег успел набиться в каждую щелку и прореху.       - Отставить тревогу, - Карин придерживал рукой капюшон казенного плаща, перекрикивая вой ветра, - пришел обоз из Трехтта!       Рядом с Ирвином нарисовался задыхающийся от быстрой ходьбы и снега в лицо лейтенант. Капитан посмотрел на безбожно перекрученный ремешок его шлема, махнул рукой и рявкнул:       - Назад, лейтенант, ложная тревога. Можете идти отдыхать.       - Я с вами, кэй Геллар!       - Куда, твою мать, лейтенант? К подземельнику на рога? К северным ведьмам в зубы? Отправлю в столицу!       - Нет! Кэй капитан, пожалуйста, - мальчишка смотрел, как побитый щенок. Было видно, что ему до дрожи в селезенках страшно снова хватать шпагу и идти туда, где злые горцы режут товарищей. Но он пойдет, потому что туда пойдет его капитан.       - Успокойтесь, лейтенант Стэйар, сегодня больше никуда не надо рваться. Это просто пришел наш обоз. Идите отдыхать, - голос капитана был спокоен и холоден, как и положено. Только в слишком серых глазах чуть теплилась улыбка. Раэллис кивнул, резко развернулся и пошел к их палатке, держа спину прямо. И чуть косолапя. Полковник посмотрел ему вслед и согнулся, зажимая перчаткой рот.       - Не смешно. Как теперь сберечь этого дурака? – насупился Ирвин, пытаясь стереть снег с усов.       - Как-нибудь, Ир. Идем, выпьем, что ли? – отсмеявшись, предложил полковник.       ______________       8 - Лэйа-лаэн – дежавю, чувство повторяющегося момента (ларадск.)